ЦАРИЗМ И ТРЕТЬЕИЮНЬСКАЯ СИСТЕМА

Это было написано буквально за неделю до нового «министерского» кризиса. Вот эта неспособность партнеров по контрреволюции, несмотря на обоюдное желание выйти из революционного кризиса путем решения задач револю­ции сверху, и привела к новому резкому обострению кри­зиса «верхов». Поскольку иного курса, кроме третьеиюнь- ского, царизм вести не мог, ибо других возможностей в его распоряжении уже не было, каждая новая попытка выйти из заколдованного круга неизбежно выливалась в борьбу

групп, клик, влияний. Усиливался натиск неофициального правительства на правительство официальное и прежде всего на его главу. Второй «министерский» кризис в этом отношении был точной копией первого. Однако Последствия его были значительно серьезнее.

Второй «министерский» кризис. Кризис и на этот раз был развязан Государственным советом, его правым крылом, решившим нанести удар Столыпину.

Поводом для похода против премьера был избран за­конопроект о западном земстве. Это было сделано отнюдь не случайно. Законопроект был первым совместным вы­ступлением Столыпина с националистами как новой пра­вительственной партией. Поэтому Столыпин придал зако­нопроекту демонстративно-принципиальное значение, свя­зав его по существу с вопросом о доверии к нему со стороны верхов.

Борьбу против Столыпина возглавили лидеры правых в Государственном совете П. Н. Дурново и В. Ф. Трепов. Объектом нападения они избрали центральный пункт за­конопроекта — вопрос о национальных куриях. Главное обвинение состояло в том, что такие курии принципиально несовместимы с основными государственными устоями, так как они исходят из идеи, грозящей опасным прецедентом: в Российской империи нерусские национальности могут иметь свои особые выборные представительства, выражаю­щие собствейные интересы, отличные от интересов «русской государственности». На самом деле это было пустым предлогом, так как оба избирательных закона пре­дусматривали выборы в Думу от отдельных национально­стей.

Кампания на этот раз велась очень продуманно и скрытно. Столыпин до самого последнего дня не подозревал о грозившей ему опасности, так как считал, что законопро­ект поддерживался царем. «Он был настолько уверен в успехе,— свидетельствует Коковцов,— что еще за несколь­ко дней до слушания дела... он не поднимал вопроса о необходимости присутствия в Государственном совете тех из министров, которые носили звание членов Сове­та для усиления своими голосами общего подсчета голо­сов» [648].

«Редко бывает,-- анализировала в разгар кризиса су- воринская газета,— чтобы какой-нибудь законопроект про­ходил установленный порядок законодательного рассмотре­ния столь благоприятно, как этот законопроект о западном земстве. В Г. Думе он получил одобрение. В особой комис­сии Г. Совета, образованной для его рассмотрения, значи­тельным большинством голосов он был принят. Наконец, Г. Совет после общих прений большинством двух третей голосов принял переход к постатейному обсуждению, что обыкновенно служит предрешением благоприятной судьбы проекта» [649].

То же писала и столыпинская «Россия». Законопроект собрал большинство в комиссии — факт, «совершенно точно отражающий настроение и соотношение сил общего собра­ния». «Внушительное большинство» пленарного заседания Государственного совета проголосовало за переход к по­статейному чтению. Следовательно, законопроект «потерпел крушение» не потому, что оказался неприемлемым для верхней палаты сам по себе, а «в порядке таких действий и условий, которые, конечно, с государственной точки зрения не заслуживают рассмотрения» [650].

В том же духе писали «Голос Москвы», «Речь» и другие газеты. «Новое время» суммировало общее мнение следующим образом: «Столыпину устроили

ловушку» [651].

Как потом стало известно, Трепов в личной аудиенции с царем добился для членов Государственного совета права голосовать «по совести», т. е. против законопроекта. 4 мар­та 1911 г. Государственный совет принял поправку, отвер­гавшую национальные курии. В ответ Столыпин подал в отставку, и в течение нескольких дней вся «большая» прес­са писала о том, что отставка принята, называя тут же имена возможных преемников. Однако неожиданно ока­залось, что Столыпин остается на своем посту, причем на определенных, выдвинутых им и принятых царем усло­виях удаления «в отпуск» до 1 января 1912 г. Дурново и Трепова и роспуска обеих палат на три дня, с 12 по 14 мар­та, с тем чтобы провести законопроект о западном земстве

в его прежнем виде по 87-й статье[652]. Узнав об этом, Госу­дарственный совет И марта провалил законопроект в це­лом. Но Столыпин, с согласия царя, через три дня провел его в чрезвычайном порядке.

Казалось, Столыпин одержал полную победу, однако на самом деле это была пиррова победа. «Столыпин и его прихвостни,—писал по этому поводу Витте,—торжество­вали, но для мало-мальски дальновидного человека было ясно, что это торжество накануне его политической гибе­ли» [653]. То же самое писал и Шидловский. Столыпин, указы­вал он, совершил «акт политического самоубийства»[654]. Сам Столыпин также говорил Коковцову, что его дни, как премьера, сочтены, что до него «добираются со всех сторон» и он.«здесь не надолго»[655].

Помимо заступничества нескольких великих князей, одной из причин временного оставления Столыпина на посту было нежелание верхов создавать «конституцион­ный» прецедент — принятие отставки на базе конфликта исполнительной власти с «представительными учрежде­ниями». Коковцов указывает, что, когда после провала курий Столыпин подал прошение об отставке, царь заявил ему, что он не может «допустить подобный исход под влия­нием частичного несогласия Совета. Во что же обратится правительство, зависящее от меня, если из-за конфликта с Советом, а завтра с Думою будут сменяться минист­ры?» [656]. Было решено убрать Столыпина потихоньку. «По­

литически Столыпин был уже конченым человеком,— говорил значительно позднее (после убийства Распутина) А. В. Кривошеин (министр землеустройства и земледелия при Столыпине) Гучкову.— Отставка его была уже реше­на; только искали формы и повода для его перемещения на невлиятельный пост» [657].

По одним данным, предполагался перевод Столыпина наместником на Кавказ, по другим — для него намечалось учредить пост восточносибирского наместника[658].

В конце концов выход был найден охранкой, отправив­шей неудавшегося Бисмарка на тот свет с помощью своего агента Богрова, который смертельно ранил Столыпина 1 сентября 1911 г. О том, что это сделала охранка, свиде­тельствует ряд хотя и косвенных, но достаточно убедитель­ных данных.

Верхи, правая и либеральная печать одинаково при­знали, что причиной политической гибели Столыпина был крах его бонапартистской политики. Была бита, констати­ровал Трепов при обсуждении законопроекта о западном земстве, ставка Витте на крестьянскую Думу, но также бита ставка Столыпина и на III Думу[659].

В статье «В чем кризис?» Меньшиков писал: «Было бы неправдой утверждать, что П. А. Столыпин непопулярен. Напротив, он пользуется общим уважением, но в этом уважении чувствуются как бы ноты некоторого разочаро­вания». «Мы все ждем появления больших людей, очень больших, великих. Если данная знаменитость получила величие в аванс и вовремя не погасила его,— общество этого не прощает». «Годы идут, но большого дела что-то не видно». Столыпин «имел счастье дождаться заметного успокоения», но «увы, маятник остановился лишь на одну секунду, и, кажется, мы снова... начинаем катиться влево».

Нет положительной идеи для борьбы с революцией — таков вывод Меньшикова. А «даже гениальные люди — каковы Наполеон и Бисмарк — были бессильны вне всякой идеи». «Кризис не в том,— писал Меньшиков в заключе­ние,— что Гос. Совет разошелся с П. А. Столыпиным, а в том, что последний не в состоянии стать хозяином поло- жения...» [660]. Это был приговор Столыпину.

Такую же оценку положения давала и кадетская «Речь». «От возможного крушения,— писала она,— наш премьер ускользал до сих пор, передвигаясь вправо и подхватывая тот лозунг, которым пробовали воспользо­ваться против него». Но «эта игра... не могла продолжать­ся бесконечно». «Вправо поворачивать дальше некуда... Для этой политики услуги П. А. Столыпина больше не нужны... И справа и слева слишком хорошо понимают, что на одной отрицательной программе ,,успокоения“ нельзя же оставаться навек. А ни на что другое присяжные „успо- коители“ не показали себя способными. Мало того, слиш­ком ясно становится теперь, что и самый момент ,,успо- коения“... они не сумели использовать, принявши средство за цель». Эту же мысль «Речь» разъясняла цитатой из одной влиятельной немецкой газеты, которая писала: «Он (Столыпин.— А. А.) сделал все для подавления минувшей революции, но очень мало для предотвращения рево­люции будущей» [661].

«Парламентский» кризис. «Парламентский» кризис был вызван трехдневным роспуском палат, которого Столыпин потребовал для проведения законопроекта о западном зем­стве в порядке 87-й статьи Основных законов. Искусствен­ный перерыв занятий Думы п Государственного совета после четырехлетнего существования третьеиюньской Ду­мы означал полный провал думского бонапартизма Сто­лыпина. «Конституция» предстала перед страной как чи­стейшая фикция: с «народным представительством» ца­ризм мог так же мало церемониться, как мало церемонил­ся он с каким-нибудь губернским земством.

Выразив свою радость по поводу оставления Столыпи­на у власти, октябристский официоз далее писал: «Другое дело — обстоятельства, сопровождающие возвращение П. А. Столыпина». «Упрочение данного прецедента на практике может привести к очень опасным последствиям, и, логически рассуждая, таким путем можно и сов­сем свести на нет значение законодательных учрежде­ний» [662].

Дума ответила на роспуск четырьмя запросами (октяб­ристов, прогрессистов, кадетов и социал-демократов). Гуч­ков в знак протеста сложил с себя председательские полно- мочия.

Государственный совет также сделал запрос. Отвечая на него, Столыпин заявил: «Из-за несогласий между пала­тами не могут страдать интересы страны. Законодательные учреждения обсуждают и голосуют, а действует и несет ответственность правительство». В том же духе он высту­пил и в Думе. Октябристская газета справедливо указыва­ла: «Отсюда недалеко до низведения роли законодательных палат к чисто формальному санкционированию правитель­ственных законопроектов без права критики и тем более без права их отклонения». А «отсюда уже один шаг до полного упразднения законодательных учреждений»[663].

Правые и националисты возражали против запросов. Позиция их была очень проста. Граф А. А. Бобринский охотно признал, что «издание высочайшего указа 14 марта 1911 г. о введении земских учреждений в шести западных губерниях не соответствует точному смыслу ст. 87 Осн. Зак.». Но это не имеет ровно никакого значения: «Несоот­ветствие это... не должно бы служить основанием для зап­роса, ибо самый акт, по поводу которого запрос предъяв­лен, есть волеизъявление верховной самодержавной влас­ти, являющейся источником закона»[664]. Иначе говоря, царь имеет право в любой момент нарушать и отменять лю­бые законы, в том числе и Основные, потому что он само­держец — «источник закона».

То же самое заявил от имени националистов А. А. Мо­товилов. «Мы считаем, — говорил он, — что державный хо­зяин земли русской имеет всегда не только право, но и святую, искони дарованную ему возможность временно приостанавливать действия того учреждения, которому жизнь он сам дал, а поэтому мы не находим никакой не­правильности в действиях председателя Совета Мини­стров...» [665].

Речь Маркова 2-го служит превосходной иллюстрацией к ленинской мысли о том, что вопрос о «конституции» — это вопрос о соотношении классовых сил. «Я, гг.,— начал курский «зубр», насмешливо обращаясь к либералам,— имел в виду с вами побеседовать о конституции». «Гг., уве­ряю вас, вы достойны жалости; никакой конституции у нас не было, нет и не будет... и нарушать то, чего нет, невоз­

можно». «Ведь вы, гг. конституционалисты,— издевался он,— вы не должны забывать, что вы опираетесь только на бумажный закон и за вами нет никакой силы; эти же госпо­да (указывая налево), когда они резко, быть может, даже иногда грубо, нападают на правительство, то за ними есть сила, сила решимости идти на революцию, идти на барри­кады, а вы, гг. (обращаясь к центру), на баррикады не пойдете, уверяю вас (смех)... так что же за вами? Вы пу­гаете вашими картонными мечами, размахиваете вашими бумажками, а вам скажут: уходите прочь,— и вы уйдете и будете трястись от страха. К чему же еще такой грозный тон принимать? Это вам не идет, это вам не к лицу» [666]. Это была уничтожающая и совершенно справедливая оцен­ка октябристско-кадетских «либералов».

Однако в позиции правых и националистов была та существенная разница, что, оправдывая роспуск Думы, правые одновременно резко нападали на. Столыпина. Сделано это было Пуришкевичем. О действиях предсе­дателя Совета министров, заявил он, «только один холоп может молчать». Столыпин «низринул авторитет и зна­чение Государственного Совета». Он «позволил себе со­считаться, крича всюду о закономерности, с председате­лем правых Государственного Совета П. Н. Дурново...», хотя его заслуги «не могут сравниться в смутные годы с заслугами П. Н. Дурново...» Он потребовал «выдать го­ловой себе своего политического противника, одного из самых выдающихся, сильных, мощных и талантливых людей России». Дальше шло главное. «Я понимаю,— говорил Пуришкевич,— стремление Столыпина попасть в Бисмарки, но для того, чтобы попасть в Бисмарки, нуж­но отличаться проницательным умом и государственным смыслом; а в этом поступке нет ни проницательного ума, ни государственного смысла..., ибо, говорю я, если Сто­лыпин за все время своего управления говорил об успо­коении и не добился успокоения, если он говорил об усиле­нии России и не добился усиления, то он этим шагом до­стиг и добился одного — добился полного объединения, за малым исключением, всего благомыслящего русского обще­ства в одном: в оппозиции самому себе» [667].

Октябристы, конечно, выступили в защиту попранной «конституции». Но их положение было трудное. Отвечая на упрек своего бывшего соратника Гололобова, справед­ливо заметившего, что октябристы не имеют никакого морального права для протеста, так как сами сидят в Думе благодаря изданному в нарушение Основных зако­нов третьеиюньскому избирательному закону, барон А. Ф. Мейендорф возразил: «Но... не все ли гг. члены Го­сударственной Думы заседают здесь по акту 3 июня?...» [668]. Таким образом, октябристы лишний раз разоблачили са­мих себя и Думу в целом.

