Часть 7 : ...да не будет разорвано Богом.

Глава 4

Это было спустя двенадцать лет после того, как он погиб, поверженный белым ворлонцем, во время битвы кипевшей вокруг того места, что он так упорно строил. Когда Вавилон—5 был окружен битвой, войной и смертью — Джон Дж. Шеридан был убит.

Многие помнили его. Кто—то скорбел о нем. У него осталось немного друзей ко времени его смерти.

Его любимая, Деленн, покинула его после ссоры, в которой было сказано слишком много, и недостаточно осталось недосказанного. Его друг, Дэвид Корвин, слишком много ссорился с ним, был зол, ранен и у него хватало забот со слишком многими собственными демонами.

Многие вспоминали, некоторые печалились, но никто, знавший его — не забыл.

А Синовал — тот помнил лучше всех.

Он никогда не любил Шеридана, никогда, но, в некотором роде, испытывал уважение к нему. Синовал потратил много месяцев, очищая душу Шеридана от ворлонского влияния. У него были планы на Шеридана, планы, что были поставлены под вопрос вследствие его смерти.

Но для такого, как Синовал, смерти нет нужды быть финалом. Вопреки табу, проклятью, или древнему закону — он не позволил бы ничему помешать его планам.

Тело Шеридана было на Минбаре, где оно пребывало в покое. Чары предотвратили его разложение, и оно оставалось в таком же отличном состоянии как и тогда, когда он умер. Агенты Синовала изъяли его и его уже везли в Собор.

Душа Шеридана была заперта в Сети, ревностно охраняемая ворлонцами и укрытая их тайными хозяевами, Повелителями Смерти.

Сердце Шеридана.... сейчас оно где—то там, где даже Синовал не коснется его. Синовал пытался вновь привлечь Деленн на свою сторону, но он потерпел неудачу, и потому он был вынужден обратится в иную сторону, к другому.

Он действовал из чести — частично, и из необходимости — в целом.

Кто—то должен руководить, когда он уйдет, а никого другого не было, никого, достойного править, никого, способного к этому долгу.

Что мог по этому поводу думать Шеридан — Синовала не волновало.

Он наблюдал.

Синовал мог видеть многое со шпиля Собора. Он мог видеть ход битвы, "Темные Звезды" и ворлонцев, держащих строй против его атакующих сил. Чужаков не было — пока что. Они все еще неохотно встречались с Изначальными.

Тем не менее, тут наличествовала опасность. Ворлонские корабли были мощными, "Темные Звезды" были достаточно смертоносны в своем классе, и еще, разумеется, была Сеть. Казоми 7 была центром важного узла, с несколькими проходящими через планету трассами. Требовался телепат экстраординарной силы, чтобы удерживать подобные энергии, и если она и не была так могуча, когда ее имплантировали в сеть — сейчас она была бы такой.

В конце концов, ворлонцы достаточно были заинтересованы в этом мире, чтобы желать надежно защитить его.

"Как Сьюзен?" — безмолвно спросил он.

Она жива. Она нашла душу, которую искала но та охраняется Врагом и охраняется хорошо.

"Она может прорваться?"

Она с могучими союзниками, но ее величайшая сила придет изнутри. Они падут пред ней, победят они или нет.

— Хммм... — Синовал вновь вернулся к битве и направил группу истребителей Охотников за Душами против одной из "Темных Звезд", что, похоже, была готова пробить дыру в их строю.

Она должна справиться. Все это не имело иной цели, кроме как отвлекать от нее внимание.

Она это знает. Ты можешь верить ей.

Как ты веришь мне.

Что, если твой план ошибочен. Однажды — да, было допустимо. С трудом. Но дважды... ты нарушаешь законы, столь же древние как мы сами.

Я делаю то, что должен.

Мы принимаем это, потому что другого пути нет.

Кто—то должен править галактикой, когда эта война закончится.

А что это будет значить для нас? Для тебя или для нас?

Я ему обязан.

Тогда тебе куда лучше было бы позволить ему покоиться в смерти, или отпустить его в забвение. Пытаться вернуть его к жизни неверно.

Тогда останови меня.

Мы не можем, и это тебе известно. Мы позволим это. Ты был послан нам, чтобы быть чем—то иным, служить орудием, необходимым чтобы выиграть войну. Мы не знаем, способен ли ты на это, но мы не знаем, способен ли на это хоть кто—нибудь, и потому мы верим тебе.

Как приятно, что вы настолько в меня верите.

В конечном счете, ты и мы одно. Не забывай этого.

Не забываю. Поверь мне.

Он вновь вернулся к битве. Положение оставалось более—менее тем же. Мощь Сети, даже настолько подорванная, какой она была, держала на ходу "Темные Звезды". Если бы ее можно было отключить — битва была бы выиграна за считаные секунды.

Он улыбнулся сам себе. Нет такой вещи, как совпадения, но найти две более всего нужные ему сущности в одном месте....

Душа Шеридана, заключенная внутри Сети. Ему потребовались годы, чтобы разузнать это, и еще больше, чтобы узнать где именно он был заключен.

Синовал боялся, что это глубоко в пространстве ворлонцев, но нет. Он был здесь, на Казоми 7.

Под охраной телепата, который прежде был Литой Александер.

Мы все умрем.

Деленн хладнокровно наблюдала, как из света появляется тварь. Очертания и лица появлялись и исчезали, смещаясь и смешиваясь до бесформенности. Свет все еще струился с его поверхности, но он становился слабее. Сейчас он тек уже не более чем струйками, словно дым.

Усталость сейчас как будто оставила ее. Стало так, словно ее тело и душа стали раздельны, и то, что ранило одно, не могло коснуться другого. Ее решимость была так же сильна, как была когда—то прежде — в начале.

— Что ты? — спросила она бесформенную массу. — Это мое место, и у тебя нет права войти в него.

Мы смерть. — пришел голос откуда—то изнутри светового кома.

Каждый звук, казалось, исходил из разного места. Слова отдавались эхом от стен и из глубины самой твари.

мы мы мы мы смерть смерть смерть мы мы мы мы смерть смерть мерть мерть ерть ерть ть ть

Мы ваши Боги и хозяева.

мы мы

Деленн смотрела на него. Ее гнев сейчас казался почти вещественным. Это был гнев женщины, которая когда—то скомандовала уничтожить целую расу.

— У тебя нет права быть здесь. — выкрикнула она. — Это место для мира!

Мир только в могиле.

оги и хозяева мир ир могиле гиле иле

— Все умрут. — простонал мужчина. — Я убил тебя. Ты должна быть мертва.

Все умирает.

все все умирает рает ает

— Я была мертва, и я вернулась. Если думаешь, что можешь меня убить, то попробуй, но это мое место не твое, и твоя сила не может коснуться меня здесь.

Ничто не может избежать нашего прикосновения.

все может все умирает рает ает ае нашего прикосновения основения вения ия

Вокруг нее кричали все и повсюду. Звуки казались очень далекими, эфемерными и бестелесными. Все кроме нее были безумны или же, может быть, все они и были здравомыслящими а она — безумной.

Она прошла вперед, прямо напротив создания. Она видела пляшущие внутри него образы. Город, заполненный могилами, черный монолит, возвышающийся в ночи, гигантское зеркало, бесконечные тоннели и коридоры света.

Оно заблудилось в тоннелях. Оно сбежало в них несколько лет назад и потерялось, а теперь оно нашло путь наружу.

Оно бежало.

Это значило, что оно знало страх.

Что могло заставить узнать страх существо, подобное этому?

О.

Конечно.

Что еще?

Или, вернее, кто же еще?

