Царевна-лягушка для герпетолога

Глава 2. Лягушачья шкура для музыковедьмы

Василиса, или Вася, Мудрицкая поступила к нам в Академию в один год с Левушкой. Хотя училась она на музыковеда, вернее, музыковедьму, как хихикали у них на историко-теоретико-композиторском, специализация по кафедре этномузыкологии еще на первом курсе привела Васю сначала в народный хор, а позже и в ансамбль, в котором я работала. Пела она и в самом деле хорошо, а еще лучше делала расшифровки и вообще разбиралась в региональных традициях. Уже с первой летней практики привезла не только интересные образцы фольклора чалдонов, но и редкие записи песен новосибирских «поляков». Хотя родилась и выросла не в медвежьем углу, а в одном из крупнейших научных центров за Уралом.

С Ваней Василиса познакомилась во многом через меня и сразу его заинтересовала. Среднего роста, статная, с чистой тонкой кожей, капризными губками и манящими зелеными глазами, она привлекала внимание парней даже без грима и в повязанном матрешкой платке. А уж когда распускала рыжие роскошные волосы, затмевала всех популярных красоток. При том, что не хайповала на стиле и к модным ухищрениям почти не прибегала. Вот только мой брат на девушек если и смотрел, то вряд ли видел, увлеченный своими земноводными и пресмыкающимися. Вот и Василиса в первую очередь заинтересовала его как дочь известного ученого, одного из крупнейших в стране специалистов по фауне черневой тайги.

Портрет Василисы от P.Elena_art

— Погоди, а вот у этой рыженькой зеленоглазой фамилия, случайно, не Мудрицкая? — поинтересовался Ваня, придя как-то раз на концерт нашего учебного хора.

— Да. Василиса. А ты откуда ее знаешь? — удивилась я, про себя отметив, что у брата губа не дура и очень неплохой вкус.

— В прошлом месяце на конференции видел, — просиял Ваня. — Она к отцу своему приходила, а я его книгами по герпетологии зачитывался еще в школе. Андрей Васильевич мою статью отметил и новую монографию с автографом подарил.

Впрочем, в тот раз в закулисной суете встреча Вани с дочерью его кумира не состоялась. Познакомились они несколькими месяцами спустя в мае, когда профессор Мудрицкий пригласил моего брата на международную конференцию, а Василиса, которая, досрочно сдав сессию, как раз летела домой, вызвалась показать столичному гостю родной город и окрестности.

— Да не переживай ты, присмотрю я за твоим ботаником, — улыбнулась она так, что мне и в самом деле стало спокойнее.

Я знала, что Василиса — человек надежный и в помощи никому не откажет. Девчонки из нашего хора буквально ездили у нее на шее, подсовывая задачки по гармонии. Даже преподаватели удивлялись: что это у народных хоровиков так успеваемость повысилась. Гармонию Вася щелкала как орешки, да и анализ ритмики и ладового строения фольклорных образцов проводила блестяще. В этом даже я не пыталась с ней тягаться.

— Да куда нам до нее? — с легкой завистью вздыхали девчонки-народницы. — Она же музыковедьма!

— У тебя, Василиса, не мозг, а суперкомпьютер! — восхищалась я.

Она только польщенно улыбалась, накручивая на пальцы рыжие пряди:

— Так у меня аналитический тип мышления наследственный. В семье — несколько поколений ученых. Одна я пошла в музыканты.

За Ваней она и в самом деле присмотрела и показала ему не только город, но и такие виды тайги и гор, от которых даже на любительских фото и видео дух захватывало. Часть кадров брат сделал явно с воздуха. На мой вопрос Ваня только беспечно улыбнулся.

— Так это нам друг семьи Мудрицких Константин Щаславович Бессмертный экскурсию на своем вертолете устроил, — как о чем-то само собой разумеющемся пояснил Ваня. — Он крупный бизнесмен, генеральный директор аффинажного завода. Ну, того, где из вторсырья золото вытягивают. А еще он взял в аренду полигон для хранения промышленных отходов и собирается там строить завод по экологически чистой утилизации.

Я лишь головой покачала. У нашей семьи таких влиятельных друзей не водилось. Впрочем, я знала еще от Василисы, что ее отец не только преподает и проводит исследования, но и занимает какую-то должность в областном природоохранном ведомстве.

Константин Щаславович, который навязчиво лез в кадр на Ванькиных видео, мне не понравился. И не только оттого, что выглядел настолько импозантным даже в походной амуниции, что рядом с ним мой Иван в своих потертых джинсах, видавших виды берцах и ветровке казался сущей деревенщиной. Просто лицо бизнесмена с правильными, почти античными чертами слишком напоминало каменное изваяние, а в глазах застыл лед, под которым бурлил недобрый, опасный огонь. Несколько раз это пламя прорывалось наружу. Когда Константин Щаславович смотрел на Василису.