Кадеты использовали «парламентский» кризис, чтобы вновь предложить октябристам пойти на «левый центр». «Ведь он (Столыпин.— А. А.),— говорил Милюков,— дав­но хочет от вас отделаться, и вот наступает для него удобный политический момент».' Шидловский оправды­вался, говоря, что «центр» своим поведением не давал основания правительству рассчитывать на то, что прове­денная им мера может встретить его согласие. «Я рад был бы этому объяснению, как я рад вообще настроению, со­зданному в нашем центре,— особенно если это настроение окажется прочным. Но я все-таки должен сказать: не по­тому к вам не обратились, что боялись вашего неодобре­ния, не потому, что боялись, что вы разрушите в корне эту меру, если о ней узнаете. К вам не обратились пото­му, что считали согласие ваше у себя в кармане». Дальше шло предложение союза: «Прошлого не воротишь. Не на­до скрывать от себя, что Дума ранена смертельно»[669].

Но октябристы и на этот раз во всем остались верны себе. Сразу же после роспуска Думы фракцией было «еди­нодушно постановлено»: 1) довести до сведения Столы­пина, что проведение законопроекта о западном земстве по 87-й статье фракция считает незакономерным и по­этому будет голосовать против него, когда он попадет в Думу; 2) в случае применения 87-й статьи внести зап­рос о незакономерных действиях председателя Совета министров; 3) в этом же случае обсудить вопрос о кол­лективном сложении с себя депутатских полномочий[670]. Накануне заседания, 12 марта, Родзянко, П. В. Камен­ский и др. посетили Столыпина и сделали ему заявление

в духе принятого постановления[671]. Дальнейшее поведе­ние октябристов красочно описало «Утро России» в статье Н. Лопатина «Герои отступлений». «Они опять отступают,— восклицал автор.— В этом отношении они неисправимы — хоть брось». Можно подумать, что лидер у октябристов не Гучков, а Куропаткин. Сначала реши­ли сложить с себя депутатские полномочия. Пробыли в этом состоянии минут двадцать, «потом скромно потупи­ли глазки и пошли назад». Возникла идея не утверждать бюджет и не дать денег на броненосцы. «Братцы, на­зад»,— закричал Алексеенко. Было предложено отвер­гнуть законопроект о западном земстве: «остановились, постояли и опять поползли назад». «Назад, бегом марш!» [672].

Последнее отступление октябристов было связано с выбором нового председателя Думы. Вначале они ре­шили выдвинуть «левого» октябриста Алексеенко. Это означало бы избрание председателя вторым, октябрист­ско-кадетским большинством. Однако прыти хватило не­надолго и победила кандидатура Родзянко. Он и был избран право-октябристским большинством. Газета Гуч­кова объявила выдвижение Родзянко «ошибочным ша­гом», заявив, что «левые» октябристы поступили «вполне правильно», голосуя против него[673]. Пикантность этого выступления обнаружилась две недели спустя, когда Родзянко в одном из своих интервью рассказал, что Гуч­ков приезжал к нему домой уговаривать баллотироваться в председатели Думы[674], в то время как публично он объявлял себя сторонником Алексеенко.

В ответ на избрание Родзянко пять членов бюро ок­тябристской фракции вышли из бюро. Некоторые октяб­ристы даже настаивали на выходе из фракции, но их уговорили подождать до осени. Однако бунт «пятерки» длился недолго: через два дня они все вернулись в бюро. Прогрессисты и кадеты расценили избрание Родзянко как полную капитуляцию октябристов. «Выборы Родзян­ко,—указывала передовая кадетского официоза,— есть примирение со Столыпиным. Точнее говоря, это есть сда­ча руководства той части Гос. Думы, которая с П. А. Сто­лыпиным и не ссорилась,— и сдача на условиях, из ко­торых исходил П. А. Столыпин: на условиях преоблада­ния националистской половины Думы над октябрист­ской» [675].

Но и кадеты заслуживали того же презрения, что и их соседи справа. Желая во что бы то ни стало приманить октябристов, они решили голосовать за Алексеенко. Бо­лее того, они заявили, что если и правые поддержат Алексеенко, то, быть может, вся Дума «вернется к тому единодушию», с которым была встречена кандидатура Хомякова. «Это единодушие показало бы, что вся Дума в целом понимает исключительную важность момента». Приведя эти слова и подчеркнув слово «вся», В. И. Ле­нин восклицает: итак, «„вся Дума в целом", не более и не менее. Почаще надо бы вспоминать это при выборах в IV Думу!.. Дело ясное,— продолжал В. И. Ленин,— ра­бочие депутаты и трудовики для кадетов не в счет. Без них, но с правыми, с Марковым 2-м и Пуришкевичем, III Дума есть „вся Дума в целом"... Маленький вопрос о выборе нового председателя Государственной думы еще и еще раз напомнил очень немаловажную истину, что кадеты не демократы, а либерально умеренные бур­жуа, вожделеющие „единодушия" „всей" палаты зубров и октябристов. Конкуренция с октябристами — вот ха­рактер кадетской борьбы с ними» [676].

Далее В. И. Ленин останавливается на финале ка­детских надежд на единодушие «всей Думы». Процитиро­вав слова парламентского обозревателя «Речи» о том, что для «левых» октябристов и кадетов «добрая половина дня прошла в тревоге»: вдруг Родзянко, делавший вид, что отказывается, «возьмет да согласится», В. И. Ленин с уничтожающим сарказмом писал: «Родзянко взял да

согласился. Картина выборов получилась такая, что пра­вые и националисты смеялись весело, хлопали востор­женно. „Левые" октябристы и кадеты молчали упорно, систематически молчали: они проиграли состязание на том поприще, на которое сами встали; они не могли ра­доваться; они должны были молчать» [677].

Подводя итоги второго «министерского» кризиса, В. И. Ленин в специальной статье «О значении кризиса» писал: «Говорят: кризис ставит вопрос о нарушении конституции. На самом же деле кризис ставит вопрос о неправильном представлении октябристов и кадетов от­носительно конституции, о коренном заблуждении обеих партий на этот счет» [678]. Приведя затем слова из статьи Громобоя «Разрытый муравейник» о неоправдавшихся обещаниях, В. И. Ленин делает следующий исключитель­но важный вывод:

«„Обещание⁴⁴, по признанию октябристов, не оправда­лось.

Что это значит?

На самом деле политика Столыпина была не обепщ- нием, а политической и экономической реальностью по­следнего четырехлетия (если не пятилетия) русской жиз­ни. И 3 июня 1907 года и 9 ноября 1906 (14 июня 1910 г.) — не обещания, а реальности. Организованные в национальном масштабе представители дворянского крупного землевладения и верхов торгово-промышленно­го капитала проводили, осуществляли эту реальность. И если теперь голос октябристского, московского (а, зна­чит, и всероссийского) капитала говорит: „не оправда­лось⁴⁴, то этим подводится итог определенной полосе поли­тической истории, определенной системе попыток „оправ­дать⁴⁴ требования эпохи, требования капиталистического развития России посредством III Государственной думы, посредством столыпинской аграрной политики и так да­лее. Со всей добросовестностью, со всем усердием, не ща­дя живота, не щадя даже мошны, октябристский капитал помогал этим попыткам и теперь вынужден признать: не оправдалось.

Значит дело вовсе не в нарушении обещаний, не в „на­рушении конституции⁴⁴ — ибо смешно отрывать 14-ое марта 1911 года от 3-го июня 1907 года,— а в неисполни­мости требований эпохи путем того, что октябристы и ка­деты называют „конституцией⁴⁴» [679].

Неисполнимость эта была обусловлена тем, что страна переживала не конституционный, а революционный кризис. Процитировав слова Громобоя из той же статьи о том, что для защиты «истины» «не требуется Коперников и Гали­леев», В. И. Ленин с ироней замечает: «Иллюзия, г. Гро- мобой! Без „Коперников и Галилеев" не обойдется. У вас „не оправдалось", без этих не обойдется» [680]. Без революции не обойдется — таков итог второго «министерского» и «пар­ламентского» кризисов.

После «парламентского» кризиса акции октябристов еще сильнее покатились вниз. На дополнительных выборах в Москве по второй курии кадет Н. В. Тесленко легко ос­тавил за флагом октябристского кандидата, заместителя председателя ЦК Союза 17 октября профессора К. Линде- мана. А при выборах в IV Думу расплата настигла и самого Гучкова —он был забаллотирован первой московской ку­рией.

На московском торгово-промышленном небосклоне всхо­дила новая звезда — партия прогрессистов, окончательно оформившаяся уже после выборов в IV Думу (в ноябре 1912 г.), во главе с П. П. Рябушинским, Коноваловым и др. Создание партии прогрессистов было, несомненно, реак­цией московской буржуазии на крах октябризма.

Однако надежды ее лидеров на то, что новая партия/ явится центром, который объединит весь либерально-бур­жуазный лагерь, присоединив к себе «левых» октябристов, с одной стороны, кадетов — с другой, не оправдались. Образование партии прогрессистов было шагом вперед на путях политической консолидации буржуазии. В то же время оно свидетельствовало о бессилии буржуазии соз­дать свою единую «деловую» партию.

Спустя год после нового «министерского» кризиса вы­званная Ленским расстрелом могучая волна революцион­ного рабочего движения нанесла огромной силы удар всему зданию третьеиюньской монархии и подвела окон­чательный итог пятилетней деятельности III Думы. То, чего так боялись реакция и веховская контрреволюция, то, чем они пугали друг друга, наступило. «Ленский рас­стрел,— писал В. И. Ленин,— явился поводом к переходу революционного настроения масс в революционный подъ­ем масс» [681]. Провалились как расчеты Столыпина на дли­тельное «успокоение», так и надежды либералов на победу

ликвидаторства в рабочем движении. Истинные размеры и последствия понесенного помещичье-буржуазной контрре­волюцией поражения лучше всего подтверждались вывода­ми, которые были сделаны идейными вождями ее правого и левого флангов.

«Возможность таких событий после пятилетнего суще­ствования Третьей Думы,— уныло констатировала „Речь“,— служит лучшим показателем ее работ»[682]. В статье «Самозванная власть» Меньшиков делал очень по­казательные признания по поводу первомайской демонстра­ции 1912 г. в Петербурге. «Первое мая в Петербурге,— писал он,— прошло гораздо хуже, чем можно было бы желать». Несмотря на заранее принятые меры, «по чьей- то невидимой команде сотни тысяч рабочих прекратили работу и вышли на улицу». Особенный ужас у автора статьи вызвали высокая дисциплина и организованность стачки. «Именно дисциплинированность,— подчеркивал Меньшиков,— отличает политическое движение от поли­цейского беспорядка. Очевидно, рабочий пролетариат Пе­тербурга уже сорганизован для некоторых совместных дей­ствий. Очевидно, он имеет над собой им признанную ка­кую-то тайную власть, более влиятельную, чем официальное правительство». Общий вывод сводился к тому, что «рево­люционные вожаки уже держат пролетариат в повинове­нии, в условиях постепенного накапливания сил и целесо­образной их траты» [683]. То же констатировал и орган Стру­ве: «вернулось дооктябрьское (1905 г. —А. А.) отношение к власти» [684].

Отныне, как это стало ясным для вождей либерализма, течение политической жизни России будет определяться силами, развязанными Ленской стачкой. «...События раз­вертывались и подтвердили другую сторону формулы ми­нистра (А. А. Макарова.—А. А.): „так было, так будет“»,— писала «Речь»[685]. Ей вторила «Русская мысль»: уличные демонстрации в Петербурге были поддержаны массовыми забастовками. Рабочие отвечали Макарову той же фразой: «так было, так будет». «Надежды на органическое разви­тие,— писал веховец Булгаков,— становятся все слабее».

«Девять десятых русской жизни,— признал полгода спус­тя другой веховец, Изгоев,— течет вне фарватера Госу­дарственной Думы». «Добром это не кончится»,— ве­щал он, ссылаясь на слова Гучкова, который заявил, что считает внутреннее положение страны с точки зрения контрреволюции «безнадежным» [686].

Особую тревогу внушало кадетам явно обнаружившееся банкротство ликвидаторов, которое они связывали с крахом столыпинской «конституции». Тот же Изгоев был вынуж­ден признать, что «Правда» полностью побивает ликвида­торскую газету «Луч» в смысле влияния в рабочем классе. В связи с этим он ставит главный вопрос: «Каково же бли­жайшее будущее „ликвидаторства⁴⁴? Кто победит: больше­вики или ликвидаторы?» Ответ его был следующим: «В ко­нечном счете победа будет зависеть не столько от сил и та­лантов борцов, сколько от условий общего политического развития России... Если напору реакции не будет положен предел, если конституционных сил России окажется недо­статочно для мирного государственного преобразования, то большевизм несомненно будет победителем и загонит лик­видаторов в задний угол» [687].

Это писалось уже во времена IV Государственной думы, когда всем, в том числе и Изгоеву, было ясно, что надежд на «мирное государственное преобразование» нет никаких, что страна семимильными шагами идет к новой рево­люции.

НАЧАЛО РАСПАДА

ТРЕТЬЕИЮНЬСКОЙ

СИСТЕМЫ

Выборы в IV Думу. Последний акт третьеиюньского фар­са царизм разыграл уже с IV Думой. Начался он с изби­рательной кампании. На этот раз фальсификацпя выборов, основанная на полицейском произволе, сенатских «разъ­яснениях», кассировании результатов неугодных выборов, фантастических комбинациях с разделением предваритель­ных избирательных съездов по местностям, национально­стям и группам, приняла поразительные масштабы и формы.

Славу Крыжановского как «мага и волшебника» по ча­сти «делания» выборов в III Думу совершенно затмил его преемник товарищ министра внутренних дел Харузин. Он развернул свою деятельность в духе тех рекомендаций, которые изложил нижегородский губернатор Хвостов на заседании Совета министров совместно с губернаторами, посвященном подготовке к избирательной кампании. Реко­мендации эти были таковы, ка'к свидетельствовал позже новый глава правительства, что, будучи произнесены вслух, вызвали неловкое молчание даже у коллег и едино­мышленников *.

Но дело не ограничилось только этим. Один весьма су­щественный и новый момент отличал деятельность прави-

В. Н. Коковцов. Из моего прошлого, т. II, стр. 110.

11 А. Я. Аврех

тельства. При выборах в III Думу оно оказало мощную под­держку не только правым, но и октябристам. В частности, выборы Гучкова обеспечивали, по прямому указанию Столыпина, московский градоначальник Рейнбот и изве­стный черносотенный деятель протоиерей Восторгов, ко­торым, помимо всего прочего, выделили для этой цели из­вестную сумму казенных денег. Некоторые Правительствен­ные чиновники даже выступали инициаторами создания местных отделов Союза 17 октября. Теперь же с покрови­тельством октябристам было покончено. Более того, прави­тельственная избирательная машина использовалась про­тив «левых» октябристских кандидатов. По этому поводу вся либеральная пресса подняла неистовый шум, обвиняя правительство в том, что оно хочет получить исключитель­но право-националистическую Думу и не допускать в нее представителей «общества», т. е. октябристов и кадетов. В доказательство приводился еще один аргумент: невидан­ная дотоле мобилизация духовенства. Либеральная пресса уверяла читателей, что правительство намеревается по­слать в Думу не менее 150 священников, которые все как один будут действовать по команде обер-прокурора Сино-, да. Уже в ходе выборов и позже, когда обнаружилось, что выдвинутая версия несостоятельна, та же печать стала доказывать, что, из-за протестов дворян, с одной стороны, и Министерства внутренних дел — с другой, было решено послать в IV Думу столько же священников, сколько их имелось в III Думе, а голоса духовенства использовать для проведения нужных кандидатур из право-национали­стического лагеря.

