Человек между

«Вы бы предпочли говорить или все записывать?»

«Говори», — сказала она.

Сомервилль пересек комнату и включил диктофон. Американец принёс его из посольства. Там был маленький микрофон. на подставке, стакан с водопроводной водой и тарелка с печеньем на столе.

«Готовы?» — спросил он.

'Готовы.'

Сомервилль наклонился над микрофоном. Его голос был чист, его лаконичный язык.

«Заявление ЛАСЛО. Чапел-стрит, SW1. 19 августа. Офицер Председательствующий: L4. Начинается сейчас. Я посмотрел на его часы. «Семнадцать ноль-ноль часы.'

Лара Барток поправила воротник рубашки. Она поймала взгляд Сомервилля.

Он кивнул ей, давая понять, что она может начать. Она принесла микрофон чуть ближе к ней и сделала глоток воды. Американец Я поняла, что он стоит на линии её взгляда. Я пересела на стул в дальнем углу. стороны комнаты. Барток не продолжил, пока не успокоился и не успокоился полностью. тихий.

«Вначале их было семь», — сказала она.

ТОЛЬКО ДЛЯ СЕКРЕТНОЙ РАЗВЕДКИ / РЕМЕШОК 1

ЗАЯВЛЕНИЕ ЛАРЫ БАРТОК («ЛАСЛО»)

ОФИЦЕРЫ: JWS/STH – ЧАПЕЛ-СТРИТ

ССЫЛКА: ВОСКРЕСЕНИЕ/СИМАКОВ/КЭРРАДАЙН

ФАЙЛ: RE2768X

ЧАСТЬ 1 из 5

«В начале их было семь. Иван [Симаков] , конечно, которого до сих пор справедливо считают интеллектуальным и нравственным архитектором Воскресения;

и

,

Оба они — граждане США, с которыми Симаков познакомился в парке Зукотти в разгар движения «Захвати Уолл-стрит».

, ранее

Служба;

, кибер-эксперт, который был

В течение нескольких лет он активно участвовал в деятельности Anonymous и сыграл ключевую роль в планировании и организации многих из самых эффективных операций Resurrection в США. Иван умел связываться с такими людьми в даркнете, со временем завоевывать их доверие и выманивать их на открытое пространство. Я часто говорил, что он был подобен ребёнку на пляже, который сыпет соль на песок, чтобы морские твари поднялись на поверхность. Мне очень понравился этот образ. Не секрет, что Иван Симаков считал себя человеком с выдающимися способностями.

В тот день также присутствовали Томас Фраттура, бывший помощник сенатора-республиканца Кэтрин Маккендрик, которая была заметной фигурой в Disrupt J20; и я, Лара Барток, родом из Дьюлы, что на востоке Венгрии, о которой вы знаете почти все.

Эти семь человек встретились всего с одиннадцатью в номере отеля Redbury на Восточной 29-й улице в Манхэттене. Конечно, в отель не разрешалось проносить мобильные телефоны, ноутбуки или любые устройства с поддержкой Wi-Fi. Каждый из гостей, вошедших в номер, был обыскан Иваном и мной, и мы попросили снять часы и другие украшения. Всё это мы вместе с личными вещами, включая сумки и обувь, забрали в комнату на отдельном этаже отеля на время встречи. Иван, который встречался с…

впервые представился как

Гражданин России, родившийся в Москве и получивший образование в Париже, который надеялся осуществить политические перемены в своей стране, вдохновив «международное движение сопротивления, направленное против сторонников и пособников автократических и квазифашистских режимов по всему миру».

Фраттура попросил его подробнее объяснить, что он имел в виду. Помню, Иван замолчал. У него всегда было хорошее чувство театра. Я пересёк номер и раздвинул шторы. Утро было дождливое, всю ночь лил сильный дождь. Сквозь стекло казалось, что густой туман нью-йоркского горизонта вот-вот просочится в комнату. Его следующие слова были лучшими из того, что он сказал. Фактически, его ответ Фраттуре лег в основу всех ранних заявлений от имени «Возрождения», в которых излагались основные цели и обоснование нашего движения.

