Быстрого решения нет

Я смотрел, как машина исчезает на улице, и удивился, когда патрульная машина переместилась с места, где она была припаркована на другой стороне улицы, и встала на обочине.

Приказав Уинстону войти внутрь, я закрыл дверь, быстро спустился по ступенькам, а затем трусцой побежал по дорожке, ведущей к парадным воротам. Помощник шерифа Дэвид Рид был там в своей куртке департамента шерифа Урсы и выглядел так неловко и неуклюже, каким я еще его никогда не видел.

«Помощник шерифа», - поприветствовал я его, скрестив руки на груди, стоя по свою сторону ворот, не открывая их и не приглашая его внутрь.

Он подошел к воротам, но остановился в нескольких футах от них. «Шериф Томас посоветовал мне приехать сюда и поговорить с вами».

Посоветовал, черт возьми. Его босс приказал ему встретиться со мной по какой-то причине. «О чем?»

«Шериф получил несколько десятков жалоб на то, как я обошелся с Эмери Доддом на вчерашнем футбольном матче».

Интересно. «Эмери не был одним из тех, кто жаловался», - сказал я ему, ощетинившись и приготовившись к тому, что он скажет.

«Нет, я знаю это», - сказал он, его голос дрогнул, когда он посмотрел в сторону, а потом снова на меня. «И чтобы вы знали, он получил еще больше звонков о вас и о том, как вы себя повели. Видимо, благодаря вашему присутствию все чувствовали себя в безопасности, и ситуация не обострилась до такой степени, как это обычно бывает с мистером Барром», - торжественно сказал он.

«Этот человек представляет угрозу, и его следует изолировать», - непримиримо заявил я, глядя на него.

«Трудно сделать это в маленьком городе».

«Я бы подумал, что все будет наоборот», - заметил я.

Он замолчал на мгновение, и я догадался, что он собирается с мыслями. « Итак, что касается нас с Эмери вчера... это связано с его отношениями с Лидией Кэхилл».

Я промолчал, вместо того чтобы сказать «О» во весь голос или вытянуть слово, как ребенок. Уже одно то, что я нахожусь рядом с детьми, заставляет меня вести себя не так, как обычно, в личном общении. Это было записано во всех оценках, сказано мне лично тем, кто в то время был моим исполняющим обязанности командира, а теперь, уже не раз, Джаредом Колтером. У меня была ужасная склонность либо не иметь фильтра, либо заставлять кого-то чувствовать себя глупо, заявляя очевидное. Но осознав, что по сравнению с Оливией и Эйприл я взрослый человек, я получил первый урок, как заткнуться.

Он разжал руки и засунул ладони в карманы пиджака. «Понимаешь, я подумал, что, когда мы оба вернемся сюда после колледжа, мы сможем продолжить то, на чем остановились в старшей школе».

«Вы общались?»

«Мы были парой», - поправил он меня, улыбнувшись. «Все четыре года, с первого по последний курс. Я играл в футбол, а она была главной чирлидершей и королевой бала», - объяснил он, а затем посмотрел на меня так, словно я должен был как-то прокомментировать ситуацию.

«И ты думал, что? Что это судьба?»

«Что-то вроде этого, особенно после того, как я стал работать на ее отца».

Его аргумент в пользу воссоединения казался веским. «Ты работаешь на Cahill Lumber?»

«Да, работаю. Я менеджер по логистике на заводе».

«Значит, ты не штатный помощник шерифа?»

Он покачал головой. «О нет. Город Урса платит сорок тысяч долларов в год шерифу и тридцать две - помощнику шерифа, что намного больше, чем двадцать восемь, которые были три года назад».

«Сколько же на самом деле нужно, чтобы хорошо жить в этом городе?»

Он пожал плечами, давая понять, что согласен, но его гримаса говорила об осторожности, и я был почти уверен, что знаю, что она означает.

«Лидия - Кэхилл, а у них иной уровень жизни, чем у всех нас».

«Конечно», - согласился я.

«А Эмери - у него Darrow Holdings, и это то, что интересует ее отца, и я знаю, что она все еще испытывает ко мне чувства, но она также собирается делать то, что хочет ее отец, но также, скажем прямо, после слияния двух компаний ей не придется менять свой образ жизни». Он закончил торопливо, пытаясь выдержать мой взгляд, но испытывая трудности. Должно быть, ему было очень неловко обсуждать это со мной, как ни с кем другим. Я был незнакомцем и работал на парня, который украл его девушку.

«Ты говорил с Лидией о своих чувствах по поводу свадьбы?»

«Нет, я... это неуместно».

Я поморщился, почувствовав укол сочувствия к этому человеку. «А тебе не кажется, что ты должен ей что-то сказать?»

«Нет. Она очень вложилась в компанию своего отца, и скоро она возьмет на себя ее ежедневное управление, так что даже если бы мы были вместе, мне пришлось бы искать другую работу, а в Урсе ее просто не так много».

«И что ты собираешься делать?»

«Мистер Кэхилл поддержит меня на выборах шерифа. Скоро выборы. Не знаю, знали ли вы об этом».

«Нет, не знал. Шериф Томас уходит на пенсию?»

Он кивнул. «Да, и это кажется логичным вариантом перехода от него ко мне».

Если бы из Рида получился достойный сотрудник правоохранительных органов, тогда да, но сейчас я совершенно не верил в его способности. И, насколько я мог судить по тому немногому, что говорили люди, никто другой тоже не верил.

«Значит, ты уходишь с работы логиста?»

«Если я получу должность шерифа, то да», - сообщил он мне, как будто в этом был весь смысл, чтобы его план «Б» на всю жизнь был хоть отдаленно похож на его первый выбор.

«Знаешь, я не пытаюсь быть занудой, но мне кажется, что ты должен хотеть служить жителям Урсы, и если ты не сможешь стать шерифом, то останешься помощником шерифа».

«Да, но новый шериф, конечно, заменит меня. Помощник шерифа - это его личный выбор».

Я отказался стоять и спорить с ним из-за того, что он сам должен был почувствовать нутром. То, что он этого не сделал, не прибавило мне уверенности в его способностях.

«Но в любом случае, - поспешно продолжил он, - я хотел, чтобы ты знал: что бы ни случилось, получу я место главного копа в городе или нет, я больше не буду обращаться с Эмери так, как вчера. Это был первый раз, когда я был рядом с ним после объявления о свадьбе, и я думаю, что был расстроен больше, чем мне казалось».

На ум пришла дюжина острот, потому что, очевидно, это было преуменьшением года - Лидия была любовью всей его жизни и все такое, - но я нацепил на лицо улыбку. «Ну, если ты будешь хорошо относиться к Эмери, у нас с тобой не будет никаких проблем».

«Отлично», - сказал он, вернув мне улыбку и сделав вид, что собирается повернуться и уйти.

«Но тебе стоит найти время, чтобы извиниться перед самим человеком», - предложил я, пожав плечами. «Ты же не хочешь, чтобы твои избиратели думали, что ты не очень хороший парень».

«Нет», - согласился он. «Нет, и я хочу, чтобы Лидия видела, что я не держу зла на Эмери».

«Ну, после церкви у них будет поздний завтрак, так что, возможно, ты сможешь увидеться с ними там или даже на парковке после окончания службы».

«Отличная идея», - весело сказал он. «Спасибо. Я ценю твою откровенность и совет, Колдер».

Мне ужасно захотелось ударить его, просто чтобы посмотреть, что он сделает, но я подавил это желание, вместо этого кивнул ему и смотрел, как он уходит.

«Боже, помоги этому городу, если он станет шерифом», - пробормотал я себе под нос, повернулся и направился к дому.

Урсе очень нужен был еще один кандидат.

Глава 10

По дороге в участок шерифа я позвонил Хаку, чтобы узнать, не обнаружил ли он чего-нибудь нового. Нет, но он был готов приехать ко мне. Ему не нравилось, что я совсем один в городе, и, хотя я объяснил, что у меня есть Эмери и девочки, он не был убежден.

«Тебе нужен кто-то, кто сможет встать между тобой и опасностью», - объяснил он. «И это не твой милый клиент - учитель английского языка, а другой котик».

Я не мог ничего возразить. В его словах было немало смысла.

В участке шерифа я сидел с Томасом в его кабинете, пока ему не пришло время отправляться на вызов. Он настоял на том, чтобы я поехал с ним, и это было весело: встреча с новыми людьми, нуждающимися в помощи, такими как миссис Веласкес, которая заперла в сарае для инструментов мальчишку-панка, пытавшегося угнать ее машину. Когда мы приехали, он кричал о пауках «черная вдова».

«Пауки впадают в спячку, как и медведи», - сказал ему Томас через щели в двери, когда я взял ключ, который дала мне миссис Веласкес, и открыл ее.

Ему было не больше шестнадцати.

Я повернулся, чтобы посмотреть на Томаса. «Я думал, что черные вдовы зимой впадают в гипертоксический режим и плюются кровью. Вы уверены, что они впадают в спячку?» Я спросил его серьезно, нахмурив брови, действительно разыгрывая замешательство для пользы ребенка.

Ребенок с криком убежал со двора, а миссис Веласкес широко улыбнулась мне. «Плюются кровью?»

«Он и понятия не имел».

Она захихикала, ее милое лицо наполнилось весельем. «Нет, не имел».

«Позвоните нам - то есть шерифу Томасу, - если он вернется, хорошо?»

«Конечно, позвоню», - сказала она, сияя от счастья. «Могу я узнать ваш номер?»

«Миссис Веласкес, - сказал я, подмигнув ей в ответ, - вы будете звонить мне днем и ночью?»

«В основном ночью», - сказала она с усмешкой.

«Как только вы позвоните, я сразу приеду».

«Вы любите тыквенный пирог?»

«Конечно, люблю». Я вздохнул, не в силах перестать улыбаться этой очаровательной и неподражаемой пожилой кокетке. Ей должно было быть лет восемьдесят, если не больше.

Вернувшись в машину шерифа, я взглянул на него, когда он не сразу завел машину. «Вы в порядке? Вы забыли, куда мы едем? У вас случился инсульт?» Его хмурый взгляд заставил меня фыркнуть от смеха.

«Как ты думаешь, сколько мне лет, Колдер?»

Оказалось, что он был таким же забавным, как и миссис Веласкес.

Мы катались вместе пару часов, говорили о городе, о мистере Кэхилле и об убитом Питере Бэнноне.

«Значит, вы не думаете, что на земле Эмери Додда действительно есть редкоземельные элементы?»

Он покачал головой. «Нет, не думаю. Думаю, если бы они здесь были, их нашли бы уже много лет назад или, как сказал мистер Кэхилл, того, что там есть, слишком мало, чтобы покрыть расходы на бурение».

«Тогда почему, по-вашему, был убит Бэннон?»

«Я не знаю, но думаю, что это что-то, о чем я не знаю; хотя в последнее время это не так уж трудно представить».

«Почему вы так думаете?»

Он глубоко вздохнул. «Я позволил Кэхиллу нагрузить меня помощником, который работает на полставки и которому мы платим как штатному, потому что хотел сделать столп нашего общества счастливым».

Я пожал плечами. «Скоро выборы. Нет уверенности, что Рид победит. Сколько еще кандидатов есть на данный момент?»

«Ни одного, и в этом вся проблема. Я хочу уйти в отставку, но не думаю, что смогу. Я отказываюсь оставлять этот город в руках Рида».

Я не мог его винить.

Мы остановились пообедать мексиканской едой, и я был удивлен, насколько она вкусна. Я вырос в Сан-Диего, поэтому знал, о чем говорю. После этого Томасу пришлось заехать за женой и отвезти ее в книжный клуб, а затем он отправился проверить, как проходит мероприятие по пристройству животных в парке. По дороге он завез меня в дом Дженни Рубио.

Целая группа соседей помогала ей навести порядок, повесить новую входную дверь и кое-что подшпаклевать и подкрасить в доме. Я сразу приступил к работе, когда она обняла и поцеловала меня, а затем то же самое сделала ее дочь. Она рассказала мне, что начала ходить к психотерапевту, и я сказал ей, как я рад это слышать. Ее мать, жившая в Хелене, переехала к ним, и я был рад с ней познакомиться. Она крепко сжала мое лицо, когда благодарила за то, что я спас ее дочь и внучку от чудовищного бывшего зятя.

«А что, если он вернется, как только выйдет?» спросила Дженни.

«Тогда ты позвонишь мне», - сказал я ей, назвав свой номер, чтобы она могла записать его в телефон.

Я видел, как она выдохнула весь свой страх, абсолютно уверенная в том, что я ее защищу, и сам забеспокоился о том, как мне это сделать, когда я вернусь домой. Но директор женского приюта Урсы Меган Фаррадей, которая была членом совета директоров Эмери в Darrow, помогала ей, и мы с ней мило поговорили о ее прекрасных отношениях с полицейским управлением Уайтфиша.

«Они обязательно примчатся, если вас не будет», - заверила она меня.

Мне не понравилась перспектива задержки. «Ну, я сейчас здесь, и я бегаю дважды в день, так что я буду проверять ее, когда смогу».

Она улыбнулась мне. «И кто знает, мистер Колдер, может, вы и останетесь. Я бы хотела, чтобы наша группа поддержала вас на пост шерифа».

Я прищурился. «Мэм, я живу в Чикаго».

«Пока что».

Пока что? Они все спятили. «Я уверен, что вы найдете прекрасного кандидата на пост шерифа».

Ее глаза были устремлены на меня. «Да, мистер Колдер, я уверена, что найдем».

Все они были совершенно безумны.

***

Оливия позвонила мне, когда я уже ехал домой, оставив Дженни Рубио с большим количеством людей, чем ей было нужно, и попросила заехать за ней на ярмарку, потому что она хотела поехать домой, но ее отец застрял там и не мог уехать.

«Это все ерунда, Бранн. Я хочу вернуться домой и поиграть с тобой».

«А твой отец знает, что ты мне звонишь?»

«Да», - сказала она так, словно я был идиотом. «Конечно. Я пользуюсь его телефоном».

«И где он?»

«Он смотрит на металлические солнца с Лидией».

«Я понятия не имею, что это такое».

«Ну, тогда приходи и посмотри. Это действительно отстой».

«Ты должен проводить время с отцом, Лидией и сестрой. Я не хочу прерывать семейный досуг».

«Это не семейный досуг, если тебя здесь нет; не будь тупицей».

То, что она сказала мне, что я часть ее семьи, вызвало у меня небольшой сердечный приступ. Но это не убило меня окончательно, как я думал. Глупый ребенок заставляет меня испытывать глупые чувства к тому, чего у меня не может быть. Это чертовски раздражало.

«Разве ты не должна рисовать флаг Аргентины?» напомнил я ей.

«О, да», - ответила она, не слишком взволнованная. «Я забыла, что говорила тебе об этом».

