Царевна Медного хребта

10 глава

Одной ночи беспокойного сна хватило, чтобы Веселина обдумала встречу с волхвом. У неё не появилось хорошего плана, чтобы от него избавиться. Была мысль, что стоит разыскать богатыря, чтобы тот с ним справился, но, где Илья может быть Веселина не имеет понятия. Обе встречи с ним были полной случайностью. Может быть дружина в городе знает, кому-то же он должен был разбойника Соловья сдать, да только в какой город к какой дружине идти? Ясно, что не местный Илья, не из Меднолесья, так поди разыщи его! Вакула же не воин, а кузнец, не хорошо единственного сына наставницы в неприятности втягивать.

Солнце едва взошло, а Веселина уже по своим покоям ходит кругами, думу думает. Вместо сарафана на ней льняная рубаха зелёная, по-мужски, выше колена, скроенная, с круглым воротом и с разрезом спереди. С её фигурой за парня, даже молодого, не сойти, но и матушка и Солоха говорят что коли Веселине чего хочется — в том и ходит пусть. Малахитница даже подарила дочери несколько кожаных ремней: и с разделительными кольцами и с украшениями, и с пряжками самой разной формы и из металлов разных. На ремни эти глядя Веселина только виновато губы кусает, да всё думает, и о том, как волхва поймать, и как матушку не беспокоить сильнее. Она-то думает, а время идёт и уже пора и к покоям матери идти, косы заплетать. Ничего дельного в голову Веселине так и не пришло. Взяв один из ремней, с двумя кольцами разделительными по бокам, она рубаху подпоясала, да туже затянула, от чего ещё явнее видно стало, что она девица в мужской одежде, и к матери отправилась.

Малахитница же у зеркала крутится, разные украшения примеряет, что не нравится, то в руках мнёт, в пыль стирая. Колечко за колечком, с подвесками и серьгами уничтожает, к лицу поднесёт, головой качнёт, всё не так, всё не то. Через отражение в зеркале через комнату на дочь смотрит, едва Веселина входит.

Тишина в комнате растекается, как молоко пролитое, собрать бы руками, да уже поздно. Рукой взмахнув Малахитница шкатулки с украшениями отодвигает в сторону, те уж наполовину пустые, много своих творений Хозяйка каменная уничтожила за это утро. Веселина на то глядя — губы поджимает, да голову опускает. Дышит спокойно так, медленно, контролируемо, о том и думает, пока к матери подходит и на свою скамеечку малахитовую садится. Да не сдержавшись — поднимает глаза свои серые, чтобы на мать посмотреть, беспокойство-то из них так и льется, как поток с гор по весне, хочешь остановить — а не сможешь. Да только по Малахитнице и нельзя сказать что беспокоится она. За ночь-то уж в руки себя взяла, лицо-то бледное — что маска каменная. Улыбается, нежно так, только украшения в пыль стёрла, а теперь слишком долго на ленты смотрит. Веселина первая рот открывает:

— Доброе утро, матушка.

Стук зубов, сжавшейся челюсти Малахитницы, Веселина слышит так же отчетливо как если бы это был горный оползень над ее головой. Вздох сдержанный звучит как резкий порыв ветра, но голос Малахитницы столь же ласковый, что и всегда, когда она отвечает:

— Доброе утро, моя Янтаринка.

Всё почти, как всегда, почти правильное, почти хорошее. Малахитница спокойно, взяв гребень каменный, волосы Веселине расчёсывает. В ритм постепенно входит и напевать начинает. Мягко так её голос по комнате плывёт, всё вокруг омывает. Малахитница останавливается, чтобы выбрать ленту. Отложив гребень она так увлечена выбором, что очевидно: всё ещё беспокоится. Веселина и терпеть больше не может, дюже стыдно. Осторожно зовёт, в зеркало за реакцией наблюдая:

— Матушка?

Та в ответ голову поворачивает, продолжает ленты перебирать, но ясно: слушает. Веселина глубоко вздыхает, надышаться пытается. Переживает. Извиниться хочет, но едва рот открывает, чтобы продолжить, как сразу мысль теряет:

— Извини, что я вчера так убежала. Я знаю, ты беспокоишься за меня. Этот волхв смог поймать меня только случайно! Если бы я знала сразу что он нападёт — то увернулась бы! — обещает Веселина глазами сверкая серыми, голову задирает, чтобы на мать посмотреть не через отражение в зеркале, — Я не знаю что сказал унай Ворса, но когда он пришёл — я была в порядке. Волхв не попал по мне и у него не было шансов!