«Те, кто знают, что поступили неправильно», — сказал он. «Те, кто лгал ради достижения своих политических целей. Те, кто сознательно сеял страх и ненависть. Те, кто сознательно извлекает выгоду из жадности и коррупции. Любой человек, который помог вызвать нынешний политический кризис в Соединенных Штатах, распространяя пропаганду и дезинформацию. Те, кто помогает и делает ставку на преступный режим в Москве. Те, кто лгал и манипулировал, чтобы увидеть, как Англия (sic) отделилась от Европейского Союза. Те, кто поддерживает и активно извлекает выгоду из распада светских исламских государств; кто подавляет инакомыслие и свободу слова и сознательно подрывает основные права человека. Любой человек, стремящийся распространить вирус мужского превосходства белой расы или намеренно разжигать антисемитизм или подавлять права женщин в любой форме. Все эти люди — мы начнем с Соединенных Штатов и таких стран, как Россия, Нидерланды, Турция и Великобритания — являются законными целями для актов возмездия. Банкиры. Журналисты. Бизнесмены. Блогеры.

Лоббисты. Политики. Радиоведущие. Мы должны выбирать их – вы – в каждом конкретном случае, а их преступления должны быть раскрыты как можно более широкой аудитории».

Прелесть идеи Ивана заключалась в том, что она была адресной . Именно это отличало её от «Антифа», движения «Black Lives Matter», движения «Оккупай» и всех остальных групп, которых всегда интересовали лишь публичные протесты, бунты, гражданские беспорядки ради собственной выгоды. Эти группы ничего не меняли в поведении людей, а вместо этого давали разным партиям возможность лишь попозировать, продемонстрировать свою собственную добродетель. Существует огромная разница между людьми действия и людьми слова, не так ли? Одно можно сказать об Иване Симакове без тени сомнения: он был человеком действия.

Никто ни разу не предположил, что цели «Воскрешения» были слишком расплывчаты. Мы все были, как говорится, «попутчиками». Всем нам, за исключением мистера Фраттуры, было лет двадцать или чуть больше тридцати. Мы были в гневе. Очень в гневе. Мы хотели что-то сделать .

Мы хотели дать отпор. Мы выросли на незаконных войнах в Ираке и Сирии. Мы пережили финансовый кризис и не видели ни одного мужчины или женщины, кого бы впечатлили их преступления.

Многие из нас были затронуты вопиющей коррупцией и жадностью первых двух десятилетий нового века. Мы чувствовали себя бессильными. Мы чувствовали, что мир, каким мы его знали, у нас отнимают.

Мы жили этой убеждённостью и жаждали что-то с ней сделать. Иван был блестящим человеком, одержимым фанатичным рвением, а также, как я всегда отмечал, изрядным тщеславием. Но никто не мог упрекнуть его в отсутствии страсти и стремления к переменам.

Группа сразу же и с энтузиазмом поддержала политику ненасилия. На том этапе никто не считал себя человеком, готовым к убийствам, взрывам или террористической деятельности любого рода. Все понимали, что гибель – случайная или нет – невинных мирных жителей быстро лишит движение народной поддержки и позволит тем самым, кто стал целью возмездия, обвинить «Воскресение» в «фашизме», убийствах и связях с нигилистическими левыми военизированными формированиями. группы.

Конечно, именно это и произошло.

Иван рассказал о своих идеях, как избежать ареста, ускользнуть от правоохранительных органов и спецслужб, от таких людей, как вы.

«Это единственная встреча такого рода среди нас, которая когда-либо состоится», — сказал он. Между нами возникло молчаливое понимание.

Люди уже уважали его. Они сами испытали силу его личности. Однажды встретившись с Иваном Симаковым, вы уже никогда его не забудете. «Мы больше никогда не будем общаться или говорить лицом к лицу. Из того, что мы обсуждаем сегодня, может ничего не выйти. У меня есть план наших первых атак, и все они могут не состояться или не произвести желаемого эффекта на международное общественное мнение. Я не могу рассказать вам об этих планах, как и не ожидаю, что вы будете разглашать подробности ваших собственных операций по мере их разработки. Движение «Возрождение» может выгореть. Движение «Возрождение» может оказать разрушительное воздействие на общественное отношение к лжецам и пособникам альт-правых».

Кто знает? Лично меня слава не интересует. Меня не интересует известность или моё место в истории. Я не хочу провести остаток жизни под надзором или в тюрьме, жить гостем иностранного посольства в Лондоне или спасать свою шкуру, заключая сделку с московскими дьяволами.