Я захихикал, представив себе ее маленькое сморщенное личико. «Увидимся позже дома, ребята».

«Нет», - заскулила она. «Пойдем сейчас».

«Я не...»

«Папа!» - крикнула она в трубку, от чего у меня чуть не лопнула правая барабанная перепонка. «Поговори с Бранном и скажи ему, чтобы он приехал за мной».

Я собирался повторить, что мы увидимся в доме, но тут на другом конце линии раздался его голос, звонкий и гулкий.

«Бранн?»

«Привет, извини, что она мне позвонила. Не стоило позволять ей...»

«Ты закончил встречаться с шерифом?»

«Как ты узнал, что я...»

«Я видел, как вы проезжали мимо на патрульной машине некоторое время назад. Я помахал рукой, но вы меня не заметили».

«Прости. Наверное, я еще не отошел от того, что за мной приударила миссис Веласкес».

Он рассмеялся, и этот смех прокатился по мне, согревая меня со всех сторон и особенно в тех местах, которые не способствовали тому, чтобы я захотел вернуться в Чикаго в ближайшее время. Думать о греховных мыслях в отношении мужчины, который собирался жениться, было десятикратной глупостью.

«Каждый раз, когда она меня видит, она говорит, чтобы я бросил Лидию», - сказал он, усмехаясь. «А ее тыквенный пирог просто великолепен. Думаю, она использует его как приманку».

«Да, мне предложили то же самое».

«Ну, конечно, предложили. Я бы и сам предложил тебе пирог».

Я бы принял все, что он предложил, в одно мгновение. «Итак, - сказал я, глотая воздух через быстро сжимающееся горло, и мой голос превратился в хриплый шепот, - где вы находитесь?»

«Мы смотрим на металлические скульптуры в задней части. Оливия вот-вот впадет в кататонию, а Эйприл гуляет со своей подругой Люси, ее мамой и еще парой девочек».

«Хорошо, тогда ничего, если я приду и заберу мою девочку, потому что ей действительно нужно раскрасить карту Аргентины и рассказать классу о том, что, помимо Лионеля Месси, страна имеет еще один великий продукт».

«Мы почти закончили, можем пойти домой все вместе. Погуляйте здесь, чтобы мы могли доехать до дома и зайти в магазин».

Это прозвучало так по-домашнему, и тоска, охватившая меня, была неожиданностью. Потому что да, я знал, что хочу его, но подумать, что я хочу еще больше - семью, дом, - об этом я раньше не задумывался.

«Разве у тебя нет дел с Лидией? Я не хочу...»

«Перестань пытаться избавиться от меня», - поддразнил он. «Я тоже люблю проводить время с семьей, знаешь ли. А у Лидии много дел, и теперь у нее есть друзья в городе».

«О, я не хотел сказать, что ты не хочешь проводить время со своими девочками или...»

«Не только с девочками», - пробормотал он. «Ты только что приехал, и ты вроде как интересный».

Мое сердце сжалось от слов, которые на первый взгляд казались просто добрыми и щедрыми, но затронули во мне что-то гораздо более глубокое.

«Двигайся быстрее, Колдер», - приказал он и повесил трубку.

Я понял, что этот человек станет моей смертью.

***

Я думал, что когда Эмери сказал о металлических скульптурах, он имел в виду небольшие изделия, которые можно поставить на торцевой столик или что-то в этом роде. Но это было не так. Это были гигантские, размером со «стену в вашем доме» инсталляции.

Оливия заметила меня, подскочила и схватила за руку, крепко сжав ее.

«Что?»

«Умираю... от... скуки», - задохнулась она, притворяясь, что падает в обморок.

Я подхватил ее, и она перекинулась через мое плечо. «Ты справишься?»

«Нужно... мороженое... скорее», - сказала она, уткнувшись лицом в мою шею.

«Ты слишком налегаешь на него, тебе не кажется?»

Она кашлянула, чтобы привлечь внимание, когда я почувствовал руку на своей спине. Повернув голову, я обнаружил Эмери рядом с собой, совсем близко.

«Привет, - поприветствовал я его, обнимая его дочь, развалившуюся на мне. «Думаю, мы с Офелией отправимся домой».

«О-лив-ви-а», - произнесла она, выговаривая для меня слоги. «Боже, сколько тебе лет?»

Я рассмеялся, она тоже, и я не мог не заметить, как Эмери смотрит на меня. Я нравился ему так же, как и его ребенку, или я действительно плохо разбираюсь в людях.

Лидия присоединилась к нам вместе со своими друзьями с прошлой ночи, и я сказал, как приятно видеть их снова, пока Эмери обходил меня, задевая то бок, то плечо, то спину, а потом перешел на другую сторону, и я задрожал, но совсем не от холода.

«В этой куртке ты долго не протянешь», - сказал он, заправляя длинную прядь волос мне за ухо. «Нам нужно купить тебе плотный шарф».

«И шапку», - сказала Оливия, положив руку мне на плечо и указывая на меня. «Смотри, Эйприл хочет нас видеть».

Я проследил за тем, куда она указывала. «Да, хочет. Извините нас», - сказал я, наклонив голову к Эмери, не желая оставлять его с Лидией.

«Мы скоро вернемся», - сказал он, улыбнувшись своей невесте, и снова положил руку на мою спину, подталкивая меня вперед.

Эйприл выглядела грустной, когда мы присоединились к ней, ее подругам и женщине - должно быть, маме Люси, - которая выглядела смущенной, когда мы подошли к ним.

«Донна, - поприветствовал ее Эмери, положив руку мне между лопаток. «Познакомьтесь с Бранном Колдером. Бранн, это Донна Бейли, мама Люси».

Мы пожали друг другу руки, а затем я познакомился с самой Люси и еще одной девушкой по имени Кейт.

«Что случилось?» спросил Эмери у Эйприл.

Прежде чем она успела ответить отцу, Донна добавила.

«Она хотела пойти в викканскую палатку, но сегодня воскресенье, Эмери, и я не уверена, что ты захочешь пускать ее туда в День Господень», - снисходительно кивнула она. «Я имею в виду, что никогда бы не позволила своим детям приближаться к месту, где поклоняются дьяволу, но...»

«Викка - это не поклонение дьяволу», - спокойно ответил Эмери, его тон был одновременно терпеливым, но твердым, когда Эйприл подалась вперед, прислонившись к его боку. «В прошлом году перед Хэллоуином я преподавал целый курс по этому предмету. К нам приезжал замечательный лектор из университета и беседовал с моим классом, а несколько моих детей делают проекты у того же профессора с упором на изучение язычества».

Донна стояла перед ним с открытым ртом, совершенно ошеломленная.

Его улыбка была теплой, когда он скривил свои пухлые губы. «Я имею в виду, что, когда Рождество переродилось из Йоля, мы должны сохранять непредвзятость, не так ли?»

Она кивнула.

«Для нас важно быть примером терпимости», - заявил он, затем повернулся к дочери и, взяв ее подбородок в руку, поднял ее взгляд к себе. «Знаешь, на фермерском рынке, рядом с которым мы с твоей мамой жили в Нью-Йорке, был потрясающий викканский киоск, где продавались эфирные масла и замечательный бальзам для губ из органического пчелиного воска».

Эйприл неуверенно улыбнулась ему.

«Что вы видели в том киоске, который нашли?»

«Я не успела осмотреться», - сказала она ему, взглянув на миссис Бейли, а затем снова на отца.

«Может, нам стоит пойти и проверить», - предложил он, ухмыляясь.

Все ее лицо засияло. «Это было бы здорово».

Он повернулся ко мне. «Звучит неплохо?»

«Безусловно», - заверил я его. «Мне бы пригодились кое-какие вещи».

Эйприл облокотилась на отца, чтобы видеть меня. «Ты хочешь пойти?»

«Да, я хочу пойти», - сказал я, заметив, что улыбка, которую я получаю от Эмери, согревает его насыщенные карие глаза. Я опустил Оливию на землю, а затем взял ее за руку. «Покажи нам, где находится киоск, малыш».

«Ты уверен, что должен...»

«Тебе не обязательно идти, Донна», - сказал Эмери через плечо, позволяя Эйприл вести нас.

«Ну, если вы идете, то мы должны остаться все вместе», - быстро сказала Донна, и они с Люси и взволнованной Кейт последовали за нами.

В опустевшем киоске сидели высокая женщина с длинными золотистыми дредами, собранными на макушке, и худощавый мускулистый мужчина с прямыми черными волосами, спадавшими до плеч и убранными с лица кожаным шнуром. На мой взгляд, они выглядели как студенты колледжа и, судя по их выражениям, были приятно удивлены, увидев нас.

«Добрый день, - поприветствовал я их обоих.

«Здравствуйте, добро пожаловать в «Кухонное колдовство», - радостно сказала она. «Я Миранда, а это Бен, и мы очень рады видеть вас всех». Пока она говорила, она протянула всем четырем девочкам по маленькому красному бархатному мешочку. «Выбирайте пять камней, чтобы положить их в мешочек с талисманами.

«О, это так мило с вашей стороны», - быстро сказал Эмери, прежде чем повернуться к детям. «Что скажете, ребята?»

Раздался хор быстрых благодарностей, но ни одна из девочек не сдвинулась с места.

«Эй, смотрите», - сказал я, указывая на одну из корзин, наполненных камнями. «Ребята, вы знаете, что это такое?»

Было забавно, что все четыре девушки одновременно покачали головами.

«Это тигровый глаз. У моего приятеля был браслет из этого камня, который он носил все время, пока мы были в командировке. Он всегда говорил, что с ним чувствует себя в большей безопасности».

Все четыре девочки взяли по одному экземпляру, а Бен широко улыбнулся мне и стал объяснять девочкам про камни-самоцветы, потом про геоды и необработанный аметист.

Я ушел в себя, оглядываясь по сторонам, пока не нашел эвкалиптовое масло и перечную мяту.

«У вас кашель?» спросила Миранда.

«Сейчас нет, но никогда не угадаешь, а я ненавижу принимать лекарства, так что лучше просто успокоить его».

«Да, это так», - сказала она, ухмыляясь, когда вокруг начали крутиться другие люди.

«Добрый день, мистер Колдер», - поприветствовала меня миссис Уитли, женщина, которую я встретил накануне у дома Дженни Рубио.

«Бранн, пожалуйста, а как вы, миссис Уитли?»

«Мне лучше, так как вы вчера позаботились о Дженни».

«Ничего особенного».

«Нет, нет», - поправила она меня, улыбаясь и придвигаясь ближе. «На самом деле это было большое дело, самое большое и смелое, и, пожалуйста, зовите меня Сьюзен».

«Знаете, - сказал я ей, проигнорировав комплимент, - нам, наверное, стоит прихватить немного белого шалфея для Дженни и немного ароматических палочек с деревом пало санто, чтобы она могла окурить свой дом и выгнать оттуда все остатки плохой энергии».

«И как это сделать?» Она захихикала, потянувшись ко мне.

Я хмыкнул, когда она взяла меня за руку, подвел ее к пучкам шалфея и объяснил, что даже если ты не веришь в это, сам процесс помогает.

«Видите ли, я считаю, что иногда в каком-то месте задерживается плохая, липкая энергия, понимаете? Иногда ее нужно выплеснуть, чтобы стало легче дышать».

«Думаю, мне тоже нужно кое-что из этого для дома».

«Имейте в виду, что не всем нравится этот запах, но он довольно быстро рассеивается».

«Ну, для этого и нужны открытые окна», - весело предложила миссис Уитли.

«Совершенно верно», - ответил я, передавая ее Бену, который начал объяснять, для чего используются различные виды ароматических палочек для окуривания.

«У вас есть масло чайного дерева?» спросил я Миранду.

«Да, есть. И раз уж вы попросили эвкалиптовое масло, у меня есть немного сушеного эвкалипта, если хотите, можете использовать его в душе».

«О, это было бы здорово, спасибо».

Донна Бейли стояла рядом со мной, и я передал ей мятное масло, которое она взяла не задумываясь.

«Если развести его в воде и распылить по дому, оно избавит от многих насекомых. От пауков точно - им не нравится запах», - объяснил я ей.

«Правда?»

Я кивнул. «Мы добавляли его в воду, чтобы она была вкуснее, заставляла тебя немного проснуться и, как бонус, помогала дышать».

«О, - сказала она, глядя на маленькую бутылочку в своей руке. «Я и не знала, что здесь есть такие вещи. Обычно мне приходится ездить в Хелену за маслами или заказывать их по Интернету».

«Один из моих приятелей весной и летом опрыскивает шторы сандаловым деревом, и когда на них дует ветерок, в доме стоит потрясающий запах».

Ее медленная улыбка была приятна для глаз. «Звучит прекрасно».

Я снова повернулся к Миранде. «У вас есть бальзам для губ с пчелиным воском или свечи в обертке?»

Миранда кивнула, словно в оцепенении, и уставилась на меня.

«Не могли бы вы показать Донне, где это?»

«Да», - мило ответила она, ожидая маму Люси. «Они вон там».

«Спасибо», - сказала Донна, обходя меня и следуя за Мирандой.

Отойдя в сторону, я присел на корточки, чтобы девушки могли показать мне, какие камни они выбрали. Люси и Кейт хотели, чтобы я тоже посмотрел. Я не упустил из виду, что киосок был уже забит людьми, а Бен быстро работал со считывающим устройством Square Reader, подключенным к его iPad.

«Ты получаешь долю от прибыли?» поддразнил Эмери, положив руку мне на плечо, когда я встал рядом с ним. «Потому что твой интерес к этим вещам определенно продал их другим».

Половина меня хотела сказать: «Ты часто прикасаешься ко мне, и это делает странные вещи с моим дыханием, так что прекрати». Другой половине было все равно. Стоя на месте, глядя на него, с затуманенным мозгом и не той концентрацией, которая должна была быть, я не знал, что сказать.

«Откуда ты обо всем этом знаешь?»

«Ну, когда мое подразделение не было задействовано, я оставался с моим приятелем Хаком Райли, а он «тот самый парень» – полностью на всем натуральном, «Боже, храни нас от рецептурных лекарств». Он старается никогда не вводить в свой организм ничего химического, что было впечатляющим, когда мы вместе проходили подготовку в отряде «морских котиков», потому что вы, блин...» Я заметил Оливию рядом с собой. «- Тебе все время больно. И неважно, в какой ты форме. Так что тот факт, что он не глотал восемьсот миллиграммов ибупрофена каждые несколько минут, стал для меня сюрпризом».

«Не сомневаюсь», - сказал он, увлекая меня вперед, за собой, чтобы не мешать еще нескольким людям, пытавшимся попасть в киоск. «Кто заставил твоего друга заинтересоваться этим направлением?»

