В тексте заранее заготовленной речи стояли слова «беспочвенные мечтания», но царь обмолвился ещё более резкими словами.
Последняя из сохранившихся записей «Беседы» помечена 20 февраля 1905 г. (ОПИ ГИМ, ф. 31, оп.1, д. 142, л. 238–239)
Милюков возражал даже против всеобщей подачи голосов, опасаясь, как бы этот лозунг не оттолкнул от «Союза освобождения» его правое, земско-дворянское крыло: он предпочёл бы ограничить избирательное право, если не имущественным, то по крайней мере образовательным цензом. Но против Милюкова высказались все остальные три делегата «Союза освобождения». Дезавуированный своими же соделегатами Милюков оправдывался: «Если чего я боюсь, так это только того, как бы мужики не затопили в русском парламенте цвет интеллигенции своими выборными — земскими начальниками и попами» (В. Чернов. Перед бурей. Нью-Йорк, 1953, стр. 210–211.).
Витте — последний представитель политики крестьянского цезаризма. По его мнению, нельзя было вводить конституционный строй в стране, где большинство населения ещё стоит вне общих законов.
В 1898 г. Витте в письме царю убеждал его «завершить» освобождение крестьян и сделать из крестьянина, этого «раба произвола, беззаконности и невежства», «персону», т. е. устранить юридические пережитки крепостничества в деревне — телесные наказания, круговую поруку, выкупные платежи, неотчуждаемость наделов, запрещение выхода из общины и т. д. (С. Ю. Витте. Указ. Соч., т. 2, стр. 522–528)
В действительности Булыгиным было образовано узкое совещание в составе С. Е. Крыжановского, А. И. Путилова, А. Ф. Трепова, Ф. Д. Самарина и профессора Петербургского университета по кафедре государственного права И. М. Ивановского. Работа совещания была облечена большой таинственностью (С. Е. Крыжановский. Воспоминания. Берлин, [1938], стр. 32–33).
Предложение шиповцев о производстве первых выборов в представительное собрание губернскими земскими собраниями, полноценными представителями крестьянского населения и рабочих, собрало на съезде лишь 17 голосов (ЦГАОР, ф. 102, оп. 233, ОО, 1905 г., д. 1000, л. 37)
А. И. Гучков, который был у царя во время земско-городского съезда, посоветовал ему принять депутацию съезда: «Она избрана съездом против желания его левых членов, которые не хотят примирения с исторической властью, а потому будут очень рады, если депутация не будет принята» («Последние новости», 9 августа 1936 г.).
После неудачной попытки Коковцова склонить промышленников к уступкам (совещание 24 января в Петербурге) министерство финансов выработало ряд законопроектов: об ограничении продолжительности рабочего времени днём — 10, а ночью — 8 часами, о государственном страховании рабочих и служащих на заводах, фабриках и горных промыслах, об отмене карательных постановлений о стачках рабочих. Эти проекты предполагалось обсудить с участием представителей промышленников в комиссии по «улучшению быта рабочих» под председательством Коковцова.
Московского, Бакинского, Казанского, Нижегородского, Пермского, Ростовского-на-Дону, Рыбинского, Саратовского и Елецкого
Московской скотопромышленной и мясной биржи, Московской хлебной биржи, Калашниковской хлебной биржи в Петербурге и Харьковской каменноугольной биржи.
Иваново-Вознесенского и Костромского
Всероссийского общества сахарозаводчиков, конторы железозаводчиков, конторы золото- и платинопромышленников, Совета съездов горнопромышленников Юга России, Совета съездов кавказских марганцепромышленников, Совета съездов металлозаводчиков северного и прибалтийского районов, Совета съездов уральских горнопромышленников.
Официальная повестка дня съезда заключалась в «обсуждении вопроса об участии промышленности в предполагаемом к образованию государственном законосовещательном учреждении».
Совещание 26 губернских предводителей дворянства, состоявшееся 12–15 июня 1905 г. в Петербурге, представило царю записку, в которой указывалось, что «Россия в преддверии анархии; осталась только тень правительства». Для восстановления «твёрдой законности, крепкой государственной власти, сильного правительства», по мнению предводителей дворянства, необходимо, чтобы царь опирался «не на чиновников только, а на выборных от всей земли» (ЦГАОР, ф. 601, оп.1, д. 516, л. 7; «Освобождение», 1905, № 75, стр. 432).