Я хочу быть невидимым, как и все вы должны желать быть невидимыми.

С тех пор произошло так много всего. Благодаря отношениям с Иваном Симаковым я прошла через множество жизней и побывала во многих городах. В тот момент я гордилась тем, что была рядом с ним. Он был в расцвете сил. Для меня было честью быть его девушкой и быть связанной с движением «Воскрешение». Сейчас, конечно, движение всё глубже и глубже погружается в насилие, всё дальше и дальше от целей и идеалов, провозглашённых в тот первый день в Нью-Йорке.

Они были такими разными, но когда я думаю об Иване, я не могу не думать о Ките. На пароходе он сказал мне, что я похожа на Ингрид Бергман в «Касабланке» , неверную женщину рядом с революционером-фанатиком. Кит был таким же романтичным, всегда живя на грани реальности, словно жизнь была написанной им книгой, увиденным им фильмом, и все мы были персонажами этой истории. Он был добрее Ивана, во многом даже храбрее. Признаюсь тебе, я скучаю по нему так, как и не ожидала. Хотела бы я, чтобы ты рассказал мне, что с ним случилось.

В его обществе я чувствовала себя в безопасности. Давно ни один мужчина не вызывал у меня таких чувств.

OceanofPDF.com

МОСКВА

OceanofPDF.com

Квартира находилась на тихой улице в Тверском районе Москвы, примерно в двух километрах от Кремля и в пяти минутах ходьбы от Лубянской площади. С третьего этажа Кёртис слышал шуршание зимних шин по мокрым зимним улицам. Он рассказал Симакову, что в первые дни в городе ему казалось, что у всех автомобилей проколы.

«Похоже, они едут на пузырчатой плёнке», — сказал он. «Мне всё время хочется сказать им, чтобы они накачали шины».

«Но вы же не говорите по-русски», — ответил Симаков.

«Нет», — сказал Кёртис. «Думаю, нет».

Ему было двадцать девять лет, он родился и вырос в Сан-Диего, единственный сын продавца программного обеспечения, умершего, когда Кёртису было четырнадцать. Его мать последние пятнадцать лет работала медсестрой в больнице Scripps Mercy. Он окончил Калифорнийский технологический институт, устроился на работу в Google и уволился в двадцать семь, имея на счету более четырёхсот тысяч долларов благодаря удачному вложению в стартап. Симаков использовал Кёртиса для похищения Эвклидиса. Москва стала его вторым местом работы.

Если честно, план звучал расплывчато. В «Эвклидисе» каждая деталь была продумана заранее. Где остановился объект, на какое время было заказано такси до Беркли, как отключить видеонаблюдение.

Возле отеля, где можно было поменять машины. Работа в Москве была другой.

Может быть, потому, что Кёртис не знал города; может быть, потому, что он не говорил по-русски. Я чувствовал себя не в курсе. Иван постоянно уходил из квартиры и отправлялся на встречи с людьми; он сказал, что другие активисты «Воскресения» заботятся о деталях. Кёртису сказали только, что посол Джефферс всегда сидит на одном и том же месте в кафе «Пушкин», в одно и то же время, в один и тот же вечер недели. Кёртис должен был расположиться за несколько столиков от него, а женщина из Санкт-Петербурга должна была изображать его девушку, следить за Джефферсом и оценивать безопасность вокруг него. Симаков будет сидеть в фургоне снаружи, следя за телефонами, ожидая, когда Кёртис подаст сигнал, что Джефферс уходит. Двое других волонтёров «Воскресения» будут дежурить на тротуаре на случай, если кто-то попытается вмешаться и помочь. У одного из них будет «Глок», у другого — «Ругер».

«А что, если охраны больше, чем мы ожидаем?» — спрашивал я. «А что, если в ресторане есть люди в штатском, о которых я не знаю?»

Кертис не хотел показаться недоверчивым или неуверенным, но он достаточно хорошо знал Ивана, чтобы высказать свои сомнения.

«Что тебя так волнует?» — ответил Симаков. Он был стройным и атлетичным, с чёрными волосами до плеч, завязанными в хвост. «Если что-то пойдёт не так, ты уйдёшь. Всё, что тебе нужно сделать, — это съесть свой борщ, поговорить с девушкой и сообщить мне, во сколько посол Фак оплатит счёт».

«Я знаю. Мне просто не нравится вся эта неопределенность».