Доля истины здесь была, но в целом картина рисова­лась неправильная. В действительности правительство не собиралось уничтожать Думу с двумя болыпинствами, о чем свидетельствуют прежде всего итоги выборов. Та же либеральная пресса объясняла их результат как поражение правительства и победу «общественных сил», но на самом деле он и не мог быть иным при сохранении в неизменном виде третьеиюньского избирательного закона, рассчитанно­го на получение Думы именно с двумя болыпинствами. На­рушить это соотношение, не трогая самого закона, можно было лишь путем избрания в Думу 150—200 священников, от чего правительство решительно отказалось.

Среди правых были сторонники Думы с одним боль­шинством. Так, лидер националистов Балашов в своем письме Столыпину в марте 1911 г. советовал создать Думу с одним большинством путем слияния националистов с правыми октябристами, а в случае несговорчивости Думы «немедленно ее закрыть и приступить к пересмотру и тщательной переработке избирательного закона» [688].

То, что предлагал Балашов, отнюдь не было новостью. Меньшиков на страницах «Нового времени» предлагал это сделать десятки раз. Царю подавались на этот счет много­численные записки с разными вариантами нового избира­тельного закона, вплоть до проектов превращения Думы в законосовещательный орган. Но все эти предложения отвергались, так как царизм понимал, что существовать без Думы после революции 1905 г. он уже не может. Тот же Балашов считал абсолютно невозможным управление Россией без Думы, с помощью одной бюрократии.

Но Дума с одним правым большинством была бы не­нужной. Как указывал В. И. Ленин, «крики о право-нацио­налистическом большинстве были лишь торговлей с запро­сом». На самом деле, вопреки уверениям либералов, прави­тельству избирательная кампания «удалась», оно «добилось своего», так как «нуждается в обоих болыпинствах»[689], Смысл кампании против части октябристов состоял в том, что правительству, продолжавшему оставаться на позициях думского бонапартизма, так как иного выхода у него не было, необходимо было укрепить «свое», т. е. право-октяб­ристское, большинство, ослабленное к концу полномочий III Думы процессом «левения» буржуазии и раздорами й стане октябристов. Укрепить же его можно было, поддер­живая правых октябристов за счет «левых». В то же время поход против октябристов подтвердил, что в третьеиюнь- ской системе, делавшей ставку на помещиков и тузов бур­жуазии, «оказалась трещина». Несмотря на то, что нельзя было себе представить большей угодливости, чем угодли­вость октябристов, «глубоко родственная им по натуре старая власть» не смогла с ними ужиться [690].

Общие итоги выборов видны из таблицы, составленной В. И. Лениным [691].

Третья Дума

1903 г.

1912 г.

Четвертая

Дума

Правые

49

46

65

Националисты и умеренно­правые

95

102

120

Октябристы

148

120

93

Прогрессисты

25

36

48

Кадеты

53

52

59

Три национальные группы

26

27

21

·Трудовики

14

14

10

Социал-демократы

19

13

14

Беспартийные

—

27

7

Всего

429

437

442

Таблица прежде всего показывает, что в IV Думе оста­лись прежние два большинства: право^:октябристское в 283 (65 + 120 + 98) и октябристско-кадетское в 226 голосов (98 + 48 + 59+21). Вместе с тем она свидетельствует о до­вольно заметных изменениях, происшедших внутри третье- июньской системы. Главным было то, что за пять лет произошло, с одной стороны, «громадное и неуклонное уменьшение у октябристов», а с другой — «громадное и не­уклонное повышение у прогрессистов» [692]. Первые по сравне­нию с 1908 г. потеряли 50 мандатов, или 34%, вторые, наобо­рот, увеличили свое представительство на 23 человека или на 92 %. Это не могло быть только результатом правительст­венной политики «делания выборов» хотя бы потому, что ок­тябристы в самой III Думе потеряли больше, чем во время выборов в IV Думу (28и 22человека), тогда как число про­грессистов в III Думе выросло на столько же, на сколько при последующих выборах (11 и 12 человек). Здесь имел место «процесс отмежевки правого, крепостнически-реак- ционного крыла контрреволюции от либерально-буржуаз­ного крыла той же контрреволюции», «процесс образования настоящих классовых партий» [693]. Граница этого межевания

все явственнее стала проходить между правыми и «левыми» октябристами, ибо прогрессисты, как указывал В. И. Ле­нин, «и по своему составу и по своей идеологии, это — по­месь октябристов с кадетами» [694].

Однако этот процесс образования настоящих, «чистых» классовых партий остался незавершенным вплоть до конца существования царизма. Окончательному объединению как правых, так и либеральных партий и фракций в единые классовые партии мешала революционная обстановка в стране, углублявшая противоречия и в помещичьем и особенно в буржуазном лагере, заставлявшая расходиться партнеров в оценке положения и выборе средств для борь­бы с надвигавшейся революцией.

Усиление прогрессизма за счет октябристов отражало процесс «левения» буржуазии, являвшийся в свою очередь симптомом левения страны. На этом основании ликвидато­ры делали вывод об обострении противоречий третьеиюнь- ской системы и пророчили торжество умеренно-буржуаз­ного либерализма. Но суть дела состояла в том, что «леве- ние» буржуазии было прежде всего связано с поправением кадетов.

О крене кадётов вправо свидетельствовала их избира­тельная тактика и платформа при выборах в IV Думу. Фак­тически они строили всю избирательную кампанию на блоке с прогрессистами и на лозунге «конституции попро­ще». Очень долго внутри ЦК и фракции дебатировался вопрос о формальном избирательном блоке с прогрессиста­ми и выдвижении своих кандидатов под беспартийным флагом прогрессизма. Только страх окончательно потерять «демократическое» лицо заставил кадетов отказаться от этого шага. В то же время они в своей избирательной плат­форме, которую вырабатывали и обсуждали чрезвычайно долго и тщательно, полностью опустили аграрный вопрос. Милюков и другие кадетские лидеры были вынуждены признать, что у них нет ничего, с чем бы они могли обра­титься к крестьянству. В довершение всего платформа, из-за запрета властей, не была опубликована, а мысль об опубликовании явочным порядком была категорически отвергнута как несовместимая с принципами «конституци­онной», действующей исключительно на почве легальности партии.

Изменения внутри третьеиюньской системы, происшед­шие в результате выборов в IV Думу, самым непосред­ственным образом отразились на ее деятельности. В IV Ду­ме продолжали развиваться противоречия третьеиюньскога блока, расширяться и углубляться «трещина», которая воз­никла вследствие полного банкротства III Думы.

Паралич Думы. Бесплодие III Думы переросло у ее пре­емницы в настоящий законодательный паралич. В течение* первой сессии правительство вообще не внесло в Думу ни одного законопроекта, который можно было бы причислить к разряду значительных даже с точки зрения октябрист­ско-кадетских либералов. Более того, министр внутрен­них дел взял обратно законопроект о поселковом управ­лении, внесенный в III Думу. Одновременно Государ­ственный совет отклонил одобренный III Думой законо­проект о введении земства в Архангельской губернии,, мотивируя отсутствием там помещичьего землевладе­ния [695].

Вся помещичье-буржуазная пресса писала о царящей в Думе «скуке», апатии, охватившей ее, непосещении заседаний и т. п., сознании полной бесплодности всяких усилий по части «органического» законодательства. Ли­бералы, естественно, обвиняли во всем правительство и Государственный совет. Характеризуя думские настрое­ния, октябристский публицист в статье под названием «Без надежды» писал: «...Все партии обесцветились, все знамена полиняли, все ораторы твердят надоевшие зады. Ни тактики, ни работы у них нет, потому что нет плана* что делать, как вывести Россию из тупика,.. Они сидят в Думе, как в канцелярии. И жгучее чувство безнадеж­ности охватывает при взгляде на такую Думу» [696].

Вывести Думу из прострации попытались кадеты* вставшие, в отличие от прошлых лет, на путь довольно широкой законодательной инициативы. Они внесли свои законопроекты, среди которых было несколько «боевых».. При этом преследовалась двойная цель: подтолкнуть ок­тябристов в сторону «левого центра» и поднять, насколь­ко возможно, престиж Думы в глазах масс, который уже был близок к нулю. На первой сессии были внесены зако­нопроекты о неприкосновенности личности, о печати* свободе совести, союзах и собраниях, реформе Городового положения 1892 г. и, наконец, об изменении избиратель­ного закона по выборам в Думу. Судьба всех этих законо­проектов, разумеется, была весьма плачевной.?

Законодательное предположение о неприкосновенно­сти личности было отклонено Думой даже в смысле его желательности. Оно было передано в комиссию только в качестве материала, т. е. навеки похоронено. Не помог кадетам расчет на поддержку октябристов, которые мно­го раз требовали от правительства внесения этого законо­проекта, жалуясь на царящий всюду, особенно в провин­ции, безудержный произвол администрации и полиции, не обходящих своим вниманием даже «умеренные слои общества». Не помогла и горячая речь Родичева, пытав­шегося снова объяснить правительству и Думе всю меру общей опасности, вызываемой отсутствием реформ. «И мы,— говорил кадетский оратор, подытоживая прой­денный либерализмом путь,— когда в течение десятков лет мы употребляем все усилия для того, чтобы достичь своих идеалов проповедью, мы остаемся в дураках (спра­ва смех и рукоплескания...). Да, гг., перед теми, которые говорят: без насилия не будет свободы...» ^п.

Вся буржуазия, писал В. И. Ленин, «от кадетов до октябристов, кричит и стонет, призывая к реформам и сама себя объявляя в „дураках" за допущение мысли о возможности реформ в России» [697][698].

Та же участь постигла и весьма умеренный кадетский законопроект о свободе совести, сохранявший господствую­щее положение православной церкви. Законопроекты о печати, собраниях и союзах были признаны желательными и переданы в комиссии, но обратной дороги на повестку дня Думы они не нашли.

Центральное место в «малой законодательной програм­ме» кадетов занимал законопроект, предлагавший заменить закон 3 июня всеобщим избирательным правом. Новизна здесь, с точки зрения кадетской тактики, заключалась в том, что это был демонстративный законопроект, не имев­ший ни малейших шансов быть принятым, так как это было бы актом самоубийства как для правых, так и для октябри­стов. Да и сами кадеты никогда бы не внесли его, если бы всерьез рассчитывали на его принятие. Опыт III и IV Дум достаточно убедил их в том, что их собственное представи­тельство в Думу обеспечивается треьеиюньским избира­тельным законом. Именно поэтому октябристы упрекали кадетов в лицемерии, доказывая с полным основанием, что они не меньше их боятся всеобщего избирательного права. Таким образом, кадеты здесь встали на тот путь, который раньше отвергали, считая его принципиально неприемле­мым для «ответственной оппозиции». Процесс безостано­вочного левения страны и столь же безостановочного па­дения роли Думы заставил их признать свое поражение перед социал-демократической фракцией и попытаться воспользоваться ее же оружием.

В то же время кадетский законопроект был очередным зондажем настроений октябристов, оказавшимся и на этот раз весьма неудачным. «...Говорить о всеобщем избира­тельном праве,—заявил Шидловский,—по-моему, пред­ставляется совершенно невозможным, и такова точка зре­ния Союза 17 октября» [699].

Не имела успеха и инициатива прогрессистов, высту­пивших с законодательным предположением об изменении земского Положения 1890 г. в сторону некоторого расши­рения избирательного права и прав земства.

В IV Думе не было по существу возможности для ли­берального творчества даже по октябристскому рецепту. Ничтожный октябристский законопроект, предусматривав­ший незначительное понижение ценза при выборе земских гласных, встретил возражения среди самих октябристов. И когда Дума высказалась за желательность законопроек­та, он, как и другие, погиб в недрах комиссии.

Законодательный паралич IV Думы был неизлечим. Кризис «верхов». Параллельно с кризисом Думы развивал­ся кризис «верхов». Содержанием его были резкий крен «верхов» вправо, падение авторитета официального прави­тельства, полное превращение его в объект игры камарильи и «темных сил», что нашло наиболее яркое и законченное олицетворение в распутинщине.

Преемником Столыпина царь назначил В. Н. Коковцова, оставив ему же пост министра финансов. Коковцов не был прямым ставленником камарильи, какими являлись на­пример, военный министр В. А. Сухомлинов и сменивший

Макарова на посту министра внутренних дел черниговский губернатор Н. А. Маклаков. Но камарилья рассчитывала на него как на исполнительного оппортуниста-чиновника, учитывавшего в своей деятельности прежде всего настрое­ния и волю «сфер». Шидловский позже писал, что царь при назначении Коковцова на пост председателя Совета минист­ров прямо сказал ему: «Не следуйте примеру Петра Ар­кадьевича (Столыпина.— А. А.), который как-то старался все меня заслонять, все он и он, а меня из-за него не видно было» [700]. Сам Коковцов свидетельствует, что императрица по тому же поводу сказала ему буквально следующее: «...Вы не должны стараться слепо продолжать то, что делал ваш предшественник... Не ищите поддержки в политиче­ских партиях; они у нас так незначительны. Опирайтесь на доверие государя...» [701]

Коковцов не только отлично понял, чего ждут от него верхи и правые, но с первых же дней своего премьерства стал делать все, чтобы оправдать эти ожидания. В част­ности, свое первое появление в Думе в качестве председа­теля Совета министров он ознаменовал националистической речью, которая привела в бурный восторг всю правую часть Думы, хотя до этого Коковцов в помещичье^буржу- азных кругах считался противником национальной полити­ки Столыпина. И тем не менее он потерял полученное им в аванс доверие верхов очень быстро.

Крепостникам-помещикам политика Коковцова каза­лась чересчур буржуазной, недостаточно обеспечивающей их аппетиты. Показателем их недовольства служит цити­рованная выше статья Меньшикова «Экзамен В. Н. Ко­ковцова».

Одним из непосредственных поводов, вызвавших край­нее раздражение думских правых против Коковцова, было его нежелание давать безоглядно деньги главарям черно­сотенцев, грызня которых из-за казенных денег сделалась уже притчей во языцех. Когда Пуришкевич, П. В. Новиц­кий и Марков 2-й потребовали от Коковцова 960 тыс. руб. на избирательную кампанию в IV Думу, последний отка­зал, отлично понимая, куда в действительности пойдут деньги [702]. В ответ Марков разразился угрозами, и с этого

времени появление Коковцова в IV Думе стало сопровож­даться резкими нападками в его адрес со стороны правых и националистов.