«Его бабушка», - ответил я, передавая Бену имеющиеся у меня масла, готовый заплатить за них. «И он объяснил мне, что некоторые вещи существуют очень давно. Помню, я был в Таиланде, и там были вещи, которых я никогда не видел и даже не хотел пробовать, но Хак настоял, и он оказался прав - иногда чашка хорошего чая может вылечить то, что тебя беспокоит».

«Вместе с хорошей компанией, я согласен».

«Я видел, вы отдали свое масло мяты», - напомнил мне Бен. «Хотите, я принесу вам еще одно?»

«И что-то вроде апельсина, если у вас есть. Пожалуйста».

Его взгляд встретился с моим, задержался, смягчился, а затем одна бровь приподнялась. «Это у меня есть. Что-нибудь еще?»

Красивый мужчина с темно-синими глазами, длинными ресницами и светлой кожей. В обычной ситуации я бы активно обратил на него внимание, увидел бы его, пофлиртовал и проверил, чем он увлекается или занимается. Но стоя здесь, когда Эмери был рядом со мной, его рука в перчатке свободно обхватывала мой бицепс, демонстрируя, осознавал он это или нет, собственничество, я был невосприимчив к чарам других мужчин. Я по-прежнему замечал красоту вокруг себя, просто мне было все равно.

«У вас есть лаванда?» спросил я Бена.

«О.» Он был удивлен, что я все еще делаю покупки, - я понял это по почти слышному хлопку, когда чары развеялись. Он пристально посмотрел на меня, что случалось со мной часто, и мой ответ его расстроил. «Да, подождите...»

Он отошел, и я обернулся, чтобы увидеть, как Эмери хмурится и смотрит на Бена.

«Эй.»

Его внимание вернулось ко мне.

«Что с тобой?»

«Это постоянно происходит? Люди пристают к тебе, куда бы ты ни пошел?»

«О, да, ты шутишь? Да все время, просто бросаются на меня направо и налево».

Он хихикнул, покачав головой. «А почему лаванда?»

«Она нужна мне для Ливи. Думаю, если я куплю для нее диффузор и включу его в ее комнате с лавандой, она будет лучше спать, благодаря запаху и звуку, который издает прибор».

«Откуда ты знаешь, что она плохо спит?»

«Потому что прошлой ночью она часто вставала и ложилась, и даже несколько раз заходила проверить, сплю ли я».

«Мне жаль, что она тебя разбудила».

«Я не сплю крепко, так что это не проблема. Но это нехорошо для нее, особенно в учебные дни, поэтому, с твоего разрешения, я...»

«Все в порядке, Бранн. Тебе не нужно спрашивать меня о девочках. Думаю, мы обсудили это вчера. Мы на одной волне».

«Да? Ты мне доверяешь?»

«Да, доверяю».

Это оказалось гораздо приятнее слышать, чем я мог подумать.

Глава 11

Когда мы вернулись к Лидии и ее друзьям, она была ошеломлена, и это было видно, когда Оливия передала ей мешочек с камнями, которые она и ее сестра выбрали для нее. Она открыла мешочек и положила их в руку, пока они объясняли ей, что за камни ей достались. Она была еще больше тронута, когда Эйприл взяла ее за руку и отвела немного в сторону от остальных, чтобы она могла с ней поговорить.

«О, Бранн», - сказала Шелби, наклонившись ко мне и быстро обняв меня. «Ты так хорошо влияешь на девочек».

Я прищурился на нее. «У этих девочек большие добрые сердца, и я могу заверить тебя, что это влияние их отца на своих детей, и я тут ни при чем».

«И все же, - сказала она, оборачиваясь ко мне, - твое присутствие здесь, похоже, заставило их потеплее отнестись к Лидии».

«Дело не во мне».

«Она умирала от желания понравиться этим девочкам».

«Понравится; им просто нужно время».

Эмери молчал, хотя я был уверен, что он слышит нас с того небольшого расстояния на котором находился, разговаривая с другими друзьями Лидии.

Оливия подошла и вложила свою руку в мою. «Холодно. Я хочу домой».

Эйприл и Лидия снова подошли к нам, и как только Эйприл подошла ко мне, она прильнула к моему боку, обхватив руками мою талию.

«Что случилось?» спросил я, гладя ее по волосам.

«Мы можем идти?»

От меня не ускользнуло, что они обе вцепились в меня, словно в спасательный плот посреди океана.

«Пойдемте, пойдемте», - объявил Эмери, вставая рядом со мной. «Нам нужно сделать покупки и домашнюю работу».

Эмери чмокнул Лидию в щеку, а затем движением, которое он оттачивал весь день, положил руку мне на спину и повел вперед, направляя всех нас, меня и девочек, к парковке.

У меня был идеальный день, когда мы вернулись домой. Все помогали убирать продукты. Затем я помог Оливии с домашним заданием, Эмери - Эйприл, а девочки позвонили своим бабушке и дедушке, пока я готовил отчет для своего босса. Так и прошел день, наполненный разговорами, готовкой и подготовкой к предстоящей неделе. Я чувствовал себя частью семьи, и, хотя я знал, что любить и желать ее опасно для моего сердца, я не мог не влюбиться в этого мужчину и его девочек. Я прогонял мысли об отъезде.

***

В понедельник утром Эмери пришлось уйти пораньше на собрание кафедры английского языка, что оказалось как нельзя кстати, потому что мне предстояло сопровождать Эйприл в школу, чтобы я мог поговорить с миссис Дабни. Что было замечательно, так это то, что Эмери предусмотрительно внес меня в список опекунов в школе ещё до моего приезда. Это означало, что я могу пойти в администрацию и получить пропуск на посещение школы на определенное время. Очевидно, он также передал им копию моей карты прививок и биографической справки. Этот человек определенно был дотошным. Надо отдать ему должное, поскольку его усердие позволило мне пройти в здание после того, как я предъявил клерку свое удостоверение.

«Может, это не такая уж хорошая идея», - сказала Эйприл, цепляясь за мою руку после того, как я обнял и поцеловал Оливию на прощание.

«Загляни ко мне перед отъездом», - подтолкнула меня Оливия.

«Я не собираюсь беспокоить тебя в классе», - сказал я ей.

Ее улыбка была ослепительной. «Ты меня не побеспокоишь».

«Конечно, тебя это не побеспокоит, тупица, но это побеспокоит твоего учителя».

Она скорчила гримасу, я скорчил такую же в ответ, а потом пообещал, что загляну к ней перед уходом.

В библиотеке миссис Дабни подошла к стойке, когда помощник библиотекаря сказал ей, что я пришел поговорить с ней.

«Зачем ты принес ей цветы?» ворчала Эйприл рядом со мной.

«Потому что я собираюсь попробовать поговорить с ней по-человечески, прежде чем делать что-то еще».

«По-человечески?» - сказала она так, будто я спятил.

«... Ну и ну».

Она хихикнула, но стала серьезной, как только пожилая женщина подошла к стойке.

Я передал ей розы и лилии, прежде чем она успела сказать хоть слово. Она была удивлена, что цветы предназначались ей, о чем свидетельствовали ее приоткрытый рот и расширенные глаза.

«Простите за субботу, - поспешно сказал я, посмотрев ей в глаза. «Если бы вы стреляли в меня, я бы справился, но регулярное общение с людьми один на один - не моя сильная сторона».

«О», - сказала она, тяжело вздохнув, а ее руки переместились на бока большой вазы. «Да, я тоже была не в лучшей форме».

Я кивнул. «Дело вот в чем, - сказал я, положив руку на плечо Эйприл, - она рисовала в своем альбоме, потому что у нее было много вопросов о том, как умерла ее мать, и никто на них не отвечал. Но вместо того чтобы держать все это в себе, она выплеснула это творчески, чтобы не сорваться».

Быстрый взгляд на Эйприл, прежде чем ее внимание вернулось ко мне.

«Но на этих выходных она поговорила с врачом и получила ответы на многие свои вопросы, так что я подозреваю, что рисунки в альбоме несколько изменятся. Она еще не совсем оправилась, и ей все еще грустно, и у нее все еще будут хорошие и плохие дни, так что вы все еще можете заметить картину, которая вам не понравится, но это нормально, не так ли?»

«Да», - согласилась она, вздохнув и улыбнувшись.

«Так что, раз уж вы библиотекарь и все знаете о книгах, а Эйприл любит читать и тоже знает толк в книгах... Как вы думаете, мы сможем это исправить?»

« Думаю, да», - сказала она, не сводя глаз с моего лица.

«Тогда ничего, если Эйприл вернется в библиотеку и будет брать книги?»

«Да», - тихо сказала она, вернув взгляд на Эйприл. «Мне жаль, что я помешала тебе читать, юная леди, и я очень сожалею о вашей матери, как ты знаешь. Она была прекрасным человеком, которого мы все обожали. Мне тоже ее не хватает».

Эйприл кивнула, на ее глаза навернулись слезы.

Миссис Дабни последовала ее примеру.

Мне пришлось усадить их обоих за стол и отправиться на поиски салфеток, которые, к счастью, нашлись в столе у помощника библиотекаря.

«У меня еще не все в порядке с работой няни, - признался я миссис Дабни, - но я работаю над этим».

Она взяла мою руку в свою. «У вас получается лучше, чем вы думаете, мистер Колдер».

Я попросил ее называть меня Бранн. Это было чертовски приятное утро.

По дороге я заглянул в класс Оливии, чтобы попрощаться, и она бросилась ко мне в объятия.

«Что случилось, Ливи?»

«Мы не можем отправиться в поход, потому что мистер Дэниелс не может с нами поехать».

Я поднял глаза, когда к нам подошла очень беременная учительница Оливии, миссис Накама. Мне, конечно, рассказывали истории об эпичности миссис Накама по дороге в школу, так что я знал о ней все. «А кто это, Оливия?»

«Это моя няня, Бранн».

«Это твоя няня?» спросила миссис Накама, в ее голосе явно слышалось удивление.

«Да, я няня», - сказал я, вставая со своего места.

Она оглядела меня с ног до головы.

«Мы можем пойти, если Бранн поедет с нами?»

«О, милая, ему даже не разрешено быть...»

«У меня есть пропуск», - сказал я ей, показывая наклейку, которая была на моей толстовке под открытым клапаном куртки. «Я здесь легально».

«Вот видите», - сказала Оливия, подхватив эту идею, - «он легален».

Миссис Накама снисходительно улыбнулась ей. «Да, дорогая, я вижу, что он легален, но ему придется пройти проверку и...»

«За меня поручится шериф», - сказал я ей. «Это сработает?»

«Ну, да, я думаю, что... да, наверное, но сегодня с детьми должен был прийти лесничий, мистер...»

«Можете звать меня Бранн».

Она кашлянула, ее щеки стали розовыми. «О, да, Бранн. Это мило. Но, эм, к нам приходил лесничий, чтобы помочь... с...»

«Детьми?»

«Да. С детьми. Мы пригласили лесничего, и... У вас есть навыки выживания, мистер... то есть Бранн?»

«Отставной морской котик считается?»

Она пискнула. Это было мило. «Морской котик». Она вздохнула и положила руку на грудь.

Оливия потянула меня за руку, и я обратил на нее внимание.

«Что?»

«Почему людей волнует, что ты работал с морскими котиками? Дельфины были бы лучше».

«Согласен на сто процентов».

Быстрый звонок шерифу, и мне разрешили отправиться на экскурсию.

На тропе я повернулся к Оливии, почувствовав себя дерьмово. «О, дружище, я забыл про Уинстона. Он что, собирается писать в доме?»

Она хихикнула. «Для этого и нужна собачья дверь, Бранн. Ага.»

Я нахмурился, что вызвало у нее приступ смеха. «Ты настоящий умник, знаешь ли».

Она нахмурила брови. «Да, я знаю. Можешь теперь показать нам всем, что не стоит есть?»

Я мог это сделать.

***

Когда мы вернулись домой после обеда, Эмери там не было, и после того, как Эйприл покормила Уинстона, а Оливия напоила его свежей водой, мы взяли его с собой, чтобы пройти сначала в додзё, а потом еще через три дома, туда, где Эйприл занималась фехтованием.

«Ты умеешь сражаться на мечах?» спросил я Эйприл, взволнованный этой новостью.

«Да», - ответила она, сияя от счастья. «Хочешь, я тебя научу?»

«Блядь, да».

Она рассмеялась, когда Оливия сказала мне, чтобы я не употреблял слово «блядь». Оно было неприличным.

Следующий час я ходил между двумя девочками, проверяя обеих, а Уинстон послушно шагал рядом со мной, и я был на середине пути, когда они выбежали за мной.

Вечером мы все вместе рассказали Эмери о событиях нашего дня.

«Мне кажется, миссис Накама очень понравился Бранн», - сообщила Оливия отцу. «Она стала розовой, когда он держал ее за руку, чтобы она не упала».

Эмери ухмыльнулся. «Ты как рыцарь в сияющих доспехах, правда?»

«Не совсем», - поддразнил я его, передавая ему приготовленные на пару брокколи.

«Я думаю, ты скромничаешь, - заверил он меня. «И это тоже прекрасное качество».

Во время остального пересказа я опустил наш с Эйприл разговор с миссис Дабни, потому что он сказал мне, что я не обязан сообщать ему обо всем, и, поскольку все было улажено, повторять, что произошло и как все разрешилось, было бесполезно. Кроме того, я делал то, что должен был - устранял препятствия для его девочек и заботился о них, когда его не было рядом. И без того у него было более чем достаточно поводов для разговора: Эйприл рассказала ему о бомбардировке Перл-Харбора, а Оливия драматично объяснила, какой ужас она испытала в глубине души, когда никто в ее классе, кроме девочек из футбольной команды, не знал, кто такой Лионель Месси.

«Это было так ужасно», - заявила она отцу, пока я притворялся, что кашляю, чтобы не рассмеяться.

После того как мы вместе помыли посуду и поговорили еще немного, когда девочки пошли в душ, я отправился с Уинстоном на прогулку, попутно заглянув в дом Дженни Рубио, а Эмери занялся проверкой бумаг. Когда я вернулся, он лежал на полу в гостиной, раскинув руки и ноги, с закрытыми глазами, а Оливия и Эйприл сидели рядом и хихикали.

«Что происходит?» спросил я, закрыв за собой дверь.

«Папа отказывается от преподавания, потому что некоторые из его учеников такие глупые».

«Да ладно, это грубо».

Не открывая глаз, Эмери указал на кофейный столик. Преодолев комнату, я поднял бумагу, которая, казалось, кровоточила от того, как много красной ручки он использовал.

«Перед промышленной войной», - прочитал я, а затем взглянул на лежащего на полу мужчину - весь взъерошенный и сексуальный, в спортивных штанах, футболке с длинным рукавом и носках. «Я что-то пропустил?» Он покачал головой. «Когда произошла Промышленная война?»

«После промышленной революции, конечно», - драматично ответил он.