«Какая неуверенность?» Симаков взял со стола одну из бутылок «Ругерс» и убрал её в сумку. Кёртис не мог понять, злится он или просто пытается сосредоточиться на тысяче планов и идей, роящихся в его голове. Настроение Симакова всегда было трудно определить. Он был таким сдержанным, таким острым, без малейших колебаний или сомнений. «Я же говорил тебе, Зак. Это мой город. Это мои люди. К тому же, если что-то пойдёт не так, я рискую своей жизнью. Что бы ни случилось, вы, голубки, можете остаться дома, выпить водки, попробовать бефстроганов. «Пушкин» им славится».

Кёртис знал, что о Джефферсе больше нечего сказать. Он попытался сменить тему, заговорив о погоде в Москве и о том, как, будучи калифорнийцем, он никак не мог привыкнуть к постоянным перепадам температуры, когда был в городе. Он не хотел, чтобы Иван подумал, что у него нет смелости бороться.

'Что это такое?'

«Я сказал, что странно, что во многих старых зданиях по три пары дверей», — продолжал говорить Кёртис, следуя за Симаковым на кухню. «Что это значит? Чтобы не пускать холод?»

«Задержи тепло», — ответил Симаков. В руках у него был «Глок».

Кёртис не смог придумать, что ещё сказать. Он был в восторге от Симакова.

Он не знал, как бросить ему вызов или сказать, как гордится тем, что служит рядом с ним в первых рядах «Воскрешения». От Ивана исходила аура потустороннего спокойствия и опыта, которую было почти невозможно пробить. Кёртис знал, что он позиционировал себя как рядового, одного из десятков тысяч людей по всему миру, стремящихся противостоять нетерпимости и несправедливости. Но для Кёртиса Симаков был Лидером. В нём не было ничего обыденного или рутинного. Он был необыкновенным.

«Я просто хочу сказать, что я рад, что вы вытащили меня сюда», — сказал он.

«Всё в порядке, Зак. Ты был тем, кто подходил для этой работы».

Симаков открыл один из шкафов на кухне. Он что-то искал.

«Мне нужно немного масла, почистить эту штуку», — сказал он, указывая на пистолет.

«Я мог бы пойти и принести вам немного», — предложил Кертис.

«Не беспокойся об этом». Он похлопал его по спине, прижимая к себе, словно старший брат крепко обнимает его. «Кстати, ты не забыл? Ты же не говоришь по-русски».

Бомба взорвалась шесть минут спустя, в двадцать три минуты пятого дня. Первоначально предполагалось, что причиной взрыва, унесшего жизни молодой матери и её маленькой дочери в угловой квартире на четвёртом этаже здания, стал неисправный газовый баллон.

Когда выяснилось, что Зак Кёртис и Иван Симаков погибли в результате инцидента, на место происшествия было отправлено подразделение российского контртеррористического подразделения «Альфа». Российское телевидение сообщило, что Симаков был убит самодельным взрывным устройством, которое случайно сработало всего за несколько часов до запланированного теракта «Воскресение» против посла США в Российской Федерации Уолтера П.

Джефферс, бывший председатель компании Jeffers Company и видный спонсор Республиканской партии.

Весть о смерти Симакова быстро распространилась. Некоторые считали, что основатель движения «Воскресение» погиб, собирая самодельную бомбу; другие были убеждены, что за Симаковым следила российская разведка, и что он был убит по приказу Кремля. Чтобы определить, кто из противников движения «Воскресение», а кто – сторонники, останки Симакова были захоронены в безымянной могиле на Кунцевском кладбище на окраине Москвы. Кёртис был похоронен две недели спустя в Сан-Диего. Более трёх тысяч сторонников движения «Воскресение» выстроились вдоль траурного кортежа.

OceanofPDF.com

ЛОНДОН

ВОСЕМНАДЦАТЬ МЕСЯЦЕВ СПУСТЯ

OceanofPDF.com

1

Как и многое, что впоследствии становится очень сложным, ситуация началась очень просто.

За несколько дней до своего тридцать шестого дня рождения Кристофер «Кит» Кэррадин

– известный под профессиональным именем С. К. Кэррадин – шел по Бэйсуотер-роуд по пути в кинотеатр в Ноттинг-Хилле, курил сигарету и ни о чем конкретном не думал, когда его остановил высокий бородатый мужчина в темно-синем костюме и с потертым кожаным портфелем в руках.

