Человек и животные

Мед, но не только мед!

«Пчела — издревле спутник человека. Он видит ее рядом с собой на протяжении тысячелетий и поэтому решил, что знает о ней все. Множество примет, сказок, легенд, дразнящих воображение человека, сложилось вокруг пчелы. Кажется, ни об одном животном не было написано так много. Согласно верованьям египтян, душа, покидая тело, часто облекается в форму пчелы. А кто скажет, почему древние греки часто изображали Артемиду Эфесскую в виде пчелы? И почему у многих народов так прочно держится обычай извещать обитательниц улья о том, что кто-нибудь в семье их хозяев скончался? Считается обязательным обращаться к пчелам в самой любезной форме, не скупясь на ласковые слова, — ведь они могут обидеться и покинуть улей».

Так писал о пчелах один из крупнейших зоологов нашего времени французский ученый Реми Шовен.

Действительно, если собрать все, что написано о пчелах, получится огромная библиотека. Если же записать все легенды и сказания, все верования и обряды, связанные с пчелами, библиотека увеличится во много раз. Но все эти легенды и обряды, а тем более книги появились уже потом, когда человек в какой-то степени узнал и начал изучать пчел. (А узнал о пчелах человек и по сей день не так уж много, и эти пчелы — удивительные и таинственные существа — еще не раз удивят людей, постепенно проникающих в их тайны.)

Но раньше, чем создавать легенды и изучать пчел, гораздо раньше человек стал использовать их, точнее, пользоваться плодами их трудов — медом. Когда это началось, сказать невозможно, но то, что в глубокой древности уже добывали пчелиный мед, бесспорно.

Об этом свидетельствует находка, сделанная в 1919 году в так называемой Паучьей пещере, неподалеку от испанского местечка Бикорп.

Наскальная живопись — произведения первобытных художников — в то время уже была признана учеными. Она служила надежным подспорьем всем тем, кто стремился проникнуть в глубь веков, стремился узнать, кто и как жил много тысячелетий назад на земле.

И вот рисунок, найденный в Паучьей пещере, дал ученым интереснейшие факты — он рассказал, что уже 15–20 тысячелетий назад (так определялся возраст этих рисунков) люди не только охотились, но и собирали мед диких пчел.

Рисунок же рассказал и как это делалось.

Первобытный художник изобразил крутую скалу, по которой стелятся какие-то длинные побеги или корни каких-то растений. Цепляясь за них, ползет вверх человек, рискующий в любую минуту сорваться и полететь в пропасть. А наверху стоит другой человек. Он уже добрался до цели, но ему не легче: этого человека атакует рой разгневанных пчел.

И тем не менее первобытные люди, даже с риском для жизни, собирали мед. Они, конечно, не могли знать, что мед очень полезен. Неизвестно, была ли у первобытных людей потребность в сладостях. Но, видимо, мед им был очень нужен.

Чтобы проверить «свидетельства очевидцев» далеких времен, ученые внимательно приглядываются к поведению в тех или иных обстоятельствах людей, стоящих на очень низком уровне развития, на очень низкой ступени цивилизации. Наблюдение за этими людьми подтвердили, что у многих племен и сейчас охота на пчел (то есть добывание меда) играет важную роль. А в жизни южноамериканского племени гваяков мед и воск играют такую значительную роль, что только для добычи этих продуктов они изготовляют какие-то орудия (ни для чего другого гваяки никаких орудий не изготовляют). Мед и воск настолько важны для гваяков, что профессор Виллар, открывший это племя и изучивший его, охарактеризовал уклад жизни гваяков как «медовую цивилизацию». По всей видимости, мед играл значительную роль в жизни людей далекого прошлого.

Трудно сказать, как первобытный человек наткнулся на мед. Возможно, в поисках гусениц (гусеницы были лакомством, кроме того, они обеспечивали первобытного человека необходимыми жирами) он набрел на гнездо пчел. А так как и насекомые входили в меню первобытного человека, он решил попробовать пчел на вкус. Возможно, они ему понравились. (В Японии, например, до сих пор жареные пчелы считаются лакомым блюдом.) Но в гнездах пчел были еще и личинки и, главное, мед, который любознательный кроманьонец, конечно же, попробовал. И, очевидно, мед ему так пришелся по вкусу, что он уже стал специально выискивать пчелиные гнезда и забирать мед, даже если это было связано с риском для жизни.

Однако ограбить пчелиное гнездо — дело второе. Сначала надо его найти. Как находил его первобытный человек, мы не знаем, но ясно, что это тоже было делом нелегким.

Некоторые современные охотники за медом диких пчел поступают так: выбирают поляну или часть леса, осторожно собирают с цветов пчел и переносят на приготовленные ранее кормушки. Здесь пчела быстро набирает нужное количество меда и отправляется домой. Затем то же проделывается в другом месте, в третьем. Каждый раз, выпуская пчел, охотники засекают направление их полета. Идя затем по этому «следу», люди в конце концов выходят к тому месту, где все направления пересекаются. Там, в месте пересечения, как правило, и находят гнездо. Чтоб облегчить эту работу, некоторые охотники помещают кормушку с медом в круг из мелко истолченного мела.

Пчела обязательно вываляется в меле, и следить за ней будет проще.

Пчел выслеживают не только на цветах, но и на водопое. И пока пчела пьет, к ее ножке привязывают нитку. Работа эта требует предельной осторожности и терпения, но зато за пчелой с ниткой следить гораздо легче.

_{Рабочий день в разгаре.}

И все-таки, даже прибегая ко всяким хитростям, даже зная различные приемы поиска, найти пчелиное гнездо — дело не легкое. Поэтому обнаруженное гнездо считается собственностью нашедшего. И если охотник не может почему-либо немедленно вынуть мед, он ставит мету: «Гнездо мое».

Между прочим, такой обычай существовал когда-то и на территории нашей страны: бортник (так назывался сборщик меда диких пчел) мог оставить у найденного гнезда свою мету — «знамя», и оно считалось неприкосновенным. Того, кто осмеливался «раззнаменовать» найденное гнездо, штрафовали на 12 гривен (очень значительная сумма), как было записано в первом сборнике законов на Руси — «Русской правде».

Однако до сих пор речь шла лишь об охотниках на диких пчел. Как мы видели, охота эта началась очень давно, во многих странам продолжалась до сравнительно недавнего времени, а кое-где продолжается и сейчас.

Но параллельно с охотой появляется и «домашнее пчеловодство». Оценив мед, человек, безусловно, задумался над тем, как бы добыть его побольше и полегче. Кто первый задумался над этим, мы, конечно, не знаем. Но знаем, что уже около шести тысяч лет назад египтянам были известны «ручные пчелы», — об этом свидетельствует изображение, которое ученые относят к XXV веку до нашей эры. На изображении — храмовая пасека и два пчеловода у искусственных ульев.

Долгое время предполагалось, что египтянам принадлежит приоритет в деле одомашнивания пчелы, тем более что именно в Египте в одной из гробниц был найден сосуд с медом, возраст которого, по определению ученых, 5 тысяч лет. Именно в Египте пчел настолько почитали, что одним из важнейших титулов фараона был «повелитель пчел».

Однако в 1961 году в Турции нашли город семитысячелетней давности — пожалуй, первое из известных пока городских поселений. И в этом городе на стенах жилищ и храма оказались фрески, изображающие не только пчел, но и рамку с сотами!

Значит, не египтяне, а турки первыми приручили пчел? А может быть, не турки, а армяне?

В Армении есть район, который называется Мегринский. Если перевести дословно, то это значит: «Медовый». («Мегр» по-армянски «мед».) Некоторые ученые считают, что именно тут был главный и первый центр по приручению пчел. Во всяком случае, доподлинно известно, что в древнеармянском царстве Урарту мед был очень популярен. Кроме того, пчелы еще и защищали своих хозяев: имеются сведения, что армяне в борьбе за независимость использовали пчел, которые обрушивались на врага и обращали его в бегство.

Видимо, армяне знали не только характер пчел, но и умели с ними обращаться. Впрочем, в древности вообще уделяли много внимания не только получению меда, но и самой пчеле. Ассирия когда-то называлась страной меда и масличного дерева. Пчелы здесь тоже были в большом почете: ассирийцы знали какой-то секрет — звук, благодаря которому могли выгнать пчел из улья и загнать их обратно².

Египтяне, чтоб поскорее открыть медовый сезон, переводили ульи из Нижнего Египта в Верхний, где медоносные растения зацветали на полтора месяца раньше.

Несомненно, что пчела была хорошо известна и почитаема в Древней Греции и Риме. Римский поэт Вергилий, живший в I веке до нашей эры, приписывал пчелам особую музыкальность и утверждал, что игрой на цимбалах можно в любое время и в любом месте посадить рой пчел.

На одной из колонн в римском Пантеоне, сооруженном 2 тысячи лет назад, была изображена пчела.

Можно привести и еще множество примеров того, как хорошо и как давно люди знали пчел, любили и ценили их.

Но тогда невольно встает вопрос: если пчел так ценили, то почему не занимались ими, как занимались многими другими домашними животными, — не совершенствовали их, не выводили новые породы?

Некоторые ученые считают: причина тут в том, что пчела все-таки не домашнее, а лишь полудомашнее животное и, как говорил Ч. Дарвин, «питается самостоятельно и в большинстве отношений ведет естественный образ жизни». Дарвин, конечно, прав: пчела, живущая в улье, мало отличается от диких пчел и поведением, и внешностью, и «характером». Тем не менее думается, что дело не только в этом.

_{«Владычица пчел». Рисунок из рукописи древнего народа майя, относящийся примерно к пятому веку.}

Наша домашняя, или медоносная, пчела (это название дал ей еще Карл Линней) в своем неизменном виде в течение многих поколений устраивала людей. Устраивает их она и сейчас. В тех же случаях, когда в каких-то странах местные виды не устраивали людей, завозились пчелы из других стран. Наиболее ценные пчелы, по всеобщему мнению, были в Европе. Поэтому их и привозили в другие страны взамен мелких или малопродуктивных мелких пород. Так, например, в 1839–1848 годах их привезли в Южную Америку, в 1840–1845 — завезли в Австралию и Новую Зеландию. Вот почему (кроме тех причин, о которых говорил Ч. Дарвин) пчела претерпела лишь незначительные изменения и человек не вывел новых пород медоносной пчелы (расы, связанные с географическим распространением, конечно, имеются, иначе и быть не может!), а лишь расселил по свету нашу, европейскую, наиболее работящую и добычливую и, кстати, позднее всех «одомашненную».

Позднее одомашнивание медоносной пчелы в Европе и, в частности, в местах наиболее обильного «медового урожая» в России объясняется тем, что здесь долгое время просто не было необходимости одомашнивать пчел. Бескрайние леса и степи давали возможность бортникам без особого труда собирать достаточное количество высококачественного меда. О качестве меда, который продавали жители Восточной Европы — скифы, писал еще за 500 лет до нашей эры греческий историк Геродот. Огромное количество диких пчел на Руси дало возможность киевскому князю Олегу заключить с греческим императором договор на поставку в Грецию русского меда и воска. Это было в 911 году. Но и гораздо позже, в 1525 году, как писал историк П. И. Новокомский, в Московской земле «самая верная жатва получается пчелами от воска и меду. Ибо вся страна преисполнена весьма плодовитыми пчелами, которые изготовляют превосходный мед… Часто находят огромное количество сотов, скрытых в деревьях, и старый мед, покинутый пчелами, так как редкие обитатели отнюдь не исследуют каждого дерева в обширных рощах; таким образом, в удивительной толщины древесных пнях находят они превеликие озера меда». Однако через несколько десятилетий «самая верная жатва» начинает давать все меньше и меньше плодов: сводятся леса, распахиваются степи, на которых росли медоносы, все труднее и труднее становится бортникам. И тогда пчел стали переселять поближе к человеческому жилью.

У людей уже был некоторый опыт в обращении с пчелами. Издавна на Руси мед добывали, не только выискивая пчелиные гнезда, но и специально выдалбливая в деревьях дупла, в которых селились пчелы, следили за этими гнездами, по возможности охраняли пчел. Люди, занимавшиеся этим, назывались уже не бортниками, а цейдлерами. Однако опыт цейдлеров крестьяне использовали не полностью, а лишь в той части, которая касалась изготовления искусственных дупел или дубовых колод, в которых селились пчелы. Что же касается охраны, то этот вопрос никого не интересовал. Мало того, смысл «домашнего пчеловодства» заключался как раз в том, чтобы, притащив из лесу колоду с пчелами и дождавшись осени, когда эта колода наполнится медом, уничтожить пчел и вынуть мед. Пчеловоды либо сами «закуривали», то есть душили дымом пчел в колодах, либо продавали колоды вместе с пчелами и «закуривал» пчел будущий владелец колоды (улья). Такая система называлась «роебойной». Она, конечно, не способствовала развитию пчеловодства. Мало того, уничтожение пчел в конце концов могло привести к полному исчезновению этих насекомых. И наверное, так бы оно и случилось, если бы не Петр Иванович Прокопович.

Этому человеку, не оставившему после себя солидных ученых трудов, не оставившему потомкам даже своего портрета, пчеловоды всего мира обязаны очень многим.

Именно Прокопович восстал против такого варварского отношения к пчелам, и именно он в 1814 году предложил взамен колод, в которых уничтожение пчел считалось необходимостью, разборный улей с подвижными сотами и вынимающейся рамкой. Прокопович внес немало усовершенствований в пчеловодство, организовал первую в России школу пчеловодов, и можно с полным правом сказать, что именно он положил начало промышленному пчеловодству в мире.

_{Сейчас просто невозможно представать себе пчеловодство без ульев. А ведь улей-то изобретен сравнительно недавно — в начале прошлого века.}

Конечно, было бы явной ошибкой утверждать, что сразу все пчеловоды приняли методы, предложенные Прокоповичем. Даже почти через сто лет, в 1910 году, в России примерно из 5,5 миллиона учтенных пчелиных семейств в рамочных ульях проживало лишь 20 процентов.

В 1919 году В. И. Ленин подписал специальное постановление об охране пчеловодства. И результаты не замедлили сказаться: за сравнительно короткий срок — за двадцать лет — количество пчелиных семей увеличилось почти в два раза.

Невозможно сосчитать, сколько сейчас на земле пчеловодов, пасек, ульев. Есть и огромные пчеловодческие хозяйства (особенно в СССР и социалистических странах), есть и крошечные, совсем миниатюрные пасеки, которые любители устраивают на подоконниках и балконах. Но всюду с одинаковым усердием трудится одно из самых древних домашних или полудомашних животных, производящих удивительное вещество — мед. Чтоб собрать одну ложку меда (30 граммов), 200 пчел должны трудиться с утра и до вечера, собирая нектар (каждый взяток всего 40–50 миллиграммов), еще примерно столько же пчел должны принять этот нектар и «обработать» его. Это 400 пчел, не считая тех, которые охраняют и проветривают улей, вырабатывают воск и запечатывают мед в ячейки.

Мед — вещество, содержащее большое количество витаминов, белки, минеральные соли — все то, что необходимо для жизни и здоровья человека. Не случайно же и древние египтяне, и греки, и тюркские народы так высоко ценили его. Конечно, они не могли знать состава меда, но в лечебных свойствах его были уверены. Так, в одной из самых первых книг по медицине — древнеегипетском сочинении, расшифрованном Георгом Эберстом и получившем поэтому название «папирус Эберета», мед упоминается примерно 60 раз. Древнегреческий математик Пифагор говорил, что, не будь меда, он не дожил бы до девяностолетнего возраста. А прославленный врач Авиценна писал: «Если хочешь долго жить и сохранить молодость, то обязательно ешь мед». В его «Каноне» десятки рецептов, в состав которых входит мед.

_{Чтоб собрать килограмм меда, пчелам надо взять нектар примерно с 19 миллионов цветков.}

Можно привести и высказывания Аристотеля, считавшего, что мед благоприятно действует на человеческий организм. О меде писал Гиппократ, а Плиний Старший в своей «Естественной истории» говорил, что мед обладает свойством залечивать раны.

Можно рассказать о том, что в древности грузинские воины брали с собой в поход в специальных кожаных мешочках медовую массу — кумели. Пользовались этими кумелями лишь в крайних случаях, когда надо было восстановить силы или когда воины оставались совершенно без еды.

Однако в далеком прошлом знали и о других свойствах меда. Во всяком случае, когда понадобилось перевести в Македонию тело Александра Македонского, умершего в 323 году в Вавилоне, его для сохранности поместили в мед. Бактерицидные свойства меда были известны еще древним египтянам, применявшим его для бальзамирования трупов.

Современная медицина не только подтвердила известные ранее свойства меда, но и открыла немало новых. Например, установлено, что бактерии тифа могут жить в нем не более 50 часов, паратифа — 24, а бактерии дизентерии — 10; мед применяется при лечении язвы желудка, гипертонии, болезней почек, печени и некоторых других.

Вещества, входящие в состав меда, очень эффективны по своему воздействию на организм, но часто почти неощутимы и неуловимы для исследователя. Поэтому до сих пор еще люди не могут определить, сколько же этих веществ. Предполагают, что их не меньше семидесяти, но, возможно, и гораздо больше. И все-таки люди решили попробовать добавить в мед еще кое-что, сделать его лечебные свойства целенаправленными.

Советский ученый Н. П. Иойриш решил получить мед по заранее составленным рецептам, — ведь такой мед мог бы заменить многие неприятные на вкус лекарства!

Опыты не только подтвердили возможность создания «целенаправленного» меда, но и то, что пчелы легко перерабатывают и вводят в состав меда многие лекарства, причем эти лекарства не теряют своих качеств.

Конечно, при необходимости можно принять лекарство и в чистом виде. Но все-таки куда приятнее, скажем, вместо горького порошка хинина принять ложку сладкого лекарства, не отличающегося по действию от обыкновенного хинина!

О лечебных свойствах пчелиного яда тоже знали еще в древности.

Знали и славяне, и народы Индии, Египта и Вавилона.

Разозленная пчела жалит «противника», втыкая в его кожу жало и впрыскивая при этом в прокол яд. Жало у пчелы зазубренное и вытащить обратно его пчела не может. Пчела гибнет, но мышцы ее внутренних органов продолжают сокращаться и после ее смерти, впрыскивая в ранку новые и новые порции яда. Вот почему «укус» пчелы довольно болезнен, а иногда нападение пчел может иметь тяжелые последствия: 200–300 одновременных уколов могут привести к отравлению организма, а 500 — к смерти. Но единичные «укусы» пчел очень полезны. Пчелиный яд в современной медицине применяется при лечении более десяти серьезных заболеваний. Конечно, для того, чтоб яд ввести в организм, вовсе не обязательно быть «искусанным» пчелами. Но долгое время врачи не знали, как иначе применять его. В XVII веке, правда, медики высушивали самих пчел, толкли их в ступке, и этот порошок давали больным. Однако до недавнего времени наиболее эффективными считались «укусы» самих пчел.

Сейчас найдено средство «отнимать» у пчел яд иным способом: пчел раздражают слабым током, и они «жалят» специальную тонкую пленку, под которой находится влагопоглощающая бумага. Из этой бумаги без особого труда извлекают яд. А французские ученые недавно разработали еще более эффективный метод добычи яда. Насекомых усыпляют, затем раздражают ядоносную железу слабым электрическим током, и пчела выделяет капельку яда. При этом пчела не погибает, как в тех случаях, когда ей приходится жалить и выделять яд, а прекрасно себя чувствует. Проснувшись, она вновь отправляется за медом, а через некоторое время ее можно снова усыпить и получить новую порцию яда.

_{Одна пчела за рабочий день, если ей ничего не помешает, облетит около семи тысяч цветков.}

С каждым годом люди всё активнее используют пчел-целительниц. Примером тому может служить проведенный недавно двумя американскими учеными У. Шипмэном и Л. Коулом опыт с пчелиным ядом и мышами. Ученые ввели под кожу мышей большие дозы пчелиного яда, а через сутки мыши получили большую дозу радиоактивного облучения. Однако эта смертельная доза для животных гораздо более крупных, чем мыши, в данном случае погубила лишь 20 процентов мышей. 80 процентов осталось жить.

Сейчас трудно сказать, какие выводы будут сделаны из опыта с мышами, но ясно, что это еще не последнее слово пчелы-лекаря, она еще не раз удивит людей.

Однако если о полезных свойствах пчелиного меда и яда люди знали давно, то о другой очень полезной стороне деятельности пчел узнали сравнительно недавно.

Когда первые пчеловоды стали устанавливать примитивные ульи-колоды вблизи своих домов, они даже предположить не могли, что увеличивают тем самым урожай на своих полях по крайней мере вдвое!

О том, что пчелы, как, впрочем, и другие насекомые, опыляют растения, переносят пыльцу с цветка на цветок, ученые узнали только в конце XVIII века благодаря немецкому натуралисту-любителю Конраду Шпренгелю. Однажды, гуляя в поле, он увидал «рогатого» шмеля. Шпренгель очень удивился и не сразу понял, что рогами были комочки пыльцы, прилипшие к голове насекомого, когда оно лазало за нектаром в цветок. Из другого цветка шмель вылез уже без «рогов» — он оставил пыльцу в цветке.

Много времени, много сил потратил Шпренгель на то, чтоб выяснить это поразившее его явление, много упорства и выдержки потребовалось ему, чтоб открыть удивительную тайну природы. Но это открытие не принесло славы Шпренгелю. Наоборот, над ним смеялись, издевались. Люди никак не хотели верить в то, о чем говорил Шпренгель: это казалось слишком невероятным, слишком фантастическим.

Но прошли годы, и люди поняли, что чудаковатый натуралист-любитель из города Шпандау был прав: насекомые опыляют растения. Теперь-то мы знаем, что 80 процентов растений опыляется насекомыми, и без насекомых эти растения не давали бы ни семян, ни плодов. А из общего числа растений, опыляемых насекомыми вообще, пчелы могут опылять 90 процентов.

Еще в прошлом веке люди поняли, что без насекомых-опылителей им не обойтись. Правда, поняли не сразу.

Когда европейцы стали заселять Австралию, вместе с сельскохозяйственными животными и растениями они привезли туда и семена клевера. Клевер хорошо рос в Австралии, но семян не давал. Сколько люди ни бились, ничего не получалось. И тогда вспомнили давно забытую легенду о том, что клевер якобы когда-то чем-то обидел бога. Разгневанный бог проклял клевер… Правда, это, как говорят, было давно и бог вроде бы простил клевер. Но, может быть, опять произошло что-то между растением и всевышним? Многие суеверные люди начали даже молиться. Но молитвы не помогали. И неизвестно, что было бы с клевером в Австралии, если бы здравомыслящие и знающие люди не сообразили, в чем дело. И вот однажды из Европы пришел пароход, груженный клетками со… шмелями. Шмели — опылители клевера — принялись за дело, и все стало на свои места: клевер зацвел, овцы получили свой любимый корм, и люди успокоились.

Теперь точно знают, как важны пчелы-опылители. Только в СССР имеется более 100 важных сельскохозяйственных культур, которые не могут давать плодов без опыления, проводимого пчелами. Причем за 1,5 часа средняя пчелиная семья, опыляет гектар плодовых деревьев. Опыление этой площади вручную потребовало бы от людей 1000 рабочих часов.

В ряде стран, в частности в ЧССР, ГДР, ФРГ, США, подсчитано, что доход от опыления в 8—12 раз больше, чем от меда, который собирают эти же пчелы. В США существуют даже специальные компании, которые сдают в аренду ульи с пчелами во время цветения растений фермерам, и те устанавливают ульи на своих полях.

О пчелах можно говорить до бесконечности. О них уже написано колоссальное количество книг. И каждый день люди узнают что-то новое и необычное.

Но сейчас мне хочется сказать только одно: если ты увидишь пчелу на цветке, в полете, если она залетит к тебе случайно в комнату, не старайся накрыть ее сачком или прихлопнуть эту «опасную», «кусачую» злодейку. Помни, пчела — великая труженица: чтоб собрать килограмм меда, пчелам надо посетить примерно 19 миллионов цветков, пролетев при этом расстояние в 300 тысяч километров (больше 3/4 расстояния до Луны). Конечно, одной пчелке такое не под силу — она живет всего дней 30–35, но и за это время успевает посетить 150–200 тысяч цветков!

А самое главное, пчела, домашнее или полудомашнее насекомое, называй ее как хочешь, вовсе не «злая» и «кусачая», а наш верный и добрый друг!

Государственный секрет Китая

Иностранца, пойманного при попытке похитить этот секрет, по китайским законам ждала тюрьма или каторга; китайца, выдавшего государственную тайну страны, по тем же законам ждала мучительная смерть. Императорские стражники рыскали по дорогам, тщательно обыскивая путешественников и купцов. А когда, примерно за 200 лет до нашей ары, была возведена так называемая Великая китайская стена — могучее пятитысячекилометровое сооружение высотой в восемь и шириной в семь метров, — секрет стало охранять легче: стражники следили не только за теми, кто приближался к стене с внешней стороны (стена была построена для того, чтобы преградить путь ордам Чингисхана), но и за теми, кто приближался к воротам с внутренней стороны. И не один, не десять, даже, наверное, не сто человек поплатились головами за то, что хотели украсть секрет. Стражники были начеку. Во всяком случае, больше пяти тысяч лет хранили китайцы свою тайну.

