Церковные деятели средневековой Руси XIII - XVII вв.

Введение

Со школьной скамьи наша память хранит имена десятков выдающихся деятелей отечественной истории. Но есть ли среди них представители церкви? Ответим откровенно: практически нет. Впрочем, мы не най­дем их в нашей памяти не только среди героев, но и среди «отрицательных персонажей». А между тем бы­ло время, когда ни одно важное событие в жизни че­ловека, а тем более целого народа не соверша­лось без участия церкви. Но что мы знаем обо всем этом?

Как же образовался, откуда взялся этот пробел в нашей исторической памяти? Неужели и вправду за тысячу лет своего существования русская православ­ная церковь не воспитала ни одного деятеля, достой­ного памяти потомков?

Деятели средневековой русской церкви как жи­вые люди, как личности нам почти неизвестны. Да­вая им оценку, издавна принято пользоваться стерео­типами. В дореволюционной литературе критический анализ деятельности кого-либо из лиц, причисленных к «лику святых», был необычайной редкостью. В этом случае от историка требовалось не только высокое профессиональное мастерство, но и гражданское му­жество. Любое вторжение гражданских историков в область истории церкви было связано с риском по­пасть под обстрел клерикальных публицистов, быть обвиненным в непочтительном отношении к «святы­ням религии», а в конечном счете — в политической неблагонадежности. Здесь, на пороге истории церк­ви, кончалась область научного исследования и начи­налась политика. Изображение «чудотворцев» реальными людьми с присущими всем живущим сла­бостями и недостатками рассматривалось как пося­гательство на устои: православие было идейной опорой, «наивысшей санкцией» [1] феодально-крепостниче­ского строя. В итоге большинство дореволюционных работ, касающихся истории церкви, выглядит весьма однообразно. Вместо размышлений и анализа — пе­ресказ житий святых, повторение одних и тех же традиционных образов и эпитетов.

В советской исторической литературе «церковная» тема никогда не пользовалась особой популярностью. Относительно много писали лишь о монастырском землевладении и о разного рода антицерковных дви­жениях. Что же касается истории самой церкви, то здесь уже в 20-е годы начали складываться новые стереотипы оценок, прямо противоположные пред­шествующим. Если раньше прошлое русской церкви рисовали преимущественно розовыми красками, то теперь предпочтение отдавали серому и черному цвету.

Главной причиной появления этой тенденции бы­ло широкое распространение в исторической науке взглядов так называемой «школы Покровского». В трудах самого М. Н. Покровского, выдающегося историка и организатора науки, содержалось немало ценного и для своего времени передового. Он первым предпринял попытку создать марксистскую концеп­цию истории России. Однако попытку эту нельзя назвать удачной. Многовековая история России вы­глядела бескрайней пустыней, в которой безликие «народные массы» живут и действуют лишь под воз­действием «торгового капитала» или же иных аб­страктных сил. В этой унылой панораме не было ме­ста для героев и мучеников, философов и пророков, честолюбцев и авантюристов, словом — для бесконеч­но многогранной, часто противоречивой и непо­следовательной в своих поступках человеческой лич­ности.

При экскурсах в историю русской церкви к обыч­ному схематизму «школы Покровского» примешива­лась и изрядная доля чисто публицистических обли­чений. Вопрос о роли церкви и ее деятелей в истории России звучал очень актуально и в контексте тог­дашней политической борьбы: в 20-е годы руковод­ство православной церкви в ряде случаев выступило против Советской власти. Православные иерархи, покинувшие Россию вместе с остатками белых армий, развернули за границей шумную кампанию, призы­вая к крестовому походу против большевиков.

Шло время. С середины 30-х годов стал меняться подход к показу истории средневековой Руси. Усилил­ся интерес к героическим страницам прошлого, к борь­бе русского народа за свою независимость. На­ряду с изучением общих процессов историки стали уделять внимание и конкретным историческим деяте­лям. Стало очевидно, что в каждом сословии, в каж­дом звании всегда были люди, достойные благодар­ной памяти потомков. Задача историка — воздать каждому «по делам его».

Однако в оценке деятелей русской церкви поло­жение почти не менялось. Вмешательство иерархов в политическую борьбу по-прежнему принято было объяснять исключительно их корыстолюбием, стрем­лением к власти или иными низменными мотивами; уход монахов в северные леса — желанием захватить крестьянские земли. Конечно, среди духовных феода­лов, как и среди светских, было немало стяжателей, ханжей, лицемеров и даже инквизиторов. Однако встречались и деятели другого склада: бессребрени­ки, патриоты, человеколюбцы. В связи с этим полез­но напомнить справедливое суждение крупнейшего русского историка прошлого столетия С. М. Соловь­ева: «Мы считаем непозволительным для историка приписывать историческому лицу побуждения именно ненравственные, когда на это нет никаких доказа­тельств» [2] .

Книга, которую читатель держит в руках, дает об­щие сведения об устройстве средневековой русской церкви, освещает некоторые важные моменты ее ис­тории. Она содержит также основанные на истори­ческих источниках политические биографии ряда вы­дающихся церковных деятелей XIV—XVII вв. — мит­рополитов Петра, Феогноста и Алексея, игуменов Сергия Радонежского, Федора Симоновского, Иосифа Волоцкого, патриархов Иова и Никона. Очень труд­но, оставаясь на твердой почве фактов, нарисовать законченный портрет каждого из них. Средневековые письменные источники характеризуют мотивы поступ­ков в соответствии с социальным статусом героя. Переживания, сомнения героя носят абстрактный характер и как бы механически прилагаются к персонажу. За этим словесным декором трудно разгля­деть живое человеческое лицо.

Церковные деятели, о которых рассказывается в книге, были очень разными по своим политическим взглядам и складу характера людьми. Однако вгля­дываясь в каждого из них, можно заметить одну за­кономерность. Почти всегда наши герои оказываются не такими, какими их принято изображать. Те, кого принято считать «крестными отцами» Московского государства, в действительности отнюдь не были та­ковыми; те, кого клерикальная традиция рисует крот­кими и смиренными, в жизни полны были гнева и страстей. Становится очевидным и другое: среди тех, кого мы не замечали или не хотели замечать, есть люди самой высокой пробы, имена которых могут служить светлыми маяками русского средневековья.

Как и любых других исторических деятелей, рус­ских иерархов нельзя оценивать предвзято. Историк должен показать их такими, какими они были в жиз­ни, не приукрашивая, но и не забывая об их заслугах и достоинствах.