Человек-да

очки? Или, может, я их съел? А вдруг я их потерял и даже этого не заметил? Может, я плохо видел вчера вовсе

не потому, что был пьян, а оттого, что потерял очки? Или кто-то украл их ночью? Залез ко мне в квартиру вор-

домушник и украл мои очки, выполняя чей-то заказ, как Николас Кейдж, угонявший дорогие автомобили в

фильме «Угнать за 60 секунд» ? Нет, маловероятно. Сейчас об этом уже писали бы все газеты. Хотя мало кто из

жертв ограбления был бы в состоянии читать газеты.

Все больше приходя в отчаяние, с гудящей головой, я обыскал ванную, лестницу и еще раз гостиную.

Попытался восстановить каждый свой шаг накануне вечером, что грозило мне головокружением, ведь я спьяну

ходил кругами по квартире, а в моем нынешнем состоянии головокружение мне было совсем ни к чему. Если

вам когда-либо случалось вертеть-крутить слепого человека, вы поймете, что я имею в виду.

Я в очередной раз проверил ванную, спальню и гостиную. Это был утомительный процесс, на который я

потратил почти все утро. Наконец, растерянный и обескураженный, я с сожалением был вынужден признать,

что потерял свои очки. Я потерял очки!

А для человека с плохим зрением, как вам подтвердит каждый, кто носит очки, потеря очков — настоящая

катастрофа. Мир огромен. И в нем много... ну... всяких там... объектов. Больших, расплывчатых объектов.

Человек с плохим зрением, оставшись без очков, может легко потеряться в таком мире. Станет принимать

автобусы за драконов. Коротышек — за гоблинов. Бородатых мужчин — за колдунов. Это будет сущий

кошмар! Как я узнаю, что на мне надето? Как я узнаю, что готовлю себе на ужин? Как смогу сделать вид, что я

размышляю над важной проблемой, если у меня нет очков и я не могу сунуть в уголок рта дужку, пока

невидящим взглядом смотрю в пустоту перед собой. Нет, очки непременно надо найти!

Зазвонил телефон. Меня опять охватила паника. Телефон! О Боже, телефон! Как я найду телефон?!

А потом вспомнил, что телефон там, где он всегда был. Я подбежал к аппарату и взял трубку.

— Алло?

— Дэн, это Иан.

— О, Иан, слава Богу!

— Что случилось?

— Что случилось? А ты не догадался? Я потерял очки!

— A-а, это. Не беда.

— Не беда?! — возмутился я. Типичный комментарий человека со стопроцентным зрением. Типичное

отношение общества в целом к людям с физическими недостатками. — Что значит «не беда» ? Мне через два

дня ехать в Эдинбург! Как я поеду туда без очков? Я даже из Лондона не смогу выбраться!

— Купи новые.

— «Купи новые»? — Ну и нахал. Как он... Вообще-то, это идея.

— Заодно изменишь свою внешность! — сказал Иан. — Иди в оптику и возьми первые очки, которые тебе

предложат примерить!

— Я не хочу изменять внешность! Мне нужны мои очки! Они — часть моего существа, Иан!

— Где ты их видел в последний раз?

— На своем лице.

— Может, они и сейчас там? Ты проверял?

— Проверял ли я свое лицо?

— Все лицо.

— Нет, все не проверял. Только губы. Постой. Сейчас проверю все остальное.

— Ну хорошо, хорошо... когда последний раз они были у тебя?

— Полагаю, вчера вечером. Если, конечно, я брал их с собой. У меня голова идет кругом. Они были на мне,

когда ты видел меня в последний раз?

— Не помню.

— Как это не помнишь? Ты наверняка заметил бы, что я без очков?

— А ты сам почему не помнишь?

— Я — другое дело. Я же себя не вижу.

— Ну а ты помнишь, что видел меня?

— Да.

— Значит, ты был в очках.

Резонно, согласился я, поразмыслив над доводами Иана.

— Так где они? — спросил я. — На тебе?

— Нет.

— Проверь.

— Дэн, я абсолютно уверен, что на мне нет очков. Ты в квартире смотрел?

А чем же я занимался все утро?

— Да! Иан, это катастрофа. Я не хочу, чтобы мне являлись драконы, гоблины и колдуны. Мне нужны мои

очки.

Без них я ни черта не вижу. Даже не уверен, что сейчас держу в руке телефон. С таким же успехом я вместо

трубки мог взять любую вещь и начать говорить в нее.

— Дэн, у тебя есть запасные очки?

— Нет. Хотя погоди...

Нет, запасных очков у меня не было. Но еще одни очки были. Те, что я носил в детстве. Вряд ли мое зрение

так уж сильно изменилось за последние двадцать лет. Они должны подойти. Несколько лет назад мама мне их

завезла вместе с коробкой со всякой всячиной, что я оставил в доме у родителей...

— Иан, ты — гений.

—

Я сидел на стуле перед зеркалом, размышляя над своей проблемой.

Вроде бы я взрослый человек, в брюках хожу — не в штанишках, а надел детские очки.

Если и впрямь существует загробная жизнь и наши предки, как утверждают некоторые, время от времени

заглядывают в наш мир, дабы проверить, как мы живем,

хотелось бы надеяться, что сейчас они меня не видят. Меньше всего я хочу, чтобы эта моя проблема стала

достоянием всего загробного мира. «Как там Дэнни?» — спросит один из моих почивших предков. —

«Прекрасно, — ответит ему другой. — Только, по-моему, он у нас теперь дурачок». А Майтрея что подумает,

если вдруг заскочит ко мне? Вряд ли ему захочется направлять по жизни дурачка.

Зазвонил телефон. Это опять был Иан.

— Я только что говорил с Уэгом, — доложил он. — Что ты с ним сделал вчера вечером?

— Ничего! Просто показал ему путь Согласия.

— Он утверждает, что ты затащил его в стриптиз-клуб, где вас обоих ограбили.

— Нас туда пригласили. И это был не стриптиз-клуб, а «салон для джентльменов», Очень классный.

— Где такой нашли ?

— На одной тихой улочке.

Иан негодующе прицокнул языком.

— И вас ограбили?

— Нас никто не грабил. Мы просто вошли и, удостоверившись, что там не происходит ничего незаконного и

аморального, сели в небольшой комнатке, где женщина в неглиже налила нам два теплых пива, а потом вошел

толстый марокканец в костюме и сказал, что пиво стоит пятьдесят фунтов за бокал и мы должны уйти, потому

что шоу уже закончилось.

— Это притон-обираловка! Для туристов! А не для вас!

— Ничего не понимаю. Зачем же нас пригласили, если хотели просто забрать наши деньги и опять выста-

вить нас на улицу ?

— Уэг считает, что ты на грани срыва.

— Ничего подобного!

— Я-то знаю, а вот он — нет. Говорит, ты поел карри в одном ресторане, а потом пошел в соседний и

заказал еще.

— Врет! Там я ел поппадом.

— Он также говорит, что ты, кажется... запал на него.

— Запал?

— По его мнению, твоя одержимость Ханной — это просто прикрытие. Говорит, впервые он заподозрил, что

ты не ровно к нему дышишь, когда ты послал ему цветы. Говорит, ты теперь с ним всегда соглашаешься и

стараешься все время быть рядом с ним.

— Ну, это еще не повод, чтобы ставить под сомнение мои сексуальные наклонности.

— Он также утверждает, что ты увлекся мюзиклами и не раз заводил разговор про то, что мужчины могут

рожать детей.

— О.

— В общем, — продолжал Иан, — Уэг думает, что ты хочешь завести с ним ребенка.

— Хм.

— Помоему, Уэг не Провокатор.

— Да, я тоже так думаю.

—

Итак, Уэг был вычеркнут из списка подозреваемых. Причем совершенно справедливо. Он вел себя просто как

обескураженный друг в ходе моей борьбы с призрачным тайным врагом. Ну ладно, Бог с ним.

Двумя часами позже, поборов похмелье, я уже в оптике выбирал новые очки, моля Бога, чтобы женщина за

прилавком не предложила мне примерить какую-нибудь модную детскую оправу.

— Итак, — произнесла она. — Для начала я задам вам несколько вопросов. Ваше имя...

— Уоллес.

Она медленно напечатала на компьютере «Уоллес».

— Так... Уоллес... а фамилия?

— Ой, простите. То была моя фамилия. Вернее, она и сейчас такая. А зовут меня Дэнни.

Женщина вздохнула и с показной неохотой медленно шесть раз нажала на кнопку «стереть».

— Ладно. Начнем сначала. Имя?

— Дэнни.

«Дэнни», — напечатала она.

— Фамилия?

— Э... Уоллес.

У меня было такое чувство, будто я сдаю экзамен, посему я испытал облегчение, когда она молча кивнула,

впечатывая мои ответы. У-уф. Меня и впрямь звали Дэнни Уоллес.

— Так, теперь... — произнесла она, явно переходя к следующему вопросу анкеты. — Вы мистер?

Ээ? Разумеется, мистер. Взгляни на меня, женщина. По-моему, я не самый женоподобный мужчина на свете.

Разве что вам нравятся небритые женщины. И... мужского пола.

— Простите? — сказал я.

— Вы — «мистер» Уоллес?

Женщина не поднимала головы. Но ведь она видела меня, когда я вошел, недоумевал я. Слышала мой голос.

Как она может не знать? Или боится строить предположения? Я был возмущен, но тщательно обдумал ее

вопрос, прежде чем ответить:

— Да, я — мистер Уоллес.

Может, ее смутили мои детские очки? Или она думала, я скажу: «Нет, я — мастер63 Уоллес, но я уже

взрослый мальчик, ибо мама одного посылает меня в магазин»?

— Хорошо... мистер Уоллес. И вам нужны очки?

Боже. Я похож на человека, который доволен теми

очками, что сейчас на мне? Нет, ни чуточки. Хотя откуда ей знать, если она не отрывает глаз от монитора.

Женщина щелкнула по окошку с пометкой «Да», изображение на экране сменилось, и затем она задала свой

самый лучший вопрос...

— Вы уже носите очки?

Ношу ли я очки? ПОСМОТРИ НА МЕНЯ. Я в очках! Не заметить этого невозможно. Я ношу очки, и я —

мистер. Можешь называть меня «мистер Четырехглазый», «Мальчик• мужчина мужского пола, который носит

очки».

Либо это женщина никогда раньше не видела человека мужского пола, либо впервые видит человека в очках.

Кого она привыкла видеть? Собак с моноклем?

— Ношу ли я уже очки? — уточнил я — на всякий случай. А вдруг я ослышался и зря представлял себе

собак с моноклями на мордах?

— Это для системы, — объяснила женщина, впервые глянув на меня с тех пор, как она села за компьютер.

Но, повидимому, до ее сознания пока еще не дошло, что вся информация, которая ей требовалась «для

системы», буквально смотрит ей в лицо.

— Да, я уже ношу очки.

— Что ж, прекрасно, — сказала она, поднимаясь из-за компьютера. — Тогда давайте подберем вам очки.

Мне сказали, что мои новые очки будут готовы часа через два, и, следуя своему новому кредо, я также

согласился на тридцатидневный эксперимент: мне предлагалось испытать новые контактные линзы, которые

мне дали бесплатно. У меня образовалось свободное время, и я, воспользовавшись возможностью, побежал

покупать все необходимое для поездки в Эдинбург,

Купил витамины, шесть пар черных носков, а также пару белых — на тот случай, если мне неожиданно

придется заняться спортом. Какое-то время я бродил по магазину «Топмэн», поглядывая в зеркала, и, когда

видел свое отражение, мне становилось немного не по себе. Поэтому я решил осуществить еще одно дело.

Благо, оно не требовало, чтобы я носил детские очки. В общем, я решил постричься.

Дошел до парикмахерской на Грейт-Портленд-стрит и только собрался войти, как получил SMS-сообщение

весьма неприятного содержания.

«ТЫ ДОЛЖЕН МНЕ ПЯТЬДЕСЯТ ФУНТОВ».

Сообщение прислал Уэг. До сей минуты я не хотел ему звонить, понимая, что разговор получился бы

неловкий, поскольку Уэг думал, будто я запал на него, и я теперь это знал. Да и вообще, после первого

свидания обычно нужно выждать пару дней, прежде чем снова позвонить объекту вашего внимания.

С другой стороны, я обязан был вернуть Уэгу пятьдесят фунтов — те пятьдесят фунтов, что я заставил его

истратить на теплое пиво в одном из притонов Сохо. Казалось бы, ему оѵедует простить мне этот долг, ведь я

купил ему билет на мюзикл и заплатил за его ужин, но, полагаю, если ты Согласный, приходится идти на такой

риск. Я послал Уэгу ответное сообщение, и мы договорились встретиться ненадолго во второй половине дня.

— Итак... — сказал Скотт, парикмахер-новозеландец. — Вопрос следующий: что мы будем делать сегодня?

— По сути, ту же стрижку, что и всегда, — ответил я, — только желательно чуть покороче.

— Ясно. Это легче легкого.

Но потом Скотт сделал нечто очень странное. Он обеими руками взял меня за плечи и пригнулся до уровня

моей головы. Мы встретились взглядами в зеркале.

— Э... — произнес он. — А не хочешь попробовать что-нибудь новенькое?

—

Скотт работал самозабвенно. Чувствовалось, что в мою стрижку он вкладывает всю душу. Пока он бритвой

выстригал что-то модное на моей голове, я сидел без очков — снял их с превеликим удовольствием, — на

несколько драгоценных минут погрузившись в раздумья. В этом одно из преимуществ близоруких. Когда кто-

то снимает с тебя очки, тебе остается только размышлять. Конечно, во время драки без очков плохо, но в кресле

парикмахера — в самый раз. В общем, я сидел и размышлял — о новых персонажах, вошедших в мою жизнь.

Некоторых из них я знал, с другими... знаком не был.