Ее гнев стал еще яростней. Он все ее вмешивается. Его прикосновение все так же остается на всем.

— Ты здесь не властно. — прорычала она. — У тебя нет права.

Мы идем туда, где есть жизнь, и там где есть жизнь, мы гасим ее.

где есть жизнь жизнь изнь из

гасим асим аси

— Тут нет жизни. Вы уже коснулись этих людей. Вы принесли им страх и кошмары. Вы убили их точно так же, как если бы вы остановили их сердца, или оторвали их головы от тел. Эти люди уже мертвы. Их тела всего лишь продолжают двигаться

Оно замолкло раздумывая над этим. Фоновые голоса смолкли, уступив одному. Катренн тихо плакала.

Да

да ааа а а а

Ты говоришь правду

правду авду ду

Мы позволим этому месту существовать.

существовать ествовать ать

В нашем мире мы создали мавзолей всем расам, которых мы уничтожили.

уничтожили ничтожили ожили или и

Это место послужит нашим мемориалом в этой вселенной.

селенной еленной ленной но о

Как твое имя, мертвая? Мы желаем запомнить его.

запомнить помнить омнить

Она сглотнула.

— Я Деленн из Мир. Постарайся запомнить это.

Мы запомним

помним мним им

Затем оно распалось на свет и струйки яркого сияющего дыма, и стало ничем.

Словно во сне, Деленн обернулась. Шум прекратился. Совершенно.

Катренн сидела у стены, качаясь вперед—назад, но рыдать она перестала. Остальные пациенты перестали кричать и разговаривать.

Даже слепец. Тот смотрел прямо на нее. Она была уверена, что он мог ее видеть.

— Я убил тебя. — проговорил он, его слова были удивительно громкими на фоне тишины. — Я убил ее.

Затем пришло запоздалое понимание.

— Декстер Смит! — воскликнула она.

А потом усталость взяла над ней верх, и она осела на пол.

На какой—то миг это напомнило ему дом. Были иными земля, небо и горы в отдалении. Все выглядело иначе, и действительно было иным, но было тут что—то, что—то неуловимое, что вызывало воспоминания пятнадцатилетней давности.

Г'Кару потребовалось несколько минут, чтобы осознать, что этим неуловимым была боль.

Центаври Прайм страдала.

Л'Нир посмотрела на равнину прикрыв ладонью глаза от солнца. Тут было слишком ярко. На ее лице было выражение чистейшего восхищения и Г'Кар почти что залюбовался им. Хорошо знать, что у кого—то все еще осталось чувство изумления.

— Мы куда дальше, чем планировали. — наконец сказала она. — Я с трудом вижу город.

— Мммм... да. — отозвался Вир, отрываясь от своей карманной комм-панели. — Они усилили охрану вокруг столицы. Когда я улетал такого не было.

— Ты говорил, что можешь провести нас во Дворец.

— Я считал, что смогу. Это должно было быть достаточно просто, но.. ммм. Я не знаю, что случилось. Тут повсюду корабли, космопорт выглядит практически закрытым. Интересно, может мы кому—то объявили войну, а мне никто не сказал. — он вздохнул. Его голос звучал крайне извиняющимся, но это же был Вир. Все, что он говорил и делал, приобретало оттенок извинения.

— Г'Кар взглянул на него. Прошло много лет с тех пор, как он в последний раз встречал Вира Котто, и до его неожиданного появления на Дораке—7. Разумеется, он слышал о восхождении юноши, но множество подробностей о жизни Центаврианского Двора от него ускользнули.

Тем не менее, он достаточно часто и достаточно хорошо играл в игры Кха'Ри, до того как основал Рейнджеров. Это была игра, которой они научились от центавриан, и в некоторых аспектах они превзошли их учителей.

Он не мог избавиться от чувства неловкости. Этот мир страдал. Страдание, за которое, по крайней мере, частично, был ответственен он и его народ.

Но тут было что—то новое.

— Вы ничего не можете скрыть от меня. — тихо проговорила Л'Нир. Он обернулся к ней. — Порой вам следует отбросить свое чувство вины.

— Когда умру. — горько ответил он.

— Вы будете жить вечно.

— Надеюсь, что нет. — Все эти призраки... преследовали его.

Она улыбнулась.

— Нет. Я хотела сказать, что ваши слова будут жить вечно. Ваши идеи. Ваши убеждения.

— Я, скорее, предпочел бы, чтобы народ создавал собственные слова и собственные идеи, нежели следовал моим.

— Так скажите им это.

— Народы имеют склонность слышать лишь то, что они желают слышать. Я никогда не намеревался быть пророком. Ни на миг.

Она чуть усмехнулась.

— Как скажете, Ха'Кормар'х.

Она обронила титулом чтобы слегка позлить его, и чтобы напомнить ему — кем он был. Нравится это ему или нет — он был пророком, и нравится это ему или нет — миллиарды будут следовать его словам.

Почему еще он провел столько времени от всего вдали?

И почему еще он покинул свое долгое уединение, чтобы из всех возможных мест — придти именно сюда?

— Ты думаешь о нем.

— Думаю о прошлом. — ответил он, припоминая насколько коварной порой могла быть она.

О старых долгах.

Первом долге. И важнейшем.

Она долго смотрела на него, а потом кивнула и отвернулась.

— Расскажи мне, когда пожелаешь.

Он так ушел в свои мысли, что даже не заметил, как появился Та'Лон. Он уходил разведать окружающую местность. Они были у подножия гор, на землях, как оказалось, принадлежащих Виру.

Согласно объяснениям, которые Вир дал офицерам безопасности, он отлучался на несколько дней по вопросам личного бизнеса — очевидно, не так необычно для Двора — и чтобы избежать утомительных процедур возле столицы, он решил вернуться в свои владения, на несколько дней, пока все не утихнет. Это было принято — более или менее, но Г'Кар мог видеть, что он не так уверен в таком простом разрешении этого вопроса, как хотел убедить.

Конечно же, они сели не в самом поместье Вира.

Приготовления, которые первоначально были сделаны, чтобы протащить трех нарнов в столицу через космопорт, устраивались через какие—то "связи" Вира.

Тут таких приготовлений не делалось, а другие лорды должны были иметь шпионов среди челяди Вира.

У Г'Кара болела голова. У него больше не было желания интриговать. Годы отшельничества изменили его.

Официально — у корабля были проблемы с оборудованием, вынудившие к аварийной посадке в горах, но надолго этого не хватит. Что—то должно быть сделано и поскорее, иначе все они умрут и Г'Кар никогда не закончит свои дела здесь.

Его старейший друг. Его вернейший друг. И долг перед ним. Подобный долг был и у Л'Нир, слово, которое она дала тому, кто дал ей свое имя, но долг Г'Кара был гораздо, гораздо глубже.

Это будет последним, что он когда—либо делал — и самым лучшим.

— Солдаты. — произнес Та'Лон, и Г'Кар вскинул взгляд, вырванный из своих раздумий. — Прочесывают местность. Довольно много. Имперская Стража, судя по виду. Капитан носит знак, вроде как инквизиторский, но с имперской эмблемой на фоне.

Вир побледнел.

— Это значит что он был обучен инквизиторами. Он член Министерства Внутренней Безопасности. У них есть права мобилизовать имперскую стражу против угроз для Республики или Альянса. Таких, как создания Теней, диверсанты, мятежники, Синовал, Марраго, мы. Они отвечают только перед мистером Морденом. О, это скверно.

— Что ж, они будут здесь меньше чем через час. Они знали, что мы идем? — спросил Та'Лон.