Я смеялся всю дорогу до кухни за водой, а он оставался там, на полу, пока его девочки не набросились на него, и он не стал гоняться за ними по всему дому.

К этому было бы так легко привыкнуть.

В тот вечер, когда девочки отправились спать, я вошел в комнату и поцеловал их обеих на ночь. Когда Эмери последовал за мной, я подумал, что, может быть, у нас будет время поговорить вдвоем. Но он получил звонок от Лидии и отправился отвечать на него в свою спальню. Тогда мне напомнили, что этот мужчина мне не принадлежит, и это

было больнее, и чем я ожидал.

Позже, когда я лежал в постели и переписывался с Хаком по телефону, я услышал скрип половиц прямо за моей дверью, как будто он стоял там, потом несколько секунд ничего не было, а потом снова раздался тот же звук, как будто он ушел.

Я долго думал об этом.

***

На второй неделе я решил, что, хотя мне и нравится быть в доме, разумнее всего будет отдалиться от Эмери. Я уже настолько привязался к нему, что, когда я разговаривал с Хаком по вечерам, он наседал на меня, предлагая взять выходной от работы няней, чтобы съездить куда-нибудь и перепихнуться.

«Просто найди бар, подцепи кого-нибудь и трахни его в кабинке туалета».

«Ах, да ты романтик».

«Ты знаешь, что я имею в виду, Бранн. От тебя не будет никакого толку, если ты живешь в гребаной сказке. Не будь идиотом. Он натурал и собирается жениться, и то, что ты помогаешь ему с детьми, не делает тебя его мужем или их родителем».

Он всегда был голосом разума, даже когда я этого не хотел. «Я знаю это, ясно?» Я огрызнулся, потому что он был прав, а я был там, в доме этого человека, и рвал себе сердце.

«Тогда, блядь, веди себя соответственно».

Он был прав, и я это знал, но походы в кино с Эмери и девочками, ужины, разговоры перед камином, забота об Оливии, когда она подхватила желудочное заболевание и была вынуждена остаться дома со мной, или поездки на экскурсию с Эйприл привели к тому, что мне было очень трудно отделить себя от них.

То, как Эмери относился ко мне, не помогло.

Он звонил мне днем. Он купил мне парку, шарф и нелепую неоново-оранжевую шапку.

В субботу проходил школьный конкурс песни, и после третьего часа я медленно повернулся к нему, и выражение моего лица, должно быть, было мрачным, потому что он повернулся и выплюнул воду. Повезло, что мы были в конце зала, а то бы он изобразил дельфина прямо на некоторых невезучих людей.

«Серьезно», - ныл я, сам того не желая. «Каждый класс во всей школе поет?»

Он кивнул, вытирая рот и хихикая.

«То есть вся начальная школа?»

«Тебе нужно обдумать это», - поддразнил он меня.

«Но... мы можем умереть здесь».

Он снова кивнул, и в этот момент засмеялся. «Это как выпускной в школе», - весело объяснил он. «И я говорю по собственному опыту».

«О, - сказал я рассудительно, сочувствуя ему. «Тебе приходится проходить через это каждый год, да?»

Он нахмурил брови.

Ужас.

***

Эмери нашел Эйприл нового психотерапевта в Уайтфише. Хотя сначала она не хотела идти, мы оба настаивали, потому что единый фронт и все такое, и она согласилась. Она должна была пойти, это было проще простого, потому что, хотя после разговора с моим приятелем она и сдвинулась с мертвой точки, из опыта общения с другими людьми, в том числе с Хаком, я знал, что волшебного лекарства от горя не существует. Дети устойчивы, более устойчивы, чем им часто приписывают, но у нее будут остаточные периоды скорби. Она будет терять самообладание. Она будет делать успехи, но будут дни, провоцирующие события и воспоминания, которые заставят ее откатиться назад.

Удивительно, но оказалось, что доктор Хаггерти ей очень понравился. Он был забавным и приземленным, и, как он и сам говорил, три года в жизни такого маленького ребенка - это целая вечность. Завершение и прогресс не происходят за один день. Он был в восторге от того, что и Эмери, и я были согласны на постоянное лечение.

Единственное, что его беспокоило, - это я.

«Эйприл очень привязалась к вам, - сказал он мне после одного из приемов, пригласив меня в кабинет, пока она сидела в холле. «Я не уверен, что ваш уход в ее интересах».

Я ничего не мог с этим поделать. «Может, Лидии - невесте Эмери - стоит приходить с ней вместо меня? Что скажете?»

Он чуть не поперхнулся Эрл Греем, который потягивал. «Я... нет. Нет. Это не так... Эйприл не так уж и любит мисс Кэхилл. Я думаю, мы бы двигались в обратном направлении».

Я кивнул. «Тогда что я должен делать?»

У него не было ответа.

Когда я вошел в вестибюль, Эйприл встала и положила свою руку на мою. На улице, на тротуаре, идя к своей Тойоте, я спросил ее, не думает ли она, что, поскольку Лидия и ее отец собираются пожениться, ей стоит иногда приходить на беседы с доктором Хаггерти вместе с ней.

«Я лучше буду каждый день ходить на патрулирование какашек, чем Лидия будет ходить со мной», - лаконично ответила она, завершив свое заявление быстрым кивком.

Патрулировать какашки - так Эмери называл уборку помета Уинстона на заднем дворе с помощью ярких оранжевых пакетов. Это была самая нелюбимая работа обеих его дочерей.

Лидию не собирались приглашать на терапию Эйприл.

***

Однажды в пятницу я пил пиво за ужином, а когда поднял глаза, он смотрел на бутылку так, будто это был Святой Грааль.

«Хей», - сказал я, и его взгляд встретился с моим. «Хочешь пива?»

Хныканье было очень милым. «Да, пожалуйста».

Я открыл ему пиво, поставил перед ним, и он смаковал его, как будто не пил уже много лет. «Может, я куплю что-нибудь вкусное и поставлю несколько бутылок в холодильник», - предложил я.

«По-моему, это звучит прекрасно», - пробормотал он, и то, как он оперся подбородком на ладонь, улыбаясь мне, заставило меня пожалеть, что я не подумал об этом несколько недель назад. Видеть его счастливым - вот чего я жаждал. То же самое было и с девочками.

Я и не подозревал, что играть в настольные игры может быть веселее, чем пойти в клуб и подцепить кого-нибудь.

В следующую среду вечером я собирался с Эмери на осенний день открытых дверей в школе. Когда я вошел на кухню в джинсах и спортивном пиджаке, он обернулся и подошел к плите, ударившись головой о вытяжку.

«Ты в порядке?»

Он кивнул, но я услышал, как он глотнул воздуха, и остекленевший взгляд его глаз был очень приятным.

«Это нормально?» Я расстегнул пиджак, позволяя ему увидеть темную рубашку под ним и то, как она облегает мою грудь и живот. «Или мне пойти переодеться?»

«Нет, ты... нет. Бранн. Ты отлично выглядишь. Ты выглядишь... очень здорово».

«Ты уверен? Это не слишком обыденно?»

«Нет. Ты впишешься в компанию со мной и другими родителями».

«Другие родители» - это было приятно слышать.

Во время нашей прогулки по школе, когда многие люди останавливались, чтобы поговорить не только с ним, но и со мной, он ни разу не отошел от меня. И мне было бы легче сосчитать, сколько раз он не брал меня за руку, чем сколько раз брал.

Но в ту пятницу он уехал, чтобы провести выходные с Лидией и ее друзьями в Хелене, и мне было больно смотреть, как он уезжает, как садится в машину, целует свою невесту и смеется вместе с остальными. Очевидно, что, несмотря на все сказанное и сделанное, я был помощником, не более того. Все, что я думал и на что надеялся, было идиотизмом.

Когда он вернулся домой поздно вечером в субботу, это потрясло меня до глубины души. Я лежал на диване и читал, а девочки уже легли спать, когда голова Уинстона поднялась с моего бедра и он сосредоточился на двери.

Я услышал звон ключей, затем дверь открылась, и вошел Эмери.

«Привет», - приветствовал я его, широко улыбаясь, и мое сердце сжималось при виде его, как это чаще всего и бывало. «Ты рано вернулся домой».

«Да, просто мне было не по себе, и у меня было такое чувство, будто я должна быть здесь. Дома. И я не мог выбросить это из головы».

Я кивнул. «Ну, я всегда следую своей интуиции».

«Я тоже», - ответил он, окинув меня пристальным взглядом, прежде чем снова подняться, как вспорхнувшая птица, к моим глазам. «Есть ли что-нибудь поесть, потому что я пропустил ужин, чтобы улететь домой».

Он полетел. Он взял самолет Darrow Holdings, который должен был использоваться только в экстренных случаях, потому что чувствовал, что дом - это то место, где он должен быть.

«Да, я приготовил чили и кукурузный хлеб».

«Мои девочки ели чили?»

Я усмехнулся. «Каждый раз, когда они едят что-то, что я готовлю, ты всегда так говоришь, как будто это большой сюрприз, когда они не жалуются на салат или овощи».

«Думаю, им нравится именно домашняя кухня», - проинформировал он меня, придвигаясь ближе и упираясь руками в спинку дивана. «Я знаю, что нравится».

«Ну, давай», - сказал я, вставая и отправляясь на кухню, радуясь, что приготовил еду, а не стал ждать следующего дня, надеясь, что он будет дома к воскресному ужину. «Я разогрею тебе, и ты расскажешь мне все о своем

диком пребывании в Хелене».

«Не так уж многое и нужно рассказывать», - сказал он, стоя на месте и наблюдая за тем, как я достаю посуду и беру для него миску и ложку. «Мы поужинали, выпили вчера вечером; было немного танцев и еще больше выпивки».

Я повернулся, чтобы посмотреть на него. «Ты танцуешь?»

«Не стоило об этом так спрашивать», - кисло ответил он.

Моя усмешка не была неуловимой, даже если попытаться ее подавить. «Я просто... танцуют ли учителя английского языка? Это так важно?»

«Должен тебе признаться, я очень хорошо танцую».

«Ха.»

Его ухмылка была теплой и непринужденной, он стоял и дышал, как будто просто быть здесь, делить со мной пространство было намного больше, чем просто хорошо.

Может быть, поэтому я и сделал это, но на самом деле я не был уверен.

Может быть, это было из-за дома. Находясь в теплом, уютном месте с ним и его девочками, я чувствовал себя как дома, которого у меня никогда не было.

Может быть, дело было в том, как сильно я нужен городу, и в том, сколько добра я сделал за несколько недель. Я был так же нужен, как и на флоте, и это было неожиданностью.

Может быть, потому, что я боялся за него и за перемены, которые должны были произойти в его жизни.

Я понятия не имел, что послужило толчком, а возможно, я слишком много думал, и дело было только в нем, только в Эмери Додде, и в том, как меня тянуло к нему, и в том, как много я просто хотел. В итоге ничего нельзя было сказать точно, но в тот миг на кухне были только он и я, освещенные мягким отраженным светом люстры, в его больших карих глазах сверкали искорки света.

Он должен был стать моим.

Именно поэтому он пришел домой. Он знал, что должен быть дома со мной и своими девочками. Со мной и его девочками. Не Лидия и девочки. Я и девочки.

«Что, черт возьми, ты делаешь?» - сердито прорычал он, его лицо выражало бурю эмоций: стыд и гнев - вот что я увидел первым и что запечатлелось в моем мозгу.

О Боже, нет.

«Почему ты... как ты мог... что ты делаешь?» - кричал он, и я слышал отвращение, видел отвращение на его перекошенном лице.

«Блять», - с трудом выдавил я, ужасаясь тому, что навалился на него, забыв о собственных силах. «Мне так жаль. Я не хотел заставлять...»

«Я не... Как ты вообще мог подумать, что я...»

«Я уйду отсюда, а Torus пусть отправит...»

«Девочки», - жестко прошептал он и выбежал из комнаты. Через несколько секунд я услышал, как захлопнулась дверь в его спальню.

Его слова были кристально ясны.

Он, конечно, не хотел меня видеть, был потрясен моим поступком, но ради его дочерей... Я могу остаться. Он будет страдать от моего присутствия ради них. Для них не должно было произойти ни одной перемены, ни одного срыва, ни одного прощания. Он этого не допустит. Поспешив в свою комнату, я вошел, закрыл за собой дверь и забрался на кровать. И хотя я был измотан, заснуть мне не удалось.

Глава 12

Я ждал, сколько мог, прежде чем встать на следующее утро. Было еще только семь, когда я разбудил Оливию и попросил ее помочь мне приготовить завтрак.

«Ты никогда не встаешь так рано в воскресенье», - сказала она, сонно улыбаясь и потирая глаза. «Где пожар?» - спросила она, используя выражение, которое переняла от меня.

Я не стал объяснять ей, что это произошло потому, что, когда я наконец задремал от усталости, я все равно несколько раз просыпался рано утром, и мой мозг снова и снова прокручивал в голове все, что я сделал.

Выражение лица Эмери, его ужас и унижение не выходили у меня из головы. Все мои инстинкты говорили, что нужно бежать, но то, что удерживало меня на месте, укореняло, усаживало в доме, несмотря на то что меня переполнял стыд... это девочки.

Девочки нуждались во мне.

Девочки рассчитывали на меня.

Девочки верили, что я останусь.

Если бы я сосредоточил на них все свое внимание, а потом уехал, оборвав связь сразу после свадьбы, я все еще мог бы быть ценен для Эмери. Я нанес непоправимый ущерб нашим - какими бы они ни были - отношениям, но девочки - это другая история.

Все, чего я хотел, - это стереть из памяти то, что я сделал, и если я буду рядом, устойчивый, сильный, абсолютная скала надежности, то, возможно, он перестанет видеть во мне человека, который разочаровал его или, что еще хуже, напал на него.

Когда час спустя он наконец заглянул на кухню и увидел, что обе девочки едят бисквит с соусом, он обошел стол и встал рядом со мной, налив себе чашку кофе.

Я не мог смотреть ему в глаза.

«Бранн, - сказал он, его голос был низким, хриплым, как будто он не разговаривал уже много лет. «Нам нужно поговорить о...»

«Все в порядке», - заверил я его, грустно, но смирившись, зная, что так будет лучше. «Я подумал, что ты передумаешь и захочешь, чтобы я ушел этим утром...»

«Нет», - огрызнулся он, делая последний шаг вперед, в мое пространство, так что мы оказались плечом к плечу. «Я не хочу, чтобы ты куда-то уходил».

Я понятия не имел, что должен был сказать.

«Прошлой ночью», - начал он, задыхаясь. «Это было не то, что ты...»

«Я не хотел заставлять те...»

«Ты этого не делал», - четко произнес он, и напряжение в его словах, в его тоне в одно мгновение изменило мою ситуацию. «Ты не такой, и это не то, что произошло».