Если Уэг не Провокатор, рассуждал я, тогда кто же? Кто посылает мне странные вещи и издевается надо

мной? С какой целью? Чтобы подразнить меня? Напугать? Этот кто-то и впрямь ожидал, что я отправлюсь в

Стоунхендж? Он знает, что я там был? Может, я зря вычеркнул Иана из списка подозреваемых? И как

вписывается во все это мой попутчик из автобуса? Если он — Майтрея, как предполагают Брайан, Пит и ребята

из «Звездного взрыва», так, может быть, это он и есть Провокатор? Может, я просто пешка в чьей-то очень

странной игре? Может, в этом и кроется объяснение? Хотя кому известно про мой жизненно важный

эксперимент. Кому я...

— Все, готово!

Скотт отступил от меня, и я потянулся за очками.

— Прекрасно, — сказал я, надевая очки. И больше не произнес ни слова.

Молча смотрел.

Теперь по бокам у меня были очень короткие волосы, на макушке — нечто похожее на индейский гребень,

только более колючий, чем всегда, и что-то щекотало мне

шею... Но через пару минут я попривык к своей новой прическе и решил, что она мне нравится. Более или

менее.

— Вот, посмотри, как сзади, — сказал Скотт. Он подставил к затылку зеркало и тут же его убрал, так что я

даже не успел рассмотреть, что у меня там.

— Э... можно еще раз взглянуть?

— Конечно. — Скотт опять подставил зеркало к моему затылку, на этот раз подержав его чуть дольше.

И я едва не проглотил язык.

Скотт сделал мне... нет, не может быть...

Или может?

Я подумал, что...

Господи помилуй.

Скотт изобразил на моей голове...

Рыбку.

Теперь я был взрослый мужчина со стрижкой «рыбка» и детскими очками на лице.

Я ждал Уэга в пабе «Йоркшир грей». Слава Богу, свои новые очки я забрал, а потом пошел в туалет и намочил

всю голову, пытаясь несколько облагородить свою новую прическу. К сожалению, от воды воск, при помощи

которого Скотт делал укладку, растекся по волосам, отчего моя стрижка приобрела еще более неприглядный

вид.

Я поморщился. Каким-то чудом мне удалось найти в Великобритании парикмахера, который, как и Уэг

считает, что «рыбка» — вполне нормальная стрижка.

О Господи! Уэг!

Спустя несколько минут он вошел в паб и... обалдело уставился на меня.

— Черт возьми, что с тобой стряслось?

— Я... постригся.

— Дай посмотрю. — Я неохотно показал Уэгу свою новую прическу.

— Ну, что скажешь? — спросил я.

Возникла неловкая пауза.

— Значит, ты решил сделать себе «рыбку»?

Я смущенно кивнул.

— Выходит так.

— Ладно. Только... ведь... я так стригусь.

Проклятье. Все-таки заметил. Заметил, что мы с ним пострижены одинаково.

— Да... — промолвил я. — Знаю.

— Значит, теперь у нас с тобой одинаковые прически. Мы оба пострижены одинаково.

Я сконфуженно улыбнулся. Может, он все-таки решит, что это хорошо. Не знаю, доводилось ли вам являться

на вечеринку с такой же прической, как у кого-то из гостей. Это равносильно тому, что вы пытаетесь кому-то

подражать.

— Ну... вообще-то, у меня другая стрижка, — стал оправдываться. — Твоя... да... у тебя «рыбка». Самая

настоящая. А у меня не «рыбка». Не совсем.

— Да? А что же у тебя? На вид она точно такая, как моя.

— Нет, не точно такая. Поверь мне. Похожа на твою, но это не «рыбка». Моя называется «звездочка».

Уэг молчал.

Я прокашлялся.

Где-то скрипнула половица.

Во взгляде Уэга сквозила глубокая озабоченность. Я вспомнил слова Иана. Представляю, что должен думать

парень, который и так уже подозревает, что я к нему неравнодушен.

— Это не значит, что я хочу иметь от тебя детей, — сказал я.

Ответом мне по-прежнему было молчание.

— Мне пора, — наконец произнес Уэг.

Вернувшись домой в тот вечер, я мгновенно нашел свои очки. Они лежали на полу возле дивана.

Через несколько минут я получил SMS-сообщение от Иана.

«ТОЛЬКО ЧТО ЗВОНИЛ УЭГ. РАССКАЗАЛ ПРО ТВОЙ НОВЫЙ ИМИДЖ. ЧТО, ВЫШЕЛ НА ОХОТУ? »

О Боже.

Ладно, плевать. Уэг какое-то время отдохнет от меня. Завтра утром я уезжаю в Эдинбург, и слава Богу. Билет

у меня забронирован, носки уложены. Скорей бы уж добраться туда и приступить к работе на благо Би-би-си.

Но у меня был еще один повод для радости. По возвращении домой накануне вечером я обнаружил у своей

двери небольшую белую коробку. Небольшую белую коробку, доставленную в мою квартиру в славном Ист-

Энде Лондона аж из самого Тусона в штате Аризона. Я вскрыл ее и увидел пять чудес света... видео, компакт-

диск, благовония, ламинированное пристегивающееся удостоверение и сборник проповедей на все случаи

жизни.

Наконец-то... я — священник!

Священник Церкви всемирной жизни преподобная Эми И. Лонг прислала мне все необходимое для того,

чтобы я мог основать свою собственную церковь, — в том числе маленькую наклейку с надписью «ВОДИТЕЛЬ

ЭТОЙ МАШИНЫ — СВЯЩЕННИК ПРИ ИСПОЛНЕНИИ СЛУЖЕБНЫХ ОБЯЗАННОСТЕЙ», которую я мог

прикрепить на свой автомобиль! Вот здорово! Теперь я могу нарушать правила дорожного движения, когда

захочу! Благодарю тебя, Господи!

У меня теперь даже были свои собственные свидетельства о верности, заключении брака и наречении именем

младенца, которые я мог выдавать людям по отправлении особых обрядов! Не помню, чтобы я когда-то был так

сильно взволнован. Я могу нарекать именами детей! Блеск! Но какие имена им давать? Кто должен выбирать

имена — я или родители? Вправе я нарекать младенцев именами по своему усмотрению? Это было бы

потрясающе!

— Нарекаю тебя Пузатиком!

— Но его зовут Тим!

— Теперь уже нет. А малыш рядом с ним будет носить имя... Шао-Ли — Дитя Звезд...

Я буду парковаться где захочу, нарекать именами кого захочу... буду священник-оригинал на рогах.

Мне захотелось побольше узнать о Церкви всемирной жизни, и я включил компьютер.

Через десять минут я решил, что надо бы сходить купить сутану. Я чувствовал себя глубоко духовным

человеком. Но всю мою духовность как рукой сняло, едва я проверил свою электронную почту.

Мне было приятно, что я получил сообщение от Лиззи, однако смысла его я не понимал.

>Кому: Дэнни

>От кого: Лиззи

>Тема: RE: сохо-хо-хо-хо

Дэнни,

Хорошо! Я верю тебе! Купи мне билет!

Л

х

Э?

Что это значит? Чему это она верит? Наверно, послала сообщение другому Дэнни... Лично я ни во что не

просил ее верить...

Я уже хотел уничтожить сообщение, и вдруг мой палец застыл над кнопкой «стереть». Я заново перечитал

строчку, в которой указывалась тема. Сохо-хо-хо-хо? А в начале еще стоят буквы RE. Это же ответ. Она не

могла направить ответное письмо другому Дэнни.

Но на что она отвечает?

Когда я последний раз посылал сообщение Лиззи? И о чем?

О Боже, что я наделал? У меня запылали щеки.

Это ощущение было мне знакомо, и я его ненавидел — подозрение, постепенно охватывающее тебя вместе с

похмельем... подозрение, что ты, возможно, принялся слать электронные сообщения в самое неподходящее для

этого время... когда был пьян. Сообщения, в которых в 9 часов утра в понедельник уже не чувствуется

настроения субботнего вечера. Сообщения, которые были смешными и интригующими, когда ты отсылал их в

четыре часа утра, в ту же секунду, как отосланы, теряют свою актуальность и занимательность. Что я написал?

Что сказал? Излил свою душу? Поклялся в любви до гроба? Довел ее до слез своим занудством?

Нет. Нет, не может быть.

Я открыл папку «Отправленные сообщения».

О, черт.

Будь я проклят.

Еще как может. Я отправил ей сообщение по электронной почте. Отослал под утро, в 04. 26... Когда приполз

домой из притона в Сохо, куда попал после того, как пробузил весь вечер и добрую половину ночи, отвечая

согласием на все что ни попадя...

Я открыл свое сообщение и затаил дыхание, готовя себя к самому худшему. И мгновенно понял, что хуже не

бывает...

>Кому: Лиззи

>От кого: Дэнни

>Тема: Сохо-хо-хо-хо

Лиззиииии!

Как австралия австралия хороша? Наврное, по-австралийски это былоб ы здорово. Ты уже познакомилась с

австралийцами хахахаха.

Я тащусь здесь в английском Лондоне и только что прогулял весь вечер с уэгом помнишь уэга у него все в

порядке. Мы посетили одно местечко, это салон для джентльменов если кто-то спросит тебя и один

марокканец сказал, чтоб мы валили по добру по здорову старые клячи.

кстати слушай я еду на эдинбургский фестиваль поработаю там немного тебе там понравится. Это

большой веселый город с кучей народу, почему бы тебе не приехать, это было бы здорово ты можешь сесть

на поезд как я. у вас в австралии есть поезда.

ладно может увидимся в эдинбурге там хорошо дай мне знать

ты по-настоящему классная и красивая и я по тебе скучаю

дэнни

Боже. Неудивительно, что я не понял сообщения от Лиззи. Я и свое собственное не понимаю.

Моей первой реакцией был стыд. Стыд за свой пьяный, бессмысленный вздор. А потом мне стало дурно, ибо

я начал осознавать...

Медленно, постепенно связывая воедино...

Я предложил Лиззи приехать в Эдинбург.

И Лиззи... согласилась.

Согласилась, хотя в настоящий момент находится в Австралии.

Причем она не просто сказала «Да».

Она сказала: «Хорошо! Я верю тебе! Купи мне билет!»

Что, по сути, является просьбой.

Пусть это шутливая просьба, дурацкая — но все равно просьба.

Давайте рассуждать здраво. Лиззи никак не могла подумать, что я говорю серьезно. Я ведь был пьян, когда

предложил ей поехать на поезде — на поезде! — из Австралии, на том основании, что в Эдинбурге «хорошо»,

потому что это «большой веселый город с кучей народу».

Она смеется надо мной. По-доброму, мягко, но смеется.

Я стал мерить шагами комнату.

И что мне теперь делать?

Ну хорошо, хорошо. Допустим, я выполню ее просьбу — куплю ей билет. Но ведь она ни за что не сядет в

самолет. С какой стати? Она едва меня знает. Однажды она почти узнала меня, но то было несколько месяцев

назад, и тогда она жила не за тысячи миль. А теперь она на другом континенте. У нее другая жизнь. Да и

вообще, учитывая, что уже два человека — Ханна и Уэг — думают, будто я помешан на них, мне только для

полного счастья не хватает, чтобы еще и Лиззи на меня взъелась.

Так как же быть?

Что, если я куплю Лиззи билет, а ей и в самом деле взбредет в голову приехать? Что тогда? Между нами

сложились прекрасные дружеские отношения. Зачем их рушить? Да, однажды между нами могло возникнуть

нечто большее, но теперь поезд ушел. А вдруг, если она приедет, мы не сумеем поладить, как прежде, что я

стану делать?

Все это глупость, глупость и еще раз глупость.

Но она же попросила.

Нет. Дохлый номер. Билет из Австралии! Не слабо, да? А потом она, возможно, и обратный потребует. Нет,

такие расходы я не потяну. Это исключено. Эти билеты... сколько они стоят?

Я нашел информацию в Интернете.

545 фунтов! Как минимум!

Я не могу тратить по 545 фунтов на девушек, с которыми я даже не встречаюсь! Впрочем, и на тех, с кем

встречаюсь, такие деньги я тоже не могу тратить!

Где-нибудь, когда-нибудь мне придется отказаться от своей тактики согласия. Я начал переступать через

финансовые и эмоциональные барьеры. Причем не только свои. Как все это отразится на Лиззи? Это ж для нее

такой напряг.

В общем, все просто.

Не могу я удовлетворить ее просьбу.

Я вздохнул.

Я потерпел фиаско.

Так и скажу Иану утром. Скажу, что он оказался прав. Что я испугался. Что в некоторых случаях просто

невозможно ответить согласием — каковы бы ни были последствия.

Я застегнул свою дорожную сумку, положил в бумажник свое удостоверение священника размером с

кредитную карту — на тот случай, если в Шотландии вдруг возникнет необходимость дать имя какому-нибудь

ребенку — и, с тяжелым сердцем, сунул его в карман.

А потом...

... потом вновь достал.

Кое-что в бумажнике привлекло мое внимание.

Серебристая, сияющая, блестящая кредитная карта.

Кредитная карта нового типа.

Нетронутая, незамусоленная, ни разу не использованная кредитная карта. С довольно существенным

расходным лимитом. Без начисления процентов за первые полгода.

Я вытащил эту карту из бумажника и посмотрел на нее.

ГЛАВА 13

В которой Дэниел получает весьма

приятное известие

Эдинбург наползал на меня из окна поезда. Я убрал книгу, свои записи и надел куртку.

