Царица Теней: возвращение Персефоны (СИ)

Глава 39. Звёздная ночь

Затхлый воздух, сырость, почти незаметное мерцание божественных цепей и огарок давно догоревшей свечи. Зевс утратил счёт времени — никто не навещал его, ничего не предлагал и не требовал, даже та женщина не возвращалась. Он с трудом вспомнил, кто она. Эпиона, Облегчающая боль, супруга Асклепия*, которой позволили взойти на Олимп лишь для того, чтобы она всегда могла следовать за мужем и помогать ему. Но во имя чего она мстит? За что ненавидит? Эти вопросы присоединились ко множеству других, так же не имеющих никакого вразумительного ответа.

По ощущениям минуло две или три луны, прежде чем Эпиона явилась снова. Она вошла, поставила новую свечу и села напротив. Хотела ли она говорить или просто любовалась его страданиями — не важно — Зевс мог заговорить и сам.

— Лестно держать в плену самого Зевса? — спросил он тихо.

Эпиона услышала и подняла взгляд. Она смотрела без страха. В глубине тёмных глаз не было ни капли сочувствия или тепла — только холод и ненависть.

— Да, поймать тебя было непросто. Мы готовились веками, чтобы в нужный момент избавить мир от твоего присутствия.

Зевс усмехнулся. Он сидел на земле рядом с цепью так, чтобы было удобно сцепить руки на коленях, и разглядывал подрагивающее пламя свечи — признаться, за последнее время он так мало видел света, что свеча казалась намного интереснее человеческого лица напротив.

— И что же? Почему мир всё ещё не избавлен от меня? Или вы ждёте какого-то знака?

— Знака…

Зевс, звеня цепями, потянулся вперёд и на освещённом участке земли пальцем вывел знак молнии.

— Если нужен знак, то вот он, — уголок его губ дёрнулся, и он принял прежнее положение.

Эпиона шумно выдохнула и будто дёрнулась в его сторону, но ничего не предприняла, лишь сказала.

— Не я решаю, когда убить тебя, а благодетель. Твоя смерть только часть великого плана, суть которого никому не дано постичь, но я уверена, что план создан в наказание за грехи богов, за их тщеславие, вспыльчивость, высокомерие… за всё, что они когда-либо совершили.

— Благодетель? — небесный взгляд Зевса устремился прямо на неё. — Имени его не знаешь, сама не решаешь ничего, какая тогда в моей смерти выгода лично для тебя и твоего мужа?

— Асклепий не при чём, — отмахнулась она, — это я поклялась отомстить тебе и исполню свою клятву, даже если уже слишком поздно. Твои ошибки исправлены? Как бы ни так! Ты отнял нашу смертную жизнь только потому, что боги позавидовали таланту моего мужа, его способности достичь уровня самого Аполлона…

— Таланту? — Зевс покачал головой. — Богам нет нужды завидовать смертным, им никогда не превзойти нашего величия. Твой муж был поражён молнией за корысть и стремление нажиться на страданиях других, он требовал плату за всё, что делает, а тех, кто не мог заплатить — изгонял. Тщеславие? Вспыльчивость? Высокомерие? Ты обвиняешь в этом богов, но смертные не лучше и никогда не станут лучше, ибо были рождены нами.

Эпиона плюнула в него, но не попала, только вызвала новую усмешку.

— Я возвёл вас в ранг богов, удостоил чести появляться на Олимпе, возвысил над смертными. Ты мстишь мне за прошлое, которого не можешь простить? Смешно! Кто разжёг в тебе эту ненависть? Кто заставил желать мести за давно покрытые пылью деяния?

Она моргнула, словно в её голове произошла перезагрузка, но ничуть не изменила себе. Её губ тоже коснулась улыбка.

— Тот, кто желает твоей смерти больше, чем я. Это он помог найти в тебе самые болезненные струны души, раскопать и раскрыть твою боль о размолвке с братьями… не отрицай, Зевс, ведь ты давно не в ладах с ними. Я сделала всё, чтобы развить твою боль, усилить её и довести до самого пика, а затем, использовав собственные способности, утешила тебя, изгнала страдания, сделав твой разум и сердце мягкими и подвластными внешнему воздействию.

Зевс заметно вздрогнул, а Эпиона, ликуя, продолжила.

— О, только ты так некстати вдруг прочувствовал свою любовь к Гере, что чуть не сорвал мой план. Пришлось избавиться и от неё. Я могла проиграть, но Гера оказалась настолько ослеплена ревностью, что заметила всё слишком поздно, её божественных сил уже не вернуть, и даже если благодетель не сможет добиться желаемого, она никогда не станет прежней. А потом я убрала с пути и Афину… какие тонкие и нежные у тебя струны души, Зевс, что одного движения достаточно, чтобы ты возненавидел то, что любил всем сердцем.

