Царь Иксион

Как холодно и сыро здесь. Рассвет

Уныл и бледен. Ризою зеленой

Едва прикрыто небо… Ба… Цветы

Вчерашние… И лилия… А нимфы…

Какую ночь бедняжки провели

Здесь у костра!

Но для чего ж так рано

Ты увела меня, богиня?.. Аромат

Ее цветов дыханья мне не нежит,

И волосы ее моих ланит

Горячих не щекочут… Как далек он,

Тот тихий дом, где спящею ее

Оставил я и жаркой… Ты жалела

Своих минут, но плату все равно

Ты заслужила честно.

У твоей,

Как верная раба, опочивальни

Я провела прескверно ночь, и спать

Мне хочется ужасно. А тебе?

Мне хочется вернуть ту ожиданья

Последнюю минуту… Шум шагов

Ее вернуть и первый долетевший

До слуха шелест шелковых одежд.

И редкие, и сильные удары,

Что отбивало сердце, пережить

Мне хочется опять.

Желанье странно.

Все в этом воздухе пустом, увы!

Волшебное нелепо. И у нас

Нет чар передрассветных. Сам Эрот,

Сам Дионис смущается пред первой

Зеленою улыбкой утра, царь.

Расплаты ждешь ты, дева… Я остаться

Наедине хотел бы.

Что же дать

Ты можешь мне в награду, фессалиец?

Что дать могу? Ты можешь, как змея,

Из этого все выпить сердца соки.

Ты иссушить меня иль обратить

В косматого медведя можешь, дева.

О, за ценой за верную твою

Не постою я службу, чародейка…

Нет, Иксион. Ты счастлив был, и мне

Не надо ничего.

Но кто ж ты, дева?

Ты кажешься не тою, что вчера…

И голос твой слабей, и стан твой ниже…

Дай руку мне.

Возьми ее.

Ай!

Что?

Что держишь ты в руке?

Свою игрушку,

Остаток чар вечерних.

Пробежал

По всей руке мороз.

Ты кольца, верно,

Хотел сличить…

Я та же, Иксион.

Но повтори, что точно ты был счастлив.

Зачем тебе об этом знать, жена?

Я — не жена, во-первых, и женою

Не сделаюсь… Мне слишком жалок род

Ваш слабый и надменный. Насмотрелась

Довольно я на олимпийцев, царь,

Да и на вас, мужчин, их подражанья.

Ты говоришь, что счастлив был, тебе

Она шептала, верно, к изголовью

Прильнув и белою обвив тебя рукой,

Что никого так не полюбит. Мужа

Звала «старик», не правда ли?

Оставь!

О, не буди воспоминаний. Сердце

Возьми мое. Ты в нем сама прочтешь,

Чего забыть не в силах я, но воздух

Чего не смеет знать.

Но кто же ты?

Ты имя мне открыть хотела. Жертву

Я на алтарь твой должен принести.

Ни алтарей, ни слез, ни обожанья

Не надо нам. Но родом я горжусь

И имени таить не буду больше.

Апата я, и Ночью рождена.

Иксион слегка вздрагивает.

Спустить фату ты, может быть, прикажешь…

Ты наш должник, и я пока твоя

Прислужница, рабыня, фессалиец.

Га… ужас… Образ Лиссы на тебе.

Мы сестры, царь.

Да, сестры… Но добычу

Перенимать мою с каких же пор

Ты принялась?

Напротив, я спасала

Девичью честь твою. Ведь враг силен.

Не для себя ж, конечно, фессалийца

Я тешила, пойми…

Ты лжешь… Ты лжешь…

Оставьте спор — он мало интересен.

Апата, я должник твой?

Лично мне

Ты ничего не должен, нет…

Но с кем же

Я расплачусь?

Не торопись… Придет

Другой сюда за платою… Простимся.

Ты с Лиссой год, с Апатой только час

Один провел, но, верно, веселее.

Два слова, Иксион. А знаешь ты,

За что меня все эти девы…

даже…

Сестра моя родная, даже та,

Так искренно порою ненавидят?

Вышучивать умею я любовь.

Что хочешь ты сказать, не понимаю…

Моей… ты помогла.

Кому могла,

И помогла, а прочих обманула…

Реши-ка на досуге и прощай.

Ты не уйдешь… Я не терплю загадок.

Апатой ты зовешься оттого,

Что лжи и чар в тебе источник. Так ведь?

Ты чарами мне помогла замки

Ее дворца сорвать? Ты усыпила

Ее рабынь? Не правда ль? Повтори ж,

Что робости, стыда и даже гнева

Сломила ты опору… что любви

Ее дала ты разгореться?.. Правда?

Нет, я зовусь Апатой, Иксион,

Не потому, что доставала Геру.

Га… Тяжкий бред… Иль чарами опять

Меня опутать хочешь? Ты на ложе

Мне привела царицу? Говори…

Или сама пришла она?.. И кто же

Послал тебя? Не медли… отвечай!