Но главным камнем преткновения для Коковцова, как и для ряда других министров, стал Распутин. Распутин- щина в 1912—1914 гг. уже расцвела пышным цветом* Влияние «старца» при дворе было огромным. Падение Макарова целиком было обусловлено его тактическим про­махом в отношении Распутина. Распутин сделался «цент­ральным вопросом», свидетельствует Коковцов[703]. Распу­тиным и его похождениями были заняты двор, Совет мини­стров, Дума, * пресса. Одна сенсация сменялась другой* Газеты смаковали драку с Распутиным его недавних дру­зей — епископа Гермогена и монаха Иллиодора. По требо­ванию царя оба еще недавно всесильные черносотенцы- обскуранты подверглись суровому наказанию Синода. Царь требовал от Коковцова, чтобы тот заставил печать молчать о Распутине, что было невозможно. Со своей стороны Коковцов настаивал, во имя спасения престижа царской власти, на отъезде Распутина в Тюмень. В резуль­тате Коковцов полностью утратил расположение царской четы и вопрос о его отставке стал только делом времени.

Уже в период избирательной кампании в IV Думу ми­нистры А. В. Кривошеин, И. Г. Щегловитов, С. В. Рухлов, В* А. Сухомлинов и др.— все ставленники камарильи и крайние черносотенцы — повели тайную и явную борьбу против премьер-министра. Когда собралась IV Дума, они заключили с этой целью союз с главарями крайних правых и националистов. Первый удар от них Коковцов получил, явившись в Думу с правительственной декларацией. Оце­нивая декларацию, Пуришкевич говорил: «Нам надоела, нам претит... эта шаткость правительственной власти...» «Про­грамма, с которой выступил здесь перед нами председатель Совета Министров, это не путеводная звезда..., а...‘ туман­ность» [704]. На Коковцова обрушились также националисты, выражая при этом сочувствие сидевшим тут же в мини­стерской ложе Рухлову, Щегловитову, Кривошеину и Мак­лакову [705].

Следующий удар Коковцову был нанесен в мае 1913 г. во время бюджетных прений. Адресуясь непосредственно

к министру финансов, Марков 2-й произнес: «красть нель­зя»[706]. Это было рассчитанное оскорбление, в ответ на кото­рое министры перестали посещать Думу. «Министерская забастовка» длилась до осени. Инцидент был улажен Щег- ловитовым, заявившим председателю Думы Родзянко, что конфликт исчерпал себя, так как ему точно известно, что дни Коковцова сочтены и он скоро будет уволен в от­ставку[707].

В сентябре 1913 г. князь В. П. Мещерский, имевший большое влияние на царя, в своем журнале «Гражданин» резко напал на Коковцова за то, что он якобы хотел ввести в России «парламентаризм» и узурпировать в пользу Со­вета министров прерогативы короны. Сверх того, Коков­цов обвинялся в личной вражде к «молодому и талантли­вому министру внутренних дел» Маклакову, которому он будто бы мешал выполнить волю царя — осуществить «прекрасный» план обуздания печати[708]. В такой резкой форме обвинения не предъявлялись даже Столыпину.

Еще более нелепым был предлог, избранный для от­ставки Коковцова, которая последовала 29 января 1914 г. Царь выразил Коковцову недовольство в связи с тем, что его финансовая политика строилась главным образом на спаивании народа. Соответственно этому его преемнику на посту министра финансов П. Л. Барку предлагалось принять меры к сокращению потребления водки. Это была грубая, примитивная демагогия, не имевшая под собой никакого желания покончить с «пьяным бюджетом»* Увольнению Коковцова предшествовала кампания «Граж­данина» и думских правых, обвинявших его в спаивании народа, и это лишний раз подтверждает, что его отставка явилась результатом совместных действий камарильи и правых.

На посту председателя Совета министров Коковцова заменил И. Л. Горемыкин, крайний реакционер, старый, ленивый, равнодушный ко всему и вся сановник. Уже са­мый этот факт говорил о том, что отныне всякой самостоя­тельности официального правительства пришел конец и оно становится безвольной игрушкой в руках «темных сил». Вот что писал об этом сам Коковцов в своих воспо­минаниях: «В ближайшем кругу государя понятие прави­тельства, его значение, как-то стушевывалось, и все резче и рельефнее выступал личный характер управления госу­дарем...» Авторитет «главы правительства... совершенно поблек», и стали господствовать «упрощенные взгляды», что «государь может сделать все один», а власть министров и Думы должна быть ограничиваема «возможно меньшими пределами», так как они умаляют престиж царя[709].

При невозможности осуществить «реформы», обеспечи­вавшие переход царизма на рельсы буржуазной монархии, такой итог был совершенно неизбежен.

Начало распада третьеиюньской системы. Следствием хронического кризиса «верхов» и Думы был распад третьеддщьской системы. Окончательно он наступил уже в годы войны и выразился, с одной стороны, в крушении системы правого и либерального большинства и переходе Думы как целого, за исключением крайних правых и ча­сти националистов, в оппозицию к режиму, а с другой — в открытой войне против Думы царизма, не решавшегося, однако, разогнать ее. Оба момента были тесно связаны ме­жду собой, так как основа их была одна и та же — полити­ческий кризис в стране, который к кануну войны достиг уже крайней степени остроты. Революционная ситуация заставляла «леветь» не только кадетов, но и октябристов и даже часть правых. Она же вынуждала насквозь про­гнившее самодержавие поворачивать все более вправо.

Сильнее других, естественно, «полевела» партия, имено­вавшая себя партией «народной свободы». На кадетских конференциях, заседаниях ЦК и фракции борьба «реаль­ных политиков» с правым крылом руководства партии не­изменно заканчивалась в пользу Милюкова и др., требовав­ших строить⁴ тактику партии с учетом изменившейся об­становки в стране.

На заседании ЦК 28 октября 1912 г. Милюков, пред­ложив поставить в Думе на первую очередь законопроект о всеобщем избирательном праве, указывал, что «в этот первый законопроект кадетами должны быть внесены бое­вые политические ноты». Милюкова поддержало большин­ство ЦК[710].

На кадетской конференции 31 января — 2 февраля 1913 г. Милюков выступил еще более решительно, заявив, что кадеты должны находиться в «непримиримой оппози­ции к власти» до тех пор, пока не будет осуществлена «демократизация государственного строя, что„. возможно при всеобщем избирательном праве, равноправии народно­стей и ответственности министров».-Возражения Макла­кова, Челнокова, Гредескула и др. о том, что боевая так­тика сыграет на руку только левым и оттолкнет от кадетов стоящие правее «прогрессивные элементы Думы», успеха не имели. Представители с мест и «левые» кадеты, в част­ности представитель Москвы, доказывали, что «надо идти не к умеренным элементам, а к рабочим массам, приказ­чикам и т. п.». Представитель Риги, указывая на усиление социал-демократии в обеих столицах, на то, что «города понемногу переходят к социал-демократам», предлагал «подумать над тем, как сохранить и привлечь массового из­бирателя»[711].

Еще более радикальные призывы раздались на кадет­ской конференции в марта. 1914 г. С докладом о тактике, сделанным до этого на заседании ЦК, выступил один из наиболее левых кадетских лидеров, Н. В. Некрасов..-Оя считал «маловерШтШШ мирный исход из

создавшегося тупика» и, наоборот, «вероятными резкие кон­фликты», из “чего вытекает, что партия «должна быть на­стороже, чтобы не быть захваченной событиями врасплох». Для этого Некрасов предлагал центр тяжести работы пар­тии перенести на внедумскую деятельность, перестроив тактику в соответствии с господствующими в стране на­строениями. «Можно не верить,— говорил докладчик,— в „мускулистый кулак⁴⁴ пролетария, но нельзя игнорировать, что рабочие в высшей степени активная сила». Одновре­менно он настаивал на необходимости для кадетов «сохра­нять свое лицо» и еще «более выпукло», чем в 1905 г., «отмежеваться от утопического социализма» и «сохранять дружественный нейтралитет» по отношению к октябри­стам [712].

Позиция Некрасова показалась слищшм левой, де только правым кадетам, но и милюковской группе «реаль­ных политиков». Ему возражали как Изгоев, так и Родичев

и Шингарев. Смысл всех их возражений сводился к тому, что у кадетов нет никаких шансов повести за собой рабо­чий класс и крестьянство. Заигрывание с левыми, в част­ности с социал-демократией, приведет к повторению оши­бок 1905 г., к тому, что в «момент политических переворо­тов» кадеты будут «сжаты как буфера между левыми ок­тябристами и большевиками», которых разделяет «громад­ная пропасть»[713].

Тем не менее принятая тактическая линия проходила довольно близко от линии, предлагавшейся Некрасовым. Формулируя позицию большинства, Милюков заявил, что деятельность партии должна строиться на учете общего полевения страны. «Совет Родичева — смирно держаться оборонительной тактики — совершенно неприемлем. Имен­но теперь-то и надо держаться ярче и непримиримее, и это есть то правильное, что заключается в докладе Н. В. Нек­расова». Конкретно Милюков предлагал не останавливать­ся перед отвержением смет реакционных ведомств — ми­нистерств внутренних дел, юстиции и народного просвеще­ния, требовать ответственности министров перед Думой, а при попытках проведения реакционных законопроектов применять обструкцию [714].

Рост оппозиционных настроений прогрессистов также был довольно заметным. Уже на своем учредительном съез­де они пришли к выводу, что «нет надобности беречь Думу IV созыва» и что «могут наступить такие обстоя­тельства, когда надо будет сознательно идти на роспуск и даже ускорять его...» В борьбе с правительством они пре­дусматривали такое радикальное, с точки зрения либера­лов, средство, как отказ в кредитах[715]. Как правило, в Ду­ме прогрессисты выступали совместно с кадетами.

В августе 1913 г., во время посещения Коковцовым Нижегородской ярмарки, председатель ярмарочного коми­тета А. С. Салазкин от имени всероссийского (Купечества потребовал «осуществления обещанных реформ на нача­лах, с высоты престола возвещенных 17 октября» [716]. Вы­ступление Салазкина нашло сочувственный отклик в кру­гах торгово-промышленной буржуазии.

Оппозиционные ноты явственно прозвучали и на VIII Всероссийском съезде представителей промышленно­сти и торговли в мае 1914 г. Капиталисты жаловались на то, что Министерство внутренних дел, применяя только полицейские меры, лишь обостряет и усиливает рабочее движение. Постоянные политические забастовки, указыва­ли они, создают тревогу и неуверенность на бирже, подры­вают международный финансовый кредит страны и затруд­няют прилив иностранных капиталов. Съезд в специальной резолюции призвал правительство отказаться от крайно­стей черносотенно-националистической политики и встать на путь постепенных реформ[717].

Переломным моментом для октябристов явился их съезд в ноябре 1913 г., на котором с докладом об общем политическом положении страны и тактике Союза 17 ок­тября выступил Гучков. Основная идея его доклада состо­яла в том, что попытка октябристов добиться «примирения власти с обществом» потерПеда яеудачу," йравйте^ не выполнило своего дбещания^ договор йм нарушен и единственная остающаяся для октябристов возможность предотвратить надвигающуюся «катастрофу», т. е. револю­цию,— это перейти в резкую оппозицию к правительству. Обвиняя во всем камарилью, Совет объединённого дворян­ства и правое крыло Государственного совета, погубивше­го такого «исполина», как Столыпин, и дело обновления страны по октябристско-столыпинскому рецепту, Гучков заявил, что отныне договор разорван. Победа реакцйй^Яьь звала «глубокий паралич» власти, «государственный корабль потерял... всякий курс... Никогда авторитет правительственной власти не падал так низко». «Развал центральной власти отразился, естественно, и полной дез­организацией администрации на местах». Куда все это ведет, ставит Гучков роковой вопрос и отвечает: «к неиз­бежной тяжелой катастрофе». Единственный выход для октябристов — это борьба с ^правительством за рефорщ^ТГ которой «должны быть использованы все легальщде^сред- ства парламентской борьбы: свобода парламентскрго слова, авторитет думской трибуны, право 'запросов, право" откло­нять законопроекты, и прежде всего бюджетные права^ право отклонять кредиты». «Перед грядущей 'катастро- фой,— объяснял смысл и назначение предлагаемой им но­вой тактики лидер октябристов,— именно мы должны сде­лать эту последнюю попытку образумить власть, открыть ей глаза, вселить в нее ту тревогу, которою мы полны...» [718].

Резолюция, принятая съездом, была выдержана в духе доклада и предложений Гучкова. Однако большинство дум­ской фракции октябристов отказалось считать ее директи­вой. Она, вопреки протестам «левых» октябристов, была принята лишь к сведению, а не к руководству. Кончилось дело тем, что после нескольких бурных заседаний ЦК и фракции последняя в декабре 1913 г. распалась на три фракции: земцев-октябристов (65 человек), «левых» октяб­ристов (22 человека) и беспартийных, т. е. нефракционных октябристов (15 человек), которые представляли собой наиболее правую часть фракции. ЦК октябристов, обсудив создавшееся положение, принял решение «считать принад­лежащими к Союзу 17 октября всех членов бывшей парламентской фракции его, безотносительно к тому, в которую из трех образовавшихся групп фракции они зачислились...» [719]

Отражая кризис «верхов», борьбу внутри правительст­венного лагеря, стала дробиться и фракция националистов. Процесс этот начался еще в III Думе. От националистов- балашовцев откололась большая часть во главе с Крупен- ским, назвавшая себя фракцией «центра». По мере углуб­ления политического кризиса в стране и усиления оппози­ционных настроений в Думе эта группа также переходила в оппозицию.

Наиболее резкие оппозиционные выступления в Думе, как и раньше, имели место во время бюджетных прений, особенно при обсуждении сметы Министерства внутренних дел, и при запросах о тех или иных незакономерных действиях правительства и администрации. На этих «бое­вых» вопросах и объединялись все чаще октябристы и кадеты.

Первым таким совместным выступлением было избра­ние Родзянко председателем Думы октябристско-кадет­ским большинством, в отличие от его предшествующего

избрания, совершенного с помощью правого большинства. Также вместе выступали кадеты и октябристы при обсуж­дении запроса, обвинявшего правительство в выборных махинациях и беззакониях во время избирательной кам­пании в IV Думу.

Довольно острая дискуссия разгорелась при обсуждении декларации Коковцова. Милюков выдвинул три основных лозунга: изменение избирательного закона, реформа Госу­дарственного совета, ответственность правительства перед Думой[720]. В том же духе была составлена и кадетская формула перехода. Для октябристов она была слишком радикальной, поэтому они голосовали за формулу прогрес­систов, предлагавшую правительству вступить на путь осуществления начал манифеста 17 октября и водворения законности. К ней присоединились и кадеты, и она была принята октябристско-кадетским большинством.