В особом мнении председателя Бессарабской губернской земской управы барона Стуарта, поддержанном М. Стаховичем и представителем Петербургской городской думы И. А. Лихачёвым, приводились возражения против обращения от имени съезда к населению и указывалось на несоблюдение решения ноябрьского съезда о составе съездов (ЦГАОР, ф. 102, оп. 233, 1905 г., д. 1000, ч. 1, л. 206–207).
Булыгинский проект был напечатан в газете «Новости» 23 июня 1905 г.
29 мая 1905 г. в совете «Отечественного союза», куда входили столпы будущего Совета объединённого дворянства А. А. Бобринский, А. А. Нарышкин, А. П. Струков и другие, обсуждалась записка члена Союза В. И. Гурко «Земский собор и земская дума». В этой записке подчёркивалось, что крестьянство «несомненно соль земли нашей… именно оно всего крепче держится за наш старинный государственный уклад и, следовательно, в общем явится наиболее надёжным оплотом существующего строя…». Совет признал, что записка Гурко может служить верным выражением тех основных начал, которые исповедует «Отечественный союз» (ЦГИА, ф. 1544, оп. дополн. к XVI т., д. 1, л. 580, 577).
Председателями губернских избирательных собраний (общего и крестьянского), съездов уездных землевладельцев и уездных съездов уполномоченных от волостей назначались предводители дворянства. Они же состояли членами губернских и уездных избирательных комиссий, участвовали в подготовительных собраниях избирателей и выборщиков, а также могли присутствовать при выборах уполномоченных на волостных сходах.
Сеф утверждает, что «в октябре месяце в Питере наряду с прогрессивно-экономической партией возникла другая партия промышленников под названием «прогрессивно-промышленной»», за которой якобы «стояла совещательная контора железозаводчиков» (С. Е. Сеф. Указ. соч. стр. 91). На самом деле прогрессивной промышленной первоначально назвало свою партию Петербургское общество для содействия улучшению и развитию фабрично-заводской промышленности (ЦГИА, ф. 150, оп. 1, д. 266, л. 70)
Записку подписали С. И. Четвериков, Ю. П. Гужон, А. В. Бари, В. Ю. Гейс, В. С. Алексеев, Ш. А. Сиу и др.
По свидетельству хорошо осведомлённого либерального журналиста Львова, эти записка была подана царю А. В. Кривошеиным (Л. Клячко (Львов). Повести прошлого, изд. 2-е. Л., 1930, стр. 15; Л. Львов. Звёздная палата. — «Минувшие дни», 1928, № 3, стр. 34).
«Московские ведомости» 21 октября 1905 г. изображали Витте чуть ли не вождём всероссийского заговора против самодержавия.
Кроме названных выше лиц в этих заседаниях участвовали члены Государственного совета из числа крайних реакционеров: гр. А. П. Игнатьев, А. С. Стишнинский, гр. К. И. Пален, Н. М. Чихачёв.
Записка была составлена В. Д. Кузьминым-Караваевым и впервые была напечатана под заглавием «Канун 17-го октября. Задачи правительства» в его книге «Из эпохи освободительного движения. I. До 17 октября 1905 года». СПб., 1907. Непосредственным источником для неё послужили постановления сентябрьского съезда земских и городских деятелей. При редактировании записки Витте внёс несколько исправлений, которые ограничивали намеченную программу реформ и придавали ей расплывчатый и необязательный характер.
Проекты манифеста Горемыкина-Будберга опубликованы в «Красном архиве», 1925, т. 4–5 (11–12), стр. 92–96.
«В городе слух уже распускают, что программа Витте отклонена, — писал кн. Орлов Трепову, — момент слишком серьёзен, чтобы колебаться, надо то или другое решение, но решиться надо. Моё личное мнение… реформы дать надо, неоспоримо, и от государя лично, а не от правительства будущего. С Витте кончать следует на этих основаниях» («Былое», 1919, № 14, стр. 110).
