Царица Теней: возвращение Персефоны (СИ)

Глава 28. Сердце Геликона

— План очень простой… — Клесс выхватила из воздуха божественное копьё, выходя на шаг вперёд и заслоняя оружием Макса. — Ты возвращаешь мне управление, а я оставляю тебя в живых.

Деймос ухмыльнулся и усилием воли взял божественный кнут в левую руку — золотой кончик с леденящим душу шорохом прошёлся по полу.

— Оставишь в живых? Ты и себя теперь спасти не сможешь! Обратный отсчёт запущен, выброс божественной энергии внутри ловушки не даст уйти никому. Ни тебе, ни мне, ни этому вот… — он кивнул в сторону Макса.

Макс смотрел на Деймоса, припоминая всё, за что его ненавидел, но пока бездействовал. Ждал, когда Клесс убедится в бессмысленности всяких переговоров с врагом.

— Да, ну? — Клесс растянула губы в злой улыбке. — А мне помнится, что сработавшую по тревоге защиту можно отключить.

— Это если успеть, дочь Посейдона, если успеть…

Макс не выдержал, он мягко коснулся копья Клесс и отвёл его в сторону.

— Займись тревогой, я справлюсь сам.

Деймос рассмеялся, наблюдая, как Клесс, редко подчинявшаяся чьим-либо приказам, послушно сложила оружие и направилась к хранилищу. Может быть, она поняла целесообразность этого решения, а может, с ней случилось нечто иное, но факт оставался фактом — Клесс беспрекословно выполнила просьбу Макса. Ей нужно было подняться по лестнице, расположенной у стены, на узкий балкончик, похожий на те, что так часто выстраивают в библиотеках вдоль высоких полок, и открыть металлическую дверцу в стене. Деймос был уверен, если Клесс не станет сражаться с ним, у сына Гефеста нет ни малейшего шанса на победу.

— Ты? Справишься? — Деймос обвёл Макса оценивающим взглядом. — Когда твоя подружка назвала меня второсортным божком, мне показалось, она блефует… Мне и в голову не пришло, что кто-то не знает об этом, — он встал в боевую стойку. — Я наследник бога войны, я бог террора и ужаса, я брат-близнец Фобоса, я сын Ареса и Афродиты. Какой-то полубожок с силой Гефеста мне неровня! Ты просто…

На этих словах Макс выхватил молот и кинулся на Деймоса, не позволяя договорить. Он прекрасно знал, чей Деймос сын, и не нуждался в напоминаниях. Молот со свистом рассёк воздух и столкнулся с кончиком божественного кнута, высекая золотые искры. Макс отлетел назад, Деймос вернул кнут в исходное положение.

— У меня для тебя сюрприз, — сказал Макс, подпитывая свой боевой дух воспоминаниями о несостоявшейся казни Лины, — я тоже бог. И я тоже сын Афродиты.

Деймос скривился, словно у него внезапно заболел зуб, и замахнулся.

— Плевать! Оружейнику не победить воина, а Клессандре, — он покосился на неё, — нужны новые мозги. Только действующий глава может отключить систему. Своими отпечатками.

— О, — Макс ловко ушёл от удара, перекатившись за кресло у письменного стола, — так значит, пальцы тебе уже не нужны?

Деймос выругался. Клесс их не слышала, она взломала замок божественного хранилища и запустила туда руку. Каждый полубог или наследник, связанный с «Протектом», знал, что прикосновение к любому узлу системы без соответствующего доступа ведёт к летальному исходу. Только непосредственно ответственные за те или иные узлы полубоги, могли проводить отключение и включение разных систем — Клессандра об этом забыла.

— Клесс, стой! — Макс поворотом руки уменьшил молот и, сформировав его в маленький золотой диск, бросил наперерез руке Клесс, но упустил момент, когда Деймос напал на него.