О, не проси ответа… Я — Апата,

Ты — Иксион безумный. Разве ж мы

Не пара, царь? Была я Зевсу даже

Апатой раз…

Ни слова… Ты… меня…

Ты предала меня?

Когда бы только…

Я таинства перед тобой и этим

Меж розовых пеленок там в эфире

Новорожденным солнцем не дерзну

Разоблачать, ты знаешь…

Но мне стоит

Глаза закрыть… Со мной она… На мне

Горят еще ее лобзанья.

Сонным

То не было мечтаньем. О, не лги…

Дай мне кольцо свое. И тайну, дева,

Молю, душе измученной открой!

Я никогда так не страдал, сгорая

На медленном огне.

Она была

Не Гера?

Нет, она была не Гера.

Но кто ж была она? Или раба,

С ней схожая, ты скажешь, или призрак?

Последнее.

Ты вызвала ее?

Из нежного эфира и с любовью

Я сделала ее… И отличить

Ее не мог от настоящей Геры

Всевидящий отец богов.

Молчи!

Иль нет… Скажи, что ты солгала. Разве

Тепло, и блеск, и жизнь?.. Нет, никогда.

Твоим словам, Апата, я не верю.

Ты слышал голос Геры, Иксион?

Как ты хитра… Ты хочешь незаметно

Мой вынудить рассказ…

О чистота!

О девственность, которая боится

Любви, стыдится ласки, а во тьме

Картинами желанья разжигает…

Слова любви твердит себе, чтоб ей

Бесплодно слух они ласкали…

Голос?

Ты слышал голос Геры? Вспомни, царь.

О тяжкое сомненье… Разве ласки

В одних словах?

Ты не слыхал его.

Я говорить ее не научила.

Восклицания в хоре.

Теперь ты лжешь, иль раньше ты лгала,

О Ночи дочь? Мутится разум… что…

Что говоришь?

Ты сам просил признаний…

Иль истины боится Иксион?

Или любовь его была такою

Высокой и священной, что ее

Коснуться не дерзнут и игры наши?

Нет, Иксион, тебе я дивный сон

Сегодня подарила. К ложу Геры

Не подходил никто еще так близко,

Как подошел ты только что…

Мечта

Ожившая твоей не будет ярче

Ничья, поверь. Работой же горжусь

По совести своей… Она удачна…

Довольно лжи и правды… всей тебя,

Искусница, довольно. Притворяться

Ты начала… Уйди!.. Да не забудь

Своих колец… Других морочить.

Больше

Я за себя не отвечаю… Прочь!..

Кровавою спирает горло пеной,

В глазах огни. И давит, как котел,

На плечи голова.

Неблагодарный.

Царь, ждет тебя расплата. Хочешь — мы

Уйдем от них? Тебя я спрячу в черный

Далекий дом.

Мученья ждут тебя,

И вечные, подумай.

Что тут думать?

Мне все равно. Не лжет она? Скажи!

Быть может, луч надежды, что она

Солгала?

Я не думаю… Решайся:

Ириду там я вижу… О, бежим,

Бежим. Тебя люблю я, это странно,

Но я тебя люблю…

Ползи, змея,

В свою нору… Твоих услуг не надо.

О дивная! Ты точно солнца луч,

Отрадна нам после кошмара ночи.

О нежные и бедные мои

Подруги… Вы еще дрожите… Буря

Измяла вас, цветы садов моих.

Ты поднялась так рано?

Неспокойно

Мы провели, о нимфы, эту ночь.

Мирила ты?

Мирила.

Что ж? Удачно?

Решай сама… Когда на царский пир

Приехали мы с Герой,

пир кончался,

И по своим чертогам расходились

Бессмертные. Но за столом еще

Сидел Кронид, и кубок золотой

Ему Дориппа наполняла. Быстро

К ней подошла царица и на стол

Из рук ее выплескивает кубок…

И розовым стал мрамор, розы ж губ

И нежных щек у Геры побледнели.

Но глаз поднять на грозного царя

Она еще не смела.

Тихо-тихо

Из-под, ресниц украдкой наконец

Она кидает взор… другой, смелее

Потом, но так спокоен Зевс сидел;

Лишь странная усмешка между глаз

Лучистых пробегала.

Точно что-то

Припоминал он давнее. И все,

Кто был еще в чертоге, мы примолкли.

На розовую нимфу между тем,

Что, от стыда очей поднять не смея,

Стояла перед Зевсом, снова взгляд

Царица вызывающий бросает

И, не сводя с нее горящих глаз,

Подходит к нимфе.

Может быть,

В лице царя прочла желанье Гера

Иль гнев ее сильнее страха был,

Но, нимфу взяв за золотую косу

И губы закусив до крови, повлекла

Ее к порогу, как рабыню, молча

И тяжело дыша, царица.