Зевс дёрнул цепи так, что будь они из обычного металла — разлетелись бы на мелкие кусочки.

— Вспомни, что в последние годы ты говорил Гере, Афине, вспомни, что говорил братьям и сыновьям… — Эпиона рассмеялась, заметив бесконечное потрясение в его глазах. — Твои ли это мысли, Владыка мира? Того ли ты желал?

— Пророчество Пифии сбывается, — прошептал Зевс и громко спросил. — Кто из моих братьев пошёл на это? Кто из них помогает тебе?

— Глупец! — её смех разносился в пустоте и отлетал от скрытых темнотой стен.

Только теперь, когда радость Эпионы так очевидно проявилась перед ним, стало ясно — она безумна, и всё её прежнее показное спокойствие было лишь для дела, только для того, чтобы заманить богов в ловушку. Тот, кто держал её разум в рамках приличий, теперь отступил, и Эпиона, измученная божественным вмешательством, рухнула на землю с распахнутыми глазами и застывшей улыбкой на губах.

***

Солнце опускалось за горизонт, и его по-весеннему тёплые лучи искрились в набегающих на берег волнах. У кромки воды в одних джинсах, завёрнутых почти до колен, стоял Максим Невский — он смотрел на солнечные блики, щурясь от лёгкого ветра, и ждал. В звуке волн он слышал некий ритм, который едва уловимо изменился перед её появлением — волны встрепенулись, и из них, словно рыжая морская медуза, показалась Клесс в лёгком шёлковом платье и почему-то окружённая лепестками персиковых цветов. Она встала рядом с Максом, с интересом наблюдая, как волна смывает песок с их ног.

— Здесь красиво, правда? — сказала она. — И очень спокойно.

— Да, — ответил он, внутренне вздрогнув. — Если мы не спасём Зевса, всё это будет уничтожено.

Клесс рассчитывала на иную реакцию и разочарованно вздохнула.

— Мы справимся, — она склонила голову и коснулась его плеча, — нет ничего, что нам не по силам.

Макс посмотрел на неё, и в этот момент их запястья соединила золотая нить — мерцающая и живая, будто состояла не из божественной энергии, а из мёда высокого качества. «Протект» прочно связал их жизни, и даже если бы они захотели разорвать эту связь, то смогли бы только после всего — сейчас нельзя было рисковать, никто не мог предсказать, чем закончится преждевременный уход с должности в их случае. История богов не знала ничего подобного.

Может быть, лицо Макса выразило глубокую задумчивость или нечто такое, отчего Клесс пренебрегла собственными правилами приличий и решила спросить.

— Ты всё ещё любишь её?

Он втянул носом воздух, будто она насыпала снега ему за шиворот.

— Любовь создана, чтобы боги помнили о страданиях смертных, — ответ был слишком пространным, и Макс, осознав это, улыбнулся. — Наверное, можно сказать, что Тюхе благоволит мне, раз я единственный, кто так открыто заявил права на супругу Аида и выжил…

Клесс приоткрыла рот, изумлённая его словами, и вдруг рассмеялась.

— И правда, твоё божественное везение безгранично. Но ничего, мы найдём способ, разорвать это, — она взглядом указала на нить их связи, — и тот порочный круг, в который втянул нас Арес.

Макс пожал плечами.

— Будем рисковать, только если тебя это беспокоит, потому что мне это не доставляет неудобства… наоборот, — он смутился и усмехнулся, подбирая слова для объяснений, — я слышу твоё сердце и чувствую твои эмоции… это… даёт надежду.

Макс не смотрел на неё и не мог знать, каким светом в этот момент засветились её глаза.

— А Лана? — спросила она, немного помолчав. — Ты не сожалеешь?

— А есть смысл? Я не знал, кто она, но всегда чувствовал это… теперь, пожертвовав собой ради Лины, она получила желаемое…

— Твою любовь?

— Силу и признание… и любовь, наверное… — он помолчал немного, а потом сказал совсем другим тоном. — Меня только беспокоит, как Лана смогла так контролировать меня, ведь я наследник Афродиты и Гефеста, что равнозначно статусу первого бога второго поколения. И почему именно мне открылись письма Арианы, я ведь даже никогда не изучал тёмные письмена?

Клесс пожала плечами.