— Не понимаю как. Я держал свой отъезд в секрете, подкупил нужных людей, вытащил кое—какой компромат... Сам император помогал, дав мне официальные полномочия. Ох, как скверно...

— Это твоя земля. — прорычал Та'Лон. — Сделай что—нибудь.

— Да... что—нибудь... да.

Г'Кар смотрел на Вира и знал, что ничего он здесь поделать не может.

Это было подобно наблюдению за воюющими богами.

Сьюзен Иванова была не из тех, кого легко запугать. Того, что она видела в своей жизни, было бы достаточно, чтобы свести с ума почти что любого. Она знала Изначальных и Исток Душ. Она была объектом одной из вспышек ярости Синовала, тех когда он взрывался с пылом, которого хватило бы, чтобы зажечь умершие солнца. Она видела мертвый мир, возвращающийся к жизни, и гибель несколько живых миров. Она лицом к лицу встречалась с тенями, ворлонцами и даже созданиями из—за пределов вселенной. Но она никогда никогда прежде в своей жизни не чувствовала себя настолько ничтожной.

Здесь были Чужаки, такие же мрачные и ужасающие, какими она их всегда знала. И она, в один внезапный момент вдохновения, поняла — почему. Они могли почувствовать то колдовство, что Синовал сплел вокруг Шеридана. Колдовство применили к его телу, но оно также связывало и его душу. Шеридана же касались ворлонцы, Охотники за Душами и, через саму Сьюзен — Тени. Их не могло не притянуть сюда — чтобы следить и ждать.

Талия взорвалась слепой яростью при виде их, вырвавшись из своего укрытия, темные молнии с треском пробежались по ее фигуре. Ее глаза были черными, когда она, рыча от ярости, метала стрелы молний в тела Чужаков.

Бестер был рядом с ней, его единственная здоровая рука лежала на ее плече, передавая ей силу. Пусть даже их души плыли отдельно от тел, что—то телесное все еще оставалось с ними. Некоторые вещи не могут быть отброшены прочь, неважно, сколько ты потерял, или сколько ты приобрел.

А что могла сделать Сьюзен? Ее телепатические силы были незначительны. Она была практически не обучена, и все что она могла сделать — это стоять в стороне. Здесь она была не на своем месте.

Так зачем же она пришла?

Она смотрела, как Чужаки надвигались на Талию, их длинные заостренные щупальца хлестали по воздуху. Здесь они были более реальными, чем она. Она знала, что это были те Чужаки, которые ускользнули в Сеть после террора на Проксиме, сбежав от Синовала.

Сьюзен все еще вспоминала ту битву. Она все еще видела ее во сне. Черные облака в небе, Купола, трескающиеся и рассыпающиеся, Чужаки, восстающие из пепла Дома Эдгарса, Синовал, с криком бросающийся в атаку на них. Она все еще слышала их страшные вопли, когда они сеяли смерть и безумие там, где они проплывали.

Но Синовал и она одержали победу, и что еще лучше — они выжили.

И она вытащила его из портала. Раненого, бредящего, полумертвого. Она его вытащила.

И это было до того, как она увидела артефакт чужих, который поднял ее пси—способности, пусть и до этого ничтожного уровня.

Она усмехнулась. У Синовала была поговорка: "Важно не то, насколько остер клинок, а то, как им пользуются."

Она оставалась в стороне и осматривалась, бросая очень быстрые взгляды, не высматривая что—то конкретное — разглядывая саму систему. Вокруг нее бушевал хаос сражения Талии и Бестера с Чужаками. Она слышала яростные пси—крики Талии, которые грозили привлечь к ним все на много миль в округе.

Это мой народ! Вы похитили моих людей!

И более мягкое, более тихое эхо этого крика:

Мама!

Сьюзен продолжала осматриваться и постепенно начали проявляться детали — медленно, по крупицам. Тут были вещи, которые она узнавала, обрывочные воспоминания — тут и там, тут звук, там образ.

Смутные воспоминания о том, как чей—то разум легко касается ее.

Она едва могла это вспомнить. Она едва могла это вспомнить сразу после того, как это случилось. Она была больна, безумна от ран и путешествия во времени, и сбившего с толку — и в итоге спасшего душу — разговора с Дэвидом. Она была в апатии и тихо желала смерти.

Тогда это и случилось — чей—то разум нежно коснулся ее.

Долг чести.

Она вспоминала дальше. Мужчина, которого она не вспоминала почти двадцать лет. Высокий, красивый, с черными волосами и черной бородкой, его грудь пробита и его сердце разорвано, мужчина, который мечтал лишь о том, чтобы быть рыцарем.

Мужчина, которого она убила.

Лита, — прошептала она. — Лита, ты здесь?

Это было едва слышно за шумом боя, за криком, яростью и страшным, тихим шепотом Чужаков, но ей показалось, что последовал ответ — тихий стон, словно кто—то вздохнул.

Лита... Ты помнишь меня?

Еще вздох, чуть громче. Она была уверена, что слышала его.

Лита, ты помнишь Маркуса?

Еще один, и тоже громче. Еще вздох.

Лита, ты помнишь себя?

Раздался стон и стены зала двинулись, стали сжиматься и расходиться.

Теперь ее заметили все. Талия, похоже, была ранена. Она летала не так вольно, как раньше а одна ее рука безвольно повисла. Молнии выглядели менее яркими, менее мощными.

Чужаки ринулись к Сьюзен, быстрые как ветер, страшные и ужасающие, как ураган. Вся ярость их внимания теперь сосредоточилась на ней.

Мы воплощение Смерти, а ты не более чем букашка. У других есть сила, но ее недостаточно, а ты не имеешь и этого. Ты младенец перед нами, всего лишь прах на нашем пути. Твоя жизнь не больше чем шепот на нашем ветру, и твоя смерть будет не более чем след на камне под нашим небом.

Все это, весь этот гнев, ненависть, мощь и презрение обрушилось на нее в одной единственной мысли.

У нее оставалось время лишь на одну свою мысль, прежде чем они доберутся до нее.

К счастью, эта мысль была правильной.

ЛИТА!

Тогда стены рухнули, вспыхнул свет и заполнил собой все, и она полностью лишилась зрения, слуха и памяти.

Затем к пленнице пришло понимание. Понимание, память и воспоминания о том, кем она была, где она была и почему она там оказалась.

Это было болезненно, да, но такова была цена самосознания, и эту цену она охотно была готова заплатить. Она зажмурилась, почувствовав как от движения взвыли мускулы ее тела.

Она была связана, но самые прочными узами были узы духа, а не тела, и они уже были разорваны.

Она могла видеть все: корабли, души и стонущих, тоскующих призраков.

Они должны быть свободны.

Она вытянула руки из опутавших ее волокон. Те стали ломкими, сухими и рассыпались в пыль.

Она покачнулась и рухнула, когда, шатаясь, вышла из ниши, где ее держали. Она не знала, сколько пробыла там, но ее мышцы атрофировались от бездействия. На миг она была готова беспомощно и неподвижно улечься здесь, но решимость поддержала ее. Она и так слишком долго лежала в беспамятстве.

У нее есть важное задание, которое надо выполнить.

Она помнила и еще кое—что — про хрупкий, маленький шар света, надежно спрятанный в ее душе. Внутри него был голос, разум и душа — и она знала, чьими они были.

Она мысленно позвала на помощь, и отчаянно попыталась доползти до двери. Ноги не выдерживали ее веса, но она пыталась.

Она одолела целых пять шагов за двадцать минут, которые понадобились Талии, чтобы найти ее.

Теперь?

Еще нет. Он выиграл здесь и сейчас. Это не важно. Его победы продержатся недолго когда его не станет. Победа сделает его осторожным на время — но беспечным впоследствии. Мы ударим, когда он отвлечется.

