Царевна

Глава одиннадцатая

Вопрос, конечно, в том, что они вообще от меня хотели? Но сейчас в любом случае уже ничего не хотят. Одно дело — полукровка-сирота, совсем другое — чистокровка из такого рода. Ну а то, что я к нему не отношусь, — это детали, чтобы это узнать, надо правильный вопрос задавать. А так они, скорее всего, о Поттерах спросят и получат честный ответ… Ну а там сами будут разбираться, потому что Поттеры, конечно, мне много чего задолжали, но вовсе не обязательно всех врагов уничтожать собственноручно.

Ну а пока нам пора спать. Особенно мне пора спать, потому как завтра у нас сюрпризики. И вот эти сюрпризики мне не нравились еще со времен канона — не может взрослый адекватный человек мстить ребенку за травмы детства. То есть или Снейп неадекватный, или тут что-то не так. Правда, в этом варианте реальности вообще все не так, так что все возможно.

Я засыпаю в своей кровати, оградив ее дополнительными чарами, потому что галлюциноген мне не понравился. Так что береженого и Бог бережет, а как он тут называется — это детали. Засыпаю я медленно. Мыслей много разных, потому долго не спится, но вот затем… затем я оказываюсь в знакомом тронном зале. На золоченом кресле сидит женщина, после стольких снов уже однозначно воспринимаемая мамой. Она грустно глядит перед собой, о чем-то вздыхая. И вот в этот самый момент в зал входит офицер, он сосредоточен, но и радостен, по-моему.

— Матушка! — обращается он к женщине. — Благие вести!

— О Милалике? — вскакивает она, с надеждой глядя на офицера.

— Нашли, матушка, — кивает офицер. — Она дважды переродилась, но это точно Милалика, отпечаток души соответствует. Только…

— Что? — интересуется та, что чувствуется мамой.

— Бриты ее кровь захватили, — объясняет ей мужчина. — Мы работаем над этим.

Получив какие-то инструкции, офицер уходит, а мама поднимает взгляд, глядя в этот момент прямо мне в глаза. В ее взгляде бесконечная нежность, ласка, материнская любовь. Она смотрит прямо в мою душу, вдруг начиная говорить:

— Милалика! — обращается она, по-видимому, ко мне. — Мы нашли тебя, доченька. Ты погибла и переродилась, но мы ждем тебя. Потерпи совсем немного, наши вои уже идут за тобой.

И тут я просыпаюсь, обнаруживая, что подушка моя совсем мокрая от слез. Да и я сейчас плачу, потому что понимаю: мама обратилась ко мне сквозь километры. Да, я осознаю, к какому роду отношусь, потому что сейчас все складывается вместе — слова Смерти, ротмистра и эти странные сны. Где-то там меня ждет мама, а зовут меня при этом Милаликой. Меня мама ждет! Даже представить сложно, через что она прошла! Однажды я узнаю, почему меня ждут, даже несмотря на гибель, но сейчас надо подниматься, собираться и топать сначала на завтрак, а потом и на урок.

Вот что странно — за прошедшие дни Малфой себя никак не проявил, хотя должен был, по идее. Что это значит? Непонятно. Ну и Снейп — сверлит ненавидящим взглядом, да и только. Дамблдор, кстати, непонятно смотрит, но с ним-то все ясно — враг есть враг. Умываюсь, одеваюсь, проверяю оружие. Возможно, оно мне сегодня понадобится, возможно, нет. Кстати, канонной сцены с пикси не было, или же я ее просто не помню. Но, по-моему, не было, и это вдвойне странно.

— Привет, Герм! — здороваюсь я с «пинцетом», вывалившимся в гостиную. — На завтрак?

— На завтрак, — кивает он, поздоровавшись. — По слухам, Локхарта арестовали.

— Интере-е-есно! — соглашаюсь я. — А Лаванда промолчала…

— Артефакт какой-то у него нашли, — объясняет мне «пинцет», пока мы идем на завтрак. — Невилл говорит, у Перси от такого артефакта вполне могло сбить крышу.

— Логично, — киваю я.

А еще если в крови мадам Помфри нашли следы оборотного, то желание допросить меня вполне объясняется. Вот только в свете новостей именно допросить без большой волны не получится. То есть… Для начала надо найти моих опекунов, затем расспросить их на предмет «чего скрываемся», а вот потом уже… Серая дама, кстати, близко не подлетает. Действительно, так как я не часть рода, то преступления против рода не было, с точки зрения магии, а вот с ее личной точки зрения… Так что тут не все так просто.