— Учитывая то, что рассказали твои родители, я склонна думать, что письма предназначались Гефесту, но явился ты, и как его сын смог их прочитать. А божественное воздействие Ланы… — она накрутила рыжий локон на палец, — я сама долго думала об этом, но все предположения приводят меня к тому, о чём и помыслить страшно…

Макс кивнул.

— Да. Враг может быть среди нас, и вполне вероятно, что он уже давно знает наши планы.

Клесс не ответила. Ветер стих, тени сгустились, и солнце скрылось за океаном, оставляя розовые блики на перистых облаках.

— Мы все здесь неслучайно, — наконец, сказал Макс, когда на небе вспыхнули первые звёзды, — переломный момент, в котором у нас только один шанс выжить. О другом подумаем после.

— Но после может и не быть, — тихо ответила Клесс.

Макс повернулся к ней. Темнота сгладила черты её лица, изменила цвет волос, и лишь глаза остались такими же, как прежде. Он взял её руку и обнял ладонями, словно хотел согреть.

— Нам всем есть, что терять. Мы не позволим будущему исчезнуть.

На миг они встретились взглядами, и лунный свет осыпался серебром на их волосы, окутывая божественным сиянием. Клесс улыбнулась и аккуратно отняла свою руку.

— Идём обратно, завтра ранний подъём. Тебе нужны силы, — она игриво толкнула его бедром, развернулась и скрылась в ночи, будто её и не было.

***

Лина бредила. Она то видела тени погибших родителей, то Деметру, превращающуюся в Ареса, то Амфитеуса, стоявшего за плечами Аида и насмехающегося над ней. Картинки мелькали перед глазами, изредка погружая её в спасительную тьму, в которой не было ничего, никого, лишь давно забытый детский страх, что божественные силы так и не проснуться, и страх совершенно новый, что она недостойна обретённых сил.

…Видения сложились в калейдоскоп, завертелись, ослепляя, и вдруг выбросили её в новое пространство. Всё здесь двигалось и стояло на месте, постоянно менялось и оставалось неизменном, кроме одного маленького участка под ногами. Лина осмотрела его — запылившийся от времени камень — провела по нему ногой и снова подняла взгляд. Она едва не вскрикнула, потому что прямо перед ней оказалась Лана, такая, какой Лина помнила её. Не Мирра, не богиня девичьих грёз, приставленная к Морфею, а её дорогая маленькая сестра. Лина потянулась к ней, собираясь коснуться, но рука наткнулась на ледяной водный барьер, и круги от касания размыли знакомый образ.

— Портал? — удивилась Лина.

Она хорошо знала, что боги редко предпочитают порталы божественному перемещению и используют их только в крайней необходимости, например, когда им всем одновременно нужно попасть в определённое место. Максим создавал нечто подобное для их совместного перехода в Небесный Храм Деметры. Но зачем портал явился ей здесь? Лина оглянулась и, не найдя никакой опасности для себя, шагнула сквозь прохладную воду. На мгновение она растерялась — под ногами всё тот же камень, вокруг всё-то же странное необъяснимое движение — сам портал почему-то оказался за спиной, и это единственное говорило о том, что она прошла через него. На гладкой поверхности снова отражалась Лана, и Лина поспешила к ней, думая, что теперь-то наверняка сможет с ней поговорить, однако, не сделав и двух шагов, остановилась. Образ сестры смазался, поплыл и переменился. Теперь перед Линой стояла Персефона, та самая Персефона, дочь Деметры из прошлой жизни: волосы с рыжим отливом, не каштановые, как у Лины, чуть больше глаза, чуть изящнее фигура, — да и вся она будто была лучшей версией Лины, её идеальным воплощением, той, кем Лине уже никогда не стать. Персефона, будто услышав её мысли, подняла руку и протянула её раскрытой ладонью вверх, словно приглашая пройти через портал второй раз. Лина не хотела отвечать, что-то внутри запрещало ей переступать эту грань, касаться протянутой руки, и всё же она её коснулась. Мягкое прикосновение обратилось уверенной хваткой, но Персефона не потянула Лину в портал, а вышла сама и вдруг обняла её. Лина потянулась обнять в ответ, но нашла руками лишь воздух. Персефона ушла, только шёпот и остался.

— Ты во многом лучше меня, достойнее, способнее и сильнее. Оправдай свою божественную силу силой духа, силой своего сердца. Будь сильной во всём. Будь сильной! — дыхание Персефоны коснулось уха, и голос Ланы послышался в этом напутствии, — Кора, — голос сменился на тёплый мужской, близкий и одновременно далёкий…

— Богиня!

