21

От озера Гэллоуглассы ушли отдохнувшими и свежими, но на них тут же снова обрушилась музыкальная канонада. Они шли за дирижаблем, маячившим вдалеке, и вот наконец, ближе к вечеру, когда у всех уже подкашивались ноги и кружились головы, семейство одолело перевал и увидело лежавшую в котловине деревню. Деревушка мирно дремала в лучах заходящего солнца, крестьяне возвращались с полей, забросив на плечо мотыги. Из дыр в соломенных кровлях тянулся синеватый дымок. Женщины выходили за порог, чтобы переброситься словцом-другим с соседками, и возвращались в дом. Девочки-подростки приглядывали за малышами, загоняли по курятникам цыплят. На лужайке для деревенских сходов парни гоняли надутый бычий пузырь.

Магнус обвел деревню взглядом, потом присмотрелся внимательнее.

— Поглядите! — вырвалось у него. — Здесь вся молодежь на месте!

— Да, и все каким-то делом заняты, не только музыку слушают, — улыбнулся Род. — Это вселяет кое-какие надежды. Пойдемте-ка поинтересуемся, как им это удается.

Семейство спустилось по склону холма и остановилось перед большим домом, над дверью которого на шесте был подвешен пучок хмеля.

— Сухой, как веник, — отметил Род и сделал вывод: — Стало быть, здесь подают старый эль.

— Помню, ты как-то раз говорил, что старый эль лучше, — тут же нашелся Магнус. — Давай зайдем, папа. Хотя бы маме готовить не придется.

— Кому-то не нравится моя стряпня? — поинтересовалась Гвен, когда все переступили порог местной харчевни.

— Да нет же, мамочка, — успокоила ее Корделия. — Но ты же сама говорила, как тебе надоело готовить. Разве не хочется отдохнуть от походного костра?

— Ладно, потерплю, — усмехнулась Гвен.

Все сели за стол.

Кабатчик одарил гостей изумленным взором и поспешил поприветствовать.

— Милости просим, милости просим, судари и сударыни!

— Мы просто путешествуем, — успокоил его Род. — Мне бы кувшинчик эля, любезный, да нам всем чего-нибудь поужинать. Найдется?

— Найдется, сударь, как не найтись. Тимон, эй!

Из задней комнаты вышел долговязый подросток, увидел Гэллоуглассов и дружелюбно улыбнулся. Потом разглядел Корделию и улыбнулся еще более радостно. Девочка ответила ему улыбкой и сразу оживилась. Магнус кашлянул и сказал:

— Вечер добрый, дружище!

— И вам также, — стараясь не пялиться на Корделию, отозвался Тимон и спросил у хозяина: — Чего принести, отец?

— Эля, сынок, да побыстрее, для наших славных гостей.

— Эля только для нас двоих, — уточнила Гвен. — А остальным, пожалуйста, воды.

— Хорошо, хорошо. Стало быть, еще воды, сынок.

— Будет сделано, отец.

Тимон развернулся и исчез в дверном проеме.

— «Отец»? — усмехнулся Магнус. — Как-то слишком официально.

— Некоторые предпочитают обращаться к отцам именно так, — отозвался Род. — Но вы, все четверо, выбрали обращение «папа».

— Если так, то с этих пор я тебя буду звать «отец». Зачем же тебя обижать? Все, решено. Скажи, отец… Ой, нет… — И Магнус схватился за живот и сложился пополам от неудержимого хохота.

Род нахмурился и посмотрел на Гвен.

— Что смешного?

— Не знаю, — пожав плечами, отвечала она. — По-моему, ничего, просто слово «отец» для них непривычно, вот и все.

Тут и все остальные дети начали улыбаться и посмеиваться.

Вернулся Тимон с подносом, поставил на стол перед каждым по кружке и сказал:

— На ужин осталась только похлебка, уж простите, милорд и миледи. Не ждали вас.

— Мы с удовольствием поедим вашей похлебки, — заверила юношу Гвен. — А хлеб найдется?