Впрочем, может быть, это была и не их собственная тайна. Многие ученые считают, что в древних индийских рукописях, где уже речь идет об этой тайне, Китай не упоминается и тайна эта принадлежит Индии. Но так или иначе, именно в Китае получила широкое распространение «тайная» отрасль промышленности.

Впрочем, секрет был лишь в самой технике производства, сам же «продукт» пользовался широкой известностью за пределами этой страны. Стражники беспрепятственно пропускали через границу Китая караваны, нагруженные тяжелыми тюками. В той стране, куда прибудет караван, купцы распакуют тюки, и люди будут ахать от восхищения, рассматривая легкую и блестящую, мягкую и удивительно гладкую ткань. И богатые люди будут платить за эту ткань столько, сколько захотят китайские купцы. Китайские шелковые ткани производили на европейцев такое впечатление, что, например, римляне и греки называли китайцев «серами»: от древнекитайского слова «сер» — «шелк».

Понятно, почему китайцы держали в секрете производство шелка — ведь он приносил им такое богатство! Правда, не всем. Крестьяне-шелководы жили в бедности, за бесценок продавая шелковичные коконы, хотя получить эти коконы им стоило немалого труда. Немалого труда стоило и размотать тоненькие нити-паутинки, сделать настоящие нитки — пряжу и, наконец, выткать шелковую материю.

Основной производитель сырья для шелковых тканей — невзрачная бабочка, получившая название тутовый шелкопряд.

_{Рисунок из работы Луи Пастера о болезнях шелковичных червей.}

Шелкопрядов на земле много. К ним относятся все бабочки, гусеницы которых перед окукливанием ткут себе кокон из тоненьких ниточек. Однако только одна бабочка удостоилась чести стать домашним животным, та самая, которая питается листьями тутового дерева. Отсюда и название — тутовый шелкопряд.

Считают, что жила когда-то эта бабочка, вернее, ее далекие предки в Гималаях, а ее родственница, по имени «мандарин», до сих пор живет в лесах Кореи. Но ничего общего по внешности и по образу жизни у тутового шелкопряда нет ни с его далеким предком, ни с его современным родственником.

_{Новорожденная бабочка шелкопряда.}

Мы, правда, не знаем, как выглядела бабочка, жившая в Гималаях, но мандарина, живущего сейчас в лесах, знаем: это крупная темновишневая, хорошо летающая и хорошо приспособленная к жизни на воле бабочка.

Ничего этого нельзя сказать о тутовом шелкопряде — ни о его величине, ни о внешности, ни о его приспособленности. Во-первых, тутовый шелкопряд — бабочка небольшая (6–7 см в размахе крыльев). Во-вторых, она настолько не приспособлена к жизни на воле, что не может даже летать, а гусеница ее, если упадет с ветки, ни за что не полезет обратно и умрет голодной смертью. Таким стал тутовый шелкопряд не по доброй воле: за много веков, живя под опекой человека, он утратил все качества нормального дикого животного; ни находить себе еду, ни даже добраться до нее, если она и рядом, тутовый шелкопряд не может. Впрочем, человек и не стремится к тому, чтоб бабочка была самостоятельна: он ухаживает за ней, преподносит ей еду, обогревает и холит ее. И все только ради того, чтоб гусеница окуклилась и подарила человеку свое удивительное творение — тоненькую паутинку.

Однако для того, чтоб получить эту паутинку, надо не только тщательно ухаживать за бабочкой.

Каждый шелковод заранее заготовляет грену — крошечные, величиной с булавочную головку, зернышки — яички тутового шелкопряда. (Слово «грена» по-французски значит «зерно»).

В определенное время, накануне появления листьев тута, шелковод начинает оживлять грену — выносит ее на солнце или нагревает до нужной температуры комнату. Через несколько дней из яичек появятся крошечные гусеницы — червячки, как их обычно называют, хотя ничего общего с червями они не имеют. Они темно-бурые, с блестящей головкой, покрытые длинными волосками. Гусенички появляются на свет, видимо, очень голодными. Шелковод, конечно, знает это, он сразу же переносит новорожденных на специальную полочку и дает им листья. Гусенички немедленно набрасываются на эти листья и начинают есть. И так почти без перерыва они едят в течение всей жизни (а живут они от 40 до 80 дней). Прекращают есть лишь на время сна, перед линькой и во время линьки. Линяет гусеница четыре раза и постепенно меняет окраску — из темно-бурой она становится молочно-белой. Одновременно она теряет волоски — становится совершенно гладкой. Ну и конечно, вырастает раз… в 25, а вес увеличивает в 9 тысяч раз. Впрочем, это и не удивительно: подсчитали, что 10 тысяч гусениц за месяц уничтожают не менее 200 килограммов листьев.

Выросшая гусеница перестает есть и начинает бродить по полочке, на которой кормилась. Но сейчас она ищет не корм, а удобное для окукливания место. И тут опять дело за шелководом — он должен такое место обеспечить. Гусеницам устраивают специальные рамочки или просто ставят пучки прутьев — им все подходит, надо только сделать это вовремя. И вот начинается главное, чего ждут шелководы, — наматывание кокона.

У шелкопрядов имеются специальные железы, вырабатывающие «шелковичную жидкость». Это действительно жидкость, которая по особым канальчикам подходит к отверстию на нижней губе гусеницы. Но едва эта жидкость выходит наружу, как затвердевает и превращается в тонкую и довольно прочную нить. Настолько прочную, что она способна удержать в воздухе упавшую с ветки молодую гусеницу. Вот из этой нити и прядет гусеница кокон.

Работает гусеница так: то откидывает голову назад, то наклоняется вперед, то отклоняется вправо или влево. И каждый раз она дотрагивается до одного из прутиков, окружающих ее, и каждый раз между этими прутиками протягивается тоненькая ниточка-паутинка. Их, этих ниточек, становится все больше и больше, и в конце концов гусеница оказывается внутри довольно сложного сооружения. Но это не главная «квартира» ее, это скорее «двор». А внутри уж она строит «домик» — быстро-быстро вращая головой, она обкручивает себя другой, более тонкой ниточкой-паутинкой. Вот это и есть настоящий шелк.

Из кокона гусеница уже никогда не появится — там она перелиняет в пятый раз и превратится в бабочку.

В это время появляется у шелковода новая забота: часть куколок он немедленно обдаст горячим паром, чтоб из них не вывелись бабочки: новорожденная бабочка ведь захочет выбраться из кокона наружу и испортит шелковинку.

Но из других коконов человек позволит бабочкам появиться: они отложат яички (каждая по 300–600 штук), и шелковод сохранит их до будущей весны. А когда появятся молодые листочки тута, он оживит грену, и все начнется сначала.

Но это будет весной. А пока шелковод приступает к изготовлению нитей. Для этого кокон опускают в воду и избавляются от верхнего, ненужного слоя — он растворяется в воде. Затем тоненькой щеточкой осторожно начинают «трепать» основной кокон, находят конец нити и разматывают ее. Казалось бы, сколько метров может быть в такой нити? Ну, три — пять. Но шелковод мотает и мотает тоненькую, едва заметную ниточку. Он знает: не метр, и не пять, и даже не сто метров длина этой паутинки, а целый километр! Каждая петля кокона — примерно 4 сантиметра. Значит, гусенице пришлось двадцать пять тысяч раз мотнуть головой. А так как она вьет кокон 3–5 суток, то, «работая» без перерыва, делает в час 1000–3000 «кивков» головой!

Да, гусенице приходится трудно, но шелководу еще труднее: чтоб собрать один килограмм чистого шелка, надо вырастить не меньше 10 тысяч гусениц, дать им окуклиться, а затем размотать не менее 10 тысяч коконов, то есть смотать 10 тысяч километров нити-паутинки. Однако эта нить еще не пригодна для выделки тканей: для получения тонкой шелковой материи соединяют 3–4, а для более плотных — 8—12 ниток-паутинок.

Вот все это и делали китайские крестьяне много веков. Шелководством занимались целые районы — ведь один человек, даже целая деревня могут собрать не так уж много шелковых нитей. А шелка надо было много: и императору, и придворным, и купцам. Все они понимали, какие выгоды сулит обладание секретом шелковичного червя, и строго следили за тем, чтоб секрет этот не был известен за пределами государства.

Но секрет все-таки был раскрыт. Не помогли ни свирепые стражники, ни жесточайшие законы, ни высокая китайская стена.

Есть несколько легенд, рассказывающих о том, как был раскрыт китайский государственный секрет. По одной легенде, раскрыла его в 140 году нашей эры китайская принцесса. Выйдя замуж за хотанского царя, она вывезла из Китая несколько семян тутового дерева и грену. То ли стража не осмелилась обыскать царицу, то ли она все это очень ловко спрятала в своей прическе и головных украшениях (а спрятать было не так уж трудно: примерно полторы тысячи яичек весят всего один грамм), но вскоре тутовый шелкопряд появился и широко распространился на территории теперешней Туркмении.

Другая легенда рассказывает о том, как тутовый шелкопряд появился в Европе. По этой легенде, в 552 году два монаха по поручению византийского императора Юстиниана пробрались в Китай, достали грену и на обратном пути обманули стражу, спрятав грену и семена тута в своих бамбуковых или камышовых, полых внутри, посохах.

Так это или нет, сейчас сказать невозможно. Но факт, что именно с этого времени шелководство стало распространяться в Византийской империи, в частности в Греции. Затем шелководство распространилось в Испании, перекочевало в Италию. В Сицилии шелководство известно с XII века, однако в других частях страны еще в XV веке существовал закон о принудительном разведении тутового шелкопряда. Зато в следующем веке итальянцы спохватились и так рьяно занялись шелководством, что один из ученых XVII века писал: итальянцы похожи на «губки, наполненные серебром и золотом, которое они высасывают из других стран благодаря производимому ими шелку».

Больших успехов достигли шелководы Франции, но вдруг страшный удар постиг всех, кто имел дело с тутовым шелкопрядом: гусеницы стали гибнуть. Болезнь почти полностью уничтожила шелководство во Франции, перекинулась в другие страны, и, возможно, в Европе шелководство прекратило бы свое существование, если бы Луи Пастер не установил, что гусеницы гибнут от определенных микробов. Пастер нашел способ борьбы с этим микробом, и шелководство в Европе стало постепенно восстанавливаться.

_{Микроскоп Луи Пастера. Сколько удивительных открытий было сделано благодаря такому примитивному, с нашей точки зрения, прибору!}

Однако люди не только распространяли шелковичного червя, они постоянно думали о том, как бы «усовершенствовать» его. Если пчела, в общем, по своим качествам устраивала людей, то шелкопряд, как казалось людям, мог бы «работать» на них и лучше. И люди не ошиблись. Выводя всё новые и новые породы, они многого добились. Например, нужны матовые нити — пожалуйста, одна порода шелкопрядов теперь дает именно такие; нужны блестящие — есть породы, которые дают и блестящие. Можно получить нити тонкие, толстые, можно разноцветные.

Ну и, наконец, совершенствовалось само производство. Давно уже никого не устраивают кустари-одиночки, оживляющие грену на солнышке или на печи, делающие всю работу сами. Теперь есть мощные гренажные фабрики, где выращивают бабочек и получают грену, существуют специальные кокономотальные, шелкопрядильные, шелкокрутильные фабрики.

А человек продолжает «усовершенствовать» домашнее насекомое — тутового шелкопряда. Ученые обнаружили, что гусеницы самцов дают на 20–30 процентов больше шелка, чем гусеницы самок. Нельзя ли добиться того, чтобы появлялось больше самцов? Можно! И советский ученый Б. Л. Астауров на практике показал это.

А нельзя ли как-то упростить выращивание гусениц? Ведь они требуют очень большого внимания, очень большой затраты сил и времени. Им, например, надо постоянно подкладывать свежий корм. Но это не только трудоемкая работа — это еще и очень сковывает шелководов во времени: оживлять грену можно лишь тогда, когда появляются листья тута (в другое время кормить гусениц нечем). А вот японские ученые разработали метод кормления гусениц особыми «таблетками», состоящими из переработанных соевых бобов, тутовых листьев и необходимых добавок. Гусеницы охотно поедают эти концентраты круглый год.

В европейских странах, издавна занимающихся шелководством, тоже достигли больших успехов и уже давно не нуждаются в «русском шелке», как когда-то называли шелк, привозимый из Азии через Россию.

В самой России впервые шелководством попытались заняться в 1722 году, при Петре I, на Украине, на Дону, в Южном Поволжье. Однако опыт оказался неудачным. Лишь в Средней Азии и Закавказье существовало шелководство, но и то в небольших размерах и дававшее шелк невысокого качества.

После революции СССР стал одним из крупнейших в мире производителей шелка. Сейчас шелководство развивается не только в Средней Азии, но и в Азербайджанской ССР, на Украине, в Молдавии.

Ну, а как же быть с синтетическими, искусственными тканями, которые пришли на смену натуральным? Или наоборот: нужны ли сейчас натуральные ткани, когда есть легкие, доступные, красивые искусственные?

Безусловно, никто не может оспорить достоинство искусственных тканей. Но и сами они не могут оспорить красоту и удобство, гигиеничность и легкость натурального шелка. А если добавить к этому, что натуральный шелк необходим в авиационной, медицинской, электротехнической и других отраслях промышленности, станет понятно, почему человек так много внимания уделяет «домашнему насекомому» — тутовому шелкопряду, дающему ежегодно 50–70 тысяч тонн шелка.

Новое платье короля

Пауков многие не любят. И не только потому, что паутина по углам помещения — символ запущенности и неаккуратности. Сам вид паука часто внушает людям отвращение, а распространенное мнение о его ядовитости внушает людям еще и страх перед этими восьминогими чудовищами. Даже сейчас, когда доподлинно известно, что среди 30–35 тысяч видов пауков очень немногие действительно опасны для человека и крупных животных (в СССР, например, всего один такой паук — каракурт), их продолжают бояться. И тем не менее эти «чудовища» чуть было не пошатнули укрепившееся веками прочное положение тутового шелкопряда.

Люди, конечно, не могли не заметить паутину, которую ткут пауки. И хоть ткут ее далеко не все виды (большинство охотится без сетей), паутина стала символикой всех пауков.

Может быть, потому, что ткут паутину те восьминогие, которые живут бок о бок с человеком — крестовики и домовые пауки, — и мы их видим чаще, чем других; может быть, потому, что самих пауков без паутины увидеть гораздо труднее, да люди, как правило, и не замечают их, а паутину видят; может быть, потому, что люди просто не знают о том, что паутину плетут далеко не все пауки, но, так или иначе, в представлении большинства паук и паутина нераздельны.

Настолько нераздельны, что в Древней Греции даже существовала легенда о прекрасной прядильщице — девушке по имени Арахна (по-гречески «арахна» — «паук»), которая вызвала на состязание по прядению саму богиню Афину и одержала победу. Разгневанная Афина наказала девушку, превратив ее в паука, вечно ткущего паутину.

И хоть ученые знают, что далеко не все пауки — прядильщики, тем не менее науку о пауках они назвали арахнологией.

Итак, люди заинтересовались паутиной.

Когда, кто и где обратил внимание на эти удивительные нити и кому первому пришла в голову мысль использовать их, сказать невозможно. Известный русский путешественник Н. Н. Миклухо-Маклай сообщил, что жители островов в Тихом океане очень своеобразно используют искусство пауков — заставляют их плести рыболовные сети. Для этого приносят в лес, где живут пауки, специально сделанную раму и оставляют ее там. Паук обязательно найдет эту раму и очень быстро сплетет в ней паутину. Человеку остается лишь снять паутину, и сеть готова. Причем сеть достаточно надежная — она может выдержать нагрузку в три, а то и в пять килограммов! (Одна паутинка такого паука выдерживает нагрузку в 90 граммов!) Очевидно, жители островов пользовались такими сетями испокон веков, и, возможно, им принадлежит приоритет использования паутины. Но независимо от них использовали паутину и некоторые племена, жившие на территории теперешнего Парагвая в Южной Америке.

Из паутины делали не только сети: китайцы издавна удивляли людей, демонстрируя удивительный по красоте материал — «сатин восточного моря», как они называли сотканные из паутины ткани.

_{Обыкновенная… и все-таки какая необыкновенная паутина!}

До нашего времени дошли картины, сделанные древнекитайскими художниками на тончайших полотнах, вытканных из паутины.

На Мадагаскаре до сих пор используют паутину вместо ниток. А 250 лет назад в Тирольских Альпах существовал народный промысел — изготовление картин на паутине.

Можно привести еще немало примеров внимания людей к паутине. Однако все это носило и носит кустарный характер. Но вот в самом начале XVIII столетия некий Бон де Сент-Илер (не надо его путать со знаменитым ученым Жофруа Сент-Илером) представил во Французскую Академию наук диссертацию «О пользе паучьего шелка» и приложил к ней пару перчаток и пару чулок, сделанных из паутины. Подарок был препровожден королю Людовику XIV, но идея Сент-Илера об организации фабрики паучьего шелка не получила поддержки. Не получила она поддержки и после того, как такие же перчатки были преподнесены жене германского императора Карла VI; ничего по существу не изменилось и столетия спустя, когда французский натуралист д’Орбиньи, горячий пропагандист паучьего шелка, продемонстрировал всем свои панталоны, сделанные из паутины. Они были не только плотны и прочны, но и гораздо красивей шелковых.

_{Наш друг паук-крестовик.}

Однако люди продолжали думать о применении «паучьего шелка». В 1899 году был изготовлен «отрез» удивительного материала из паутины, который инженеры и конструкторы предлагали использовать в качестве тканей для покрытия дирижаблей. А через год подобная же ткань демонстрировалась на Всемирной выставке в Париже.

И тогда люди наконец решили всерьез заняться пауками, точнее, паутиной. Изготовить пару перчаток или чулок для короля? Нет, это неинтересно! Если уж заниматься пауками, то с размахом! Но как собрать достаточное количество паутины, если один паук за всю свою жизнь дает всего 32 миллиграмма паутины? Выходит, для того чтобы получить килограмм паутинной нити, надо заставить 30 тысяч пауков целиком отдать всю свою паутину? Но это — теоретически. Практически же потребуется гораздо больше: чтоб собрать полкилограмма шелка, надо взять паутину примерно у 700 тысяч пауков. Правда, один монах умудрился получить 673 грамма паучьего шелка.

Но для этого ему потребовалось 34 года.

Нет, такие темпы не устраивали будущих фабрикантов. Им нужны были масштабы. И они решили создать специальную паучью ферму.

Надо сказать, что люди не зря упорствовали, а стремление получить ткань из паутины — вовсе не такое уж это абсурдное желание.

Паутина обладает удивительными качествами.

Начнем с того, что у каждого ткущего сеть паука по крайней мере пять или шесть «сортов» паутины. Несколько паутинных желёзок вырабатывают паутинки «специального назначения» — для основной рамы и для ловчих спиралей, для коконов (особо тонкая и нежная) и широкие, прочные ремни-ленты, чтоб связать ими добычу, и так далее. Уже одно это — возможность получать по желанию необходимую нить — привлекало людей: они могли получить и тонкую и толстую паутинку, и слабую и очень прочную. Да, именно прочную, ибо паутинка в несколько раз прочнее стальной нити такого же диаметра. По прочности она приближается к нейлоновой, но, во-первых, нейлоновых нитей тогда еще не знали, во-вторых, нейлон, как правило, не эластичен, паутина же способна при натяжении удлиняться на 25–30 процентов, а некоторые нити вообще растягиваются как резина. Паутина гигроскопична и, будучи в принципе наполнена воздухом, прекрасно сохраняет тепло. При этом пряжа из паутины удивительно легка — некоторые виды пауков производят паутину толщиною в семь тысячных миллиметра. 143 таких нити будут толщиной в один миллиметр. Если такой ниткой опоясать земной шар по экватору, она будет весить всего 2 килограмма. (Есть нити еще легче — такая нить в 40 тысяч километров весила бы меньше полу-килограмма.)

Итак, преимущество и выгода от паутинного шелка не вызывали сомнений. Оставалось лишь начать ее производство. В качестве производителя паутины решили взять «шелкового паука», обитающего на Мадагаскаре. Способ добычи тоже в основном позаимствовали у мадагаскарцев. В принципе он сводился к следующему: паука из лесу, где он сидит в своей огромной, до двух метров в диаметре, паутине, приносят домой, осторожно закрепляют его в особом станочке и осторожно прикасаются палочкой к паутинным бородавкам. Паук начинает выделять паутинную жидкость, которая, как и у шелкопрядов, попав на воздух, затвердевает. Кончик ее уже прикреплен к палке, и человек может спокойно наматывать паутину на катушку. Намотать он может много — метров триста. Затем паука относят в лес. Через три дня у него снова накопится достаточно паутинной жидкости, его приносят домой и опять проделывают с ним то же самое. Так примерно решили поступить с пауками и на ферме. Осторожно прикрепляли их к особым стойлам и вытягивали из них паутинки. После очередного сеанса их отправляли отдыхать и кормиться, а потом снова вытягивали паутинку. В конце концов после нескольких сеансов удалось намотать около 300 километров паутины. Но тут «фабриканты» паучьего шелка столкнулись с непреодолимыми трудностями: как кормить пауков? Хорошо мадагаскарцам — они относят пауков в лес и те сами себя кормят. А как быть тут, в Европе? Отнести пауков в лес? Но потом их не сыщешь. Да и будут ли жить в лесах Европы эти чужестранцы? Смогут ли добывать себе пищу? И, наконец, опыт производился с двумя дюжинами пауков, а для настоящей промышленности их нужны сотни тысяч, может быть, миллионы. Где же брать столько мух и комаров? В лесу такому количеству пауков не прокормиться — ведь в желудке каждого может поместиться десяток — полтора мух.

(Пауки, как правило, не поедают насекомых целиком, а впрыскивают в свою жертву яд, быстро-растворяющий ее внутренние органы, превращающий их в жидкость, а затем высасывают эту жидкость.)

Значит, надо создавать специальные фермы для выращивания мух, комаров и прочей пищи пауков. Причем на одну паучью, очевидно, надо было бы оборудовать десяток-два мушино-комариных ферм. Но это нереально, и людям, при всем их желании получать необыкновенно красивый, прочный, тонкий шелк, пришлось отказаться от его производства.

У тутового шелкопряда пока неоспоримое преимущество. Да, именно пока, потому что люди, потерпев неудачу с паучьим шелком, не утратили интереса к паукам. Очень уж хороша его паутина, нельзя ли все-таки как-нибудь использовать и ее?

— Можно! — сказали астрономы.

Оказывается, паутину астрономы используют уже давно. Дело в том, что сфотографировать звезду гораздо труднее, чем человека: объектив аппарата должен быть наведен на нее в течение нескольких часов. Если бы речь шла о фотографировании земных предметов, все было бы очень просто: навел аппарат, открыл затвор и уходи. Но ведь звезда вне Земли. А сама Земля все время движется. Навел объектив на звезду, а через час его уже надо поправлять — Земля повернулась и звезда «съехала в сторону». Поэтому астрономам нужны приспособления, которые помогали бы подправлять трубку телескопа, чтоб фотография не смазывалась. Такое приспособление придумали: металлическая рамка с натянутыми посередине, крест-накрест, двумя нитями. Звезда должна находиться в самом центре, на пересечении нитей. Чуть сдвинется она с центра, и сразу ясно: трубку телескопа надо поправлять. Да, приспособление-то придумали, и совсем не сложное, а сделать его никак не могли. И вот почему: рамка с нитями вставлена в телескоп, и астроном видит ее через сильные увеличительные стекла. Через эти стекла даже тонкая нить будет казаться толщиной в палец, и никакой звезды из-за нее не увидишь. Думали-думали ученые и решили использовать паутину. Но не всякая паутина еще подойдет: та, из которой пауки плетут свои сети, и то слишком толста. А вот паутина, из которой пауки плетут коконы для яичек, очень тоненькая, — как раз то, что нужно астрономам. Ее-то и натягивают в рамку. Ею-то до сих пор и пользуются при фотографировании звезд.

А недавно пауки пришли на помощь английским физикам. Чтоб уловить мельчайшие радиоактивные частицы, рассеянные в атмосфере, нужна, кроме всего прочего, рамка, обтянутая тончайшей нитью. Конечно, если очень потрудиться, такую нить можно изготовить. Но это и трудно и дорого. Пауки же, подумали физики, могут изготовить ее и быстро и бесплатно. Ученые заставили пауков заплести паутиной рамку, и получился прекрасный датчик высокой частоты.