Кто-то бесцеремонно потрепал её за плечо, и Лина открыла глаза, резко вдыхая прохладный ночной воздух. Над ней за границей божественной защиты раскинулось звёздное небо, рядом урчало что-то пушистое и большое, трещал костёр — взгляд сфокусировался на знакомом лице Эвра.

— Богиня, — обеспокоенно повторил он.

Она моргнула в знак того, что чувствует себя нормально, хотя «нормально» — это вряд ли то слово, которое могло в полной мере описать её состояние. Ей было не просто нормально, она чувствовала себя более цельной и живой, чем когда-либо прежде: всё её тело наполняло приятное чувство лёгкости и силы, — ни боли, ни слабости, лишь неясные предчувствия тяжестью лежали на сердце. Лина села и с удивлением обнаружила, что Эвр отдал ей свой легендарный плащ — один из тех, что по преданию был дарован Анемам самим Астреем. В ту пору Астрей был влюблён в богиню Зари и ещё не знал, как подойти к ней — четыре Ветра, его добрые братья, помогли им встретиться, за что и были награждены плащами. Божественная энергия, которой Астрей пропитал плащи, принадлежала самому Урану, она помогала Ветрам в их нелёгком деле. Однако легенды складывались смертными, и слепые Аэды, приукрасив действительность, записали Астрея и Эос в родителей Анемов.

— Спасибо, — тихо сказала Лина и провела ладонью по плащу. Ни на что непохожая ткань мягко коснулась кожи, будто лепестки вишни, брошенные потоком тёплого воздуха.

— Посейдон встретился с Бореем, мы выбрали сторону и готовы на любую посильную помощь.

Сердце Лины дрогнуло, и она прикрыла глаза, внезапно растроганная и обеспокоенная этим признанием. Анемы помогали ей искренно, но искренен ли был тот, кто способствовал этой помощи. Посейдон, Зевс, Аид, Гестия, Гера, Деметра — она раз за разом перебирала эти имена в голове. Кто-то из них управлял её жизнью, кто-то из них желал смерти всему миру, методично расшатывая столпы мироздания. Лина больше не чувствовала страха, только тревогу, что не успеет, что так и не узнает, кто именно стал причиной её несложившейся жизни. Она не врала Амфитеусу. Лучше было остаться без сил и уйти к смертным, чем знать, что происходит, и не иметь возможности хоть что-нибудь изменить.

— Что со мной случилось? — наконец, спросила она после долгого молчания.

Эвр сел у костра и подкинул в него пару сухих веток — пламя усилилось, выбрасывая в ночной воздух искры божественных сил.

— Не знаю. Когда я пришёл, вы и напавший на вас бог были сцеплены его божественным оружием.

— Это был сын Деметры, и он не… — Лина всмотрелась за границы божественной защиты, — а где он?

— Он сбежал после того, как я поставил защиту.

Лина вздохнула. Амфитеус в том видении спас её. Лина не верила, что здесь замешаны братские чувства, но теперь знала, что и линия власти тоже не при чём. Иначе, он позволил бы ей умереть. Она хотела поговорить об этом с Эвром, когда невольно бросила взгляд на собственные руки и в тот же миг забыла обо всём. Её окутывало едва заметное свечение, кожа покрылась позолотой, и вены проступали сквозь неё золотыми линиями.

— Что со мной?

Эвр сглотнул и бросил ещё пару веток в костёр.

— Ваша изначальная сила вернулась… если и существовали какие-то проблемы, теперь их нет.

В голове Лины отчётливо прозвучал голос Ланы: «Я задолжала тебе, Лина, прости меня».

— Нет! — Лина вскочила на ноги. Она только теперь окончательно осознала всё. Это было важнее вопросов об Амфитеусе, важнее любых пережитых до этого момента событий: последний человек из семьи, в которой она выросла, оставил её. — Не может быть. Лана же стала богиней девичьих грёз, она хотела забыть обо всём и жить… Жить! — она с мольбой посмотрела на Эвра, желая, чтобы он опроверг её догадки, но Эвр лишь отвёл взгляд.

— Мирра почувствовала необходимость вмешаться. Я встретил её, пока искал вас, и предложил помощь… клянусь, я не знал, что она собирается сделать. — Эвр протянул ей шёлковую ленту. — Вот. Это упало с её руки.

Лина взяла её, расправила на ладони и несколько раз погладила, а затем повязала на запястье. Плакать не хотелось. За последнее время она испытала столько, что ни слёз, ни сил проливать их не осталось. Кончик ленты качнулся в воздухе, и что-то мокрое ткнулось Лине в плечо — она вскрикнула и обернулась. То урчащее пушистое и большое оказалось собакой.