Книга, доставленная мне утром, называлась «ВСТАНЬ НА ПУТЬ СОГЛАСИЯ: Сила духовного

утверждения». Прислал ее неизвестный человек, — наверное, тот самый «Провокатор», — очевидно, с той

целью, чтобы я образумился и перестал дакать. У меня сжалось сердце, когда я открыл эту книгу. В ней лежала

записка, в которой говорилось: «Может, найдешь для себя умные советы» Я почитал какое-то время, пока не

понял, что начинаю сходить с ума. В аннотации, помещенной на задней обложке, эта книга была

охарактеризована как «познание самой сути принципа согласия и всего сущего посредством утверждения» и

«возможность подумать и поразмыслить об утверждающей действительности и жить по принципу "не упускай

свой шанс"». Хм, премного благодарен. Я уже исповедую подобный подход. Я отложил книгу и стал думать о

том, кто мог бы ее прислать.

Пока мы катили через Берик-апон-Туид, я составил список.

Подозреваемые

Иан (не исключено, что он обманом втерся ко мне в доверие)

Брайан и ребята из «Звездного взрыва»

Мой попутчик в автобусе/Майтрея/младенец Христос

Элиас Браун, если он экстрасенс или что-то вроде того

Люди, которые, возможно, имеют на меня зуб

Новый парень Ханны — Себ (? )

Мужик, которому тогда в клубе я утер нос (если можно так выразиться)

Ханна (за то, что я испортил ей свидание)

Уэг (возможно, он считает, что ему принадлежит авторское право на стрижку «рыбка»)

Снова Иан (чтобы заставить меня оступиться, а потом наказать)

И все же, как я ни старался, мне было трудно представить, что кто-то из этих людей является Провокатором.

День выдался прохладный, ветреный, и, сойдя с поезда, я тут же сел в такси. От вокзала Уэверли мы поехали

в гостиницу «Трейвлодж», где у меня на две недели был забронирован номер.

Сидя в такси, я смотрел в окно и ел себя поедом. Провокатор умен, хитер. Провокатор использует

психологию, чтобы запутать меня. Провокатор мстителен, жесток и активно настроен против меня. Провокатор

обладает информацией, с помощью которой он стремится обрести власть надо мной. Провокатору нравится

Стоунхендж.

В общем и целом это был обескураживающий случай, но я вознамерился во что бы то ни стало найти ключ к

разгадке. Какая несправедливость, возмущался я. Мой эксперимент не длится еще и двух месяцев, а я уже

нажил себе смертельного врага.

Но не только это меня тревожило.

Как... как... я поступил с Лиззи?

Ну... разумеется, я купил ей билет. Пришлось. Билет из Мельбурна в Эдинбург через Лондон. Он ждал ее в

кассе — на тот случай, если она пожелает им воспользоваться. Теперь уже решать должна она, Лиззи. Я

снимаю с себя всякую ответственность за чужую безответственность. По электронной почте я направил ей

подтверждение авиакомпании, а ниже подписал: «Счастливого пути... » Потом запер квартиру и отправился на

вокзал, обуреваемый истинно британским чувством — смущением. Шутка ли, опять скакнул на уровень 5.

Нуда, я прекрасно сознаю, что это был глупый поступок. Глупее я еще не совершал, если не считать поездки в

Амстердам на встречу с доктором Молли Ван Брейн. Пожалуй, этот мой поступок можно было бы назвать

романтическим, решись я на него по собственному почину. Но я знал, что нам с Лиззи ничего не светит. Знал с

самого начала. И потратил 545 фунтов на то, чтобы доказать это самому себе. Но «да» есть «да», и в каком-то

смысле, сказав одно это короткое слово, я снял с себя всякую ответственность за последствия. Мне больше не

придется думать об этом. Все остальное теперь ее проблема. Теперь она должна решать, что ей делать... сесть

на самолет или навсегда забыть обо мне, как-то мягко сообщить мне о своем нежелании ехать или потешаться

надо мной со своими друзьями до конца жизни, которую она собиралась провести в девственной Австралии.

Мне казалось, что я совершил подвиг, когда воспользовался своей кредитной картой нового типа, но я

заблуждался. Если уж на то пошло, это был типично мужской поступок: я просто переложил ответственность

на ее плечи. Так обычно ведут себя бестолковые юнцы — начинают плохо относиться к своим подружкам в

надежде, что те сами бросят их.

Я чувствовал себя трусом, но помимо стыда за собственное малодушие я испытывал еще... как бы поточнее

выразиться... гадливость. Увы, «крутой» парень — это не про меня. Я оплатил поездку в Великобританию

девушке, которую едва знал. Теперь она будет думать, что я либо безмозглый богатенький транжира, либо

невероятно ленивый поклонник — из тех, кто говорит объекту своего внимания: «Хм, послушай, я сейчас

немного занят. Может, на этот раз ты сама ко мне придешь? »

Нелепая ситуация.

Но факт остается фактом... это ее проблема.

А мне лучше забыть про все это.

Я уже в Эдинбурге, еду в черном такси в гостиницу и, по крайней мере, на какое-то время могу сделать вид, что все мои неприятности остались позади. Здесь нет Иана, следящего за каждым моим шагом; нет Ханны и

Себа, на которых можно случайно натолкнуться; нет Уэга, конфликтующего со мной из-за стрижки; нет Элиаса

и Пита, утверждающих, что Христа видели во дворце Пилау, чтоб ему пусто было; нет Провокатора — как бы

не сглазить, — дышащего мне в затылок. В отсутствие всех этих людей я могу применять свою тактику

согласия так, как это делал вначале. Могу заново начать свой эксперимент с «да» в совершенно другом городе.

— Дэнни! Садись, приятель!

Вместе с Томом мы находились во дворике театра «Плезанс». Вокруг стоял гул. Шли первые дни фестиваля,

нас окружали театралы, журналисты, любители комедии, актеры, художники и — главным образом — пьяные.

Погода несколько улучшилась, стало теплее.

— В общем, план такой. Ищем следующее поколение эстрадников. Ясно, да? Но те, кто уже на виду, нам не

нужны. Подбираем людей, с которыми можно работать. Из которых можно что-то слепить. Посмотри, сколько

сможешь, Ищи... чудное.

— Чудное? Ладно.

— Походи по представлениям, которые обычно ты не стал бы смотреть. Шоу, которые другие телекомпании

игнорируют. Мы хотим найти таланты в глухих местечках, а потом попробовать что-то из них слепить. У тебя

есть программа?

— Нет, еще не...

— Вот, держи мою... Пролистай, посмотри, что тебя заинтересует. Все, я в театр. Мой телефон у тебя есть...

— Да.

— Ладно. До встречи...

С этими словами Том удалился. Я направился к бару за пивом, потом сел, чтобы ознакомиться с программой

и решить, как мне спланировать свой день. Моя миссия заключалась в том, чтобы смотреть представления.

Неплохая миссия, бывает и хуже. Я живо раскрыл программу на первой попавшейся странице и пробежал

глазами краткое содержание одного из спектаклей.

«Смерть есть смерть, но и жизнь — смерть! Вы уже мертвы! Или умираете от чего-то! В жизни много что

несет смерть! Жизнь — это борьба; горе — омут, в котором вы тонете. В мире процветают безрассудство и

жестокость любви. Безумие борьбы. Победа смерти».

Пожалуй, необычный спектакль и вместе с тем очень страшный. Но нам вряд ли подойдет. Хотя, уверен, я

сумею найти что-нибудь подходящее.

Я перевернул страницу.

«Мы вместе, и все же вместе мы не можем быть. Вместе и сообща они все как один. Но вместе и сообща они

стремятся постичь не суть единства, а общность двойственности... суть пьесы, состоящей из двух частей,

сведенных воедино и представленных как одно целое. Физическое и метафорическое в одном флаконе».

Я решил, что лучше съем запеченный картофель.

Но только я хотел встать, кто-то шлепнул на стол передо мной рекламный листок.

— Хотите посмотреть интересное шоу?

На меня с надеждой в глазах глядела девушка с афрокосичками на голове и блестками на лице.

— Да, — ответил я.

— «Золоченые шары», пять тридцать. «Скотсмен»64 присудил нам три звезды.

— Впечатляет, — сказал я. — Необычный спектакль?

— Про надежду, любовь, предательство, насилие и смерть.

— Ну да, обо всем понемногу, — заключил я.

— Ну... главным образом про предательство, насилие и смерть.

— Хмм. Вообще-то я ищу что-то более... легкое.

— Это очень легкий спектакль, — заверила меня девушка. — И очень смешной.

— В самом деле?

— И да... и нет.

Я глянул на часы. Пять вечера. Как раз успею поесть, подумал я. Заскочу в «Темптинг Татти» на Джеффри-

стрит, а потом, сытый и довольный, отправлюсь смотреть спектакль, который буквально через несколько минут

девушка охарактеризовала как воистину веселое представление. Я сложил рекламный листок, сунул его в

карман и поблагодарил девушку, но только собрался встать из-за стола, как до меня, теперь уже с другой

стороны, донеслись слова:

— Привет. Хотите посмотреть интересный спектакль?

О Боже.

Рекламные листки. Помилуй меня, Господи.

Мне удалось унести ноги из театра «Плезанс» всего лишь с шестью проспектами в кармане, но теперь,

приближаясь к Ройял-Майл65, я увидел их.

Распространителей рекламы. Они были всюду. Словно огромная стая свирепых волков.

Я уж и забыл, каким бывает Эдинбург. На один месяц весь мир стекается в этот город, где в это время

проводится крупнейший на планете фестиваль искусств. Здесь идут тысячи спектаклей, и каждый показывают

более двадцати пяти раз. Нужно продать огромное количество билетов. И их пытаются продать огромное

количество распространителей рекламных листков.

В воздухе витало безумие. Куда ни кинь взгляд, на целые мили вокруг одни только распространители...

распространители с рекламными листками. Некоторые выряжены под собак, другие — под балерин, один

изображал гигантское смеющееся яблоко. Они надвигались на меня со всех сторон. Я испытывал такой же

ужас, как в Лондоне, когда видел членов благотворительных организаций в нагрудниках, но эти

распространители, напирая на тебя, даже не удосуживались придумать какой-нибудь благовидный предлог

вроде «Это ради детей. Простите, я имею в виду комиссионное вознаграждение».

«Хотите посмотреть интересный спектакль? Десять минут девятого в Общественном центре. Это примерно...»

«Ищите, что бы посмотреть? «Клоунада» и «Русские танцы»! Шесть сорок в...»

«Не желаете послушать про мое представление? Яркий спектакль с одним персонажем — женщиной. О...»

Опустив голову, я быстро шагал по Ройял-Майл, хватал каждый листок, который мне предлагали, распихивал

их по карманам, наблюдая, как свободное время, которое у меня могло бы быть в Эдинбурге, растворяется

буквально на глазах. Я также начал сознавать, что если хочу пережить этот фестиваль, то должен быть очень и

очень осторожным, — тщательно разрабатывать свои маршруты на то или иное время дня. Иначе я стану

первым человеком, которого раздавили насмерть тысячи рекламных листков. Я решил, что мне нужно сесть со

своим дневником и придумать, как посмотреть по возможности больше спектаклей, разрекламированных в

тех проспектах, что у меня есть. А потом придумать, как бы мне не набрать новых рекламных листков. И как

объяснить людям из Би-би-си, чем я руководствовался в выборе спектаклей, которые ходил смотреть? За это

они мне платят?

Наконец я добрался до ресторана «Темптинг Татти», где поел запеченный картофель с сыром. А потом пошел

смотреть спектакль о светлой стороне насилия.

Было поздно. В баре Общественного центра я делился впечатлениями с Томом.

— Ну как? Что посмотрел?

Я сделал глубокий вдох.

— Неприятную пьесу о предательстве и смерти, яркий спектакль о поисках собственного «я» в мире

безликости с одним-единственным персонажем — женщиной, клоунаду и ночное шоу оригинального жанра,

поставленное неким неумелым голландцем. Аты?

Том прикинул в голове.

— Росса Ноубла66.

Я довольно быстро составил свой план работы в Эдинбурге и был вполне доволен собой. Я заметил, что в

газете «Скотсмен» ежедневно печатается рубрика «Пять спектаклей, рекомендуемых для просмотра». Это,

решил я, и будет моя система. Буду смотреть то, что рекомендовано, если позволит расписание, и

одновременно посещать спектакли, представленные в проспектах, которые я набрал. Я также разработал новую

систему защиты от засилья распространителей рекламных листков. Конечно, это не совсем в духе Согласного,

но я не нанимался по 18 часов в день сидеть в крошечных темных залах, наблюдая, как американские студенты

инсценируют Шекспира в стиле «бхангра»67. Так что за систему я придумал? Я купил пару дешевых черных

наушников фирмы «Аргос» и постоянно носил их в кармане, решив, что, при виде распространителей, сразу

буду их надевать, и те поймут, что лезть ко мне бесполезно, ибо я погружен в мир громкой непроницаемый

музыки. Система «ниппель», думал я, не подведет.

Увы, подвела.

— Что сегодня смотрел? — поинтересовался Том вечером следующего дня, когда мы опять встретились в

баре Общественного центра.

— Пьесу о голоде, полуторачасовой монолог о пенсионной книжке, выступление канадской танцевальной

труппы, которая, по-моему, вышла на сцену с перепоя, выступление одного мужика, который просто сидел и

говорил, что мы должны размышлять, «Оксфорд-ревю»68 и каких-то ребят из Невады, исполнявших пьесу

Шекспира в стиле «бхангра».

Я очень устал, и вид у меня был утомленный.

— А ты?

Том показал мне билет.

— Адама Хиллза69.

О.

— Как насчет завтра, Дэнни? Наметил что-нибудь?

— Да, — с трудом произнес я. — И билеты купил. На семь спектаклей. Пять из тех, что рекомендует «Скот-

смен». Первый в десять.

— Семь спектаклей, — изумленно выдохнул Том. — Ничего себе.

— А у тебя какие планы? — спросил я.

— Даже не знаю, — отвечал он. — Думал, может, передохну.