Кнут, извиваясь ядовитой змеёй, рассёк Максу плечо и атаковал снова, не оставляя времени для передышки, не позволяя предугадать траекторию. Без молота Макс оказался почти бессилен, и ему ничего не оставалось, кроме как уклоняться, избегая особенно сильных увечий. С новым щелчком кнута Макс с сожалением услышал, как падает его защита, и подумал, что не успеет уйти, однако удара так и не случилось — кнут отлетел обратно и отбросил Деймоса к стене.

Клесс свалилась на пол от оттолкнувшего её диска и тут же поднялась, собираясь высказать Максу всё, что думает о нём, но вместо этого замерла на месте. Деймос, вернувшись в боевую стойку, тоже выглядел ошеломлённым.

— Сила матери? — хрипло произнёс он. — Невозможно! Никому из детей Афродиты не передавались её способности…

Тело Макса сияло божественным светом. Он только теперь, когда молот вернулся в его руки, обнаружил, что за спиной развеваются десятки золотых полупрозрачных лент, а над ними парят два голубя.

— Просто, Макс достоин её силы, — Клесс улыбнулась и бросила колкий взгляд на Деймоса, — он этого заслуживает.

— Заслуживает? Достоин? Ха! — Деймос разразился диким смехом, но в следующий миг стал серьёзным. — Я бы изгнал её силу, как скверну. Она никого не любила, она вообще не умеет любить! Тем более собственных детей. Афродита убила Фобоса, она убийца! Обладателю её силы нечем гордиться!

— Верещишь как загнанная в угол крыса! — сказала Клесс. — Убивал сам, а называешь убийцей того, кто оступился только однажды. То, что твой брат ещё не вернулся от Кристалла Душ, его желание, а не Афродиты.

Деймос дёрнулся и прикрыл глаза. Невооружённым взглядом было видно, как клокочущая ярость поднимается в нём, как божественная сила концентрируется в его руках и оружии. Клесс внимательно следила за ним, и едва кончик кнута дёрнулся, крикнула:

— Макс! Сейчас!

Макс провернул молот в руке и бросил его в Деймоса. Кнут взлетел, скрутился в спираль и совершил попытку поймать молот, но божественные ленты преградили ему путь, а голуби и несколько десятков разных мелких птиц, от воробьёв до колибри, накинулись на Деймоса, закрывая ему обзор. Молот пролетел сквозь спираль, разогнал птиц и впечатал Деймоса в стену.

— Его отпечатки нужны, чтобы остановить обратный отсчёт, — сказал Макс.

Клесс охнула.

— Как я могла забыть? Ну, конечно… — она вдруг резко замолчала. Макс обернулся к ней, чтобы посмотреть, в чём дело. Клесс подняла выпавшую из открытого хранилища табличку и разглядывала её — неприметная серая табличка выглядела как отколовшийся кусок стены.

— Что там? — Макс пошёл к ней.

— Тут… — она покосилась на Деймоса и, убедившись, что он не двигается, пошла Максу навстречу. — Макс, нужно срочно рассказать отцу!

— Мы ничего ему не расскажем, если не отключим… — он, наконец, пригляделся к табличке, и оборвал себя на полуслове.

На ней были высечены знакомые символы, но Макс не помнил, чтобы когда-либо их изображали именно так. Обычно символы триединства ставились по трём углам равнобедренного треугольника — по два знака на каждый угол — и соединялись лучами, исходящими от маленького круга в центре. Но здесь лучи шли от знаков верховных богов в центр, а знаков богинь не было вовсе. Макс посмотрел на Клессандру.

— Знаешь, что это значит?

— Нет… не уверена, — Клесс облизнула пересохшие губы, схватила табличку и развернулась, чтобы отключить обратный отсчёт, но у хранилища уже стоял Деймос. Пока их внимание было отвлечено, он очнулся и успел добраться туда.

— Посейдон не узнает этого, Клесс, — Деймос сплюнул кровь и выхватил золотой шарик энергии из глубин хранилища. Шарик сразу побелел, тревога отключилась, и защитные стены, запечатавшие их в кабинете, поползли вверх. Деймос вытер остатки крови резким движением и вдруг отпустил шарик. — Мне уже всё равно, так пусть же эта информация останется здесь навсегда. Вместе с вами.