Встал

Со стула Зевс.

Все поднялись, и холод

По жилам пробежал у нас.

Но царь

Остановил движеньем Геру только,

И нимфа убежала с плачем.

Зевс

Уселся вновь за стол, и Гере кубок

Он твердою рукою протянул,

И, будто ничего и не случилось,

Так он сказал царице: «Зачерпни

Послаще да отпей… Ну, что в Самосе?»

И все? Но ты мирила, говоришь…

Я не могу рассказывать — мне грустно.

Иль весть твоя печальна?

Не простил

Кронид жены… Немало чар и ласки,

И даже слез царица пролила,

И все напрасно было… Напоследок

Она его решилась насмешить…

И смехом взять. Она ему сказала…

Она ему сказала… Нет, оставь:

Зачем тебе подробности?

Ты скажешь

Не им, а мне.

Царь Иксион, молчи

И, если есть убежище, спасайся.

О нежная, о добрая, твои

Не лгут глаза, и светлою улыбкой

Уста твои алеют. Не таи же

Всей истины…

Иль ты ее сказала?

Обманут ты, несчастный Иксион.

Я знаю, что обманут, что рабыню

Иль призрак я на ложе обнимал.

Я пережил уж эту муку. Муки

Иной я жду из уст твоих, жена,

Страшнее той, что пережил… Апату

Кто ж посылал ко мне, скажи.

Зачем?

Зачем тебе слова мои?

Кронидовой

Посланницей была она, скажи?

Ее послал Кронид… Довольно, бросим

Бесплодные сомненья… Иль помимо

Кронида что творится на земле?

Ее послала Гера?.. Слушай… Гера?

Ты этого хотел… Ну что ж, узнай…

Ее послала Гера…

Горе!.. Горе!..

Бессмертие… Ты, кубок жизни, вам

Проклятия мои… и пусть же вместе

Когда-нибудь с Кронидом и Олимпом

И с Герою, которую любил

Я больше, чем вместить душа умела,

Вас черный ад пожрет… Проклятье вам!

Вот наконец развязка. Мой привет

Приспешникам державного Кронида.

Царь Иксион простит мне каламбур,

Но для него в развязке будут узы…

И даже цепь. Нельзя ли поскорей?

Избавлю вас от обвиненья, боги.

О деле я не менее, чем вы,

Осведомлен. И желтая Апата,

И нежная Ирида, уж о Лиссе

Не говорю, и всех семи цветов

Меня давно здесь нимфы охраняют.

Тем лучше, царь. Но цепи ведь не все.

Другая казнь отцом моим тебе

Назначена державным.

Остается

Мне что-нибудь и новое узнать?

Я слушаю тебя, крылатый вестник.

А ты, Гефест, и тяжкий молот твой

Ручаются за артистичность пытки.

Ты, может быть, освободишь посла

От лишних слов? Я объяснить бы должен

Тебе значенье кары, что Кронид

В неизреченной милости тебе

Назначил вместо Тартара, бессмертный.

Освобождаю, да.

Царь Иксион,

Кронид велел Гефесту обруч сделать,

Уж из чего — не знаю. Ты на нем

Своим распятым телом образуешь

И втулку, царь, и спицы. К ободку ж

Тебя притянут не канаты — змеи.

В том обруче волшебном будешь ты

Кататься по эфиру, раскаляясь

От быстрого круженья, а когда

Ты на пути щит Гелия огромный

И жаркий встретишь, царь, то вместе с ним

Кружиться долго будешь.

Ужас! Ужас!

И, ложе ласк покинув поутру,

Любовники счастливые на солнце

Глядеть иные будут и игрой

Веселою светила любоваться.

Мятется дух невольно. Есть же срок

Какой-нибудь для пытки?

Ты не думал

О сроке, царь, когда ты золотой

У Гебы брал и жизни полный кубок.

Ты прав, Гермес… Но человеком я

Рожден. Предел для сил моих положен.

Ведь чувствовать и муку наконец

Когда-нибудь, пойми, я перестану.

На этот счет спокойны мы. Кронид

Расчетлив, как никто. Близ ложа солнца

На влажном и багровом ложе ты

Два раза в год подремлешь. Не отраду

Тебе отец дарует. Он продлить

Твои, о царь преступный, муки хочет.

Ты ждешь моих проклятий…

Говорят,

Что человек, идя на казнь иль пытку,

Прощается и проклинает.

Нет,

. . .

Вся из груди моей уж вышла злоба.

Да, мука мне страшна… и только, бог…

Идем, пока не отказались ноги.

А вы цветите, нимфы… Да прости

Мое сказать не позабудьте… Гере…

Прости и нас, страдалец. За тебя

Мы никогда молиться не устанем.

Не надо слез… Но песен и цветов

Не надо также… Молча на вершины

Пойдем и тихо… Человека мучат.