Наконец я повернул голову и встретился с его шоколадно-карими глазами. Его глаза были такими мягкими и глубокими, и каждый мой инстинкт говорил о том, что я хочу его, хочу повернуться и поцеловать его снова, потому что он должен был быть моим. И в этом не было никакого смысла, поскольку то, чего он хотел, было предельно ясно - это точно был не я. Поэтому вместо того, чтобы сказать еще хоть слово, я крепко сжала челюсти, чтобы не сказать ничего глупого.

«Ты меня удивил, и...»

«Нет», - быстро сказал я, качая головой, не в силах, казалось, хранить молчание. «Я напугал тебя и заставил чувствовать себя неловко, и это не...»

«Я не испугался, Бранн, и ты не первый...»

«Я не думаю иногда - часто - из-за этого в моей жизни было множество неприятностей, а теперь я все испортил, и...»

«Ты не слушаешь меня, - прорычал он, его правая рука сжалась в кулак на стойке, - и если бы мы могли...»

«Прошел всего месяц, так что я все еще могу пойти и...»

«Нет!» - крикнул он, и в комнате воцарилась тишина.

Я повернулся к столу, а обе девочки уставились на нас. «Не знаю, почему ваш папа так расстроился, но сегодня на ужин он категорически отказывается от куриной печени, хотя я сказал, что вам, ребята, она точно понравится».

Обе девочки были в ужасе.

«Скажите своему папе спасибо».

«Спасибо, папа!» крикнула Оливия.

«О боже, спасибо, папа», - отозвалась Эйприл, глядя на меня, как на сумасшедшего.

Он перевел дыхание, улыбнулся им, а затем снова повернулся ко мне. «Не могли бы мы пройти в другую комнату и...»

«Я не хочу, чтобы ты думал, что я когда-нибудь сделаю что-нибудь, чтобы...»

«Бранн, - хрипло сказал он, делая шаг от меня, - не мог бы ты выйти в коридор, чтобы мы могли поговорить о...»

«Я клянусь, что никогда не прикоснусь...»

«Я об этом не беспокоюсь», - настаивал он, резко обрывая слова и глядя на меня, потянувшись к моему бицепсу. «Пожалуйста, иди сюда».

Проскочив мимо него, я прошел под аркой, разделявшей кухню и прихожую, а затем обогнул ее, чтобы подождать его, и только тут понял, что он стоит прямо передо мной, едва не налетев на меня.

Я отпрянул назад, не желая прикасаться к нему, боясь, что он подумает.

«Черт», - простонал он. Он уже готов был потянуться ко мне, я почувствовал это инстинктивно, но поймал себя и опустил руку на бок. «Бранн, мне нужно объяснить, что...»

«Я не хотел тебя пугать или вызывать отвращение, но мне плохо от этого, и если бы я мог взять...»

«Ради всего святого, Бранн, ты не напугал меня, не заставлял и не делал ничего другого», - почти кричал он. «Ты удивил меня, и все».

На этот раз я его услышал, и мое облегчение было ошеломляющим.

Пока я не заставил его оставаться на месте, пока целовал, этот инцидент можно было простить. Если бы он не смог вырваться, если бы я загнал его в угол и клетку, заставил чувствовать себя беззащитным и униженным, то ни о каком оправдании не могло быть и речи. Но он этого не говорил. Он говорил, что все было не так.

«Если бы мы могли...»

«Мне действительно очень жаль», - быстро сказал я, надеясь, что он услышит искренность и боль и поймет, что я говорю серьезно. Сердцем и душой.

Он покачал головой. «Нет. Тебе не за что извиняться».

«Мне есть».

Его взгляд остановился на моем лице. «Бранн, ты...»

«Пожалуйста, скажи мне, все ли у нас в порядке?»

Его брови нахмурились, а лицо скривилось, словно ему было больно. «Конечно, у нас все в порядке, но я думаю, нам нужно...»

«Забудь об этом», - поспешно сказал я, чувствуя, как тяжесть стыда и страха испаряется, и оставляя меня очень благодарным за то, что все закончилось. «Нам нужно просто забыть об этом. Ты все четко сказал, и я тебя услышал, клянусь Богом».

«Бранн...»

«Нет, Эмери, правда», - сказал я, глубоко выдохнув, когда обогнул его, а затем на мгновение оглянулся через плечо. «Я так ценю, что ты дал мне еще один шанс».

«Не мог бы ты...»

«Эй, а здесь есть тыквенный городок или какое-нибудь место, куда мы могли бы пойти?» спросил я девочек, отбегая от него и возвращаясь на кухню, а затем остановился возле стола, чтобы посмотреть на них. «Потому что уже почти Хэллоуин, а вам, ребята, очень не хватает оранжевого цвета».

Раздались громкие крики о тыквенной ярмарке.

Эмери не мог поехать. Оказалось, что Лидия и остальные тоже вернулись, и теперь он должен был присутствовать на подготовке к свадьбе. Далее он объяснил, что его друзья из колледжа будут в Хелене на конференции до вечера среды.

«Но в среду будет Хэллоуин, а я обычно...»

«Теперь тебе не нужно беспокоиться о том, чтобы взять нас с собой», - взволнованно сказала Эйприл, словно решая проблему его жизни. «Теперь Бранн может взять нас, а ты можешь быть со своими друзьями!»

«Дорогая, я...»

«Папа беспокоился о том, как ему быть в двух местах одновременно», - сообщила Эйприл. «Он собирался взять нас с собой пораньше, а потом оставить с моей подругой Ники и ее мамой».

«О, тогда это отлично сработает», - сказал я Эмери. «Я заберу их, а ты можешь идти».

«Это не...»

«Кем я должен быть?» спросил я у девочек. «Может быть, мы могли бы пойти купить мне что-нибудь, а потом отправиться за тыквой».

Раздался такой визг, будто на кухне было еще десять детей.

«Народ, давайте уберем кухню», - объявил я. «Потом умываемся, чистим зубы и собираемся в моей комнате. Мне нужно сделать быстрый звонок, а потом мы испаримся».

Они обе подняли на меня глаза.

«Мы - воздух», - объяснил я. «Как будто мы движемся так быстро, что ничего не оставляем позади».

Они одновременно сказали «ох», причем очень снисходительно, что не осталось незамеченным для меня.

«Вы, ребята, заставляете меня чувствовать себя чертовски старым».

На это раздалось много смешков, и я зарычал на них, прежде чем начать убирать со стола.

«Я могу прибраться», - предложил Эмери, и когда я повернулся к нему, я мог бы поклясться, что он выглядел и звучал почти подавленным, но, возможно, я неправильно его понял. Он должен был испытывать такое же облегчение, как и я.

Мы все уладили. Я извинился, и он сказал, что все в порядке, что означало, что он простил меня, так что... все в порядке. «Нет, мы все поняли», - заверил я его. «Ты иди и занимайся своими делами с Лидией. Увидимся ли мы за ужином?»

«Мы с девочками должны были пообедать с ней».

«Или... вы, ребята, можете устроить вечер свидания, а мы с девочками потусуемся и подготовимся к школе завтра, как обычно».

Обе девочки развеселились, потому что пропустить ужин по правилам этикета в воскресенье было для них сущим раем.

«Никакого ужина! Никакого ужина! Никакого ужина!» - скандировали они обе.

Эмери слабо улыбнулся и поцеловал своих девочек.

Я отвернулся к раковине, прежде чем он успел сказать что-то еще, потому что тогда, когда я строил планы на день, меня осенило, что самое лучшее я могу для него сделать.

Мне нужно было сделать себя невидимкой.

Если бы я был рядом с девочками, но Эмери не пришлось бы иметь со мной дела... как это было бы здорово! Он получил бы лучшее из двух миров - няню, которая заботится о его детях, и человека, с которым ему никогда не придется общаться. Это была беспроигрышная ситуация. Я буду очень стараться, чтобы исправить то, что сделал, и тогда поцелуй будет не только прощен, но и забыт.

Я почувствовал огромное облегчение от того, что у меня есть план.

***

Эйприл хотела, чтобы я был ковбоем, а Оливия была уверена, что из меня получится отличный пират, поэтому они пошли на компромисс, и я стал мушкетером, что отлично подошло, поскольку Эйприл собиралась стать принцессой, а Оливия - королевой. Я буду их защитником и оденусь соответствующе.

Поиски тыкв были настоящим сумасшествием, и мы купили их слишком много, даже несколько разноцветных тыкв, потому что, видимо, их маме нравились эти и тыквы Золушки, чтобы поставить их на ступеньки перед домом. Мы также купили небольшие тюки сена и украшения для входной двери и искусственные паутинки, чтобы развесить их по кустам.

Эмери не было весь день и весь вечер, и девочки уже легли спать, когда он вернулся домой. Когда я услышал, как его машина проехала вдоль дома и направилась к гаражу, я переоделся в беговую одежду и уже собирался выйти, как он вошел в дом.

«Девочки легли», - сказал я ему, проходя мимо. «Я буду вести себя тихо, когда войду».

Я не дал ему шанса сказать что-то еще.

***

Хэллоуин был замечательным. Я уже и забыл, как это весело - ходить за угощениями. Нарядиться и выгулять девочек было просто замечательно, и я встретил, как мне показалось, сотню людей. Я не помню, чтобы в жизни пожимал столько рук. Я чувствовал себя так, словно баллотировался на пост.

Я снимал видео для Эмери, а Эйприл была отличным гидом, рассказывая обо всем, что мы видели, - о декорациях, костюмах, просила людей поздороваться с ее папой и махала им в ответ. Девочки не хотели долго гулять, так как им, видимо, также нравилось раздавать конфеты, поэтому мы вернулись домой, чтобы они могли это сделать. Мне нравилось наблюдать за ними, поэтому я оставил входную дверь открытой. У нас горел свет, и дети поднимались на крыльцо, чтобы получить угощение и продемонстрировать свои костюмы, пока Уинстон сидел рядом со мной, одетый как бабочка, с усиками.

Как только стало тихо, я вместе с ними разобрал конфеты, и мы разложили их по пакетам, чтобы отнести в школу на следующий день. Мы посмотрели «Кошмар перед Рождеством», который я никогда не видел, но я поставил крест на просмотре «Сонной лощины» и ни на секунду не поверил, что их отец разрешил. Мне даже не пришлось звонить ему, чтобы проверить. Я бы не стал звонить ему, чтобы проверить, потому что это разрушило бы мое решение стать для него как можно более невидимым. Я был твердо уверен, что, если я буду держаться на расстоянии, ему снова будет комфортно в собственном доме.

В последующие недели все кардинально изменилось.

Вместо того чтобы быть с ним открытым и непринужденным, я заставил себя говорить с ним по пунктам. Мы больше не разговаривали; я отчитывался перед ним. Я сообщал ему последние новости, и это было все. Девочки были потрясающим буфером. Я готов был поспорить, что именно так люди, у которых есть дети, но которые не были счастливы в браке, в итоге остаются вместе. Дом вращался вокруг детей, и времени на передышку почти не оставалось.

К концу второй недели я выработал свой распорядок дня.

Я просыпался вместе с девочками, мы делали утреннюю зарядку, потом мы с Оливией занимались ее карате, а Эйприл отрабатывала свои новые балетные движения. Она всегда хотела учиться, ведь ее мать тоже занималась балетом, и Эмери по смс дал мне свое благословение на то, чтобы я записал ее в школу.

После этого мы завтракали, а затем я отвозил их в школу. Вернувшись домой, я отправлялся на утреннюю пробежку, а после этого выводил Уинстона на прогулку, чтобы он мог размяться и сделать свои дела. Чаще всего я гулял с миссис Эверман и миссис Патель и их собаками по огромному собачьему парку, прежде чем мы отправлялись за чашкой кофе.

Придя домой, я принимал душ, переодевался, а затем шел к шерифу Томасу в его офис, который также служил резиденцией окружного судьи Урсы и центром содержания под стражей, что звучало приятнее, чем «тюрьма». Мне нравилось ходить с ним в патруль, так как это вносило разнообразие в мои дни. Иначе я бы сошел с ума, так как не привык ничего не делать. Через пару недель я узнал некоторых «завсегдатаев», как называл их шериф, и многие реагировали на меня даже лучше, чем на него, потому что, будем честны, они не могли меня обогнать. Было очень приятно, что столько людей останавливались, чтобы поздороваться и спросить о детях и Эмери, когда видели меня на улице.

Во время обхода с шерифом Томасом я познакомился с Малахи Езичем, владельцем Ursa Customs, одного из тех мест в городе, которые не имели смысла, поскольку он был одним из лучших производителей мотоциклов на заказ в стране, а его магазин находился в сельской местности Монтаны. Он понравился мне сразу же, как только шериф Томас представил нас друг другу, и хотя у него было какое-то холодное отношение и к Томасу, и к Риду - они приняли его за бездомного бродягу, когда он впервые попал в город, точно в Первой крови¹⁴, - со мной оно было теплым с самого первого дня. Увидев татуировку морской пехоты на его предплечье, я скривился.

«Мы первые», - прорычал он, отстаивая честь своей службы, и двинулся на меня, в то время как шериф сделал несколько шагов назад.

Стоя на месте, я широко ухмыльнулся. «Вы хоть представляете, сколько раз нам приходилось спасать ваши задницы?»

Он покачал головой. «Черта с два».

Я приподнял бровь, изучая крупного мужчину, его массивные плечи, бицепсы размером со ствол дерева и огромный рост. «Мы входим и выходим, мужик, нужно обеспечить вам прикрытие».

Он закатил глаза, очевидно, я был смешон, но протянул мне руку, и я крепко ее схватил. Когда он пригласил меня побоксировать с ним, я старался держаться подальше от его ударного хука справа. После этого он всегда угощал меня завтраком.

После того как я проводил время с шерифом, я проходил мимо женского убежища Урсы на Боулдер-Лейн, и если снаружи оказывались мужчины, готовые приставать к женщинам, я объяснял, что нахожусь здесь, и если у кого-то есть проблемы, они могут смело обсуждать их со мной. И дело не в том, что я считал, что женщины там не могут справиться сами, просто каждый заслуживает того, чтобы его убежище действительно было убежищем. Я навещал многих знакомых парней в домах отдыха после того, как они возвращались из командировки и испытывали трудности с возвращением в общество. Иногда люди становились несносными и по отношению к вернувшимся военным. В этом случае я был бы не менее бдителен. Но у нас никогда не было никаких проблем. Разговоры о муже Дженни Рубио во многом способствовали этому.

