Цепная реакция

11

НЕЗЕМНЫЕ ГЛАЗА. ВОЛНИСТЫЕ каштановые волосы. Самомнение с милю длиной. Да, она повзрослела, но та ее аура, аура «колючего ангелочка», никуда не делась.

Я узнал бы ее где угодно. Смог бы разглядеть даже в толпе, среди тысячи других. Девушку, которая отказывается от своего мексиканского происхождения. Девушку, которая танцует, как робот. Девушку, которая отшила меня в ту самую ночь.

– Это же Никки Круз, ¿verdad?[31] – спрашиваю я Марко. Мы с ним старые друзья по школе, и это вызывает у меня странное чувство – как будто я и не уезжал отсюда. Даже не подозревал, как сильно, оказывается, прикипел к Фейерфилду душой, хоть и жил в других местах шесть лет. Но сегодня рано утром пришел в школу, получил в администрации расписание и едва успел добраться до шкафчика, как меня окружила куча прежних друзей, тех, с которыми я когда-то здесь тусил.

Марко глядит на девушку. Кивает.

– Откуда ты знаешь Ник?

– Столкнулись пару лет назад на свадьбе у моего брата. – Я не собираюсь вдаваться в подробности, как она в ту ночь спрятала мою одежду и оставила голым разбираться с разъяренной девчонкой. Вместо этого спрашиваю: – ¿Cuál es su historia?[32]

– История ее очень проста: Никки – отвратительно богатая стерва с офигенно классным телом, просто созданным для траха, – цедит Марко. – Puta[33], в общем. Держи свою задницу подальше от этой сучки, если не хочешь съехать из-за нее с катушек.

Смотрю в ее сторону, и наши взгляды встречаются. Интересно, она меня помнит?

Пока Марко треплется с парнями, не свожу с Никки глаз. Она быстро отворачивается, говорит что-то стоящей рядом высокой блондинке. Потом откидывает волосы за спину, и обе девушки, не оглянувшись, скрываются в коридоре.

Первые два урока пролетают практически мгновенно: так круто снова видеть старых друзей, когда думал, что вы больше никогда не встретитесь! Но не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять: Марко одноклассники неинтересны, он предпочитает тусить с «большими людьми» за пределами школы. Ясно, что попусту трезвонить о своих противозаконных связях никто здесь не станет. Когда-то практически все наши соседи тем или иным образом имели дела с бандой. Кое-кто поступает так до сих пор.

Может, в южных районах Фейерфилда почти не осталось членов «Крови», все равно мы остаемся здесь самыми бедными учениками. И если начальную и среднюю школы стараются не смешивать, то старшая представляет собой мультикультурный котел, в котором плавятся обитатели всех районов города.

Я впервые задумываюсь, насколько тут все отличается от Боулдера, когда переодеваюсь к физре. Сижу на скамейке в раздевалке, едва вытащив из шкафчика спортивный костюм, и слышу:

– Ты занял мое место, мексикашка. – Незнакомый белый накачанный парень недовольно возвышается надо мной. – Вали отсюда.

Не могу сдержаться – смех невольно вылетает изо рта.

– «Мексикашка»? Ты назвал меня мексикашкой?

– Ты меня слышал. Усаживай свою грязную иммигрантскую задницу в другое место.

В отличие от братьев я не люблю махать кулаками и пока что не собираюсь начинать драку. Спокойно продолжаю снимать ботинки, мысленно напоминая себе: этот парень не стоит того, чтобы из-за него меня вышвырнули из школы. Запугать себя я не дам.

– Прости за плохие новости, гринго, – говорю, – но я никуда не свалю. Сегодня первый день учебы. У тебя еще нет никакого «своего места».

В раздевалку вваливаются другие парни, становится тесно. Гринго громко стучит кулаком по шкафчику над моей головой, так что все теперь пялятся на нас.

– Предупреждение, – рычит он сквозь стиснутые зубы и пинком отправляет мои ботинки в другой конец раздевалки.

Устремляю взгляд в потолок. Этот парень явно хочет, чтобы я ударил первым, хочет, чтобы я оказался зачинщиком и огреб проблем. Но он понятия не имеет, что у меня ангельское терпение. Во всяком случае, так говорит Карлос, хотя его мнение мало что значит, поскольку ему самому терпения хватает секунд на пять, не больше.

– Ah, dejalo y mueveté, – проходя мимо к дальнему концу раздевалки, говорит мне Педро – парень, который теперь, когда мы переехали, живет в доме через дорог у.

Иными словами, «да не связывайся ты с ним!».

– Послушай своего приятеля, – говорит гринго. Он хватает меня за футболку и пытается столкнуть со своего драгоценного места.

Не выйдет.

