8

Отсутствие Элизабет совпало с весенними каникулами в университете Айовы, и, когда Ким узнала, что Элиза-Ост не приедет на выходные, она сдала билет на самолет до Саут-Падре-Айленд и переехала жить к Полу.

– Ты знаешь, я должен работать, – запротестовал было он, но в полдень в пятницу Ким въехала к нему со всеми каникулярными припасами, которые закупила на деньги от сданного билета.

– Мы устроим потрясный пикник, – провозгласила она, – нравится тебе это или нет.

В углу гостиной Ким разбила ярко-красную палатку; принесла пластиковый ящик с охладителем для вина; из серебристой бумаги для поделок вырезала звезды и полумесяц и подвесила их к потолку. Целыми днями Ким расхаживала по квартире в бикини самых разных цветов. Она привезла коробку с аудиозаписями и бумбокс, явно предпочитая звук своей музыкальной машины стереомагнитофону Пола.

– Не обращай на меня внимания, – заявила она ему.

Так Полу пришлось работать под грохот Дика Дейла, Кинга и им подобных, и каждый раз, когда он оборачивался, он видел Ким, растянувшуюся без бюстгальтера на пляжном одеяле посередине гостиной.

Опершись на надувную подушку под переносной лампой дневного света, она читала роман Пэт Бут, а запах «Коппертона» поднимался от ее обнаженного тела подобно мускусу. К полудню воскресенья у Пола было готово всего шесть страниц. Вместо работы над книгой ему приходилось отплясывать под звуки «Фан, фан, фан» в солнечных очках и плавках. Когда бледное солнце Айовы заходило за окном, начинались непрерывные танцы при свечах под «Маленькую серфингистку».

К тому времени Пол уже полностью погрузился в атмосферу, придуманную и созданную Ким: они проводили ночи на «пляже», занимались любовью в душной маленькой палатке, скользя друг по другу телами в солнцезащитном креме, а потом лежали на ковре, устремив взгляд на звезды из поделочной бумаги и слушая нью-эйджевскую запись морского прибоя. Утром они играли в волейбол с пляжным мячом над бельевой веревкой. А к вечеру воскресенья Пол вытащил откуда-то свою запись Гарри Белафонте, и они стали танцевать лимбу, по очереди держа метлу. Воскресной ночью они снова лежали под бумажными звездами, держась за руки, и вели глупейший спор, не слишком ли молода Ким для того, чтобы по-настоящему оценить группу «Джэн и Дин».

– О, ради бога! – Ким изобразила притворное возмущение. – Они же часть моего этнического наследия! Они исполняют яркие народные песни моей родины!

К понедельнику Ким немного устала от своих развлечений и на несколько часов укатила домой, чтобы проверить почту. Пол же был преисполнен энергии. Он уселся за компьютер в плавках и гавайской рубашке в надежде наконец по-настоящему взяться за работу. Теперь книга называлась «Моя мама – автомобиль»: Различие и память в матриархальном нарративе». Пол отстукивал на компьютере основные очертания новой главы, отыскивая связи между «Серфарис» [3] и Эриком Хобсбаумом [4], размышляя об основах гитарной музыки в стиле «серф» как этническом наследии англо-калифорнийских иммигрантов, народной музыке новой мобильной группы населения – белых американцев из среднего класса, жителей пригородов.

Работа шла как по маслу. Вскоре идеи стали буквально сыпаться из него. Пол вставил одну из кассет Ким в свой магнитофон и начал составлять абсолютно новый план книги, переделывая главу за главой, под оглушительные аккорды электрогитар и ударных.

Теперь названия глав звучали примерно следующим образом: «Телевизионная комедия у новых рубежей. Традиция в контрапунктной перспективе»; «Уклон в сторону Миннеаполиса: Уильям Батлер Йитс, Мэри Тайлер Мур и Миллениум». А одна глава возникла непосредственно по ассоциации с их веселенькими «пляжными каникулами»: «Французские бикини на маленькой туземке с островов: «Буря», «Остров Гиллигана» и социальное конструирование нарратива заброшенности».