Тема всех оппозиционных выступлений была в сущно­сти одна: правительство, отказываясь встать на путь ре­форм, делает тем самым неизбежной новую революцию, ускоряя ее приход. Правительство, жаловался Шингарев в своем выступлении в мае 1913 г., «разрушает надежду на мирный, законный исход». Административный произвол, вторил ему октябрист Шидловский, «не усиляет власть, а расслабляет ее совершенно». Если правительство не изме­нит своего гибельного курса, предупреждал Маклаков, она окажется в одиночестве, а когда, наконец, «явятся умные люди» и «раздадутся умные слова», уже будет поздно — «в это время будут верить не им, не нам», а «будут слу­шать одних демагогов» (т. е. революционеров), и тогда Дума уже ничего не сможет «предотвратить» [721].

По смете Министерства внутренних дел на 1913 г. Дума приняла добавление к формуле перехода, внесенное ок­тябристами, осуждавшее министерство за то, что оно «пре­пятствует водворению в России правового порядка и уби­вает в народе уважение к закону и власти и тем усиливает в стране оппозиционное настроение» [722].

Весной 1914 г. прогрессисты и октябристы, не говоря уже о кадетах, поставили вопрос о борьбе с правительст­вом посредством. использования бюджетных прав Думы.

На совещании прогрессистов 8 апреля было решено объ­явить правительству бюджетную войну, не останавливаясь даже перед роспуском Думы. Земцы-октябристы вместе с «левыми» октябристами высказались за отклонение смет министерств внутренних дел, народного просвещения, юсти­ции, а также Синода[723].

Объясняя смысл всех подобных выступлений, В. И. Ле­нин писал: «Несомненно, учащение оппозиционных реше­ний в IV Думе, принимаемых октябристско-кадетским большинством, доказывает нарастание политического кри­зиса в России,— доказывает, что третьеиюньская система зашла в тупик, не удовлетворив даже буржуазии, готовой жертвовать на благо этой системы, на укрепление контр­революции,— и деньги, и честь, и совесть» [724].

Бессилие либеральной оппозиции заключалось в том, что она по-прежнему пыталась договориться с царизмом. Кадеты, прогрессисты и октябристы призывали правитель­ство «образумиться», найти пути «примирения» со страной, т. е. с буржуазией. Пусть власть «заключает мир» и окон­чательно признает «новый строй», призывал Маклаков. «...Оппозиция хорошо понимает,—говорил он, обращаясь к правительству,—что сразу все не делается. И малейший шаг в хорошем направлении не встретит в оппозиции палок в колеса» [725]. Родичев продолжал надеяться на «чудо просветления», которое должно снизойти на власть, и т. д.

Вред либеральной оппозиции состоял в стремлении посеять конституционные иллюзии, удержать народ от революционной борьбы. Учитывая полевение октябристов, кадеты «принялись систематически защищать IV Думу и требовать для нее „народной и общественной поддерж­ки¹¹» [726], и это делалось тогда, когда сами кадетские лидеры уже открыто признавали, что ставка на реформы полностью провалилась. «Мостик к мирному переходу совсем разру­шен»,— констатировал в мае 1913 г. на заседании ЦК Милюков [727].

Но ответом царизма на оппозицию буржуазии были поиски путей для разгона Думы и совершения нового

государственного переворота. Выражая настроения верхов, Мещерский в своем «Гражданине» выступил с планом разгона Думы и изменения избирательного закона в целях превращения Думы из законодательной в законосовеща­тельную. По сведениям Милюкова, во главе возникшего в 1913 г. антидумского заговора встал великий князь Ни­колай Николаевич, который намеревался привлечь к за­говору дворцового коменданта В. А. Дедюлина и графа А. А. Бобринского[728].

Накануне открытия второй сессии Н. А. Маклаков в письме к царю испрашивал разрешения на роспуск Думы, если она не умерит своего оппозиционного тона. Царь не только согласился с ним, но и предложил обсудить в правительстве свою «давнишнюю мысль» о превращении Думы в законосовещательный орган[729]. Получив санкцию царя, Маклаков внес свой план на рассмотрение Совета министров. Но последний, вынужденный учитывать как внутреннюю, так и внешнюю обстановку, отнесся к этому плану отрицательно. В частности, такое отношение было связано с неудачей, постигшей Коковцова в Париже, где он вел переговоры о заключении железнодорожного займа и где ему заявили, что предлагаемые тяжелые условия займа вызваны шаткостью положения Думы, процессом Бейлиса, «министерской забастовкой» и т. п.[730]

В июне 1914 г. Николай II на заседании Совета минист­ров лично поставил вопрос об изменении Положения о Государственной думе в том смысле, чтобы' отвергнутые ею законопроекты могли односторонне приниматься Госу­дарственным советом. Однако даже Щегловитов выступил против этого предложения, считая его осуществление опасным для режима[731].

Убеждаясь снова и снова в невозможности разгоне Ду­мы и нового государственного пёреВброт'аГцаризм встал на путь систематической воины с Думой. Кменно такую поли­тику повел Горемыкин сразу после того, как он сменил Коковцова. В частности, Горемыкин заявил в марте 1914 г., что председатель Совета министров по закону не обязан отвечать на обращенные к нему запросы Думы: такая обя­занность вменена лишь министрам и главноуправляющим. До этого товарищ министра внутренних дел утверждал сг думской трибуны, что Дума не имеет права разрабатывать законопроекты, выработку которых правительство взяла на себя. Правительство также сделало попытку ликвидиро­вать неприкосновенность депутатского слова и т. д. Дума отвечала на это усилением оппозиционного тона.

Третьеиюньская система исчерпала себя. Характеризуя в мае 1914 г. политическое положение в стране в связи с принятием Думой октябристской формулы, осуждающей политику Министерства внутренних дел, В. И. Ленин писал:

«Распад, колебания, взаимное недоверие и недовольст­во внутри системы 3-его июня, внутри помещиков и реак­ционной буржуазии. „Они“ обвиняют друг друга — Пу- ришкевичи либералов, либералы Пуришкевичей — в поощ­рении и ускорении новой революции.

Таково положение» [732].

Начавшаяся мировая война лишь ненадолго изменила это положение. В 1915 г. в Думе возник «Прогрессивный блок», объединивший в оппозиции правительству не только кадетов и октябристов, но и часть националистов. Третье­июньская система с двумя болыпинствами перестала су­ществовать. Резко усилился кризис «верхов». Разложение царизма достигло крайнего предела. Вызревал исключи­тельной силы революционный кризис. Страна неудержи­мо шла к новой революции. ’

ОГЛАВЛЕНИЕ

Глава первая. РЕАКЦИЯ

3

Глава вторая. ТРЕТЬЕИЮНЬСКИЙ БЛОК

16

Глава третья. «МИНИСТЕРСКИЙ» КРИЗИС

29

Глава четвертая. АГРАРНЫЙ ВОПРОС

57

Глава пятая. НАЦИОНАЛЬНЫЙ ВОПРОС

SI

Глава шестая. РАБОЧИЙ ВОПРОС

114

Глава седьмая.

ВТОРОЙ «МИНИСТЕРСКИЙ» КРИЗИС

137

Глава восьмая.

НАЧАЛО РАСПАДА ТРЕТЬЕИЮНЬСКОЙ СИСТЕМЫ

161

АВР EX А. Я.

Царизм и третьеиюньская система

Утверждено к печати Институтом истории АН СССР

Редактор издательства Шаров Е, А, Художник Я. Н. Румянцев Технический редактор Я. Я. Кузнецова

Сдано в набор 20/V 1966 г. Подписано к печати 19/VIII 1966г. Формат 84хЮ87з*. Печ. л. 5,75. Уел. печ. л. 9,66 Уч.-ивд. л. 9,4 Тираж 3800. Изд. № 1216 Тип. зак. 866 Т-12412 Цена бв коп.

Издательство «Наука»

Москва, К-62, Подсосенский пер., 21

2- я типография издательства «Наука» Москва, Г-99, Шубинокий пер., 10

В Издательстве «Наука» в 1966 г. выходит из печати

Л. К. Бриан

ИНТЕЛЛИГЕНЦИЯ В ПЕРВО Я РУССКОЙ РЕВОЛЮЦИИ

20 л. 1 р. 40 и

Царь и его клика готовили расправу с петербург­скими рабочими. А. М. Горький и другие пред­ставители русской культуры прилагали все силы, чтобы предотвратить кровавые события 9 янва­ря 1905 г. Рабочий класс России ответил бурей возмущения на расстрел мирной демонстрации, поднялся на открытую борьбу против самодер­жавия. Прогрессивная интеллигенция выразила свой гневный протест против действий царизма. На нее обрушились репрессии. Горький был по­сажен в Петропавловскую крепость, Римский- Корсаков изгнан из консерватории; в знак соли­дарности с ним из нее ушли Глазунов и Лядов. Демонстративно выходит из Академии худо­жеств В. А. Серов. Этими событиями открывает­ся книга профессора доктора исторических наук Л. К. Ермана.

Автор на огромном документальном материале раскрывает роль разных слоев интеллигенции на основных этапах первой русской революции, обобщает опыт работы пролетариата и его пар­тии среди демократической интеллигенции, рас­сказывает о том, как интеллигенция, преодоле­вая свои колебания и сомнения, втягивалась в автивную революционную борьбу.

Много места в книге отведено художественной интеллигенции. Автор характеризует политиче­ские настроения и художественное творчество в годы революции выдающихся деятелей русской культуры: А. М. Горького, Л. Н. Толстого, В. Г. Короленко, А. А. Блока, В. Я. Брюсова, Л. Н. Андреева, Н. А. Римского-Корсакова, Ф. И. Шаляпина, Л. В. Собинова, М. Н. Ермоло­вой, В. Ф. Комиссаржевской, К. С. Станиславского, И. Е. Репина, В. И. Сурикова и многих других.

Книга рассчитана на широкий круг читателей.

Предварительные заказы на эту книгу следует присылать по адресу:

Москва. Центр, Б. Черкасский пер., 2/10, магазин ч<Книга — почтой» конторы «Академкнига» или в ближайший магазин «Академкнига».

Адреса магазинов «Академкнига»:

Москва, ул. Горького, 8 (магазин № 1);

Москва, ул. Вавилова, 55/5 (магазин N° 2); Ленинград, Д-120, Литейный проспект, 57; Свердловск, ул. Белинского, 71-в;

Новосибирск, Красный проспект, 51;

Киев, ул. Ленина, 42;

Харьков, Уфимский пер., 4/6;

Алма-Ата, ул. Фурманова, 139;

Ташкент, ул. Карла Маркса, 29;

Ташкент, ул. Шота Руставели, 43;

Баку, ул. Джапаридзе, 13;

Уфа, 55, Проспект Октября, 129.

* В сокращенном виде настоящий очерк предназначается в качестве главы для VI тома 12-томной «Истории СССР», подготав­ливаемой к изданию Институтом истории АН СССР.

[2] В. П. Обнинский. Новый строй, ч. 2. М., 1900, стр. 204.

[3] В. П. Обнинский. Указ, соч., ч. 2, стр. 207—208.

[4] Там же, стр. 209, 212.

[5] «Красный архив», 1925, т. 1 (8), стр. 242—243.

В. П. Обнинский. Указ, соч., ч. 2, стр. 353.

[7] Там же, стр. 213.

[8] «Русь», 26 и 27 января 1906 г., 18 апреля 1907 г.; ЦГАОР СССР, ф. 539, on. 1, д. 1284.

[9] «Русь», 19 мая 1908 г.; ЦГАОР СССР, ф. 539, on. 1, д. 1284.

[10] «Русь», 10 июня 1908 г.; «Речь», 22 декабря 1909 г.

W «Новая Русь», 16 и 23 апреля 1909 г.; ЦГАОР СССР, ф. 539, on. 1, д. 1416.

[12] «Речь», 26 и 27 октября 1912 г.

В. П. Обнинский. Указ, соч., ч. 2, стр. 223.

[14] В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 19, стр. 167.

[15] Там же, стр. 168.

[16] Там же, стр. 167.

[17] «Вехи». Сборник статей о русской интеллигенции. Изд. 5-е. М., 1910, стр. 170, 156—158.

[18] Там же, стр. 162, 198, 197, 192, 188.

[19] «Вехи»', стр. 8, 183, 188, 206.

[20] Там же, стр. 39, 41—43, 207.

[21] Там же, стр. 107.

[22] В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 19, стр. 173.

[23] Там же, т. 16, стр. 25.

[24] «Вехи», стр. 89.

[25] В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 19, стр. 172.

²⁶ «Вехи», стр. 41, 121, 144—146, 195.

[27] Там же, стр. 8, 21, 54, 168, 181.

[28] Там же, стр. 95, 71.

[29] Там же, стр. 43, 52, 116.

[30] «Вехи», стр. 120, 136, 166.

[31] В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 22, стр. 84, 85.

[32] Там же, т. 19, стр. 292, 293.

[33] ЦГАОР СССР, ф. 584, on. 1, д. 78, лл. 6—8.

[34] В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 15, стр. 32.

[35] Там же, стр. 166.

[36] Там же, стр. 72.

[37] «Исторический архив», 1959, № 4, стр. 142.

[38] В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 16, стр. 60.

[39] Там же, стр. 61.

[40] Там же, стр. 62.

[41] В. И. Л е н и н. Поли. собр. соч., т. 20, стр. 374.

¹⁹ Там же, т. 23, стр. 227.

[43] Там же, т. 17, стр. 273—274.

[44] Там же, т. 22, стр. 324.

[45] В. И. Лени н. Поли. собр. соч., т. 14, стр. 27.

[46] «Голос Москвы», 30 декабря 1908 г.

[47] «Биржевые ведомости», 15 июня 1907 г.

[48] «Голос Москвы», 28 июня 1909 г.

[49] «Слово», 27 августа 1908 г.

[50] «Утро России», 13 февраля 1910 г.

[51] В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 19, стр. 167.

[52] «Речь», 22 сентября 1907 г.

[53] Там же, 25 сентября 1907 г.

[54] В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 16, стр. 156.

[55] В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 22, стр. 320,

[56] Там же, т. 16, стр. 140.

[57] Там же, стр. 141.

[58] Государственная дума. Третий созыв. Стенографические от­четы, сессия I, ч. 1, стб. 307—312 (далее— Ст. от.).

[59] Там же, стб. 315—316, 555.

[60] ЦГИА СССР, ф. 669, on. 1, д. 3, тетрадь 2, лл. 12—15.

[61]on. 1, д. 1, лл. 134-136.

ь Там же, лл. 137—141.

[63] Ст. от., с. I, ч. 1, стб. 499—500.

[64] Там же, стб. 326, 510.