Разумеется, была еще одна причина, побудившая меня с энтузиазмом погрузиться в круговерть

Эдинбургского фестиваля. Пока я тихонько сидел в глубине паба, наблюдая выступление артистов Баварского

физического театра («ключевое событие», как выразилась «Таймс»), я не мог бродить по городу, ввязываясь в

неприятности. И, что более важно, я не мог пойти в Интернет-кафе, рискуя навлечь на себя гнев Провокатора

и... получить отказ от Лиззи.

Последнее меня особенно волновало. Гнев Провокатора — это еще куда ни шло, я бы как-нибудь пережил, а

вот отказ Лиззи — это тяжелый удар...

Как она отреагировала? Что теперь обо мне думает? Неужели я все испортил? Ситуация сложилась

следующая: если Лиззи напишет мне в ответ, у меня душа уйдет в пятки; если не напишет... вполне вероятно, что мое сердце будет разбито.

Неожиданно зазвонил телефон.

— Дэн? Это Иан.

— Привет, Иан.

— Нравится в Эдинбурге?

— Да, спасибо.

— Посмотрел уже что-нибудь?

— Да, пару спектаклей.

— Молодец. Слушай, я вот что подумал...

— Выкладывай...

— Я тут покумекал малость и, кажется, вычислил Провокатора.

Через пару минут Иан уже изложил мне ход своих рассуждений.

И я полностью согласился с его доводами.

Я попрощался с Ианом, взял свой дневник, нашел листок, на котором я уже пытался разрешить загадку, и

пополнил список подозреваемых еще одним кандидатом.

«Джейсон — парень, с которым я познакомился на прощальной вечеринке».

Джейсон!

Ну конечно, это Джейсон! Мой случайный знакомый! Он запросто мог взять у Тома мои координаты! Он не

только был в курсе моего эксперимента... он к тому же еще и презирал меня за это! Этого человека распирал

безудержный гнев, и он был бы только рад обрушить его на меня! Этот человек, зарабатывавший на жизнь

словом «нет», был моим антиподом! Леке Лютер70 против моего

Супермена! Человек, который всегда говорит «Нет», против меня, Согласного!

Точно Джейсон!

Теперь я знал, как мне быть дальше. Я ведь еще так и не ответил на самое первое послание Джейсона — на то, в котором он отправил меня в Стоунхендж. Но само письмо сохранилось в моей почте. Я могу отправить

Джейсону ответное сообщение. И отправлю!

Я был преисполнен уверенности, чувствовал себя сильным человеком. Пора нанести ответный удар, пока

Джейсон не поднял ставки. Я нашел Интернет-кафе — оно находилось на углу Принсез-стрит71 — и заказал

себе чашку чая.

Пришло время проверить свою электронную почту и отправить несколько сообщений. Если Джейсон

выставит новые требования или даст новые указания, рассудил я, то теперь у меня достанет сил, чтобы

поставить его на место.

Скоро диктовать условия буду я. Ибо я намерен сорвать с него маску. Больше не будет ни кепок, ни книг, ни

неожиданных поездок в Стоунхендж. Останется лишь один сконфуженный человек в лайкровом костюме

Провокатора.

Правда, без эмоционального риска не обойтись. Проверяя электронную почту, я стану уязвим для Лиззи.

Если она в ответном послании скажет мне, что я кретин и она больше не желает иметь со мной дело... ну... даже

не знаю, как я это вынесу.

Я открыл свою почту и мгновенно заметил две вещи: Провокатор не прислал ничего, а от Лиззи было одно

сообщение.

Сердце мое съежилось.

Нет, не могу, думал я. Не сейчас. Потом.

Поэтому я написал Джейсону.

>

Кому: ktoprovokator@hotmail. сот

>

От кого: Дэнни

>

Тема: Я знаю, кто ты

Привет, «Провокатор»

Можешь не продолжать. Игра окончена. Я знаю, кто ты и почему на меня злишься. Извини, но этому надо

положить конец.

Спасибо,

Дэнни

Однако для надежности я также отправил сообщение Тому — человеку, который неумышленно подставил

меня...

Том!

Это Дэнни. Парень, купивший у тебя автомобиль.

Послушай... прости, буду краток, но нужно, чтобы ты мне ответил. Не знаю, остался ли у тебя этот твой

адрес электронной почты, ты ведь теперь в Новой Зеландии, но, если мое послание дойдет до тебя,

пожалуйста, ответь мне.

Мне нужен телефон Джейсона — парня, с которым я познакомился на твоей прощальной вечеринке. Того

госслужащего. Кажется, я чем-то его обидел, когда мы общались, и теперь он наказывает меня каким-то

очень странным, непонятным образом. Ты давал ему мои координаты? Пожалуйста, ответь мне как можно

скорее.

Дэнни

Ох, Джейсон.

Стоило ли заваривать эту кашу?

Впрочем, я сам виноват. Впечатления от встречи с Джейсоном запихнул в дальний уголок сознания, надеясь,

что со временем и вовсе забуду их. Оконфузился перед ним, поведав ему про свой новый образ жизни, который

в его глазах был проявлением полнейшей незрелости. Хуже того, я выказал невероятную бестактность,

посоветовав ему «чаще говорить "да"». Разве может он позволить себе подобное? На его плечах лежит тяжелый

груз ответственности. Да, он ненавидит свою работу, но он также доказал мне, что порой просто приходится

мириться с существующим положением вещей — с улыбкой или без улыбки на лице. Порой ты принимаешь

решение, которое после уже никак нельзя изменить. И вследствие этого до конца жизни ты вынужден

говорить... «нет». Порой это просто образ жизни. Вот этому и научил меня Джейсон.

Я вновь открыл папку с полученными сообщениями, понимая, что теперь я обязан разобраться с Лиззи. Что

она написала? Как такая девушка может отреагировать на проявление ребяческой глупости и поведение на

грани одержимости?

Я открыл ее письмо и поморщился, прочитав...

Что?!

И все.

Одно только слово.

У меня упало сердце. Слава Богу, не разорвалось.

Я написал в ответ: «Знаю. Извини». И пошел искать паб.

Вечерний Эдинбург — город воодушевляющей красоты.

Освещенный замок, восседающий на скале. Площадь Парламента. «Балморал» — самый роскошный отель, в

котором я никогда не останавливался; каждое его освещенное окно — это признак богатства, стекающегося в

город. Кэнонгейт-толбут72, Феттес-Колледж73, здания Рамзи-гарденз74...

Но меня эта красота больше не волновала. Вызывала не более сильные чувства, чем сооружения из

конструктора «Лего».

Я был раздражен, испытывал неловкость и уже сожалел, что решил срезать путь через переулок Флешмаркет-

клоуз — пожалуй, единственный в мире кратчайший маршрут, позволяющий сократить расстояние, но

требующий на его преодоление гораздо больших затрат усилий и времени. Наконец, тяжело отдуваясь, я залез

на самый верх лестницы, состоящей, наверное, из миллиона чудовищно крутых ступеней, и увидел женщину,

протягивающую мне рекламный листок.

— На спектакль сходить не желаете?

Я послушно взял у нее рекламу...

— Это пьеса о предательстве, насилии и смерти.

Проклятье.

Спустя некоторое время я потягивал пиво в пабе «Грейфрайарзский Бобби», названном в честь маленького

песика, который, согласно шотландской легенде, преданно лежал на могиле своего почившего хозяина, пока

сам не умер. Вполне подходящее грустное местечко для тех, кто желает утопить свое горе в алкоголе. Я поднял

тост за верного песика.

Кроме меня, здесь были студенты, шатающиеся по пабам, парочка регбистов, кучка туристов, а также

высокий загорелый мужчина, который только что посмотрел на меня и вдруг направился в мою сторону...

— Дэнни?

Я вздрогнул.

— Да?

Хм, знакомое лицо.

— Дэнни Уоллес?

— Да. Привет.

— Я — Хью. Хью Леннон.

Хью Леннон! Гипнотизер! Гипнотизер Хью Леннон!

Тем и хорош Эдинбургский фестиваль, что здесь можно натолкнуться на людей, с которыми обычно не

встречаешься. Хью Леннона я не видел сто лет — с тех самых пор, как мы вместе выпили, когда «Скотсмен»

поместила на своих страницах мой критический отзыв на его шоу...

О Боже. Надеюсь, отзыв был хорошим.

— Какая встреча! — воскликнул я. — Рад, очень рад.

Я не кривил душой.

— Давненько не виделись, — добавил я.

—Должно быть... с девяносто шестого? Не ожидал тебя здесь встретить!

Хью — гипнотизер и владелец единственной в мире гипнотизирующей собаки — Мерфи. Вместе они

путешествуют по свету, вместе гипнотизируют людей. Примерно как Шагги и Скуби75.

— Мерфи уже на месте. Через минуту и я побегу. Заскочил сюда, чтоб выпить кока-колы и помочиться. Как

дела? Какими судьбами?

— Работать приехал. Смотрю спектакли — по заданию Би-би-си.

— Видел что-нибудь интересное?

Хм, лучше поговорить о чем-нибудь другом.

— А ты что здесь делаешь? Выступаешь?

— Не совсем... То есть сегодня вечером я даю одно представление... гипноз и прочее... Кстати... не хочешь

посмотреть? Это так, разминка... Я готовлю программу для фестиваля в Лидсе. Скоро буду там выступать...

— Ммм...

— А потом посидим, выпьем по бокальчику...

— Да, хорошая мысль.

Я допил свое пиво, и мы покинули паб. А что, хорошо, думал я. Какая-никакая компания. Автомобиль Хью

трудно было не заметить. На нем сбоку большими буквами было выведено «ГИПНОПЕС». Пожалуй, и мне

надо бы написать что-нибудь на своем «да-мобиле».

Хью давал представление в одном из пабов на окраине города. Ему едва за пятьдесят, но выглядит он лет на

тридцать моложе, и энергии в нем хоть отбавляй. В Великобританию он приехал из Маврикия, когда ему было

восемнадцать, и его слабый акцент и смуглая кожа добавляют загадочности его сценическому образу. Честно

говоря, я был не в настроении смотреть комический сеанс гипноза, что для меня не совсем типично. Но, когда

Хью начал заводить аудиторию, рассказывая смешные истории и отбирая добровольцев для своего шоу, я

увлекся и позабыл обо всем, что еще недавно меня тревожило.

На сцену вышли двенадцать человек — молодые, старые, мужчины и женщины, — все, очарованные Хью.

Более часа я смотрел, как он лепил из них представление. Это было весело. Поднимало настроение. Создавало

атмосферу единения в зале. Я начисто позабыл про свои неприятности и хохотал до упаду, наблюдая, как

добровольцы Хью воображают себя Мадонной и невидимками или начинают доказывать, что какая-то уточка

крадет у них напитки. Честно вам скажу: если вам грустно, если вы устали или в подавленном настроении...

попытайтесь найти толстого шотландца, которому кажется, что он способен летать. Жаль, что этот совет

никогда не появляется в газетных рубриках «Рекомендации психолога».

Но особенно сильное впечатление на аудиторию произвела концовка шоу Хью.

— А теперь я попрошу всех успокоиться, — сказал он, принимая серьезный вид. — Поскольку я хочу

пригласить на сцену исключительного гостя...

Я знал, где Хью нашел этого своего «исключительного гостя». Однажды много лет назад Хью случайно

познакомился со старым мудрым фермером, который таинственным благоговейным шепотом поведал ему про

щенка породы лабрадор, не похожего на остальных своих сородичей. Песик держится особняком, сказал

фермер, и обладает одной примечательной способностью. Заинтригованный Хью пошел посмотреть на щенка...

на щенка, который впоследствии станет... Гипнопсом.

Заиграла музыка. Мелодия из фильма «Космическая Одиссея 2001 года»76. Публика затихла. Хью исчез со

сцены и вскоре вернулся с Мерфи.

А еще через десять минут аудитория ликовала, видя, как все двенадцать шотландских добровольцев заснули

на сцене, заглянув в самую глубину шоколадно-коричневых глаз Мерфи.

После представления Хью подсел ко мне с кофе.

— Замечательное шоу, — похвалил я.

— Спасибо. Мерфи им сегодня понравился, да?

Словно по сигналу, Мерфи вошел в зал, побродил немного, принюхиваясь, и вновь вышел. Вполне

безобидный пес, когда не усыпляет людей взглядом.

— Был год, когда я его потерял, — сказал Хью. — Ушел куда-то, и я никак не мог его отыскать. Известие об

этом попало в газеты. Народ в Шотландии был в ужасе. «Не приближайтесь к этому псу!» — кричали газетные

заголовки. Журналисты искренне полагали, что Мерфи гуляет по округе, смотрит на людей, убеждая их в том,

что они цыплята. Я думал, на том все и кончится, но нам стали звонить из европейских информационных

агентств, а потом из Америки, Японии. Телефон разрывался. Исчезновение Мерфи стало большой новостью в

Китае. «Пес-гипнотизер разгуливает один по Шотландии!». Мы прославились больше, чем Несси.

Неожиданно нашу беседу прервали. К Хью обратилась женщина, присутствовавшая на шоу.

— Мистер Леннон... мм... понимаете, я боюсь пауков. Вы могли бы мне помочь?

— Да, — ответил Хью. — Гипнозом можно вылечить почти все. Если это связано с головой. А фактически

все наши проблемы идут от головы.

— Правда? Значит, мне нужно обратиться к гипнотизеру?

— Если ваша проблема связана с головой, гипнотизер вам обязательно поможет. Вот, возьмите... — Хью

вручил женщине рекламу своего шоу «Гипнопес», в которой был указан его телефон. — Уверен, мы с Мерфи

сумеем вам помочь.

Женщина улыбнулась, взяла проспект и, удовлетворенная, пошла прочь.

— И ты позволишь ей прийти к тебе в дом? — спросил я.

— Да пусть приходит, — ответил Хью. — Но только сначала я наряжусь пауком. И прямо на вокзале

наброшусь на нее. И нет проблемы!

Я рассмеялся.