«Да, России даруется конституция. Немного нас было, которые боролись против неё. Но поддержки в этой борьбе ниоткуда не пришло, всякий день от нас отворачивалось всё большее количество людей, и в конце концов случилось неизбежное! Тем не менее, по совести, я предпочитаю даровать всё сразу, нежели быть вынужденным в ближайшем будущем уступать по мелочам и всё-таки прийти к тому же. Искренний Ваш друг Николай» (ЦГАО, ф. 595, оп. 1, д. 45, л. 7. — Письмо царя Трепову 16 октября).
В первоначальном тексте манифеста вместо «те классы» рукой Витте было надписано «рабочее население наиболее значимых центров» (ЦГАОР, ф. 1001, оп. 1, д. 80, л. 3).
На прекращение железнодорожной забастовки повлияло также объявление министерства путей сообщения, что правительством будут приняты меры к улучшению быта к улучшению быта низших служащих и что если служащие встанут на работу 24 октября, то за забастовку они преследоваться не будут и за забастовочные дни им будет уплачено жалованье. К 27 октября было восстановлено движение поездов по всем железным дорогам, за исключением Варшавско-Венской и Лодзинской («Всероссийская политическая стачка в октябре 1905 года», ч. 1. М.-Л., 1955, стр. 234–235).
Николай II писал Марии Фёдоровне 27 октября 1905 г.: «Странно, что такой умный человек (Витте. — Е. Ч.) ошибся в своих расчётах на скорое успокоение» («Красный архив», 1927, т. 3 (22), стр. 169).
В письме царю от 23 октября Трепов просил уволить его от занимаемых должностей, мотивируя тем, что он расходится с Витте в способах выполнения программы последнего (ЦГАОР, ф. 543, оп. 1, д. 645, л. 18–19). Но царь не хотел расстаться со своим верным слугой. Трепов был назначен дворцовым комендантом, сделавшись самым интимным советником царя. Все шаги Николая II предпринимались отныне под диктовку Трепова.
В бытность директором департамента полиции Дурново устроил пожар в кабинете испанского посла для выемки писем своей любовницы. За это Александр III выгнал его с приказом никуда не принимать.
Из них только две группы (Владимирская и Полтавская) возникли до учредительного съезда кадетской партии.
В сёлах Норском Ярославской губернии, Ревовке и Лозановке Киевской губернии и в станицаз Ниднечирской и Урюпинской Области Войска Донского.
Из письма М. М. Ковалевского А. И. Чупрову от 14 декабря 1905 г. видно, что деньги на издание газеты в сумме 250 тыс. руб. дал председатель правления Международного банка С. С. Хрулёв (ЦГАМ, ф. 2244, оп. 1, д. 1706, л. 125).
Правительство не заставило себя ждать. 2 декабря 1905 г. были опубликованы «временные правила», установившие уголовную ответственность за забастовки в правительственных учреждениях, а также на предприятиях, имеющих общественное или государственное значение, например на железных дорогах, на почте и телеграфе, на электростанциях, на городском транспорте и т. д. («Полное собрание законов», т. XXV, изд. 3, 1905, стр. 850–852).
Триполитов прочёл отрывок из речи П. Н. Милюкова на учредительном съезде кадетской партии 12–18 октября 1905 г., где говорилось, что эта партия — «непримиримый противник манчестерства», что она «никогда не будет стоять на страже узких классовых интересов русских аграриев и промышленников».
«При большом количестве у нас праздников, — говорилось в воззвании партии, — мы должны точно определить не только число рабочих часов в сутки, а непременно также и число рабочих дней в году. Не принимая вышесказанного во внимание, абсолютно нельзя установить у нас восьмичасовой рабочий день, иначе рабочие не выдержат европейской конкуренции и в результате или должны закрыться наши фабрики и заводы, или снова должны быть повышены пошлины на ввозимые товары» (ЦГИА, ф. 150, оп. 1, д. 267, л. 60).
Некоторые из названных деятелей, например Д. Н. Шипов, М. А. Стахович, Н. А. Хомяков, были эпигонами славянофильства и конституции не хотели, а после 17 октября стали конституционалистами по «по высочайшему повелению», как острил Хомяков.
