Человечество в амнезии

Планеты в снах и страхах

Regimen- работа, авторство которой приписывается Гиппократу, врачу конца пятого века-• начала четвертого века до н. э., содержит главу «О снах». В ней есть следующее наблюдение: «Всякий раз, когда небесные тела странствуют свободно, то одним путем, то другим, это указывает на расстройство души, пробуждающейся в беспокойстве».

Переводчик Ке^ипеп, У. X. С. Джоунс, добавил вариант перевода этого предложения: вместо «то одним путем, то другим» – «то в одном направлении, то в другом».

Движение, и в особенности неправильное движение, планет в снах связано с бессознательным ужасом: наблюдение Гиппократа и его интерпретация основаны на глубоком прозрении. Но по какой же причине сильная тревога находит свое выражение в снах, продукте бессознательного разума, заставляя планеты свободно бродить по небу, если небесные тела всегда двигались по правильным орбитам, никогда не угрожая Земле и ее обитателям?

Чтобы иллюстрировать данное Гиппократом описание страшного сна, в котором планетарные тела покидают свои орбиты, я предлагаю здесь сон, рассказанный мне профессором истории университета Среднего Запада в связи с лекцией, прочитанной мною несколько лет назад группе сотрудников факультета.

«Недавно вы выразили интерес к моему сну, который я вам пересказал в ходе беседы за обеденным столом. Я видел этот сон, насколько я помню, когда мне было лет шесть-семь (т. е. в конце 1920 или в 1921 году;…Во сне я находился во дворе нашего дома поздним вечером; с огромной тревогой и страхом я смотрел на небо, на котором не было луны, зато были какие-то небесные тела, больше обычных размеров, «сердито» роящиеся или спорящие друг с другом, Я очень тщательно взвешиваю слова, чтобы передать действительное впечатление.

Этот сон произвел на меня особое впечатление, потому что как раз в это время появились сообщения о пророчествах в отношении «конца света». Позже (примерно через год), когда я получил библиотечную карточку, я посвятил некоторое время чтению детских книг по астрономии. В конце моего школьного обучения в Гарварде я почти решился выбрать профессию астронома, когда один приятель предложил мне, ввиду моих исследований, работать там ассистентом в обсерватории. Я упоминаю обо всем этом, чтобы отчасти объяснить, почему этот сон так сохранился в моей памяти. В тридцатые годы он был забыт. Весной 1944 года я вспомнил о нем, когда наблюдал воздушные налеты на Лондон, а также в связи с чтением книги Дж. В. Данна «Эксперимент со временем», в которой высказывается предположение, что во сне разум высвобождается, чтобы странствовать в четвертом измерении (Данн, по профессии математик, был тогда в Англии в моде). Естественно, напрашивался вывод, что мой детский сон предвосхищал военное время в Лондоне. Однако, если быть более точным, тот сон отличался от ночного воздушного налета роящимися небесными телами, заполнявшими небо и не имевшими никакого отношения к событиям на поверхности Земли. Это было просто подобие прожекторов и ракет».

В случае, который здесь описан, сон и беспокойство, смешанное с любопытством, которое он вызвал, определили круг интересов человека в годы обучения в колледже и почти решили для него выбор будущей профессии.

В одном из предшествующих разделов мы видели, что Юнг развивал теорию коллективного бессознательного разума. Кроме собственного личного подсознания, в каждом из нас живет родовая память: мы носители некоторых черт – Юнг назвал их архетипами – общих для всего человечества. Как возникли эти схемы, Юнг не знал. Он только верил, что эти архетипы встречаются постоянно, как определенные модели мысли и воображения, и он связывал их с первоначальным возникновением человека как Ьото зар1-спз. Ему не приходило в голову, что пережитое всеми ужасное испытание, после которого уцелели немногие, запечатлелись в наследственной природе человека. После смерти Юнга совсем немногие из его учеников стали искать ответ в событиях, описанных в книге «Столкновения миров».

Незадолго до своей смерти Юнг описал сон, который ему рассказали: «…Когда эта сфера очень быстро приблизилась к земле, я сначала подумал, что это Юпитер, сошедший со своей орбиты, но когда она подошла еще ближе, я увидел, несмотря на ее огромные размеры, что она слишком мала для планеты, подобной Юпитеру… Когда мы поняли, что она должна самым страшным образом столкнуться с Землей, мы ощутили осознанный ужас. Но это был ужас, в котором преобладало благоговение. Это было космическое действо, внушавшее благоговение и изумление…Вторая сфера, и третья, и еще одна приближались на огромной скорости. И каждая из них врезалась в. Землю…»¹.

В этом сне открывается нечто из родовой памяти. Даже первое впечатление, что приближающееся небесное тело – это Юпитер, позже измененное, воплощает ту иллюзию, которую пережили наши предки при приближении Венеры, ошибочно принятой за Юпитер, как это описано в «Столкновениях миров» («Зевс и Афина»). Раздавшийся треск воспроизводит впечатление той самой эпохи, когда «мощные раскаты грома» (Исход 9:28) сопровождали падение метеоритов; этот грохот был не менее ужасающим, чем сами разрушения, причиненные метеоритами.

Частичное высвобождение глубинных и пугающих родовых воспоминаний, естественно, вызывало ожидание судного дня. В вышеупомянутой книге, своей последней книге, Юнг предварил дискуссию о летающих тарелках следующими необычными словами: «Меня побуждает не самонадеянность, но моя врачебная совесть, которая советует мне исполнить долг и приготовить тех немногих, к кому я могу обратиться, к факту, что для человеческого рода все наготове, и это означает конец еще одной Эры.

В этих прощальных словах, сказанных после полувека, посвященного изучению человеческого разума, Юнг раскрыл свое видение будущего.