Портрет Константина Щаславовича от P.Elena_art

Иван мой тоже, кажется, разглядел, что дочка профессора Мудрицкого, оказывается, еще и интересная девушка. Из поездки Ваня вернулся в приподнятом, хмельном настроении. Несколько первых недель витал в сладких грезах, отвечая невпопад и улыбаясь чему-то своему. И я могла с уверенностью сказать, что думал он не только о редкой фауне таежных болот.

Если раньше мессенджеры и соцсети он использовал редко и только по учебе, а фотографию на страничке мог не менять годами, то теперь на его аватарке красовалось сделанное Василисой фото из заповедника, а его самого можно было в любое время суток застать за перепиской явно не делового или научного характера. Из-за разницы во времени общаться с Васей им приходилось урывками, поэтому брат либо засиживался допоздна, либо подскакивал ни свет, ни заря и расцветал, как поле тюльпанов, увидев сообщение о том, что искомый абонент в сети. Да что там говорить. Он даже завел инстаграм и сразу подписался на Василису, ставя лайки под ее фото едва ли не раньше публикации.

В начале осени они с Василисой несколько раз сходили на какие-то выставки: то ли в ботанический сад МГУ, то ли в Аптекарский огород. Следовало же как-то отдать долг за гостеприимство. Потом Иван провожал Васю после концертов, когда меня забирал Никита или мы возвращались домой вместе с Левушкой. Вот только дальше прогулок и разговоров дело не пошло. Отношения достаточно быстро вернулись на уровень переписки, а потом и вовсе затухли, причем во многом по инициативе Василисы. Поначалу Ванька недоумевал.

— Да некогда ей все как-то: работа, учеба, — отвечал он на настойчивые материнские расспросы.

— У твоей сестры тоже работа, учеба, однако и на Никиту времени хватает, — возразила мать.

— Голову твоему брату эта девица морочит, — авторитетно заявил мой Никита. — Или другого завела.

— Да нет у Василисы никаких парней, — обиделась я за подругу, слегка удивившись, с какой легкостью мой богатырь берется судить о незнакомых людях.

Если он и видел Василису, то только после концертов и мельком.

— Откуда ты знаешь? — пожал могучими плечами Никита. — Ты же не следишь за ней двадцать четыре часа в сутки.

В самом деле, Вася не относилась к тем, кто о каждом своем шаге докладывает. И только потом я поняла, что она моего бедного Ванечку просто пыталась защитить.

Тем временем в столицу по делам аффинажного предприятия и строительства завода по утилизации промышленных отходов пожаловал и Константин Щаславович. Впервые я с ним столкнулась осенью на одном корпоративе, куда он по Васиной рекомендации ангажировал наш ансамбль.

Девчонки, честно поднеся гостям хлеб-соль и исполнив во время вечера еще несколько величальных и плясовых, радовались дармовому угощению и прикидывали, куда потратить неплохую выручку с халтуры. А я не могла даже шампанским пропихнуть внутрь тарталетку с икрой, глядя, как рядом с «другом семьи» мрачнеет и тускнеет Василиса. Будто Константин Щаславович, точно Великий Полоз из сказа Бажова, хочет ее забрать в Подземный или, хуже того, загробный мир, где холодно и темно, и среди золотых слитков, переплавленных из старых разъемов и коронок мертвецов, вовек не увидишь живых цветов и солнца. Возможно, я просто надумывала, но к запаху дорогого парфюма бизнесмена примешивался тлен. Или это ветер с бульваров приносил дурманный дух прелой листвы?

— Не бери в голову. Это все из-за дел отца, — вымученно улыбнулась мне Василиса.

Только рыжие волосы, подчеркивая почти восковую бледность лица, пламенели тревожным пожаром, и в золото иного мира раскрашивала город подсвеченная фонарями желтеющая листва.

Потом я от Вани узнала, что профессор Мудрицкий отказался подписывать экологическую экспертизу очистных сооружений будущего завода.

Впрочем, тогда все отошло на задний план в суете будничного чередования лекций, семинаров, репетиций, разучивания новой программы и занятий с детьми. Вася, которая устроилась в музыкальную школу теоретиком, очень помогала мне с презентациями по творчеству русских и зарубежных композиторов. Я ей подкидывала частников, которых требовалось подтянуть по теории и сольфеджио.