Воззвание в Петербурге подписали барон П. Л. Корф, гр. В. В. Гудович, Н. Н. Перцов, А. Н. Никитин, Г. Г. Лерхе, Ф. Е. Енакиев, барон А. И. Притвиц, Н. А. Тарасов, А. Я. Брафман, Ю. Н. Милютин, А. А. Столыпин, И. А. Лихачёв, Н. С. Крючков, Л. А. Зиновьев, гр. В. А. Тизенгаузен, В. О. Люстих, А. Н. Брусницын, В. П. Марков, барон И. Л. Остен-Сакен, барон П. П. Бильдерлинг и Н. А. Резцов.
Сперва октябристы предполагали сделать обращение к Витте от имени всех конституционно-монархических партий, но не получили поддержки от своих партнёров по Соединённому комитету. В частности, совещание местных бюро прогрессивной экономической партии 16 декабря 1905 г. нашло его «отчасти запоздавшим, частью противоречивым и непоследовательным» и потому «положило не принимать участия в проектируемом обращении» (ЦГИА, ф. 150, оп. 1, д. 267, л. 68).
Даже Ф. В. Дубасов находил такую меру правительства нецелесообразной и просил, чтобы членам «Союза 17 октября» было разрешено собираться (ЦГИА, ф. 869, оп. 1, д. 1287, л. 567).
К первому марта 1906 г. 69 % губерний и областей Российской империи целиком или частью были захвачены исключительным положением — усиленной и чрезвычайной охраной и военным положением («Вестник партии народной свободы», 1906, № 2, стр. 103–104).
На съезде принимали участие смоленская партия свободы и порядка, конституционно-монархический правовой союз, полтавская народная партия свободомыслящих, калужская партия «За царя и порядок», варшавское «Русское общество» и даже союз аптековладельцев и фармацевтов (Москва).
Совещание под председательством Сольского имело 4 заседания в ноябре, 3 — в декабре 1905 г. и 3 — в январе 1906 г. (ЦГИА, ф. 1544, оп. дополн. к XVI т., д. 19, л.8).
В записке Крыжановского от 9 октября признавалось опасным образовать Государственный совет из членов, избираемых земскими собраниями и городскими думами, на том основании, что это «придаст местным общественным учреждениям значение и свойство учреждений общегосударственных» (ЦГИА, ф. 1544, оп. дополн. к XVI т., д. 16, л.72–73). Но наблюдавшийся после 17 октября поворот земских собраний вправо рассеял опасения подобного рода, и в новом проекте губернские земские собрания получили право избирать по одному члену в Государственный совет.
Мнение председателя Харьковского отдела «Союза 17 октября» (ЦГАОР, ф. 115, оп. 2, д. 97, л. 16).
«Общество друзей русского народа и присоединённых народов» возникло ещё в феврале 1905 г. В центральный комитет общества входили писатели, художники и учёные во главе с А. Франсом
Кадетское руководство не спешило с объяснениями. Только на другой день после подписания Коковцовым займа, 5 (18) апреля, на заседании ЦК кадетской партии было поручено секретариату напечатать в газетах «опровержение». В нём говорилось, что «Парижского комитета» кадетов не существует, центральный же комитет никаких постановлений по вопросу о займе не делал и никому не поручал выступать в Париже и вообще за границей от имени партии или комитета (ЦГАОР, ф. 523, оп. 1, д. 33, л. 23–24; «Вестник партии народной свободы», 1906, № 6, стр. 370–371).
В 1961 г. английский историк О. Крипс опубликовала обнаруженный ею в Национальном архиве Франции экземпляр записки Маклакова. — «The Slavonic and Fast European Review». London, 1961, N XXXIX.
Муромцев в беседе с товарищем министра внутренних дел С. Е. Крыжановским утверждал, что «в среде самой кадетской партии никто, кроме крайних теоретиков, и не смотрит на проект как на меру, подлежащую немедленному осуществлению, что при некотором искусстве можно было бы растянуть осуществление его лет на тридцать, а то и более и что важно сохранить лишь принцип как способ успокоения масс, воображающих, что этим способом можно обеспечить землю крестьянину» (С. Е. Крыжановский. Воспоминания. Берлин, [1938], стр. 89–90).