Инженеров интересуют ноги паука — сильные, но лишенные мускулов.

Ноги эти — пустые трубы, в которые паук с силой, под большим давлением, подает кровь. От этого нога выпрямляется, и паук делает шаг или прыжок. Таким же образом он моментально понижает давление, кровь отходит, и нога паука сгибается.

Свойство паука повышать и понижать (причем очень сильно и очень быстро) давление, конечно, интересует и медиков. Сколько людей страдает от повышенного или пониженного кровяного давления! И если бы нам узнать, как паук сам понижает и повышает это давление, тысячи больных вновь стали бы здоровыми.

Медиков пауки интересуют и по другой причине. Было замечено, что рисунок паутины зависит от того, чем питается ее создатель. Паукам давали различные лекарства, наркотики, снотворное, и всегда — в зависимости от лекарства — рисунок паутины оказывался разным. И тут люди поняли, какую помощь пауки могут оказать медикам и судебным экспертам. Ведь бывает так: умер человек, а причину гибели установить невозможно. Похоже, что отравился. Но это надо доказать. И еще надо узнать, чем именно отравился. И вот тут «вызывают на помощь» паука. Ему дают капельку крови умершего и следят, какую он начинает плести сеть. Если человек действительно умер от отравления — значит, в крови был остаток, след яда. Самый маленький след для паука достаточен — сеть его будет не обычная, а такая, какую он плетет, приняв этот яд. У врачей есть специальные альбомы с фотографиями паутин, сделанных пауками после принятия разных ядов. Паутину паука-«эксперта», попробовавшего капельку крови умершего, сравнивают с фотографиями из специальных альбомов, находят нужную и получают точный ответ — от какого яда погиб человек.

Могут возразить: а разве медики-эксперты не в состоянии установить причину смерти и без помощи пауков?

Конечно, в состоянии. Но в организме погибшего может быть слишком малое количество яда. (Малое для экспертов, но достаточное для того, чтобы наступила смерть.) Пауки обнаружат любое количество яда. Правда, изменения в паутине в этом случае будут настолько незначительные, что их на глаз не определить. Тогда данные об углах и петлях в паутине подают на вычислительную машину, и та делает выводы.

В другой области медицины пауки только еще начинают «делать карьеру».

Многие ученые считают, что некоторые психические расстройства сопровождаются биохимическими изменениями клеточной жидкости или крови. Предполагают, что если дать пауку капельку крови или клеточной жидкости такого больного человека, паук прореагирует формой или рисунком паутины. Если это подтвердится, врачи получат могучее диагностическое подспорье — смогут быстро и точно определять, чем болен человек (душевные заболевания и их степень нередко трудно распознаются). Мало того, благодаря паукам врачи смогут решать, благотворно ли действует на больного лечение.

Однако люди не отказались от идеи одомашнить пауков. Правда, на этот раз не ради шелка, а ради яда.

Некоторые пауки, особенно крупные, ядовиты. Впрочем, яд имеется у очень многих пауков, но он опасен лишь для насекомых и совершенно не действует на других животных. К тому же его слишком мало. А вот южноамериканский паук-птицеед обладает достаточно большим запасом яда. Долгое время считали, что это очень опасный яд. Его сравнивали даже с ядом кураре и думали, что индейцы смазывают им свои отравленные стрелы. Однако недавние исследования не подтвердили этого. Мало того, ученые доказали, что яд пауков скорее можно сравнить с болеутоляющими средствами или со снотворными. Перед учеными открылись огромные возможности использовать этот яд для лечения.

_{Самый крупный в мире паук — птицеед.}

И вот тогда заговорили о паучьих фермах. Выбор остановили на пауках-птицеедах.

Во-первых, содержать их гораздо легче, чем других, во-вторых, крупный паук дает гораздо больше яда, чем мелкие, и, стало быть, количество самих пауков может быть не таким большим.

Наконец, обычный паук живет год-два, птицеед же, по утверждению некоторых специалистов, доживает до тридцатилетнего возраста, причем предполагается, что это для него далеко не предел.

Опыты по содержанию в неволе пауков и по получению их яда дали положительные результаты, и теперь уже в некоторых странах, в частности в Бразилии, дело поставлено на практическую основу: уже созданы специальные паучьи фермы.

Люди научились и «доить» пауков, раздражая их ядовырабатывающие железы слабым током. При таком «доении» несколько сот пауков за две-три недели дают значительное количество необходимого теперь уже многим медикам лечебного яда.

Помимо всего прочего, пауки — «великолепный лабораторный объект зоопсихологов, биофизиков, биологов, — пишет советский ученый А. С. Баэр. — Пауки — сложнейший живой «механизм», тонкость и оригинальность работы отдельных «приборов» которого еще предстоит понять человеку. Понять и научиться у него многому!»

И человек, конечно, поймет и научится многому у паука. Но многое он уже понял. Главное, он понял, что паук — очень полезное животное. Были проделаны опыты по расселению пауков. И в тех местах, где их расселяли в достаточном количестве (по 60–80 гнезд на большой участок), они уничтожали распространителей опасных заболеваний — мух.

Мухи — не только одни из самых опасных распространителей болезней. (Ученые определили, что на теле одной мухи находится от 15 до 26 миллионов микробов.) Мухи страшны своей способностью (как, впрочем, и многие другие насекомые) размножаться. Подсчитано, что если бы потомство, которое дает одна только муха, выживало, его можно было бы выстроить в цепочку от Земли до Луны. И это потомство только одной мухи!

Короче говоря, мухи давно бы уничтожили всю жизнь на нашей планете. Но этого не произошло и не произойдет до тех пор, пока на земле есть пауки. Именно они в основном являются той силой, которая сдерживает размножение мух. Не случайно английские ученые утверждают, что пауки уничтожают вредных насекомых больше, чем все остальные животные, вместе взятые. Англичане подсчитали: на одном гектаре леса в Англии живет в среднем пять миллионов пауков. Ежедневный рацион паука, опять-таки, конечно, в среднем, — 10–15 мух.

Но это в Англии. В некоторых районах умеренного пояса Европы и Америки, считают ученые, пауков может быть и около семи миллионов на гектаре, а в тропических лесах — до 250 миллионов!

Так что на мух есть управа. И не только на мух — многие пауки уничтожают и других вредных и опасных насекомых, таких, как, например, малярийные комары, вредная черепашка, хлопковая тля и другие.

Пауки, пишет немецкий ученый Г. Гудкер, «без особой шумихи уничтожают огромное множество вредителей, покушающихся сожрать наш урожай. Поэтому безо всякого преувеличения можно сказать — люди давно бы умерли с голоду, если бы не пауки…».

Возможно, все-таки тут есть кое-какое преувеличение. Но в основном Гудкер прав: пауки очень нужны и очень полезны человеку. Пусть модники и модницы довольствуются нейлоном, капроном или натуральным шелком: у пауков есть дела поважнее!

Сколько стоит метр удава?

Если европейцу предложат купить удава, даже по самой сходной цене за метр, он вряд ли согласится это сделать. Зато африканец отреагирует немедленно. Как же иначе? Не купить удава по дешевой цене — значит, лишить себя удовольствия съесть вкуснейший обед!

Так считают африканцы, для которых мясо удавов — одно из любимых блюд. И никого в Африке не удивляет, что это мясо продается на базаре, и не на вес, а на метры. Впрочем, в последнее время такую покупку сделать не легко: власти запрещают продажу мяса удавов — они становятся государственной монополией и местные жители должны покупать его «из-под полы». Естественно, что поэтому цена на «метр удава» значительно повысилась.

Европейцам трудно понять пристрастие африканцев к такому блюду, хотя, по свидетельству шведского путешественника и писателя Ральфа Бломберга, филе питона, которым угощали его на острове Калимантан в Индонезии, было вкуснейшим.

Впрочем, европейцам издавна известен вкус змей — не раз во многих странах во время голода в XVII–XVIII веках именно мясо змей, которых было тогда в Европе достаточно, спасало людей от смерти.

Но не из-за голода употребляют мясо змей в Азии и Африке — там оно ценится выше любого другого мяса. Деликатесом считается консервированное мясо гремучих змей и во Флориде. А в Китае имеются даже специальные магазины, где продают живых змей любых размеров и для любого блюда — заливного, фаршированного, жареного.

Популярные национальные блюда во Вьетнаме — отбивные из удава и блюдо, в состав которого входят три разных вида змей, оно так и называется: «конференция трех змей».

А в Японии есть «змеиные» рестораны, где на первое, второе, третье подаются блюда из змей: холодное соленое мясо змей, змеиный бульон с пирожками, начиненными мясом змей, вареное змеиное мясо и так далее. А любители крепких напитков могут получить даже «змеиное вино» — «Мамуши», в которое добавляют яд змей.

_{Змеи — наши друзья. Берегите змей!}

В некоторых «змеиных» ресторанах расставлены садки с живыми змеями. Посетитель выбирает понравившуюся ему змею, ее специальной палочкой достают из садка, еще раз показывают посетителю (не ошибся ли тот, не дай бог, в выборе!), и если посетитель не отказывается от «избранницы», ее уносят на кухню и готовят из нее либо бульон, либо отбивные.

Но если блюдо из змей не всякому может прийтись по вкусу, то кожа змей, которая идет на изготовление поясов, туфель, бумажников, бюваров, дамских сумочек, кошельков, папок и тому подобных изделий, нравится самым придирчивым людям. Однако у змей есть и другие заслуги.

Как-то в печати появилась заметка о том, что житель одного из индонезийских островов поймал маленького питончика, приручил его, и выросший питон стал верным другом и помощником крестьянина: забирался на кокосовую пальму и тряс ее, сбрасывая орехи. Многие читатели, в том числе и ученые, встретили это сообщение недоверчиво — слишком слабо развит мозг у пресмыкающихся, чтоб можно было их настолько приручить. Некоторые ученые вообще считают, что приручить змей невозможно.

Издавна известно, что основная пища змей — грызуны. И уже давно люди используют этих животных для борьбы с мышами и крысами. Жители Африки и Южной Америки приносят в дома маленьких питончиков и удавов, выращивают их, и те не только не уползают от своих хозяев, но прекрасно заменяют им кошек.

В Бразилии таких ручных змей продают даже на базарах. Впрочем, змей, как истребителей грызунов, используют и на Дальнем Востоке, где обитает легко приручаемый амурский полоз. Двухметровая змея здесь часто «полноправный член семьи» — она свободно ползает по дому, по двору, живет в сараях и амбарах, если там водятся мыши. А когда и там грызунов становится мало, «несет вахту» на огородах. Иногда прирученные змеи уползают от своих хозяев, но, как правило, всегда рано или поздно возвращаются обратно.

Истребляют грызунов, конечно, не только прирученные змеи. Примерно 45 процентов змеиного рациона составляют грызуны, вредящие полям, лесам, лугам. И не раз отмечалось, что, когда люди берутся за уничтожение змей, которые якобы угрожают их жизни, сейчас же появляются огромные полчища грызунов, способные обречь на голод целые районы.

Однако и истребление грызунов не единственная заслуга змей перед людьми. Замечательные знатоки и любители животных американские индейцы давно заметили: там, где живет удав (или, как его называют в Южной Америке, королевский удав), ядовитых змей нет. Индейцы использовали это: прирученные удавы стали сторожить жилища людей от вторжения ядовитых змей. И очень успешно.

Опыт индейцев переняли и европейцы, поселившиеся в Америке. И сейчас во многих домах Бразилии, в тех районах, где много ядовитых змей, верно несут службу королевские удавы. У этих огромных четырехметровых пресмыкающихся, оказывается, еще и нежное, преданное сердце: они очень привязываются к детям. Ручной удав, живущий в доме, где есть маленькие дети, неотступно следует за ними, провожает их на прогулки, и родители могут быть совершенно спокойны: не только ядовитые змеи — ни один хищник, окажись он поблизости, не посмеет приблизиться к ребенку, которого охраняет удав.

Что ими движет, что их заставляет так поступать, сказать сейчас невозможно — слишком мало внимания еще уделяют люди «психологии» пресмыкающихся. Но то, что они способны стать ручными, ловить мышей, охранять дома от ядовитых змей, нянчить детей — факт неоспоримый. И, очевидно, не только это. Очень возможно, что змеи способны и во многом другом служить человеку. Об этом говорит хотя бы тот факт, что сейчас уже довольно успешно используют змей в качестве сторожей: в Индии и Австралии появились дрессировщики, поставляющие обученных змей-сторожей в различные магазины. Змея прекрасно знает свое дело, и вор, забравшийся в магазин и попавший в объятия змеи, не тратит попусту время на сопротивление.

И все-таки главная услуга, которую оказывают змеи людям, не в этом.

Тайна эмблемы медиков

Заслуга змей перед людьми? Даже перед всем человечеством? Это может показаться преувеличением. Может быть, какую-то пользу они действительно приносят, уничтожая грызунов, охраняя детей. Но кто же не знает, что это страшные, вредные, опасные для жизни животные? В 1780 году русский врач Д. Самойлович писал: «Змея издревле во всех народах за самое злейшее и самое лютейшее животное из всех пресмыкающихся на земле почиталась».

Многочисленные мифы, сказания, легенды окружали змей таинственным ореолом, наделяли их мудростью и волшебством. И главное — так уж издавна укоренилось — всех змей считали ядовитыми, хотя, как известно, из 2500 видов действительно ядовиты 410 видов. (В СССР живет 56 видов змей, из них ядовиты лишь 10.)

Ореол таинственности и магической силы окружал змей с очень и очень далеких времен. Немало племен поклонялось змеям, считая их своими тотемами — прародителями, немало племен и народов приносило жертвы реальным или вымышленным чудовищным (многоголовым, пернатым, огнедышащим) змеям. Конечно, причиной суеверий послужила неприятная внешность этих животных, неподвижный взгляд, холодная кожа, бесшумность передвижений, скрытный образ жизни, сильное действие яда некоторых из них. Склонные к обожествлению животных и поклонению им люди прошлого, конечно, не могли обойти и «таинственных» змей.

Особенно расцвел культ змей в Древней Греции. Но вместе с многочисленными мифами об этих животных до нас дошло и немало верных сведений и различные их изображения. Мы теперь знаем: змея была у древних греков символом мудрости, здоровья, врачеванья. Не случайно богиня мудрости Афина, и богиня здоровья Гигиея (отсюда, кстати, наше слово «гигиена»), и бог врачевания Эскулап изображались всегда со змеями. Уверенность в лечебных способностях этих животных была так велика, что вот уже многие века змея служит вместе с чашей, которую обвивает, эмблемой медиков.

_{Гиппократ лечит больных змеиным ядом. Фрагмент древнегреческого барельефа.}

Ученые древности по мере сил и возможностей старались отделить выдуманное о змеях от истинного. Это в какой-то степени удалось Аристотелю, хотя и он, конечно, не избежал многочисленных ошибок, описывая «волосатых» и тому подобных змей. Но все-таки у Аристотеля было немало верных фактов, чего, к сожалению, нельзя сказать о его последователях, сочинения которых наполнены главным образом выдумками и легендами.

Но если правда о самих змеях была погребена под массой фантастических выдумок, то о змеином яде люди знали гораздо больше.

В I веке до нашей эры римский полководец Помпей разгромил понтийского царя Митридата VI Эвпатора. В числе прочих трофеев им была захвачена рукописная книга «Тайные мемуары», написанная понтийским царем. Это действительно была тайная книга, предназначавшаяся, возможно, лишь для самых близких царю людей. Митридат, как свидетельствует выдающийся врач древности Гален, очень интересовался змеиным ядом и экспериментировал на людях, приговоренных к смерти: отдавал человека во власть ядовитой змее, а потом пробовал на нем различные способы лечения.

Митридат — не единственный правитель, интересовавшийся змеиным ядом. Этот яд был очень удобен: даже разоблаченный убийца, подсунувший правителю змею, не понес бы наказания — укус змеи считался карой богов, которые, как известно, не могли быть наказаны. И опасаясь «кары богов», исполнить которую могли с помощью змеи приближенные, правители древности много внимания уделяли ядам. И надо сказать, многое узнали. Так, попав в плен к римлянам, египетская царица Клеопатра попросила какого-то крестьянина принести ей кобру и погибла от ее яда. И примечательно, что попросила она именно кобру. Клеопатра знала (и современная наука это подтвердила), что укус кобры наименее болезнен и не обезображивает тело после смерти.

_{Укротитель змей. Из книги Десмонда Морриса «Люди и змеи». XIX в.}

В средние века в Европе представление о змеях и о ядах не продвинулось вперед. Церковь не хотела ничего знать, кроме «отредактированного» и приспособленного к своим целям Аристотеля, и ее вполне устраивали мифы и легенды о разных змееголовых чудищах. Зато на Востоке к змеям относились серьезно. Выдающийся врач и естествоиспытатель Авиценна много внимания уделял змеям. Однако и его работы и работы его последователей сводились к изысканию средств и способов лечения от укусов змей. В определении же самих змей по-прежнему существовала путаница. Лишь в XVIII веке Карл Линней, создав свою знаменитую систему, внес ясность в определение этих животных. Однако и он не мог разграничить ядовитых и неядовитых змей. Сделал это итальянский ученый Ф. Фонтан. Он открыл ядовитые железы у змей (значит, те, у кого таких желез не было, — не ядовиты!), он изучил их зубы, а главное, установил действие яда различных змей на организм человека. Однако специальной науки о пресмыкающихся тогда еще не было, она появилась лишь во второй половине XVIII века, и годом рождения герпетологии можно считать 1768 — год опубликования венским врачом Лауренти специальной диссертации о змеях.

_{«Преподавание фармакопии». Рисунок из «Новой книги настоящего искусства дистиллированья Иеронимуса Бруншвика», 1505 г.}

Ученых прошлого интересовали способы лечения от последствий змеиного укуса. Они не интересовались, да и при всем желании не смогли бы выяснить механизм действия змеиного яда на организм. Ученые были уверены, что змея убивает свою жертву потому, что у нее «холодный яд». Правда, уже в XII веке таджикский ученый Зейнуддин Абу Ибрахим Джурджани, ученик и последователь Авиценны, осмелился заявить, что «вредность ядов не оттого, что их натура холодная или горячая», и «яд быстро убивает не потому, что является холодным, а потому, что обусловливает в короткий срок свертывание крови в сердце». Это было замечательным открытием. Однако современники Джурджани не смогли использовать его. Лишь во второй половине XIX — начале XX века ученые нашли способ успешной борьбы с последствиями змеиных укусов. Человечество многим обязано К. Бернару, А. Кальметту, Ц. Физали, открывшим наконец способ спасения людей от яда змей.

Способ этот оказался так же прост, как и эффективен: лошади делают прививку змеиного яда — вводят яд в кровь. (Яд змей действует лишь в этом случае — проглоченный и попавший в желудок, он не оказывает никакого действия.) Но лошади вводят яд вовсе не для того, чтобы ее умертвить, — вводится крошечная доза яда, разбавленная и не могущая причинить лошади вреда. (Смертельной для лошади может оказаться 1/40 грамма яда, поэтому вводят значительно меньшую дозу.) В крови лошади вырабатывается иммунитет, который возрастает раз от раза (лошади делают не одну, а много прививок, постепенно увеличивая дозу яда). Через 16 месяцев лошадь становится до того стойкой к яду, что на нее уже не действует доза в 80 раз сильнее той, которая может убить не иммунизированную. И вот тогда у лошади начинают брать сыворотку. Собственно, сыворотка эта — сама кровь, соответствующим образом обработанная и запаянная в ампулы. Причем, если лошади вводят все время яд одной змеи, получается так называемая моновалентная сыворотка, которую применяют при укусе змеи определенного вида. Если же вводят яд разных змей, получают сыворотку поливалентную, которую применяют при укусах змей разных видов.

_{Кобра рассердилась. И сразу стали видны ее очки», сразу стало понятно, почему она прозвана очковой.}

_{Змеелов.}

Изобретение противозмеиной сыворотки имело очень важное значение, — ученые считают, что сейчас на земном шаре примерно 500 тысяч человек ежегодно подвергаются укусам змей (видимо, в начале века было больше). В то время, когда сыворотки не было, 20 процентов, а иные годы и до 70 процентов укушенных змеями погибало. Сейчас погибает не более 1–3 процентов пострадавших. Происходит это в основном в Индии и других странах Юго-Восточной Азии, а также в странах Южной Америки — то есть в тех районах, где пострадавшим не могут оказать своевременную помощь. В Европе смерть от укусов змей — это единичные случаи. Однако ученые считают, что в ближайшее время, благодаря сыворотке, смертные случаи от укусов змей будут полностью исключены. Итак, проблема, над которой тысячелетиями бились люди, решена. Яд змей теперь не страшен. Но не решена тайна медицинской эмблемы — почему же все-таки символом медиков была и остается змея, почему именно она обвивает чашу Эскулапа?

Драгоценные змеи

Возможно, эта тайна так и осталась бы тайной, если бы не странный случай, произошедший в 1908 году в одном из селений штата Техас (США). Собственно, поначалу ничего странного не было — гремучая змея укусила человека. Укус гремучей змеи очень опасен. Но пострадавший, хоть и тяжело перенес последствия укуса, к счастью, остался жить. Это действительно было счастье, и не только для него, но и для тысяч людей.

Чудеса начались после выздоровления пострадавшего. Дело в том, что этот человек страдал тяжелой болезнью — эпилепсией, а после укуса змеи навсегда избавился от своей болезни.

Случайность? Врачи — люди благороднейшей в мире профессии — не признают случайностей, они используют малейшую надежду, если она сулит здоровье людям. Может быть, яд змеи как раз то лекарство, которое может избавить людей от неизлечимой болезни?

Проверка подтвердила: да, яд гремучей змеи способен излечивать эпилепсию. Конечно, все эти проверки заняли годы, но, так или иначе, было найдено средство лечить, казалось бы, неизлечимую болезнь. И вот уже в Германской Демократической Республике стали выпускать препараты, способствующие излечению злого недуга. А сотни людей (и среди них немало, наверное, и таких, которые терпеть не могут или очень боятся змей) не знают, что избавлением от тяжелого недуга они обязаны ядовитой гремучей змее.

_{Так «доят» змей.}

Изучая свойства яда, ученые обратили внимание, что, попадая в кровь, он заставляет ее свертываться: образуются тромбы, которые ведут к смерти. Но… и повышенная свертываемость крови часто бывает просто необходима! Например, при сильных кровотечениях трудно остановить кровь. И больной может погибнуть от ее потери. Вот тут-то и приходит на помощь, конечно в соответствующей дозировке и соответственно обработанный, яд гюрзы или индийской кобры. Бывает и наоборот: кровь слишком сгущается, и это ведет к таким опасным заболеваниям, как тромбоз, когда кровяные сгустки закупоривают сосуды. Очень часто такие закупорки имеют трагические последствия. А яд малайской гадюки, делающий на какое-то время кровь неспособной к свертыванию, может помочь в борьбе с тромбозами.

Яд змей применяют при лечении проказы и ревматизма, его испытывают — и довольно успешно — для разрушения злокачественных опухолей, он нужен при производстве успокаивающих лекарств, при бронхиальной астме и спазмах сосудов сердца.

_{Южноамериканская гремучая змея.}

Изучение лечебных свойств змеиного яда только началось, а уже известно, что он не только помогает лечить десятки болезней, но и облегчает диагностирование (в основном заболеваний крови). Химики пока не могут найти искусственного заменителя змеиного яда. А его с каждым годом требуется все больше и больше — он открывает перед учеными новые возможности вернуть людям здоровье, спасти человеческие жизни.

_{Фокусники — заклинатели змей на улицах Бомбея.}

Нужен яд! Но где его взять?

С первых же лет, едва стало известно о целебных свойствах змеиного яда, одна за другой стали отправляться экспедиции за змеями.

В некоторых случаях люди научились брать яд у змей прямо на месте: ловко схваченной змее подставляют небольшой сосудик — чаще всего это часовое стекло, — и она «кусает» его. На стекле остается капелька прозрачного яда. Драгоценная капелька, способная убить в одном случае и спасти в другом. Но этот способ добычи яда далеко не всегда пригоден. И люди начали создавать змеепитомники, или, как их называют, серпентарии.

Первый такой серпентарий был создан в 1901 году в Бразилии, в городе Сан-Пауло. Не трудно понять бразильцев — ведь в прошлом веке в этой стране примерно 20 тысяч человек в год страдало от укусов змей (столько же, сколько в Индии), причем до 90 процентов пострадавших погибало. Население всей страны активно помогало создавать и содержать этот питомник, поставляя в него самых различных змей. С некоторых пор власти рассылают по стране специальные ящички, пригодные для пересылки змей и принимаемые на любой почте без очереди и бесплатно. За время существования серпентария население Бразилии прислало в Сан-Пауло около 900 тысяч змей. Ежегодно в этом питомнике получают 5–6 литров яда.