Я толкаю его в ответ. Парень явно этого не ожидает, потому что всем телом отлетает в противоположный ряд шкафчиков. Теряет равновесие и с глухим стуком шлепается на пол.

– Я тебе щас по заднице надаю, мать твою! – орет он и собирается уже навалиться на меня всем весом, но один из его дружков встает между нами.

– Дуган, остынь. Серьезно, чувак, ты же не хочешь вылететь из команды?

Дуган смеривает меня взглядом. Потом отворачивается и топает к другому ряду шкафчиков. Его приятели идут следом. Я сажусь и делаю глубокий вдох. Да уж, это тебе не Боулдер, чтоб его.

На ленче после четвертого урока все дружно забивают на столовую и идут на свежий воздух. Школьный двор гудит от учеников. Те, кто из южных районов, сидят под деревьями, а «северяне» оккупируют закусочные столы, словно они сделаны специально для них. Замечаю Никки в окружении группы качков – все наперебой пытаются привлечь ее внимание. Она улыбается им, смеется их шуткам, но я вижу: это наигранная улыбка и вымученный смех. Никому из ее ухажеров не удается надолго завладеть вниманием Никки.

Сам я сажусь рядом со старыми друзьями под большим кленом.

– Ну, Фуэнтес, и чем ты все это время занимался? – спрашивает меня Педро, вытаскивая из коричневого бумажного пакета свой ленч. – Кроме того, что доставал Дугана в раздевалке?

Пожимаю плечами.

– На какое-то время уезжал в Мексику. Потом жил в Колорадо.

– И что же заставило тебя вернуться в нашу дыру? – интересуется Марко Дельгадо. Он сидит прямо напротив, и я замечаю отблеск на лезвии ножа, высунувшегося из его носка.

– Дела familia, – отвечаю.

– Кстати, о familia, – подхватывает Марко. – Твой братец Алекс ведь когда-то был в «Крови», так?

Киваю. Я был бы совсем идиотом, если бы думал, что эта тема никогда не всплывет. Мой брат был активным членом «Мексиканской крови», пока Гектор Мартинез его не предал.

– Чуи не так давно сцапали. Большинство НБ упекли в УИН, – объясняет Дельгадо.

НБ – это «настоящий бандит», а УИН иначе известен как Управление исполнения наказаний. Тюрьма, одним словом.

– Слышал.

Чуи был вторым в банде. Когда он спалился, остальные НБ попали под раздачу вместе с ним. Мой кузен Энрике едва избежал тюряги, и то только потому, что Алекс помог ему нанять хорошего адвоката, и тот добился, чтобы дело против него было закрыто.

– Тебе не кажется, что Алекс имеет к этому какое-то отношение?

Провал «Мексиканской крови» лежит на Алексе? Ну это вряд ли.

– Мой брат не стукач, – отвечаю я. Фамильная гордость Фуэнтесов вскипает во мне. Я сделаю все что угодно, чтобы защитить братьев и честь семьи. – ¿Comprende?[34]

Марко кивает.

– Нет проблем. Все нормально, мужик.

К нам подходит и садится рядом Мариана Кастильо – во втором классе мы все поголовно были в нее влюблены, – и сразу несколько девушек следуют ее примеру. Мариана всегда была у девчонок вожаком… за ней повторяют всё, что бы она ни делала. У нее безупречная кожа, длинные ноги, пухлые губы и тот блеск в глазах, что говорит о непримиримом и безжалостном характере.

– Ну-ну… Так и знала, что это не слухи, – говорит она. – Луис Фуэнтес действительно вырос.

Марко ржет.

– Да у тебя уже фан-клуб нарисовался, Луис.

– Тебе обязательно надо потусить с нами вечером в субботу, – заявляет Мариана.

– Я работаю, – возражаю я.

– Хреново. А что, если…

Ее перебивает пронзительный голос, доносящийся из динамиков, раскиданных по всему школьному двору. «Луис Фуэнтес, немедленно явитесь в кабинет директора Агирре. Луис Фуэнтес, немедленно явитесь в кабинет директора Агирре». Второй раз было сказано, видимо, на тот случай, если по какой-то неведомой причине я умудрился пропустить воззвание.

Марко присвистывает и издевательски спрашивает:

– Первый день в школе – и уже проблемы с Агирре, Фуэнтес? Ему, наверное, напели в уши, что мы с тобой были друзьями в младших классах. Вот теперь и получай свою часть головной боли.

– Получу, не волнуйся.

Мы с Марко учились в одном классе и сидели рядом практически на каждом уроке. Я всегда учился хорошо, но Марко неизменно умудрялся уговорить меня поучаствовать в его незаконных вылазках.

– Тебя что, тоже вызывали? – спрашиваю я.