На протяжении всего этого времени Шарлотта оставалась в положении отверженной. Из своей пляжной сумки Ким извлекла новенький водяной пистолет в форме классического револьвера. И когда кошка в первый раз появилась в гостиной – Ким в тот момент сидела, скрестив ноги, на ковре и вырезала звезды, – то была мгновенно изгнана из комнаты прицельным ударом водяной струи.

Услышав кошачий вой, Пол вскочил с кресла и попытался вырвать пистолет у Ким, но та вначале спрятала его за спиной, а потом направила на самого Пола, и ему ничего не оставалось, как сдаться, подняв руки с криком «Только не в компьютер!» Впоследствии между танцами и игрой в волейбол Ким в бикини гонялась за кошкой по квартире, зажав пистолет обеими руками. Она коварно нападала на Шарлотту, когда та нежилась на солнышке на полу кухни или, свернувшись калачиком на окне спальни, наблюдала за птицами.

Всякий раз, когда Ким попадала в нее водой, Шарлотта приходила в неистовство и оглашала дом душераздирающими воплями. В последний раз Пол видел кошку несущейся с прижатыми к голове ушами и вытянутым хвостом мимо двери в гостиную. В глазах ее застыл невыразимый ужас. Мгновение спустя Ким стояла на пороге комнаты в позе сделавшего своего дело убийцы. Точь-в-точь Джеймс Бонд в женской ипостаси с обложки «Спорте иллюстрейтед».

– Ты знаешь, в чем беда твоей кошки? – спросила она.

– Гм… нет, – ответил Пол, в котором внезапно вспыхнувшее страстное желание боролось со столь же внезапно пришедшими мыслями по поводу новой главы.

– Гадить она может, – сказала Ким и сделала паузу, чтобы продуть дуло пистолета, будто профессиональный стрелок, – а вот терпеть гадости ей трудновато.

Теперь же, ожидая возвращения возлюбленной, Пол напряженно работал до самых сумерек. Кассета с серф-гитарой закончилась, и он продолжал печатать при голубоватом мерцании экрана. Квартира погрузилась в полную темноту, и единственными звуками, нарушавшими почти гробовую тишину, были постукивание клавиш и его собственный тихий смешок;

Пол печатал с такой быстротой, что на перечитывание написанного не хватало времени. Даже краткие перерывы на сохранение текста через каждые десять минут страшно раздражали, поэтому он в конце концов отключил эту функцию. Пол предельно завелся, мозг его порождал идеи, словно колесо с фейерверками. Новая глава называлась «Ваше собственное оружие: миссис Дэллоуэй против девушки из ООНЕСКО». И он снова начал мечтать о Чикаго, о жизни среди ослепительных звезд тамошнего интеллектуального небосклона. Возможно, взять с собой Ким – не такая уж и плохая идея. Может, в искушенном и известном своей терпимостью городском окружении он сможет убедить Элизабет воспринимать их брак по-европейски. Может, Лиззи и Ким даже подружатся.

В голове вертелся припев из одной пляжной песенки Ким, и Пол начал напевать ее вслух, имитируя высокий тенорок певца на кассете: «…две девчонки для каждого мальчонки…»

Его отвлекло только внезапное появление Шарлотты. Она не подходила вот уже несколько дней, и Пола поразило неожиданное прикосновение ее тельца к ногам. Теплая и шелковистая, несчастная и брошенная кошка пыталась заглянуть в глаза хозяину, жалобно мяукая. Черновато-коричневая шерсть у нее на боку была все еще влажной после атаки Ким, и от ее прикосновения стало как-то внезапно очень холодно. В мистическом свете монитора Пол с трудом разглядел в темноте под столом ее белую грудку и лапки, а когда кошка подняла мордочку, увидел и носик, и темную пустоту широких зрачков.