Ноябрь закончился морозцем и снежком, а за вьюжным и снежным декабрем подошли и святки. В тот год на праздники мы с девчонками из ансамбля «наколядовались» от души. И мешки топорщились не только от бутафорской снеди.

Другое дело, что к концу святок нас уже и ноги еле носили, а перед сном от мелькания пестрых костюмов и рогожных масок ряженых рябило в глазах. Разухабистая коза потешно дрыгала копытами и норовила боднуть малахольного охотника с соломенной бородой. Гремучая помесь виноградий, щедровок и овсенек крутилась в мозгу, сплетаясь в причудливый ком благопожеланий и шуточных угроз, обретая новые, современные рифмы. «Не дадите нам варенье, вам отключат отопленье». Хорошо, что школьные утренники провели еще до Нового года. А где-то в промежутках мы с Васей и другие девчонки-студентки сдавали экзамены.

На Старый Новый год Константин Щаславич попросил нас устроить для зарубежных гостей интерактивную программу, посвященную русским традициям с колядками и святочными гаданиями.

— Повторяйте подблюдные. Покажем иноземцам обряд гадания под песню, — кратко обрисовал круг задач руководитель ансамбля.

— А ворожить-то кому будем? — старательно наплетая косы, уточнила Лера Гудкова. — Иностранным гостям?

— Ну почему только басурманам? — обиделась Валентайн Пьянзина. — Давайте друг другу тоже. Вдруг кому-нибудь принц на черном мерседесе выпадет.

— Губкозакатыватель тебе не подарить? — насмешливо смерил ее взглядом руководитель. — А валторниста своего беспортошного куда денешь?

Василиса в общем веселье участия не принимала и даже не корпела, как обычно, над своими конспектами, задачками по гармонии или расшифровками. Сидела в сторонке и то заплетала, то расплетала долгую рыжую косу, будто золото из нее мыла.

— Константин Щаславич мне предложение сделал, — поделилась она, чуть не плача, показывая мне дорогое кольцо с огромным бриллиантом чистейшей воды.

Поздравления застыли у меня в горле. Хотя Василиса ни словом не обмолвилась о своих отношениях с «другом семьи», по одному ее несчастному виду я поняла, что помолвки она хотела бы любым способом избежать.

Гадали мы с девчонками вроде бы и в шутку, однако меня не оставляло ощущение того, что, заглядывая за грань, мы бередим что-то неведомое и недоброе. Тем более что мы все прекрасно знали, к каким силам обращались, собравшись в бане, распустив волосы и сняв нательные кресты, наши предки и кто на самом деле мерещится в виде суженого в зеркальном мареве. Да и ключевая вода в блюде, куда девицы кладут перстни да сережки, выбегает на землю из исподнего кощного мира.

«Венчики-пошумельчики еще повисят, еще пошумят», — нагадали мне, и я лишь пожала плечами: за Никиту я пока замуж не рвалась. Следовало получить высшее образование, а там и о магистратуре подумать.

«В саночки со подрезами сесть к молодцу поехать к венцу», — повинуясь многолетнему порядку, пропела вместе с остальными бесшабашная Валентайн и зарделась, как нежная отроковица, после выступления с трепетом поведав, что они с валторнистом уже подали в ЗАГС заявление.

Руководителю нашего ансамбля свинка — золота щетинка принесла достаток в дом, иноземным гостям — благополучное возвращение домой. При этом гадали мы вроде бы по-настоящему, не забывая пожелания бедности или дальней дороги, тем более что в богатстве из нас мало кто и так жил, а разъезды да перелеты для любого артиста — дело привычное.

Вот только последнее самое страшное предсказание обычно оставалось неисполненным. Для этого мы клали в чашу лишнее украшение: специально купленное в качестве реквизита кольцо с приметной вульгарной стекляшкой. Исполнительница роли гадалки, которая из-под платка наши жребии из воды тянула, знала его наощупь. Но в этот раз что-то пошло не так. Подменный перстень вылетел вместе с исполняющей желания щукой, и шустрая Валентайн его объявила своим, благо наши гости заведомо не знали о том, что одной участнице не может выпасть два жребия.

Следующие песни пели нервно, почти на горле, будто перед выступлением наелись орехов или долго болтали на морозе. И я видела, как с облегчением вздыхают наши девушки, уже не разбирая, кому выпал ясен сокол, кому жирный кот, кому старый боров. Когда же дошло до последней страшной строфы, в чаше остался один единственный перстенек Василисы. Да не тот скромный с синим камушком, который, как я помнила, клала она, а вычурный золотой с кичливым бриллиантом от аффинажного короля.