Малахитница рот открывает, чтобы ответить, но Веселина к ней разворачивается и за талию обнимает, продолжая говорить:

— Я бы подобралась к нему и оглушила, а унай Ворса бы забрал его! Или ты! Или даже водяной, учитывая, что мы были у болота! Этот человек, — он опасен! Нельзя просто ждать, что унай Ворса повезёт найти его самому! — Веселина тараторит, хочет скорее донести до матери все свои мысли, убедить её, что вовсе не делала ничего глупого, — Ты сказала сама, что звери и птицы его не видят. Но я-то вижу! Значит я должна помочь! В Меднолесье столько всего! Он может искать травы, которых больше нигде нет и кто знает что он сделает с ними! Или живая вода! Тучедрево несложно разыскать!

Веселина крепче обнимает мать за талию и бормочет, лицо в её живот спрятав: — И мама, матушка, я обещаю, я понимаю что ты беспокоишься обо мне, но я могу позаботиться о себе! Мне просто… просто нужен план. Немного обдумать! Я ведь могу найти его! Особенно если он не хочет, чтобы я приближалась, ты же знаешь! Пожалуйста, матушка!

Малахитница бы и рада поспорить, да отругать Веселину, да та сильнее прижимается, замолчав ведёт себя как котёнок ласковый. Тут и каменное сердце не выдержит, на поводу покатится. Малахитница-то хоть сама камнями и горами рождена — а сердце-то у неё живое, любящее. Вздыхает она со смирением, объяснить дочери в ответ пытается:

— Янтаринка моя… Я не могу даже думать о том, чтобы с тобой что-то случилось! Ты такая хрупкая! Если он атакует лес — лес исцелится. Ворса — великий древний дух, пока существует Меднолесье — с ним ничего не будет. Но ты… ты смертная. И ты — ты мой ребёнок. Моё чадо и моё зернышко. Янтаринка моя, я каждый день помню о том, как коротка жизнь смертных и когда ты подвергаешь себя опасности…

Веселина ощутив горячий стыд, струящийся по венам, от ушей к сердцу, смущённо обнимает мать крепче. Грустно спрашивает, пока Малахитница гладит ее по голове:

— Я знаю, но ведь не можешь же ты меня около юбки до самой смерти держать? Ты учишь меня, и Солоха тоже обучает и я могу справиться с этим волхвом! Обещаю! Просто… просто нужен план. Я точно могу найти его, нужно только прогнать! Показать, что ему-то тут не рады!

— Да не дурак же он, думать будто ему рады!

— Не знаю, матушка, может и дурак! — отвечает Веселина, пытаясь пошутить, да голову всё виновато опустив держит. Малахитница, на дочь глядя, совсем сдается, плечи обнимает её, наклонившись, как будто спрятать пытается в своих руках. Держатся они так, пока обоим неловко не становится. Тогда Веселина отодвигается первая, немного глаза отводит, а подумав — к лентам тянется, да зелёную, нежно-мятную, выбирает. Молча на скамеечке разворачивается и ждёт терпеливо, пока мать её снова расчешет. Малахитница тоже молчит, каменным гребнем орудует, мягко волосы на пряди разделяет и в две косы сплетает, а потом вокруг головы укладывает. Хоть на Веселине и мужская рубаха, а в косах на голове всё равно лента яркая с камнями.

Вздыхает Малахитница на работу свою глядя, извиняется:

— Прости, что я кричала на тебя вчера, Янтаринка.

— Я тоже люблю тебя, матушка, — отвечает Веселина и улыбается широко. Прежде, чем она уходит — Малахитница просит:

— Пусть Гордана защищает тебя.

— Хорошо, матушка, — соглашается Веселина, не прекратив улыбаться. Сегодня она из покоев матери не сразу сбегает.

Веселина стоит перед домом наставницы. В Меднолесье, без хоть какой-нибудь самой хлипенькой оградки, люди селиться бояться. Лес этот живёт по собственным законам и полон невиданного для смертных. Нет на его дорогах разбойников, но в глубине леса живёт дивья медведица-стервятница, ужасная пакостница, — кого встретит того и сожрёт. И что видит — на того нападает, сожрала она уже всё живое вокруг своей берлоги, вокруг деревень часто ходит. Вола увидит — съест, коня может схватить и тоже съест, а встретит если человека какого — и того не помилует. Тяжко от нее людям, и в поле работать тяжело и скот на пастбище выгнать можно только с охраной. Лютая та медведица, сильная и никто уж её встретить и сразиться не хочет. Поганый у неё характер, да не одна она такая в лесу. Дивий кабан с другой стороны живёт, такой же пакостник, такой же всеядный и опасный. А кроме них и дивьи соболи самой Люты тут же живут, проказничают. Тут какую деревню среди леса не разыщешь — на пять домов или на два десятка, — а вокруг каждой будет частокол, чтобы защититься от лесных тварей, да от нечести разной, что в округе так же обитает.