«Простите?» — спросил он. «Вы Си Кей Кэррадайн?»

Кэррадайн профессионально писал триллеры почти пять лет.

За это время он опубликовал три романа и был отмечен публикой ровно дважды: в первый раз — когда покупал банку Marmite в магазине Tesco Metro в Мэрилебоне; во второй раз — когда стоял в очереди за напитком после концерта в Brixton Academy.

«Да», — сказал он.

«Извините, что прерываю вас», — сказал мужчина. Он был как минимум на пятнадцать лет старше Кэррадайна, с редеющими волосами и чуть прищуренными глазами, из-за чего казался каким-то напряжённым и взволнованным. «Я ваш большой поклонник. Мне очень нравятся ваши книги».

«Очень приятно это слышать». Кэррадин стал писателем почти случайно. Быть узнаваемым на улице, безусловно, было одним из преимуществ его работы, но он был так удивлён комплиментом, что не смог придумать, что сказать.

«Ваши исследования, ваши персонажи, ваши описания. Всё первоклассно».

'Спасибо.'

«Ремесло. Технологии. Звучит абсолютно правдоподобно».

«Я очень ценю, что вы это сказали».

«Мне ли не знать. Я работаю в этом мире». Кэррадайн вдруг переключился на совершенно другой разговор. Его отец работал на британскую

Разведка в 1960-х. Хотя он очень мало рассказывал Кэррадайну о своей шпионской жизни, его карьера пробудила в сыне интерес к тайному миру. «Вы, должно быть, тоже, судя по вашим знаниям. Похоже, вы отлично разбираетесь в шпионаже».

Оппортунист в Кэррадине, писатель, жаждущий контактов и вдохновения, сделал полшага вперед.

«Нет. Я скитался по миру в свои двадцать с небольшим. По пути встретил несколько шпионов, но так и не получил ни одного знака внимания».

Бородатый мужчина уставился своими маленькими глазками. «Понимаю. Что ж, это меня удивляет». У него был отточенный английский акцент, бесстыдно присущий высшему классу. «Значит, вы не всегда были писателем?»

'Нет.'

Учитывая, что он был таким поклонником, Кэррадин был заинтригован, что этот человек не знал об этом. Его биография была повсюду: родился в Бристоле, К.К. Кэррадин получил образование в Манчестерском университете. Работая учителем в Стамбуле, я присоединился к BBC в качестве стажера.

Его первый роман «Равные и противоположные » стал международным бестселлером.

Си Кэррадин живёт в Лондоне. Возможно, люди не удосужились прочитать аннотации на обложке.

«А вы живете где-то здесь?»

«Ушёл». Четырьмя годами ранее он продал права на экранизацию своего первого романа голливудской студии. Фильм был снят, провалился, но заработанные деньги позволили ему взять ипотеку на небольшую квартиру в Ланкастер-Гейт. Кэррадайн не рассчитывал выплатить ипотеку до своего восемьдесят пятого дня рождения, но, по крайней мере, он был дома. «А вы?» — спросил он. «Вы из частного сектора? HMG?»

Бородатый мужчина отступил в сторону, когда мимо проходил пешеход. Краткий зрительный контакт показал, что он не был в состоянии ответить на вопрос Кэррадайна сколько-нибудь откровенно. Вместо этого он сказал: «Я сейчас работаю в Лондоне», — и позволил шуму проезжающего автобуса унести вопрос прочь по улице.

«Роберт», — сказал он, слегка повысив голос, когда на противоположной стороне дороги второй автобус включил пневматические тормоза. «В реальном мире тебя зовут «Кит», верно?»

«Верно», — ответил Кэррадайн, пожимая ему руку.

«Знаешь что? Возьми мою визитку».

Неожиданно мужчина поднял портфель, шатко поставил его на колено, провел большим пальцем по трёхзначному кодовому замку и открыл его. Когда он сунул руку внутрь, опуская голову и ища карточку, Кэррадин заметил плавательные очки. По привычке он отметил всё глазами: седые пряди в бороде, обкусанные ногти, слегка потёртый пиджак на вороте. Трудно было составить представление о личности Роберта; он был похож на представление иностранца об эксцентричном англичанине.