— Найдется, само собой!

Магнус поморщился, немного переиграв при этом, и спросил:

— Как только вы выносите этот жуткий шум?

— Шум? — переспросил Тимон, склонил голову к плечу, прислушался. — А, это вы про ту музыку, которую камни играют, спрашиваете? А она еще звучит, оказывается!

Корделия вытаращила глаза.

— Как можно о ней забыть?

Тимон пожал плечами.

— С месяц назад мы только и делали, что торчали на лугу и плясали под развеселые напевы, а вот в последние дни как-то перестали вообще музыку эту замечать.

— Тимон!

— Да, отец! — Юноша лучисто улыбнулся Гэллоуглассам. — Кажись, ваша похлебка готова.

Он поспешил к двери, ведущей в кухню.

— Вот оно, оказывается, как, — глубокомысленно изрек Магнус.

— Но как же они сумели перестать замечать музыку? — продолжала удивляться Корделия.

Джеффри пожал плечами.

— Ну, наверное, она им попросту прискучила. То, с чем давно знаком, не так ценишь. И все-таки верится с трудом — при том, как оглушительно звучит музыка.

— При любом уровне громкости, — услышали все мысленный голос Векса, — можно игнорировать звуки, если люди пресытились ими. Некоторые ученые утверждают, что разум защищает себя от перегрузок, приобретая бесчувственность и блокируя любые раздражители.

Магнус обиделся.

— Вот еще! Не раздражители, а приятные для слуха звуки!

— В избытке все что угодно может стать раздражителем.

— В свое время, — дипломатично заметила Гвен, — мы все переели сладостей.

Магнус зарделся. Напоминание о детстве было ему неприятно. А у Грегори стал виноватый вид.

— Отличный пример, — согласился Векс. — Как бы ни была вкусна какая-то еда, если съешь ее слишком много, то даже ее запах начинает раздражать. Вот так и разум этих людей выработал для самообороны нечто вроде глухоты.

Джеффри вдруг насторожился.

— Но ведь оборону можно преодолеть, Векс.

— Не говорил бы глупостей, — укорила его Корделия. — Мы не о крепостях говорим, а о музыке. Как можно сломать стену глухоты?

— Очень просто, — ответил Векс. — Надо поменять музыку на такую, какая привлечет внимание.

Грегори спросил:

— А как поменять?

Снаружи послышался не то вой, не то стон.

Все испуганно переглянулись, вскочили и бросились к двери.

Выбежав на улицу, Гэллоуглассы стали оглядываться по сторонам, пытаясь понять, откуда донесся звук, но вой утих и сменился грубым ритмичным скрипом и крикливым пением:

Пот и кровь!

Гнет оков!

Свист бича

Сгоряча!

Дети остолбенели, а Грегори оторопело спросил:

— Это разве музыка?

— Вероятно, придется пересмотреть терминологию, — высказался Векс.

— Но уж точно, — решительно заявила Гвен, — это не стихи.

— Не знаю, — покачал головой Род. — Но честно говоря, не представлял, что дойдет до такого.

— В этом тексте есть рифма и размер, — заупрямился Векс. — И он должен быть классифицирован как стихи.

— Но откуда они? — возмутился Магнус. — Неужели теперь камни поют?

Род с тревогой обратил внимание на то, что из дверей и окон высунулись парни и девушки.

А по улице шли подростки в одежде из кожаных ремешков. Они ступали в такт с музыкой и хлестали друг друга бичами по оголенным спинам.

— Бичеватели, мазохисты, — пробормотал Род ошеломленно. — Тут ведь нет чумы.

— Но это не покаяние, — сурово проговорила Гвен. — Ты прислушайся, что они поют.

Род прислушался, но не понял, откуда исходят звуки. То ли парни и девицы сами пели, то ли песня доносилась изнутри камешков, висевших у них на груди на шнурках.

Похоть и голод

Лупи с плеча!