Макс посмотрел на Клесс и увидел в её глазах просьбу, граничащую с мольбой — «нельзя, чтобы шар упал, и не важно, кто его поймает». Макс знал, что следующий, кто коснётся этого шара, станет главой «Протекта», а разбившийся шар разрушит всю систему организации, поэтому не стал медлить. Он переместился вместе с Клесс к падающему шару, но при выходе оступился, поскользнулся и подбил её под ноги — Макс так и не понял, что конкретно произошло, но мгновение спустя, когда он пришёл в себя, их руки, соприкасаясь, крепко держали шар. Они поймали его одновременно. Вместе.

Цепь замкнулась, печать активировалась снова, и шар, возвращаясь к прежнему золотому свечению, выплеснул такую мощную волну божественной энергии, что Деймоса припечатало к двери хранилища. На этот раз удар был серьёзным и окончательным, он мешком рухнул на пол и больше не пошевелился.

***

Яркий диск солнца коснулся линии горизонта, когда Гелиос, привлечённый странным явлением, остановил колесницу и обернулся. Коринфский залив, где по вечерам лучи мерцали на гребнях волн, где воды Ионического моря омывали берега Греции, а горный массив Парнас отражал саму суть божественного мира, был скрыт плотным ворохом белых облаков. В свете мировых событий, о которых, Гелиосу было известно больше, чем кому-либо другому, гора Муз, сокрытая божественной ширмой, казалась не просто необычным явлением, а зловещим предзнаменованием.

Гелиос любил это место и часто наблюдал за ним. На горных склонах Геликона в буйной растительности лечебных трав бил источник Гиппокрена, вокруг паслись пегасы, щипали траву или парили на своих широких крыльях, на берегах горных рек Музы вплетали в косы цветы и травы, а в лесах охотилась сиятельная богиня Артемида. Здесь же обитал Аполлон, способный влюбить в себя любую женщину, но взаимной любви так и не познавший.

Красота, покой, умиротворение вечно царили здесь.

Но не сегодня. В этот раз всё было иначе. Не так. Облака навевали грусть и неясные, но очень тревожные предчувствия, будто бы за ними обитала абсолютная тьма.

Стоять на месте было нельзя, и Гелиос пустил колесницу в путь, не замечая короткую золотую вспышку в облаках. Он уехал, а из вспышки над Коринфским заливом возник Аполлон. Словно нарисованный лучами солнца, Аполлон переместился к горе Геликон, ожидая увидеть знакомые горные склоны, но то, что предстало перед ним, напугало и расстроило его. На склонах застыла чёрная вязкая смола, источники испарились, а флора и фауна исчезли. Не звучало пение Муз, не звенела тетива натянутого лука Артемиды, не слышался шорох крыльев пегасов. Не осталось ничего. Аполлон сделал шаг вперёд, наступая в смолу — нога погрузилась в неё по самую щиколотку. Он осмотрелся. Безжизненная пустыня некогда процветающей местности наводила ужас. Что здесь произошло?

Он бродил по Геликону в поисках хотя бы одной живой души, и много часов спустя нашёл её. Лань необыкновенной красоты вышла ему навстречу, склонила перед ним голову, а в следующий миг пошатнулась и упала. Её тело распласталось по земле, она вздрогнула, съёжилась и обернулась юной девой — длинные светлые волосы, тонкие белые одежды и остатки божественной пыльцы.

— Талия! — Аполлон кинулся к ней и поднял, не страшась запачкать свои белые одежды. — Талия, что случилось?

Она слабо пошевелила губами и приоткрыла глаза. Лицо Аполлона словно вселило в неё жизнь, Талия улыбнулась и потянулась рукой к его щеке.

— Это не сон? Аполлон, свет мой, я думала, уже не увижу вас.

Он взял её руку в свою и прижал к груди.

— Скажи мне, муза Талия, куда девались кристально-чистые источники? Почему это место в таком состоянии? Я отсутствовал совсем недолго…

Талия вздохнула и, не в силах больше держаться, зарыдала.