— А вообще-то, — добавил Хью, — приятно, когда можешь помочь людям.

Его слова меня покорили.

— Боже, как поздно уже... Мне пора, Дэнни, — сказал Хью. — Впереди у нас долгий путь. Кстати, держи...

— Он вытащил еще одну рекламу своего шоу и дал мне. — Будешь в Уэльсе, позвони, хорошо?

— Непременно, — пообещал я. — Спасибо, Хью.

Он улыбнулся, глядя на меня. Мне показалось, что мы смотрим друг на друга чуть дольше, чем следовало бы,

и на секунду я испугался, что Хью меня гипнотизирует. Я отвел глаза и глянул на Мерфи. Пес тоже смотрел на

меня.

— Ладно, до встречи, — попрощался я и поспешил удалиться.

В ту ночь я спал крепко.

По дороге в гостиницу я купил пакет чипсов, рассудив, что в общем и целом жизнь — хорошая штука. Заснул

я с включенным телевизором и, наверное, проспал бы несколько дней, если б в четыре часа утра меня не

разбудил какой-то странный сигнал.

Я обвел взглядом комнату и увидел, что мой телефон светится. Мне пришло сообщение.

Зевая, я выключил телевизор, нашел очки и взял свой телефон как раз в ту секунду, когда погас дисплей.

Очевидно, от Уэга, решил я. Спьяну заблудился в Лондоне, вот и написал мне — на тот случай, если я

нахожусь где-нибудь поблизости.

Щурясь, я стал читать сообщение. Подписи под ним не стояло. И номер был незнакомый.

0061?

Это еще от кого?

Я перечитал сообщение.

И подскочил на кровати.

«ПОЗВОНИ МНЕ. Я ЕДУ В ЭДИНБУРГ»

Сообщение прислала Лиззи.

Спустя четыре дня, взволнованный, с цветком в руке, я ждал ее в зале прилета Эдинбургского

международного аэропорта.

А потом увидел ее. Улыбаясь, она направлялась ко мне, везя за собой свой чемодан.

Я не верил своим глазам. Это была Лиззи.

— Привет, — поздоровался я.

— Привет, — сказала она в ответ.

Мы обнялись. А потом рассмеялись и посмотрели друг на друга.

А потом она произнесла слова, которые я мечтал услышать.

— Что у тебя за прическа?

ГЛАВА 14

В которой Дэниел и Лиззи взбираются на гору,

посещают Центр копирования рисунков по меди

и смотрят плохой спектакль

Я ждал — казалось, уже несколько дней, — когда Лиззи проснется.

Осознав, что она и впрямь намерена принять мое предложение, я немедленно ей позвонил. Спросил, уверена

ли она. Действительно ли может приехать? Лиззи призналась, что она уже некоторое время подумывала о том,

чтобы вернуться в Англию, и мое предложение пришлось как нельзя кстати — идеальный предлог. С работой

она все уладила и теперь принадлежит сама себе. Да, приехать она может. Тем более что билет уже есть.

Я пребывал в благоговении. И нервничал. Кто так поступает? Не всякая девушка способна поддаться порыву.

Не всякая девушка рискнет с бухты-барахты бросить все, сказав себе: «А что, и поеду. Почему бы нет? »

— Я получила твою открытку из Амстердама, — сообщила Лиззи, когда мы в такси направлялись в

гостиницу. — Ту, в которой ты написал, что порой необходимо куда-нибудь съездить, развеяться. Думаю, ты

прав.

Она целые сутки добиралась до Лондона и потом более часа — до Эдинбурга. И вот теперь она здесь, со

мной, спит в номере несколько мрачноватой гостиницы «Трейв-лодж», расположенной в центре города. Вот

какое чудо способна сотворить одна простая открытка.

Лиззи приехала утром, а теперь уже было почти девять вечера. За окном Эдинбург переливался огнями. Через

запотевшее стекло я видел красноватое сияние уличных фонарей. Я смотрел новости по телевизору, убрав звук.

И в итоге тоже заснул.

— Даже не верится, что ты купил мне билет, — сказала Лиззи, намазывая сливочное масло на тост.

Это было на следующее утро. Мы сидели в кафе «Сити», находившемся сразу же за углом от нашей

гостиницы, и ели яичницу. Я был несказанно счастлив.

— А я до сих пор не могу поверить, что ты здесь, — признался я.

Все было так, как восемь месяцев назад, в Лондоне. Казалось, ничто не изменилось. В обществе друг друга

мы чувствовали себя... непринужденно. И в то же время оба были охвачены возбуждением.

— Как-то необычно... это все... ты не находишь?

— Что...что я села на самолет или что ты купил мне билет?

— Пожалуй... и то, и другое.

— Да. Очень, очень необычно, — подтвердила Лиззи. — Но здорово, да? Жизнь должна быть необычной.

Я поразмыслил над ее словами. И согласился.

— Я привезла тебе подарок.

— Что это?

Лиззи открыла сумочку и достала фотографию. На ней была запечатлена Большая креветка.

— Большая креветка! Потрясающе!

— Дурь, — возразила Лиззи.

Очевидно, громадины оценить по достоинству способны только мужчины. Полагаю, в Мельбурне, Аделаи-де

или Канберре они привлекают мужчин — больших и малых — со всей округи, на много миль окрест, а девушки

сидят в автомобилях и недоумевают, на что те растрачивают свою жизнь.

— Итак... что мы сегодня делаем? — спросила Лиззи.

— Все, что захочешь, — ответил я. — Весь фестиваль целиком к нашим услугам.

Мы пошли в зоопарк.

Дни быстро сменяли один другой. Мы проводили их замечательно — лучше не бывает.

Делали все, что только приходило нам в голову, причем не откладывая: захотели что-то сделать и тут же

делали. Бродили по Принсез-стрит и случайно присоединились к пешеходной экскурсии по следам призраков...

Гуляли по берегу в Лейте, дошли до моря, Лиззи заставила меня купить треску. Из гостиницы «Трейвлодж»

перебрались в роскошный старинный «Балморал», — просто потому что захотелось, — где ходили в халатах и

потягивали виски, а вечером следующего дня опять вернулись в «Трейвлодж». Лиззи пожелала отведать

хаггис77 и жареный пирожок с начинкой. Правда, съев немного того и другого, она почувствовала себя не

очень хорошо. В общем, мы развлекались.

«Да» — волшебное слово. Я не переставал изумляться его могуществу.

Однажды, когда мы сели выпить какао, Лиззи вытащила программу дополнительных мероприятий фестиваля,

пролистала ее, что-то почитала, потом закрыла брошюру и бросила ее на стол.

— Знаешь, как мы поступим? — спросила она.

— Как?

— Выйдем сейчас в эту дверь и отправимся на первое же представление, которое нам предложат

посмотреть. На любое. Даже если у него ужасное название.

Я рассмеялся. Собственно, именно по такому принципу я и выбирал спектакли, но теперь я воспринимал это

как развлечение. Потому что мы вместе следовали тактике согласия.

— Ладно, — сказал я.

Через два часа я уже в третий и, надеюсь, последний раз посмотрел спектакль о предательстве, насилии и

смерти.

Шагая по Клерк-стрит, мы взяли еще один рекламный листок и купили билеты на спектакль «Транссексуалы

Бангкока», который должны были давать вечером этого же дня в большой палатке на поляне.

Дни шли. Мы посетили все два миллиона эдинбургских пабов, в каждом отведали пива. Как-то поднялись на

башню Вальтера Скотта, пешком, преодолев 16 тысяч ступенек. Однажды дождливым утром купили

путеводитель и после того, как Лиззи ознакомилась с разделом о музеях, посетили Музей старинных

клавишных инструментов на Каугейт, где провели целый час. Потом зашли в бар «Оксфорд» и выпили чаю.

Сидя там, мы почему-то чувствовали себя персонажами одного из романов Иана Ранкина78. Мы ели чипсы на

ступеньках замка и в торговом центре «Куки-Хилл» накупили массу ненужных вещей. Мы заскочили в Центр

копирования рисунков по меди, для виду повосхищались экспонатами и быстренько ушли. Купили билеты на

спектакли «Жаркий жаркий зной» и «Франц Фердинанд». Читали газеты в бистро «Барабан и Обезьяна». Я

научил Лиззи таким словам, как «stushie», «bampot», «weejie» и «youze»79, а она меня познакомила со словами

из австралийского сленга — «barrack» и «doodle»80.

А однажды, когда в пять часов утра, неся с собой полупустую бутылку вина, мы возвращались в гостиницу,

петляя по пустынным улицам города, я вдруг проникся твердой уверенностью, что смогу сделать пребывание

Лиззи в Эдинбурге еще более особенным. Почему-то мне подумалось, что на вершине Трона Аргура81 —

потухшего вулкана, возвышающегося над Эдинбургом, — должен лежать снег. Конечно, я был пьян, но при

этом полон решимости и сказал Лиззи, что у меня для нее есть сюрприз и что ей придется сейчас же

последовать за мной. Не замечая, как летит время, мы более часа со смехом взбирались вверх, пока не

оказались на высоте 800 футов, на вершине холма, с которого открывался вид на залив Ферт-оф-Форт, Файф82

и город, столь восхитительный в лучах восходящего солнца, что я даже утратил дар речи. Снега, конечно, там

не было. Да и откуда ему взяться в конце-то августа? Но это не имело значения. Мы оба рты пораскрывали от

изумления.

la

И я вдруг осознал, что, регулярно бывая в Эдинбурге на протяжении многих лет, я ни разу не поднимался на

вершину Трона Артура. Не был ни в одной художественной галерее, ни в одном музее. По сути, я ничего не

видел в этом городе. Все его достопримечательности только и ждали, чтобы я их посетил, посмотрел, но я их не

замечал. Никогда не использовал возможности, которые, я считал, никуда от меня не денутся. И вот теперь,

благодаря .Лиззи, я открывал для себя новый Эдинбург. Но в том, что происходило, крылся и более глубокий

смысл.

Создавалось впечатление, что мир сплошь состоит из одних только позитивных моментов. Но вы должны

понять — это важно, — что я говорил «да» не из чувства долга, выполняя данное себе обещание. Я даже не

вспоминал про свою тактику согласия. Не пытался ничего доказать — ни себе, ни Иану, ни кому другому. Я

соглашался, потому что таково было мое собственное желание. У меня это получалось само собой, естественно.

Я говорил «да», потому что влюбленный человек смотрит на мир с оптимизмом и стремится использовать

каждую возможность, которую преподносит ему жизнь.

В общем, так замысловато и коряво я пытаюсь сказать... э-э... что я... ну вы понимаете...

Влюбился.

— Влюбился? — переспросил Иан по телефону.

— Да, — промямлил я. — Влюбился.

— Круто, — задумчиво произнес Иан.

— То есть мне так кажется. Я только и делаю, что дакаю.

— Ничего себе поворот.

— Причем даже не задумываюсь об этом, когда я с ней. Соглашаюсь по собственному желанию. Мне любое

предложение представляется хорошей идеей, когда она рядом. Словно я запрограммирован на согласие.

— Значит... ты у нас теперь согласномыслящий.

— Господи, ну и словечко!

— Да, не очень удачное. Но все равно здорово все это, да?

— Да, — подтвердил я. — Так, может, тактика согласия имеет смысл, когда исповедуешь ее вместе с кем-то.

Может, как раз в этом суть. Вероятно, смысл жизни заключается в том, чтобы искать возможности и

использовать их вместе с кем-то. Если подумать, так оно, наверное, и есть. Жизнь — это череда возможностей, которые предоставляются тебе для того, чтобы ты использовал их с кем-нибудь вместе.

Очевидно, мои доводы Иана не убедили, ибо он промолвил:

— Ну ты и идиот.

Но, возможно, Лиззи думает по-другому. Не про то, что я идиот — надеюсь, идиотом она все же меня не

считает, — а по поводу всего остального. Даже не знаю. Может, она по жизни такая. Импульсивная. Хватается

за любую возможность. Всегда готова пойти, поехать куда угодно, сделать что угодно. Может, она всегда

настроена позитивно. Со мной и без меня.

Через несколько дней мы с Лиззи самолетом вернулись в Лондон. Я отвез ее в тот же аэропорт, откуда

провожал в прошлый раз, когда она возвращалась в Австралию. Мы обнялись.

А потом она опять улетела — так же быстро, как приехала, и я понял, что больше никогда ее не увижу.

Моя тактика согласия подарила мне еще десять дней с Лиззи. Десять дней, которых, если бы не «да», у меня

никогда бы не было.

Но на этот раз я терял больше. Тогда я прощался с девушкой, которая мне нравилась, теперь — с той, кото-

рую любил. Но это я осознаю только на следующий день, когда Лиззи будет от меня за тысячи миль, а я про-

снусь, обведу взглядом комнату и впервые пойму, насколько же я, в сущности, одинок.

ГЛАВА 15

В которой Дэниел получает

неожиданное известие

Следующие две недели и еще один день я почти ничего не делал.

У меня было такое ощущение, будто я отброшен далеко назад — к тому, с чего начал.

Больше ничего не происходило. Встреча с Лиззи выбила меня из колеи. Говорят, лучше любить и потерять,

чем не любить вовсе. Да, возможно. Но, черт возьми, когда теряешь так быстро, что в том хорошего?

Я стал больше времени посвящать Би-би-си. С головой ушел в работу. Написал подробный исчерпывающий

отчет обо всех виденных на фестивале спектаклях, употребляя такие эпитеты, как «яркий» и «глубокий».

Сказал Тому, на кого из актеров, по моему мнению, ему стоит обратить внимание. Я посещал все совещания, на

которые меня приглашали, — и вовсе не потому, что считал своим долгом принять приглашение. Я хотел

добросовестно трудиться на благо хорошей компании. Я являлся на работу даже в те дни, в которые, согласно

контракту, мог бы сидеть и развлекаться дома. Работа стала для меня смыслом жизни. Потому что, пока я

работал... я был... как бы точнее выразиться... в безопасности. Работа не могла мне навредить. Вот я и работал.