[65] «Новое время», 25 ноября 1907 г.

[66] «Россия», 1 декабря 1907 г.

3 А. я. Авюех

[67] В. И. Ленин. Поли. собр. соч,, т. 16, стр, 444.

[68] «Голое Москвы», 6 ноября 1907 г.

[69] Ст. от,, с, I, ч. 1, стб. 1263.

[70] В. И. Лени н. Поли. собр. соч., т. 16, стр. 446.

[71] «Падение царского режима», т. VII, стр. 20.

[72] Ст. от., с. I, ч. 2, стб. 605—606.

[73] Там же, стб. 607, 608.

[74] «Голос Москвы», 8 января 1908 г.

[75] Ст. от., с. II, ч. 3, стб. 2186—2190,

[76] «Русская мысль», 1912, № 10, стр. 31.

[77] В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 26, стр. 263.

[78] «КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК». Изд. 7-е, ч. И. М., 1953, стр. 44.

[79] В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 16, стр. 449.

[80] Там же, стр. 124.

[81] ЦГАОР 'СССР, ф. 523, on. 1, д. 7, лл. 17, 34; д. 8, л. 100,

[82] В. И. Лени н. Поли. собр. соч., т. 17, стр. 40.

[83] Е. Д. Ч е р м е н с к и й. Борьба партий и классов в IV Госу­дарственной думе (1912—1917 гг.), ч. I. М., 1947, стр. 22—23 (руко­пись докторской диссертации).

[84] Государственный совет. Стенографические отчеты, сессия IX, 1913—1914 гг., стб. 2300.

[85] Ст. от., с. I, ч. 2, стб. 255.

[86] В, И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 17, стр. 401.

С. Ю. Витте. Воспоминания, т. 3. М., 1960, стр. 498.

[88]

[89] «Голос Москвы», 21 июня 1908 г.

[90] Там же, 14 апреля 1909 г.

[91] «Новое время», 27 апреля 1909 г.

[92] «Слово», 30 апреля 1909 г.

[93] «Речь», 1 января 1910 г.

4 А. Я. Аврех

[95] «Новое время», 17 мая 1909 г.

[96] «Русская мысль», 1909, № 5, стр. 193.

[97] «Слово», 11 марта 1909 г.

[98] ЦГАОР СССР, ф. 523, on. 1, д. 246, л. 25; д. 10, лл. 38—39; д. 30, л. 116.

[99] В. И Ленин. Поли. собр. соч., т. 19, стр. 410.

Там же, стр. 145.

[101] В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 17, стр. 411—412.

[102] «Россия», 23 июня 1909 г.

[103] В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 19, стр. 55.

[104] «Речь», 22 июня 1909 г.

⁸⁰ Там же, 1 июля 1909 г.

[106] ЦГАОР СССР, ф. 523, on. 1, д. 9, лл. 39, 44.

[107] В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 19, стр. 176.

⁶³ «Речь», 26 ноября 1909 г.

⁸⁴ В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 19, стр. 162.

[110] ЦГИА СССР, ф. 1276, оп. 3, д. 417, лл. 93, 96.

[111] В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 17, стр. 273.

[112] Государственный совет. Стенографические отчеты. 1909—· 1910 гг., сессия V. СПб., 1910, стб. 1229—1230 (далее — Гос. совет- Ст. от.).

[113] J3. И. Ленин. Доли. собр. соч., т. 17, стр. 273.

[114] См. В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 17, стр. 9. ^e С. Ю. Витте. Воспоминания, т. 3, стр. 196, 198.

[115] ЦГАОР СССР, ф. 543, on. 1, д. 525, лл. 3—4,

[116] «Аграрный вопрос в Совете министров (1906 г.). Материалы по истории крестьянских движений в России». Под ред. С. Б. Весе­ловского, В. И. Пичета и В. М. Фриче, вып. 4. М.— Л., 1924, стр. 65.

[117] Там же, стр. 77.

[118] В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 22, стр. 56.

[119] С. Ю. Витте. Указ, соч., т. 3, стр. 358.

[120] С. Е. Крыжановский. Воспоминания. Из бумаг

С. Е. Крыжановского, последнего государственного секретаря Рос­сийской империи. Петрополис, стр. 40, 66.

[121] Гос. совет. Ст. от., с. V, стб. 1271—1272.

[122] В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 22, стр. 55.

¹⁶ Гос. совет. Ст. от., с. V, стб. 1272. Словечко «иллюминации», под которым разумелись поджоги помещичьих имений, пустил в ход кадет Герценштейн.

[124] В. И. Л е н и н. Поли. собр. соч., т. 17, стр. 308.

[125] Ст. от., с. II, ч. 1, стб. 171.

[126] Там же, стб. 175.

[127] Там же, стб. 191, 189—190.

5 А. Я. Аврех

Там же, стб. 418.

[129] «Слово», 7 ноября 1908 г.

[130] См. В. И. Ленин. Поли. собр. еоч., т. 17, стр. 310.

Там же, стр. 311—312.

[132] В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 17, стр. 13.

[133] Ст. от., с. I, ч. 2, стб. 1215—1216.

[134] В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 17, стр. 314—315.

[135] Ст. от., с. II, ч. 1, стб. 223, 241—242, 247, 270.

[136] ЦГИА СССР, ф. 1278, оп. 4, д, 2418, л, 162.

[137] Там же, лл. 172, 390,

ТО

[138] В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 17, стр. 315—316.

[139]

[140]

[141] ЦГИА СССР, ф. 1276, оп. 4, д. 267, лл. 16-18.

[142] Там же, л. 18.

[143] Там же, лл. 20—21.

[144] Ст. от., с. II, ч. 1, стб. 999—1000.

[145] Там же, стб. 1050—1051.

[146] Там же, стб. 1266—1267.

[147] Там же, стб. 1330.

[148] Там же, стб. 1340—1341.

[149] Ст. от., с. И, ч. 1, стб. 205, 207, 209.

[150] Там же, стб. 221.

[151] Там же, стб. 410—411.

[152] Там же, стб. 567, 574.

^Б5 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 17, стр. 316.

[154] Там же, стр. 320.

В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 17, стр. 322.

См. там же, стр. 513, прим. 130.

Ст. от., с. И, ч. 1, стб. 1568—1569.

[158] ЦПА НМЛ, ф. 93, оп. 8, д. 42227, л. 45.

[159] В. И. Лени н. Поли. собр. соч., т. 17, стр. 310—311.

[160] «Окраины России», 1911, № 1, обложка; 1908, № 7, стр. 98.

[161] Там же, 1910, № 8, обложка.

[162] «Новое время», 1 марта 1908 г.

[163] «Русская мысль», 1912, № 8, стр. 21.

^Б «Голос Москвы», 4 ноября 1907 г.

[165] «Русская мысль», 1908, № 1, стр. 146.

[166] «Слово», 14 марта 1909 г.

[167] «Слово», 14 марта 1909 г.

[168] «Новое время», 26 марта 1909 г.

[169] «Россия», 28 марта 1909 i.

[170]с Т tr 9

[171] «Окраины России», 1912, № 6, стр. 82.

[172] Ст. от., с. I, ч. 2, стб. 2941; ч. 3, стб. 370—371, 373, 700.

[173] Там же, ч. 2, стб. 2942.

[174] «Окраины России», 1911, № 33—34, стр. 458.

[175] Ст. от., с. III, ч. 4, стб. 1982, 2237, 2363, 2582.

[176] Там же, стб. 2077—2078.

[177] Ст. от., с. III, ч. 4, стб. 2302, 2423.

[178] Там же, стб. 2392.

[179] В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 19, сгр. 222.

[180] Там же, стр. 219.

[181] ЦГАОР СССР, ф. 523, on. 1, д. 30, л. 2.

[182] В 1918—1919 гг. Крамарж был первым премьером Чехосло­вацкой республики. Ярый враг Советской России, он занимал край­не реакционные позиции, вступил в открытый союз с фашизмом.

[183] «Славянские известия», 1910, № 5—6, стр. 405, 412, 414.

[184] «Голос Москвы», 26 июня 1910 г.

[185] Ст. от., с. III, ч. 4, стб. 918, 1109, 836.

[186] Там же, стб. ИЗО.

[187] Ст. от., с. III, ч. 4, с,тб. 1378, 1406.

[188] Там же, стб. 1094—1095, 1101—1102.

7 А. Я. Аврех

[189] Ст. от., с. У, ч. 1, стб. 2432—2433.

[190] Ст. от., с. V, ч. 1, стб. 2487.

[191] Там же, стб. 2499—2500.

[192] Там же, стб. 2855.

[193] Гос. совет. Ст. от., с. VlII, стб. 1390, 1396, 1411.

[194] ЦГИА СССР, ф. 1276, оп. 5, д. 44, лл. 478-480 об.

[195] Ст. от., с. V, ч. 2, стб. 319, 321.

[196] Там же, ч. 1, стб. 2652.

[197] Ст. от., с. V, ч. 1, стб. 2636—2649.

[198] Там же, стб. 3161, 3165, 3169.

[199] Там же, ч. 2, стб. 657.

[200] Там же, стб. 609—610.

Ст. от., с. V, ч. 2, ст. 234, 247.

^{- 44} «Социал-демократ», 8 августа 1909 г.

[203] «Речь», 10 апреля 1910 г. и 14 февраля 1909 г.

⁴⁸ «Слово», 22 апреля 1909 г.; «Речь», 30 сентября 1910 г.

[205] «Речь», 9 июня, 29 июля, 3 сентября 1910 г. и 14 февраля 1911 г.

[206] «Речь», 8 сентября и 16 октября 1911 г.

[207] ЦГАОР СССР, ф. 629, on. 1, д. 16, л. 43 об.

[208] А. С. Тагер. Указ, соч., стр. 206; «Русская мысль», 1913, № 11, ч. 2, стр. 136, 137, 141.

[209] А. С. Тагер. Указ, соч., стр. 206, 205.

⁶⁵ А. С. Т а г е р. Указ, соч., стр. 176, 178, 179, 180, 213, 214, 215, 219, 220.

[211] «За правду», № 1 и 22 за 1913 г.

[212] А. С. Таг ер. Указ, соч., стр. 211.

[213] В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 25, стр. 64.

[214] Там же, стр. 16.

[215] Там же, стр. 86.

[216] А. С. Т а г е р. Указ, соч., стр. 280.

[217] Там же, стр. 222; Государственная дума. Четвертый созыв. Ст. от., с. II, ч. 1, стр. 84—85.

8 А. Я. Аврех

[218] «Рабочий вопрос в комиссии В. Н. Коковцова». Центрархив, 1926, стр. 21—22.

[219] «Рабочий вопрос в комиссии В. Н. Коковцова», стр. 13.

[220] Там же, стр. 22, 29—30.

115

[221] «Рабочий вопрос в комиссии В. Н. Коковцова», стр. 109.

[222] Там же, стр. 175, 176, 62.

не

[223] В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 41, стр. 33.

[224] «Рабочий вопрос в комиссии В. Н. Коковцова», стр. 236.

[225] «Стенографический отчет Особого совещания при Министер­стве торговли и промышленности шталмейстера Д. А. Философова для обсуждения законопроектов по рабочему законодательству», стр. 9—16.

^у Там же, стр. 25, 126, 129, 136, 12 (вторая пагинация),

[227] Ст. от. Особого совещания, стр. 99, 138 (вторая пагинация).

^п ЦГИА СССР, ф. 150, on. 1, д. 591, л. 10.

[229] Там же, д. 594, л. 340.

[230] Там же, л. 240—240 об.

[231] ЦГИА СССР, ф. 1276, оп. 4, д. 125, лл. 273 об.— 274 об. (под­черкнуто нами.— А. А.).

[232] Там же, л. 274 об.

[233] ЦГИА СССР, ф. 1276, оп. 4, д. 125, л. 411—411 об.

[234] ЦГАОР СССР, ДП, 4-е д-во, 1908 г., д. 251, лл. 2, 28.

[235] ЦГАОР СССР, ДП, 4-е д-во, 1908 г., д. 251, л. 28 об.

[236] «Торгово-промышленная газета», 20 апреля 1908 г.

[237] «Слово», 27 апреля 1908 г.

[238] «Промышленность и торговля», 1908, № 9, стр. 587.

[239] «Речь», 9 апреля 1909 г.

[240] «Новое время», 7 декабря 1910 г.

[241] Ст. от., с. IV, ч. 3, стб. 2321—2324.

[242] Ст. от., с. IV, ч. 3, стб. 2609, 2611, 2613, 2615, 2670.

[243] Там же, стб. 3262.

[244] Ст. от., с. IV, ч. 3, стб. 2327—2328.

[245] Там же, стб. 2344.

[246] Там же, стб. 2595—2596.

⁸¹ Ст. от., с. V, ч. 1, стб. 156, 162. 9 А. Я. Авиех

[248] «Новое время», 7 и 8 декабря 1910 г.

[249] «Промышленность и торговля», 1910, № 24, стр. 635; 1911, № 9, стр. 397.

[250] «Промышленность и торговля», 1912, № 3, стр. 123.

Гос. совет. Ст. от., с. VII, 1911—1912 гг., стб. 3404—3405.

[252] Там же, стб. 3521.

[253] Гос. совет. Ст. от., с. VII, 1911—1912 гг., стб. 3554—3556.

[254] «Промышленность и торговля», 1912, № 9, стр. 447, 448.

[255] «Новое время», 8 и 10 апреля 1912 г.

[256] «Новое время», 7 апреля 1912 г.

[257] «Голос Москвы», 18 октября 1909 г.

[258] «Голос Москвы», 28 октября 1910 г.

[259] Там же, 19 ноября и 29 декабря 1909 г.

[260] Ст. от., с. III, ч. 2, стб. 1774-1775.

[261] Ст. от., с. III, ч. 2, стб. 1777, 1784-1785.

[262] Там же, стб. 1872, 1876,

[263] Ст. от., с. III, ч. 2, стб. 1970—1972, 1974.

[264] Там же, стб. 1801, 1808—1809.

[265] Ст. от., с. III, ч. 3, стб. 451.

[266] «Утро России», 16 марта 1910 г.

[267] «Голос Москвы», 20 ноября 1910 г.

Ш

[268] «Россия», 27 февраля 1911 г.

[269] Ст. от., с. IV, ч. 2, стб. 2841.

[270] «Новое время», 6 марта 1910 г.

[271] «Новое время», 17 марта 1910 г.

[272] Там же, 25 марта 1910 г.

[273] «Речь», 30 ноября 1910 г.

[274] ЦГАОР СССР, ф. ДП, ОО, 1911 г., д. 53а, лл. 1-15.

[275] ЦГАОР СССР, ф. 584, on. 1, д. 33/181, лл. 3, 6, 8—9.

[276] «Новое время», 11 декабря 1910 г.

[277] «Новое время», 6 января 1911 г.