И что после этого?

После того, как он умрет?

Да.

Мы продолжим служить. Ты благословлен. Подобным нам редко выпадает исполнять столь великую и почетную службу для наших Повелителей. Двадцать лет я готовился ко второй нашей встрече, и я буду готов. И на этот раз у меня есть большое преимущество.

Я?

Ты. Идем. Мы сможем тайно пробраться в Собор. Исток Душ не обнаружит нас. Не сейчас. Он будет слишком занят для этого.

И тогда?

Мы подождем. Пока не придет время.

Ты, должно быть, Морейл, как я полагаю.

З'шайлил не ответил, но Морден знал, что это был он. Кто же еще мог это быть? Морден уделял особенное внимание тому, чтобы знать всех потенциальных врагов центавриан, и Морейл был одним из первых в списке.

Морден знал все о действиях Морейла во время кампаний на Гораше и Фраллусе; о его первом налете на Врии, который обеспечил их помощь Синовалу, и о втором, несанкционированном, карательном ударе, нанесенном по ним за предательство.

Он знал о секретных акциях, которые Морейл проводил после этого. Не против Центавра, не по поручению Марраго. Следы были настолько незначительными, что не указывали ни на имена, ни на связи, но они было настолько бесследны, настолько тайны, что это указывало на очень немногих.

А теперь он был здесь.

Морейл не носил оружия, но оно ему и не требовалось. С его когтей капала кровь убитого им стражника. Его рефлексы были поразительно быстры, силы у него было куда больше, чем у простых людей. Он был из расы, которую Тени тысячами лет натаскивали убивать и истреблять.

Морден шагнул назад, медленно, очень медленно. Это не должно было заставить Морейла немедленно напасть на него. З'шайлил шагнул вместе с ним, его большие темные глаза поблескивали.

— Нет необходимости в каком—либо насилии. — проговорил Морден, продолжая очень осторожно отступать в направлении трона. Он не сидел на нем, когда отсылал стражника. Трон был неудобным и держался в запасе для самых официальных приемов.

Лицо З'шайлила дернулось, и Мордену показалось, что тот усмехнулся.

Морден продолжал двигаться назад, очень внимательно и осторожно, следя за тем, куда ступает Морейл. В этом дворце были секреты, которые были известны немногим. Никто не знал их полностью, но Морден считал, что ему известно больше прочих.

Всем, что потребуется — будет одно движение в нужный момент, но будет ли он достаточно быстр? Он был уже не молод, и он никогда не был быстрым или же сильным. Он предпочитал быстроту ума быстроте тела, но в этот раз ему потребуется и то и другое.

— Может быть, есть... — проговорил он медленно и отчетливо. Что—то, чтобы отвлечь внимание Морейла, удержать его от убийственного рывка. — ...шанс, что мы можем... придти к соглашению.

— Никаких сделок. — прошипел З'шайлил. Морден внутренне скривился от этого голоса, хотя, естественно, и не показал этого с виду. Словно ноготь скребет по грифельной доске.

— Ни болтовни, ни соглашений.

Только смерть и хаос.

Тут... почти в нужном месте. Морден был в считанных футах от трона. Стоит ему попытаться сейчас, или у него есть еще немного времени?

Морейл продолжал скользить вперед, грациозно и элегантно.

Нет. Времени больше нет. Сойдет и так.

Морден швырнул себя назад, не заботясь о том, как он приземлится. Его левая рука хлестнула вперед, а плечо ударилось об угол трона. Удар едва не выбил из него дух, но его растопыренным пальцам удалось найти кнопку и нажать ее.

Пол под ногами Морейла провалился. Старая ловушка, та, что Леди Тимов приказала открыть вновь. Морден нашел ее, и слегка модифицировал. Старая кнопка, замаскированная на троне, была переделана, чтобы открывать западню.

Со змеиной быстротой Морейл подскочил в воздух, широко раскинув руки, и легко приземлился на краю ямы.

Несмотря на боль в плече, Морден взорвался движением и бросился вперед. У него не было и половины от грации или отточенности З'шайлила, он мало что знал о рукопашном бое, но сейчас ему не требовались ни грация, ни отточенность, ни знание.

Все, что ему требовалось — это толкнуть Морейла.

З'шайлил встретил его, ударив одной рукой. Когти распороли лицо Мордена с одной стороны, капли крови взлетели в воздух, застилая алым его взгляд. Морден не мог видеть, но инерция несла его дальше. Морейла бросило назад, и на этот раз он не смог удержать равновесия.

Морден покачнулся и упал, опасно перевесившись через край. Яма была не так уж глубока, но дно ее было усеяно кольями, и они были рассчитаны на то, чтобы удержать центаврианина. Леди Тимов убила тучанка с ее помощью, но даже они не шли в сравнение с З'шайлилом.

Послышалось шипение боли, и Морден понял что несколько пик достали Морейла. Несколько — но недостаточно. Он разрывался, пытаясь одновременно отодвинуться от края и вытереть кровь с глаз, когда почувствовал острую боль в запястье. Его рука свисала через край и Морейл схватил ее.

Потом был рывок, и Морден почувствовал как он скользит в яму. Он забился, отчаянно разыскивая что—то, за что мог уцепиться. Его свободная рука шарила вокруг, выискивая во что вцепиться.

Она коснулась чего—то холодного, твердого и забрызганного кровью. Рука сомкнулась на нем, прежде чем он понял что это было.

Рукоять кутари убитого стражника.

Он не выхватил его когда умирал, но сила удара Морейла выбила кутари из его ножен и тот пролетел почти через весь зал.

Морден отчаянно ударил, целясь вниз. Избежать падения ему удавалось только потому, что ступнями он зацепился за ножки трона. Морейл тянул его не так резко или так сильно, как он ожидал, и он понял что колья сделали свою работу, но это ничего не значило. Раньше или позже он упадет, а тогда и он и Морейл умрут вместе.

И у него был только меч.

Он припомнил кое—что, что узнавал раньше о кутари Дворцовой Стражи. Они ковались особо, отдельно от прочих. Металл поступал из системы Фраллуса, с луны одной из самых отдаленных планет. Это был кореллиум, был он тверже всего остального в центаврианском пространстве и мечи были исключительно острыми и несокрушимыми.

Способными с легкостью прорезать плоть и кости.

Морден знал, что он должен сделать, и это решение придало ему силы и умения. Он снова взмахнул мечом, но на этот раз он целился не в Морейла, а в себя.

Меч отрубил его руку ниже локтя. Боли оказалось на удивление немного, но крови было предостаточно. Тащившая его в яму хватка исчезла и он отполз назад так быстро как только мог.

Вслед за этим боль обрушилась на него и он закричал. Его дыхание стало хриплым, неровным и переходило в резкие всхлипы. Он знал, что нуждается в немедленной медицинской помощи, иначе ему грозит смерть от кровопотери, но была одна вещь, которую он должен был сделать прежде всего.

Шатаясь, едва не падая с ног, он подошел к яме и посмотрел внутрь.

Морейл лежал на дне, его тело было пробито несколькими пиками. Он держал руку Мордена, баюкая ее как ребенка. Его глаза были открыты и смотрели со злобой и ненавистью.

— Будь ты проклят, человек. — прошипел он.

Он умирал. Это хорошо. Морден привалился к подножию трона.

Он должен будет пойти и позвать на помощь.

Скоро.

Да, скоро...

— Я не мертва. — прошептала она.