И в глубине этого леса, поднимаясь на Красногорку, среди вековых деревьев, стоит одинокая хижина. Вокруг неё ни забора, ни оградки, ни даже плохонького частокола нет. Толстые старые деревья вокруг неё тянутся к небу, ветками переплетаясь и создавая плотный шатёр, защищающий хату эту и прячущий её от посторонних. Среди этой зелени хижина кажется ещё одним старым жилым обитателем леса. К ней со всех сторон тянутся едва утоптанные старые тропки, по краям которых возвышаются папоротники, чьи изящные листья-крылья пытаются скрыть между собой золотистые головы зверобоя и нежные соцветия Иван-чая.

Гордана скрылась среди высокой травы, махнув хвостом. Дивья ящерица никогда не остаётся, больно они с Солохой не ладят. В этот раз только может лучше б было задержись она. Потому что Веселина неуверенно топчется на месте, морща нос. Ветер волнами по траве пробегает, как челнок на волнах. С ним приходит амбре лесной гармонии, успокаивающе тянет травами и мхом, распространяется запах нагретой солнцем древесной смолы. Лес вокруг хижины окутан мягкостью и нежными звуками. И Веселина здесь — как чужачка, слишком беспокойная, нервная. Она делает несколько шагов вперёд, к крыльцу, но останавливается. Замирает, глядя перед собой. Смотрит на колючие побеги ежевики, обвивающие стены дома. Для плодов ещё рано. Веселина думает о чём угодно, стараясь оттолкнуть свои мысли от беспокойства.

Как её встретит Солоха? В лесу новости легко распространяются. Веселина ошиблась, поторопившись, теперь чувствует себя глупым ребёнком. Её столькому учили, а она придумала только схватить ветку, да попытаться физически ударить волхва. Ну дурная же, что за ведьма из неё так получится? Солоха столько зим провела, обучая её волю и силу в Слова вкладывать, матушка учила камням приказывать. Веселина же угрозу встретив — как будто забыла всё. Она тяжело вздыхает, глаза к земле опускает. Под ногами у неё, словно мягкий ковёр, расстилается густой мох, зелёный и бархатистый, он покрывает и землю и корни исполинов вокруг и упавшие гниющие ветви. В траве вокруг тут и там видны юбочки голубых колокольчиков и сияющие нежностью незабудки. Когда утихает ветер — их нежный аромат наполняет воздух.

Дом у Солохи маленький. Позёмная хата из трёх клетей, что друг к другу достраивали. Крышу из-за этого трижды меняли и охлупень в виде конской головы каждый раз по новой вырезали. Веселина вздыхает, притворяясь будто узорчатая причелина — самое интересное зрелище, какое она найти может. Перед собой тоже притворяется, чтобы не входить. Глазами огибает всю хату. Над крыльцом вереск висит, лентами оплетённый, в шнурок с деревянными бусинами закрученный. Оберег на удачу и защиту от мужчин, хоть в доме и есть Вакула. Слева от крыльца куст сухой, его бы выкорчевать давно, да Солоха говорит он для атмосферы нужен. Ветви его, словно руки, тянутся вокруг, колючки раскинув, будто бы молят о спасении. Веселина сколько не гадает — понять не может что это за растение. Других таких же колючих она в Меднолесье не видела. На перилах гирлянда ядовитых грибов висит. Их наставница каждый год меняет, свежие нанизывает на нитку льняную, ножом острым вырезает знаки ведовские, чтобы отпугнуть вредителей мелких. За год грибы сохнут, жухнут, а в последнюю наделю перед заменой — пылью рассыпаются. Ветром ее по лесу разносит бесследно.