«Вот», — сказал он, убирая руку с ловкостью фокусника-любителя. Карточка, как и человек, была слегка помятой и потёртой, но подлинность штампованного правительственного логотипа была неоспорима: МИНИСТЕРСТВО ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ И ДЕЛ СОДРУЖЕСТВА.

РОБЕРТ МАНТИС

СПЕЦИАЛИСТ ЦЕНТРА ОПЕРАТИВНОГО УПРАВЛЕНИЯ

В левом нижнем углу были напечатаны номер мобильного телефона и адрес электронной почты. Кэррадин не стал спрашивать, чем занимается «специалист Центра оперативного управления»; это явно была работа под прикрытием. Как и, конечно же, фамилия: «Богомол» звучало как псевдоним.

«Спасибо», — сказал он. «Я бы предложил вам одну из своих, но, боюсь, писатели не носят визитки».

«Еще бы», — быстро сказал Мантис, захлопывая портфель.

Кэррадайн внезапно заметил нетерпение в его характере.

«Вы правы», — сказал он. Он дал себе слово пойти в издательство «Райман» и напечатать пятьсот открыток. «Так как же вы наткнулись на мои книги?»

Вопрос, похоже, застал Мантиса врасплох.

«А, те». Он поставил портфель на тротуар. «Не помню. Возможно, жена? Она вас рекомендовала. Вы женаты?»

«Нет». Кэррадайн жил с двумя женщинами в своей жизни – одна чуть старше, другая чуть моложе, – но отношения не сложились. Он удивился, почему Мантис интересуется его личной жизнью, но добавил: «Я пока не встретил подходящего человека», потому что считал необходимым подробнее ответить.

«О, ты сделаешь это», — мечтательно сказал Мантис. «Ты сделаешь это».

В разговоре наступил естественный перерыв. Кэррадин посмотрел вдоль улицы в сторону Ноттинг-Хилл-Гейт, пытаясь намекнуть

его язык тела давал понять, что он опаздывает на важную встречу.

Богомол, почувствовав это, поднял портфель.

«Что ж, было очень приятно познакомиться с известным автором», — восторженно воскликнул он. «Мне очень нравится быть преданным поклонником». Что-то в его тоне заставило Кэррадайна внезапно усомниться в правдивости слов Мантиса. «Оставайтесь на связи», — добавил он. «У вас есть мои данные».

Кэррадайн коснулся кармана, куда положил визитную карточку.

«Почему бы мне не позвонить тебе? — предложил я. — Так ты получишь мой номер».

Мантис погасил эту идею так же быстро и эффективно, как захлопнул свой портфель.

«Возможно, нет», — сказал он. «Вы пользуетесь WhatsApp?»

'Ушел.'

Конечно. Сквозное шифрование. Никаких любопытных глаз на Службе, устанавливающей связь между действующим разведчиком и жадным до идей шпионским романистом.

«Тогда давайте так и сделаем». Мимо пронеслась семья болтливых испанских туристов, таща за собой целую кучу чемоданов на колёсах. «Я бы с удовольствием продолжил нашу беседу. Может, как-нибудь сходим в покраску?»

«Мне бы этого хотелось», — ответил Кэррадин.

Когда он обернулся, Мантис уже был в нескольких футах от него.

«Ты должен рассказать мне, как ты это делаешь», — крикнул он.

'Что делать?'

«Выдумай всё это. Из ничего. Ты должен рассказать мне секрет».

У писателей много свободного времени. Время для размышлений. Время для размышлений.

Время на растрату. За годы, прошедшие с тех пор, как он оставил работу на BBC, Кэррадин стал мастером прокрастинации. Столкнувшись с чистым листом в девять утра, он мог найти полдюжины способов оттянуть момент, когда нужно было приступить к работе. Быстрая игра в FIFA на Xbox; пробежка в парке; пара серий дартса на Sky Sports 3. Это были стандартные – и, по мнению Кэррадина, совершенно законные – приёмы, которые он использовал, чтобы не сидеть за столом. Не было ни одного отмеченного премией «Эмми» сборника или классического фильма на Netflix, которые он не посмотрел бы, когда ему нужно было бы достичь своей цели – тысячи слов в день.

«Это чудо, что ты вообще удаёшься что-то сделать», — сказал его отец, когда Кэррадайн неосмотрительно признался в методах, которыми он овладел, чтобы обходить сроки. «Тебе скучно? Похоже, ты с ума сошел».