Он не стал брать Шарлотту на руки или гладить ее и какое-то мгновение молчал. Она исчезла под креслом и через несколько секунд появилась на столе рядом с локтем Пола. Ее белая грудка мерцала в мутноватом свечении экрана, Шарлотта стояла на всех четырех лапах, громко мяукая, пристально и недружелюбно уставившись на Пола огромными черными глазами. Ее облик в почти полной темноте квартиры производил жуткое впечатление, и, чтобы как-то сгладить это впечатление, Пол сказал:

– Я не знаю, чего ты хочешь, Шарлотта. Я ничем не могу тебе помочь.

Она снова замяукала, широко раскрыв пасть, клыки ее блеснули в свете экрана, и она сделала шаг по направлению к Полу. Он невольно отодвинулся.

– Я бы дал тебе мышку поиграть, Шарлотта, – сказал он, – но ты ведь их всех куда-то спрятала.

Кошка сделала еще один шаг и оказалась на самом краю стола. При этом она не переставала странно орать, демонстрируя острые клыки. Глаза ее сделались величиной с оливковые косточки. Пол невольно сжался в кресле, подумав о своих голых ногах и руках.

– Спокойнее, спокойнее, Шарлотта, – сказал он, но готов был поклясться, что она вся напряглась и приготовилась к прыжку.

В этот миг хлопнула входная дверь, и Ким, поднимаясь по лестнице, произнесла нараспев:

– Привет, милый, я уже дома!

– Тебе бы лучше спрятаться, киска, – сказал Пол, обращаясь к Шарлотте, и резко повернулся в кресле.

Он встал и скользнул в темноту по направлению к лестнице, слыша за спиной быстрое постукивание кошачьих лап по ковру. Он заметил, как стремительно выбегает Шарлотта из гостиной, проносится по пятну света на верхней площадке лестницы и несется дальше по коридору. Тонкая проволока, на которой был привязан «кошачий танцор», словно маятник, раскачивалась из стороны в сторону. Через мгновение в полосе света от уличного фонаря появилась Ким в своем широченном пальто, с громадной сумкой, доверху наполненной разнообразными припасами: кукурузными чипсами, кетчупами, напитками. Она остановилась, еще не успев отдышаться после морозного воздуха улицы, и спросила:

– Почему нигде не горит свет?

– Я работал, – ответил Пол, – и ждал тебя.

Он поцеловал ее, взял у нее сумку и отнес на кухню. Когда вернулся в гостиную, Ким уже успела снять пальто, свитер и футболку и теперь стояла перед компьютером, снимая туфли и джинсы, – в общем, раздевалась до нижнего белья.

– Как думаешь, твоя работа может меня заинтересовать? – спросила Ким, вглядываясь в экран.

Пол подошел к ней сзади, обнял ее, зарылся лицом в густые волосы и поцеловал в шею.

– Только в том смысле, что благодаря ей мы сможем перебраться в Чикаго.

Внезапно он подхватил ее на руки, перекинул через плечо, она хохотала, кричала и отбивалась от него, умоляя отпустить. В конце концов он уступил и опустил ее на пляжное одеяло, снял с себя гавайскую рубашку, плавки и начал развязывать на Ким узелки купального костюма.

– Давай включим музыку, – предложила она, протянув руку к бумбоксу.

– У-у… – ответил он, взяв ее за руку и поцеловав в запястье. – Я хочу слышать только нас с тобой.

Пол отбросил в сторону бюстгальтер и трусики, провел пальцами по внутренней стороне ее бедер, осторожным движением раздвигая колени. Она бросила через плечо Пола взгляд на мерцающий квадратик монитора и сказала:

– Я хочу любить тебя при свете луны.