_{Гремучая змея готова напасть…}

_{Сан-люканская крапчатая гремучая змея. (Живет в Северной Америке.)}

«Бутантан» — так называется бразильский серпентарий — самый старый, самый большой, но не единственный. Сейчас во многих странах, в том числе и в Советском Союзе, созданы серпентарии. Крупнейший в нашей стране — Ташкентский. Здесь, как и во всех других, змеи находятся в особых вольерах, где поддерживается необходимая температура, влажность, освещение. Змеи разделены, конечно, по видам, в «доении» змей соблюдается строгая очередность.

«Доение» это происходит раз в 2–3 недели. Обычно опытный сотрудник подставляет змее сосуд (часовое стеклышко), в который и вцепляется змея. Чтоб увеличить количество яда, человек массирует места, где расположены ядовитые железы. В результате на часовом стеклышке остается капля яда (300 миллиграммов дает гюрза, около 200 — кобра, менее 150 — щитомордник, 50 — эфа и совсем мало — 30 миллиграммов — гадюка Ренарда). Новый, более совершенный способ «доения» змей — раздражение их нёба слабым током — не намного увеличивает количество получаемого яда.

Однако свежий яд — это еще не то, что надо, это еще «сырье». Полученный яд высушивают в специальных вакуумных установках, где количество его уменьшается в 5–6 раз и на стеклышках остаются крошечные кристаллы — чешуйки. Они-то и являются тем драгоценным ядом, которого так ждут и врачи, и фармакологи, и, главное, больные.

_{Красная жемчужная гремучая змея в опунциях. (Живет в Южной и Центральной Америке.)}

Но как ни тщательно ухаживают люди за змеями в серпентариях, больше года, редко — полутора они там не живут. Потомства в неволе змеи, как правило, не дают. Правда, советские ученые на Дальнем Востоке, в созданном там серпентарии, добились все-таки получения от щитомордников потомства. Но молодые змеи погибли, так как пока еще было не ясно, в каких условиях их надо содержать. Очевидно, рано или поздно вопрос о размножении змей в неволе будет решен. (Правда, Д. Даррелл описывает змеиную ферму в Австралии, где ежегодно змеи откладывают яйца, а из этих яиц в специальных инкубаторах выводят змеенышей. Нет оснований не верить Дарреллу, и это вселяет надежду, что рано или поздно змеи станут если не домашними, то полудомашними животными.) Но пока яда не хватает! Производство его в серпентариях едва ли на 25 процентов удовлетворяет потребности современной медицинской и фармакологической промышленности. И сотни энтузиастов ежегодно отправляются в «змеиные» места, чтоб пополнить серпентарии. Только в нашей стране в среднеазиатских республиках ежегодно добывают живыми примерно 5 тысяч змей. Но с каждым годом их здесь, как, впрочем, и во всем мире, добывать становится все труднее. И не только потому, что с каждым годом становится меньше змеиных мест. Даже там, где змеи еще могли бы водиться, люди нещадно их истребляют. Не задумываясь. Любую змею, в любом месте, любым попавшим под руки предметом! А как же?! Это же змея, это же вредное и опасное существо. Оно же может укусить!

Сильна власть предрассудков. До сих пор люди уверены, что змея только тем и живет, что подкарауливает человека, чтоб вцепиться в него и впрыснуть ему в ногу или руку хорошую порцию яда. А если человек не подойдет близко, змея погонится за ним! И невдомек людям, что змеи нападают лишь в самых крайних случаях, обычно же при встрече с людьми они стараются поскорее спрятаться, уйти. И кусают они лишь при необходимой обороне или раздраженные, рассерженные человеком.

Это было известно давно. Д. Самойлович, который уже упоминался в этой главе, писал в конце XVIII века, что змея «сама нагло никогда не нападает, ежели ее наперед не задеть и не растрогать; а ежели когда случится, что она человека или скотину уязвляет, то сие должно завсегда в мысли своей всякому иметь, что она была каковым-нибудь случаем задета и раздражена».

Примерно через сто лет немецкий зоолог Г. Гартвиг писал: «Змея не любит понапрасну употреблять свое оружие. Если она и нападает на человека, то только для собственной защиты. Человек вовсе не мешает ее интересам, зачем же ей желать его смерти? Не тронь ее, и она не помешает тебе спокойно продолжать путь».

Змеи опасны? Да, яд некоторых опасен. Но как часто пускают змеи в ход свое опасное оружие?

Еще в 30-е годы один американский зоолог писал: «В США автомобили убивают ежегодно более 300 000 человек, змеи же — около 160». Насколько с тех пор увеличилось количество жертв автомобильных катастроф и сократилось количество жертв от змеиных укусов! Но люди по-прежнему продолжают считать змей своими страшными врагами. И продолжают их уничтожать, хотя многие из этих людей нуждаются в помощи змей, в их драгоценном яде.

Профессор А. А. Емельянов, известный русский герпетолог, на любом собрании обращался с тремя фразами к присутствующим: «Дамы и господа! Змеи — друзья человека. Берегите змей».

А ведь о змеях в то время было известно гораздо меньше, чем теперь.

Так с какими же словами надо обращаться к людям сейчас, чтоб они поняли, как нужны эти животные?!

Почтальоны и их «хобби»

На одной из площадей Парижа, на высоком постаменте, стоит необычный памятник. Парижане уже привыкли к нему и спокойно проходят мимо. А несколько десятилетий назад, когда этот памятник открывали, площадь была запружена до отказа, у памятника застыли в почетном карауле солдаты, играл военный оркестр… Так торжественно открывают памятники обычно лишь национальным героям. И хотя на этот раз памятник открывали голубям, церемония была не менее торжественная. Голуби действительно заслужили самые высокие награды. Многие из них так отличились во время первой мировой войны, что были награждены боевыми орденами Франции! Достаточно вспомнить голубя под номером 183, который во время Верденского сражения, несмотря на ураганный огонь, трижды доставлял важнейшие донесения. Достаточно вспомнить другого голубя, раненного в голову, потерявшего глаз, но продолжавшего выполнять задание. Третий голубь, истекая кровью, все-таки принес очень важное сообщение, четвертый был ранен шрапнелью, однако пролетел несколько километров и сумел доставить письмо. Пятый… Впрочем, были и пятые, и десятые, и, наверное, сотые.

Всем голубям — и живущим и погибшим — был поставлен в Париже памятник.

У парижан имелись и другие основания увековечить голубя.

Во время франко-прусской войны Париж был осажден, и ни один посланец не мог пробраться через кольцо блокады. Но вот 23 сентября 1870 года над Парижем поднялся аэростат «Нептун» и, уносимый ветром, проплыл над осаждающими на Большую землю. Осаждающие не могли тогда понять еще смысл этого полета, не догадывались, что между осажденным Парижем и Большой землей с этого дня был установлен воздушный мост. И установлен он был благодаря голубям. В корзинках аэростатов, кроме писем на Большую землю, находились и голуби. Выпущенные затем на свободу, они, несмотря на огонь противника, устремились домой, унося привязанные шелковыми ниточками к хвостам специальные капсулы с письмами.

_{Немецкие выставочные.}

За время осады французы выслали шестьдесят четыре воздушных шара с голубями, из которых лишь семь не дошли до места назначения. А голуби, доставленные этими шарами, возвращались в Париж с письмами и депешами (всего было доставлено, по утверждению одних, около 200 тысяч писем, по утверждению других — значительно больше миллиона). И это несмотря на то, что голубей подкарауливали снайперы, что немцы стали применять против почтовых голубей специально натренированных соколов и ястребов.

Однако памятник голубям в Париже — не единственный. Бронзовый памятник голубю, точнее, голубке (он поставлен конкретной птице) есть и в Англии.

Это произошло в 1942 году. Английскую подводную лодку атаковали фашистские самолеты и повредили ее. Лодка вынуждена была опуститься на дно. Правда, перед погружением подводники успели передать свои координаты, но течение снесло лодку на несколько сотен километров в сторону. Занимавшаяся ее поисками эскадра вернулась ни с чем. Гибель лодки казалась неминуемой — из строя вышли рули и система всплытия. А вместе с людьми и боевым кораблем должно было погибнуть ценнейшее оборудование — аппаратура звуковой локации, которая впервые испытывалась на этой подлодке.

Но на борту лодки имелись два голубя. Они были последней, хоть и слабой, надеждой моряков. К лапкам голубей прикрепили записки с указанием новых координат, поместили птиц в специальную капсулу и через торпедный аппарат выбросили капсулу наружу. И помощь пришла. Люди могли только догадываться, что пережили птицы, когда разыгрался жесточайший шторм. Голубь погиб, но голубка сумела долететь до базы. За этот подвиг она была удостоена высшей военной награды Великобритании и ей поставили памятник.

Впрочем, этот памятник — знак благодарности и уважения и тем 200 тысячам крылатых связистов, которые «служили» в английской армии во время второй мировой войны, и тем голубям, которых посылали с донесением разведчики, и тем, которые осуществляли связь с партизанами и отрядами Сопротивления.

_{За то, что у этих голубей не двенадцать хвостовых перьев, а двадцать восемь — сорок, их прозвали павлинными голубями.}

_{На гнезде.}

_{Черно-чистый космоногий.}

И не только им. Памятники во Франции и Англии — это, пожалуй, памятники всем голубям, которые вот уже много столетий верные и добросовестные помощники и друзья человека.

Люди знают голубей давно. Некоторые ученые считают, что не меньше пяти тысяч лет. Другие уверены, что по крайней мере шесть тысяч. Есть предположение, что впервые голуби были одомашнены в Северной Африке, точнее, в Ливии.

Однако есть и другое мнение: одомашнивание голубя происходило в Вавилонском царстве. Некоторые ученые, основываясь на упоминаниях о голубях в четвертом тысячелетии до нашей эры в Египте, считают, что центр одомашнивания был именно там.

Наконец, еще одна группа ученых выдвинула версию — и это, скорее всего, наиболее верная точка зрения, — что одомашнивание голубей происходило одновременно в нескольких местах.

_{Ташкентский белый.}

_{Якобин.}

Но если время и место одомашнивания голубей относительно выяснено, то причины, заставившие людей обратить внимание на этих птиц, пока еще не ясны. Правда, в одном из древнеегипетских списков съедобных животных в числе прочих упоминается и голубь, и можно предположить, что именно для этих целей выращивали и держали голубей египтяне. Но во многих других странах голубей не ели. Напротив, там они считались священными птицами.

Известный знаток истории домашних животных Эдуард Ган считает, что толчком для поклонения голубям послужил их образ жизни и места обитания: голуби часто селятся в гротах и пещерах, откуда вытекают ручьи родниковой воды. Когда-то люди считали, что источники чистой воды находятся под покровительством богов. А если так, то и птица, живущая у этих источников, тоже пользуется покровительством богов или сама священна. Возможно, желание задобрить священную птицу, заслужить ее расположение заставило людей подкармливать голубей, привлекать их поближе к своим жилищам, что в конце концов привело к одомашниванию этой птицы.

_{Он и она.}

Но так или иначе, голубь занял прочное место в мифологии многих народов. Например, вавилоняне сочинили легенду о том, что голуби «высидели» царицу Семирамиду. Римляне сделали голубя символом мира, создав о нем такой миф: однажды бог войны Марс собирался в поход, но, когда взял свой шлем, увидал, что там свила себе гнездо голубка. Уступая настойчивым просьбам Афродиты не губить птенцов, Марс не стал разорять гнездо, а поскольку без своего шлема он не мог воевать, то битву пришлось отложить. Так голубка, по преданию, предотвратила кровопролитие и с тех пор стала символом мира.

_{Голубиная башня в Египте.}

Голуби в христианской религии символизировали «святой дух».

Приручение голубей привело к тому, что появилось немало любителей этих птиц, которые усиленно занялись выведением новых пород и разновидностей. Сейчас на земном шаре примерно 600 пород и разновидностей домашних голубей, и они настолько отличаются друг от друга, что ученые были уверены — произошли они от разных видов диких голубей (их в диком состоянии известно 300 видов). Однако Ч. Дарвин доказал: все наши домашние голуби — и совершенно фантастические дутыши, представляющие с надутым зобом, по выражению самого же Ч. Дарвина, «поистине изумительное зрелище», и длинноклювые, и крупные, так называемые римские, польские, багдеты, и голуби с роскошными хвостами — павлинные, имеющие 30–40 хвостовых перьев, в то время как их обычно бывает 12, и удивительные воздушные акробаты турманы, и громкоголосые трубачи — все они имеют одного предка.

Страсть к декоративному голубеводству — а все эти породы выведены как декоративные — появилась у людей довольно давно. Во всяком случае, уже в XVII веке в Голландии были созданы специальные общества любителей-голубеводов. Примерно в то же время (а возможно, немного раньше) декоративное голубеводство развивалось в Азии. Так, один из правителей Индии уже в 1600 году имел 20 тысяч декоративных голубей.

Но гораздо раньше, чем появились в голубятнях нарядные и причудливые, франтоватые и громкоголосые декоративные голуби, человеку стал служить верой и правдой невзрачный, но сильный и смелый «карьер», или, как его называют у нас, гонец, почтовый голубь.

Трудно сказать, кто, где и когда подметил способность увезенных за много километров голубей возвращаться в родную голубятню, трудно сказать, кому первому пришла в голову мысль использовать это свойство птиц для передачи писем, но мы сейчас знаем, что уже в Римской империи, куда голуби попали за несколько веков до нашей эры, имелись специальные голубиные «отряды связи». Широко была распространена почтовая голубиная связь в Греции, а на территории теперешнего Ирана была специальная сеть «почтовых отделений» — голубиных башен. Что же касается отдельных опытов с голубями как с почтальонами, то есть сведения об использовании их в этой роли в Египте еще пять тысяч лет назад.

_{А это — венценосный голубь. Не трудно догадаться, почему он так назван.}

Проходили века, тысячелетия, на протяжении которых голуби честно и верно служили людям. Еще в прошлом веке почтовые голуби использовались настолько широко, что в некоторых странах, например в Новой Зеландии, выпускалась особая бумага для голубиной почты. Письмо с голубем можно было послать через специальную контору, при этом на веревочку, привязанную к лапке птицы, прикрепляли марку.

Существовала голубиная почта и в России, она была организована в 1891 году по инициативе профессора Московского университета А. П. Богданова и связывала Москву с Петербургом (с остановкой в Бологом). Потом появилась голубиная почтовая линия Киев — Одесса.

Но настало время — и кончилась голубиная почта. Как железные дороги, которые, по выражению Генриха Гейне, «убили пространство» и вытеснили лошадей, так и появившаяся почтовая связь, телеграф и телефон вытеснили голубей. Но странное дело: «голубиный род» (не только декоративные голуби, на которых появление телеграфа и телефона не очень-то повлияло, но и почтовые) не прекратил существования.

После появления телеграфа и телефона голуби продолжали и продолжают приносить почту. В 1962 году агентство Рейтер — одно из крупнейших телеграфных агентств мира — вновь вернулось к голубиной почте: когда улицы забиты автомобилями и постоянно создаются пробки, когда телефонные линии перегружены, лучше и надежнее связистов, чем голуби, трудно найти. Это знают и японские журналисты, которые также используют голубей для передачи срочных сообщений. Причем в штате японских газет, которые пользуются голубиной почтой, есть сотрудник, постоянно дежурящий на редакционной голубятне.

Известно, что в Древней Греции и Древнем Риме владельцы почтовых голубей часто брали с собой этих птиц на Олимпиады, чтобы сообщать родным и друзьям о победах и поражениях на соревнованиях. Может быть, этот обычай вспомнили и фотокорреспонденты, присутствующие на Олимпийских играх в Токио в 1964 году. Им голуби особенно помогли: ведь фотопленку по телефону не передашь. А голубь в считанные минуты доставлял ее в редакцию.

По-своему использовал голубиную почту и доктор Арнольде из американского штата Иллинойс. Посещая своих загородных больных, он оставлял им голубей, которые затем приносили доктору сообщения о состоянии больного, а в случае необходимости могли его срочно вызвать: в голубятне было установлено специальное реле, включающее звонок, когда прилетевший голубь садился на определенную полочку.

_{Такие передвижные голубятни были на вооружении английской армии во время первой мировой войны.}

Поклонники почтовых голубей, несмотря на имеющиеся сейчас самые современные средства связи, вплоть до спутников, не хотят отказываться от своих любимцев. Во многих странах созданы национальные клубы голубеводов-почта-виков, которые объединены в Международную ассоциацию. И возможно, с их помощью будет разгадана одна из удивительных тайн природы, над которой до сих пор бьются ученые, — птичья ориентация, способность птиц находить дорогу к дому.

Люди знают, что перелетные птицы из года в год улетают на зиму в теплые страны, а весной возвращаются к себе на родину. Много лет изучают люди эту особенность птиц, многое уже стало известно.

И немало помогли в этом голуби. Именно они, будучи увезенными за много десятков километров, постоянно и точно возвращаются к дому, именно с голубями проделывали множество опытов, чтоб понять, как они находят дорогу.

Была теория: голуби запоминают приметы, когда их увозят, и по этим приметам находят дорогу домой. Но ведь сплошь и рядом голубей увозят в закрытых корзинах, и они все-таки безошибочно прилетают. Мало того: если голубь даже запоминает дорогу, он часто круто сворачивает с известной ему трассы и летит неизвестной, но кратчайшей дорогой.

Так же оказалась несостоятельной теория, утверждающая, что в мозгу у голубя (когда его везут в закрытом ящике) запечатлеваются все повороты и выпущенный голубь как бы «раскручивает» обратно все эти завитки и летит к дому. Чтоб проверить, так это или нет, голубей увозили из голубятни под наркозом, корзинки или ящики, где они сидели, постоянно вращали в разные стороны. И все-таки голуби безошибочно прилетали домой.

Запоминают дорогу? Запоминают повороты? Но как же мог запомнить дорогу голубь, принадлежавший польскому инженеру Збигневу Цалусу? Хозяин продал его любителю-голубеводу из Японии, и тот увез птицу в закрытой клетке на самолете в Токио. Но прошло всего несколько недель, и голубь вновь оказался в Ченстохове.

Как он нашел дорогу домой, по каким приметам летел, преодолевая тысячи километров совершенно незнакомого пути?

_{Голубь — символ почты. Рисунок художника М. В. Добужинского (1875–1957).}

Еще больше удивил и растрогал людей голубь, принадлежавший жителю австрийского города Клагенфурт. В тринадцати километрах от города птица повредила крыло и не могла продолжать полет. Тогда она отправилась домой пешком, волоча раненое крыло. Что стоило ей преодолеть эти тринадцать километров, можно представить себе хотя бы по ее виду — птица была вконец измучена, до предела обессилена. Но она добралась до дому, доставила письмо, доказала свою верность долгу, а заодно поставила перед учеными новые вопросы: как нашел дорогу пеший голубь? Как он сумел сориентироваться на земле — не только в незнакомом месте, но и в совершенно необычной для него обстановке?!

Птицы поставили перед людьми множество вопросов, ответы на которые еще не найдены. Правда, кое-какие птичьи секреты уже известны ученым, но далеко не все. Еще предстоит много работы, и одним из верных помощников человека и тут будет почтовый голубь.

Способностью безошибочно прилетать к дому обладают не только голуби. Люди заметили, что ласточки, взятые с гнезда, прилетают обратно.

Заметили давно. Во всяком случае, мы знаем, что один римский патриций использовал ласточек как связистов. Отправившись на Олимпийские игры, он взял из гнезд, находившихся под крышами своих друзей, ласточек. «Он повязал им на шейку по голубой ленточке, ибо сам принадлежал к партии «голубых», и, когда его возница, после одержанной победы, получил из рук судьи золотой венок, Цезинус, к неописуемому восторгу присутствующих, выпустил своих ласточек, которые полетели на родину как вестники победы» — так пишет в «Картинках древнеримской жизни» историк Г. Штолль.

_{Голубятня.}

Изобретение (если это было его изобретение) патриция понравилось, и ласточек пытались приспособить для передачи сведений. Однако из этого ничего не вышло. Хоть ласточки и быстролетней голубей (голубь в среднем может делать 50–60 километров в час, ласточка — 80–90), хоть она и более ловкая и поэтому имеет меньше шансов попасть в когти хищной птицы, — приручить и использовать их для связи не удалось. Попытки приручить ласточек делались не только в античные времена, но и гораздо позже. И в отдельных случаях ласточки становились почтальонами и даже спасали людей, как это было в истории с американским натуралистом Геллером. Он заблудился в горах Худу, находящихся в Южной Америке, и использовал единственный шанс на спасение — ласточку, которая принадлежала его другу, жившему в Нью-Йорке, и которую Геллер взял с собой. Конечно, у Геллера было очень мало надежд: сумеет ли ласточка преодолеть расстояние более чем в 3 тысячи километров, а если сумеет, избежит ли она опасностей, подстерегающих ее по дороге, наконец, найдет ли она свой дом в Нью-Йорке…

И тем не менее помощь пришла: ласточка не только прилетела в Нью-Йорк, не только нашла свой дом, но и сделала все это в рекордно короткий срок — за пять дней, пролетая в среднем по 600 километров в день.

Но все-таки ласточка не смогла заменить почтового голубя. Не смогли заменить его и другие кандидаты. (В числе этих кандидатов были даже пчелы. Один оригинал, предложивший их в качестве почтальонов, доказывал, что пчелы лучше голубей: благодаря своей величине они неуязвимы для вражеских пуль во время войны.) И до сих пор единственным крылатым почтальоном остается голубь, если не считать морских птиц — фрегатов, которых используют для доставки почты на островах Тихого океана. Но фрегаты-почтальоны — явление локальное. Голубь же верно служит человеку в любой части земного шара. И служит теперь не только почтальоном, но успешно осваивает и другие специальности. Так, например, недавно голуби начали осваивать специальности контролеров.

Медленно движется лента конвейера. На ней однообразные предметы. Это могут быть пуговицы и гайки, детали приборов и коробочки, детские игрушки и шарикоподшипники. Все они — одинаковые. Однако далеко не все сделаны безукоризненно, без изъяна. Если щербинка на пуговице — беда невелика, а бракованная деталь, даже если на ней пустяковая царапина, может привести к серьезным осложнениям. На одном из заводов в США, например, из-за едва заметных, а возможно, и вообще незаметных царапинок на краске, покрывающей детали, вышла из строя электронная машина стоимостью в 300 тысяч долларов, для которой предназначались эти детали.

Вот почему существуют специальные люди — контролеры, которые проверяют изготовленную деталь. Контролеры, как правило, люди внимательные. Но ведь бывает изъян настолько маленький, что его и не увидишь, особенно после нескольких часов работы, когда перед глазами уже прошли сотни или тысячи деталей или предметов.

И вот американский психолог, профессор Колумбийского университета Вильям Камминг, предложил использовать контролеров с более крепкой нервной системой, чем у человека. Он имел в виду не машину, не автомат, поскольку таких автоматов пока еще нет. (Для их создания надо решить одну из сложнейших задач современной кибернетики — научить машину распознавать образы.) Камминг предложил не автомат, а живое существо — голубя.

Предложение американского профессора психологии казалось очень странным, но лишь до тех пор, пока люди всерьез не познакомились со «способностями» голубей. Оказывается, они могут много часов подряд делать одно и то же — в частности, клевать без перерыва; они достаточно выносливы и добросовестны.

И вот на одной из фармацевтических фабрик появились необычные служащие — голуби. Они внимательно следили за движущейся лентой, на которой лежали небольшие кружочки — облатки. Голуби сидели спокойно до тех пор, пока одна из облаток не показалась им подозрительной. Что их смутило — цвет или размеры, неизвестно, но бракованный предмет был немедленно сброшен с конвейера. И тотчас же голубь получил награду — несколько зерен. Быстро проглотив зерна, голубь снова уставился на движущуюся ленту.

Так началась «карьера» голубя-контролера. Поначалу люди, даже видевшие работу голубей, не очень верили, что их можно использовать всерьез: все-таки они существа безответственные, мало ли что может быть? Но в конце концов убедились: голуби очень добросовестные работники — за все время, что находятся у конвейера (а находятся они у него не один час), не пропускают ни одного бракованного предмета или детали. Мало того, обладая более острым зрением, чем человек, голубь обращает внимание на такие погрешности, которых люди никогда бы не заметили. Энтузиаст голубей-контролеров — заместитель главного технолога одного из московских машиностроительных заводов Анатолий Михайлович Быков, приспособивший и обучивший для начала голубей проверять подшипники, рассказывал, что на второй же день обученные голуби стали браковать все подшипники подряд. Оказалось, что они замечали следы пальцев, остававшиеся на полированной поверхности шарика. Добросовестность голубей оказывалась и в том, что они никогда не пытались «жульничать»: никогда не браковали хорошие детали, чтоб получить несколько зерен за найденный брак.