— Артемида… Артемида скорбит о единственном сыне… Скорбит, ибо это её вина. Она дала Аресу то, что привело к этому…

— Аресу? — не понял Аполлон. — Здесь был Арес?

— Да, и он забрал самое ценное… Сердце Геликона…

— Сердце Геликона? Артемида отдала ему Сердце Геликона? — Аполлон поднялся на ноги вместе с ней. — Так вот что с моим даром предвидения! Показывай, где она! Я отнесу тебя туда.

— Нельзя, — прошептала Талия, — нельзя… Артемида горюет, она не станет говорить с вами, рядом с ней ваш ясный огонь угаснет.

— Она моя сестра. Мы с ней единое целое. Ничего со мной не будет! Веди!

***

(Конец Эпохи Великих Войн)

«Ведьма. Ведьма», — шептали злые языки. — «Её дети рождаются чудовищами», — вторили Олимпийские сплетницы, — «она покровительница некромантов и колдунов, люди боятся её. Афродита, Афина и Гера затмевают её… Ей не место на Олимпе».

— Займи свою нишу, дочь Перса, дочь разрушения и тьмы! Олимп не то место, где ты должна жить. Многоликая, все пути открыты тебе. Уходи.

— Здесь мой дом? Куда мне идти, Владыка? Во всех уголках твоего необъятного мира мне нет места.

Зевс не любил, когда боги ему перечат, по молодости он и вовсе мог разгневаться от одного неудачно сказанного слова. Вот и теперь взор его сверкнул разрядами молний.

— Если не найдёшь себе места, делай, что хочешь. А если не хочешь ничего, тогда умри!

Голос Зевса ещё звучал в её голове, когда она рухнула в песок на границе Пустынных земель. О, как же она ненавидела Зевса, как ненавидела Олимп и всех его обитателей! Ей и в голову не могло прийти, что всего несколько веков спустя она откроет в себе такую силу, что незачем будет им мстить, незачем держать на них обиду. Но пока, вымотанная, она кое-как залечила израненные босые ноги, заплела растрепанные волосы и устроилась у камня, до которого доползла ценой последних сил. Здесь, на границе миров, почти всегда царил сумрак, и тот, кто не знал дороги, мог легко заблудиться. Она тоже не знала, но могла бы найти её по звёздам, если бы захотела. Только вот хотела ли? Здесь смерть казалась такой близкой, такой настоящей — протяни руку, и окажешься за гранью. В Пустынных землях смерть спорила со страданиями, а жажда с пытками. Каждый, кто оставался тут хотя бы на день, желал поскорее спуститься в царство Теней, умереть быстрой и безболезненной смертью, но это редко кому удавалось. Не было здесь власти ни у богов, ни у смертных. Только у НЕГО.

Холодный ветер всполошил песок и сдул часть длинных одежд в сторону, прорисовывая стройный силуэт богини. Лямка слетела с плеча, а выпавшие из плохо заплетённой косы пряди коснулись кожи, принося воспоминания о длинных лапах слуг Арахны. Неприятный мороз пробежал по коже, и богиня, заметив что-то во мраке песков, в ужасе села совершенно прямо. На горизонте занималась песчаная буря, славившаяся жуткими чудовищами, но не буря напугала её, а тёмная фигура. Она двигалась очень быстро, опережая пески, алый гиматий развевался за спиной — твёрдая поступь, властный взгляд и самая опасная и пугающая аура из возможных. Богиня вскрикнула и подскочила на ноги, пятясь от надвигающегося кошмара, но споткнулась, взмахнула руками и снова упала в песок. Он подошёл совсем близко, его чёрная тень полностью накрыла её, а прозвучавшее имя заставило вздрогнуть.

— Геката, — он говорил голосом Зевса. Чуть изменённым, более глубоким, но всё же очень похожим. — Не бойся, я пришёл помочь.

— Помочь? — от такого заявления у Гекаты пересохло в горле. — Помочь? Ты? Да кому вообще ты помогал? Ты умеешь помогать?