Провокатор, казалось, исчез с лица земли. Очевидно, письмо, что я послал Джейсону по электронной почте,

сделало свое дело. Сообщение, которое я отправил Тому, не вернулось, но он и не ответил на него. И

мобильник его был отключен, — вероятно, у Тома теперь новозеландский номер. Но это было неважно:

Согласный победил. Правда, мне казалось, что я должен бы чувствовать себя счастливее. В принципе, я даже

был несколько разочарован, что победа досталась мне так легко. Теперь у меня не было ни любимой, ни

мстительного врага. А без врагов жизнь скучна.

Однако работа на Би-би-си с лихвой восполняла все мои потери. Благодаря своей тактике согласия, которой я

строго следовал вот уже на протяжении двух месяцев, и полной самоотдаче, которую я продемонстрировал,

работая на Эдинбургском фестивале, я зарекомендовал себя добросовестным работником с позитивным

настроем, искренне преданным своему делу. Том спросил, не желаю ли я зайти к нему и поговорить о новой

вакансии, появившейся на телецентре. Он сказал, что, на его

взгляд, я вполне подхожу на эту должность, но сначала он просто хочет со мной побеседовать.

Я ответил согласием.

В те выходные Иан отчаянно пытался выяснить, чем бы мне хотелось заняться. Небритый, в тренировочных

штанах и футболке, я горбился на диване, а он сидел на стуле напротив меня — одетый с иголочки,

благоухающий лосьоном после бритья.

— Так... пойдем в паб? — спросил он.

— Пойдем, — ответил я, пожимая плечами.

— Или... может, в кино?

— Давай, — кивнул я.

— А может, пойдем сыграем на бильярде?

— Прекрасно, — вяло отозвался я.

— Значит, и на это согласен. Ладно. Ну... может... не знаю... давай пробежимся, что ли?

Я опять пожал плечами.

— Давай. Я на все готов. Выбирай.

Иан разволновался.

— Боже, Дэн. Ну что ты все талдычишь «да», «да»? Это же я.

— Ммм-хмм.

— Я просто пытаюсь выяснить, чем ты хотел бы заняться.

— Здорово.

— Так что... паб, кино, бильярд или пробежка?

— Угу, — отозвался я. — Хорошая мысль. Выбор за тобой. Пойдем.

Сколь бы я ни был рассеян, я по-прежнему продолжал отвечать согласием на любое предложение. Просто мне

это больше не доставляло удовольствия. Словно во мне кончился заряд. Я говорил «да» машинально, не видя

смысла в своей тактике согласия, хотя прежде был уверен, что каждое мое «да» открывает передо мной новые

горизонты, и надеялся, что так будет всегда. Теперь же я вообще не хотел думать об этом.

— Полагаю, сейчас не самое подходящее время сообщить тебе, что я придумал для тебя идеальное

наказание, если ты нарушишь взятое обязательство? — предположил Иан.

Я сердито зыркнул на него. В лице Иана отразился испуг.

— Твое даканье еще хуже, чем когда ты все время некал, — добавил он. — По крайней мере, тогда мне хоть

не приходилось постоянно торчать рядом с тобой.

Мы пошли играть в бильярд.

Иан загонял в лузы один шар за другим. Мне было трудно найти в себе силы, чтобы противостоять ему.

— Дэн... надеюсь, ты не собираешься завести старую песенку?

Я перестал прицеливаться и посмотрел на него.

— Это ты о чем?

— Ну... ты ведь не станешь опять таким, каким был несколько месяцев назад? Ведь если ты возьмешься за

старое, мне придется наказать тебя чуть раньше, чем я планировал...

— Ну тебя с твоим наказанием. Ты его еще даже не придумал.

Иан обиделся.

— А вот и придумал.

— Да? Ну и что это за наказание?

— Ну хорошо, не придумал. Но придумаю. Ты у меня попляшешь.

Я присел на бильярдный стол, думая, что бы сказать.

— Знаешь, когда я выиграл двадцать пять тысяч фунтов и сразу их потерял, я совсем не расстроился?

Иан кивнул.

— Ибо я выиграл благодаря тому, что сказал «да». То, что я потерял эти деньги, не имело значения. Но

потом, благодаря «да», я получил кое-что получше, чем двадцать пять тысяч. Лиззи. И со стороны «да» это

было жестоко, ибо я не смог удержать ее. «Да» свело с меня с девушкой, которая живет на другом краю света, и

я в нее влюбился. А потом эта девушка уехала. И у меня теперь мерзкое настроение, И я считаю, что моя

тактика согласия — это чистейшая глупость. Потому, играя сейчас с тобой в бильярд, в этом пабе, я думаю, что

жизнь — фиговая штука, ничего не приносит, кроме неприятностей. Лучше б я чаще говорил «нет». Говорить

«нет» — это все, что я теперь хочу, Иан. Я не хочу быть таким, каким был, но от даканья меня уже тошнит. Я

устал на все соглашаться. Тактика согласия была призвана помочь мне. Взбодрить.

Иан положил кий и с невеселым видом кивнул.

— Все, что «да» дарит, оно же и отнимает, — заключил он.

Должно быть, Иан рассказал Ханне о том, что произошло.

На следующий день она назначила мне встречу в кафе возле Олд-стрит.

— Привет, — поздоровался я, усаживаясь за столик.

Я опоздал на двадцать минут, но Ханна меня не упрекнула. Судя по всему, она была настроена благодушно.

— Привет, — тихо сказала в ответ Ханна. — Я просто подумала, что нам не мешало бы встретиться. Давно

не виделись. Хотела узнать, как ты.

— Нормально.

— Точно? Выглядишь-το ты неважно.

— Все хорошо, честное слово. Просто немного рассеян в последнее время.

— Сдается мне, дело не только в рассеянности. Я же вижу.

— Ни черта ты не видишь. У меня все хорошо.

— Неправда. У тебя это на лице написано, Дэн. Я знаю тебя лучше, чем кто-либо другой.

— Просто много забот, вот и все.

— Послушай... я знаю, тебе немного неприятно — из-за меня и Себа. Но...

— Ханна, честное слово, вы с Себом тут ни при чем. Не волнуйся. Я абсолютно на тебе не помешан, и я не

хотел портить вам свидание, чтоб ему пусто было. И хочу извиниться перед тобой за цветы и за африканского

мальчика. Признаю, я вел себя странно, но, прошу тебя... если не возражаешь, давай оставим это в прошлом. Я

уже давно об этом забыл. Серьезно. Вы с Себом — замечательная пара. Очень подходите друт другу. Что

касается тебя и меня... ну, мы с тобой друзья. Добрые друзья.

В эту минуту зазвонил телефон Ханны. Она хотела сбросить звонок, но я, обрадовавшись тому, что нас

прервали, жестом показал, чтобы она ответила. Звонили из ее компании сотовой связи. Со своего места я

слышал звучащий в трубке громкий металлический голос. Ханну спросили, может ли она уделить несколько

минут на то, чтобы обсудить счет ее мобильного телефона. Она ответила, что вообще-то в настоящий момент у

нее нет времени. Я улыбнулся: должно быть, приятно, когда ты вправе сказать «нет». Но опять жестом дал ей

знак, чтобы она продолжала разговор. Сам я никуда не торопился. В этот день я еще встречался с Томом на Би-

би-си, но в запасе у меня было несколько часов.

— Ну хорошо... — согласилась Ханна и, отвечая на вопросы, беззвучно, одними губами извинилась передо

мной. — Фамилия — Кнудсен, — сказала она, затем назвала свой адрес, дату рождения и пароль. — Норвегия.

Н-О-Р-В-Е-Г-И-Я. — Она закатила глаза. — Да. Как страна.

Интересно, а что еще это может быть? Цвет, что ли?

— Да, замечательно. Хорошо, спасибо, — поблагодарила в трубку Ханна и отключила телефон. — Меня

перевели на более выгодный тариф, — доложила она мне. — Бесплатные эсэмэски, абонентская плата со

скидкой двадцать процентов. Хорошо, что я ответила на звонок...

Хоть кому-то от «да» есть польза.

— Так слушай... — вновь начала Ханна.

— У меня все будет хорошо, — решительно перебил я ее. — Просто в настоящий момент жизнь... немного

странная.

— Странная? В смысле?

— Ну, одно время вообще ничего не происходило. Потом стало происходить очень много всякого. А

теперь... опять... ничего. Но мне так больше нравится. Я просто устал, Ханна.

Она поморщила носик, силясь ухватить суть в моем маловразумительном объяснении.

— Никогда не думала, что скажу это, но... по-моему, тебе нужно чем-то занять себя. Придумай какой-нибудь

глупый мальчишеский проект. — Вот уж и впрямь смешно слышать такое из уст Ханны. — Тебе ведь теперь

никто это не запрещает, верно? Ты волен делать что угодно. Ты — свободный человек! Ну, например... начни

опять считать волоски на своих ногах. Ты лет сто этого не делал. Проверь, может, у тебя новые выросли.

Сфотографируй их. В общем, что-нибудь в этом роде.

Я кивнул. Хорошая мысль.

— Не волнуйся за меня, Ханна. Как-нибудь переживу. Кстати, как Себ?

— Нормально. До сих пор в толк не возьмет, зачем ты тогда потащился с нами ужинать?

— Он же сам предложил! Мне пришлось согласиться!

— Ну конечно, пришлось. А если б он предложил тебе прыгнуть со скалы, тоже не смог бы ему отказать?

На этот вопрос я решил не отвечать.

— Я ведь вот еще зачем пригласила тебя...

— Зачем?

— Хочу свести тебя кое с кем.

— Вот как?

— С одной моей знакомой.

О нет, только не это.

— Ханна, мне и так хорошо...

— Ты же сам сказал, что тебе скучно!

— Я не говорил, что мне скучно. Я просто сказал, что в моей жизни сейчас ничего не происходит.

— Ну послушай, сделай это ради меня. Просто посидите с ней, выпьете по бокальчику. Что ты теряешь?

— Ханна, бывшим подружкам не положено устраивать свидания своим бывшим кавалерам.

— Дэнни, а бывшим кавалерам не положено спонсировать африканских мальчиков от имени своих бывших

подружек. Однако они это делают. Причем постоянно. Как будто так и надо.

Я покраснел.

— Но я не хочу ни с кем знакомиться.

Я понимал, что говорю, как ребенок.

— Да ладно тебе. Надо радоваться жизни. И какое-то время, до совсем уже недавней поры, ты вроде бы

снова стал жить, как все нормальные люди. Взбодрился, встряхнулся.

— Так и было.

— Тогда познакомься с Кристен. Посидите, выпьете. Мне кажется, вы поладите. И ты сразу повеселеешь.

Может, Ханна и права. Наверное, я должен согласиться. Возможно, мне и впрямь это пойдет на пользу.

Ведь сейчас положение у меня незавидное. И, в общем-то, я знаю, как из него выбраться. Нужно забыть. А

как можно такое забыть? Надо продолжать жить. Назад не оглядываться. Смотреть только вперед.

— Ладно. Я выпью чего-нибудь с Кристен. Позвоню ей.

Ханна как-то чудно — чувствовалось, что она довольна — улыбнулась и на салфетке написала телефон своей

знакомой.

— Чудесно, — сказала она. — Правда, здорово. Да, послушай... можешь послать меня подальше, если

считаешь, что я лезу не в свое дело... просто я тут с Ианом говорила, и... только ты не сердись... мне кажется, тебе следует сходить кое к кому.

— Еще бы тебе не казалось. То-то ты пытаешься устроить мне свидание со своей подругой.

— Нет, ты не понял. Тебе следует показаться кое-кому. Психологу. Психиатру. Врачу-консультанту. Хотя

бы... кому-нибудь.

Уф.

— Что, черт побери, ты сказал Ханне? — спросил я у Иана.

— В смысле?

— Ты сказал ей, что я с некоторых пор на все отвечаю согласием?

— Нет, конечно. А что?

— А то, что она советует мне показаться врачу! Психиатру!

— Если честно, думаю, она советует тебе показаться врачу потому, что не знает про твой эксперимент.

Вероятно, она думает, что ты свихнулся.

— Я не свихнулся! — воскликнул я, пожалуй, громче, чем следовало бы.

— Потише, — сказал Иан. — Когда человек кричит, что он не свихнулся, это, как правило, означает

обратное. И потом, взгляни на себя ее глазами. Ты месяцами пребываешь в угнетенном состоянии, не

выползаешь из своей квартиры, затем вдруг начинаешь гулять напропалую — и днем, и ночью, покупаешь

чудную машину, ведешь себя так, будто весь мир у твоих ног, а потом — бах! — опять впадаешь в депрессию.

Это ж похоже на шизофрению! Или на кризис среднего возраста! Неудивительно, что она послала тебя к

психиатру. Пора с этим кончать. Уже несколько недель прошло с тех пор, как ты вернулся из Эдинбурга.

Велика опасность, что ты спустишь на нет все наши труды.

— Наши труды?

— Послушай... ты должен взять себя в руки. Боже... ты только подумай, как изменила тебя твоя тактика

согласия. Вспомни о том, что хорошего произошло, если оно было. Сделай выводы и забудь, если иначе нельзя.

— Забыть?

— Да. Я не стану тебя наказывать. Ты можешь отказаться от своей тактики прямо сейчас, и все будет

кончено. Никаких последствий. Дальше живи как знаешь. Радуйся жизни.

Я поразмыслил над словами Иана. Вспомнил, чего я достиг. Да, то был весьма примечательный период в моей

жизни. Я познакомился с интересными людьми, сделал что-то новое и, в общем и целом, вполне успешно

справлялся с поставленной целью. Но это было в самом начале, когда последствия для меня не имели большого

значения. Теперь наступил спад. Мне хотелось, чтобы моя жизнь вернулась в нормальное русло. А ведь еще

только начало октября, господи помилуй. Октябрь! Мне еще пилить и пилить, если я намерен довести начатое

до конца и придерживаться «Манифеста Согласного» до конца года. Ведь до конца года еще целая вечность.