— Цербер! Напугал! — Лина встала на носочки и почесала за одним из больших ушей, похожих на огромный тропический мохнатый лопух.

Цербер сначала прикрыл глаза от удовольствия, а, когда понял, кто перед ним, переполошился, уменьшился в размерах и бросился крутиться у ног, виляя хвостом от счастья. Три высунутых языка довольно болтались в разные стороны.

— Ну, хватит-хватит, — она почесала ему пузико, когда он лёг перед ней и перевернулся на спину. — Что ты здесь делаешь?

Цербер отскочил от неё, закружился, словно пытался поймать собственный хвост, затем пронёсся по кругу божественной защиты к дальнему её краю и приволок мешок из чёрного бархата. Лина приняла его и развернула.

— Знаете, что это? — как бы между прочим спросил Эвр.

Лина знала. Перед ней лежал шлем Аида, такой, каким его описывали в книгах «Протекта» — гладкий, с древними символами по контуру и изображением чёрных божественных крыльев, вызывающий первозданный трепет. Этот шлем веками помогал Аиду, а теперь оказался в её руках. Словно угадав её мысли, шлем изменился, становясь похожим на шлем Афины — изменился ровно настолько, чтобы подойти Лине.

— Знаю, — ответила она. — Думаю, это очень кстати… — Лина задумчиво покрутила шлем и обернулась. Эвр по-прежнему занимался костром, будто сейчас ничего не было важнее этого. — Могу я задать вопрос?

Он кивнул.

— Конечно. Отвечу, если это будет в моих силах.

Лина улыбнулась и прошла чуть в сторону — Цербер посеменил следом.

— Анемы появились многим раньше Олимпийских богов, знали их до раздела мира. Можешь мне сказать… — она прикусила внутреннюю сторону губ, подбирая правильные слова, — гипотетически, кто из детей Кроноса и Реи способен на уничтожение мира? Кто бы всерьёз пошёл на это?

Эвр поперхнулся, вдохнул дым и закашлялся. Ему пришлось отдышаться, прежде чем ответить.

— Гипотетически? Все, — честно признался он, — а реально — никто.

— Никто? Хорошо, — Лина подумала, что у него были причины лукавить на этот счёт, но всё равно уточнила, — а Аид? Он на это способен?

Эвр нервно усмехнулся и покачал головой.

— Владыка Мёртвых один из самых таинственных, непредсказуемых и опасных богов. Его репутация не построена на одних лишь домыслах, впрочем, как и репутация его братьев. Все трое, каждый в своё время, совершали как ужасные, так и благородные поступки, все ошибались и все приносили жертву… — он провёл ладонью над костром и добавил. — Свободным странникам не познать тягот королей. Аид слишком сложная фигура этой партии, чтобы я с уверенностью мог говорить о нём, но одно я знаю точно… — Эвр хитро прищурился, — Аид слишком сильно любит свою супругу.

Лина вздрогнула от неприкрытого упрёка и хотела возразить, но Эвр продолжил.

— Разумеется, если вы кого-то подозреваете, стоит учитывать все варианты, но бог без амбиций на высшую власть едва ли может входить в число подозреваемых.

— Без амбиций?

— Аид добровольно передал символ власти. Это может, по сути, не влиять на ситуацию, но определённо даёт понять, что если кто и хочет уничтожить мир, то точно не он. Вы так не считаете?

Он был прав. Он был прав, а она, утонув в собственных тревогах, поддавшись намёкам Амфитеуса, забыла, какова на самом деле её цель, и чем пожертвовал Аид, чтобы она жила. Лина должна была идти к нему и идти прямо сейчас — её и так задержали на много дней, больше откладывать не имело смысла.

— Спасибо, — сказала она, осмотрела себя и, собрав божественную силу будто для проверки, сменила толстовку обратно на чёрную водолазку и плащ, а кроссовки на удобные ботинки. — Я ухожу. У меня будет только одна просьба, ты выполнишь её?

— Если это в моих силах, богиня. — Эвр сделал вид, что не заметил её переодеваний.

— Найди Амфитеуса, передай, что я благодарна ему и верну долг…

— Он напал на вас… Это точно стоит того?

Лина ещё раз погладила Цербера и подошла к краю защиты.

— Передай, а там увидим, — она тепло улыбнулась, — и проследи, чтобы Цербер вернулся домой.

____________________________________________

*Асклепий — бог медицины. Сын Аполлона и Крониды, ученик Хирона, искусный врачеватель при жизни, взошедший на Олимп, как покровитель собственного ремесла.