Он усмехнулся и схватил её за руку, помогая подняться.

— Ну, разумеется. Только благодарности ни от кого не дождёшься. Ты же не думала, что меня станут восхвалять за какую-то помощь… и тебя не станут, если примешь моё предложение.

Геката чуть окончательно не лишилась чувств от его последних слов. Его супругой она не станет! Только не это!

— Предложение? — ей не удалось сдержать эмоций, и он, слово в слово угадав её мысли, поднял уголки губ.

— Разумеется, предложение деловое. Я наслышан о твоём таланте, но не ожидал, что Олимп откажется от тебя.

Она поправила волосы, мысленно ругая себя за глупость. Деловое предложение ей годилось, она бы смогла работать с ним, научилась бы сотрудничать, но точно не стала бы служить. И не станет.

— И что же может предложить мне Владыка Аид? И что я могу дать ему?

— Достаточно заключить со мной сделку. Твоя способность видеть путь и общаться с тенями может быть очень полезна моему царству. Тени блуждают здесь, с трудом находя путь к Вратам, Гермес не спешит помогать им, а больше и некому. Ты станешь сопровождать их до ладьи Харона, взамен же можешь выбрать любое место в царстве Теней и назвать это место домом. Если же царство Теней слишком неприятно для тебя, богиня, ты можешь просить, что пожелаешь. Всё, что в моих силах.

— Зевс сказал… — пролепетала она.

— У Зевса здесь нет власти, — взор Аида застыл на горизонте, в той стороне, где над горными пещерами возвышались верхушки вулканов Тартара. — Я предлагаю тебе стать моей правой рукой, помощницей и собеседницей. Мне нужен ответ, и если ты откажешь, я оставлю тебя здесь и более не смогу тебе помочь. Ты согласна, Геката?

Выбрать собственный путь… Занять своё место… Может быть, это и есть её путь? Её шанс обрести дом и начать всё сначала? Она медленно подняла на Аида взгляд, набрала в грудь воздуха и произнесла.

— Я согласна.

(наши дни)

За спиной что-то мешком свалилось на пол, и Геката обернулась. Она стояла в гостиной своего дома, смотрела в окно на сияние Зала Судеб, когда из воздуха вывалились едва стоящая на ногах Афродита и раненый Гермес, из ослабших рук которого выпал маленький поблёкший рубин. Воспоминания об Аиде, Зевсе и начале пути мгновенно забылись. Геката бросилась к супругу.

— Что случилось? Что там на Земле?

Гермес посмотрел на неё. Привыкший сообщать любые вести, доносить их куда угодно, он собирался, как обычно, исполнить свой долг, но не смог. Первый же вздох вызвал у него головокружение, и он потерял сознание, свалившись прямо на Гекату. Афродита ответила за него.

— Зевс пропал и… — она отмахнулась, — подробности позже, Гермесу нужно помочь!

Геката метнула на неё недовольный взор, но тут же смягчилась, увидев состояние её ауры. Зрелище было неприятное, страшное по своей сути для божественного сознания — как пепел улетает с выгоревших полей, как рассыпается в прах замок из песка, так и аура Афродиты улетучивалась мелкими песчинками.

— Гефест отправил тебя сюда? Он знал, что я помогу тебе, да? — тихо спросила Геката.

— Да, он напомнил мне про Лазурный источник, когда вернулся Гермес, и потребовал, чтобы я немедленно отправлялась сюда… — Афродита вздохнула, — впрочем, это и так было необходимо.

Геката закинула правую руку Гермеса себе на плечо.

— Если можешь стоять на ногах, помоги. Пойдём к источнику вместе, — она внимательно наблюдала, как Афродита устраивается под другой рукой Гермеса, чтобы им вместе было удобно перемещаться, а потом снова задала вопрос. — А этот чем занимался? Пытался защитить Зевса?