Изданные 8 марта 1906 г. правила о порядке рассмотрения государственной росписи доходов и расходов существенно ограничивали бюджетные права Думы. Она не могла сокращать платежи по государственному долгу, исключать или изменять доходы и расходы, которые были внесены в проект росписи на основании действующих законов, положений, штатов и расписаний, а также на основании распоряжений царя, последовавших в порядке верховного управления. В случае неутверждения в срок или отклонения бюджета в силе оставалась смета предыдущего года. Правила предоставили законодательным учреждениям только решение вопроса о необходимой сумме государственных займов, определение же времени и условий их совершения было сохранено в ведении Комитета финансов, члены которого назначались царём.
Эта статья в проекте Совета министров была сформулирована следующим образом: «Собственность неприкосновенна. Принудительное отчуждение имущества допускается в случаях и порядке, законом определённых, для государственной или общественной надобности, и притом не иначе как за справедливое вознаграждение» («Былое», 1917, № 4 (26), стр. 233).
«Думский сборник. Государственная дума первого созыва». СПб., 1906, стр. 9—10.
Этот список царь дал на просмотр Коковцову между 15–20 июня 1906 г. (В. Н. Коковцов. Указ. соч., т. I, стр. 197)
Версию Маклакова о «бескомпромиссной» тактике кадетов в I Думе повторяют западные буржуазные историки. Например, по утверждению Л. Шапиро, «кадеты, окрылённые доверием, оказанным им избирателями, требовали ответственного перед Думой правительства и не хотели слышать ни о каких уступках. Их непримиримая позиция скоро завела Думу в тупик, и вопрос разрешился роспуском Думы» (L. Schapiro. The Communist Party of the Soviet Uniоп. New York, 1960, p. 115)
2 июля на совещании у Горемыкина, на котором присутствовали Редигер и Столыпин, решено было закрыть Думу утром в воскресенье 9 июля («Из записок А. Ф. Редигера». — «Красный архив», 1933, т. 5 (60), стр. 115).
«Прозревший» в конце концов Гейден в беседе с Шиповым остроумно заметил, что «очевидно, нас с вами приглашали на роли наёмных детей при дамах лёгкого поведения» (Д. Н. Шипов. Указ. соч., стр. 473).
Выступление Струве на совещании центрального комитета с представителями губернских комитетов в Москве 3 августа 1906 г. (ЦГАОР, ф. 523, оп. 1, д. 27, л. 194).
На основании временных правил о военно-полевом суде 24 августа производство и приведение приговора в исполнение значительно приближались к моменту совершения преступления. Для того чтобы то или другое дело могло быть отдано на рассмотрение военно-полевого суда. достаточно было следующих условий: 1) местность должна находиться на военном положении или в положении чрезвычайной охраны и 2) совершение преступного деяния должно быть настолько очевидным, что отпадала надобность в его расследовании. При наличии этих двух условий передача дела на рассмотрение военного суда, состоявшего из пяти строевых офицеров, производилась распоряжением генерал-губернатора. Суд происходил при закрытых дверях и должен быть окончен в течение двух суток. Приговор немедленно вступал в законную силу и безотлагательно, во всяком случае не позже суток, приводился в исполнение.
Ещё до своего ухода из Союза Шипов в письме к Струве от 25 августа 1906 г. выдвинул план организации новой партии, программа которой в основных чертах будет совпадать с кадетской, но тактика будет иная, не допускающая антиконституционных способов борьбы против правительства (подразумевалось выборгское воззвание) и никаких компромиссов с левыми партиями (ОР ГПБ С.-Щ., ф. 753, оп. 1, д. 134, л. 3–5).
Против подчёркнутых слов председателем центрального комитета кн. Пав. Долгоруковым сделана пометка, выдававшая с головой кадетских двурушников: «Флаг незачем совать в нос» (ЦГАОР, ф. 523, оп. 1, д. 290, л. 7).
М. М. Ковалевский прошёл по Литейной части в число выборщиков, но избрание его было кассировано под предлогом, что ему не достаёт нескольких дней, чтобы считаться проживающим в Петербурге целый год.