Веселина на них смотрит и особенно внимательно разглядывает. Ей приходит в голову вопрос — можно ли и лес так защитить, чтобы волхв не возвращался? Он ведь вредитель. Явился незваным, использовал какое-то злое колдовство, напал на Веселину! Очевидно, что и от зверей лесных прячется не просто так. Может быть мостки те на болота он же сделал! Чем не вредитель? Вдруг лес так защитить можно? Ворса не отказался бы поди, если Солоха расскажет как такое сделать? Сильный порыв ветра наклоняет верхушки деревьев, шумит листьями с ветками. Веселина глубоко вздыхает. Сомнения окутывают её мысли, как утренний туман лес. Знать, что она единственная точно может найти волхва — легко. Даже встретиться с ним было не особенно сложно. Дойти до крыльца и войти к наставнице так тяжело, что сердце загоняется в быстром паническом ритме. Чем дольше Веселина стоит на улице, глядя на старый дом, тем больше ей страшно войти в него. Тревога поглощает её как темная тень. Легкие опасения, что Солоха будет ругать её уже перешли в настоящий страх. Что хуже всего — на самом деле нет повода опасаться какой-либо реакции. Беспокойство матушки уже самое худшее, что с ней было. В краткий миг, когда мысль эта всплыла в разуме Веселины — она отталкивает от себя все сомнения и страхи и делает несколько шагов, пересекая расстояние до дома. Она быстро стучит в дверной молоток. Кованая птица, держащая кольцо молотка в когтях, тут же распахивает глаза и каркает, лишённым любой интонации металлическим голосом:

— Кто. Там.

— Это я.

— Кто. Я.

Веселина протяжно вздыхает, очи к небу закатывая. Колдовская дверь очевидно ненавидит её. Из раза в раз она спрашивает, да никогда сразу не пускает. Будто у неё есть такое раздражающее чувство юмора: повторяться — её представления о шутке.

— Это я, Веселина.

— Дерни. За. Верёвочку. Дверь. Откроется.

Конопляная верёвочка слева от двери была Солохой придумана от настырных посетителей, которых ей видеть не хочется. Если за неё дернуть — то сработает наговор, чтобы человек забыл, зачем явился и ушёл восвояси. Солоха дверь так зачаровала, чтобы коли кто раздражающий ходил с глупыми просьбами — так, чтобы назад воротился, да не появлялся у неё боле.

— Второй раз я на это не поведусь! Открывай, давай!

— Кто. Там, — повторяет ворона, и даже безэмоциональный тон всё равно звучит как насмешка. Веселина сердито рычит и скривив губы снова стучит в дверной молоток. Ворона в ответ пытается ударить её когтистой лапкой, отмахиваясь. Внутри дома раздаются стук и слышится приглушённое звяканье, потом шаги и дверь распахивается, скрипя на подржавевших петлях.

Солоха оглядывает Веселину с головы до ног и качает головой:

— Опять ругаешься с моей дверью?

— Она первая!

Ведьма в ответ коротко мягко смеется, из-за чего Веселина сразу же морщит нос, выглядя как маленькая обиженная мышка. Этого вида достаточно, чтобы Солоха прекратила смеяться. Она снисходительно качает головой, её губы изгибаются в широкой улыбке, из-за чего вокруг глаз появляются нежные морщинки.

— Он просто мелкий вредный дух, Веся! — говорит Солоха, продолжая мягко улыбаться. Она отходит в сторону, машет рукой, побуждая Веселину войти. Из дома тянет сильным запахом трав и прохладой. Солоха продолжает говорить, предупреждая о своём любопытстве, — Давай, входи, будешь каяться, чего натворила, что Хозяин лесной вчера всю живность по норам распугал. На весь лес ни одной живой твари, одни дивьи ящерицы твоей матери только снуют повсюду.

Солоха едва ли успевает замолкнуть, как Веселина поспешно реагирует, так громко, что с ветви ближайшей рябины испуганно взметнулась вверх мелкая птаха.

— Это не я!

В веселье подняв брови Солоха, снова смеется, теперь куда громче. Лицо её светлеет, а голубые глаза сияют, излучая мягкий теплый свет, благодаря которому Веселине не обидно. В звуке этом нет ни капли насмешки или злобы, только искреннее веселье. Морщинки вокруг глаз Солохи, становятся глубже, но из-за того как она сияет — они не делают её старше. Ведьма, скорее, даже с ними, смеясь, кажется моложе. Слыша этот смех Веселина не может сдержаться и её губы сами собой расплываются в улыбке. То, как искренне Солоха веселится, лишь немного сдерживаясь, достаточно чтобы Веселина постепенно и сама поддалась этому чувству и начала хихикать.

— Теперь я точно знаю, что это ты, — говорит сквозь смех Солоха. Она опирается на дверной косяк, позволяя своему телу расслабиться. Звук её смеха — раскатистый и яркий, не как переливы колокольчиков на ветру, не нежная птичья трель. Она смеется громко, как будто это единственное, что надо делать в жизни. Её смех — как отражение молодости её души. Веселина в ответ морщит нос, но не может не улыбаться, входя.

Веселина, сощурившись, с наигранным гневом топает ногой, стуча каблучком по деревянному полу:

— Это в самом деле не я!