Обучить голубя не трудно: принцип их «работы» сводится к тому, чтобы пропустить стандартную деталь и сбросить с конвейера деталь, хоть чем-то отличающуюся от стандарта. Есть другой способ: голубь должен клюнуть в одно место, если деталь стандартная, и в другое — если не стандартная. Удар клюва замыкает определенный контакт, и деталь либо пропускается дальше, либо механически сбрасывается с конвейера. Обучение голубей длится 5–6 дней, а через 2–3 недели голубь становится уже высококвалифицированным специалистом.

Суждено ли со временем почтовым голубям сменить свою основную специальность и стать контролерами, или это останется их «хобби», — покажет время.

Заморская «птица Струе»

В 1764 году газета «Московские ведомости» сообщала, что на Тверской улице за соответствующую плату можно увидеть «привезенную из Африки птицу Струе». Газета писала, что она «больше всех на свете, бегает чрезвычайно скоро, распускает крылья и особливую имеет силу в когтях, которыми на бегу может схватить камень и так сильно оным ударить, как бы из пистолета выстрелено было. Она, птица, ест сталь, железо, разного рода деньги и горящие уголья».

Естественно, что такая реклама подействовала, и увидеть необыкновенного «Струса» захотели многие, несмотря на изрядную цену за билет — купцы платили по 25 копеек, а дворянам разрешалось платить «по своему изволению». Очевидно, в расчете на то, что дворяне не позволят себе платить меньше купцов.

_{Австралийские страусы эму.}

Несколько раньше подобные зрелища были устроены и в других странах Европы и тоже вызывали любопытство. Конечно, страус — сам по себе птица необычная. Но, возможно, ажиотажу вокруг этих птиц способствовало и стремление взглянуть на те существа, за перья которых платятся огромные деньги.

А деньги за страусиные перья, шедшие на украшения дамских шляп, платили действительно огромные. И поставщики этих перьев снаряжали все новые и новые охотничьи экспедиции в Африку. Сотни тысяч птиц ежегодно гибли, чтоб снабдить своими перьями модниц Европы и Америки. Истребление страусов шло такими темпами, что в середине прошлого века люди поняли: страусам очень скоро грозит полное истребление. Но власть денег была слишком велика, слишком сильна была жажда наживы, чтоб прекратить поставку дефицитных украшений. И вот тогда возникла мысль о приручении страусов. В конце концов, а почему бы и нет? Ведь приручены же овцы, дающие шерсть.

_{Лукас Кранах Старший (1472–1553). Портрет герцогини Катарины. Судя по этому портрету уже в XVI веке существовали украшения из страусиных перьев.}

_{Сотни тысяч птиц ежегодно гибли, чтоб снабдить своими перьями модниц Европы и Америки.}

Скептики сомневались. За последние два тысячелетия человек еще не одомашнил ни одно животное. Так удастся ли это проделать со страусами?

Оптимисты верили: удастся.

И как пример приводили страусов, прирученных африканцами и пасущихся вместе с домашним скотом.

Спор решили сами страусы, и очень быстро: первые же попытки приручить этих птиц оказались успешными. Доверчивые птицы легко привыкали к человеку, не стремились удрать, и скоро в Африке появилось множество страусиных ферм. На крупных фермах страусы содержались в огромных загонах, где чувствовали себя достаточно свободно, где было достаточно корма (страусы питаются в основном растительной пищей), да к тому же их еще и подкармливали.

На мелких фермах страусы ежедневно выпускались на волю, где сами себе находили пропитание. Насытившись, они возвращались к хозяину.

_{И страусы любят иногда поговорить, поспорить, покричать…}

Одомашнивание страусов шло так успешно, что если в 1865 году в Капской провинции Африки было всего 80 ручных птиц, то через десять лет там уже паслось более 20 тысяч, еще через десять лет — 150 тысяч, а в 1896 году страусов было уже более 200 тысяч, и перья, которые срезали у них, оценивались в миллион фунтов стерлингов или в десять миллионов рублей.

_{Этому наскальному изображению, найденному в Сахаре, не менее 10 тысяч лет.}

Успешно приручались и южноамериканские страусы нанду, и скоро, американцы вообще отказались от ввоза перьев из Африки. Однако мода, как известно, очень капризна. Прошло некоторое время, и мода на страусиные перья кончилась. Страусы уже не стали нужны. Люди перестали заботиться об этих птицах. Многие страусы одичали. И хоть теперь диких страусов не уничтожали так усиленно, их становилось все меньше и меньше. Страусам уже негде стало пастись, и, наверное, совсем плохо пришлось бы им, если бы люди не обнаружили у этих птиц умения нести караульную службу.

_{Одна из «профессий» прирученного страуса.}

Африканский страус — птица сильная и довольно задиристая.

Однако нападает она не всегда, а лишь в том случае, если решит, что кто-то ей угрожает. Овцы, которых обычно охраняют прирученные страусы, птице не страшны. Поэтому они спокойно пасутся рядом. Но вот появился подозрительный зверь, и страус уже насторожился, даже если зверь еще далеко. Как правило, страус не ждет приближения противника, а сам бросается ему навстречу. Удар ноги страуса, равный по силе удару ноги лошади, отбрасывает и заставляет отступить даже крупного хищника. Но, не довольствуясь этим, страус начинает преследование. Очень немногим удается от него удрать: страус бегает со скоростью 70 километров в час. Не подпускает к стаду страус и посторонних людей (своих он хорошо знает в лицо), нападает он и на велосипедиста и даже на автомобиль, если ему покажется, что велосипедист или автомобиль угрожает его благополучию (а заодно и стаду).

Убедившись в надежности таких сторожей, люди всё чаще и чаще стали доверять им стада. И не жалеют: страус несет сторожевую службу не хуже собаки.

И не только в Африке. Южноамериканские страусы нанду — тоже надежные пастухи. Даже, возможно, более надежные, чем африканские. Во всяком случае, они пасут не только овец, но и гусей, самостоятельно выводят их с фермы в прерии и так же самостоятельно приводят их обратно, причем ни одна птица из многочисленного стада (некоторые нанду пасут по нескольку сот гусей) не отстанет, не потеряется, не будет унесена хищником.

_{Африканский страус.}

Таким же достоинством обладают и австралийские страусы эму (прозванные так за свой пронзительно-призывный крик «э-м-уу»). Однако в Австралии страусам не повезло: хищников в Австралии, кроме динго, нет и охранять стада овец страусам не от кого. Поэтому фермеры не нуждаются в услугах эму. Даже наоборот: фермеры считают, что страусы поедают траву и выпивают воду, которая предназначена для овец. А так как птицы не могут обойтись вообще без еды и питья и вынуждены все-таки щипать траву и пить воду, фермеры объявили им войну. На некоторых островах, прилегающих к Австралии, страусы уже полностью истреблены, в самой Австралии из существовавших здесь когда-то многочисленных видов и подвидов остался лишь один вид — эму обыкновенный. Но и этому страусу грозит полное истребление. Против страусов организовывались и организуются специальные карательные экспедиции, в которых участвуют воинские подразделения с пулеметами. Только в 1937 году в одном из округов было убито 37 тысяч страусов. В Южном Уэльсе воинские подразделения окружили стада страусов и расстреляли их из пулеметов. Лишь в 1964 году было убито 14,5 тысячи страусов.

Истребление продолжается. Сейчас страусы вытеснены на север материка и отделены от всего мира забором, который тянется на многие сотни километров. Там, в этой резервации, птиц, правда, не уничтожают, но в случае засухи, когда выгорит трава и страусы не смогут откочевать в места, где трава есть, их ждет голодная смерть.

И очень горько думать о том, что человек решил уничтожить эту сильную и еще в общем-то малоизученную птицу. Уже сам по себе факт полного истребления вида трагичен. Но кроме всего прочего, птицы эти, вполне вероятно, могли бы как-то служить человеку — ведь сделаны уже первые и достаточно реальные шаги, чтоб одомашнить страусов. Ну, пусть австралийцы не нуждаются в сторожах — может быть, страусы способны на другие «услуги»?

Нашли же «работу» страусу жители африканских деревень Чечва и Кучва в государстве Ботсвана.

Отсутствие телефонной связи между этими деревушками компенсирует специально выученный страус. Ему привязывают на шею почтовую сумку, кладут туда письма, и через двадцать минут, легко преодолев двадцатикилометровое расстояние, страус «вручает» письма адресату. А вскоре, получив новую партию корреспонденции, мчится обратно.

Делались попытки превратить страуса в ездовое животное. Могучая птица прекрасно возит легкую колясочку с седоком, пробегая довольно большое расстояние и не обнаруживая признаков усталости.

Что-то все-таки можно придумать для страусов, коль скоро жители Австралии не хотят позволить им жить «просто так». И если люди найдут этим птицам применение, наверное, страусы простят им жестокость и станут их верными друзьями или помощниками.

Канарейки учатся петь

Есть в Атлантическом океане, в ста километрах от северо-западных берегов Африки, группа островов, которые называются Канарскими. Когда в XV веке на эти острова впервые попали испанцы, они были очарованы маленькими, довольно скромно окрашенными птичками, вернее, их голосами. Впрочем, пение этих птичек уже давно оценили местные жители и часто держали их в аккуратно сплетенных из прутиков клетках в своих хижинах.

Европейцам тоже захотелось иметь таких певцов, и они стали привозить птичек в Европу.

Это было нелегким делом — привезти маленьких, не приспособленных к длительным морским путешествиям птичек. Поэтому они долгое время в Европе были большой редкостью, и у себя их могли иметь только очень богатые люди.

Канареек привозили в Испанию, а оттуда уж продавали в другие страны. Ненамного подешевели они и после того, как поставкой птиц в Европу занялся испанский купец Гизо. Дважды в год отправлялся этот купец на Канарские острова и дважды в год привозил в Испанию этих замечательных певцов. Но Гизо был не только предприимчивым, но и хитрым человеком — он понимал, что рано или поздно люди научатся разводить канареек в неволе и тогда он лишится своего выгодного дела. И чтоб этого не произошло, он продавал только самцов. Во-первых, кенары поют гораздо лучше (самочки не способны выводить такие рулады и коленца), во-вторых, Гизо, продавая одних кенаров, был уверен, что в Европе не смогут разводить этих птиц.

Поначалу купец старался даже скрыть, откуда он привозит свой товар в Европу. Но это ему не удалось — ведь птицы и раньше привозились в Европу и моряки не скрывали, что везли их с Канарских островов. Испанские матросы поэтому называли птичек — канарио. Французы приняли это название, чуть переделав его на свой лад: канари. В Германии птица стала называться — канариа, в Англии — кенари, в России — канарейка. Да, так, по-видимому, и должна называться эта птица, коль скоро она прибыла с Канарских островов.

Но любопытно, что Канарские острова в переводе значат «собачьи» — так их назвали испанцы, услышав, едва сойдя на берег, громкий собачий лай. Это лаяли завезенные на остров в глубокой древности и одичавшие там собаки. Ну, если острова собачьи, то, значит, и канарейка — «собачья птичка»!

Но существует версия, что предки наших канареек прибыли в Европу не с Канарских островов, не с Мадеры и Порто-Санто, расположенных к северу от Канарских островов, где потом тоже обнаружили этих птиц, и даже не с Азорских, находящихся в 1300 километрах от Португалии (на Азорских тоже нашли этих птиц), а с острова Мальта, находящегося сравнительно близко от Европы в Средиземном море. И, говорят, виновником этого был опять-таки тот же испанский купец Гизо.

Однажды, когда Гизо возвращался с очередной партией пойманных и купленных на Канарских островах птиц, в Средиземном море его корабль попал в жесточайший шторм. В последние минуты, понимая, что корабль обречен, Гизо распорядился открыть клетки с канарейками и выпустить их на волю. Неизвестно, все ли птицы были выпущены из клеток, неизвестно, сколько из них сумело долететь до берега, но какая-то часть птиц все-таки спаслась, найдя приют на острове Мальта. Остров пришелся по душе птицам, и они стали быстро размножаться.

С Мальты птицеловам было гораздо проще доставлять канареек в Европу, к тому же они не придерживались принципа Гизо и привозили не одних самцов, но и самок.

Вскоре канарейки настолько распространились в Европе, что их могли уже держать не только богатые люди, а все, кто любил птиц и ценил этих замечательных певцов.

И дело было тут не только в том, что канарейки поселились поблизости и привозить их стало гораздо легче, а в том, что их начали разводить в неволе. Канарейка в ответ на заботливый уход легко приняла условия человека и стала приносить потомство. У себя на родине эти птицы довольно плодовиты — по три раза в год откладывают яички, выводя каждый раз по 5–8 птенчиков. В соответствующих условиях и в неволе канарейка по два, а то и по три раза в год выводит потомство.

Но прежде чем канарейки стали широко распространяться по странам Европы, они преподнесли людям подарок: в конце XVI — начале XVII века в разных странах стали появляться желтые канарейки, гораздо более нарядные, чем их дикие сородичи.

До тех пор дикие канарейки и их потомство были зеленоватыми с черными полосочками, похожими на известного всем чижа, даже менее нарядные. Привозимые в дар королям и знатным вельможам, они вызывали недоумение, а порой и гнев: правители и вельможи привыкли к ярким и эффектным подаркам. И лишь когда канарейки начинали петь, недоразумение, как правило, выяснялось. И вдруг — желтая канарейка! Ее никто не выводил, она появилась как результат изменившихся условий существования. Человек немедленно отреагировал на этот подарок: если канарейка сама может изменить свой цвет — из зеленого стать желтой, то с помощью человека она может приобрести и другие цвета и оттенки. Любители принялись за дело. Через сто лет в клетках любителей канареечного пения уже прыгали и пели птички более 30 цветов и оттенков, в том числе белые, коричневые, агатовые. Но если можно изменить цвет перьев канареек, то, очевидно, можно изменить и их величину, и форму, и сами перья? Оказалось, можно. И в доказательство были выведены горбатые (бельгийские), гигантские (манчестерские), мелкие (глостерские), кудрявые и хохлатые канарейки.

Стремление людей изменить внешний вид птиц можно понять: ведь канарейка стала настоящим домашним животным, она не только украшала дворцы богачей, но и радовала трудовой люд, у которого было не так-то много радостей в жизни.

Именно рабочие, крестьяне, ремесленники, мелкие служащие, несмотря на тяжелую работу, находили время ухаживать за птицами, выводить новые породы и разновидности. Именно они начали обучать канареек новым песням.

Впервые обучать канареек пению начали в Италии и Германии. Нет, канарейки и без обучения пели хорошо, но ведь хорошему нет предела. Итальянцы стремились научить птиц своему знаменитому бельканто, но особых успехов не добились. Зато в Германии, точнее, на территории прежней Германии, в районе города Адреасберга, расположенного на Гарце, обучение канареек пошло очень успешно. Их обучали при помощи дудочек, специально сконструированных органчиков, и пение их, получившее название дудочного, отдаленно напоминает тирольские народные мотивы.

В России очень увлекались обучением канареек рабочие полотняных заводов в Калуге, тульские оружейники, ремесленники из города Павлова на Оке. Русские канарейки отличались так называемым овсянистым напевом: в их песнях слышались серебристые переливы жаворонка, флейтовые ноты иволги, звонкие трели синицы и меланхолические посвисты овсянки.

Чтоб обучить канареек новым песням или просто научить их хорошо петь, устраиваются специальные классы, где «преподает» опытный, всеми признанный певец. Он помещается в клетке на самом верху, а пониже расставляются клетки с «учениками». Канарейки, как и все воробьиные птицы, очень способные подражатели. И они быстро выучиваются подражать песне своего учителя, а некоторые превосходят его, внося в его песню и что-то свое собственное.

_{Чтобы выяснить, чья птица голосистее, любители канареечного пения устраивают специальные конкурсы. Участник такого конкурса — житель Еревана Шалун со своим хозяином Ваником Кожояном.}

Ну, а кто лучше поет, показывают конкурсы канареек, которые ежегодно устраиваются во многих странах мира. А то и международные, например, такие, как устраивают в Бразилии: туда чуть ли не со всего мира свозят по нескольку тысяч претендентов на золотую медаль чемпиона мира.

Спасли ли гуси Рим?

Вот уже более двух тысячелетий вопрос этот остается дискуссионным. Впрочем, сами римляне долгое время считали, что именно так и было на самом деле: гуси, находившиеся в храме, посвященном богине Юноне (а она покровительствовала гусям), подняли страшный гвалт, когда услышали, что к стенам города подходят отряды варваров. Стража, которая не слышала приближения врага — может, спала, может, враг подходил слишком тихо, — встрепенулась, объявила тревогу, и римляне отбросили неприятеля от стен города.

Возможно, что это — легенда. Но то, что гуси в принципе могли сыграть роль сторожей, вполне вероятно. Доказательством тому служит опыт администрации завода в шотландском городе Думбартоне.

На территории завода, производящего виски, хранилось 30 миллионов галлонов этого напитка. К тому же сама территория, где хранилось виски, была достаточно большая — 50 акров. Чтоб уберечь свою продукцию от воров, администрации требовалось большое количество сторожей. Однако она решила иначе: вместо сторожей было приобретено 80 гусей, которые разгуливали по территории завода и при появлении незнакомого человека или заслышав какой-нибудь шум поднимали страшный крик.

Опыт этот оказался настолько удачным, что гусей-сторожей завели и на некоторых других фабриках и заводах.

Так что и история со спасением Рима теоретически могла быть.

Но, конечно, не для охраны приучили некогда люди гусей. Цели у людей были совсем иные.

Древнему человеку не очень уж часто удавалось полакомиться мясом взрослой птицы — добыть ее было не легко. Ловили птиц в основном во время линьки, когда они беспомощны и не могут летать. В остальное же время человеку приходилось либо долго и упорно подкарауливать птицу, либо довольствоваться нелетными птенцами, которых он брал на гнездах или легко ловил.

С появлением оружия, которое как бы удлинило руку человека, добывать птиц стало проще. Однако охота на них по-прежнему была не самой легкой.

После того как человек одомашнил некоторых млекопитающих, он подумал и о птицах. Но на земле имеются несколько тысяч видов птиц. На ком же остановиться?

Наконец человек остановился на гусях. Почему именно на гусях, можно понять: во-первых, они наиболее доверчивы, во-вторых, давали достаточно мяса, в-третьих, хорошо размножались в неволе, в-четвертых, ловить молодых гусей тоже было не трудно. Наконец, гусей легко кормить: птицы они в основном травоядные и их не нужно подкармливать зерном. (А в период не очень-то развитого земледелия это имело большое значение.) И еще одно важное обстоятельство: гусь — птица выводковая. Это значит, что птенчики его, едва появившись на свет, сразу же становятся самостоятельными, сами отыскивают себе еду, следовательно, достаточно жизнестойки. Все это говорит в пользу гусей вообще. Но вот почему из нескольких десятков видов этих птиц человек выбрал только три: нильского, сухоноса и серого, — сказать трудно. Среди представителей гусиных есть и более крупные, и более выносливые, и, наконец, такие, у которых мясо гораздо вкуснее.

_{Дома хорошо, а на реке — лучше!}

И все-таки люди остановились именно на этих трех видах. Причем в разных местах одомашнены были разные гуси: в Северной Африке — нильский, в Европе — серый, в Китае — сухонос.

Есть предположение, что эти гуси оказались наиболее «покладистыми» — довольно быстро примирились со своим положением и предпочли полной превратностей жизни на воле сытую и спокойную жизнь рядом с человеком. Так или иначе, но гуси (те виды, на которых остановился человек) сравнительно быстро стали домашними. Возможно, человек и делал попытку приручить гусей других видов, но эти попытки оказались неудачными. Примером тому может служить австралийский гусь, по всем статьям более ценный, чем наш серый, но очень уж неуживчивый и «трудновоспитуемый».

Итак, европейцы, африканцы и азиаты, независимо друг от друга, приручили гусей. Приручение птиц значительно отличается от приручения многих других животных. Здесь недостаточно, чтоб птица не боялась человека — она должна полностью отказаться от многих «привычек», которые, по сути дела, составляют основу ее жизни в природе. Например, гусь — птица перелетная. Инстинкт этот вырабатывался на протяжении многих тысячелетий, и перелеты явились одним из основных факторов, благодаря которым вообще на земле выживают перелетные птицы, и гуси в частности. Человек заставил гусей отказаться от перелетов, отучил их по-настоящему летать.

Отучил человек домашних птиц и от инстинкта насиживания, — ведь в диком состоянии птица, едва отложит яйца, садится на них. Человеку эта «привычка» птиц ни к чему. Зато он добился того, что одомашненные птицы приносят гораздо больше яиц, чем дикие.

Благодаря человеку одомашненные птицы во многом утратили инстинкт самосохранения, способность строить гнезда, и так далее.

На воле они, конечно, очень быстро погибли бы от хищников, так как разучились летать и прятаться, и очень скоро прекратился бы их род: они утратили инстинкт насиживания.

Но человек, приручив птицу, взял на себя всю ответственность за нее: он охраняет ее и защищает, заботится о ее потомстве и об изменении самих птиц. Если в природе птицы как-то изменялись благодаря естественному отбору, то есть выживали наиболее сильные и наиболее приспособленные к окружающей среде, то у домашних птиц изменения происходят благодаря искусственному отбору: человек оставляет на племя не наиболее приспособленных, а тех, кто дает больше мяса или яиц.

Мы сейчас не можем сказать определенно, как изменил человек «натуру» нильского гуся — полностью ли заставил его отказаться от своих «привычек» или только частично, но нам доподлинно известно, что древние египтяне уделяли этой птице большое внимание. До нас дошли изображения пастухов, пасущих большие стада гусей, дошли и жанровые картинки — например, изображение человека, несущего, очевидно, купленных гусей. Благодаря изображениям на гробницах и стенах храмов мы знаем, как в Древнем Египте откармливали гусей и как пять тысяч лет назад варили и жарили их.

_{Когда древнеегипетский художник изображал нильских гусей, они еще были домашними птицами.}

Но если мы смогли заглянуть в далекую историю нильского гуся, то до сих пор не можем открыть тайну, связанную с более близким периодом его жизни — тайну исчезновения этой птицы.

Действительно, сейчас одомашненного нильского гуся не существует. Куда он делся, почему египтяне, вероятно очень любившие эту птицу (иначе не было бы такого количества изображений), перестали его разводить, непонятно.

И последние два столетия делались неоднократные попытки вновь приручить, одомашнить эту птицу. Кое-каких успехов люди добились, но успехи эти были настолько незначительны, что от нильского гуся пришлось отказаться и сконцентрировать все внимание на сухоносе, и главным образом — сером.

_{В диком состоянии нильский гусь существует и сейчас. Теперь нильских гусей можно увидеть только дикими. И секрет их приручения утерян.}

О времени приручения нильского гуся мы можем судить приблизительно: известия о нем мы получили из пятого тысячелетия до нашей эры как уже об одомашненном. Значит, несколько веков можно и прибавить — ведь требовалось же время на его приручение. Что касается нашего серого, то тут мы пока еще совершенно беспомощны. Костные остатки, которые ученые находят в «кухонных кучах», не могут пролить свет на биографию серого гуся: большинство ученых считает, что те кости, которые найдены до сих пор, принадлежат гусям диким. Возможно, серый гусь был одомашнен позже. Но зато уж гораздо прочнее.

Человек — существо беспокойное, он не ограничился просто приручением гусей. Гуси, конечно, птицы хорошие, но нельзя ли «сделать» их получше? Оказалось, можно. А нельзя ли их еще улучшить? И это оказалось возможным. А еще?.. И так в течение многих столетий занимается человек усовершенствованием птиц. Занимается он этим и сейчас. Вот лишь один только пример.

На Украине издавна разводили серых гусей. Назывались они роменские. Конечно, 12–15 яиц в год не много, да и вес роменских гусей не очень уж велик — 3–4 килограмма, но что поделаешь? А поделать, оказывается, можно было. И не мало. Занялись этими гусями в совхозе «Борки» и вывели новую породу — крупную серую. Гуси этой породы были действительно крупными — весили в два-три раза больше, чем роменские (8—12 килограммов). И яиц к тому же несли в несколько раз больше — 40–50 в год.

Вообще человек поставил себе задачу добиться того, чтоб гуси росли как можно быстрее. И добился: суточный гусенок в среднем весит около 100 граммов, двухмесячный достигает четырех килограммов, а пятимесячный может потянуть и больше пяти.

Это только один пример. А их можно привести множество. Человек постоянно совершенствует многих домашних животных, в частности гусей, и между делом находит для них работу: одних посылает сторожить склады, других — пропалывать. Оказывается, гуси могут и это. Далеко не всюду еще труд земледельцев механизирован. В частности, еще далеко не всюду люди сумели отказаться от очень трудоемкой работы — ручной прополки. И тут на помощь людям пришли гуси. Их выпускают на хлопковые поля, когда на полях появляются сорняки. Причем если в междурядьях еще можно пользоваться машиной, то в тех случаях, когда сорняк вырастает вплотную к хлопковому кусту, способны помочь только руки человека или… гуси. Да, гуси, которые терпеть не могут вкус хлопчатника, но с удовольствием выщипывают все сорные травы. После выпаса гусей на поле не остается ни одного сорняка. Как подсчитали специалисты, 25 гусей могут очистить целиком от сорной растительности участок хлопчатника в 10 гектаров.