"Вестник народной свободы", 1907, № 6, стр. 435–436.350
Крайние правые энергично поддерживали требования левых о широком обсуждении в Думе земельного вопроса. Подобная тактика была обусловлена отчасти стремлением сохранить своё влияние на монархически настроенных крестьян, а главным образом общей линией правого сектора Думы, которая с самого начала была направлена к тому, чтобы убедить дворцовые круги в «неработоспособности» Думы, запугать кадетский центр, подвинуть его на дальнейшие уступки и углубление пропасти между ним и левыми, ослабить таким образом Думу, ускорить её разгон и изменение избирательного закона.
Это не в шутку всполошило Совет объединённого дворянства, который на своём заседании 21 марта пришёл к заключению, что «такая тенденция правительства угрожает в будущем полной победой в стране социалистических теорий и повлечёт за собой экономическое, а затем и политическое разложение не только дворянского сословия, но и государства…» (ЦГАОР, ф. 584, оп. 1, д. 76, л. 112).
Ср. со следующей записью в дневнике А. А. Киреева 6 июля 1907 г.: «Государь настаивал на роспуске Думы, а Столыпин долго не соглашался на крутые меры… Теперь мне понятно, что Орлов (начальник военно-походной канцелярии императора. — Е. Ч.) говорил, что Столыпин — кадет» (РО ГБЛ, ф. 126, д. 14, л. 234)
Идея Земского собора была выдвинута ультрареакционерами кн. Н. Ф. Касаткиным-Ростовским и А. А. Нарышкиным, которые на заседании Совета объединённого дворянства 22 октября 1906 г. настаивали на необходимости, после роспуска II Думы, созыва Земского собора из представителей исторически сложившихся сословно-бытовых групп коренного русского населения, с тем чтобы на заключение этого собора был представлен вопрос, как вывести Россию из того положения, в которое её поставил стары бюрократический режим (ЦГАОР, ф. 584, оп. 1, д. 76, л. 13).
По свидетельству Коковцова, на одном из его докладов после зурабовского инцидента Николай II прямо спросил, почему совет министров всё ещё медлит представить ему на утверждение указы о роспуске Думы и пересмотре избирательного закона (В. Н. Коковцов. Указ. соч., т. I, стр. 261)
Трудовики считали революционные убийства законным ответом на казни, осуществляемые правительством.
Заодно Крыжановский изготовил проект изменений Основных законов, а равно учреждений Государственной думы и Государственного совета. Намеченные изменения открывали правительству возможность «регулировать» порядок рассмотрения Думой и Советом законопроектов путём определения очереди их рассмотрения и установления сроков, несоблюдение которых влекло за собой право правительства вводить своей властью в действие те или иные меры. По словам Крыжановского, Столыпин «вначале был полон решимости произвести коренное изменение в отношениях правительства к Государственной думе», но потом «заколебался», и предположения эти не получили осуществления (С. Е. Крыжановский. Указ. соч., стр. 109–110).
Только через четыре года молчания кадеты решили рассказать правду. На заседании Государственной думы 17 октября 1911 г. Тесленко признал, что комиссия пришла «к единодушному убеждению, что дело идёт не о заговоре, учинённом социал-демократами против государства, а о заговоре, учинённом петербургским охранным отделением против второй Государственной думы» («Государственная дума 3-го созыва. Стенографические отчёты.» СПб., 1912, Сессия 5, ч. 1, зас. 2-е, стлб. 134–135).
II съезд «объединённых дворян» высказался за «предоставление в губернском избирательном собрании всем избирательным группам права выбора по одному члену из своей среды, того права, которое предоставлено ныне одному крестьянству» («Труды II съезда уполномоченных дворянских обществ…» СПб., 1906, стр. 26). Правительство не только удовлетворило это пожелание, но пошло дальше, предоставив куриальных депутатов всему составу губернского избирательного собрания, в котором было обеспечено численное преобладание землевладельцев.
В записке предлагалось лишить избирательных прав население Кавказа и Азиатской России на том основании, что эти окраины в сущности «наши колонии… и, конечно, никого, кроме враждебных России инородцев или крайних социалистов, прислать в Думу не могут» (ЦГАОР, ф. 584, оп. 1, д. 39, л. 238).