В сенях она разувается, оставляя вышитые черевички у порога. Как только дверь закрылась — весь мир от хаты как топором отрубило. Стихли все лесные звуки: и пение птиц и шелест листьев на ветру, ничто внутрь дома не попадало. Остался только смех Солохи и она не останавливается, даже когда открывает двери в тайни́цу, из которой тянет запахом трав и какого-то пряного снадобья. Ведьма первая входит в комнату и сразу идёт к чувалу в углу, на огне которого висит котелок на перекладине. На чугунном боку блестит выкипающее снадобье. Солоха большим деревянным черпаком размешивает жидкость, от чего пряный запах становится ещё сильнее. Веселина угадывает ноты тимьяна с ромашкой и что-то острое, от чего в носу сразу же чешется. От огня вверх, в трубу, поднимается синий дым, от лежащих среди поленьев камней. Сам чувал — это большое полое дерево, обмазанное глиной внутри и снаружи, Солоха его сама выдолбила, сама в доме ставила и Словом заговаривала, чтобы огонь в нём покладистым был. Теперь пока Веселина у стенки на лавку садится — Солоха снадобьем занимается. Помешивает то в одну, то в другую сторону, семена тыквенные добавляет, отсчитывает и заговор в такт движениям черпака. Потом крышкой деревянной закрывает. И только закончив — от чувала отходит, на полках большую банку ищет с зеленоватой водой в ней. На стол ставит, пару деревянных кружек рядом, только тогда и говорит, спрашивая:

— Что ж ещё так Малахитница и Ворса переживать будут, Весь?

— Это волхв.

— Волхв? — прекратив насмешничать Солоха немного хмурится, пока напиток травный по кружкам разливает, задумавшись вспоминает каких волхвов в округе знает, — Старый Дубыня что ли?

Веселина удивлённо смотрит на наставницу. Брови её плывут вверх по лбу, словно живут собственной жизнью и даже без слов ясно, как она удивлена, когда спрашивает:

— Пастух — волхв?

— Ах, — качает головой Солоха, по вопросу поняв, что ошиблась в предположении, — Значит не он, — покачав головой она улыбается, по столу кружку под нос ученицы подталкивает, — но ты этого старика встретила, да?

— Да, — Веселина ошарашенно смотрит на Солоху, кивая. Быстро уточняет, немного взволнованно, — да, он спас меня несколько дней назад. Ты его знаешь?

— Похоже на него, — кивает Солоха, — Он хороший человек, — добавляет она и садится на табурет трёхногий, с другой стороны стола, большую часть которого травы занимают, — И ты мне ещё расскажешь от чего это он тебя спас, Весь.

— Да, хорошо, — кивает Веселина и снова спрашивает, — Ты знакома с ним?

— Этот старик искал где поселиться и я рассказала ему о Медном хребте и Меднолесье, — объясняет Солоха, отпивает напиток свой мятный и продолжает говорить, — Так он и пришёл сюда. Отвечая на твой вопрос: очевидно я его знаю.

Веселина в ответ моргает, отпивает травяной отвар холодный, жмурится от удовольствия и говорит, бесхитростно улыбаясь, совершенно фальшиво воркует:

— Я не знала, что у тебя есть друзья!

Солоха на неё смотрит, потом смеется, голову запрокинув. Ведьма веселится, от наглости своей ученицы, с усмешкой отвечает:

— Хочу чтобы ты знала, что я нравлюсь людям, милочка!

— Они просто боятся сказать, что ты их пугаешь! — ухмыляется в ответ Веселина, блестя глазами. Солоха на это только ещё громче смеется и качает головой.

— Наглючая мелочь! — говорит она, отсмеявшись и требует, — Рассказывай, что за волхв, — Солоха голову поворачивает, чтобы на котелок на огне глянуть и снова поворачивается к Веселине, — от него тебя Дубыня спас?

— Да, — кивает Веселина, поняв что не получится сменить тему разговора легко смиряется и объясняется, — Он каким-то колдовством землю опустошал, я и вмешалась, — говорит она и после небольшой паузы, чтобы отпить травяной отвар с мятой, продолжает, — А он меня сжечь попытался. За зверя дивьего принял.

— За зверя принял и всё равно напал? — удивляется Солоха, — Дурная голова видать покоя не дает. И что ты? В человека превратилась бы, да дала ему как следует ведьмовским Словом.

Веселина зарделась, губы пождала сразу, глаза опустила, да в сторону смотрит, с угла стола кусок дерева со временем откололся, да так интересно, ровненько. Солоха же ждёт, на ней смотрит настойчиво. Да не говорит ничего, даёт Веселине смириться и рот самостоятельно открыть:

— А я застряла.