Какая—то часть памяти вернулась к ней, пока она лежала здесь — истощенная телесно, почти что в коме. Она обретала все больше и больше воспоминаний, и каждое из них пробуждало другое. Она вспомнила Дэвида Корвина, их первую и последнюю ночь вместе, и она вспомнила причину, по которой она должна была его оставить.

— Разумеется, ты не мертва. — ответил он. — Поверь мне. Я бы знал.

Она должна найти Синовала.

Ей понадобилось... сколько? В Сети время для нее шло так необычно, что она не была бы удивлена, узнав что прошло несколько недель — или столетий. Срок в четырнадцать лет удивил ее. С одной стороны это было слишком долго, с другой — недостаточно.

И он был здесь. Словно высеченный из камня. Ей не нужна была телепатия, чтобы обнаружить его. Он освещал все. Камень и сталь. Она не думала, что захотела бы прочитать его тайные мысли, даже если бы и могла это.

— Ты Синовал. — снова прошептала она.

— Да.

Битва была закончена тогда, когда она выпала из Сети. С исчезновением энергии ее узла "Темные Звезды", лишившись управления и приказаний, были смяты. Ворлонцы отступили, готовясь сразиться в другое время. Это было просто.

Синовал в это не верил. Ничто ценное не достается легко.

Лита обнаружила, что соглашается с ним.

— Я шла присоединится к тебе. Я хотела придти и посмотреть на тебя.

— Знаю. Дэвид Корвин мне рассказал. Кое—что просочилось сквозь блоки, которые ты поставила в его разуме — но не все.

— А...? — Вернулось и это. Забота. Она заставила его забыть. Не все, но достаточно. Ту последнюю ночь. Его неудавшееся самоубийство, ее возвращение, чтобы спасти его, и то, что они сделали. — Он не знает? Подожди... он жив? Он в порядке? Где он?

— Слишком много вопросов. — сухо заметил он. — Он жив, и он в порядке, насколько этого можно ожидать. Я не видел его несколько лет, но от своих агентов я слышал, что он жив. Он на Проксиме и нет, он не помнит. Не все. Кстати, мои поздравления. Эти блоки весьма элегантно исполнены.

— Благодарю. — прошептала она. Она замерзла, почти что окоченела. Ей дали плащ, но даже закутавшись в него, она все же мерзла. Собор казался созданным из одних лишь камня, железа и мертвых голосов. Она слышала их. Для кого—то вроде Синовала это было прекрасно подходящим местом.

— Ты хочешь служить мне?

— Я хочу победить ворлонцев. Я хочу сражаться с ними.

— Ты можешь. Мне требуется от тебя услуга.

— Ты не теряешь времени.

— Я не могу позволить его терять. Время утекает сквозь мои пальцы, как песок из разбитых часов. Мне нужно кое—что, что лишь ты можешь дать.

— Ты вытащил меня оттуда, и ты сражаешься с ворлонцами. И значит — да, я сделаю все, что ты скажешь.

— Хорошие слова. Сказанные безрассудно, но безвозвратно. Сперва ты должна отдохнуть. Я ожидаю... посылки. Когда она будет здесь, мне потребуется провести ритуал. Для этого мне понадобишься ты. До тех пор отдыхай. Уверен, что тебе это понадобится.

— Для чего я тебе нужна?

— Деленн.

Одно слово.

Она закричала, когда воспоминания вновь обрушились на нее. Деленн. Подруга, спутница, почти сестра. Они были связаны, разделяли разумы и едва ли не души, настолько близки, насколько вообще могут быть близки двое. Она помнила, как больно было, когда ее забрали ворлонцы. Она не думала, что Деленн что—то почувствует, но та почувствовала. Это ранило ее, и она кричала... сколько... часы? Дни? Годы?

— Деленн...

Воспоминания. В основном, разговоры. Разделенные сны и надежды. Она говорила о Маркусе и Дэвиде. Она объясняла Деленн, как устроено человеческое тело. Они разделили так много...

— Деленн...

А теперь...

Что—то проявлялось из тьмы, ужасающее, нечеловеческое создание, монстр из ночного кошмара. Она видела их прежде, но никогда не верила, что они могут быть реальностью.

— Деленн...

Боль, раны и души и тела. Битва. Смерть...

— Опасность. — всхлипнула она. — Деленн в опасности.

По ее представлению, это было самое близкое к панике состояние, которое можно было ожидать от Синовала.

— Что? Она жива?

Ее дыхание стало чуть медленней и она кивнула.

— Все... все закончилось. Она жива. Страдает, но... что—то пыталось ее убить.

Синовал медленно выдохнул — в первый раз с тех пор, как она его увидела.

— Времени меньше, чем я думал. Отдыхай, Лита Александер. Медитируй. Восстанавливай свои воспоминания и свои силы. Я позову тебя, когда придет время, и тогда...

— Тебе потребуется быть наготове.

Ни у кого из нас не будет второго шанса.

Теперь они остались только вдвоем; они стояли на холме у Йедора и смотрели в небо. Лишь они двое, и никого больше.

Тиривайл позаботилась об отлете Марраго. Он забрал тело Шеридана и покинул их, отправившись на свою собственную войну, и на свою собственную планету, отправился в первый раз за десять с половиной лет ступить на землю родного мира.

Маррэйн все еще носил алые отметины морр'дэчай. Тиривайл хватало благоразумия не расспрашивать его об этом. Она догадывалась, чем они были, хоть и не понимала в точности, что они значат.

— Где—то там в вышине. — прошептал Маррэйн. — Высоко над нами. Идея Валена. Еще одна из его скверных идей. Лорд должен шагать среди его народа, быть на виду у него, быть с ним единым, а не парить высоко над головами, правя словно бог.

Тиривайл поежилась.

— Ты говоришь, как мой отец. — прошептала она.

Он не сказал ничего, лишь продолжал смотреть вверх.

— Он никогда не хотел быть на корабле Серого Совета. Он предпочитал жить здесь. Он поселился там... несколько лет назад, насколько я знаю. Я не знаю, что изменило его, но до того он... он говорил, как ты. Ты говоришь, как он.

— Моя леди.

Она повернулась, взглянула на него и ее пробрал озноб.

— Я не ваш отец.

Она отвернулась.

— У тебя есть способ доставить нас туда?

— Нет. Мой орден никогда не был утвержден официально. Для моего отца мы никто иные, как отступники и изгои. Он называл меня глупым ребенком, играющимся в войну.

Ответа от Маррэйна не последовало.

— У нас есть, разумеется, корабли, но нет способа получить доступ на корабль Серого Совета. Мой отец полностью его изолировал. Никто туда не прилетает. Никто не покидает его.

Все то же молчание.

— Он так и не простил меня за то, что я покинула иерархию воинской касты. Он не может понять, что я должна была найти свой собственный путь. Я принесла куда больше пользы такой, какая я есть, чем той, что была раньше. Я защищаю мой народ лучше, чем я могла бы это делать в космосе.

Все то же молчание.

— Я его ненавижу.

— Нет. Не ненавидишь.

Она обернулась.

— Он заполняет твои мысли, направляет каждое твое действие. Все, что ты делаешь — это лишь средство заслужить его одобрение. Ты никогда его не добьешься, не важно что ты будешь делать, но ты будешь жить в надежде на эти несколько слов гордости.

— Ты ошибаешься.

— Мой отец умер, когда я был ребенком. Я помню лишь что он был холоден и отстранен, и редко разговаривал со мной. Его звали Мургэйн. Все мое детство я старался совершить что—то, чтобы он гордился мной, но когда я стал мужчиной, я понял что даже если бы он и был жив — я так и не смог бы заслужить его одобрения.

Так что я постарался стать тем, кем мог бы гордиться я сам.