***

Обедать я обычно ходил в «Маленькую лохань», где Надя Вудс подавала огромные сэндвичи с деликатесами и потрясающие супы и салаты. Я сидел за стойкой и разговаривал с тем, кто садился рядом со мной, а также общался с мужем Нади, Гомером, который в большинстве дней выходил из кухни и шел ко мне. Надя всегда ценила, что я провожу время с Гомером и не тороплюсь уйти. Он был приятным человеком, которого ранили в голову во время ограбления еще до того, как они переехали в Урсу. Повреждение мозга, которое он получил, изменило их жизнь. Они прошли путь от мамы-домохозяйки с мужем-финансовым директором до управляющей закусочной сэндвичей и мужа, разделывающего пастрами. Временами его мысли путались. Она сказала, что у многих людей не хватает терпения на него. А у меня его хватало. Мы втроем, плюс трое ее подростков, отлично ладили.

После школы я каждый день забирал девочек вместе с Уинстоном, что очень нравилось как остальным детям, так и собаке, которая была просто помешана на внимании. По дороге мы перекусывали, чтобы отправиться на то, что было запланировано на этот день: футбол или карате для Оливии, фехтование или балет для Эйприл. Мы с Уинстоном тусовались вместе, и я узнавал у Хака, когда он прибудет в Урсу и не случилось ли что-нибудь с Кэхиллом. Как только мы с девочками возвращались домой, мы делали домашнее задание, хотя Эйприл приходилось помогать Оливии с математикой, потому что я понятия не имел, что происходит с этим новым причудливым способом, который должен был быть применен, - Common Core¹⁵ или что-то в этом роде, - а потом они помогали мне готовить ужин.

Иногда к нам присоединялся Эмери, и я молчал, пока девочки рассказывали ему о событиях своих дней. Он дал мне кредитную карту на продукты и другие необходимые девочкам вещи. И хотя он, казалось, был огорчен тем, что пропустил нашу поездку в столовую и доставку одеял в приют для бездомных, на самом деле он был слишком занят, чтобы когда-нибудь присоединяться к нам. Я понятия не имел, как он успевал сделать все, что должен был до моего появления. Раньше я никогда не задумывался о том, как быть родителем-одиночкой, но, увидев, с чем он столкнулся, я задумался, как справляются люди, у которых нет денег, чтобы нанять кого-то. Я с большим уважением стал относиться к матерям и отцам, которые воспитывают детей в одиночку.

***

В середине ноября, в пятницу, мне нужно было отвезти Эйприл и Оливию на примерку платьев для цветочниц на свадьбу в начале декабря, и когда я увидел, как они выходят из задней комнаты, чтобы встать на маленький помост перед стеной зеркал, я чуть не упал со скамейки, на которой сидел. Я не смеялся так сильно уже много лет.

«Это не смешно!» Эйприл набросилась на меня, стараясь не улыбаться, пока Оливия бегала вокруг, притворяясь ужасным снеговиком.

«Да ладно.» Я хмыкнул, потрогав все слои белого атласа, меховую накидку и шифон, в которые она была одета, пытаясь погладить все это, чтобы найти ее голову. «Подруга, ты выглядишь так, будто покрыта глазурью!»

Оливия набросилась на меня, забравшись ко мне на колени и обняв меня как можно крепче, в то время как Эйприл накинула плащ на лицо и встала передо мной, раскинув руки.

«Давайте купим глазки и приклеим их сюда», - предложила Эйприл, приглушенно причитая под накидкой.

«Вам, ребята, нужны уши, потому что вы похожи на белых медведей в платьях».

Оливия зарычала уткнувшись мне в шею, и настал черед Эйприл бегать вокруг меня, как сумасшедший йети, пока мы с ее сестрой не начали задыхаться от смеха.

«Я не в состоянии смотреть на эти платья», - сказал я, вытирая глаза, пока мы втроем лежали бок о бок на маленьком помосте, тяжело дыша. Вероятно, они не должны были лежать во всем этом великолепии, но я не мог заставить себя волноваться.

«Я не хочу, чтобы папа женился на Лидии», - внезапно сказала Эйприл, и Оливия замерла слева от меня, прежде чем перевести дыхание.

«Я не хочу уезжать из своей комнаты», - призналась Оливия. «Мама нарисовала облака на моем потолке и стенах, а что если, когда мы переедем, следующие люди закрасят их?»

«Дом Лидии такой большой», - отозвалась Эйприл, садясь и скрещивая ноги, что выглядело странно в платье. «Там живет ее папа, и он всегда говорит нам, чтобы мы не забирались ногами на мебель, и он сказал, что Уинстон не сможет ходить по всем комнатам».

«Ну, Уинстон довольно милый», - напомнил я им. «Так что, может быть, вам стоит показать мистеру Кэхиллу, какой он замечательный».

Они обе скорчили рожи, будто я спятил.

Я жестом показал на платье Эйприл. «Я имею в виду, что Лидии явно нравится белый цвет, а Уинстон белый, так что... может, вам, ребята, стоит почаще его расчесывать и сделать суперпушистым, и тогда, если он ей понравится, то и ее отцу тоже, и все будут в выигрыше».

Оливия села, и я тоже. Мы сидели, молча, но все еще вместе. Я не знал, что делать, чтобы отвлечь их от мыслей, поэтому сделал единственное, что пришло мне в голову, и сказал.

«Вы же не думаете, что эти накидки - настоящий мех, например, животного, которое кто-то убил?»

Их глаза стали очень большими, и Эйприл сняла свою и проверила бирку.

«На ней только название», - сказала она мне. «Давай спросим у хозяйки».

Оказалось, что для свадьбы в зимней стране чудес, которую хотела Лидия, она наденет белую норку, ее подружки невесты и подружки невесты - лису, а девочки - ангорского кролика. Я сообщил милой даме, отвечавшей за примерку, что если девочки еще раз увидят эти накидки, их стошнит от них.

Мы определенно произвели впечатление.

Это была моя вина, но после этого они не грустили, думая о переезде. Вместо этого они грустили о кроликах. Перед ужином я повел их за мороженым, хотя на улице было тридцать два градуса¹⁶, что, по-видимому, нормально для второй недели ноября в Урсе. Закутанные в шапки, сапоги, перчатки и шарфы, они снова были похожи на белых медведей, только на этот раз красного и фиолетового цвета.

Нам пришлось зайти в магазин, чтобы купить что-нибудь на ужин, но мы все устали, поэтому взяли продукты для приготовления буррито и отправились домой. В тот вечер, когда мы поели, привели себя в порядок, сделали домашнее задание и приняли душ, вместо того чтобы я переоделся в свою беговую одежду, а девочки отправились в свои спальни читать перед сном, мы все собрались в моей комнате. Они обе забрались под одеяло, а я укрылся пледом, который сшила их бабушка, мама Эмери. Я читал им «Гарри Поттера», поскольку все книги были у меня на Kindle¹⁷, а пока мы лежали, Оливия делала свое любимое дело - запускала пальцы в мои волосы, которые мне очень нужно было подстричь.

«Раньше ты так делала...» Эйприл зевнула, затем продолжила говорить с сестрой: «- С мамой».

«Я знаю. У Бранна тоже мягкие волосы, и посмотри, какие красивые цвета».

«Да, они красивые. Я хочу светлые волосы».

«Лучше каштановые», - заверил я ее. «Как у твоего папы».

Она снова зевнула. «Бранн».

«Да?»

«Ты собираешься уехать в день свадьбы или прямо перед ней?»

«Не знаю», - сказал я, не особо задумываясь над этим вопросом. «Наверное, раньше, я думаю».

«Ты не придешь на свадьбу?»

«Не думаю, что я приглашен».

«Но когда папа женится на Лидии, ему придется делать с ней еще больше вещей, так кто же позаботится о нас?»

«Лидия, наверное, уже все придумала, ты так не думаешь?»

Они замолчали.

«Может, я смогу жить с тобой», - сказала Оливия. «Потому что, может быть, у папы будет новый ребенок от Лидии».

Я усмехнулся, и они обе посмотрели на меня. «Не будь глупой. Твой папа любит вас больше всего на свете. Он будет бороться с кем угодно, лишь бы вы были с ним».

«Ты так думаешь?»

«Я так думаю».

«Хорошо», - согласилась Оливия и положила свою голову рядом с моей на подушку.

Я не знаю точно, когда перестал читать, но когда я проснулся немного позже, Уинстон спал на краю моей кровати, Оливия обхватила меня за шею слева, а Эйприл храпела справа.

Мне следовало бы встать и отнести всех в постель, но я слишком устал. Снаружи бушевала гроза, я слышал, как дождь стучит по окнам, но внутри было тепло и безопасно, и я был вполне доволен тем, что являюсь защитником двух маленьких девочек и одной собаки.

Глава 13

Субботним утром я был потрясен тем, что спал в собственной постели, как акробат. Все потому, что я не хотел беспокоить ни детей, ни глупую собаку. Это было похоже на настоящий «Тетрис», в который мы укладывались все вместе, и моя спина была не в восторге.

Переползая через Эйприл, я встал, приоткрыв один глаз, и чуть не убился во время спуска. Как только я перевесился и ударился о стену, Уинстон поднял голову, спрыгнул с кровати и оказался рядом со мной, уставившись вверх, словно я спятил.

«Если ты все равно собирался вставать, то мог бы и пошевелиться, придурок».

Он выглядел очень самодовольным. Надоедливый пес.

Когда я, пошатываясь, дошел до кухни, Уинстон бросился вперед, чтобы поприветствовать Эмери, что стало для меня сюрпризом. Не то, что пес направился к нему, а то, что глава дома встал уже в четверть девятого - мне пришлось свериться с настенными часами с петухом. Поначалу я боялся выходных, потому что всегда было неловко, когда он был дома, но в последнее время он уходил еще до того, как мы вставали.

«Доброе утро», - поприветствовал я его, наблюдая, как он гладит собаку, а затем направился к кофейнику. «Спасибо, что приготовил кофе».

Ничего. Никакой реакции.

Это было что-то новенькое. Обычно мы были хотя бы вежливы в общении. Я так старался не мешать ему: выходил из комнаты, когда он входил, всегда куда-то шел, если мы не задерживались за совместным ужином, молчал, пока он разговаривал с девочками, вставал и начинал мыть посуду как можно быстрее.

«Ты куда-то идешь?» спросил я, снова пытаясь завязать разговор, заметив, как он одет - джинсы, твидовый пиджак, жилетка и броги - немного чересчур для раннего субботнего утра.

Он проигнорировал мой вопрос. «Лидия в ярости из-за тебя».

Я перестал любоваться тем, как пиджак облегает его плечи, как вздымается его грудь, какой длины у него ноги и как воротничок белой рубашки смотрится на его загорелой коже, который, как я понял, был его естественным цветом. «И почему же?» спросил я, хотя все, о чем я мог думать, было... Яростная Лидия. Это звучало как детская книжка, где у главного героя были проблемы с управлением гневом.

«Меховые накидки, которые должны были надеть девочки».

«Лидии нравится быть яркой», - ответил я, став чересчур веселым.

«Что?»

Я отмахнулся от него.

«Она была в ярости из-за того, что девочки не хотели надевать накидки. Для нее очень важно, чтобы церемония имела особый вид».

«Хорошо», - сказал я, подойдя с Уинстоном к собачьей двери и отодвинув металлическую деталь, которая открывала ее на день. Последний, кто ложился спать, задвигал дверцу на ночь, а в последнее время это был Эмери. Именно он приходил в любое время суток.

«Хорошо?» - язвительно сказал он. «Это все, что ты хочешь сказать?»

«Что?» Я даже не следил за ним, почти не слушая.

«Ты меня слышал?»

Почему он так рано с утра начал говорить мне гадости? Если он хотел на меня накричать, то должен был подождать, пока я выпью еще кофе. «Извини, что так получилось, я имею в виду накидки, но если бы ты услышал альтернативу, то...»

«Но я не слышал, Бранн», - огрызнулся он, прислонившись к стойке у холодильника. «Я ничего не слышу от девочек, потому что они уже все тебе рассказали. Они уже доверились тебе, и им больше нет дела до разговоров с отцом».

Я хотел наброситься на него и сказать, что это полная чушь, но не имел права, а главное, не хотел, чтобы он выгнал меня из дома и отрезал от своих детей раньше времени. Поэтому вместо того, чтобы разорвать его на части, я решил уйти. Я мог бы переодеться, пробежаться и выпить кофе, находясь на улице. Кофе он варил дрянной, слабый и...

Эмери поймал мое запястье, прежде чем я успел проскочить мимо него, и его сила была поразительной, поскольку он удерживал меня на месте, как и тот факт, что он двигался очень быстро, чтобы перехватить меня.

Когда я обернулся, чтобы посмотреть на него, понять, в чем дело, то с удивлением обнаружил, что он смотрит на меня. Он смотрел на меня таким великолепными, плавящими шоколадно-коричневыми глазами, не сводя с меня пристального взгляда, пока расстояние между нами сокращалось до нуля.

«Перестань убегать от меня», - сказал он жестко, просительно и требовательно одновременно.

В голове помутилось. Я забыл, что нужно дышать, а во рту пересохло. Из-за комка в горле я не мог говорить, так что, к счастью, мне и не пришлось этого делать, потому что его прикосновение снова отключило мой мозг.

«Я знаю, что происходит. Я не глупый».

«Что ты... Когда это я говорил, что ты глупый?»

«Я захожу в комнату, а ты выходишь, и мне... мне это надоело».

Я понятия не имел, что сказать.

«А вчера вечером... Я пришел домой, совершенно промокший от дождя, а все вы были в твоей комнате, уютно устроившись в постели».

Я ждал, глядя на него, наблюдая за тем, как он подносит руку к моей щеке и ощущая каждое прикосновение его пальцев, словно крошечное клеймо на моей коже.

«Поначалу я был в ярости», - признался он, и я ощутил, как пылает мое лицо, когда он выдержал мой взгляд. «Или, если быть более правдивым, я снова разозлился, потому что в последнее время я все время злюсь на тебя».

«Меня?» - с трудом выдавил я из себя, звук больше походил на крик, чем на слово.

Он кивнул, проведя большим пальцем по моей нижней губе, медленно, с наслаждением, и я понял, что все его внимание сосредоточено на моем рте. «Я чувствую, что ты занимаешь мое место рядом с девочками. Я чувствовал это уже некоторое время, но потом я услышал твои слова, и ты сказал им абсолютную правду... что я люблю их больше всего на свете».

Он произносил слова сбивчиво, грубо, словно они вырывались из его горла, и я хотел помочь ему, успокоить его, заставить почувствовать себя лучше, но он все еще держался за мое запястье, и его давление, его крепкая хватка мешали думать о чем-то еще. Мужчина держал меня неподвижно, прижимая к себе, а я не знал, как реагировать и что говорить.

«Мне очень жаль, Бранн, - сказал он хрипло, и я услышал нужду в этом низком, ноющем звуке. «Я был таким трусом в ту ночь, и мне следовало остаться и поговорить с тобой, и...»

«Нет», - задохнулся я, качая головой и делая шаг назад. «Я не подумал, и...»