В общем, аврорату пока есть, чем заниматься, ну и Дамблдору, наверное, тоже, потому что он вмиг лишился своих рыжих соратников, а так как Поттеры живы, то Блэк уже не играет. Насколько я расклад, конечно, понимаю. Тоже, на самом деле, хорошо, потому что игры с дементорами — та еще радость, а меня мама ждет. Теперь я это совершенно точно знаю, и мне от самого факта неимоверно тепло.

За завтраком обнаруживается, что жидкость в бокалах содержит не самые приятные примеси, поэтому я ее пить не буду. Зарегистрирую попытку отравления, и все, а потом так же перешлю и отпечаток, и протокол регистрации. Как-то так оно называется. В общем-то, не к спеху, ибо у нас сейчас змейки и Снейп.

— Ты выглядишь как княжна какая-нибудь, — сообщает мне Герм, с интересом разглядывая мой экстерьер.

— Зелененькие, — объясняю я. — В большинстве своем аристократы. Нужно соответствовать, а то загрызут.

— Вот оно то… — тянет «пинцет».

Какая-то у него память избирательная. Часть помнит, часть не помнит, причем какую именно часть, и не угадаешь. Ладно, топаем в подземелье вместе со всей толпой народа. Мне все-таки интересна причина такой ненависти Снейпа, ибо выглядит она странной… Вот и слизеринцы. Я наклоняю голову, как меня мама учила, царственно приветствуя британскую аристократию, прости господи.

Малфой, уже желающий что-то сказать, прикрывает рот, поклонившись в ответ. Да и, в принципе, слизеринцы ведут себя очень корректно, что логично, но непривычно. Значит, тут работает именно то, о чем мама говорила: абы кого подобным вещам не учат, а движения у меня вполне рефлекторные, что заметно. Значит, змейки оценили мой внешний вид и манеры, решив, что я имею право.

Гриффиндор, кстати, держится от меня подальше, но интеллект не проявляет. То есть никаких комментариев, попыток поиздеваться или высмеять. Вообще, как-то тихо себя оба факультета ведут, это неспроста, насколько я понимаю. Такое ощущение, что вся агрессия факультета держалась исключительно на рыжиках, но вот может ли такое быть?

Все ты, гнида, знаешь… И что Поттеры живы, и что не все так просто. Профессор работает без огонька, это заметно, при этом ситуация выглядит так, как будто мелкая шавка наскакивает на танк. Снейп изгаляется, я же смотрю на этот спектакль с интересом. До «Современника» не дотягивает, конечно, скорее, третьесортный театр где-то в провинции, но забитая девочка бы поверила. Только вот я уже не забитая девочка, потому отлично вижу отсутствие артистического таланта.

Бросив взгляд на слизеринок, замечаю поморщившуюся деву с холодом в глазах. Гринграсс, наверное, кто у них еще такую холодность-то демонстрировал. Значит, змейки видят то же, что и я. Сейчас профессор проходится по моему интеллекту. Строго говоря, такие слова считаются оскорблением в любом обществе, значит, Снейп меня провоцирует. На что? На ответные слова? А ему зачем?

— Вот вы сейчас, профессор, оскорбляете девочку, — задумчиво произношу я. — Не скажу, что это для вас новый опыт, вы вполне сумели потренироваться на моей маме, но неужели отказ девушки задел вас настолько, что вы решили, что оскорблять ее дочь хорошая мысль?

Мои слова повисают в тишине класса. На самом деле, это страшное обвинение в среде английских дворян — что бы ни ответил сейчас Снейп, он потеряет лицо. Мне-то от этого ни тепло, ни холодно, но вот авторитета у него на факультете не будет. А весь Хогвартс, скорее всего, уже знает, что Поттеры живы, авроры тайн хранить не умеют. И вот именно в этом раскладе, профессор Снейп просто теряет лицо.

— Да вы!.. — выходит из себя профессор. — Я вас! Вы!

А вот это совсем странно. Не инсульт, на который он себя накручивает, а сама реакция. Такой реакции у взрослого человека быть не может, нехарактерны они для этого возраста. Тем более по канону он был разведчиком, так что совсем не характерна такая реакция. Значит, или это не Снейп, или его опоили чем-то. Логично?

Вытянув руку, накладываю кольцом заморозку, отчего профессор замирает. Слизеринцы с интересом за мной наблюдают, но ничего не делают. А я разбираюсь с диагностикой. Допросная аптечка содержит и нейтрализатор оборотного, поэтому сейчас я его вливаю, чтобы посмотреть — Снейп ли это вообще.