[278] «Красный архив», 1928, № 1 (26), стр. 140.

[279] «Речь», 6 декабря 1910 г.

[280] «Утро России», 11 февраля 1911 г.

Ю А. Я. Аврех

[282] В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 20, стр. 148—149.

[283] В. Н. Коковцов. Из моего прошлого. Воспоминания 1903—1919, т. I. Париж, 1933, стр. 451.

[284] «Новое время», 13 марта 1911 г.

[285] «Россия», 13 марта 1911 г.

[286] «Новое время», 3 апреля 1911 г.

[287] Эта статья гласила: «Во время прекращения занятий Госу­дарственной Думы, если чрезвычайные обстоятельства вызовут необходимость в такой мере, которая требует обсуждения в поряд­ке законодательном, Совет Министров представляет о ней государю императору непосредственно. Мера эта не может, однако, вносить изменений ни в Основные государственные законы, ни в учрежде­ния Государственного Совета или Государственной Думы, ни в по­становления о выборах в Совет или в Думу. Действие такой меры прекращается, если подлежащим министром или главноуправляю­щим отдельной частью не будет внесен в Государственную Думу в течение первых двух месяцев после возобновления занятий Думы соответствующий принятой мере законопроект или его не примут Государственная Дума или Государственный Совет» («Государст­венная Дума в России в документах и материалах». Составил Ф. И. Калинычев. М., 1957, стр. 144).

[288] С. Ю. Витте. Воспоминания, т. 3, стр. 546.

[289] С. И. Шидловский. Воспоминания, ч. I. Берлин, 1923, стр. 196.

[290] В. Н. Коковцов. Указ, соч., т. I, стр. 458.

[291] Там же, стр. 454.

[292] «Последние новости», 2 сентября 1936 г., № 5640.

⁸⁸ «Вопросы истории», 1965, № 1, стр. 101; «Последние новости», 30 августа 1936 г., № 5637.

[294] Гос. совет. Ст. от., с. VI, стб. 927.

⁸⁸ «Новое время», 8 марта 1911 г.

[296] «Речь», 7 и 9 марта 1911 г.

[297] «Голос Москвы», 13 марта 1911 г.

[298] «Голос Москвы», 3 апреля 1911 г.

[299] Ст. от., с. IV, ч. 3, стб. 726.

[300] Там же, стб. 729—730.

[301] Ст. от., с. IV, ч. 3, стб. 796—797, 799.

[302] Там же, стб. 789, 790, 798.

[303] Ст. от., с. IV, ч. 3, стб. 3006.

[304] Там же, стб. 750—751.

[305] «Голос Москвы», 13 марта 1911 г.

[306] «Речь», 13 марта 1911 г.

[307] «Утро России», 18 марта 1911 г.

«Голос Москвы», 23 марта 1911 г.

«Речь», 7 апреля 1911 г.

Ш

[310] «Речь», 29 и 23 марта 1911 г.

[311] В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 20, стр. 213.

[312] Там же, стр. 215.

[313] В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 20, стр. 223.

[314] Там же, стр. 224.

⁶⁸ В. И. Л е н и н. Поли. собр. соч., т. 20, стр. 226.

[316] В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 21, стр. 340.

[317] «Речь», 10 апреля 1912 г.

[318] «Новое время», 3 мая 1912 г.

[319] «Русская мысль», 1912, № 6, стр. 156.

[320] «Речь», 30 апреля 1912 г.

[321] «Русская мысль», 1912, № 5, стр. 32; № 10, стр. 190; 1913, № 4, стр. .147, 148.

[322] «Русская мысль», 1913, № 6, стр. 125.

[323] «Красный архив», 1925, т. 2(9), стр. 292.

[324] В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 22, стр. 323.

[325] Там же, стр. 321.

[326] Там же, стр. 322.

[327] В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 22, стр. 326—327.

[328] Там же, стр. 325—326.

[329] В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 22, стр. 327.

[330]Е, Д. Черменский, Указ, соч., стр, 166.

[331] «Голос Москвы», 9 февраля 1913 г.

[332] Гос. дума. Четвертый созыв. Ст. от., с. I, ч. 1, стб. 1514.

[333] В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 23, стр. 305.

[334] Ст. от., с. I, ч. 1, стб. 2191.

[335] С. И. Шидловский. Воспоминания, ч. I, стр. 198.

[336] В. Н. Коковцов. Указ, соч., т. II, стр. 8.

[337] Там же, стр. 112—113.

12 А. Я. Аврех

[338] В. Н. Коковцов. Указ, соч., т. И, стр. 21, 44.

[339] Ст. от., с. I, ч. 1, стб. 290, 292.

[340] В. Н. Коковцов. Указ, соч., т. И, стр. 134.

[341] Ст. от., с. I, ч. 3, стб. 66; В. Н. Коковцов. Указ, соч., т. И, стр. 163—164.

[342] В. Н. Коковцов. Указ, соч., т. И, стр. 235.

[343] Там же, стр. 199. ■>;гг-

[344] В. Н. Коковцов. Указ, соч., т. II, стр. 155—156.

[345] Е. Д. Ч е р м е н с к и й. Указ, соч., стр. 147.

[346] Е. Д. Черменский. Указ, соч., стр. 177, 178.

[347] Там же, стр. 229—231.

[348] Е. Д. Ч е р м е н с к и й. Указ, соч., стр. 233.

[349] Там же, стр. 234—235.

[350] «Съезд прогрессистов И, 12 и 13 ноября 1912 г.», СПб., 1913, стр. 6—7.

[351] Е. Д. Ч е р м е н с к и й. Указ, соч., стр. 206.

[352] Е. Д. Ч е р м е н с к и й. Указ, соч., стр. 236—238.

[353] «Отчет Центрального комитета Союза 17 октября о его де­ятельности с 1 октября 1913 г. по 1 сентября 1914 г.». М., 1914, стр. 168—169, 172—175, 177—179.

[354] Там же, стр. 14.

[355] Ст. от., с. I, ч. 1, стб. 601—602.

[356] Там же, ч. 2, стб. 1013, 1523; ч. 3, стб. 125.

[357] Там же, ч. 2, стб. 1941.

[358] Е. Д. Ч е р м е н с к и й. Указ, соч., стр. 239.

[359] В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 23, стр. 311.

[360] Ст. от., с. I, ч. 1, стб. 342, 340.

[361] В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 23, стр. 227.

[362] Е. Д. Ч е р м е н с к и й. Указ, соч., стр. 180.

[363] Е. Д. Ч е р м е н с к и й. Указ, соч., стр. 246—247.

[364] «Падение царского режима», т. V, стр. 194—196.

[365]. Е. Д. Ч е р м е н с к и й. Указ, соч., стр. 220.

[366] «Падение царского режима», т. II, стр. 437—438.

[367] В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 25, стр. 149—150.

* В сокращенном виде настоящий очерк предназначается в качестве главы для VI тома 12-томной «Истории СССР», подготав­ливаемой к изданию Институтом истории АН СССР.

[369] В. П. Обнинский. Новый строй, ч. 2. М., 1900, стр. 204.

[370] В. П. Обнинский. Указ, соч., ч. 2, стр. 207—208.

[371] Там же, стр. 209, 212.

[372] «Красный архив», 1925, т. 1 (8), стр. 242—243.

В. П. Обнинский. Указ, соч., ч. 2, стр. 353.

[374] Там же, стр. 213.

[375] «Русь», 26 и 27 января 1906 г., 18 апреля 1907 г.; ЦГАОР СССР, ф. 539, on. 1, д. 1284.

[376] «Русь», 19 мая 1908 г.; ЦГАОР СССР, ф. 539, on. 1, д. 1284.

[377] «Русь», 10 июня 1908 г.; «Речь», 22 декабря 1909 г.

W «Новая Русь», 16 и 23 апреля 1909 г.; ЦГАОР СССР, ф. 539, on. 1, д. 1416.

[379] «Речь», 26 и 27 октября 1912 г.

В. П. Обнинский. Указ, соч., ч. 2, стр. 223.

[381] В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 19, стр. 167.

[382] Там же, стр. 168.

[383] Там же, стр. 167.

[384] «Вехи». Сборник статей о русской интеллигенции. Изд. 5-е. М., 1910, стр. 170, 156—158.

[385] Там же, стр. 162, 198, 197, 192, 188.

[386] «Вехи»', стр. 8, 183, 188, 206.

[387] Там же, стр. 39, 41—43, 207.

[388] Там же, стр. 107.

[389] В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 19, стр. 173.

[390] Там же, т. 16, стр. 25.

[391] «Вехи», стр. 89.

[392] В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 19, стр. 172.

²⁶ «Вехи», стр. 41, 121, 144—146, 195.

[394] Там же, стр. 8, 21, 54, 168, 181.

[395] Там же, стр. 95, 71.

[396] Там же, стр. 43, 52, 116.

[397] «Вехи», стр. 120, 136, 166.

[398] В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 22, стр. 84, 85.

[399] Там же, т. 19, стр. 292, 293.

[400] ЦГАОР СССР, ф. 584, on. 1, д. 78, лл. 6—8.

[401] В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 15, стр. 32.

[402] Там же, стр. 166.

[403] Там же, стр. 72.

[404] «Исторический архив», 1959, № 4, стр. 142.

[405] В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 16, стр. 60.

[406] Там же, стр. 61.

[407] Там же, стр. 62.

[408] В. И. Л е н и н. Поли. собр. соч., т. 20, стр. 374.

¹⁹ Там же, т. 23, стр. 227.

[410] Там же, т. 17, стр. 273—274.

[411] Там же, т. 22, стр. 324.

[412] В. И. Лени н. Поли. собр. соч., т. 14, стр. 27.

[413] «Голос Москвы», 30 декабря 1908 г.

[414] «Биржевые ведомости», 15 июня 1907 г.

[415] «Голос Москвы», 28 июня 1909 г.

[416] «Слово», 27 августа 1908 г.

[417] «Утро России», 13 февраля 1910 г.

[418] В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 19, стр. 167.

[419] «Речь», 22 сентября 1907 г.

[420] Там же, 25 сентября 1907 г.

[421] В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 16, стр. 156.

[422] В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 22, стр. 320,

[423] Там же, т. 16, стр. 140.

[424] Там же, стр. 141.

[425] Государственная дума. Третий созыв. Стенографические от­четы, сессия I, ч. 1, стб. 307—312 (далее— Ст. от.).

[426] Там же, стб. 315—316, 555.

[427] ЦГИА СССР, ф. 669, on. 1, д. 3, тетрадь 2, лл. 12—15.

[428]on. 1, д. 1, лл. 134-136.

ь Там же, лл. 137—141.

[430] Ст. от., с. I, ч. 1, стб. 499—500.

[431] Там же, стб. 326, 510.

[432] «Новое время», 25 ноября 1907 г.

[433] «Россия», 1 декабря 1907 г.

3 А. я. Авюех

[434] В. И. Ленин. Поли. собр. соч,, т. 16, стр, 444.

[435] «Голое Москвы», 6 ноября 1907 г.

[436] Ст. от,, с, I, ч. 1, стб. 1263.

[437] В. И. Лени н. Поли. собр. соч., т. 16, стр. 446.

[438] «Падение царского режима», т. VII, стр. 20.

[439] Ст. от., с. I, ч. 2, стб. 605—606.

[440] Там же, стб. 607, 608.

[441] «Голос Москвы», 8 января 1908 г.

[442] В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 26, стр. 263.

[443] «КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК». Изд. 7-е, ч. И. М., 1953, стр. 44.

[444] В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 16, стр. 449.

[445] Там же, стр. 124.

[446] ЦГАОР 'СССР, ф. 523, on. 1, д. 7, лл. 17, 34; д. 8, л. 100,

[447] В. И. Лени н. Поли. собр. соч., т. 17, стр. 40.

[448] Е. Д. Ч е р м е н с к и й. Борьба партий и классов в IV Госу­дарственной думе (1912—1917 гг.), ч. I. М., 1947, стр. 22—23 (руко­пись докторской диссертации).

[449] Государственный совет. Стенографические отчеты, сессия IX, 1913—1914 гг., стб. 2300.

[450] Ст. от., с. I, ч. 2, стб. 255.

[451] В, И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 17, стр. 401.

С. Ю. Витте. Воспоминания, т. 3. М., 1960, стр. 498.

[453] Ст. от., с. I, ч. 3, стб. 1234—1236, 1386—1392.

[454]

[455] «Голос Москвы», 21 июня 1908 г.

[456] Там же, 14 апреля 1909 г.

[457] «Новое время», 27 апреля 1909 г.

[458] «Слово», 30 апреля 1909 г.

[459] «Речь», 1 января 1910 г.

4 А. Я. Аврех

[461] «Новое время», 17 мая 1909 г.

[462] «Русская мысль», 1909, № 5, стр. 193.

[463] «Слово», 11 марта 1909 г.

[464] ЦГАОР СССР, ф. 523, on. 1, д. 246, л. 25; д. 10, лл. 38—39; д. 30, л. 116.

[465] В. И Ленин. Поли. собр. соч., т. 19, стр. 410.

Там же, стр. 145.

[467] В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 17, стр. 411—412.

[468] «Россия», 23 июня 1909 г.

[469] В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 19, стр. 55.

[470] «Речь», 22 июня 1909 г.

⁸⁰ Там же, 1 июля 1909 г.

[472] ЦГАОР СССР, ф. 523, on. 1, д. 9, лл. 39, 44.

[473] В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 19, стр. 176.

⁶³ «Речь», 26 ноября 1909 г.

⁸⁴ В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 19, стр. 162.

[476] ЦГИА СССР, ф. 1276, оп. 3, д. 417, лл. 93, 96.

[477] В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 17, стр. 273.

[478] Государственный совет. Стенографические отчеты. 1909—· 1910 гг., сессия V. СПб., 1910, стб. 1229—1230 (далее — Гос. совет- Ст. от.).

[479] J3. И. Ленин. Доли. собр. соч., т. 17, стр. 273.

[480] См. В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 17, стр. 9. ^e С. Ю. Витте. Воспоминания, т. 3, стр. 196, 198.

[481] ЦГАОР СССР, ф. 543, on. 1, д. 525, лл. 3—4,

[482] «Аграрный вопрос в Совете министров (1906 г.). Материалы по истории крестьянских движений в России». Под ред. С. Б. Весе­ловского, В. И. Пичета и В. М. Фриче, вып. 4. М.— Л., 1924, стр. 65.

[483] Там же, стр. 77.

[484] В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 22, стр. 56.

[485] С. Ю. Витте. Указ, соч., т. 3, стр. 358.

[486] С. Е. Крыжановский. Воспоминания. Из бумаг

С. Е. Крыжановского, последнего государственного секретаря Рос­сийской империи. Петрополис, стр. 40, 66.