Неужели я еще только на полпути? Мне хотелось плакать. Хотелось схватить кого-нибудь — кого угодно — и

рассказать этому человеку про мою затею, от начала до конца... но я уже знал, что мне не понравится конец

моей истории. Если она закончится именно так. Ханна сказала, что мне следует показаться врачу. Может, она и

права. Она бы такое никогда не посоветовала, если б это не имело значения.

В тот вечер я лежал в постели и думал, думал, думал. Ну что, бросить все к черту? Или пройти до конца? В

каком направлении мне следовать?

Хорошо, если б мне было какое-нибудь знамение.

На следующее утро раздался телефонный звонок. Я ответил. Трубку не повесили.

И я получил знак, в котором так остро нуждался.

— Бутылку шампанского, пожалуйста. Самого дешевого.

— Сколько вы намерены потратить, сэр?

— Мм... пятерку?

— У нас есть «Дом Периньон» со скидкой в два фунта. Стоит 26.88 фунта. Будете брать?

— Да! — с огромным наслаждением произнес я.

— Ведерко для льда в придачу возьмете?

— Да! — ответил я. — Все, что пожелаете!

— Что празднуем? — спросил Иан, стоя в дверях. — И почему у тебя рот до ушей?

— Отмечаем одну шокирующую новость, — сказал я, проходя мимо него. — И новое начало.

— Что за новость?

— Меня повысили, — ответил я.

— Тебя повысили?!

— Да, повысили.

— Так ты же никогда не работаешь!

Проигнорировав ребяческое замечание Иана, я достал две кружки из его буфета.

— Черт... «Дом Периньон»... пошиковать решил, да?

— Не совсем. Я просил что-нибудь подешевле, но мне предложили это.

— А штопор зачем притащил?

— Мне его продали вместе с шампанским.

— Итак...

— Угу. «Когда я уже думал, что песенка моя спета, «Да» вернуло меня в строй». Кто первый это сказал?

Алан Пачино.

Я разлил в кружки шампанское, а Иан открыл пакет с орешками.

— Так что за работа?

— Ну... в одном небольшом — можно сказать, крошечном — отделе на телецентре. Разработка новых идей,

поиск новых талантов, развитие — все такое.

— И как называется твоя должность?

Я сделал глубокий вдох.

— Начальник отдела развития.

Я улыбался во весь рот. Сиял, как майская роза.

— Начальник отдела развития?! — изумился Иан. — Что-о? Ты? Начальник? Глупость какая-то!

— Знаю. Но, если тебе станет легче, скажу, что подчиненных у меня нет. Это все равно что меня назначили

бы начальником канцелярии просто потому, что у меня есть свой карандаш.

— Насколько я могу судить, — сказал Иан, покачав головой, — тебя только что назначили на руководящую

должность в Би-би-си, самой уважаемой телевизионной вещательной компании в мире, грубо говоря, потому,

что ты постоянно дакаешь.

Мы чокнулись кружками.

— Да, — подтвердил я.

— Значит, ты продолжаешь дакать?

 Да!

Иан не уловил самого главного.

Мое повышение произошло не само по себе. Я был в том уверен. Меня повысили очень вовремя — как раз в

тот момент, когда я засомневался в правильности своих действий и стал подумывать о том, чтобы взять другой

курс. Курс на благоразумие. На предсказуемость. На надежность. И мое повышение свидетельствовало о том,

что это правильный выбор.

Оптимист сказал бы, что «Да» предоставило мне еще один хороший шанс и что мне следует придерживаться

тактики согласия. Пару месяцев назад я сказал бы то же самое. Совершенно верно: согласившись прийти на то

первое совещание, я спровоцировал череду событий, которые в итоге привели к тому, что я купил бутылку

шампанского, дабы отпраздновать наступление нового этапа в моей жизни. А вот реалист сразу бы сообразил,

что это означает на самом деле.

Теперь и я осознал, понял четко, что нельзя прожить жизнь абсолютным оптимистом. Мне стала ясна

подоплека моего назначения. Скрытая причина. Меня побуждали распрощаться с ребячеством и беспечностью.

Склоняли к тому, чтобы я начал воспринимать жизнь не только как развлечение, озорство и приключение. В

какой-то момент приходится взрослеть, двигаться вперед. Ханна мне это всегда говорила. А теперь и я наконец-

то это понял. И Джейсон тоже был прав — тогда, на вечеринке. Ответственность настигает каждого из нас.

Жизнь — это не только удовольствия. Порой, чтобы чего-то достичь, приходится жертвовать свободой. Я

непременно еще раз напишу Джейсону. Поблагодарю его за урок, который он мне преподал. Кто бы мог

подумать? Как ни крути, а победа осталась за Провокатором. Выходит, «нет» — самый верный ответ.

И что я подразумеваю под фразой «"Нет" — самый верный ответ»? Я имею в виду, что «Нет» — это власть.

«Нет» говорит: «Я все держу под контролем». Вспомните, сколько раз за минувший год вы сказали «да» и

сколько раз предпочли бы вместо этого ответить отказом. Может быть, способность сказать «нет» — это то, что

позволяет нам сохранять здравомыслие. Некоторые всю свою жизнь только и делают, что говорят «да» —

соглашаются на то, что они не хотят делать, но делают из чувства долга. Отвечают согласием на то, что дает

возможность другим использовать их в своих интересах — просто потому, что таково положение вещей,

потому что так было всегда. Некоторым нужно научиться говорить «нет». Потому что каждый раз, когда они

говорят «да», они говорят «нет» самим себе.

Все те случаи, когда я делал то, что, в общем-то, не хотел делать... все эти случаи... они ведь ни к чему не

привели, не дали мне ничего... А если б я тогда отвечал отказом? Это означало бы, что я мог бы согласиться

сделать то, что хотел сделать... Слово «нет» инициирует процесс устранения, который ведет к успеху. Если б я

сказал «нет» той части моего существа, что настроена тратить время на то, чем мне не следовало бы

заниматься, я соответственно сказал бы «да» той части моего существа, которая стремится развиваться, идти

вперед.

Все это я объяснил Иану, и он в кои-то веки со мной согласился.

— Полагаю, ты прав. Сейчас с тобой впервые произошло что-то по-настоящему хорошее с тех пор, как ты

избрал свою тактику согласия. До этого ведь как было... Ты выиграл деньги и тут же потерял свой выигрыш,

что, по-моему, хуже, чем вообще не выиграть. Ты влюбился и потерял свою возлюбленную, что, на мой взгляд, ничуть не лучше, чем вообще не любить. Ты надеялся, что станешь телеведущим, но и эта твоя надежда не

осуществилась, а если б ты об этом не думал, разочаровываться не пришлось бы. Ты задолжал тысячи фунтов

по своим кредитным картам, которые тебе вообще не следовало бы брать. Тебе постоянно звонят какие-то

незнакомцы, которые тут же вешают трубку, едва ты отвечаешь на звонок. Ты купил автомобиль, который тебе

не нужен, и сделал себе стрижку, которая была в моде в тысяча девятьсот восемьдесять пятом году. В Венгрии.

Твои изобретения — полнейшая чушь. Тв...

Я вдруг обиделся.

— А чем плохи мои изобретения? С ложкой, возможно, я и перемудрил, зато коробка для автоматической

перемотки видеокассет — хорошая идея.

— Согласно твоей задумке, перемотка осуществляется за счет помещенного в коробку магнита, верно? А

магнит при перемотке уничтожит изображение на пленке. Это элементарно. Как бы то ни было, через пять лет

видеокассеты устареют и про них даже вспоминать не будут.

Боже... оказывается, все гораздо хуже, чем я предполагал. Ведь на перематывающее устройство я возлагал

большие надежды. Что ж, это послужит мне еще одним уроком.

В тот вечер, расставшись с Ианом, я думал, что пессимизм — это тоже вполне продуктивный настрой. Без

причины ничего не случается. Слава Богу, мне было знамение. Возможно, все-таки некий великий промысл

существует.

Мне вдруг вспомнился мой попутчик в автобусе, а потом я подумал о Майтрее. Странно, что мне лезут в

голову подобные мысли, рассуждал я, но, возможно, во всем этом что-то есть. Возможно, тогда в автобусе я и

впрямь повстречал Майтрею — человека, который дал толчок всему, что происходит теперь. Возможно, за

мной и впрямь наблюдает некая высшая сила. Некое верховное существо, которое хочет, чтобы я повзрослел. А

что? Такое тоже возможно. Почему бы нет?

Ведь я прибег к тактике согласия, чтобы вернуться к своему прежнему беззаботному существованию. А на

поверку вышло, что эта моя тактика заставила меня осознать недостатки моего прежнего образа жизни. Она

ознаменовала завершение затянувшегося периода взросления. И наверное... это хорошо? Безусловно.

Итак, решено. Я откажусь от тактики согласия. Покончу с ней и двинусь дальше. С января приступлю к

работе в новой должности. А потом подведу черту под этой главой моей жизни — подведу черту и под

тактикой согласия, и под всем, что ей сопутствует. Но важно довести до конца начатое... Мне никогда не

хотелось думать, что я сделал шаг вперед только потому, что не справился с поставленной задачей.

А пока я буду жить, как жил в последнее время, зная наверняка, что это будет самая последняя глупость в

моей жизни. Путь передо мной расчищен. Это будет легче, чем когда-либо.

Увы, не прошло и недели, как я получил еще одну посылку.

ГЛАВА 16

В которой Дэниела искушает дьявол

Провокатор объявился вновь. Я был в бешенстве.

Ведь я уже во всем разобрался. Наметил свой дальнейший путь.

Меня до глубины души возмущало, что Джейсон усыпил мою бдительность, а потом исподтишка залепил

пощечину, прислав еще одну посылку. Я руководствовался чистейшими, благороднейшими помыслами, когда

принял решение до конца пройти по пути согласия, чтобы раз и навсегда распрощаться с глупым ребячеством и

беззаботным существованием, а он очернил мои намерения. Все испортил. Представил все так, будто это он

меня направляет. Планировалось, что это будет работа по самоусовершенствованию, а не игра в кошки-мышки,

в которой роль мышки отведена мне.

Злой, как собака, с побелевшим от гнева лицом, я несся от станции метро «Оксфорд-серкус» в паб «Йоркшир

грей». Мне требовалось в очередной раз срочно переговорить с Ианом.

— «Большой вопрос», приятель? — обратился ко мне мужчина, стоявший возле аптеки Бута.

— Нет! — рявкнул я на ходу, глянув на него.

Да. Вот так. Нет.

Особенно бесило то, что Провокатор опять поднял ставки. Тем более было обидно, что произошло это по

моей вине. По электронной почте я сообщил Джейсону про свое новое умонастроение, сказал, что он был

изначально прав, что я понял, какую опасность таит в себе тактика согласия, и что я наконец-то по достоинству

оценил силу слова «нет». А он в ответ... прислал мне вон что.

Когда я шел мимо «Макдональдса», какой-то мужчина спросил, нет ли у меня лишней мелочи. Мне некогда

было останавливаться, но я нашел, что ответить — не раздумывая, рявкнул: «Нет!» Мужчина несколько

опешил, но мне было все равно, — я торопился в «Грей».

Влетев в паб, я увидел, что Иан сидит в углу у камина. Я остановился у бара, пытаясь успокоиться и

отдышаться.

— Что будете пить? — спросила девушка за стойкой.

Я поймал взгляд Иана и громко ответил:

— Ничего. Я ничего не хочу пить.

Иан выпучил глаза. Услышав мои слова, он понял, что произошло нечто из ряда вон выходящее.

Я подсел к нему за столик. Он не заговаривал — просто смотрел на меня.

Я сунул руку в карман и достал письмо. В нем была только одна печатная строчка. Я положил письмо на

столик и пододвинул его Иану.

Он склонился над письмом и вслух прочитал:

«Я увидел это и подумал о тебе».

Иан вновь взглянул на меня, пожал плечами и как-то непонятно дернул головой — реакция недоумевающего

человека.

— Кто это прислал? — спросил он.

— Догадайся...

Иан, конечно, сразу сообразил, кто автор письма.

— И что это значит? Что он увидел?

Я расстегнул куртку и показал надетую на мне яркосинюю футболку.

На ней выделялись три слова.

ПРОСТО СКАЖИ «НЕТ»

Иан в ужасе смотрел на меня.

Он узнал лозунг давней кампании против наркотиков, проводившейся в восьмидесятых... тот, что обычно

помещают под фотографией обкуренного подростка или рядом с искусно выписанным углем портретом

человека с крошечной собачкой на плече... Но он также понял, что это значит для меня...

— Не может быть!

Я кивнул и спросил:

— Удивлен?

— Я думал, они оставили тебя в покое!

— Я тоже.

— Так что, по-твоему, это значит? — спросил Иан.

— Это значит, что я должен говорить «нет».

— Вместо «да» ?

— В том-то и загвоздка. Я отвечаю согласием на то, чтобы говорить «нет», или я просто отказываюсь

говорить «нет»? Я бросаю вызов и говорю «нет» или это именно го, чего они добиваются?

— Или это значит, что ты должен отказаться говорить «да»?

— Да. Нет. Не знаю.

— Но если ты начнешь отказываться от того, на что прежде отвечал согласием, ты проиграешь! — в

отчаянии воскликнул Иан. — Это идет вразрез со всем, за что ратует «Манифест Согласного»! Мне ли не знать!

Этот манифест висит у меня на холодильнике! Я чашку чая не моіу выпить без того, чтобы не вспомнить про

твое положение!

— Мой отказ отвечать отказом равносилен тому, что я согласился отвечать отказом, ведь я сказал «нет».