— Что делаешь? — интересуется у меня Герм.

— Проверяю, не оборотное ли, — поясняю я ему, на что «пинцет» только молча кивает.

Замечаю кивки слизеринцев. Да, здесь ничего объяснять не надо, потому что Снейп ведет себя слишком странно даже для истерички. Сейчас отработает антидот оборотного, а затем можно будет проверить, не опоили ли чем. Ну и тогда решать по обстановке, ибо что делать прямо сейчас, я не в курсе, то есть даже мыслей нет.

— Опаньки, — слышу я голос Герма, выплывая из своей задумчивости.

Ну, где-то так и ожидалось, конечно. И истеричность, и дерганность и желание оскорбить именно меня… Интересно, а настоящий Снейп вообще жив?

— Кто это? — удивляется «пинцет», подобное увидевший впервые.

— Лили Поттер, в девичестве Рейвенкло, — отвечаю я ему. — Мать моя, женщина.

— Интересное кино, — подтверждает мои мысли Герм. — И что сейчас?

— Ну как что… — вздыхаю я. — Разговаривать будем.

Я поворачиваюсь к слизеринцам с простой рекомендацией — декана поискать, может, жив еще. Снейп в каноне той еще гнидой был, но, тем не менее все ж душа живая, кто знает, какой он тут настоящий? После этого направляюсь в сторону подсобки, чтобы побеседовать с «мамой», ибо очень уж много у меня к ней вопросов. Но первый желательно прояснить сразу же — есть ли у нее метка, или нет.

Как ни странно, но змейки просто спокойно выходят из класса, совершенно ничего не комментируя, что, я полагаю, как минимум странно. Может, решили, что их хата с краю? Трудно сказать, на мой взгляд. Ладно, с загадками потом разберусь, сейчас мне интересно, что здесь вообще происходит, потому что ситуация со здравым смыслом совсем не дружит. То есть давно и надолго вышла за рамки моего понимания.

Ну-с, начнем, благословясь…

— По какой причине вы не приняли меня в род? — спрашиваю я.

— Так приказал Дамблдор, — отвечает мне «мать».

— А Снейпа ты тоже по приказу изображала? — интересуюсь я.

— Так приказал Дамблдор, — слышу я в ответ.

— Почему ты ему подчиняешься? — спрашиваю я.

— У него моя кровь, он может приказать что угодно, — всхлипывает женщина.

И вот тут меня настигает понимание. Раз с помощью крови Дамблдор может сотворить что угодно, то вся история с Пожирателями, Волдемортом и тому подобное — это театр. Просто огромный театр. Я продолжаю расспрашивать Лили, радуясь тому, что волосы у меня длинные и дыбом встать не могут. Но это ж какой страшный замысел… Как игра в солдатики, не иначе. Интересно, у бородатого есть кровь всех магов Британии? Тогда он не мог не подстраховаться и внахалку к нему лезть смертельно опасно. Значит, операцию по изъятию крови надо тщательно планировать.

А пока накладываем чары забвения на пределе сил и спокойно топаем на следующий урок. Герм с интересом поглядывает на меня, но молчит. Я же в глубокой задумчивости, потому что представить нашего Великого Светлого в качестве вот прямо такого вот кукловода… Нет, я верю уже во все, и даже в то, что на месте Дамблдора Гриндевальд какой-нибудь, но как-то слишком круто получается…

— Вот такие у нас сказки, — хмыкаю я, поднимаясь из подземелья. — И сказочники заодно.

— Но погоди, ты же, в отличие от нее, не абсолютно подчинена! — доходит, наконец, до «пинцета». — Тогда как?

— Любого человека можно сломать… — задумчиво отвечаю ему. — Если, например, болью…

— Болью можно, — кивает Герм. — Помню… В общем, помню, да. Считаешь, их просто ломали?

— Да, пожалуй, — отвечаю ему. — Очень реакции похожи именно на страх боли.

Мне ребята еще в той жизни многое о разных типах страха рассказывали, так что даже не сюрприз. Здесь могли просто достичь страха болью, а повторять подобное никто добровольно не согласится. Вопрос теперь в том, можно ли винить в чем-либо сломленного человека? С одной стороны, нет, конечно, а вот с другой… С другой, совсем иная история получается, потому что, даже имея кровь, Дамблдор сильно вряд ли контролировал каждый их шаг, то есть обращаться со мной хоть как-то по-людски они теоретически могли. Интересно? Еще как!