«Прекрати», - умолял он, следуя за мной, тянулся к моему лицу, даже когда я отворачивал голову. «Мне нужно, чтобы ты...»

«Эмери...»

«Привет!» воскликнула Лидия, входя в комнату. Очевидно, Эмери оставил входную дверь незапертой, когда приходил накануне вечером. «Я воспользовалась своим ключом, так что надеюсь, все проснулись!»

Ключ. Конечно.

Мы отошли друг от друга, не спеша, пока люди входили в парадную дверь - сначала Лидия, за ней две женщины, одна из них Шелби, а затем трое мужчин, которые о чем-то переговаривались между собой.

К ним подбежал Уинстон, лаял и приветствовал всех. Лидия не любила его и вообще собак, как объяснила мне Оливия, и только один из мужчин наклонился, чтобы погладить его.

«Доброе утро, - приветствовала Эмери Лидия, тепло улыбаясь, одетая в плотный свитер с водолазкой, леггинсы и сапоги до колена. Ее подруги были одеты так же, а мужчины - в свитера, спортивные пальто и парадные туфли. Вся группа вместе напоминала мне рекламу пива - симпатичные люди, проводящие время вместе.

Интересно было то, что Лидия не пересекла комнату к Эмери, а он не подошел к ней. Вместо этого он принужденно улыбнулся, и, проведя с ним столько времени, я понимал, о чем говорю. Когда он был по-настоящему счастлив, в нем чувствовалась заметная разница, расслабленность, которая наступала, когда он сидел на другом конце дивана от меня, или за обеденным столом, или на табуретке на кухне, как в последний раз, когда я готовил бутерброды с сыром. Я уже собирался уходить, закончив готовить, когда он сказал, что тоже хочет такой, и не мог бы я его приготовить, поскольку все знают, что еда, приготовленная кем-то другим, всегда вкуснее. Я согласился и получил улыбку, его улыбку, настоящую, которой в данный момент совершенно не хватало.

Я был уже на полпути к выходу из комнаты, собираясь разбудить девочек, чтобы начать наш день - футбол для Оливии отменили из-за гриппа, - когда раздался еще один стук. Я продолжал идти, полагая, что у Эмери еще гости, но тут послышался знакомый гул в ответ на его пожелание доброго утра.

Остановившись, я взглянул на дверь: на крыльце стоял мой приятель, Малахи Езич.

«Мал», - поприветствовал его Эмери, когда здоровяк стоял в дверном проеме. «Не хочешь войти?»

«Нет». Он вздохнул, секунду изучая Эмери. «Мне просто нужен Бранн».

«Ты уверен?»

Мал выглядел не в духе, неуверенным, почти печальным, а лицо Эмери было таким, словно он тоже был расстроен.

«Да», - пробормотал Мал, оглядываясь на меня.

Уинстон подбежал к Малу, и тот нагнулся и поднял собаку, словно это было самым естественным делом на свете. Я наблюдал, как Уинстон извивался, а потом лизал ему подбородок, пока Мал гладил его и говорил, какой он хороший мальчик.

С каких это пор Мал знает Уинстона? Что я пропустил?

Пробежав через комнату, я придержал дверь, пока Эмери забирал Уинстона у Мала, а затем вернулся к остальным, легонько толкнув меня, когда проходил мимо. Мал вышел на крыльцо, я последовал за ним и закрыл за собой дверь.

«Доброе утро», - поприветствовал я его, указывая назад через плечо. «Что это было? Что у тебя с Эмери?»

«Ничего».

Очевидно, это была неправда, но я не хотел лезть не в свое дело. «У нас были планы, которые я нарушил?»

Он выглядел так, будто ему было больно. Или запор. Трудно было сказать, что именно.

«Мал?»

Он прочистил горло. «Ты видел рекламу по городу?»

О, черт, это было дерьмовое время, когда во мне еще не было кофеина. «Рекламу?» неуверенно сказал я, не понимая, что происходит. «Рекламные плакаты, ты имеешь в виду, для предстоящих выборов?»

«Да, за шерифа. Они вместе с дворовыми табличками и знаками на обочинах дорог», - ответил он с таким видом, будто в его словах есть смысл.

«Возможно», - согласился я, звуча неуверенно, мой голос все еще звучал хрипловато, потому что я не так давно проснулся и, опять же, не было кофе. «Их везде полно. Или было, я думаю. Голосование было в первый вторник месяца, не так ли?»

«Для обычных выборов - да», - сказал он мне. «Но должность шерифа - это специальные выборы, которые пройдут на неделе после Дня благодарения».

«Хорошо», - сказал я, потому что был уверен, что догадался. «Вам нужно, чтобы я присмотрел за вашими детьми? Вы работаете на избирательном участке или что-то в этом роде?»

Жена Мала была одним из двух педиатров в городе, и поскольку оба они, похоже, участвовали во многих общественных мероприятиях, возможно, им нужна была услуга. У них было четверо мальчиков, младшему, как и Оливии, было шесть лет, старшему - десять, так что всего их будет шесть, но я мог бы отвести их в крытый батутный центр и позволить им прыгать, пока они не выдохнутся.

«Нет, мне не нужно, чтобы ты присматривал за моими детьми», - сказал он, прищурившись.

«Тогда что происходит?»

Он тихонько кашлянул. «Ты, наверное, не знаешь, потому что не так давно здесь, но два года назад произошла фальсификация результатов голосования».

Я скрестил руки, пытаясь сохранить тепло. «Послушай, Мал, я ценю урок истории города, который ты собираешься мне преподнести, но не могли бы мы пройти внутрь, где...»

«Гонка шерифа была подстроена два года назад».

«Хорошо.» Я прищурился, глядя на него. «Могу я спросить, почему это так важно в субботу утром?» И тут меня осенила мысль. «Это вы подтасовали выборы?»

«Нет, я не фальсифицировал выборы», - огрызнулся он.

«Ты баллотируешься в шерифы?» Может, в этом все дело?

«Нет, я не баллотируюсь...» - прорычал он, что было странно, явно разочарованный мной. «Я член совета, идиот».

«Как будто я бы знал об этом, если бы ты мне не сказал», - проворчал я. «И почему ты рычишь на меня, когда я не пил кофе, не поддается никакому логическому осмыслению».

«Знаешь, Джулс сказала, что она должна была пойти со мной, но я отказался, сказал, что все будет в порядке, что Бранн - мой друг, он все поймет, но теперь я понимаю, что все испорчу, и...»

«Выкладывай все, что происходит, пожалуйста».

Он резко выдохнул. «Часть моей работы заключается в том, чтобы во время выборов тесно сотрудничать с Барбарой Мэдден, окружным секретарем, которая также является администратором выборов, и с Дэнни Пауэллом, менеджером по записи и проведению выборов, чтобы гарантировать, что у нас никогда не будет проблем, с которыми мы столкнулись два года назад».

«Фальсификация результатов голосования, верно?»

«Именно так».

«Хорошо.»

Он скрестил свои толстые мускулистые руки на груди и посмотрел на меня сверху вниз. «Итак, это объясняет, почему я здесь. А теперь скажи мне, ты случайно не заметил рекламу парня, который баллотируется против Рида на пост шерифа?»

«Нет», - протянул я, потакая ему. «Кто это?»

«Это Шон Барр, парень, которого ты уложил на футбольном поле в первый день, когда был здесь, за то, что он преследовал Эмери».

Я нахмурился. «Правда?»

«Да».

«Тот парень?»

Он кивнул.

«Мал, этот парень - не лучший выбор».

«Согласен. Но появилась информация о третьем кандидате».

«О, хорошо.» Я вздохнул, потирая руки, потому что с каждой секундой мне становилось все холоднее. Он, конечно, этого не заметил, так как был укутан в то же самое, во что обычно одеваюсь я, - флисовую толстовку на молнии под тяжелой кожаной курткой. Я же, напротив, был в носках, толстовке и футболке для сна. «Но давай зайдем внутрь и выпьем кофе, хорошо? Кофеин необходим для жизни. К тому же я начинаю замерзать до смерти».

Он покачал головой. «Дело вот в чем, Бранн, - начал он, почти морщась. «Помнишь, ты сказал мне, что тебе кажется странным, что Томас все время был с тобой мил, даже с первого дня?»

«Конечно», - согласился я, направляясь к входной двери.

«А как он почти каждый день брал тебя с собой по всей Урсе?»

«Я помню, что упоминал тебе об этом», - сказал я, положив руку на ручку. «Может, ты просто дашь мне захватить...»

«Послушай», - сказал он, выдыхая и проводя рукой по своим густым волнистым черным волосам.

Мал был красивым мужчиной, сложенным как танк, с квадратной челюстью, пронзительными иссиня-черными глазами и густой бородой, он выглядел как горячий горный мужчина, с которым хочется переждать зиму. Из нескольких подслушанных разговоров я знал, что многие женщины в городе считали Джулию Език очень удачливой женщиной. «Похоже, у Томаса были планы, о которых никто не знал».

«Повестка дня?» раздраженно спросил я. Как же я ненавидел мерзнуть. Это была единственное преимущество службы в пустыне - с этим никогда не было проблем.

«Ты меня слушаешь?»

«Я серьезно замерзну до смерти, Мал», - сообщил я ему. «В Чикаго я сижу в машине или еду на автобусе, а не стою на улице, превращаясь в гребаное мороженое».

«Ладно, давай зайдем, но, чтобы ты знал, из уже подсчитанных бюллетеней, а также заочных и почтовых, мэр просил меня предупредить тебя, что ты, скорее всего, станешь новым шерифом Урсы, штат Монтана».

Я понятия не имел, о чем он сейчас говорт.

«Бранн?»

Кто-то из нас был под очень хорошей наркотой, и это точно был не я.

«Конечно, официальные результаты будут подведены только в двадцатых числах, но поскольку у вас уже больше голосов, чем было на двух последних выборах... шансы на то, что ты не победишь, практически отсутствуют».

И тут мой слух отключился, и я услышал лишь белый шум. Были хорошие новости, а были и плохие. Хорошая новость заключалась в том, что мне больше не было холодно. Плохая новость заключалась в том, что он разговаривал со мной, он должен был это делать, я был единственным, кто находился рядом с ним, и я видел, как шевелятся его губы, но... звука не было.

Ничего.

Как будто кто-то выключил звук.

Странно было то, что я помнил, как много лет назад у меня была снежная слепота¹⁸. Я ничего не видел, ни цвета, ни даже следов света под пеленой, закрывавшей глаза, но помнил, что она едва не расколола мой череп пополам. Потом, когда расплавленная лава кластерной головной боли отступила, не было вообще ничего, пока не вернулось зрение.

Я помнил звон в ушах, когда меня взорвали и сломали ребра, а также сотрясение мозга и сломанную ключицу. Мне казалось, что я нахожусь в состоянии фуги¹⁹, постоянно вибрирую, не в силах сориентироваться. Меня никогда в жизни так не тошнило от того, что казалось постоянным движением, а непрекращающаяся морская болезнь едва не доводила меня до грани, пока повреждение внутреннего уха не было устранено и мир не перестал непрерывно дрожать.

Это отличалось от того и другого, и я должен был выяснить, почему.

Я не был тем парнем, который боится. Я бежал навстречу драке, всегда, всю свою жизнь, никогда не уходил. Я был парнем, на которого все рассчитывали, что он прикроет их спину. Вы могли обернуться, когда угодно, и я был бы рядом, как верный золотистый ретривер. В зомби- апокалипсис я был бы тем, кто вам нужен. Но дело было не в том, храбрый я или нет, защищаю или нет, или что-то еще. Это не было исправлением ситуации, как в тот день с бывшим мужем Дженни Рубио. Я не выносил кого-то из перестрелки, живого или мертвого. Это был я, физически защищенный, но эмоционально потерянный, совершенно выбитый из колеи.

Потому что я услышал слова Мала. Он говорил, что я могу остаться в Урсе и иметь не просто работу, а работу, которая идеально мне подходит. Я могу остаться и иметь жизнь и все, чего я когда-либо хотел - если Эмери действительно захочет меня. Если бы я был нужен Эмери, его девочкам и собаке.

Но он не хотел меня, так что этого не могло случиться. Этого не могло быть, этого не должно быть, и чтобы то, о чем я так мечтал, вдруг оказалось в пределах моей досягаемости, чтобы это стало возможным, потому что добрые люди Урсы хотели дать мне работу... сейчас это было слишком.

Если бы я был нужен Эмери, моя жизнь могла бы в мгновение ока превратиться из неплохой в отличную. Это все равно что думать, что ты выиграл в лотерею, а потом осознать, что тебе выпали правильные числа не в тот день. Это было слишком большой нагрузкой для моего сердца, и мозг отключился, потому что заботился о своем хорошем друге.

Боли не было, я просто находился в статичном пузыре.

Даже когда Мал положил руку мне на плечо, открыл входную дверь, провел меня через весь дом на кухню и усадил на скамью, все равно казалось, что громкость на одном из этих звуковых аппаратов сильно увеличена, и все, что я слышу, - это белый шум. Мал опустился передо мной на колени, положив одну руку мне на колено, а другую на щеку, и, казалось, проверял, есть ли признаки жизни. После нескольких мгновений изучения меня и страдальческого взгляда он встал и ушел. Я сидел, застыв, охваченный паникой и внезапно обессиленный, лишившись сил, и смотрел на раковину и косточку авокадо, которую Оливия пыталась прорастить при помощи зубочисток. Когда передо мной появилась Эйприл, она положила руки мне на лицо и улыбнулась, ее глаза загорелись так, как не загорались, когда я только приехал.

«Ты здесь?»

«Блядь», - вздохнул я, напугав ее, схватив за запястья и удерживая.

«Это плохое слово, я же говорила тебе», - заявила Оливия, покачав головой, и присоединилась к сестре, тоже улыбаясь, довольная мной, о чем свидетельствовало то, что она забралась ко мне на колени.

«Привет, приятель, - медленно произнес Мал, опускаясь передо мной на колени. Эмери тоже стоял рядом с Малом, положив руку мне на колено. И тут до меня дошло, как грузовой поезд: несмотря на то что я был в эпицентре заботы, девочек и Мала, единственное присутствие, которое я действительно ощущал, было присутствие Эмери. Потому что когда он прикасался ко мне, когда бы он ни прикасался ко мне, я чувствовал это до глубины души.

«Что происходит?» спросил Эмери, обхватив мою шею, слушая Мала, но не отрываясь от меня, его большой палец снова и снова проводил по моей челюсти, пока я изо всех сил пытался не наклониться к нему.

Все вернулось в одно мгновение, все мои глупые инстинкты, которые говорили: встань, прижмись к нему всем телом и обними его. Каждый день, все время, я думал о том, каково это, если бы он просто уступил мне. Если бы он просто... уступил... сдался. Потому что да, я любил его детей отдельно от него, но я любил их еще больше, потому что они были его и были его частью.