Может, просто отказаться отвечать отказом, и тогда получится, что один отказ нейтрализует второй ?

— То есть отказаться отказываться?

— Ну да, двойной отказ равносилен согласию.

— Нет, я имею в виду, что ты не вправе отказаться отказываться. Тебе все равно придется согласиться

отказаться, иначе получится, что ты ответил отказом!

— Значит, отныне я должен говорить «нет» и ждать, когда Провокатор пришлет мне футболку с надписью:

«Ладно, теперь опять можешь говорить "да"»? Этого не будет!

Я уже жалел, что не взял себе что-нибудь выпить, и с вожделением поглядывал на пиво Иана. Тот,

разумеется, это заметил.

— По пинте?

Я вздохнул.

— Нет.

Двадцать минут мы с Ианом напряженно обсуждали мое нелегкое положение и наконец нашли выход из

тупика.

На мой взгляд, это было правильное и достойное решение весьма необычной и щекотливой проблемы. Мне

было совершенно очевидно, что я обязан подчиниться требованию Провокатора... тем более что теперь Иан

знал все подробности сложившейся ситуации. Я не мог отделаться от подозрения, что он находится в сговоре с

Джейсоном. Да, Джейсон преподал мне хороший урок, нарушив размеренный ход моей жизни, но кому на

самом деле это может быть выгодно? Кто грозил мне наказанием? Откуда Джейсон черпает необходимую

информацию? Как он узнает, что я выполняю его требования? Однако не стоит поспешно выдвигать

необоснованные обвинения, рассудил я. Нужно занять выжидательную позицию и посмотреть, как будут

развиваться события.

Итак, решение следующее: один день я на все буду отвечать отказом. Собственно, именно так начинался мой

эксперимент с «да» — я решил на все соглашаться только один день. Теперь я сделаю то же самое: буду целый

день говорить «нет», отклоняя любое предложение, любую просьбу. Покажу Провокатору что почем.

Уверенным шагом я вышел из паба «Йоркшир грей», готовясь пуститься в новое приключение. Конечно,

отвечать отказом будет менее приятно, чем говорить «да», но это часть сделки. Удовольствия мне это не

доставит, слово «нет» будет резать слух, но...

— Простите, сэр...

Ко мне обращался человек в зеленом нагруднике.

— Не уделите мне пару минут, чтобы поговорить об оказании помощи престарелым?

Я улыбнулся.

— Нет.

Ха-ха.

А ведь ощущение... чертовски приятное.

Я сидел дома один и чуть ли не гоготал от удовольствия.

Почему я прежде не понимал, как это здорово — отвечать отказом? Почему всегда считал, что отказ — это

плохо? Почему не сознавал, какая сила таится в коротком слове «нет»? Самом могучем слове на свете?

По прибытии домой я тотчас же вскрыл все остальные письма, доставленные мне с утренней почтой, —

письма, про которые я забыл в ту же секунду, как увидел посылку от Провокатора. Люди из «Американ

экспресс» предлагали мне приобрести новую кредитную карту. Я отправил им открытку с отрицательным

ответом. Я умышленно не стал звонить по указанному в рекламе «Блюстителей веса»83 телефону, чтобы

выяснить, где поблизости от моего дома проводят свои встречи их приверженцы. Пол Льюис на выходные

приглашал меня на свой мальчишник. Вопя от радости, я ответил ему, что не смогу быть на его вечеринке, так

что пусть он и его дружки по армии бесятся без меня, взрывая баржи и ровняя с землей целые города, —

правда, написал я все это в более мягких выражениях (я же не идиот). Я отказался купить «Пять самых

великолепных альбомов, которые у каждого должны быть». Я не стал обращаться в компанию «Китченз

дайрект». предлагавшую мне бесплатно рассчитать стоимость моей новой кухни, я с восторгом выкрикнул

«нет!» на вопрос в рекламе кабельного телевидения: «Не пора ли вам научиться готовить макаронные блюда

так, как это умеют профессионалы?»

Со мной что-то происходило. Что-то странное. Я искренне радовался жизни.

Пришло SMS-сообщение от Ханны.

«У меня есть лишний билет на сегодняшний концерт Дэмиена Райса84. Хочешь пойти?»

Дэмиен Райс! Я обожаю Дэмиена Райса!

Но я с радостью написал в ответ:

«НЕТ!»

Через несколько минут я получил от Ханны еще одно сообщение:

«ХАМ».

Хам. Не спорю. Но мне плевать. Потому что теперь я Несогласный. И меня это вполне устраивает.

Мною словно управляла Темная сторона Великой Силы85.

Провокатор, этакий Дарт Вайдер86, снова высунул свою голову с черной маской вместо лица, — но на этот

раз он меня раззадорил. Во мне разгоралась борьба между добром и злом. Хотя, пожалуй, зло — это слишком

громко сказано. Скорее, это было недовольство. Ну да, точно: меня поглотила борьба между добром и

недовольством. Я вдруг проникся симпатией к слову «нет». «Нет» — это хорошо. «Нет» — это здорово. Теперь

я это чувствую. Но вправе ли я отдаться во власть слова «нет» ? Заманчиво. А что, если продлить период

неканья? С «да» ведь я на это решился... это было бы вполне справедливо. Хочу ли я сегодня в полночь

вернуться к доброму началу или намерен посмотреть, к чему приведет меня солидная доза негативности?

Разумеется, это опасно, да и в январе, когда я приступлю к работе в новой должности, тактика отказа мне уже

будет ни к чему... однако мысль интригующая. Конечно, не хотелось бы возвращаться к старому... но ведь тогда

я не контролировал ситуацию. А теперь я ни в коем случае не окажусь в подчинении у «нет» — буду сам себе

хозяин. В конце концов, теперь я знаю, как правильно оперировать этим словом, умею им управлять. И могу

прекратить некать в любую минуту, когда захочу.

Иан предположил, что я, возможно, слишком остро отреагировал на требования Провокатора. Сказал, что я

раздуваю из мухи слона, иду на поводу у Провокатора, возводя его в ранг злого гения, хотя на самом деле это

наверняка кто-то из моих знакомых разыгрывает меня, не подозревая о том, какие последствия имеют его

шутки.

«Злой гений, — думал я. — Наверняка кто-то из моих знакомых... Интересно ты выражаешься, Иан. Бывал ли

ты в Ливерпуле?»

Я по-прежнему подозревал Джейсона. Нет — не подозревал.. Точно знал, что это он. Прежде в Джейсоне я

видел только врага, но теперь, когда он оказал мне столь ценную услугу, я считал, что обязан относиться к

нему, как к союзнику. Я разозлил его, заметив, что он ведет нездоровый образ жизни, и он заставил меня

попробовать жить так, как он. И, оказывается, это здорово. Я опять напишу ему по электронке... напишу в

третий раз. Скажу, что скоро он начнет мне нравиться. Скоро я пополню ряды тех, кто придерживается тактики

отказа. Скоро я вновь научусь говорить «нет». Скоро перейду в стан приверженцев Темной стороны Великой

Силы.

Мною владело возбуждение. Я включил телевизор как раз в тот момент, когда Грэм Нортон87 сказал:

«Присоединяйтесь ко мне после перерыва...»

— Нет, Грэм, и не жди! — крикнул я и выключил телевизор.

До чего же здорово!

В тот вечер я никуда не пошел. Ничто не могло вытащить меня из дому. Любую затею, что приходила мне в

голову, я приветствовал энергичным звучным «Нет». Прекрасно. Замечательно. То, что нужно.

Какое-то время я смотрел в окно, наблюдая за бегущими мимо поездами и гуляющими людьми. Когда по

радио пошла реклама фирмы «Доминос Пицца» и голосом Тони Хокса88 мне предложили попробовать новый

комплекс — два обеда по цене одного, я просто выключил радио и постарался не думать о том, что я голоден.

Сидя в спальне, я взял свой дневник, ручку и записал все случаи, когда я согласился ответить отказом.

Сегодня вечером не пошел на концерт Дэмиена Райса. Чудесно.

Не купил какие-то рекомендуемые альбомы, которые могли поразить мое воображение, доставить мне

радость, обогатить мою жизнь, изменить мой вкус к лучшему. Слава Богу. Я знаю, что мне нравится, и

предпочитаю довольствоваться тем, что люблю.

Не пригласил к себе домой Уэга, Ханну и Иана, дабы продемонстрировать им свое умение готовить

макаронные блюда, как профессионал. А потом бы мы болтали, смеялись и ели до поздней ночи — что тоже

было бы... чудесно.

А ведь и в самом деле.

Я сидел и смотрел на часы. Смотрел с 11.37 вечера... ожидая... ожидая наступления полуночи.

А полночь все никак не наступала.

Я просмотрел свои записи, проанализировал их значение и мгновенно понял, что в них... нет ничего. Никаких

достижений. Никаких событий. Ничего. Я попытался убедить себя, что мне от этого хорошо. Напомнил себе,

что отказ — это свобода, выбор, благоразумие. Но я тосковал по былому. По тем дням, когда все было так

просто. Когда я выигрывал в лотерею, с удовольствием выпивал .лишний бокальчик пива и встречался с

друзьями. С какого момента все пошло наперекосяк? Когда я купил автомобиль? Когда поехал в Ливерпуль?

Почему это так много значило для меня? Почему я должен был продолжать? Разве не мог я удовольствоваться

тем, что новая работа и новая жизнь ждут меня буквально за углом? Разве не мог я просто остановиться... и

подождать?

Я налил себе чаю, сел на кровать и задумался.

Я знал — теперь лучше, чем когда бы то ни было, — что этот период моей жизни должен окончиться. Но

неужели вот так? Я сижу в своей спальне, один, и изо всех сил пытаюсь не унывать.

Тактика отказа — неверный путь. Порочный путь. Коварный, хитрый способ отвлечь меня от настоящей

работы. В которой я должен преуспеть. Иначе я просто не смогу двинуться вперед. Но я также начал сознавать, что, пожалуй, мне и впрямь необходима помощь. Причем не та помощь, которую может предложить Иан. Мне

нужна помощь профессионала.

Именно это посоветовала Ханна. Она хотела, чтобы я обратился к психиатру или врачу-консультанту, к кому-

нибудь, кто мог бы направить меня.

Что ж, я обращусь за помощью. Ибо у меня есть идея. Я придумал, как выйти из положения, добиться успеха

малой кровью. Благодаря этому человеку я буду застрахован от неудачи. Я воспряну духом. Преисполнюсь

энтузиазма. Наберусь сил для борьбы и дам свой последний бой. В качестве Согласного.

Я опять открыл свой дневник и вытащил рекламный листок, на котором этот человек написал свой телефон.

Утром я позвоню ему и затем закажу билет.

Решено: я еду на встречу с тем человеком и его собакой.

ГЛАВА 17

В которой Аэниел встречается с Хью Невероятным,

маленьким солдатиком и псом-чародеем в шляпе

Гипнотизера Хью Леннона я предупредил, что он будет иметь дело с труднейшим случаем в его

профессиональной карьере. Мы договорились, что после обеда он встретит меня на центральном

железнодорожном вокзале Кардиффа и тотчас же займется врачеванием таких тонкий материй моего существа,

как душа и разум. Хью в свою очередь решил, что для этого нам кое-что понадобится.

— Нужно будет взять с собой что-нибудь поесть.

И вот, сойдя с поезда, я увидел, что он ждет меня с небольшой коробочкой вонтонов89 в руке, которые он

купил по пути в одной из китайских закусочных.

— Подкрепимся попозже! — с энтузиазмом в голосе произнес он. — На голодный желудок сложные

психологические проблемы не решают. Нам нужно быть в тонусе. И для этой цели вонтоны — самая

подходящая пища. Лично я люблю вонтоны. Особенно с начинкой из свинины. По мне, так вкуснее блюда нет.

Я кивнул, соглашаясь с ним. Я считал, что для успешного решения моих проблем мы с ним должны проявлять

полное единодушие во всех вопросах.

— Хотя тост с креветками тоже объеденье.

Я опять кивнул — еще более энергично. Я нуждался в помощи этого человека и готов был согласиться с

любыми его замечаниями относительно китайской кухни, сколь бы противоречивыми они ни были.

Хью проанализирует мою проблему, разложит ее по полочкам. В конце концов, он уже повязан со мной. Сам

того не ведая, он невольно стал участником моей авантюры. «Да» привело меня к нему в тот вечер в Эдинбурге, привело и теперь. Он должен помочь мне собраться с мыслями. Разобраться в природе вещей.

Я залез в его «рено», и мы поехали из Кардиффа в Маунтин-Эш — бывший шахтерский городок, в котором

теперь жил Хью.

— Итак... — сказал он, когда мы покатили по взъерошенным, изрытым оврагами равнинам. — Пока мне

известно только то, что тебе нужна моя помощь. В чем?

— Ну... это трудно объяснить, — отвечал я. — Я принял решение кое-что сделать. И, думаю, я должен

продолжать. Уверен. До конца этого года. Но я утратил силу воли.

— Ага, — протянул Хью. — Сила воли.

Эти два слова он произнес так, как бывалый морской волк зачастую, глядя куда-то вдаль, произносит слово

«ветер», — будто это его извечный враг.

— Сила воли, — с задумчивостью в голосе повторил Хью. — Так что тебя беспокоит... курение? Я могу

избавить тебя от этой привычки за пять минут.

— Нет, не курение.

— Алкоголь? Ты много пьешь?

— Нет. Не алкоголь.

— И... что же тогда?

Хм, как бы поточнее выразиться?

— Мне нужно чаще говорить «да».

Хью кивнул.

— Понятно.

— Не хочешь сначала сыграть в снукер90? — спросил Хью, когда мы въехали в Маунтин-Эш. — Перед

сеансом гипноза желательно достичь состояния расслабленности. Тут неподалеку есть рабочий клуб.