Нету закона

Кроме бича!

Старые раны

Плетью открой,

Выгони грех свой,

Кровью омой!

Бей, не жалей —

Вот твоя роль!

Нет ничего

Слаще, чем боль!

— Нет! — дрожащим голосом выкрикнула Корделия. — Не может быть, чтобы кто-то твердил им, что боль приносит удовольствие!

— Однако это так, — сурово поджав губы, проговорила Гвен. — И уверяю тебя, доченька, более наглой лжи я в жизни не слыхала!

— Но если это ложь, почему же камни поют об этом? — озадаченно спросил Магнус.

— Потому, — проворчал Род, — что эти камни кто-то изготовил, и этот тип при желании может начинять их ложью.

— Весьма вероятно, — заметил Векс. — Вполне резонно заподозрить программирование.

Кто-то толкнул Рода, и он покачнулся, возмущенно вскрикнул, хотел было выхватить меч, но в следующее мгновение он снова ударился спиной о стену Трактира, а мимо него пронесся трактирщик, крича:

— Нет, сынок! Тимон, нет! Вернись!

Но долговязый Тимон, не видя ничего перед собой, разорвал на себе рубаху и схватил метлу. Пристроившись в конец страшной процессии, он принялся охаживать метлой по спине парня, шагавшего впереди. А за спину Тимона забежала юная девушка, сразу приноровилась к шагу на четыре счета, развязала поясок и принялась лупцевать им Тимона. За девушкой пошел юноша, разорвал блузку у нее на спине и стал бить ее веревкой.

Корделия отвернулась. Пошатываясь и зажмурив глаза, она вернулась в трактир.

— Магнус, нет! — вскрикнула Гвен, потому что ее старший сын вдруг перестал моргать. Его глаза остекленели, он шагнул к веренице бичевателей, его рука легла на пряжку ремня…

Род протянул руку и цепко ухватил сына за плечо.

Магнус скривился от боли и с воплем вырвался. Забыв о пряжке, он потянулся за шпагой.

Род рывком вернул его назад. Но Магнус, так и не избавившись от злости, выхватил шпагу…

Род схватил его за запястье и пригнул его руку к земле. Магнус ухитрился поднять руку, и Род поразился тому, как силен его сын. Но тут подскочил Джеффри, схватил Магнуса за локоть и нажал большим пальцем болевую точку. Магнус вытаращил глаза, обмяк и, взвизгнув от боли, опустил голову. Брат, глядя ему прямо в глаза, выпалил:

— Прикажешь восхищаться тобой, да? Песенка его зачаровала! Тоже мне, герой!

Магнус побагровел от стыда и гнева.

— Помолчи, молокосос!

Род облегченно вздохнул. Это был разговор брата с братом, а не речи юноши, угодившего в патоку наркотического транса.

Взгляд Магнуса просветлел. Он встревоженно огляделся по сторонам.

— Что… Почему…

— Музыка захватила тебя, сынок, — негромко объяснила ему Гвен.

— Вот-вот, — презрительно скривился Джеффри. — Очухался? А теперь скажи, неужто мы позволим, чтобы другие остались в рабстве?

— Нет! — взревел Магнус, стараясь скрыть охватившее его смущение. Он развернулся, зачехлил шпагу, но выхватил кинжал и бросился вслед за вереницей парней и девушек. Подбежав к первому парню, у которого на шее на шнурке болтался музыкальный камень, Магнус ловко подцепил кинжалом шнурок и перерезал его, а камень зашвырнул подальше. Парень дернулся, взвыл и замахнулся на Магнуса бичом.

Но Магнус уже отбежал назад. Он орудовал и орудовал своим кинжалом, перерезал шнурки и выбрасывал камни.

Джеффри был готов поспешить на помощь брату, но Род удержал его за плечо.

— Ты пока ростом не вышел для такой работы.

— Дочка! — крикнула Гвен, и Корделия выбежала из трактира. — Помоги ему.