«Золоты ключи они в землю ушли…»

Уж лучше бы мы все в тот миг голоса лишились! Уж лучше бы погас свет или началось землетрясение! Но Василиса все равно не хуже меня знала все песни венка, и, хотя побледнела так, что дальше, кажется, некуда, допела вместе с притихшими девчонками.

— Да что вы кукситесь? — стеклянным голосом проговорила она, спешно убирая постылый перстень в сафьяновый чехол. — Бабьих домыслов и предрассудков испугались?

Только из приоткрытой двери, откуда по сценарию праздника выбежали веселые ряженые, веяло замогильным холодом, будто под берестяными личинами вместе с нашими пацанами прятались не добрые духи-пращуры, от имени которых колядующие испокон веков вели речь, а костлявая злокозненная навь.

Впрочем, поначалу казалось, что мы и вправду надумываем и ничего не происходит. Только Василиса ходила словно в воду опущенная, и улыбки ее никто больше не видал. Девчонки недоумевали:

— Что это с ней? Уж не заболела ли?

— Неужели из-за этого злополучного предсказания, будь оно неладно?

— Да не из-за предсказания, а из-за сватовства!

— И чем ей этот Константин Щаславович не угодил? — качала бедовой головой Валентайн, которая в перерывах обсуждала с девчонками, как бы так выкрутиться, чтобы хватило на свадьбу и на поездку в эмираты. — Да кабы на меня такой олигарх посмотрел, я бы живым его не выпустила!

— Так бы и не выпустила, — прыснула в маленький кулачок Лера Гудкова. — Он же Бессмертный. Да еще и Ко Ще. Почти Кощей.

— Подумаешь, — пожала плечами Валентина. — Он же на стене не висит, а цепями если и гремит, то только золотыми. Да и никакой он не Ко Ще, а Ка Ща. Алфавит учить надо.

Уж лучше бы этот Константин Щаславович на стене висел.

Когда Ваня сообщил мне, что у профессора Мудрицкого сгорела лаборатория, в которой стоял компьютер с результатами экологической экспертизы, у меня как-то нехорошо похолодело в груди. При этом я слегка обиделась, почему это я должна узнавать такие новости от брата, а не от подруги. Впрочем, Василиса относилась к той породе людей, которые еще радостью готовы поделиться, а свою беду мытарят сами.

— Думаешь, этот аффинажный король постарался? — спросила я у брата на всякий случай.

— Да кто его знает? — сухо ответил Ваня. — Только зачем было жечь? Дубликаты-то экспертизы Андрей Васильевич все равно моему научному руководителю еще тем летом передал. Я ж тогда с конференции привез и все документы на флэшке, и даже часть образцов. И скажу я тебе, на этой стройке века, как выяснилось, не только экологической чистотой не пахнет, но и замышляется склад радиоактивных отходов, в том числе зарубежных урановых хвостов. Профессор Мудрицкий все доказательства собрал, собирался в суд подавать, а тут этот пожар.

— И до чего только люди не доходят ради денег, — покачала головой мама.

— Вы думаете, таким, как этот Бессмертный, деньги нужны? — со странным выражением усмехнулся Левушка, который заходил, чтобы отдать мне новую калюку для курской программы. — Он же золото откуда хочешь и так вытянуть может.

И опять я подумала, что Левушка примечает больше, чем другие.

— Ты, Маш, брату скажи, чтобы он лучше во все эти дела не ввязывался, — нахмурился Никита, задумчиво полируя меч. — И сам увязнет, и еще тебя в это болото затянет.

Я поблагодарила за совет, но Ване передавать его не стала. Понимала, что Никиту он просто пошлет, благо естественники знали адреса даже более точные, чем народники. Вот только и Андрею Васильевичу Мудрицкому, которого почти сразу после пожара еще и отстранили от должности в природоохранном ведомстве, старания Ванечки и его научного руководителя не особо помогли.

Когда Василиса летела домой, чтобы поддержать отца, Ваня хотел отправиться с ней, но она не позволила.

— Твой брат и так сделал для нас больше, чем многие другие, — с благодарностью пожала она мою руку. — Он же даже не представляет, какие силы помимо денег и влияния за всем этим стоят.

В столицу Вася вернулась с кольцом на пальце, тем самым обручальным, которое оказалось в чаше. Носила его постоянно, точно вовсе снять не могла. Учебу и работу она хоть и не забросила, но все задания выполняла будто на автомате, немного оживая только по пути домой на бульваре или, когда с девчонками выбиралась куда-то за город в лес, искренне радуясь наступлению весны.

— Ох, Машенька, заберет он меня скоро, — как-то раз с тоской поделилась она. — Чувствую, заберет!