— Опять? Тебя ж давно мать учит, а ты все застреваешь между переходами.

— Это случается только иногда! — сразу же возмущается Веселина и снова смотрит на наставницу. Та только головой качает, в этот раз совсем без веселья.

— Чаще чем нужно!

— Я же не специально!

— Ещё бы! Рассказывай, дальше что было.

— А дальше Дубыня появился, спас меня, потом мама появилась. И всё.

— А волхв? — спрашивает Солоха, серьезно глядя на Веселину.

— Всё ещё бродит. Его кроме меня никто найти не может. Вчера я его нашла, а унай Ворса упустил его!

— Так уж и упустил?

— Ну он на меня отвлекся, — кается Веселина.

— Ну, конечно, ты ему дорога, мелочь.

— Волхв может опять напасть, и продолжает лес уничтожать!

— И ты значит думаешь, что твоя задача спасти всех от него? — серьезно спрашивает Солоха. Руки на стол между ними положив она ладонь протягивает, призывая Веселину протянуть собственную в ответ. Та губы поджимает, после некоторых сомнений, прежде чем в ответ руку протянуть спрашивает:

— Ты тоже будешь намекать какая я маленькая для этого?

— Не моя задача учить тебя выбирать свои бои, Мелочь, — Качает головой Солоха. Котелок в углу комнаты тихо кипит, но ведьма игнорирует его, всё ещё в ожидании, что Веселина протянет ей ладонь, а та всё мешкает. Солоха, вздохнув, пробует уговорить её, — Я могу только научить тебя ведовству и травам, чтобы когда ты бои выбираешь — ты выходила победителем.

Этих слов достаточно, чтобы Веселина ярко улыбнулась и руку наставнице потянула:

— Спасибо наставница!

— Рано радуешься, — отвечает Солоха, запястье ученицы своей сжимая, да ладонь разглядывая, ответы разыскивая, — раз ты его нашла, да не победила, значит в голове твоей пусто и ничего не отложилось из Слов.

— Я просто не думаю что какое-то из них подходит?

— Я тебя учила, что ты новые Слова складывать можешь?

— Учила.

— Ты свои слова для работы с камнем складывала?

— Складывала.

— Где ж тогда слова для победы?

— Какие слова для победы? — переспрашивает Веселина с глупо-беспомощным выражением лица. Солоха в ответ только головой качает в недоверии.

— Мелочь! Ты взрослая, я не твоя мать, я не думаю, что тебя прятать надо и дурой прикидываться ты брось. Ты за волхвом сама в лес пошла?

— Пошла, наставница, — сразу кается Веселина, морща нос.

— Ты с ним биться пыталась? — продолжает допрос Солоха, будто по руке уже не прочитала все ответы, — С чего бы ещё и Ворса и Малахитница злые такие были?

— Пыталась, — признается Веселина и ещё сильнее морщится.

— Так ты почему тогда Слова не использовала? Силы у тебя много, да голова похоже совсем дурная! Травки-корешки ты запомнила, а себя защитить не можешь?

— Я убежать могу!

— Бег — не защита, Веся, — говорит Солоха, отпуская ладонь Веселины, — Я тебя заговаривать учила! Ты сильная, болтаешь быстро и мать тебя своей волей окутала! Бег — не защита. Я знаю, что он проще, но однажды бежать будет некуда.

— Я в порядке! — возмущается в ответ Веселина, — Как я сказала — меня спас пастух Дубыня. Я могу справиться с волхвом, я знаю. Я просто не продумала план, когда решила искать его.

— Да, — кивает Солоха с недовольным лицом, — Да, — снова кивает она, — ты не продумала. Веся, ты… — Солоха запинается, по лицу её проходит волна сложных чувств, в основном беспокойство смешенное с раздражением и лаской, взяв себя в руки она продолжает говорить, — умная мелочь. Ты мне нравишься. Из всех кого я когда-либо учила — ты лучшая. Я уверена, что ты можешь справиться со многим, — продолжает говорить Солоха, осторожно подбирая слова, — И я рада, что ты веришь в себя. Волхв этот однако… — она вздыхает, прикрыв глаза на мгновение и продолжает, — я хочу знать больше. Я не хочу, чтобы ты пострадала.

— Я могу с ним справиться, — повторяет Веселина.

— Но ты не справилась и не использовала всё, что умеешь, — недовольно указывает на очевидное Солоха, — И так. Мы поговорим об этом. И о том, как отреагировали твоя мать и Ворса. И о заговорах которые ты можешь использовать в следующий раз.