В Южной Америке, где впервые был проделан этот опыт, даже те фермеры, которые не собирались заниматься птицеводством, срочно завели у себя стада гусей. Опыт южноамериканцев переняли и фермеры США: сейчас там, в районах, где растет хлопчатник, по приблизительным подсчетам «трудился» полтора миллиона гусей — истребителей сорняков.

«Усовершенствуя» домашних гусей и находя им новую работу, человек не отказывается от мысли приблизить к себе их диких родственников. Так, например, лет 250 назад в Канаде был одомашнен один вид казарки. Птица так полюбилась канадцам, что на шоссе, соединяющем два канадских побережья, они соорудили прекрасный стальной монумент в честь этой птицы, так и прозванной — канадской казаркой.

Что могут куры?

Куры — еще более распространенные домашние птицы, чем гуси. Но если гусей человек приручил сразу, оценив вкус их мяса, то куры были приручены совсем по другой причине. Хотя, возможно, человеку каменного века (а некоторые ученые склонны считать, что приручение кур началось именно тогда) нравилось мясо этих птиц, и он охотно его ел. Но сейчас люди считают, что мясо предков наших домашних кур было жесткое и невкусное. Причем это не предположения, это известно точно: сравнительно недавно были найдены предки домашних кур.

Куры известны людям с незапамятных времен, а вот откуда они взялись? Из Египта? Нет, в Египте куры появились примерно за тысячу лет до нашей эры. И появились, конечно, уже одомашненными, потому что человечество уже хорошо знало этих птиц. В Китае, например, куры появились за 2 тысячи лет до нашей эры. Но в Европе, судя по изображениям петухов на древнегреческих вазах, они появились гораздо позднее, чем в Египте, — лет за 700–800 до нашей эры. Значит, раньше всего куры появились в Китае? Нет, китайцы, хоть и занимались усиленно разведением кур (имеются сведения, что китайские правители издавали указы о разведении кур), все-таки не сами приручили их.

Ну так откуда же взялись домашние куры? В далеком, да и не очень далеком прошлом людей не особенно интересовала куриная родня, куриные предки. Однако в конце XVIII — начале XIX века, когда люди всерьез занялись птицеводством, начались серьезные поиски куриных предков в Азии и в Африке. Но экспедиции одна за другой возвращались ни с чем. Однажды — это было в 1832 году — корабль, на котором находилась экспедиция голландских ученых, оказалась у густо заросших и необитаемых берегов Восточной Индии. И вдруг, когда уже село солнце, люди услышали петушиный крик. Он доносился из лесу. Конечно, этот петух мог сбежать от людей и появиться в лесу, даже жить в нем некоторое время, пока не угодит в зубы хищнику. Но, насколько было известно ученым, никаких поселений поблизости не имелось. С нетерпением дождавшись утра, ученые отправились в лес. Поселений они действительно не нашли, зато встретили в лесу желтоногих, красноногих, зеленоногих, красно-золотых птиц с черными пятнами и полосами, с серпообразными хвостами и красными гребешками. Так вот они, предки наших домашних кур! Ученые назвали их банкивскими.

Да, мясо у них оказалось невкусным. Яиц, правда, они несут по 10–15 и имеют в году две кладки. Но ради этого не стоило бы, пожалуй, стараться и приручать их. (Ведь первые люди, начавшие приручать этих птиц, не могли предположить, какое вкусное мясо будет у них потом и какими прекрасными несушками они окажутся!)

Значит, не ради мяса и не ради яиц стал человек приручать кур. Нет, не ради этого. Тогда ради чего? Оказывается, в Индии (именно там, а также в Бирме и на Малайских островах родина банкивских кур) они занимали почетное место в ряду священных животных этой страны уже во втором тысячелетии до нашей эры — так говорится в древнеиндийской священной книге Ведов. В Авесте — священной книге древних иранцев — подробно рассказывается о заслугах петухов перед человечеством: главное огненное божество, проснувшись, будит небесного охранника, а тот в свою очередь — петуха. Ночью властвуют злые божества — духи мрака дэвы и царица сна Бушиасту. Много черных дел совершают они под покровом ночи, может быть, они продолжали бы делать свои мрачные дела и днем, но не тут-то было: петух своим пением прогоняет их и обеспечивает людям безопасность. По крайней мере до следующей ночи. Так кому же в голову может прийти съесть такую «необходимую» птицу? И петухов не только не убивали, а тщательно охраняли. Если человек убивал петуха, его ожидала смертная казнь.

_{Курица. Русский лубок.}

Как священная птица в качестве трофея прибыла курица вместе с войсками персидского царя Дария в Персию. Персы ни на минуту не усомнились в святости кур и петухов, и птицам там жилось не хуже, чем в Индии: они охранялись законом — строго-настрого запрещалось их убивать, — за ними всячески ухаживали, а у самих петухов было единственное дело — криком прогонять злых ночных духов и помогать солнцу бороться с тьмой.

_{Петух. Русский лубок.}

Из Персии куры «перелетели» в Европу. Сначала в Грецию, где так и назывались — «персидские птицы» и где они тоже выступали в роли священных птиц, а затем в Рим, здесь авгуры — жрецы, предсказывавшие судьбы людей по поведению животных, — особенно часто использовали кур. С помощью кур они предрекали исход сражений, влияли на решения государственных вопросов.

Священные куры были и у британцев. Знаменитый римский полководец Юлий Цезарь писал, что «у бриттов считалось святотатством отведывать курицу».

_{Черный корнуэльский петух.}

Греция и Рим послужили этим птицам лишь своеобразным трамплином — вскоре куры уже кудахтали во многих странах Европы.

И всюду им сопутствовала слава священных. Вера в то, что петух криком прогоняет злых духов, держалась очень долго. Еще совсем недавно в России считали, что стоит прокричать петуху, и все нечистые силы, творящие зло по ночам, убираются в свои убежища.

Однако чем дальше уходили куры от своих исконных мест обитания, тем менее «священными» они становились. Во многих странах кур стали держать лишь в качестве «будильников» или как декоративных птиц. Ведь если приглядеться к этим птицам, они действительно очень красивы, особенно те, которые сохранили облик диких. Богатые люди держали кур и петухов в садах вместе с их ближайшими родственниками — фазанами и павлинами, отбирали наиболее красивых по оперению птиц и даже выводили новые породы специально декоративных кур и петухов. Так появились знаменитые японские длиннохвостые петухи онагадори.

_{Хвост у онагадори все-таки удивительный…}

_{Бантанский петух.}

История этих петухов не очень давняя — ей лет 300. В то время японские феодалы старались перещеголять друг друга в пышности. Копья их оруженосцев украшались птичьими перьями, и чем длиннее были эти перья, тем дороже они стоили. Многие пытались выводить петухов с длинными хвостами, но удалось это только крестьянину Ридзаэмону Такэти из деревушки Кате, расположенной километрах в двадцати от города Коти на острове Сикоку.

Давно уже нет феодалов и их оруженосцев с пиками, украшенными петушиными перьями. А удивительные петухи онагадори — настолько удивительные, что их называют «чудом природы», — живут до сих пор. И маленький городок Коти, ставший центром разведения этих птиц, сейчас известен на весь мир.

Онагадори имеют красный массивный гребень, белую или красную гриву, чаще всего черно-белый, иногда черно-красный или совсем белый, длинный, в несколько метров, хвост. (Недавний чемпион имел хвост в 10,8 метра!)

Онагадори переводится так: «о» означает «хвост», «нага» — «длинный» и «дори» — «домашняя птица». Иными словами — длиннохвостая домашняя птица.

Любопытно, что цыплята и курочки онагадори ничем не отличаются от обыкновенных кур. Но едва петушок подрастает, он берется под особый контроль. Петуха сажают на специальный насест, который, по мере роста хвоста, поднимается все выше и выше. Чтоб птица меньше двигалась, ее помещают в специальный ящик. Во время прогулок хвост подвязывают (пока он небольшой), когда же он отрастет достаточной длины, птицу перестают выпускать: перья хвоста слишком хрупкие. Если нужно перевезти петуха на большое расстояние, для хвоста сооружают специальный фанерный футляр; если петуха переносят на небольшое расстояние, хозяин наматывает хвост себе на руку и на шею.

В Европу длиннохвостые петухи попали в прошлом веке и произвели фурор. Многим захотелось завести у себя онагадори, но птиц привозить было очень трудно, стоили они больших денег, попытки же вывести в Европе длиннохвостых онагадори, или, как их еще называют, петухов-фениксов, не привели ни к чему.

Зато выведение петухов, предназначенных не для украшений, а для развлечений, имело огромный успех. Речь идет о так называемых бойцовых петухах. О воинственности петухов люди знали очень давно. Недаром же воинственные галлы — предки французов — считали петуха своим покровителем и носили его имя («галлиус» — по-латыни «петух»). И до сих пор изображение галльского петуха во Франции очень популярно.

_{Перед боем.}

Спартанцы, одержав победу в честном бою, приносили в жертву боевого петуха, а знаменитый древнегреческий драматург Эсхил вложил в уста героини одной из своих трагедий — Афины такие слова: «Да не разгорятся их сердца желчью, как у петухов, и да не зарождается у моих граждан жажда войны».

Петушиные бои были популярны чуть ли не по всему свету. И птиц этих (кстати, драчливым характером обладают не только петухи, но и куры) держали именно ради боев: неслись они плохо, мясо их тоже низкого качества. И тем не менее хорошо зарекомендовавший себя, то есть обращавший в бегство многих противников, петух стоил больших денег. Увлечение петушиными боями было настолько велико, что многие птицеводы потратили уйму сил для выведения ловких, увертливых, мускулистых и напористых птиц. Одним из таких страстных любителей петушиных боев, благодаря которому была выведена новая порода бойцовых петухов, был граф Орлов-Чесменский, известный флотоводец и знаменитый создатель славных орловских рысаков.

Петухи были участниками и других соревнований. Например, в России было немало любителей петушиного пения. Петухи ценились и за громкость голоса, и за его мелодичность, и за длительность песни. Особенно славились своими голосами крупные петухи орловской породы. Их разводят для мяса, но лучших певцов берегут и очень ценят и сейчас.

Но, конечно же, в наши дни кур и петухов разводят не для боев, не ради перьев и не для того, чтоб наслаждаться их пением.

_{Это не «Уголок Дурова», а обыкновенный двор.}

Куры нужны людям как поставщики мяса, как поставщики яиц. Для этого люди выводят специальные породы: одни, не очень крупные, — ради яиц. Если вспомнить, что дикие куры давали в год максимум 30 яиц, а современные дают в среднем 200–300, можно представить себе, как потрудились люди! Но 300 яиц — не предел: известен мировой рекорд несушки — 366 яиц в год, то есть она несла по яйцу в день! (Чтоб рекорд ее не был побит, хохлатка, видимо, «выбрала» именно високосный год.)

_{Леггорн.}

Есть немало пород кур, которых выращивают на мясо: яиц они дают немного, зато сами куры очень крупные. Есть и универсальные мясо-яичные породы. Люди стремятся не только специализировать птиц, но и улучшить качество мяса, ускорить рост птиц. Для этого создаются огромные птичьи хозяйства — птицефермы и птицефабрики (в СССР около 400 птицефабрик), где цыплят выводят в инкубаторах, а выращивают в специальных цыплятниках — брудергаузах («брудергауз» — по-немецки «братский дом»).

Кстати, интересно, что инкубаторы были известны людям очень давно: более трех тысячелетий назад в Египте и Восточной Азии уже существовали инкубаторы. Китайцы укладывали яйца в нагретую до определенной температуры мякину в особых печах или траншеях, египтяне строили двухэтажные здания — инкубатории, где в нижних этажах помещались десятки тысяч яиц, а в верхнем сжигалась солома. Иногда в нижнем этаже разливали воду, чтобы создать определенную влажность. Не имея никаких термометров и градусников, египтяне «на глаз» определяли температуру, причем настолько точно, что добивались блестящих результатов: примерно из 70 процентов яиц благополучно вылуплялись цыплята!

Европейцы познакомились с этим замечательным изобретением — инкубатором — уже в XII веке, во время крестовых походов. Но христианская церковь категорически запретила даже думать об инкубаторах: выведение цыплят без наседки считалось колдовством.

Лишь в XVI–XVII веках европейцы стали пользоваться инкубаторами. Это очень продвинуло птицеводство в Европе, и уже в XVIII веке оно стало одной из ведущих отраслей в сельском хозяйстве.

Сейчас только в Советском Союзе производится в год около 30 миллиардов яиц и свыше 800 тысяч тонн курятины.

_{Современный многоквартирный куриный дом со всеми удобствами.}

Но ведь с каждым годом растет и потребность людей. И ученые выводят новые, еще более продуктивные породы.

Но есть и другие пути.

Люди заметили, что лучше всего куры несутся весной, а цыплята лучше растут летом. Выяснилось, что на кур и цыплят влияет длина светового дня. И вот с помощью искусственного освещения курам круглый год стали создавать весенние и летние дни длиной в 14–15 часов. И результат не замедлил сказаться.

Но и это не всё. Известно, что куры несут по одному яйцу в сутки. Значит, в год (в високосный) максимум 366 штук. А если увеличить число суток в году? То есть укоротить каждые сутки с 24 часов до 16? Попробовали: в безоконном птичнике 12 часов горел свет — был «день», и 4 часа свет не горел — была «ночь». Потом снова: 12 часов длился «день» и 4 часа — «ночь». Куры скоро привыкли к такому режиму и стали нестись каждый «день», то есть не раз в 24 часа, а раз в 16 часов.

Очень вероятно, что куры еще удивят людей. Но и теперь люди многим обязаны «куриному роду», и то, что петуху поставлен памятник, очень правильно, птицы заслужили его. Правда, памятник поставлен по несколько необычному поводу. История его такова.

В средние века, когда маленькие германские княжества враждовали друг с другом, армия одного из княжеств осадила город Мюнстер. Захватить его штурмом осаждающие не могли и решили, блокировав город, взять его измором. В городе действительно кончились продукты, люди начали голодать. И тогда командующий осажденными решил выпустить на поле боя последнего оставшегося в городе петуха. И петух выиграл бой с целой армией. Взлетев на городскую стену, он громко закукарекал. Увидев петуха и услышав его голос, командующий осаждавшей армией приказал снять осаду: он решил, что раз петухи взлетают на стены и кричат, их в городе еще множество.

Город был спасен, и благодарные жители поставили памятник петуху-спасителю. Впрочем, может быть это и легенда.

Но памятник все-таки стоит, и это — символ тех огромных заслуг, которые куры и петухи имеют перед человечеством.

Под чужим именем

Когда Соединенные Штаты Америки добились независимости и встал вопрос о государственном гербе и государственной печати новой страны, известный общественный деятель Америки Бенжамин Франклин предложил изобразить на государственной печати дикую индейку. Франклин категорически возражал против кандидата на символическое изображение белоголового орлана. Какие аргументы против орлана были у Франклина, мы знаем: он считал, что птица эта живет нечестно — не добывает себе еду собственным трудом, а отнимает рыбу у других птиц. Такая птица не должна символизировать новое государство.

Какие аргументы у Франклина были в пользу индейки, неизвестно. Видимо, какие-то были. Но кандидатура, выставленная им, не прошла: символом США стал все-таки орлан.

Конечно, Бенжамин Франклин имел в виду дикую индейку — ту самую, которая жила (да и теперь еще кое-где живет, хотя и сильно истреблена браконьерами) в штатах Огайо, Кентукки, Тенесси, Иллинойс, Арканзас, Вирджиния, Алабама, ту самую, которую разводили в свое время индейцы племени майя: индейка была у них единственным, если не считать собаки, домашним животным. Безусловно, эта птица, кроме красивого оперения и вкусного мяса, имела и какие-то другие достоинства, которые, став домашней, полностью утратила. И утратила довольно быстро — ведь в Европе она появилась полуприрученной в 1530 году (по другим данным, ее привез в Европу, в 1519 году, утащив из сада ацтекского вождя Монтесумы, испанский мореплаватель Франциско Фернандес).

Европейцам птицы понравились, и скоро их стали разводить не только в Испании, но и во Франции и в Австрии. Здесь, как и в Испании, они стали называться индейками — как же иначе могли называться птицы, отобранные у индейцев?

_{Индюк — птица всем известная, хоть и живет под чужим именем.}

Из Испании индейка попала в Турцию и тоже пришлась ко двору. Из Оттоманской империи перекочевала на острова туманного Альбиона. Англичане не задумывались над ее происхождением: раз прибыла из Турции — значит, турчанка. Так и называлась она в Великобритании. В Северной Европе птица тоже называется индейской; однако если испанцы или французы имели в виду, давая птице имя, индейцев, то датчане и шведы имели в виду Индию — считали, что она пришла в Турцию из Индии, где и находится ее родина. Уверенность эта была так сильна, что даже Конрад Геснер, крупнейший ученый-естествоиспытатель XVI века, в своих сочинениях называл ее «индийской птицей» и дал ей имя «Калькутта».

Так и живет эта птица в Европе под собственным и под двумя чужими именами. Правда, разночтение имен не мешает европейцам дружно любить ее мясо: во многих странах жареная индейка — лучшее украшение праздничного стола. И это закономерно, так как ее мясо, по единодушному заключению медиков, не только вкусно, но и очень полезно. И если индейки не так многочисленны, как куры и гуси, то виноваты в этом странности их поведения и характера.

Например, индейки часто не могут есть самостоятельно. Были случаи, когда они чуть не умирали от голода, хотя стояли перед прекрасным кормом. И людям нередко приходится обучать их есть.

Или вот еще: индейки очень ритмично опускают и поднимают головы, когда пьют. Качаясь как маятники, они в конце концов впадают в транс, валятся в воду и тонут.

Птицы эти странно реагируют на шум: иногда их не пугают даже очень громкие звуки, а часто даже малейший звук приводит в такой ужас, что они мчатся куда глаза глядят, не разбирая дороги, не обращая внимания на препятствия, часто разбиваясь об ограду.

Человеку приходится постоянно быть начеку, чтоб вовремя прийти на помощь птицам. Но и индейка не остается в долгу и нередко приходит на помощь человеку.

_{Индюк. Русский лубок.}

Куры — хорошие мамаши. Но прежде чем стать матерями, они должны высидеть птенцов. Утраченный же в неволе инстинкт насиживания часто приводит к тому, что курица никак не может сесть на яйца. Другое дело — индюшка. Едва отложив яйца, она готова их высиживать; если же подложить ей чужие, сядет и на них. Этим и пользуются птицеводы, если хотят получить цыплят от отказавшейся высиживать курицы, а в хозяйстве нет инкубатора. Индюшка и даже индюк готовы высиживать любые яйца в любое время года и вполне заменяют законную мамашу, причем даже не одну: индюшки одновременно могут согревать до трех десятков яиц. Недаром их зовут «живыми инкубаторами».

Но индюков и индюшек держат, конечно, не для того, чтоб они заменяли в случае надобности кур. Главное — их мясо.

Люди за четыре с небольшим столетия вывели немало пород индюшек.

Как и среди кур, среди индюшек есть универсалы, дающие мясо и яйца, есть и «специалисты» — яйценосные или мясные породы, причем вес некоторых индюков этих мясных пород достигает 20 килограммов.

Куры были завезены в Америку в 1493 году — во время второго путешествия Колумба.

Через несколько лет Америка подарила Европе индюшек.

На этот раз обмен был взаимовыгодным.

Кто такой слон?

В начале нынешнего века некий Кединг составил словарь для нужд стенографии. Словарь включал наиболее употребительные в обиходе слова. И вот выяснилось, что слово «слон» так же часто произносится, как существительные «резина» и «действия», как глаголы «убивать», «создавать», «изготовлять».

В наше время слово «слон» тоже часто употребляется и в прямом смысле, когда речь действительно идет о слоне, и в переносном — при желании дать образное сравнение.

Но часто, вспоминая слона, люди, как ни странно, очень плохо представляют себе это животное. Достаточно привести хотя бы несколько образных сравнений. Например, говорят: толстокожий, как слон. Люди, видевшие слона только в зоопарке или в цирке, и не могут думать иначе: у такой громадины, конечно же, должна быть очень толстая кожа. Но это совсем не так. Естественно, кожа у слона не тоненькая — тонкой у такого великана кожа быть не может, но и не такая уж она толстая. Во всяком случае, гораздо тоньше, чем у бегемотов, носорогов, тапиров. Так что определение «толстокожий» к слону не подходит, хоть и прочно укрепилось за ним.

Так же прочно держится мнение, что слоны неуклюжи. Выражение «слон в посудной лавке» — синоним полного разгрома. Один американец — владелец посудного магазина — решил проверить, так ли это в действительности. Он привел слона в магазин, но огромное животное, даже очутившись в незнакомой обстановке, вело себя так спокойно и двигалось так осторожно, что сломало лишь одну тарелочку. Публика же, присутствующая при этом, как сообщали газеты, побила посуды на несколько сот долларов.

_{На арене цирка. Дрессировка животных — один из самых древних видов искусства.}

Достаточно посмотреть, как дрессированный слон осторожно и ловко ходит по бревну или по «бутылкам», чтоб понять: определение «неуклюжий» к нему совершенно не подходит, хотя убеждение, что слон толстокож и неуклюж, прочно держится и сейчас.

Что же говорить о далеких временах, когда слонам вообще приписывали удивительные свойства. Многократно преувеличивали их силу, считали, что они способны мыслить, способны испытывать нравственные муки. Например, Плиний утверждал, что слоны настолько уважают чувство чести, что, однажды нарушив ее законы, готовы покончить самоубийством. В подтверждение своей мысли Плиний рассказывает такую историю. Однажды армия, в состав которой входили и слоны, должна была перейти вброд реку. «Слон Аякс, шедший в то время во главе, отказался вступить в реку. Командующий армией объявил тогда, что первый вступивший из них (очевидно, из слонов) в реку будет сделан начальником войска. Слон Петрокл двинулся и, в вознаграждение, получил серебряное ожерелье — украшение, чрезвычайно нравившееся этим животным, а также был увешан всеми знаками главнокомандующего. Опозоренный Аякс предпочел бесчестью голодную смерть».

О высоких умственных способностях слона рассказывали сказки и гораздо позже. Немецкий писатель и ученый Ганс Бауэр приводит несколько образцов таких сказок.

В одной из них рассказывается, как злой мальчик уколол слона в хобот. Слон схватил мальчишку, высоко поднял над землей, будто собираясь ударить его об землю, но потом осторожно опустил своего обидчика, так как вовсе и не думал убивать его, а только хотел напугать.

В другой притче говорится, будто бы слон, наказанный хозяином за то, что плохо танцевал, тайно упражнялся в танцах при свете луны.

Наконец, слонам приписывались даже способности испытывать религиозные чувства: рассказывали, что в Мавритании по ночам можно увидать слонов, которые молились, давали обеты и посвящали себя культу луны.

Рассказывали и о том, что слоны добровольно лишают себя бивней, чтоб только не отдать людям драгоценную «слоновую кость». И еще много невероятного и фантастического рассказывают о слонах.

Люди по многим причинам легко верили и до сих пор верят в самые невероятные рассказы о слонах. Но главным образом верят потому, что плохо знают жизнь этих великанов. Даже те, кто видел слонов, наблюдал за ними, длительное время общался с этими животными, склонны приписывать слонам многое из того, чего нет и быть не может.

_{В Алма-Атинском зоопарке у индийских слонов родился слоненок. Но мамаша почему-то отказалась признавать своего детеныша. Мамашу слоненку заменила добрая корова, которая стала его кормилицей.}

«Виноваты» в этом сами слоны.

Во-первых, как считают ученые, слоны входят в первую пятерку наиболее развитых в умственном отношении животных. Во-вторых, у них все необычно. И величина: слоны — самые крупные наземные животные. Весят африканские слоны в среднем 5 тонн — самцы и 3 тонны — самки. (Некоторые самцы при четырехметровом росте достигают даже 7,5 тонны веса.) Индийские слоны — поменьше, но тоже внушительных размеров и веса. Общеизвестна и сила слонов. Однако при такой величине и силе слон — это безобидное животное. Кроме человека, у слонов практически нет врагов. Сами они, если их не дразнить ни на кого не нападают. (Исключение составляют раненые слоны и слоны, впавшие в состояние, похожее на безумие, — «муст», как называют его индийцы.)

Слоны — животные стадные; места их обитания — густые леса или саванны, где они чувствуют себя полновластными, но добрыми хозяевами: будучи животными травоядными, они ни на кого не охотятся. Их не страшатся ни звери, ни птицы. И даже человек, как свидетельствуют очевидцы, попав в самую гущу слоновьего стада, всегда выбирается из него невредимым. Если, конечно, он ничем не напугает слонов и те просто случайно, удирая, не заденут его. А слоны удирают довольно часто, их пугает иногда даже слабый шорох.