Корделия не сразу поняла, в чем дело, но увидев, чем занят Магнус, в упор уставилась на камень, брошенный братом. Камень взлетел выше и умчался далеко, а упал в речку за деревней.

Через несколько минут не осталось ни одного камня, и парни с девушками обрушились на Магнуса с гневными выкриками.

Гвен сурово взглянула на Рода. Тот понимающе кивнул и шагнул вперед.

— Векс, пятнадцать тысяч герц, — распорядился Род.

— Будет сделано, — отозвался робот.

Над деревней пронесся пронзительный, резкий звук. Гвен и дети зажали уши ладонями. Им казалось, что от этого звука могут лопнуть барабанные перепонки. Это длилось всего пять секунд, но бичеватели рухнули на землю и начали кататься и выть, зажав уши руками. Только Магнус устоял. Он устремил на отца измученный взгляд.

Род подошел к старшему сыну, встал рядом с ним, обвел взглядом молодых крестьян. Мало-помалу те начали приходить в себя и, видимо, стали догадываться, что на них смотрит не местный, незнакомый человек. Парни и девушки притихли, их взгляды стали смущенными.

— Спины болят? — осведомился Род.

Молодые крестьяне ошарашенно уставились на него, потом переглянулись, увидели кровь и раны. Что тут началось! Как они кричали и плакали от боли!

А через полчаса Магнус как раз допил кружку эля. Тимон поставил перед ним другую.

— Пей, прошу тебя. По-другому я не могу отблагодарить тебя. Ты не только мою спину спас, но и голову мою дурную.

Магнус со вздохом поставил на стол кружку и потянулся за полной, но Гвен остановила его руку.

— Не надо, — попросила она ласково. — Переберешь — и станешь игрушкой той музыки, что окружает нас.

Магнус поежился и убрал руку от кружки.

— Похлебки, — напомнил Род Тимону.

— Я не смогу есть! — воскликнул Магнус.

— Пусть понюхает, — кивнул Род Тимону. — Глядишь, и аппетит появится.

— Ты спас их, Магнус, — округлив глаза, сказал Грегори.

— Угу, — буркнул Магнус. — Только потому, что папа и Джеффри спасли меня!

— Хотя бы, — заметил Род, — вы получили ответ на свой вопрос.

— На какой вопрос? — не понял Грегори.

— Ну, вы же хотели узнать, какая нужна музыка, чтобы пробиться к разуму, защищенному глухотой.

Магнус поднял голову.

— Верно, был такой вопрос. Но что в ней было, в этой музыке?

— Сущее уродство, на мой взгляд, — ответил Род. — Всякий раз, как только люди привыкают к одной разновидности музыки, тот, кто ее творит, прорывается к ним с чем-то еще более извращенным. И тогда они удивляются и обращают внимание на новинку. — Он пожал плечами. — Это всего лишь догадка.

Но у Грегори глаза наполнились слезами.

— Я не хотел…

— Успокойся, братишка. — Корделия заботливо обняла малыша. — Эти бедолаги попали под действие злых чар задолго до того, как тебе пришло в голову задать свой вопрос.

— Верно, — кивнула Гвен. — Ты ни в чем не виноват.

Джеффри прищурился.

— Пап, а ведь там, где в стене пробита дыра, кто-то воспользовался катапультой.

— Точно подмечено, — кивнул Род. — Такая резкая перемена в музыке… Это не случайно.

— Тимон, а Тимон? — Магнус встал и встретил юношу на пороге кухни. — Откуда взялась эта вереница парней и девушек?

Юноша явно удивился вопросу, но кивнул и сказал:

— Я узнаю.

С этими словами он вышел за порог.

— Мы тут заночуем, папочка? — спросил Грегори.

Род посмотрел на Гвен, та согласно кивнула.

— Да, сынок, — ответил Род. — Но все-таки встанем у речки. Хочу приглядеть, чтобы никто не отправился рыбачить нынче ночью.

Загрузка...