Некоторое время они делали это медленно, и он с какой-то особой серьезностью и торжественностью смотрел на Ким, она же всматривалась в лицо Пола, словно пытаясь получше разглядеть в темноте; ее губы слегка дрожали. В мерцающем неестественном свете экрана трудно было что-то ясно разглядеть, но когда он немного повернул голову и искоса взглянул на Ким, то ему показалось, что ее кожа отливает мистическим голубоватым свечением, а ее движения, прерывистые, вибрирующие, то замедляющиеся, то вновь возобновляющиеся с нарастающей энергией, безумно возбуждали его.

Пол начал двигаться быстрее, она плотнее сдвинула ноги вокруг его талии, а он вошел в нее еще глубже. Когда же она начала кричать о своей любви к нему, Пол закрыл глаза, опустил пальцы ей в рот и зажмурился от острого удовольствия, когда она своим укусом вызвала у него острейший оргазм.

Он перевалился на спину, с еще закрытыми глазами, и стал вслушиваться в гулкое биение своего сердца. Почувствовал, как Ким рядом с ним повернулась на бок, погладила его лицо и поцеловала в грудь.

– Я хочу, чтобы ты принадлежал только мне, весь, целиком, – тихо произнесла девушка.

Пол открыл глаза и уставился в темный потолок.

– Ты мне ничего не скажешь? – спросила она после молчаливой паузы, длившейся несколько мгновений.

Пол повернулся и взглянул в скрытое темнотой лицо, размытым силуэтом выделявшееся на фоне света от уличного фонаря. Темные зрачки девушки расширились, округлились, стали огромны, как у Шарлотты; казалось, они готовы поглотить его целиком.

– Вначале мне нужно переехать в Чикаго, – ответил Пол. Он все еще никак не мог отдышаться после страстной любовной сцены. – Нужно, чтобы Элизабет помогла мне… помогла нам перебраться в Чикаго.

– А потом?

Ким положила свою теплую ладонь ему на щеку, чтобы он не смог отвернуться.

Он смотрел на нее в темноте, моргая, не в состоянии понять выражения ее лица. Голубоватый мерцающий свет внезапно погас.

– Что случилось со светом? – резко спросил Пол, отстраняясь от Ким.

Она бросила взгляд в сторону компьютера:

– Наверное, луна скрылась за тучей.

Пол сел, оттолкнув от себя ее руки. Темный компьютер в темной нише. Темный монитор, но не темно-голубоватым свечением скринсейвера, а мертвой, лишенной электроэнергии чернотой пустого глаза.

– О нет! – воскликнул Пол, вскакивая. – Черт!

Он бросился к компьютеру, не обращая внимания на протесты Ким, и несколько раз нажал кнопку включения. Ничего не произошло. Тогда он отодвинул кресло, опустился на колени и попытался заглянуть под стол. Насколько он мог разглядеть почти в полной темноте, все нужные вилки находились в розетках – компьютер был подключен к сетевому фильтру, а тот – к розетке в стене. Пол сразу же подумал о пробках и электрическом щитке, находящемся в кладовке. Он поднял голову, забыв, что все еще находится под столом, и больно ударился. Выругался и крикнул Ким из-под стола:

– Включи свет.

– С тобой все в порядке? – спросила она. – Что случилось?

– Ты включишь наконец этот долбаный свет? – заорал он.

Она вскочила, прошла к двери и включила верхний свет. В голове у Пола гудело. Он снова полез под стол и в желтоватом электрическом свете среди сплетений проводов, шнуров, комков кошачьей шерсти обнаружил, что толстый черный штепсель сетевого фильтра практически вынут из розетки и висит на кончиках трех своих штырей. Пол громко выдохнул, словно сдувшийся шар, воткнул штепсель в розетку, и тотчас же услышал над собой характерный щелчок и жужжание вновь ожившего компьютера. Он вылез из-под стола, сел в кресло, заложил руки за голову и стал наблюдать за процессом загрузки, за быстрым бегом белых значков на черном экране. Хотелось стонать, но он буквально окаменел от случившегося. Пол почувствовал, что Ким положила руку ему на плечо, и весь сжался.