— Хорошо, — соглашается Веселина и рассказывает всё. Первую встречу, вторую. Она пытается описать, как волхв выглядит. К сожалению в нём просто нет ничего особенного, он такой обычный, что это разочаровывает. Для неё он, конечно, первый кого она встречает, но Солоха разочаровывает её, говоря что его одежда и посох обыкновенные и очень средние. Как и те движения рук, которыми он направляет движение своего колдовства. Они не его собственные, а обычные жесты Перуна. Что-то, чему учат всех его последователей, что берут на себя миссию путешествовать.

— Вижу, как ты разочарована, — головой качает Солоха, — вставай, пойдём оговорим с Дубыней.

— С пастухом?

— Я тебе, мелочь, только что говорила, он сам волхвом был. Поди может знать что, да подскажет.

Веселина удивлённо моргает и начинает сиять, улыбаясь. Солоха качает головой, усмехаясь на её яркую реакцию. Она, прежде чем они уйдут, проверяет готово ли кипящее на огне снадобье. Убедившись, что оно правильной консистенции Солоха водой заливает огонь. Веселина же топчется на крыльце.

День уже близится к вечеру и Солнце прошло большую часть пути, низко наклоняясь к горизонту. Робкие розовые и оранжевые оттенки уже начали поглощать пронзительно-голубой, окрашивая небо началом заката. Солоха выходит в том же темном рабочем сарафане со свободной рубахой, только без передника. Хата у неё позёмная, вся высота крыльца — в одну ступеньку, оно и пристроено то только для вида. Веселина топчется, черевичками отбивает неровный такт, пока ждёт. Солоха что-то под нос себе тихо бормочет, двери оставляя указания. Теперь кто не появится — всяк воротится откуда явился.

— Пойдём, — кивает Солоха и они вдвоём шагают в густую тень леса, мимо листьев-крыльев папоротника, под переплетённые ветки деревьев. Под природным шатром к вечеру, после душного дня, прохладно. Почти так же хорошо, как и в ведьмовской хате. Тропинка вокруг деревьев изгибается, да Солоха с неё легко сходит, шаг у неё почти летящий, лес для неё дом родной, Веселина за ней следует не сомневаясь, у неё самой ноги едва земли касаются. Вдвоём они через лес следуют, беззвучно по мху ступают, корни и особенно толстые деревья огибают, пока к едва заметной тропке не выходят. Они бы и быстрее добрались до неё, да только каждый раз когда находили редкую травку — останавливались. Там — у вороньего глаза корни со стеблем без плодов собрали, а через три шага они находят пьяную траву, высотой в два локтя. В лесу её редко встретишь, так и Солоха и Веселина место запоминают, да маленькие побеги, от основного стебля, с короткими, с ноготь, листьями собирают в свои поясные сумки. Так и идут между тропинками через лес. К краю леса выходят — с полными сумками всяких трав. По тропинке узкой идут: Солоха впереди, а Веселина на шаг отстает, головой по сторонам крутит. Всё вслушивается в каждый звук вокруг: шорох листьев, отдалённый стук дятла и крики птиц. Где-то поблизости слышно журчание ручья, как будто они идут вдоль него, да не приближаются. Солоха изредка оглядывается, чтобы проверить ученицу. Лес вокруг них заботливо расступается, древние деревья, как старые друзья, приветствуют их, отклоняясь при этом в сторону чтобы не мешаться, дать свету уходящего солнца пробиться, дабы путь освещать. Всю дорогу Солоха рассказывает Веселине снова про растения вокруг них, объясняя что помнит на ходу, иногда повторяясь. И так они шли, ведьма и её ученица, вместе, через этот вечный лес — древний и волшебный, готовый открыть свои объятия тем, кто будет жить в каждом вздохе природы. Постепенно земля у них под ногами становится более каменистой. Через деревья становится отчетливо видно, что они приближаются к краю леса, туда, где появляется настоящий наклон, с которого начинается Медный хребет. Уже не холмистая обычная местность Меднолесья и необычные скалы вокруг Ваи, а настоящие горы. Обычно высокие древние деревья скрывают их, за своею листвой. Солоха приводит Веселину к хижине старого пастуха. Она построена из грубо обтесанных бревен, а крыша покрыта тёмным от времени слоем соломы и глины. Когда-то Дубыня своими руками создал свой дом в одиночку. Он выбрал поросший травой холм, вдали от селений и любых троп, которыми ходят местные. Вокруг хижины он устроил большую кошару и регулярно обновляет толстые прутья ограды, чтобы его овцы случайно не потерялись выбравшись. Дубыня построил свою хату вдали от высоких елей и древних дубов, выбрав густые травы и большие камни, отколовшиеся от гор.