_{Вольные слоны. Кения.}

Слоны дружелюбны друг к другу, у них существует известное чувство товарищества. Так, путешественник и натуралист Карл Экли описывал виденную им сцену, когда два десятка слонов, спасавшиеся от преследования охотников, остановились и долго пытались с помощью хоботов и клыков поднять тяжелораненого товарища. Имеются и другие подобные свидетельства. Слонихи — хорошие мамаши. Они всегда готовы защищать и своего и чужого слоненка, а если приходится убегать, подхватывают хоботом малышей и уносят их. Кормятся слонята молоком до 3–5 лет. В первые месяцы, пока малыши не подрастут, мамаша во время кормления становится у холмика, иначе слоненок не достанет до сосков. Но бывает и так: молодая мать почему-либо не хочет или не может кормить или воспитывать слоненка. Тогда его усыновляет другая слониха, имеющая такого же слоненка. Кстати, обычно вожак стада — старая и опытная слониха. Так что, хоть слонихи и помельче и часто в подчинении у самца, в стаде все-таки царит матриархат. (За исключением тех моментов, когда слоны ведут «боевые действия». Тогда командование стадом принимает самец.)

Слоны — животные ночные, во всяком случае, кормятся они ночью или рано утром. Днем же, в жару, они отдыхают. Считают, что спят слоны мало — три-четыре часа в сутки, да и сон этот скорее похож на дремоту. Долгое время думали, что слон вообще никогда не ложится. Это мнение среди ученых было так сильно, что даже Карл Экли уверял, будто слон всю жизнь проводит на ногах. Как сейчас известно, старые слоны действительно спят стоя, уперев в дерево бивни, молодые же могут отдыхать и в горизонтальном положении, раскинув ноги и хобот.

Кстати, о понятии «старый» и «молодой» в применении к слону. Опять-таки долгое время люди были убеждены, что слоны живут очень много лет, существовало даже выражение — «слоновий век», если речь шла о каком-нибудь долгожителе. Но и эта легенда была развеяна: слоны живут 50–60 лет. Однако не только о жизни, но и смерти слонов ходили легенды. Впрочем, легенда ли это, сказать трудно. Пока точно известно одно: ни в Азии, ни в Африке почти никто не встречал трупы слонов. Куда же они деваются?

Мы знаем, что существуют животные, которых обычно называют «санитарами». Питаясь падалью или, если речь идет о насекомых, откладывая в трупы животных свои яички, из которых появятся личинки и будут питаться падалью, животные эти так или иначе очищают леса или степи от трупов. Причем есть «любители», которые поедают и кожу и шерсть, так что от небольшого зверя или птицы и следов не остается. Но это — от небольшого. А слоны? Конечно, есть любители полакомиться и мясом мертвого слона, есть любители слоновьей кожи, есть даже такие, которые «распиливают» своими зубами бивни. Однако для того, чтоб съесть слона, нужно время. И, очевидно, немалое. Значит, можно было бы найти павшего или хотя бы полусъеденного павшего слона? Очевидно. Но таких находок нет. (Если только слон от чего-нибудь не погиб внезапно.) Наконец, могли быть найдены скелеты или кости слонов, которые при всем желании не сумели разгрызть и съесть хищники, питающиеся падалью. (Несмотря на свои могучие челюсти, даже гиена не смогла бы разгрызть все кости слона.) Но и костей слонов не находят. Правда, кое-кто из исследователей утверждает, что находил огромное количество костей и целых скелетов в каких-то определенных местах. Эти рассказы перекликаются с преданиями о слоновых кладбищах, которые якобы существуют в недоступных для человека местах и куда слоны, почувствовав приближение смерти, уходят. Однако подтверждения этому пока нет. Значит, одна из загадок слонов еще ждет своего решения.

_{Владеть священными белыми слонами могли только короли и принцы. Роспись в одном из пещерных храмов на Цейлоне, сделанная в XVIII веке, изображает церемонию прибытия принца Весентера в свое царство на белом слоне.}

Так же, как необычно поведение и образ жизни слонов, так же необычна его внешность: огромные тумбообразные ноги, крошечный хвостик, большие (особенно у африканских слонов) уши и маленькие глазки, удивительное приспособление — хобот и грозные бивни. Но все это — внешне такое странное — на самом деле максимально «отлажено» и очень помогает слону в жизни.

Начнем с ног. Эти тумбы обладают замечательным свойством: когда слон опирается на ногу, она утолщается, как бы отекает. Но стоит животному перенести нагрузку на другую ногу, а тем более поднять только что утолстившуюся, как она снова принимает обычные размеры. Благодаря этому слон прекрасно двигается по болотам и ему не угрожает никакая топь.

Ноги слонов обладают еще одним качеством: благодаря тому, что подошвы его снабжены особыми подушечками на пальцах, он ходит совершенно бесшумно.

Но самое удивительное у слона — хобот, сильно вытянутый и сросшийся с верхней губой нос. Нос этот очень чувствительный, и обоняние играет в жизни слона важную роль. Обоняние для него важнее, чем слух или зрение. Но этот очень чувствительный нос обладает еще и огромной силой: средний по величине слон может поднять хоботом груз в тонну весом! Но хобот — это еще и «кружка». Слоны много пьют, выпивают ежедневно по 100–200 литров. А «черпают» они воду хоботом, набирая в него по 6–8 литров воды.

О строении слонов, об их жизни, привычках вышло немало книг. Но, к сожалению, в большинстве рассказов действительность переплетается с вымыслом так прочно, что трудно отделить правду от выдумок. Часто вымысел даже затмевает правду. И очень жаль: ведь правда о слонах не менее интересна, чем сказки, которые о них рассказывают.

«Луканские быки»

Невероятные рассказы о слонах существовали (да и сейчас существуют) не только в Европе, но и в Азии, и в Африке — на родине этих животных. Однако убежденность в исключительности слонов не мешала африканцам издавна охотиться на этих животных, использовать их кости, кожу, мясо, а индийцам, кроме того, приручать слонов.

В борьбе между племенами часто решающую роль играли слоны: побеждал тот раджа, на стороне которого сражалось больше слонов. Очевидно, не одно тысячелетие сражались слоны в Индии на стороне мелких царьков, пока их впервые в действии увидели европейцы.

Боевой слон производил сильное впечатление. Он был украшен различными подвесками и ожерельями, лоб его прикрывал металлический щит, на спине была укреплена башня, в которой сидели лучники. Казалось бы, такой «танк» нельзя остановить ничем — ему не страшны преграды, не страшны стрелы и копья (вообще у слона лишь два убойных места: у левой лопатки, когда поражается сердце, и между ухом и глазом, когда поражается мозг. Но ведь в них надо попасть!). Слон не только врывался в расположение противника с десантом, но и сам топтал и калечил солдат врага. История знает немало примеров, когда сражение выигрывали слоны. Так было, например, в 275 году до нашей эры, когда сирийский царь Антиох I Сотер в сражении против галатов ввел в бой 16 слонов. Слонам даже не пришлось ввязываться в битву — при одном их виде противник в панике бросился бежать. Особенно напуганы были лошади.

Пирр, царь Эпира, тоже обязан своей первой победе над римлянами, в 280 году до нашей эры, слонам. Римляне не только никогда не видели слонов, но даже не знали названия этих животных. И прозвали слонов «луканскими быками», по местности, где впервые их увидели.

Немалую роль играли боевые слоны и во время Пунических войн. Так, во время 1-й Пунической войны (264–241 годы до нашей эры) карфагеняне широко использовали слонов. Североафриканское государство, торговое и богатое, имело прекрасно оборудованные слоновники, где слоны содержались в роскошных стойлах. И когда карфагенский полководец Ганнон отправился завоевывать Сицилию, ему помогли одержать победу 60 боевых слонов. В бою с римским войском, которое вторглось на североафриканскую землю, карфагеняне выставили 100 боевых слонов и тоже одержали победу.

Однако слоны, как боевые животные, были далеко не идеальны. Да, они производили сильное впечатление на людей и лошадей, которые видели слонов впервые. Однако уже при следующих встречах со слонами люди не испытывали такого мистического ужаса. А вскоре нашли и «уязвимое место» слонов. Напуганный слон не только перестает повиноваться, не только покидает поле боя, но в панике с утроенной от страха силой начинает крушить и топтать своих.

В этом убедился Пирр, когда через несколько лет после победы над римлянами вновь ввел боевых слонов в сражение при Беневенте (275 год до нашей эры). Однако на этот раз римляне были подготовлены к такой неожиданности и, очевидно, кое-что уже знали о нраве слонов. Во всяком случае, они не бросились бежать, а подпустили слонов достаточно близко к своим укреплениям и забросали их стрелами с привязанной к ним горящей паклей. Перепуганные слоны ринулись прочь, внося панику и смятение в ряды войск Пирра.

Царь Эпирский не учел этого урока и вторично потерпел поражение из-за слонов в пелопоннесском городе Аргосе, где испуганные слоны крушили и своих и чужих.

Карфагеняне тоже долгое время не могли отказаться от использования слонов, тем более что слоны действительно не раз приносили им победу. Но вот во время 2-й Пунической войны (218–201 годы до нашей эры) знаменитый полководец Ганнибал ввел в сражение при Заме 80 слонов. Однако на этот раз могучая сила обратилась против солдат самого же Ганнибала: римляне уже знали средства борьбы со слонами и так напугали их, что обезумевшие животные начали крушить и топтать карфагенян.

Это было одно из последних крупных сражений, в котором участвовали слоны. Конечно, их использовали и позже, но, в основном, как тягловую силу, тут слоны часто действительно были незаменимы.

Римляне, познакомившись со слонами поближе, использовали их в качестве цирковых животных, устраивали бои между слонами и гладиаторами, ввели слонов в популярные в те времена бои животных.

Однако, если в Греции и Риме слоны были уже хорошо известны до нашей эры, в других странах о них не имели никакого представления или если имели, то очень смутное. В средние века слоны в Европу почти не попадали — слишком хлопотно было их туда доставлять. Это могли себе позволить лишь правители стран. Именно поэтому первое упоминание о слонах в Европе связано с именем Карла Великого, который в 802 году получил в подарок живого слона от багдадского халифа Гаруна-аль-Рашида.

Каким образом попал слон в Париж в XIII веке, мы не знаем, но известно, что в это время Людовик IX преподнес его в подарок английскому королю Генриху III.

Правда, уже в XV веке живой слон показывался на ярмарке во Франкфурте, но даже два столетия спустя он был еще «зверем непознанным» даже для ученых.

В России первый слон появился в 1688 году, его прислал персидский шах в подарок малолетним царям Ивану и Петру. Но жители Москвы, куда был доставлен слон, могли видеть его лишь в день прибытия, — потом слона поместили в царский зверинец, а туда пускали только избранных.

Лишь через сто с лишним лет — в 1796 году — в России появился слон, которого могли за деньги увидеть все.

_{Слон в России. Русский лубок. (Одно из первых изображений слона в нашей стране.)}

В XIX веке слоны стали, да и то очень относительно, известны в Европе ученым и широкой публике. Они были достаточно полно описаны в специальной литературе (это, конечно, не исключало фантастические вымыслы), их можно было увидать в зверинцах и зоосадах (что тоже, кстати, порождало немало выдумок и басен). Но в это время уже никто, конечно, не думал о слонах как о боевых животных — в век огнестрельного оружия такой «танк» был ни к чему. И вдруг слоны снова появились в военных сводках. И не в XIX, и даже не в начале XX века, а в самый разгар второй мировой войны.

В это время Бирма была английской колонией. На Бирму целилась союзница фашистской Германии, а значит, и противница Англии — Япония. В 1942 году японцы вторглись в Бирму, заставив англичан отступить. Вместе с англичанами отступали и слоны — в составе 14-й британской армии были специальные слоновые роты. Конечно, никто не ходил на слонах в атаку, но при отступлении слоны выполняли не менее важные работы: они помогали строить мосты и дороги, эвакуировать города; неоценимы оказались они в горах, где на высоте двух тысяч метров переносили тяжелые грузы.

Часть слонов все-таки попала в плен к японцам, которые тоже использовали их как тягловую силу, а заодно отпилили у всех самцов бивни — японцы издавна питали пристрастие к слоновой кости.

Перейдя в контрнаступление, англичане вынуждены были наносить удары по тылам врага, а значит — по караванам слонов. Против слонов, находившихся на службе в японской армии, была брошена авиация. Захватив затем раненых слонов, англичане пытались их лечить — был создан специальный полевой госпиталь для слонов. И хоть, памятуя заслуги этих животных, англичане старательно выхаживали их, а раны у слонов, как оказалось, довольно быстро заживают, после окончания войны количество рабочих слонов в Бирме уменьшилось примерно на четыре тысячи.

Слоны и люди

Нет смысла, конечно, отрицать значение слонов в битвах далекого прошлого — не раз они решали не только исход сражения, но и судьбы тысяч людей и даже судьбы целых народов.

Сотни людей обогатились, убивая слонов и торгуя слоновой костью. Миллионы людей с удовольствием смотрят на дрессированных слонов в цирках и в кинофильмах. И все-таки не это главное, за что люди ценили и ценят слона. В Индии, в Бирме, на Цейлоне слоны, по образному выражению Ганса Бауэра, — ноги, руки, плечи человека.

Трудно или совсем невозможно сказать, кто первый додумался заставить слона работать и как это произошло. Проводить аналогию с другими животными, прирученными людьми, конечно, невозможно: вряд ли слон сам пришел к человеку и маловероятно, что человек приютил у себя осиротевшего слоненка, сосущего до трех — пяти лет молоко матери.

В общем, трудно сказать, как человек подступился к слону. Но все же подступился.

Правда, слоны не стали по-настоящему домашними животными. Знаменитый французский ученый XVIII века Жоффруа Сент-Иллер, задавшейся целью определить, что же такое животное одомашненное, а что такое — лишь прирученное, говоря о слонах, подчеркивал, что они не могут называться одомашненными потому, что не размножаются в неволе (или, как сейчас известно, размножаются, но плохо). Их каждый раз приходится ловить и приручать. А это не легко.

Тут Сент-Иллер безусловно прав. Поймать и приручить слона не только трудное, но и опасное дело. На Цейлоне каждый загонщик, участвующий в поимке слона (а загонщиков иногда бывает по нескольку тысяч), оставляет завещание. Тем не менее, несмотря на трудности и опасности этого предприятия, облавы на слонов за многие века так четко разработаны, что риск сводится к минимуму. Суть облавы в принципе в том, что загонщики под руководством профессиональных охотников на слонов — «шикари» окружают стадо диких слонов и постепенно начинают теснить их к построенному заранее загону — коралю, огромному, сделанному из прочных брусьев ограждению. Любопытно, что теснят загонщики слонов не силой (какая уж тут сила против слонов!) и не криками и шумом, а осторожными шорохами, которые плохо действуют на слонов и от которых они стараются поскорее уйти. (Хитрость в том и заключается, что уйти им «предлагают» в сторону коралей.) Люди используют немало различных приемов, чтоб заставить слонов войти в огороженное пространство, после чего вход закрывают прочной решеткой. Конечно, и решетка из толстых бревен и стены кораля прочны относительно. И если бы слоны решительно взялись за них, от кораля остались бы только щепки. Но обычно слоны даже не делают попыток разрушить забор. Если же и делают, дежурные загонщики поднимают крик, и простодушные животные, даже не понимающие своей силы, отступают к центру загона и беспомощно стоят там, сбившись в кучу.

Надо сказать, что при облаве людям усердно помогают ручные слоны. На них привозят загоняемым слонам приманку — свежее сено или бананы, ручные же слоны указывают путь стаду к коралю, часто заставляя пленников идти в загон «личным примером».

Поведение прирученных животных вызывает недоумение, даже подспудное осуждение: слоны вроде бы предают своих собратьев. Особенно в том случае, когда прирученные слоны помогают человеку приковывать цепями загнанных в кораль диких. Они подходят вплотную к дикому собрату, прижимают его с двух сторон и, не давая пошевельнуться, подводят его к столбу, к которому прикована цепь, а человек ловко накидывает цепь на ногу слону.

Такое поведение прирученных слонов кажется странным. Но почему же не кажется странным поведение, допустим, собаки, когда она защищает своего хозяина против волков или помогает ему на охоте?

Другое дело — что движет в это время ручными слонами? На этот вопрос сейчас ответить пока невозможно, так же как невозможно ответить, почему человек, въехавший на спине прирученного слона в стадо диких, может чувствовать себя в полной безопасности — дикие слоны никогда не тронут его. И вовсе не из страха — он ведь один против нескольких десятков.

Но так или иначе, ручные слоны помогают людям вязать диких слонов, находящихся в корале; толстыми канатами спутывают им ноги, потом накидывают петли на шею, а концы канатов крепко прикрепляют к толстым деревьям, которые не могут выдернуть или сломать даже разъяренные слоны.

Через некоторое время слонов освобождают и с помощью ручных ведут купаться. Обессиленное животное уже не сопротивляется и почти безропотно возвращается в кораль. Время и отборный корм, который слоны на свободе не всегда могут найти, делают свое дело: животное в конце концов покоряется человеку. (Разве что не могут покориться старые слоны. Но их почти сразу же выпускают.)

Приручение, вернее, обуздание слонов — это только первый этап. Чтоб животные стали приносить пользу, их еще необходимо обучить. Это тяжелый и кропотливый труд, но, как и поимка слонов, в течение многих веков он тщательно отработан. В Индии и на Цейлоне созданы даже специальные школы для слонов. Конечно, слонят, родившихся в неволе, обучать проще.

_{Укрощение дикого слона с помощью его прирученных собратьев.}

В восемь лет они уже начинают переносить небольшие тяжести, а в девятнадцать — уже обученные и вполне окрепшие, становятся полноценными рабочими слонами.

Слоны, как уже говорилось, используются как тягловая сила и как вьючные животные. Обычная «норма» слона — 400–450 килограммов груза при переходе по ровной местности (не больше 70 километров в день) и 300–350 — по холмистой и пересеченной местности.

Однако основная служба слонов — на лесопильных заводах: животные перетаскивают бревна, подносят их к пиле и уносят уже распиленные стволы, складывают их ровными штабелями. Делают они это не из любви к порядку, а конечно, потому, что так обучены.

Огромную пользу приносят слоны, работая в джунглях, подтаскивая тяжелые стволы к дороге или реке. Причем здесь, как и на лесопильных заводах, слоны используют свой мощный хобот, а то и бивни, на которые с помощью хобота укладывают бревна.

И в лесах и на лесопильных заводах работа у слонов далеко не легкая. Во всяком случае, на воле они ничего подобного не испытывали. Но странно: они как будто вовсе не тяготятся ею. Утром, едва раздается сирена, слоны охотно бегут к своим рабочим местам, которые хорошо знают. И трудятся, не выказывая никакого недовольства. А у воды или в воде (слоны — большие любители купания) работают даже с явным удовольствием. Привольная и бездельная жизнь как будто вовсе и не манит их. Так или иначе, слоны, убегавшие от человека и присоединявшиеся к стадам диких собратьев, довольно быстро возвращались обратно. Еще более показательно то, что многих слонов выпускают на ночь пастись самостоятельно. Особенно в тех местах, где работает сразу много слонов. 300–350 килограммов зеленой массы для одного слона — таков их рацион — в день еще заготовить можно. Но если слонов две-три сотни, это сделать уже очень трудно. Поэтому после рабочего дня слонов отпускают в джунгли. Слоны, как правило, далеко не уходят, а погонщик, прекрасно знающий следы своих слонов, легко находит их утром.

Работать слоны начинают рано, но через два часа им дают возможность отдохнуть.

Купание (если поблизости вода), обед, послеобеденный отдых длятся несколько часов, обычно в самое жаркое время, так как слоны плохо переносят жару. Зато потом уж они работают до темноты.

В общей сложности рабочий день слона длится восемь часов, а так как работают слоны девять месяцев в году и каждый месяц по 18–20 дней, то в год это получается примерно 1300 часов. Не так уж и много, но за это время слоны вполне окупают все затраты и дают немалую прибыль.

_{Такие ворота не сломает даже разъяренный слон.}

Что же касается «биографии» рабочего слона, то представление о ней дает запись в специально заведенной на каждого слона книге. Одна из таких записей приводится Г. Бауэром:

«1897. Родился в ноябре.

1903. Выдрессирован. На обеих ягодицах выжжено клеймо «С».

(Все рабочие слоны метятся определенными клеймами.)

1904–1917. Работал в качестве вьючного животного.

1918–1921. Переносил бревна в районе реки Му.

1922. Переведен в леса Ганго.

1932. Ранен в схватке с диким самцом. В течение года для работы не использован. Полностью вылечен.

1933. Переведен в Киндабские леса.

1943. Занят на переноске древесных стволов для строительства мостов.

1944. Переведен в Сурунскую долину. Исчез на один день. Найден на ананасовой плантации, где съел примерно тысячу плодов. Острые колики. Вылечен.

1945. Передан лесопильному заводу во Вьетокском лесу.

1951. В марте найден мертвым. Застрелен неизвестным в районе Вьетока».

Впрочем, переноска бревен в лесах и на лесопильных заводах — не единственная служба слонов. Они до сих пор являются надежным транспортом, и этот транспорт настолько узаконен, что индийские власти постановили снабдить каждого такого слона специальным фонарем во избежание столкновений.

Таковы слоны — животные, много десятков веков служащие людям и без которых даже сейчас, в век машин, во многих странах Азии еще невозможно обойтись.

Если же к характеристике слона добавить, что он добросовестный и дисциплинированный, благородный и спокойный, то остается только пожалеть, что люди не удосужились поставить памятник этому труженику.

Впрочем, памятник есть. Хотя и не самому слону, а его далекому предку.

Памятник этот поставлен на Украине, в Сумской области, близ села Кулешовка. На памятнике надпись: «1841. На сем месте в 1839 году отрыт остов предпотопного мамонта».

Да, мамонты, исчезнувшие с лица земли примерно 100 тысяч лет назад, были когда-то широко распространены по всей Европе. Кости этих допотопных гигантов найдены были и на Украине. В память об этой находке поставлен памятник.

Ну, а лучшим памятником потомкам мамонтов — современным слонам — будет забота о них и их охрана. Ведь слонов на земле осталось не так уж много.

Дикие помогают

Очень сложные отношения сложились у людей и животных за многие тысячелетия.

На животных люди охотились и истребляли их, изучали их, приручали, переделывали, обучали и сами у них учились. Отношения людей и животных все время усложняются.

Человек нашел среди животных верных друзей и постоянных помощников. Но человек — существо вечно ищущее. Он ищет новых друзей, новых помощников и часто находит их среди, казалось бы, самых «неподходящих» животных.

Вот лишь несколько примеров.

Когда корабли Колумба достигли берегов Америки, среди прочих чудес, которые европейцы увидели там, была и ловчая рыба, которую очень активно использовали местные жители. Рыба эта — прилипала, прозванная так за то, что с помощью особого присоска, находящегося на голове, прикрепляется к различным плавающим предметам и животным. Сами рыбы плавают неважно, еду им добывать нелегко, а присосавшись к кому-нибудь или к чему-нибудь, они сразу получают возможность быстро передвигаться и питаться отбросами или остатками еды своих «экипажей».

Способностью рыбы присасываться, причем присасываться очень прочно, и пользуются люди. Особенно часто используют прилипал в охоте на крупных морских зеленых, или, как их еще называют, суповых, черепах. Поймать суповую черепаху нелегко: она очень осторожна и прекрасно плавает. Даже спящая черепаха — а спят они на поверхности воды — очень чутка. Вот тут-то и помогают людям прилипалы.

Пойманных рыб держат в специальной посудине и, когда нужно, привязывают к хвостам крепкие бечевки и пускают в воду. Но сначала рыбам не дают далеко уплывать от лодки, хотя, почувствовав свободу, прилипалы стремятся уплыть подальше. Наконец люди позволяют им это сделать. Но усталые рыбы уже не могут и не хотят никуда плыть — им теперь необходимо к чему-нибудь прицепиться. И тут на их пути возникает спящая черепаха. Доплыв до нее, рыбы накрепко присасываются к черепашьему панцирю — и черепаха поймана: прилипала крепко держится за черепаху, а бечевка достаточно прочная.

Так коренные жители Америки и Австралии используют рыб в охоте не только на черепах, но и на акул и даже на таких крупных морских животных, как дюгони.

А в охоте на самих рыб люди научились использовать птиц.

В общем-то, птиц — главным образом соколов и беркутов — люди использовали на охоте давно. Соколиная охота, процветавшая на Руси еще много веков назад и называвшаяся «царевой потехой», даже увековечена в городской топонимике; в Москве, например, названия Сокольников и Соколиной горы связаны с этой «потехой».