– О боже мой! Неужели это я сделала? – воскликнула она.

– Что ты имеешь в виду? – еле выдавил Пол. Он не мог заставить себя взглянуть ей в глаза.

– Ну, когда ты меня поднял. – Пол почувствовал, что ее рука дрожит на его обнаженном плече. – Наверное, я случайно задела ногой…

– Нет, – решительно возразил он. – Компьютер был включен, когда мы занимались любовью.

– В том файле было что-то очень важное? Ты же наверняка его сохранил.

Пол вскочил с кресла, резко оттолкнув его в сторону. Испуганная Ким тоже отскочила. Он пробежал мимо нее в гостиную, сжав голову руками так, словно боялся, что голова оторвется и улетит.

– Ты не сохранил и не скопировал файл?! – воскликнула Ким с ужасом представителя поколения, выросшего среди компьютеров и с младых ногтей впитавшего необходимость сохранять и копировать файлы не реже, чем выглядывать в окно для передышки от бесконечного диалога с экраном монитора.

– Нет, – ответил он тупо. – Я не сохранил и не скопировал его.

– Ну, – начала Ким утешающим тоном детсадовской воспитательницы, – большинство программ автоматически включают функцию сохранения через каждые десять минут.

Он повернулся к ней. Они стояли, глядя друг на друга, обнаженные, при ярком верхнем освещении, бледные, несмотря на два дня под ультрафиолетовой лампой. Тела их только-только начали остывать от страстных объятий.

– Я отключил эту функцию. – В висках у Пола стучало, как на наковальне. – Я отключил функцию автоматического сохранения.

Он без сил опустился на диван, Ким присела рядом на диванную подушку. Она попыталась утешить возлюбленного, но он резко отдвинулся в сторону.

– Не надо! Послушай. – Пол слегка сжал ей запястья и взглянул прямо в глаза. В голове продолжался нестерпимый стук. – Послушай меня.

Взгляд ее погас, но рук она не отняла.

– То, что я сейчас потерял, – произнес Пол, пытаясь говорить как можно спокойнее, правда, без особого успеха, – было нашим билетом в Чикаго. И его больше нет. Мне придется начинать все с самого начала. Элизабет вернется… – он задумался -…через три дня, и я должен ей что-то показать. Если же я этого не сделаю, то я не поеду в Чикаго, ты не поедешь в Чикаго, никто не поедет в Чикаго. Ты поняла?

– Я не идиотка, – ответила девушка, глядя как будто сквозь него.

Со всей нежностью, на какую был способен в данную минуту, Пол взял лицо Ким в свои ладони.

– Я не сержусь на тебя, я сержусь только на самого себя, понятно? Я хочу, чтобы ты осталась. Я не хочу, чтобы ты уходила. Но мне нужно сейчас же приниматься за работу. И мне нужно остаться одному, понимаешь?

Она заморгала, стараясь не встречаться с ним взглядом.

– Ким, я делаю это для нас обоих, – сказал он, и выражение лица девушки немного смягчилось, хотя она продолжала молчать. – А теперь иди одевайся, нам нужно здесь немного убраться.

Ким собрала в охапку одежду и пошла в ванную одеваться, закрыв за собой дверь. Пол натянул плавки и начал запихивать вещи в пляжную сумку Ким, скатав палатку. Он сорвал бумажную луну и звезды с потолка и скомкал их, а наполовину растаявший лед из кулера вывалил в кухонную раковину. Затем обошел всю квартиру, проверяя, не осталось ли какого предмета, который недвусмысленно указывал бы на пребывание Ким, все время поглядывая по сторонам в поисках Шарлотты.