Это урок, который ты должна была бы сама выучить много лет назад. И я научил бы тебя, если бы ты только мне позволила.

— Ах, это для тебя так просто? Тысяча лет мудрости? А чему еще научила тебя жизнь? Как предавать твоего лорда, твоих друзей? Даже сейчас тебя все еще зовут Предателем, а твоего лорда называют Проклятым.

— Слова. Сотрясение воздуха. Ничего более. Мне есть о чем сожалеть в моей жизни, но это — не то, о чем ты сказала. Я не сожалел, убив Парлонна, ибо это была схватка из тех, что могут перевернуть историю, кульминация обеих наших жизней. Я сожалею, что он не убил меня, но я просто оказался лучше, вот и все.

Я не сожалел, предав Валена. Он не стоил моей службы, и он не был достоин владычества над моим народом. Я сожалею лишь, что присягнул служить ему с самого начала, и сожалею что причинил боль Дераннимер.

Мне жаль, что Беревайн любила меня, а я не любил ее так, как она желала. Мне жаль, что мне понадобилось столько времени, чтобы понять что я, в каком—то смысле, любил ее.

Мне жаль, что я так и не сказал Джораху, насколько ценна для меня его дружба, и что я больше не увижу его. Я знаю это. Называй это предвидением, если пожелаешь. Как только он вновь ступит на землю родного мира — он больше не покинет его.

И мне жаль, что я не могу помочь тебе. Двенадцать лет назад, у Голгофы, я мог тебе помочь. Я должен был быть более настойчивым, но не сделал этого, и мне жаль, но теперь слишком поздно.

Она отстранилась от него. Он говорил сухим и невыразительным тоном, который использовал тогда, когда не шутил. Его истинное лицо, то, что он всегда прятал за шутками, насмешками и флиртом.

Земля. Камень. Сталь. Гора.

Предатель.

— У нас не так много времени, но все же запас еще есть. Нам понадобится отдых и медитация. Мы раздобудем корабль, и отправимся к Серому Совету. Собери столько своих последователей, сколько посчитаешь нужным.

— А как насчет твоих последователей?

— Это я должен сделать один. Сейчас у них есть другая задача. У них есть Джорах.

— Нам не позволят подняться на борт корабля Серого Совета. Никому не позволено...

— Я Маррэйн, сын Мургэйна из Клинков Ветра. Я принес клятву верности Примарху Синовалу Проклятому. Я Предатель и чудовище из историй тысячелетней давности.

Я не нуждаюсь ни в чьем позволении, чтобы попасть куда бы то ни было.

Его голос оставался тем же, но глаза...

Они пылали.

— Я вас разбудил?

Синовал почти улыбался. Почти.

— Я не сплю. Ты это знаешь.

— Хотел бы не знать. Мы едва не угробили корабль по пути сюда.

— Но тебе это удалось. Я в тебе не сомневался.

— Я — сомневался. Я все время сомневался в вас. Маррэйн объяснил мне ваше решение, но все же я сомневался, что в это был какой—то смысл. А потом я увидел ту женщину. Оракула. Вы знали, что она будет там?

— Я... сильно подозревал это.

— Оно того стоило?

— Да.

— Значит это должно быть сделано. Как я посмотрю — вы победили.

— Я всегда побеждаю. Почти всегда. Да, мы победили. Мои люди на поверхности, наводят порядок. Мне придется очень многому уделить внимание. Со многим надо разобраться.

— Теперь мне пора. Мой дом... Я должен идти.

— Понимаю. Я дам корабль, который доставит тебя к твоим солдатам. Удачи, Джорах.

— На моей памяти это — первый раз, когда вы называете меня по имени.

— Титулы , удобная вещь, не так ли? Они отделяют тебя от того, что ты действительно есть, и прячут тебя за историей, образами и легендами.

— Я представляю, Примарх...

Марраго шагнул вперед и принял руку Синовала. Он стиснул ее на секунду, а затем повернулся и направился к выходу.

Синовал смотрел как он уходил, а затем обернулся к алтарю, куда по его приказу было возложено тело Шеридана.

Сейчас.

Он послал за его Охотниками и Литой. У них не так много времени.

Здесь было жарко.

За пределами ее камеры все казалось горячим. Это могло быть из—за пожаров, но она считала, что это, должно быть, просто обычный воздух. В конце концов, она очень долго пробыла под землей.

Тимов отчаянно старалась не обращать внимания на жару, но это ей не слишком удавалось. Создание, которое ее провожало, похоже, из—за жары не беспокоилось. Если точнее, того вообще ничто не беспокоило. Ей приходилось следить за ним во все глаза, иначе оно исчезло бы из виду, растворившись в тенях.

Столица горела. Опять. Город подвергался атакам и горел столько раз, что сейчас она едва могла узнать в нем город своей юности. На какой—то миг волнение и страх грозили взять над ней верх, но она заставила себя собраться. Она была леди Двора и единственной супругой—консортом Императора Моллари II. А также, она была единственной надеждой, которая оставалась у Центаври Прайм. Она не могла позволить себе поддаваться слабостям или колебаниям.

Наконец, они пришли к большому особняку в предместьях города, выстроенному на четвертом холме столицы и возвышающемуся над городом. Отсюда она смогла увидеть что бедствие распространилось не так широко, как она боялась. Судя по виду, горела лишь четверть города, и по большей части пожары уже были потушены. Она вынуждена была отдать мистеру Мордену должное — если, конечно, заправлял все еще он. По крайней мере, он работал эффективно.

Безликий пригласил ее, и она вошла, приподняв рваный подол своего платья. Холл был... в беспорядке, но это, бесспорно, был дом аристократа.

— Моя леди! — раздался радостный голос, и она обернулась. Это был Дурла. Одетый в военную форму, он, тем не менее, не был тем франтоватым солдатом, которого она когда—то знала. Его лицо было закопченным и исцарапанным.

— Дурла... — начала она. — То есть, Лорд Антигнано. Полагаю, это ваша работа?

Он улыбнулся и ее сердца едва не замерли на миг. Он действительно был очень привлекателен, а она слишком много времени провела одна в темной камере. Она одернула себя. Она была первой леди Республики. Сейчас, более чем когда—либо, она нуждалась в железной воле.

— Я пообещал себе, что вытащу вас оттуда, моя леди. Мои извинения за то, что это заняло столько времени.

— Не стоит извиняться. — Она взглянула ему через плечо. Воздух позади, казалось, дрожал от жары. Она сглотнула. У нее пересохло в горле. — Мой супруг все еще... — Жив? — В добром здравии?

Она вспомнила, каким она видела его в последний раз. Больным, седым и оседающим на пол. Пять лет незнания. Пять лет гадания — узнает ли она когда—нибудь.

— Моя леди...

— Он в порядке?

— Он жив, моя леди. Редко показывается на публике в наши дни, часто болеет, но он жив. В последний раз его видели за пределами дворца на Фестивале Победы несколько месяцев назад.

Она вздохнула с заметным облегчением. Ох, дорогой Лондо. Какой же ты дурак.

— Не бойтесь, моя леди. Вы и он еще сможете вместе насладиться многими годами почетной отставки.

Эти слова ее задели.

— Вы не ответили на мой первый вопрос, Лорд Антигнано. Вы в ответе за это?

— Мне нужно было где—то найти союзников. Морейл и его последователи были изгнаны Синовалом. А я смог... добиться их услуг. С армией им не сравниться, но они очень эффективны, когда речь идет о организации переворота.

— Да. — проговорила она, слова жгли ей горло, словно кислота. — Уверена, что они эффективны. Кстати, где мы?