Это был бардак.

«Кто это?» - спросил мужчина, незнакомец в том месте, которое я считала своим домом.

«Он их няня», - ответила ему Шелби, ее голос был соблазнительным и ехидным одновременно. «Представляете?»

Я отказался быть выставленным на всеобщее обозрение, и, поскольку я не мог следовать своему первому инстинкту - приказать всем покинуть мой дом, поскольку он, по сути, не был моим домом, - мне пришлось убраться оттуда.

Быстро встав, я осторожно поставил Оливию на пол и бросился бы в свою комнату, но Эмери преградил мне путь.

«Ты должна позволить мне...»

«Останься», - приказал он, хмуро глядя на меня, а затем повернулся к Малу. «Мне нужна огромная услуга, если ты не откажешь».

«Конечно, не откажу», - сказал Мал и снова посмотрел на Эмери. «Ты знаешь, что я сделаю это. Ты же меня знаешь».

Через мгновение Эмери кивнул. «Знаю».

«Тогда, - прорычал Мал, - веди себя как подобает и поговори со мной».

Эмери покачал головой и посмотрел на пол, словно пытаясь собрать себя по кусочкам, прежде чем его взгляд вернулся к Малу. «Мне очень жаль».

Мал был потрясен. На его лице это было ясно как день. Его брови приподнялись, губы разошлись, и он не мог перестать смотреть.

Эмери резко выдохнул. «Да. Ты же знаешь».

«Мне тоже», - быстро сказал Мал, делая шаг вперед, но остановился, сдерживая себя.

Эмери прищурился на него. «За что ты должен извиняться? Это я отстранился... после».

«Но я позволил тебе, потому что думал, что тебе нужно пространство. И Джулс тоже».

Я был так растерян. С каких это пор Малахия и Эмери стали друзьями? Мал никогда не говорил мне ни слова, а я не разговаривал с Эмери настолько, чтобы спрашивать его.

«Да», - с трудом выдавил Эмери. «Да. Мне это было нужно».

«Но это было слишком», - торжественно сказал Мал. «И это продолжалось слишком долго».

«Это трудно оценить».

Мал прочистил горло. «Так что ты знаешь... Джулс почти отчаянно хочет, чтобы ты вернулся».

Эмери вздохнул, и на его лице появился след улыбки, которую он не подарил Лидии, но теперь немного улыбнулся Малу. «Правда?»

«Ты знаешь, что да».

Долгие мгновения они молчали. «Я тоже волновался за нее», - сказал ему Эмери. «Это было так тяжело, и я знаю, что не только я горевал».

Мал снова тепло улыбнулся ему. «Я знаю. Она знает. Она же Джулс, в конце концов».

Улыбка Эмери была слабой, но он согласился. «Джулс знает все», - сказал он так, словно когда-то это была часто повторяемая мантра.

«Да, она знает».

Они молчали, общались, и я был ошеломлен масштабностью происходящего, видя его таким, каким он был.

Перемены. Перемены происходили прямо у меня на глазах.

Я взглянул на Лидию, чтобы проверить, не заметила ли она, не осознала ли тоже, но она не обращала внимания ни на Эмери, ни на Мала, ни на кого-либо еще. Вместо этого она была поглощена тем, что Шелби показывала им всем на своем телефоне.

«Нам всем пришлось перестроить свою жизнь, подстроить ее под себя», - объяснил Мал. «Это было нелегко».

«Нет.»

Он пожал плечами. «Но прошло уже достаточно времени, тебе не кажется?»

«Кажется. Я хочу. Я хотел... протянуть руку помощи», - нерешительно сказал Эмери, и по его взгляду я понял, что ему трудно сказать то, что у него на сердце.

«И мы тоже».

Эмери прочистил горло, а затем заговорил на одном дыхании, так что Малу пришлось сделать шаг ближе. «Лидия не хотела пытаться конкурировать с тем, кем Андреа была для вас, ребята, особенно для Джулс, так что... ну, вы понимаете».

«Она так и подумала», - поперхнулся Мал, явно немного обескураженный разговором, в то время как Эйприл вложила свою руку в его. Я и не подозревал, что она знает Мала достаточно хорошо, чтобы просто взять его за руку, как будто это самая естественная вещь в мире. Здесь было так много истории, в которую я не был посвящен.

Эмери усмехнулся, но это прозвучало грустно. «Жаль, что мы не разговаривали, я бы мог обсудить с ней все». Через мгновение он добавил: «И с тобой».

«То же самое», - хрипло сказал Мал, переводя дыхание. «Итак, что ты хотел сказать?»

Он тихонько кашлянул. «Да, не могли бы вы взять с собой моих девочек и покормить их? Мы с Бранном приедем за ними через пару часов».

Мал кивнул. «Ты поговоришь с нами, когда заберешь их?»

«Да».

«Мне тоже нужно еще кое-что тебе сказать», - обратился ко мне Мал.

«Как хочешь», - ответил я, слишком измученный, чтобы сказать ему что-то, кроме «да».

Его темные глаза вернулись к Эмери. «Тогда можно я скажу... в обед?» Он задал этот вопрос так, словно пробирался по минному полю на цыпочках, как будто один неверный шаг мог стоить ему всего. «Это будет много значить».

Эмери кивнул.

Мал слегка наклонил голову влево, указывая на Лидию и ее друзей. «Даже если тебе не понравилась эта идея на городском собрании в прошлом году, это все равно хорошая альтернатива этому».

«Я знаю», - нехотя ответил Эмери. «Я разговаривал с Энн на прошлой неделе».

Брови Мала снова поднялись. «Говорил?»

«Да».

О чем бы они ни говорили, на лице Мала появилось выражение, которого я раньше не видел. Как будто его защита была ослаблена, хотя я и не подозревал, что она была поднята. Как будто до этого момента я не видел его настоящего. Совершенно непринужденный и открытый, Малахи Езич выглядел совершенно другим человеком. Преображение было просто потрясающим.

«Значит, ты не собираешься...»

«Нет, не собираюсь», - мягко признался он. «Мне жаль. Я был таким ослом».

«Ты был там не один», - сказал Мал, быстро кивнув, и его ухмылка превратилась из милой и немного глуповатой в почти ослепительную. «И Джулс была не единственной, кто скучал по тебе».

Эмери наклонил голову, и я понял, что это потому, что его глаза наполнились, и он не хотел плакать.

«Что, черт возьми, я пропустил?» Я обратился к этим двум мужчинам, забыв о собственном расстройстве, наблюдая за тем, как они борются с тем, что, несомненно, похоже на эпическое примирение.

«Древняя история», - сказал Эмери, положив руку мне на щеку, чего оказалось достаточно, чтобы я, как и вся комната, погрузились в тишину, которая похоронила нас всех заживо.

«Хорошо, - неловко промолвил Мал, обращаясь к девочкам, - в этой внезапной оглушительной тишине. «Теперь у нас есть канатная дорога между домиками на деревьях. Хотите посмотреть?»

Они закричали «да».

«А ваша тетя Джулс готовит шоколадные блинчики».

Они обе набросились на него, и он подхватил их, по девочке в каждую руку, потому что мужчина был массивным, и вывел из кухни в сторону их комнат. Я не сомневался, что он точно знает, куда идет.

«Эмери?» резко сказала Лидия, и теперь, конечно же, все внимание было приковано к нему, так как он подошел ко мне вплотную и положил руку на мою спину. Этот жест был защитным и означал прекращение нашего молчания и разлуки, но больше всего он был откровенно собственническим. Ошибиться было невозможно.

Мои колени едва не подкосились.

«Эмери?» повторила Лидия, резко и колко, глядя между нами. «Что происходит?»

Он медленно выдохнул, а потом улыбнулся ей, и улыбка была такой доброй, такой любящей, что я увидел, как она как будто разжимает руки. Она была готова броситься на него, но этого не произошло. Он был не из таких.

«Это нечестно». Она передала свою сумочку Шелби и подошла к кухонному столу. Он отодвинулся от меня и присоединился к ней, встав у другого конца стола. «Ты заслуживаешь лучшего», - сказал он категорично.

«Что?»

«Ты знаешь, что заслуживаешь», - настаивал он.

«Да пошел ты, Эмери. Не смей винить во всем этом...»

«Нет», - быстро согласился он, и она замолчала. «Это все на мне; ты тут ни при чем. Я просто честно говорю тебе, что ты действительно заслуживаешь лучшего. Ты действительно заслуживаешь большего». Он вздохнул и грустно улыбнулся. «Я был женат, а ты нет, и с моей стороны несправедливо лишать тебя возможности встать перед всеми, кто для тебя что-то значит, и сделать это по-настоящему».

«Это было бы реально», - заверила она его. «Наш брак был бы самым настоящим».

«Нет, и мы оба это знаем», - возразил он ей, и в его голосе прозвучало глубокое, гулкое эхо уверенности.

«Это неправда».

Он покачал головой, и это было почти покровительственно. Словно он заставлял ее думать и не принимал во внимание ее чувства. Пока я не понял, что он прав, потому что в данном случае он действительно знал больше. Он был там, был женат, а она - нет. «Ты пожалеешь об этом, Лидия. Обязательно».

«Мы оба решили, что...»

«Дело в том, что если бы ты захотела просто пойти в мэрию, я бы знал, что ты говоришь правду. Я бы поверил, что женитьба на мне означает для тебя то же самое, что и для твоего отца, - простую деловую сделку, - если бы сама церемония не имела никакого значения».

Она прикусила нижнюю губу, и никто в комнате не упустил, что Эмери говорит чистую правду.

«Мы оба знаем, что все было не так».

«Но, Эмери, я...»

«Некоторые люди видят свои свадьбы во сне. Я знаю, что так и было», - мягко и ласково сказал он.

«Да, но...»

«Прекрати. Мы оба знаем, как лучше. Ты хочешь, чтобы все было именно так».

Она поймала мой взгляд. «Это все из-за накидок?»

«Ты же знаешь, что накидки были лишь последним знаком в длинном ряду признаков, на которые нам следовало обратить внимание», - сказал он, когда ее внимание вернулось к нему. «Ты хочешь устроить пышный день, и почему бы и нет? Почему бы тебе этого не хотеть?»

«Я-»

«И с какой стати ты хочешь потратить это на меня?»

Подружки невесты позади нее задыхались, а мужчины выглядели так, будто предпочли бы оказаться где угодно, только не в гостиной Эмери Додда.

«Я думал, что все будет хорошо», - признался он, обхватив спинку кресла, которое я стал считать его, а другое, на противоположном конце, - своим. «Я думал: Лидия выходит за меня замуж, чтобы помочь городу, и я делаю то же самое. Разве мы не замечательные люди, раз заботимся о других больше, чем о собственном счастье? Мы можем целый день хлопать себя по спине».

Она скрестила руки, глядя на него, но не грустно и не сердито, а просто слушая. «И, - начала она, переводя дыхание и наклоняя голову, - раз ты не любишь меня, то не стал бы изменять Андреа».

«Без сомнения», - признался он, глядя ей прямо в глаза, не дрогнув и не приукрасив правду.

«Память о том, что она была любовью всей твоей жизни, останется нетронутой», - признала она, и невозможно было не почувствовать меланхолию.

Действительно ли она была влюблена в него? Нет, я так не думаю. Но она очень любила этого человека. Нетрудно понять, почему. Все, с кем я встречался, за исключением помощника шерифа, думали об Эмери Додде самое лучшее.

«Да, - согласился он, глядя на нее с такой нежностью, что она не могла не вздохнуть и не улыбнуться ему. «Если я женюсь на тебе, наследство Андреа останется прежним. Я мог бы говорить своим девочкам такие слова: «Единственная женщина, которую я когда-либо любил по-настоящему, была ваша мама».

«Да, ты мог бы», - согласилась она, и я увидел, как ее глаза заблестели от непролитых слез, а подбородок слегка дрогнул.

«Более того, я мог бы держаться за свою неотступную печаль и никогда не позволять тебе утешать меня, смеяться со мной или подпускать тебя близко к своему сердцу. Это был бы брак по расчету, только и навсегда».

«Ты уверен?»

«Да. Одной из причин моего согласия на брак было то, что я знал, что никогда не влюблюсь».

Ее глаза начали переполняться, и из них скатилось несколько шальных слезинок.

«Это был бизнес, и ничего больше».

В голове пронесся фильм «Крестный отец», и это было глупо, но это было так.

Она смотрела на него, действительно смотрела, пытаясь заглянуть в самое сердце. «Так и было», - наконец согласилась она. «Да».

«Да», - повторил он.

Они молчали, как и все мы, ее друзья и я, все мы ждали, что Эмери и Лидия будут делать дальше.

«Что дальше?» - спросила она его.

«Ну, теперь я говорю тебе, что не хочу жениться и официально отменяю помолвку».

Она быстро кивнула. «Я поговорю с отцом».

«Я позвоню ему после того, как ты...»

«Нет. Я скажу ему».

«Я все равно позвоню, Лидия. Ему решать, хочет он со мной говорить или нет».

«Возможно, Дэрроу и Кэхилл все же смогут стать деловыми партнерами».

Он уже собирался ответить, когда в комнату вошел Мал. Обе девочки были одеты в свою экипировку белых медведей, как и полагалось всякий раз, когда они выходили из дома, как только погода становилась морозной и не поднималась выше. Я удивился, увидев, что Эйприл держит Уинстона на руках.

«Простите, простите, - быстро сказал Мал, остановившись перед Эмери и мной.

Я поцеловал Оливию, а Эмери - Эйприл, потом мы поменялись, погладили Уинстона, и я сбегал к корзине в кладовке, чтобы достать его собачий свитер и отдать Малу.

«Серьезно?»

«Да, серьезно», - сказал я, нахмурившись. «Он маленький пес».

Он сделал такое лицо, будто я спятил, затем поспешил выйти из дома и усадил обоих детей перед входной дверью, чтобы закрыть ее за собой.

Лидия медленно повернулась к Эмери, и я увидел, как ее плечи опустились. «Когда ты решила разорвать помолвку?»

«Вы все, - вмешалась Шелби, - не думаете ли вы, что вам стоит побыть в одиночестве до окончания всего этого?»

Все сразу заговорили, высказывая свои мысли по этому поводу, и я воспользовался этой возможностью, чтобы сбежать в свою комнату.

Странное дело: мое лицо было горячим, а кожа покраснела. Я влетел внутрь, закрыл за собой дверь и прислонился к ней, нуждаясь в моменте, чтобы восстановить свой внешний вид. В течение нескольких недель я был веселым и счастливым парнем. Я мог снова стать им, как только пойму, как отделить возможное от реального. Мне нужно было перестать думать о том, что я навсегда останусь с Эмери Доддом и буду уверен в том, что смогу сделать его счастливым и органично вписаться в его жизнь, если он не будет видеть во мне парня.