Где-то в глубинах его сознания начало формироваться неприятное подозрение, страшное подозрение, напоминавшее эпизод из фильма «ужасов»: Шарлотта втайне пробирается в гостиную, обходит кресло, крадется вдоль стены, останавливается и прислушивается, наблюдает с жуткой кошачьей ненавистью за совокуплением двух человеческих существ в мистическом свете монитора. Затем пробирается среди спутанных лиан из проводов и шнуров под стол, перешагивает через красноватый глазок стабилизатора, и пока эти мерзкие людишки где-то там на ковре вопят от наслаждения, берет толстый черный провод стабилизатора в свои острые клыки и тянет его из розетки. Карьеру Пола покрывает тьма.

Ким вышла из ванной полностью одетая, даже в пальто, Пол протянул ей кулер и пляжную сумку с вещами и сказал, что не сможет встречаться с ней по крайней мере неделю и что позвонит после следующего приезда Элизабет. Ким выслушала его, не поднимая глаз.

– Оставь мне парочку кассет, – попросил он, – для вдохновения.

Ким кивнула, бросилась ему на шею и с тяжелым вздохом крепко прижала его к груди.

– Я уверена, ты справишься, – сказала она. – Я люблю тебя.

– Я знаю.

Девушка стала спускаться по лестнице. Взмах ее волос над воротником пальто вызвал в нем внезапный приступ сильнейшего желания.

– Ким! – крикнул Пол и побежал за ней босой и полуголый.

На лестнице ему сразу же стало холодно. Она остановилась и обернулась.

– Мы будем вместе, – сказал он. – Вот увидишь.

Она послала ему воздушный поцелуй и закрыла за собой дверь.

Чтобы совсем не замерзнуть, Пол набросил халат. Кроме кассет, он оставил себе еще одну вещь из пляжной сумки Ким – большой и устрашающий водяной пистолет. Зайдя на кухню, наполнил его водой, затем встал на пороге, откуда ему была видна вся квартира на всем ее протяжении, широко расставил ноги и вытянул руку с пистолетом. Затем вдруг присел на корточки, резко поднял пистолет и выпустил большой поток воды вдоль по коридору, забрызгав покрывало на кровати в спальне. Встал, ослабил хватку на пистолете и снова выстрелил. Пол в роли Чау Юн Фэта, стильного стрелка в одном из блестящих эпизодов с перестрелкой в изящном боевике Джона Ву, где он расстреливает целый склад – обиталище кошек-убийц.

Вздохнув и положив водяной пистолет в карман халата, Пол вернулся к компьютеру, выключил верхний свет. Экран светился грязновато-белым светом окна текстового редактора. Пол негромко включил одну из записей Ким. Он приближался к компьютеру, чувствуя некоторую нервозность, но без всяких комплексов. Утрачены были только черновые заметки, большая часть которых сохранилась у него в памяти. Конечно, какие-то из наиболее смелых выводов он успел позабыть, но затем и включил музыкальный фон из гитарных мелодий в стиле «серф», пытаясь снова вернуться на их импровизированный пляж. Однако, отодвинув кресло, Пол замер от ужаса. В ирреальном мерцающем свете экрана, напоминающем освещение ночных кошмаров, он разглядел нечто круглое и темное в самой середине клавиатуры. Вначале Пол не решился прикоснуться к предмету и только наклонился, чтобы внимательно рассмотреть. Запах кошачьей мяты вызвал у него сильнейшее раздражение, доведя до предела, до истерической внутренней дрожи. Это была одна из многочисленных мышек Шарлотты, лежавшая как раз в центре клавиатуры, словно рыба на пороге его дома. Он взял ее за хвост и швырнул в темноту.

– Ах, маленькая сучка! – пробормотал Пол и сел за компьютер.

Руки у него немного дрожали от волнения. Он извлек из кармана водяной пистолет, положил его на стол так, чтобы можно было быстро воспользоваться, и только потом начал работать.

Загрузка...