— Дом одного из членов Центаурума. Мне пришлось его убить. Он был чересчур про—альянсовски настроен. Его не хватятся, и это предоставляет нам прекрасную базу для операций.

— Итак. У вас есть какие—либо дальнейшие планы?

Он рассмеялся громче.

— О, моя леди. Вы точно та же, какой я вас помню. Вы можете переспорить самого Первого Императора, будучи одетой лишь в грязные лохмотья.

Она постаралась не залиться краской, как девочка, когда взглянула на свой наряд. Ее одежды были изорваны, а она была очень грязной. Камера не относилась к самым чистым помещениям.

— Ванна не помешала бы. — согласилась она. — Как не помешала бы и смена одежды. Сколько у нас времени?

— Надеюсь, достаточно. Я послал кое—кого разобраться с мистером Морденом, и не собираюсь предпринимать никаких действий, пока не буду уверен в его успехе. После того... мы сможем поговорить позже.

— Значит, планы у вас есть?

— Разумеется. Я ждал этого момента пять лет.

— И? Что вы намерены делать?

— Войти во дворец. И похитить Императора.

Тут было холодно. Казалось — все было льдом. Каждый глоток воздуха, каждый камень под ее ногами. Это казалось нереальным. Нереальным казалось вообще все. Не будь воспоминаний о ее встрече с Синовалом — Лита подумала бы, что все это было сном, всего лишь еще одной иллюзией, созданной Сетью.

Все было иллюзией. Прежде ей уже казалось, что она сбежала. Она помнила взрыв, жар, грохот, ярость, ее рассыпающиеся оковы и полет прочь по тоннелям и коридорам.

Но ее поймали. Должно быть, так. Она помнила, как была окружена ими, созданиями, что шептали о смерти. Они приставили ее сторожить что—то, и...

Все то могло быть сном. Или же все это могло быть сном.

Все казалось ненастоящим. Все.

Она поежилась и заворочалась, пытаясь уснуть. Сон, разумеется, не шел, да и она не была уверена, что хочет уснуть. Она спала чересчур долго.

Со стороны двери послышался то ли стук, то ли шорох. Она села, завернувшись в одеяло.

— Кто там?

Дверь открылась и внутрь вошел кое—кто, кого она точно знала. Человек. Женщина. Темные волосы побитые сединой. Узор шрамов на на пол—лица.

Лита знала ее. Она помнила эти шрамы. Она...

Она была тем, кто ее этими шрамами наградил.

— Сьюзен. — проговорила она имя, вернувшееся к ней.

— Это я. — последовал ответ. — Я хотела взглянуть — как ты.

— Ты изменилась.

— Когда скажу "да" — можешь мне поверить. Я через многое прошла с тех пор, как мы встречались в последний раз.

— Мы встречались... Да. Там была драка и мужчина. Маркус... И...

Гримаса боли пробежала по лицу Сьюзен.

— Это было давным—давно.

— Нет... Я видела тебя потом. Ты спала... истощенная. Я... О боже, все возвращается. Я хотела убить тебя. Я собиралась убить тебя. У меня был пистолет и... Я проникла в твой разум и увидела...

Я не смогла этого сделать. Я так этого хотела, но просто не смогла.

Лицо Сьюзен побледнело.

— Я не знала об этом. — прошептала она. — Я мало что помню о том, что случилось тогда, после Вавилона—4. Я этого никогда не знала.

— Может быть, это ложная память, но я так не думаю. — Лита снова поежилась. Я кое—что узнала о том, что случилось, пока я была в Сети. Дэвид. Он все еще жив, не так ли?

— Да. Он еще жив.

— О, прекрасно. Синовал говорил, но я не была уверена...

— Мудро. Всякое слово, которое он произносит, есть правда — как правило. Но это не всегда та правда, о которой ты думаешь.

— А он... он встречается с кем—нибудь? Он единственный, с которым я могла бы поговорить откровенно. Все остальные мертвы, исчезли или так изменились. Он...

Она осеклась, заметив выражение лица Сьюзен.

— Он думал что ты мертва. Он говорил мне, что ты отправилась увидеть Синовала и когда он ничего больше не услышал... ему оставалось решить лишь, что ты погибла. Он ничего не говорил про то, что вы двое были... близки.

— Он забыл. — глухо прошептала она. — Я заставила его забыть. Но... ты увела его. Тебе недостаточно было забрать Маркуса, ты точно так же увела и Дэвида.

— Я не знала! И мы оба думали что ты погибла! Это было четырнадцать лет назад!

— Синовал знал. Он должен был знать.

— Ты в самом деле считаешь, что он мне что—то рассказывает?

— Просто уйди. Оставь меня одну.

— Я помогла тебе выбраться из Сети, не забывай. Я не была обязана. И я все это время боялась до смерти.

— А я не убила тебя, когда должна была. Думаю, что мы в расчете.

— С чего ты...?

— Убирайся! Убирайся сейчас же!

Она была готова добавить какую—то еще сердитую колкость, когда из ниоткуда появился Охотник за Душами. Первым, что заметила Лита был слабый всполох света от камня в его лбу — и он уже был здесь.

Он поклонился.

— Вы обе нужны Примарху.

Закончено?

Закончено. Ты отлично поработал.

Что будет теперь?

Наш Примарх это доделает, а потом он вернется на войну. На окончание войны.

Что мне делать теперь?

За твою помощь была обещана информация. Ты помнишь?

Да... Нет... Что—то возвращается ко мне, но это на это потребуется столько... настолько долго. Скажи мне.

Ты уверен?

Да. Скажи мне. Что я хотел узнать?

Где твое тело.

О. Конечно. И где же оно?

Родной мир ворлонцев. У него есть имя.

Каково оно?

На твое языке оно непроизносимо, но для них оно означает Небеса.

Небеса... Мне это нравится. Что я должен делать сейчас?

Этого мы тебе сказать не можем. Ты должен узнать самостоятельно.

Ты прав. Я знаю что делать. Благодарю тебя, голос.

Это плата за исполненную службу. Как мы уже говорили — мы очень хотели бы однажды увидеть тебя среди нас.

Пожалуй, это можно будет устроить. Небеса... хе.

Наконец боль исчезла. Это было хорошо. Это ощущалось странно. Начать с того, что у него все еще зудели пальцы. Он часто слышал про это — фантомные боли в потерянных конечностях, но не понимал, на что это может быть похоже.

Это ощущалось... неправильным.

Он никогда не представлял, что подобное может случиться с ним, что он станет...

...калекой.

Морден поднял руку и взглянул на культю. Трудно было поверить, что она действительно его. Медикам Дворца удалось остановить кровотечение и зашить рану, и ему не приходилось беспокоиться насчет гангрены или какой—то еще инфекции. Это были личные лекари Императора. И раны на его лице будут исцелены.

Нет, проблема была совсем не в этом. Он больше не был цельным, не был больше завершенным.

Он был уверен, что его Господа могли бы что—то с этим сделать. Даже у центавриан была технология, позволяющая заменять утраченные конечности — но у них не было опыта работы с людскими телами, а в настоящем положении у них, к тому же, не было и возможностей.

Ворлонцы могли бы — если бы пожелали этого, если бы они посчитали это стоящим их внимания. Морден уже не имел у них того веса, которым располагал когда—то. У Центаври—Прайм не было того же статуса, что раньше. Его ранение не помешает исполнению его обязанностей. Они не поймут его чувства потери и пустоты. Они переросли подобные вещи, когда оставили позади свои плотские тела.

Слуга. — прогрохотал голос ворлонца в его мозгу.