— Нет. В «Протекте» во время замены руководителя божественную систему защиты активировали сразу двое. Как ты понимаешь, выброс был такой силы, что потребовалась помощь. Гермес сдерживал энергию и… пожалуй, ему нужен долгий сон в источнике, — ответила Афродита, тут же заверяя её. — Жертв нет, все живы, ну, кроме…

— А-а, так вот почему наш беглец Деймос с таким грандиозным грохотом вернулся в Тартар…

Афродита неуверенно посмотрела на Гекату, а затем виновато опустила взгляд.

— Я не должна была рожать ему детей.

Геката, которая уже готова была перемещаться, поперхнулась.

— Кому?

— Аресу. Деймос — мой сын, и я не знала большего чудовища, чем он…

— Я знаю чудовищ похуже, Афродита, — ничто не выдало в этот момент чувств Гекаты, но в душе она посмеялась над собой. Много веков Геката ненавидела Афродиту и верила, что отличается от неё как чёрное от белого, но на самом деле она не только не отличалась, но и была во многом похожа на неё, — и всё они мои дети.

Афродита коротко вздохнула и ничего не ответила.

***

Застывшая смола распространилась по каменному гроту, залилась в источник и убила всю жизнь, которая ещё могла здесь существовать. Измазанная в смоле, с израненными пальцами у бывшего источника сидела женщина — слёзы её были черны. Это она плакала здесь, это её отчаяние уничтожило Геликон, это она стала всему причиной — от неё исходила тёмная подавляющая аура, свет мерк в её присутствии, а звуки затихали. Аполлон нашёл остальных Муз у входа в этот грот. Они сидели там, словно зомби, пропитанные смолой и тьмой, какую он много веков не встречал на Земле. Аполлон посадил Талию подальше от остальных и выставил временную божественную защиту от тьмы, прежде чем войти под своды грота. Тьма и смола потянулись к нему, но он с лёгкостью отпугнул их, как отпугивал всё тёмное и жуткое своим сиянием. Он осмотрел грот: наполовину скрытый смолой на полу обнаружился лук Артемиды, тетива его была порвана и измазана ихором. Плачущую женщину Аполлон заметил не сразу. Только когда он очистил лук и стал вешать его на острый каменный выступ, его взгляд наткнулся на неё… рука дрогнула, лук упал обратно в смолу.

— Сестра, что ты делаешь? — Аполлон устремился к ней, но, не сделав и трёх шагов, остановился. — Артемида?

Она услышала его, но не поняла. Взгляд её был пустым и безжизненным, зрачки подёрнулись белой пеленой.

— Артемида? — повторил Аполлон. — Артемида!

Третий раз её имя, произнесённое его голосом, возымело больший эффект. Она пришла в себя, подняла взгляд на брата и с удивлением вытерла слёзы.

— Я потеряла всё… Сердце Геликона отдала…

— Как давно ты его отдала? Сегодня? Вчера?

Она покачала головой.

— Не помню. Может быть, недавно, может быть, очень давно… Ты знаешь? — Артемида улыбнулась слегка безумно, слегка печально. — Это сделала я.

— Я уже понял. Ты отдала Сердце Геликона, которое я подменил два века назад. Настоящее хранят Ананке и Тюхе. Следовательно, случилось это недавно, раз Арес ещё не увидел подмены… В любом случае, это не причина для такой скорби. Что ещё ты сделала? В смерти Марка тоже нет твоей вины, сестра, — он прошёл по гроту, подбрасывая в воздух маленькие золотые шары, свет которых разгонял смолу.

Если всё прекрасное: творчество, фантазии, музыка и поэзия, — исчезнет из мира, что будет? Что же будет? Свет Аполлона медленно угасал, а он не замечал этого. Артемида не реагировала на его слова. Теперь она покачивалась из стороны в сторону как безумная.

— Нет… нет, брат мой, — тихо проговорила она, поднимаясь на ноги, — это сделала я. Всё я. Прости меня, — она сделала шаг к нему, — и за это тоже…

Если бы здесь не было этого мрака, Аполлон бы понял, Аполлон бы успел увернуться, но он не понял и не успел. Артемида переместилась к нему, схватила за руку и увлекла в ледяную бесконечную тьму.