[487] Гос. совет. Ст. от., с. V, стб. 1271—1272.

[488] В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 22, стр. 55.

¹⁶ Гос. совет. Ст. от., с. V, стб. 1272. Словечко «иллюминации», под которым разумелись поджоги помещичьих имений, пустил в ход кадет Герценштейн.

[490] В. И. Л е н и н. Поли. собр. соч., т. 17, стр. 308.

[491] Ст. от., с. II, ч. 1, стб. 171.

[492] Там же, стб. 175.

[493] Там же, стб. 191, 189—190.

5 А. Я. Аврех

Там же, стб. 418.

[495] «Слово», 7 ноября 1908 г.

[496] См. В. И. Ленин. Поли. собр. еоч., т. 17, стр. 310.

Там же, стр. 311—312.

[498] В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 17, стр. 13.

[499] Ст. от., с. I, ч. 2, стб. 1215—1216.

[500] В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 17, стр. 314—315.

[501] Ст. от., с. II, ч. 1, стб. 223, 241—242, 247, 270.

[502] ЦГИА СССР, ф. 1278, оп. 4, д, 2418, л, 162.

[503] Там же, лл. 172, 390,

ТО

[504] В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 17, стр. 315—316.

[505]

[506]

[507] ЦГИА СССР, ф. 1276, оп. 4, д. 267, лл. 16-18.

[508] Там же, л. 18.

[509] Там же, лл. 20—21.

[510] Ст. от., с. II, ч. 1, стб. 999—1000.

[511] Там же, стб. 1050—1051.

[512] Там же, стб. 1266—1267.

[513] Там же, стб. 1330.

[514] Там же, стб. 1340—1341.

[515] Ст. от., с. И, ч. 1, стб. 205, 207, 209.

[516] Там же, стб. 221.

[517] Там же, стб. 410—411.

[518] Там же, стб. 567, 574.

^Б5 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 17, стр. 316.

[520] Там же, стр. 320.

В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 17, стр. 322.

См. там же, стр. 513, прим. 130.

Ст. от., с. И, ч. 1, стб. 1568—1569.

[524] ЦПА НМЛ, ф. 93, оп. 8, д. 42227, л. 45.

[525] В. И. Лени н. Поли. собр. соч., т. 17, стр. 310—311.

[526] «Окраины России», 1911, № 1, обложка; 1908, № 7, стр. 98.

[527] Там же, 1910, № 8, обложка.

[528] «Новое время», 1 марта 1908 г.

[529] «Русская мысль», 1912, № 8, стр. 21.

^Б «Голос Москвы», 4 ноября 1907 г.

[531] «Русская мысль», 1908, № 1, стр. 146.

[532] «Слово», 14 марта 1909 г.

[533] «Слово», 14 марта 1909 г.

[534] «Новое время», 26 марта 1909 г.

[535] «Россия», 28 марта 1909 i.

[536]с Т tr 9

[537] «Окраины России», 1912, № 6, стр. 82.

[538] Ст. от., с. I, ч. 2, стб. 2941; ч. 3, стб. 370—371, 373, 700.

[539] Там же, ч. 2, стб. 2942.

[540] «Окраины России», 1911, № 33—34, стр. 458.

[541] Ст. от., с. III, ч. 4, стб. 1982, 2237, 2363, 2582.

[542] Там же, стб. 2077—2078.

[543] Ст. от., с. III, ч. 4, стб. 2302, 2423.

[544] Там же, стб. 2392.

[545] В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 19, сгр. 222.

[546] Там же, стр. 219.

[547] ЦГАОР СССР, ф. 523, on. 1, д. 30, л. 2.

[548] В 1918—1919 гг. Крамарж был первым премьером Чехосло­вацкой республики. Ярый враг Советской России, он занимал край­не реакционные позиции, вступил в открытый союз с фашизмом.

[549] «Славянские известия», 1910, № 5—6, стр. 405, 412, 414.

[550] «Голос Москвы», 26 июня 1910 г.

[551] Ст. от., с. III, ч. 4, стб. 918, 1109, 836.

[552] Там же, стб. ИЗО.

[553] Ст. от., с. III, ч. 4, с,тб. 1378, 1406.

[554] Там же, стб. 1094—1095, 1101—1102.

7 А. Я. Аврех

[555] Ст. от., с. У, ч. 1, стб. 2432—2433.

[556] Ст. от., с. V, ч. 1, стб. 2487.

[557] Там же, стб. 2499—2500.

[558] Там же, стб. 2855.

[559] Гос. совет. Ст. от., с. VlII, стб. 1390, 1396, 1411.

[560] ЦГИА СССР, ф. 1276, оп. 5, д. 44, лл. 478-480 об.

[561] Ст. от., с. V, ч. 2, стб. 319, 321.

[562] Там же, ч. 1, стб. 2652.

[563] Ст. от., с. V, ч. 1, стб. 2636—2649.

[564] Там же, стб. 3161, 3165, 3169.

[565] Там же, ч. 2, стб. 657.

[566] Там же, стб. 609—610.

Ст. от., с. V, ч. 2, ст. 234, 247.

^{- 44} «Социал-демократ», 8 августа 1909 г.

[569] «Речь», 10 апреля 1910 г. и 14 февраля 1909 г.

⁴⁸ «Слово», 22 апреля 1909 г.; «Речь», 30 сентября 1910 г.

[571] «Речь», 9 июня, 29 июля, 3 сентября 1910 г. и 14 февраля 1911 г.

[572] «Речь», 8 сентября и 16 октября 1911 г.

[573] ЦГАОР СССР, ф. 629, on. 1, д. 16, л. 43 об.

[574] А. С. Тагер. Указ, соч., стр. 206; «Русская мысль», 1913, № 11, ч. 2, стр. 136, 137, 141.

[575] А. С. Тагер. Указ, соч., стр. 206, 205.

⁶⁵ А. С. Т а г е р. Указ, соч., стр. 176, 178, 179, 180, 213, 214, 215, 219, 220.

[577] «За правду», № 1 и 22 за 1913 г.

[578] А. С. Таг ер. Указ, соч., стр. 211.

[579] В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 25, стр. 64.

[580] Там же, стр. 16.

[581] Там же, стр. 86.

[582] А. С. Т а г е р. Указ, соч., стр. 280.

[583] Там же, стр. 222; Государственная дума. Четвертый созыв. Ст. от., с. II, ч. 1, стр. 84—85.

8 А. Я. Аврех

[584] «Рабочий вопрос в комиссии В. Н. Коковцова». Центрархив, 1926, стр. 21—22.

[585] «Рабочий вопрос в комиссии В. Н. Коковцова», стр. 13.

[586] Там же, стр. 22, 29—30.

[587] «Рабочий вопрос в комиссии В. Н. Коковцова», стр. 109.

[588] Там же, стр. 175, 176, 62.

не

[589] В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 41, стр. 33.

[590] «Рабочий вопрос в комиссии В. Н. Коковцова», стр. 236.

[591] «Стенографический отчет Особого совещания при Министер­стве торговли и промышленности шталмейстера Д. А. Философова для обсуждения законопроектов по рабочему законодательству», стр. 9—16.

^у Там же, стр. 25, 126, 129, 136, 12 (вторая пагинация),

[593] Ст. от. Особого совещания, стр. 99, 138 (вторая пагинация).

^п ЦГИА СССР, ф. 150, on. 1, д. 591, л. 10.

[595] Там же, д. 594, л. 340.

[596] Там же, л. 240—240 об.

[597] ЦГИА СССР, ф. 1276, оп. 4, д. 125, л. 271.

[598] ЦГИА СССР, ф. 1276, оп. 4, д. 125, лл. 273 об.— 274 об. (под­черкнуто нами.— А. А.).

[599] Там же, л. 274 об.

[600] ЦГИА СССР, ф. 1276, оп. 4, д. 125, л. 411—411 об.

[601] ЦГАОР СССР, ДП, 4-е д-во, 1908 г., д. 251, лл. 2, 28.

[602] ЦГАОР СССР, ДП, 4-е д-во, 1908 г., д. 251, л. 28 об.

[603] «Торгово-промышленная газета», 20 апреля 1908 г.

[604] «Слово», 27 апреля 1908 г.

[605] «Промышленность и торговля», 1908, № 9, стр. 587.

[606] «Речь», 9 апреля 1909 г.

[607] «Новое время», 7 декабря 1910 г.

[608] Ст. от., с. IV, ч. 3, стб. 2321—2324.

[609] Ст. от., с. IV, ч. 3, стб. 2609, 2611, 2613, 2615, 2670.

[610] Там же, стб. 3262.

[611] Ст. от., с. IV, ч. 3, стб. 2327—2328.

[612] Там же, стб. 2344.

[613] Там же, стб. 2595—2596.

⁸¹ Ст. от., с. V, ч. 1, стб. 156, 162. 9 А. Я. Авиех

[615] «Новое время», 7 и 8 декабря 1910 г.

[616] «Промышленность и торговля», 1910, № 24, стр. 635; 1911, № 9, стр. 397.

[617] «Промышленность и торговля», 1912, № 3, стр. 123.

Гос. совет. Ст. от., с. VII, 1911—1912 гг., стб. 3404—3405.

[619] Там же, стб. 3521.

Ш

[620] Гос. совет. Ст. от., с. VII, 1911—1912 гг., стб. 3554—3556.

[621] «Промышленность и торговля», 1912, № 9, стр. 447, 448.

[622] «Новое время», 8 и 10 апреля 1912 г.

[623] «Новое время», 7 апреля 1912 г.

[624] «Голос Москвы», 18 октября 1909 г.

[625] «Голос Москвы», 28 октября 1910 г.

[626] Там же, 19 ноября и 29 декабря 1909 г.

[627] Ст. от., с. III, ч. 2, стб. 1774-1775.

[628] Ст. от., с. III, ч. 2, стб. 1777, 1784-1785.

[629] Там же, стб. 1872, 1876,

[630] Ст. от., с. III, ч. 2, стб. 1970—1972, 1974.

[631] Там же, стб. 1801, 1808—1809.

[632] Ст. от., с. III, ч. 3, стб. 451.

[633] «Утро России», 16 марта 1910 г.

[634] «Голос Москвы», 20 ноября 1910 г.

[635] «Россия», 27 февраля 1911 г.

[636] Ст. от., с. IV, ч. 2, стб. 2841.

[637] «Новое время», 6 марта 1910 г.

[638] «Новое время», 17 марта 1910 г.

[639] Там же, 25 марта 1910 г.

[640] «Речь», 30 ноября 1910 г.

[641] ЦГАОР СССР, ф. ДП, ОО, 1911 г., д. 53а, лл. 1-15.

[642] ЦГАОР СССР, ф. 584, on. 1, д. 33/181, лл. 3, 6, 8—9.

[643] «Новое время», 11 декабря 1910 г.

[644] «Новое время», 6 января 1911 г.

[645] «Красный архив», 1928, № 1 (26), стр. 140.

[646] «Речь», 6 декабря 1910 г.

[647] «Утро России», 11 февраля 1911 г.

Ю А. Я. Аврех

[648] В. Н. Коковцов. Из моего прошлого. Воспоминания 1903—1919, т. I. Париж, 1933, стр. 451.

[649] «Новое время», 13 марта 1911 г.

[650] «Россия», 13 марта 1911 г.

[651] «Новое время», 3 апреля 1911 г.

[652] Эта статья гласила: «Во время прекращения занятий Госу­дарственной Думы, если чрезвычайные обстоятельства вызовут необходимость в такой мере, которая требует обсуждения в поряд­ке законодательном, Совет Министров представляет о ней государю императору непосредственно. Мера эта не может, однако, вносить изменений ни в Основные государственные законы, ни в учрежде­ния Государственного Совета или Государственной Думы, ни в по­становления о выборах в Совет или в Думу. Действие такой меры прекращается, если подлежащим министром или главноуправляю­щим отдельной частью не будет внесен в Государственную Думу в течение первых двух месяцев после возобновления занятий Думы соответствующий принятой мере законопроект или его не примут Государственная Дума или Государственный Совет» («Государст­венная Дума в России в документах и материалах». Составил Ф. И. Калинычев. М., 1957, стр. 144).

[653] С. Ю. Витте. Воспоминания, т. 3, стр. 546.

[654] С. И. Шидловский. Воспоминания, ч. I. Берлин, 1923, стр. 196.

[655] В. Н. Коковцов. Указ, соч., т. I, стр. 458.

[656] Там же, стр. 454.

[657] «Последние новости», 2 сентября 1936 г., № 5640.

⁸⁸ «Вопросы истории», 1965, № 1, стр. 101; «Последние новости», 30 августа 1936 г., № 5637.

[659] Гос. совет. Ст. от., с. VI, стб. 927.

⁸⁸ «Новое время», 8 марта 1911 г.

[661] «Речь», 7 и 9 марта 1911 г.

[662] «Голос Москвы», 13 марта 1911 г.

[663] «Голос Москвы», 3 апреля 1911 г.

[664] Ст. от., с. IV, ч. 3, стб. 726.

[665] Там же, стб. 729—730.

[666] Ст. от., с. IV, ч. 3, стб. 796—797, 799.

[667] Там же, стб. 789, 790, 798.

[668] Ст. от., с. IV, ч. 3, стб. 3006.

[669] Там же, стб. 750—751.

[670] «Голос Москвы», 13 марта 1911 г.

[671] «Речь», 13 марта 1911 г.

[672] «Утро России», 18 марта 1911 г.

«Голос Москвы», 23 марта 1911 г.

«Речь», 7 апреля 1911 г.

[675] «Речь», 29 и 23 марта 1911 г.

[676] В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 20, стр. 213.

[677] Там же, стр. 215.

[678] В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 20, стр. 223.

[679] Там же, стр. 224.

⁶⁸ В. И. Л е н и н. Поли. собр. соч., т. 20, стр. 226.

[681] В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 21, стр. 340.

[682] «Речь», 10 апреля 1912 г.

[683] «Новое время», 3 мая 1912 г.

[684] «Русская мысль», 1912, № 6, стр. 156.

[685] «Речь», 30 апреля 1912 г.

[686] «Русская мысль», 1912, № 5, стр. 32; № 10, стр. 190; 1913, № 4, стр. .147, 148.

[687] «Русская мысль», 1913, № 6, стр. 125.

[688] «Красный архив», 1925, т. 2(9), стр. 292.

[689] В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 22, стр. 323.

[690] Там же, стр. 321.

[691] Там же, стр. 322.

[692] В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 22, стр. 326—327.

[693] Там же, стр. 325—326.

[694] В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 22, стр. 327.

[695]Е, Д. Черменский, Указ, соч., стр, 166.

[696] «Голос Москвы», 9 февраля 1913 г.

[697] Гос. дума. Четвертый созыв. Ст. от., с. I, ч. 1, стб. 1514.

[698] В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 23, стр. 305.