– Всенепременно, прямо с утра, первым делом. Агирре – упертая сволочь и попытается тебя припугнуть, чтобы заставить играть по его правилам. Он постарается разговорить тебя, но ты держи рот на замке. Это его жутко взбесит. Так забавно наблюдать, как он краснеет, когда злится.

– Зуб даю, это из-за драчки с Дуганом в раздевалке, – встревает Педро.

– Удачи, – желает Мариана.

– Спасибо, – отвечаю, надеясь, что удача мне все-таки не понадобится.

Через несколько минут я захожу в администрацию. Пожилая женщина за стойкой явно сбивается с ног – ее со всех сторон осаждают ученики, требуя изменить расписание или записать их к школьному психологу.

Решаю, что лучше будет подождать в очереди, чем возвещать о своем прибытии. Я не горю желанием общаться с Агирре. Марко не единственный, кто называет его упертой сволочью. То же самое я слышал от братьев: они предупреждали, что старый директор, фигурально выражаясь, бьет наповал и пленных никогда не берет.

Дверь в кабинет Агирре открывается, и на пороге возникает высокий мужик в костюме и при галстуке.

– Фуэнтес! – кричит директор, перекрывая шум. Осматривает приемную, пока не встречается со мной взглядом. Кажется, он не особо рад меня видеть. – Ко мне в кабинет, – командует он.

Вздыхаю и принимаюсь протискиваться сквозь толпу. Агирре, присев на край своего рабочего стола, вертит в руках бумажную папку с моим именем на обложке.

– Заходи, Луис. Присаживайся.

Сажусь в одно из жестких кресел возле стола и оглядываю комнату. По стенам развешаны реликвии и достижения старшей школы Фейерфилда, перемежающиеся фотками Агирре с выпускниками прошлых лет. Среди них теннисист, нападающий Национальной футбольной лиги и ведущая программы новостей. Впечатляет.

Интересно, а я лет через десять тоже буду висеть вот тут, на стене в кабинете директора, на фотке вместе с Агирре? Хотя в данный момент мне это точно не светит. Сейчас Агирре смотрит на меня со смесью раздражения и злости.

– В последний раз, когда мне пришлось вызывать кого-то из Фуэнтесов к себе в кабинет, это был твой брат Алекс. Он вечно впутывался в неприятности. – Агирре хлопает на стол папку с моим личным делом. – Я предполагал, что ты будешь не таким, как он, Луис. Во «Флэтайрон Хай» ты учился на одни пятерки. Твоя прежняя школа считается едва ли не лучшей в Колорадо для тех, кто хочет связать свою жизнь с наукой. Ты состоял в школьном почетном обществе, активно участвовал в студенческом совете, играл в футбол и был помощником капитана школьной команды по плаванию.

– Все верно, сэр, – киваю я.

Директор наклоняется ко мне.

– Тогда какого черта ты лезешь драться в раздевалке?

Пожимаю плечами.

– Не знаю.

Агирре медленно выдыхает.

– Если бы я получал доллар каждый раз, когда ученики отвечают мне «не знаю», то уже стал бы миллионером. Нет, даже миллиардером. Я придерживаюсь политики нулевой терпимости. Неважно, что вы с Джастином Дуганом не поделили в раздевалке, – это в любом случае становится моей проблемой. А хочешь знать, как я поступаю со своими проблемами?

Я не отвечаю.

Агирре снова наклоняется вперед и говорит – тихо, медленно, явно желая, чтобы я самозабвенно внимал ему:

– Мои проблемы означают выговоры тебе. Вплоть до отстранения от занятий. Три провинности – и ты исключен.

Он берет со стола синий бланк и протягивает мне. Я сглатываю. Мой первый выговор. И я, что бы ни стряслось, не собираюсь получать еще два. Даже если это будет означать, что все оставшиеся девять месяцев придется откликаться на «мексикашку».

– В мое личное дело это попадет? – спрашиваю, глядя на синюю карточку нарушителя.

– Боюсь, что да.

Вот блин. В голове проносятся видéния, как я врываюсь посреди ночи в кабинет директора и делаю так, чтобы запись исчезла из моего досье. В кино вон гангстеры сплошь и рядом вламываются в офисы и воруют документы. Выброс адреналина в этом случае мне точно обеспечен, особенно если все получится.

– А теперь выметайся! – командует Агирре. – Не хочу больше видеть тебя в своем кабинете, разве только попадешь в почетный список. Заройся в учебники и носа оттуда не высовывай. Тогда мы прекрасно поладим.

– Да неужели? – спрашиваю я.

– Нет, конечно. – Он улыбается и приветственно распахивает руки. – Добро пожаловать в старшую школу «Фейерфилд».