Пастух стар, но только после слов Солохи о том, что он волхв, Веселина осознала, что он не похож на стариков которых она видела в деревнях вокруг. Он такой же высокий, как Вакула, хоть и заметно ниже Ильи. Веселине не приходится слишком сильно задирать голову, чтобы посмотреть в лицо Дубыни. Сейчас он вовсе сидит на своём крыльце, перебирая травы. Он поднимает голову, когда лежащая у его ног собака начинает приветливо лаять. Веселина запинается и думает, что она глупая, потому что по какой-то странной причине, хотя она уже встречала Дубыню, она ожидает увидеть шрамы на лице или руках. Их, конечно, нет. Они не появились за тот день, что Веселина не видела старика.

Он приветливо улыбается. Его льняная небелёная рубаха, старая и потёртая. У него такие же потёртые сапоги, давно видавшие виды, а на штанах, на коленке, заплатка. Из нового у старика только накидка из овечьей шерсти и Веселина, разглядывая его, задается вопросом, как этот человек может быть волхвом. Среди смертных служить богам прибыльно, во всяком случае так помнит Веселина из своих детских воспоминаний, так она слышала из болтовни крестьян. Дубыня же выглядит обычным бедным пастухом. Она знает: у него ничего нет. Его богатство — десяток овец, пес и пятеро котят. Те, как раз, играют друг с другом у крыльца, чуть в сторону от ног старика.

Солоха и Веселина подходят ближе, и пёс подпрыгивает в восторге. Видно, что зверь рад компании. Дубыня, не поднимаясь, ждёт, когда они подойдут ближе. Он откладывает в сторону травы, которые перебирал. Солоха, наклоняясь к уху Веселины просит:

— Я с этим пнём старым в начале сама поговорю, ты пока подожди, ладно?

— Хорошо.

Так Веселина остается одна. Солнце уже у самого горизонта и небо полностью утратило остатки голубого цвета, преобразившись. Небо и облака на западе полностью окрасились в оттенки красного и оранжевого, кое-где переходя в пронзительно фиолетовый, почти похожий на прозрачный кристалл аметиста. Веселина села на ступени крыльца, где до этого сидел Дубыня. Деревянные доски слегка скрипнули под её весом, жалуясь на свою старость и предупреждая о возможности скоро сломаться. Пять милых котят заинтересовано замерли, глядя в сторону Веселины. Мгновение и они, заинтригованные, медленно поползли к крыльцу. Каждый из них выглядел как маленький неопытный охотник и все они лелеяли мысль о том, что являются хитрыми и отважными. Эти пушистые комочки радости любознательно шевелили носами. Полосатый серый с синими глазами похоже был самым умным, обнаружив камень сбоку от крыльца пушистый хитрец направился к нему. Он спешит первым окружить Веселину, зайдя к ней за спину. Его черно-серая пятнистая сестра бежит следом, пока другой котёнок, полностью черный с янтарными глазками, как воплощение маленького вихря запрыгивает на крыльцо у бедра Веселины. Его рыжий брат пытается запрыгнуть следом, но падает на свою пушистую попу, не имея достаточно сил. Его лапки, в белых носочках, обиженно бьют по ступени. Веселина отвлекается на него. Последний котёнок, белый с черным ухом, прижался пушистым пузом к земле, пока настороженно подбирался к ногам Веселины, очевидно собираясь напасть на неё. Его четыре сёстры или брата разбежались в разные стороны, должно быть отвлекая внимание, потому что когда Веселина оглянулась, чтобы найти их — она тут же ощутила, как маленький белый клубок напрыгнул на её ноги. Он быстро взобрался на колени, коготками подтягивая себя по её льняным штанам. Белоснежный комочек меха гордо замурлыкал, когда его почесали за ухом.

— Кто самый милый? — воркующим нежным голосом спросила Веселина, не сдержав ласки в тоне. Громкое раскатистое урчание котёнка было ответом.

Остальные котята, внезапно, набросились с разных сторон, так же быстро взобрались по одежде на колени к своему брату. Все пятеро попытались уместить свои маленькие пушистые тельца, требуя внимания. Они боролись друг с другом, впиваясь когтями в ткань, когда чувствовали, что скатываются. Веселина засмеялась, помогая котятам не упасть, она подхватывала их, при этом стараясь быстрее убирать руки, потому что котята с их острыми зубками пытались игриво вцепиться в её пальцы.