Это застало его совершенно врасплох, и едва не сбило его с ног. Прошло столько времени, что он почти забыл на что это похоже — удары молота внутри его черепа с каждым слогом, ощущение что тебя изучают, проверяют и судят. Он не сделал ничего, что могло бы опорочить его, но что—то могло отыскаться, и он это знал. Безупречность в глазах ворлонцев была невозможной.

Твой мир в огне. Слуги Врага бродят среди вас, убивая наших слуг и разрушая наши святыни.

— Их вождь мертв, Повелитель. — прошептал он. Ему было не обязательно произносить слова вслух, но он предпочитал делать именно так. Так это было более естественно, а здесь вряд ли кто—то мог подслушать. — Мои солдаты охотятся за ними.

И в твоем мире предатель Г'Кар.

— Я отдал приказ о его аресте, Повелитель.

Наши глаза видят собирающиеся флоты изменника Марраго.

— Мы будем готовы их встретить, Повелитель.

За всем этим его рука. Он старается отобрать у нас Центаври Прайм. Он взял Казоми—7, и хотя сейчас он в нашей ловушке — он все равно пытается повредить нам. Он не получит Центаври—Прайм. Он не получит ни единой песчинки, что была нашей.

— Я отстою этот мир, Повелитель. При... — Морден вовремя оборвал себя. — Он не получит его.

Ворлонец продолжал так, словно Морден ничего не сказал.

Мы скорее сожжем планету дотла, чем позволим ему завладеть ей. У тебя есть портал наших союзников. Ты откроешь его. Принеси огонь и смерть этому миру предателей.

Сердце Мордена заледенело.

— Но, Повелитель...

Не бойся, слуга. Ты не сделал ничего, заслуживающего смерти. Тебе передадут амулет. Надень его, и наши союзники будут знать тебя, как одного из наших верных слуг. Ты не почувствуешь безумия, и они не тронут тебя.

— Благодарю вас, Повелитель. — глухо прошептал он.

Проследи за делом. Пронаблюдай, как исполняется миссия. Когда она будет закончена, и на Центаври—Прайм не останется и ни единого живого существа, кроме тебя, свяжись с нами. Мы направим тебя к следующему месту службы.

— Да, Повелитель. — ответил он.

Тяжесть в его мозгу исчезла, и он качнулся вперед, дрожа и шатаясь. Он инстинктивно вытянул руку чтобы поддержать себя — но руки, разумеется, не было.

Он повалился на пол и лежал очень, очень долго.

Зал был огромным, необъятным, протянувшимся вдаль настолько, насколько мог разглядеть любой из них. Он был усыпан крошечными точками света и каждая была душой, пойманной в миг смерти. Без числа разных рас, и столь многие из них теперь мертвы, исчезли и лишь здесь помнят о них.

В Истоке Душ.

Ритуал — вещь порой необходимая, и Синовал знал когда использовать помпезность и церемонии в своих целях. Когда он исполнил его в первый раз, с Маррэйном, все было гораздо непонятней, и куда более тайным.

Но в этот раз все было иначе. Душа Маррэйна была здесь, уже внутри Истока. Его тело давно было утрачено, и потому было найдено новое.

Сейчас нельзя было сделать так же. Души Шеридана здесь не было, а тело требовалось его собственное. Никто не поверит, что это тот же человек, если он будет выглядеть, двигаться и говорить совершенно иначе.

И ему нужно что—то, к чему возвращаться. Он не вернулся бы ради самого Синовала. С Маррэйном он мог заключить сделку — и заключил. Шеридану же нужно что—то иное.

Чтобы собрать необходимое его агенты были разосланы по всей галактике. Он никому не доверил весь план. Что—то из него знала Талия, чуть больше — Сьюзен, но никто не знал его полностью.

Кроме него.

Мы все еще отговариваем вас от этого, Примарх. — сказал ему Исток. Это нарушало древние правила, законы древние как сам Исток. Сделав это впервые, он поклялся что это будет единственный раз.

Я делаю это, потому что должен.

Это не необходимость. Это не поможет войне быть выигранной. Ты это знаешь. Ты действуешь из чести, не необходимости, и в отличие от необходимости, честь может быть отставлена в сторону.

Нет. Не может.

Честь есть лишь слово. Оно интерпретируется бесчисленным множеством способов. В нас есть более тысячи рас, которые как—либо владеют концепцией чести, и у всех она отличается. Но ты это знаешь.

Мои глаза смотрят в будущее. Кто поведет галактику, когда это закончится. Я не могу. Ты это знаешь.

Это не наше дело.

Но мое.

Ты не можешь лгать нам, Примарх. Всем остальным — да, даже Посланнику, но не нам. Ты говоришь о чести, и отчасти это верно. Ты говоришь о будущем, и отчасти это верно. Но правда за всем этим — не есть одна из этих вещей.

Ты хочешь, чтобы Шеридан увидел и убедился, что ты был прав, а он ошибался. Все, что ты хочешь от него — это знать, что ты его победил.

Я был прав. Деленн увидела это.

Мы никак не касаемся Деленн. Мы говорим тебе, Примарх: это опасно, и это неправильно. Еще не поздно выбрать иной путь.

Пророчество?

Смерть придет, если ты продолжишь это. Не пророчество, просто то, что является правдой.

Смерть всегда идет ко мне. Ты это знаешь.

Ты был предупрежден.

И откуда придет эта смерть?

Мы не можем сказать тебе.

Вопрос, на который ты не можешь ответить? Еще один?

Мы знаем события, но не их природу. Наше предвидение никогда не распространялось на нас или на этот зал.

А если я все равно продолжу? Ты отвергнешь меня? Выберешь другого?

Мы не можем. К лучшему или к худшему, мы вместе до конца.

Именно. Так что верь в меня.

Мы верим Примарх. Всегда.

Синовал оглядел собравшихся. Тело Шеридана было уложено на алтарь в самом центре зала, в месте куда Вален пришел заключать Договор Энайда. Сьюзен, Лита и Преторы Тутеларий и Катедреллиус стояли вокруг него. Сфера, заключавшая в себе душу Шеридана, парила над телом.

— Ты готова? — спросил он Литу.

— Думаю что так. — ответила она. Она не глядела на Сьюзен.

— Тогда не торопись. Потянись... медленно.

Лита выдохнула и вдохнула, открывая и закрывая глаза в такт с движением тела.

— Ты здесь? — прошептала она.

— Ты здесь, Деленн?

Исток Душ был прав, как был прав всегда.

Укрепления Собора были непреодолимыми. Они были такими всегда, во все тысячелетия, прошедшие с их создания.

Исток Душ мог обнаружить нарушителей. Никакая технология — ворлонцев, теней или Изначальных не могла проникнуть в Собор, не насторожив их.

Никакая технология...

Но магия... это другой вопрос.

Себастьян забрал жизни и воспоминания пятерых Охотников за Душами в течение долгих лет войны. Ему были поручены задержание и убийство Синовала, Примарха Мажестус эт Конклавус, и он был непреклонен в своих устремлениях.

Он знал секреты Собора так же хорошо, как и Синовал. Он накапливал информацию, ожидая благоприятного случая. С тех пор как они сражались на Вавилоне—5 — и он победил — он ждал следующего случая забрать жизнь Синовала для его Повелителей.

И сейчас, когда Примарх будет занят, истощен, вымотан...

Магия Галена ослепила Исток в отношении их личностей, переведя его внимание на камни души которые они несли, изменила их облик...

Придав им облик Шаг Тодов, которых они изловили прежде.

Они медленно шли по коридорам Собора, приближаясь к самому Истоку, готовые поймать свой шанс.

Деленн?

Ты здесь, Деленн?

Почему я не слышу тебя?