_{Сокольничий. Немецкая гравюра XVII века.}

Специально обученный сокол бил на лету птиц, а обученный беркут охотился (и сейчас еще такие охотники нередки в наших среднеазиатских республиках) и на зайцев, и на лис, и даже на волков.

Об охотничьих достоинствах соколов и беркутов известно давно. Но не многие знают, что человек превратил в своих помощников не только этих, издавна называвшихся «ловчими», птиц. Кое-где человеку помогают, правда не на охоте, а в рыбной ловле, бакланы.

_{Охотник с соколом.}

_{Ручной беркут.}

Известно, что баклан — прекрасный рыболов, способный поймать даже крупную рыбу. И вот человек стал использовать ловчие качества этой птицы. Сначала, чтоб птица не улетела, к ее лапе привязывают тонкую и длинную веревку, на шею ей надевают кольцо. Дышать птица может свободно, а вот проглотить рыбу из-за этого кольца не может.

После удачной охоты человек снимает кольцо и дает птице награду — небольшую рыбешку. Через некоторое время баклан так осваивается со своими обязанностями, что его уже не надо привязывать и не надо ему надевать на шею кольцо: поймав рыбу, он сам спешит к человеку и отдает добычу, даже не пытаясь проглотить ее. Честно поработав, он получает вознаграждение, которое, конечно, во много раз меньше добычи. Но, видимо, птица считает это вполне справедливым. Во всяком случае, бакланы не пытаются бастовать или обманывать хозяина.

Еще более необыкновенные рыболовы, помогающие человеку, появились не так давно в Японии. Это… щуки. Даже представить себе невозможно, что щука, прожорливость которой стала нарицательной, а хищный нрав вошел в поговорку, может ловить рыб и не съедать их, а отдавать человеку, причем совершенно добровольно!

_{Баклан-рыболов со своим хозяином.}

Когда японский рыболов Китэи У Хакири опубликовал статью, в которой рассказывал о своих опытах со щуками, ему не поверили. Чтоб проверить, так ли все в действительности, в Японию приехали ученые из многих стран. И увидели чудо: ручная щука гонялась за рыбами и приносила их своему хозяину. Да, тут было чему удивляться. Во-первых, сам факт того, что щука не съедает добычу, необычен; во-вторых, удивительно, что она отдает ее хозяину; и в-третьих, «нестандартен» метод охоты этого хищника: ведь известно, что щуки никогда не преследуют жертву, а подкарауливают ее в засаде.

Фактически Китэи У Хакири изменил всю натуру этой хищной рыбы. Как же это ему удалось?

Китэи У Хакири не делает секрета из своих опытов. Он рассказывает, как, задумав использовать для рыбной ловли щук, рассадил личинок этой рыбы во множество аквариумов и с первых же дней стал выкармливать мальков высококачественным белковым кормом. Далеко не всем щурятам пришелся по вкусу этот корм, и многие погибли. Но несколько рыб выжило. Получив от них потомство (это второе поколение уже не принимало животного корма и не реагировало на рыбешек), Китэи У Хакири скрестил их с «дикими» щуками. Новое поколение, полученное от этого скрещивания, повело себя не обычно: на рыб эти щуки бросались (это передалось от «диких»), но не съедали их (ведь один из родителей не ел животной пищи и передал эту наклонность потомку).

Таким образом, первый шаг был сделан: щуки ловили рыб, но не съедали их.

Затем Китэи У Хакири принялся обучать своих щук преследовать добычу. И наконец добился того, что они стали эту добычу приносить к его лодке. Голодные щуки быстро усвоили, что взамен несъедобной для них рыбешки они получают вполне съедобную пищу — творог или куриные яйца, сваренные вкрутую.

Конечно, на все это ушел не один год, но упорство человека сделало действительно чудо. Однако до сих пор еще не решен вопрос, вывел ли Китэи У Хакири новый вид щук со стойкими признаками или это явление временное и неприятие животной пищи у последующих поколений исчезнет. Ученые дали этим щукам название «помогающие рыболову». Помогают они, правда, отлично: любимая щука Хакири Као, например, поймала около трехсот рыб, каждая из которых весила примерно килограмм.

У прирученных щук задача определенная и очень конкретная. А вот обезьяны, которых человек использует как своих помощников, выполняют куда более сложные и многообразные работы.

Конечно, млекопитающие вообще выше по своему умственному развитию, чем рыбы, обезьяны же, как доказали ученые, стоят на одном из первых мест среди млекопитающих.

Недаром же готтентоты, жители Южной Африки, уже более ста лет назад нашли нашим «родственникам» работу, которая, видимо, оказалась им по душе. Во всяком случае, павианы выполняли ее очень добросовестно: готтентоты приспособили обезьян пасти стада.

О том, как обезьяны выполняют эту работу, можно судить по «пастухам» мисс Астон из Юго-Западной Африки. Ее ферма стала известна во всем мире не благодаря козам, а благодаря обезьянам, ухаживающим за этими козами.

У мисс Астон было три обезьяны-пастуха, и каждая работала очень добросовестно. Но особенно знаменитой стала последняя, Эла. Она попала на ферму двухгодовалой. Но это не помешало обезьяне очень скоро привыкнуть к людям. И не только к людям; первое время Элу держали в сарае вместе с козлятами, поили козьим молоком, и обезьяна так привязалась к своим «молочным братьям», что потом, когда козлята были выпущены на пастбища, Эла немедленно последовала за ними. Видимо, чувствуя себя «старшей в семье», она немедленно приняла на себя заботу о козах и ответственность за них. (Правда, разделив эту ответственность с собакой.)

Когда козлята выросли, Эла, не переставая заботиться о них, приняла на себя заботу и об их потомстве: новорожденных уносила с пастбища домой (иногда за 5–6 километров); если новорожденный оказывался слабым и не мог дотянуться до вымени, обезьяна поддерживала его под животом матери.

Эла знала всех «своих» коз в «лицо», аккуратно выводила их ежедневно на пастбища и приводила обратно, сердилась и шлепала коз, если они останавливались или забирались куда не следует.

Эла — не единственная обезьяна, работающая на ферме. Немало фермеров, и не только в Африке, держат обезьян и поручают им выполнять различные работы. Так, например, в Австралии у одного фермера обезьяна не только «служила» пастухом, но и открывала и закрывала ворота и даже управляла трактором.

Рассказывая в своем капитальном труде об этом и других подобных фактах, профессор Кептаунского университета Джонсон поднимает вопрос о массовом одомашнивании некоторых видов обезьян.

Профессор Джонсон имеет достаточно фактов для постановки такого вопроса. Конечно, Эла или обезьяна, управляющая трактором, могут быть исключительными животными: ведь среди обезьян, как и вообще среди животных, одни более способны и легче усваивают то, что от них требуют, другие — труднее. Но в принципе у многих обезьян есть ряд качеств, которые могут сделать их верными и надежными помощниками человека.

Стоит вспомнить, например, обезьян-бабуинов, которые очень любят детей. Они способны заменять нянек, играть с детьми; обезьяна-бабуин и сама не обидит ребенка и никому не позволит это сделать. А в случае необходимости будет защищать его от любого хищника даже ценой собственной жизни.

Стоит вспомнить обезьян, которых используют ученые при сборе гербариев в тропических лесах. Легко взбираясь по гладкому стволу (никто, кроме них, этого сделать не может) на высоту пятиэтажного дома, обезьяны, по приказу человека достают ему листья, цветы, ветки с этих деревьев. Специально обученные обезьяны понимают около тридцати слов-команд, и многие ботаники считают их незаменимыми помощниками в своей работе.

В Сингапуре даже открыта специальная «школа»-питомник для обезьян-«ботаников». И не зря: благодаря обезьянам или, точнее, с их помощью уже открыто несколько десятков новых видов растений.

В некоторых странах обезьяны обучены собирать чай, растущий на горах, в труднодоступных местах. На Таиланде и в Малайзии обезьяны собирают плоды кокосовых пальм. Забравшись на вершину 25-метрового дерева, они быстро срывают и сбрасывают вниз орехи. Дневная выработка одной макаки — 10 тысяч орехов.

Можно привести еще немало примеров использования человеком обезьян. И не только обезьян, но и многих других животных. Сейчас уже никто не сомневается, что при терпении, настойчивости, добром отношении можно приручить, наверное, любое животное, начиная от стрекоз — их приручают дети на острове Надру в Микронезии и устраивают бои между прирученными и дикими стрекозами — и кончая крокодилом. В газетах не так давно появилась заметка об одном южноамериканском фермере, который сумел настолько «одомашнить» крокодила, что тот ходил в упряжке и возил коляску. Но дело не в том, чтоб животное приручить, важно — для чего? От одних человек действительно получает пользу, от других — почти никакой. Однако вопрос о необходимости одомашнивания диких животных — даже тех, которые действительно сейчас нужны человеку, — вопрос спорный. Трудно сказать, займутся ли люди одомашниванием обезьян. Скорее всего, нет, потому что и сам процесс этот довольно длительный и сложный, да и содержать животных не легко. Видимо, пока эти животные нужны, они будут не одомашниваться, а лишь приручаться. И это правильно: ведь рано или поздно машины заменят их, и если обезьяны к тому времени будут одомашнены и не смогут обходиться без человека — что делать с ними тогда? Держать для забавы или как лабораторных животных такое количество невозможно, уничтожить — очень жалко.

Надо стремиться, чтоб дикие животные оставались дикими, чтоб они жили на воле, но позволяли тем, кто по-настоящему любит животных, приручать себя, радовали бы людей в цирках и специальных театрах, снимались бы в кино. Правда, это не значит, что человеку и впредь будут служить и помогать только домашние животные. Мы знаем, что одна из главных задач, которую выполняют домашние животные, — это обеспечение человека едой и одеждой (мясо, шерсть, кожа). Сейчас в Европе, в наиболее богатых и развитых странах, в среднем на человека приходится 40–70 килограммов мяса в год. В Португалии и Турции — по 15–18, в Японии — лишь по 2, а в Индии — всего по 1 килограмму мяса в год на человека. Конечно, люди едят не одно только мясо, но все равно его во многих странах недостаточно.

_{Бродячие артисты с медведем и обезьяной. Из манускрипта XVII века, хранящегося в Британском музее.}

_{А так изобразил бродячих артистов на лубочной картинке неизвестный русский художник.}

Нужно мясо, которое, как и хлеб, является основным продуктом. Вот почему значение домашних животных — поставщиков мяса — огромно. Недаром же слово «скот» не только на Руси, но и в Древней Греции имело двоякий смысл: скотом назывались и домашние животные, и деньги, состояние. Скотом оплачивали все приобретения, а у древних германцев слово «скот» было равнозначно слову «сокровища».

За тысячелетия человек очень много сделал, чтоб домашние животные давали как можно больше продуктов питания. Но потребности людей увеличиваются, растет и численность населения нашей планеты.

Казалось бы, чего проще: надо в связи с этим увеличивать поголовье домашних животных. Однако делать это до бесконечности нельзя: на определенной площади может жить только определенное количество животных. Конечно, человек совершенствует пастбища и методы пастьбы, но и это возможно до определенных пределов. Значит, так или иначе количество животных может быть доведено лишь до какого-то предела. Иначе, если их станет слишком много, они полностью погубят те места, где живут, превратят их в пустыню, как некогда, по предположению ученых, превратили они в пустыню цветущую страну Сахару.

Есть другой путь: выводить новые породы, совершенствовать старые. Добиваться быстрого роста и максимального веса.

Однако ученые предлагают еще один путь: в некоторых местах отказаться от разведения домашних животных вообще и вернуться к интенсивному использованию диких. Так в Африке, например, использовать вместо домашних животных диких копытных. Аргументы у этих ученых такие: во-первых, домашние животные страдают от многих болезней, которым не подвержены дикие; во-вторых, дикие животные менее требовательны к еде и прекрасно могут пастись там, где домашние погибнут от голода; в-третьих, они быстрее растут и, значит, дают больше мяса. Что же касается качества, то оно не уступает мясу домашних животных. Наконец, дикие не требуют такой заботы и ухода, как домашние. Надо лишь вести правильную добычу, чтоб стада диких антилоп не скудели, не уничтожались.

Наряду с мясом антилоп некоторые ученые предлагают использовать мясо других диких животных, в частности бегемотов. По вкусу, качеству, пользе оно превосходит и говядину, и баранину, и свинину. Ну, а о количестве мяса, которое может дать одно животное, и говорить нечего.

Имеются и другие предложения, к сожалению, часто мало реальные, хотя бы потому, что для большого количества диких животных нужны большие, не тронутые цивилизацией площади. А их на земле остается все меньше и меньше.

_{Благородный олень.}

Наступление человека на дикую природу — процесс необратимый. Диким животным оставляют все меньше и меньше жизненного пространства, а некоторые животные вообще остались только в заповедниках. И хоть многим из них там живется неплохо — они даже успешно размножаются, — практического значения эти животные, естественно, не имеют.

Но человек сейчас не может и в дальнейшем не сможет да и не захочет отказаться от помощи, от использования диких животных.

Создается, казалось бы, безвыходное положение: с одной стороны, диким животным вроде бы не остается места на земле, а с другой стороны, они нужны людям.

_{Этот каменный идол остался от скифов, бродивших когда-то по Крымским степям. Теперь здесь один из лучших заповедников мира — Аскания-Нова.}

Однако люди ищут выход. И в ряде случаев такой выход — создание специальных ферм.

Дикие живут рядом

Фермы, на которых разводят животных, — изобретение не новое. Уже говорилось и о фермах страусов, и о фермах, где приручают и обучают ходить в упряжке лосей.

_{Обычное для XVI века зрелище — езда на лосях. Из книги О. Магнуса, 1555 г.}

Очень широко распространены фермы пушных зверей, даже появился специальный термин — «звероводство», а в некоторых случаях — «клеточное звероводство».

Поселив отдельных ценных пушных зверей (например, соболей, песцов) в специально построенные для них «городки», создав им такие условия, в которых животные смогли размножаться, люди добились очень многого. Во-первых, увеличилось количество пушных зверей. В лесу соболь, например, живет на своем участке и других соболей близко не подпускает. (За исключением соболюшки, конечно.) Значит, количество соболей, в общем-то, ограниченно. На фермах их количество может быть во много раз больше. Во-вторых, для того чтоб добыть шкурку соболя, охотнику порой приходится пройти по тайге не один десяток километров. Зверофермы, конечно, облегчают добычу пушных зверей.

Есть немало и других преимуществ у звероферм (например, на фермах удалось вывести норок с такой окраской, какой в природе не существует).

Но создание звероферм вовсе не означает, что человек совсем отказался от добычи пушных зверей в природе. Нет, одно другому не мешает.

Звероводство — разведение на фермах пушных и некоторых других зверей — дело уже не новое и хорошо поставленное. Удачное разведение этих зверей на фермах вдохновило людей на создание других ферм, часто очень необычных.

Так, одними из самых необычных ферм, созданных людьми, можно назвать устричные.

Устрицы — морские двустворчатые моллюски — известны людям очень давно. Судя по найденным в «кухонных кучах» раковинам, люди, жившие по берегам морей, уже в далеком прошлом любили лакомиться устрицами, хотя, конечно, и не подозревали, что это очень калорийная и витаминизированная пища. Большими любителями устриц были древние греки и римляне. Не случайно еще в IV веке до нашей эры римляне делали попытки культивировать их, а с XIII века этим вопросом всерьез занимается Франция, где устрицы — один из важных пищевых продуктов: ежегодно французы съедают более миллиарда устриц.

В ряде стран существуют специальные законы по охране устриц — они регулируют улов и ограничивают районы охоты на них. Однако животных этих становится все меньше и меньше. И не только потому, что устрицы — одно из популярнейших блюд в Англии, Японии, Франции, Италии, США, Югославии, Дании, Норвегии, Швейцарии, Австрии, Канаде, Австралии, Голландии и их вылавливают в огромных количествах (например, на побережье США ежегодно вылавливают несколько миллиардов устриц). Но и потому, что у устриц в природе много врагов. И люди поняли: чтоб устрицы не исчезли совсем, надо принимать действенные меры.

Устрицы — животные неподвижные, обитают обычно на мелководье, где вода хорошо прогревается солнцем. Прикрепившись ко дну или к камню, устрица то открывает, то закрывает свои створки, пропуская через жабры и мантию воду. За час она профильтровывает более трех литров воды, забирая из нее кислород и крошечные пищевые частицы — планктон. Если пищи мало, устрица может погибнуть. Может погибнуть она и от перегрева или от слишком большого охлаждения, а переместиться на другое место, так же как и спрятаться или убежать от многочисленных врагов — рыб, медуз, хищного моллюска рапана, крабов, морских червей, морских звезд и полипов — она не может. Правда, устрицы очень плодовиты: за один раз могут дать несколько миллионов зародышей. Но большинство их, как правило, гибнет. В живых остается самое большое — 30 процентов.

В разведении устриц люди решили в первую очередь использовать их плодовитость. Значит, главная задача заключалась в том, чтоб сохранить молодь. И люди добились этого: они начали обеспечивать будущих моллюсков удобными местами, где бы они могли закрепиться и остаться на всю жизнь и где бы они были наименее уязвимы для своих естественных врагов. Но человек не остановился на этом. На устричных фермах — а их особенно много в Японии, Италии, Франции, Испании, начали создавать такие фермы и в СССР — не только «собирают богатый урожай», но и выводят новые породы, например, с легкой или тяжелой раковиной, больших, но грубоватых (например, устрицы, водящиеся на Дальнем Востоке, в заливе Петра Великого, достигают 30 см и весят до 2–3 кг) и маленьких, но очень нежных на вкус. На фермах собирают устриц в возрасте 2–3 лет, но часть оставляют на развод, так как чем старше родители, тем крупнее дети. (Вообще же устрицы живут до 30 лет.)

Однако если вопрос с устричными фермами решен, и решен в принципе положительно, то вопрос с организацией черепашьих ферм еще неизвестно как обернется. Дело в том, что люди решили организовать фермы не для тех черепах, медлительность которых вошла в поговорки, а для очень непоседливых — суповых черепах, тех самых, на которых охотятся с рыбами-прилипалами. Эти огромные, весящие 100–150 (а некоторые и по 350) килограммов, черепахи не очень-то придерживаются постоянных мест своего обитания: из 4200 черепах, окольцованных в 1954 году в Коста-Рике, около 200 было найдено в сотнях и тысячах километров от места кольцевания. Эта непоседливость и вызывает у некоторых ученых сомнение в том, удастся ли организовать черепашьи фермы. А такие фермы очень нужны, и их уже начали организовывать в странах бассейна Карибского моря. Мясо этих черепах очень ценится, ценятся и их яйца, кожа, пластинки панциря. Суповую черепаху нещадно уничтожают, и возникла реальная опасность, что она будет истреблена полностью. Вот почему люди решили организовать черепашьи фермы. Возможно, это удастся. Тогда черепахи станут снабжать человека нужными ему продуктами и в то же время над ними не будет висеть угроза полного исчезновения с лица земли.

_{Такой седок для гигантской морской черепахи — пустяки!}

А вот попытка устроить крокодильи фермы уже увенчалась успехом. Разводить крокодилов понадобилось потому, что их тоже уничтожали и до сих пор уничтожают очень активно. Уничтожают не ради мяса, а ради кожи. «Каждый фут крокодиловой кожи, — писал недавно Росс Ален, директор Института рептилий во Флориде, — приносит шесть долларов дохода». По подсчетам американской службы по охране животных и природы, лишь в одном районе Майами доход от продажи крокодиловой кожи приближается к миллиону долларов. И не удивительно: известно, что лишь во Флориде с 1881 по 1891 год убито около 2,5 миллиона аллигаторов. А ведь аллигаторов уничтожают всюду, где они водятся. Кожи их обрабатывают либо на месте (например, в Эфиопии построен завод для обработки 40 тысяч кож крокодилов в год), либо отправляют в Европу (только одна из кожевенных фирм Парижа ежегодно обрабатывает более 150 тысяч кож крокодилов). Естественно, что этих животных стало гораздо меньше в природе, и естественно, что люди решили создать фермы крокодилов.

Один из наиболее активных поставщиков крокодиловых кож — Индонезия. Крокодилов там уничтожали в огромных количествах, и в конце концов индонезийцы пришли к решению организовать крокодилью ферму. Там, где эти рептилии некогда кишели и создавали угрозу для жизни людей, сейчас люди вынуждены искусственно разводить их.

_{Рельеф из храма Байом в Ангкоре (Камбоджа, XII в.).}

Созданы крокодильи фермы и в других странах, в частности в Эфиопии, рядом с заводом по обработке крокодиловых кож. Но самая интересная крокодилья ферма, пожалуй, на Кубе, на полуострове Сапата, в самой глубине лагуны Эль-Тесоро. Тут, в восьми прудах, живут и размножаются тысячи крокодилов, причем ученые Кубы даже нашли способ увеличивать поголовье крокодилов. Крокодил — хищник свирепый. Ему ничего не стоит напасть на более слабого собрата, а уж про крокодильчиков и говорить нечего: попадет детеныш под «горячую руку», сожрет его взрослый крокодил и не моргнет глазом. Потомство свое крокодилы, как правило, не охраняют — самка отложит яйца и уйдет (Исключение составляют лишь аллигаторы, которые заботливо охраняют яйца и молодых крокодильчиков.) Ученые Кубы следят за порядком, следят, чтоб молодые не погибали. И это им удается, так как здесь единственное на земном шаре место, где крокодилов выводят в инкубаторах. Молодых крокодильчиков затем помещают в отдельные вольеры, и там им не страшны свирепые старшие сородичи.

_{Приятного аппетита!}

_{Похоже, что он улыбается. А почему, собственно, у крокодилов не может быть хорошего настроения?}

Среди животных, изображавшихся на древнеегипетских памятниках, были и перепелки. Не просто перепелки, а домашние птицы перепелки. Прошли тысячелетия, перепелка исчезла из списка домашних животных. Очевидно, нет смысла ее разводить: яйца ее весят не более 10–11 граммов, да и сама птичка не больше ста граммов веса.

Однако это не совсем так: перепелка уже не одно столетие живет в качестве домашней птицы в Японии, и люди совсем не жалуются на нее. Да, птичка-невеличка, но зато какое вкусное мясо! Да, яички — маленькие, в пять раз меньше куриных, но зато каждая перепелка в год откладывает по 280–300 яичек. Вот почему в 1966 году в городе Хосте была организована первая в нашей стране перепелиная ферма. На ней поселили несколько тысяч японских перепелок и несколько сот наших отечественных, так называемых русских. Они крупнее японских, и яйца у них больше, только вот несут они их не так часто — в год по 40–50. Но ведь русскими перепелками занялись совсем недавно, у них еще все впереди!

Сейчас перепелиные фермы имеются во многих хозяйствах нашей страны. Появились и куропачьи фермы. Но странное дело: если яйца перепелок уже продаются в магазинах, то яиц куропаток в продаже нет, не получился опыт? Нет, опыт получился. Только он был задуман иначе. Куропаток разводят не для того, чтоб они несли яйца, а для того, чтоб они охраняли посевы от вредных насекомых. Чехословацкие ученые подсчитали, что одна куропатка успешно очищает гектар посевов, причем уничтожает даже такого опасного вредителя, как колорадский жук.

Сравнительно недавно ученые решили попробовать одомашнивать глухарей, ставших очень редкими в наших лесах. Под Москвой появилась первая глухариная ферма. Конечно, прежде чем глухарей доставили из забайкальской тайги в Подмосковье, была проделана большая работа, тщательно изучена биология птиц. И вот результат: глухари не только прижились в Подмосковье и стали размножаться на ферме, не только перестали бояться человека, но даже привязались к нему, стали брать из рук корм. Выпущенные на волю молодые глухари не покинули своего постоянного места жительства. Любопытно, что самки стали откладывать яиц гораздо больше, чем обычно, а одна из них снесла за 66 дней 57 яиц!

Конечно, о том, что глухарь стал домашней птицей, говорить еще рано. Но о том, что это вполне реально в будущем, говорить уже можно. Спокойная и крупная птица (самцы достигают 7 кг веса, самки — 3), не требующая особого ухода и корма, дающая вкусное мясо и крупные яйца, — это был бы прекрасный подарок ученых всему человечеству!

Созданы фермы, где выращивают и крупных диких животных. Например, маралов и пятнистых оленей, из молодых рогов которых делают лекарство — пантокрин. Создано много и других ферм. Одни уже имеют промышленное значение, другие еще находятся на стадии опытов и проверок. О всех тут не расскажешь. Можно лишь сказать, что есть еще немало животных, на которых человек уже обратил внимание и которые, по мнению ученых, могут стать если не домашними, то полудомашними, могут стать жителями ферм, снабжать человека мясом, шерстью, мехом и таким образом превратиться в помощников человека. Это и некогда почти уничтоженные, но благодаря запрещению охоты на них вновь восстановленные морские выдры — каланы, обладающие прекрасным мехом, доверчивые и легко приручающиеся животные, это и копытные, такие, например, как овцебыки, и некоторые другие.