Куда и кто заберет, я уточнять побоялась. Тем более, почти наверняка знала ответ. Хозяева нижнего мира жадны не только до золота, но и до жертв, а Василиса слишком сильно любила отца, да и не одного его. Профессор Мудрицкий брак дочери с аффинажным королем не одобрял, умолял разорвать помолвку. Несмотря на угрозы, он все-таки продолжил борьбу против захоронения урановых хвостов. Тем более что Ванин научный руководитель передал все необходимые документы. Константин Щаславович только посмеялся.

— Попомнишь, Андрюшка, свое упрямство, когда станешь разыскивать дочь среди твоих любимых земноводных.

Тогда мы не поняли, что означали эти слова. Да и как было понять то, что заведомо считалось несуществующим и невозможным.

После майских тихо подкралась сессия. Свободных классов не находилось даже в утренние или поздние вечерние часы. Чинный посольский квартал Поварской оглашался доносящимися из каждого окна фортепианными пассажами, флейтовыми трелями, бравурными ариями и задорными песнями. Мы с хором готовили Купалу, и этой же идеей загорелся руководитель ансамбля. Тем более что Константин Щаславич просил уважить каких-то солидных англичан.

«На гряной неделе русалки сидели», — вытягивали мы с девчонками на брянский напев, сняв пояса, распустив волосы и украсив их венками из искусственных цветов. Потом эти бутафорские цветы долго напоминали мне кладбище.

Василиса-Русалка стояла особняком в белой посконной рубахе исцельнице, отличающейся от наших алых купальских не только цветом, но и отделкой. Понятно, что на вертикальных кроснах холстину для нее никто не ткал, да и широкие, длинные, точно лебяжьи крылья, рукава только выглядели цельнокроеными. И на наших рубахах вышивки заменяла купленная в оптовом магазине тесьма. Да и плясали мы не у священных ракит, а возле декоративного пруда с карпами в фешенебельном загородном парк-отеле. А костер, в который по сценарию превращалась Русалка, вообще работал на батарейках.

Вот только Василиса, заламывавшая в кругу опутанные веревками руки, белее посконной рубахи, с рассыпавшимися по плечам пламеневшими купальским костром волосами, выглядела совершено взаправдашней жертвой. И не ярому Солнцу, для которого языческие предки приводили на Купалу невест, а хозяину Нижнего мира Велесу Ящеру или Морскому царю. И плясала она в центре круга, глядя поверх наших голов в закатные небеса, точно в последний раз.

— Девочки, никто не видел Василису? — хватились мы после выступления.

И растерянно замолчали, глядя друг на друга. И вроде бы в тот момент, когда Русалка-жертва превращалась в костер, я, Валентайн и Лера, плясавшие в центре круга, переодели Васю в алую купальскую рубаху. По сценарию Русалка, незаметная для зрителей, занимала место среди других участниц хоровода, как делали еще в старину во время купальских игрищ, когда человеческую жертву заменили брага и каравай. Но куда она делась потом? Тем более, сумка и все ее вещи, включая телефон и одежду, остались в артистической.

— Да ладно вам, — отмахнулся от нас руководитель ансамбля. — Где-где? Небось в каком-нибудь люксе для новобрачных с женихом. Я что, буду все номера обыскивать?

Вот только на ресепшене, куда мы все же обратились, сказали, что Константин Щаславович уехал сразу после выступления. И в его машину, помимо водителя и охранника, который нес контейнер с какой-то рептилией или амфибией, никто больше не садился.

Как и следовало ожидать, Василису мы не нашли ни на следующий день, ни через неделю. Не видели ее и у столичных знакомых. Домой она тоже не приезжала. Профессор Мудрицкий написал заявление в полицию. Возбудили дело. Всех нас несколько раз вызывали к следователю. Но никаких концов отыскать не смогли, хотя по наводке профессора обшарили все водоемы в окрестностях парк-отеля и даже провели обыск в особняке Бессмертного.

Безутешный Андрей Васильевич уехал домой и лишь иногда переписывался с Ваней по поводу его курсовой. Константина Щаславича мы тоже больше не видели, и руководитель ансамбля под наши неодобрительные взгляды тихо вздыхал: какую бизнесмен подкидывал денежную халтуру! Василисе достаточно быстро нашли замену: жизнь-то продолжалась. В Академии к концу осени объявление о розыске сняли. Что людей пугать. Траурных церемоний тоже не проводили: тела ведь так и не нашли.

И вот теперь почти год спустя Василиса неведомо откуда объявилась в соседней комнате, с жадностью утопающего покрывая поцелуями губы моего брата и безуспешно пытаясь его добудиться. А в пустом аквариуме лежала пестрая лягушачья шкура.