Ему не было скучно, если быть точным. Он пытался объяснить отцу, что это чувство скорее связано с беспокойством, любопытством, ощущением незаконченных дел с миром.

«Я застрял», — сказал он. «Пока что мне очень везёт с книгами, но, оказывается, быть писателем — странное дело. Мы — изгои. Одиночество нам навязано. Будь я книгой, я бы застрял на полпути».

«Это совершенно нормально, — ответил его отец. — Ты ещё молод. В тебе есть ещё много нераскрытого. Тебе нужно приключение, что-то, что вытащит тебя из офиса».

Он был прав. Хотя Кэррадин умудрялся работать быстро и эффективно, когда брался за дело, он осознавал, что каждый день его профессиональной жизни был почти в точности похож на предыдущий. Он часто ностальгировал по Стамбулу и слегка хаотичной жизни двадцати с небольшим, по тому, что в любой момент могло произойти что-то неожиданное. Он скучал по своим старым коллегам на Би-би-си: по товариществу, ссорам, сплетням. Хотя писательство давалось ему хорошо, он не ожидал, что оно станет его основной работой на столь раннем этапе жизни. В двадцать с небольшим Кэррадин работал в огромной, монолитной корпорации с тысячами сотрудников, часто выезжая за границу для съёмок программ и документальных фильмов. В тридцать с небольшим он жил и работал преимущественно один, большую часть времени находясь в радиусе пятисот метров от своей квартиры в Ланкастер-Гейт. Ему еще предстояло полностью приспособиться к изменениям и смириться с тем, что остаток своей профессиональной жизни он, скорее всего, проведет в компании клавиатуры, мыши и Dell Inspiron 3000. Для внешнего мира жизнь писателя была романтичной и освобождающей; для Кэррадайна она порой напоминала золотую клетку.

Все это сделало встречу с Богомолом еще более интригующей.

Их разговор стал желанным отвлечением от устоявшегося ритма и обязанностей повседневной жизни. В течение следующих двадцати четырёх часов Кэррадин часто ловил себя на мысли об их разговоре на Бэйсуотер-роуд. Было ли это заранее сговорено? Знало ли Министерство иностранных дел и по делам Содружества (вероятно, это эвфемизм для обозначения Службы)

Что С.К. Кэррадин жил и работал в этом районе? Был ли Мантис послан, чтобы разведать его в чём-то? Не слишком ли близко сюжет одной из его книг подошёл к реальной операции? Или он действовал в частном порядке, подыскивая писателя, способного рассказать деликатную историю, используя художественное слово? Кэррадин, любитель заговоров, не хотел верить, что их встреча была всего лишь случайностью. Он задавался вопросом, почему Мантис объявил себя ярым поклонником его книг, не имея возможности рассказать, где и как он на них наткнулся. И он наверняка знал о карьере своего отца в Службе?

Он хотел узнать правду о человеке из МИДа. Для этого он достал визитку Мантиса, набрал номер на своём телефоне и отправил сообщение в WhatsApp.

Очень приятно познакомиться. Рад, что тебе понравились книги. Это мой номер. Давай, покрасимся.

Кэррадайн увидел, что Мантис вышел в сеть. Сообщение, которое он отправил, быстро приобрело две синие галочки. Мантис «печатал».

Тоже рад был с вами познакомиться. Обед в среду?

Кэррадин отреагировал немедленно.

Звучит хорошо. Моё место или твоё?

Две синие галочки.

Мой.

OceanofPDF.com

2

«Моей» оказалась небольшая однокомнатная квартира в Мэрилебоне. Кэррадин ожидал, что его пригласят на обед в «Уилерс» или «Уайтс»; именно так он описывал подобные сцены в своих книгах. Спук встречается со Спуком в «Клубе путешественников», обсуждая вполголоса «угрозу со стороны России» за шабли и рыбными котлетами. Вместо этого Мантис прислал ему адрес на Лиссон-Гроув.

Он очень точно определил время и характер встречи.

Пожалуйста, не опаздывайте. Само собой разумеется, это личное дело, не предназначенное для широкого распространения.

Кэррадин был почти на полпути к написанию своей последней книги, до дедлайна оставалось ещё четыре месяца, поэтому в день встречи он взял выходной. Он совершил утреннюю пробежку в Гайд-парке, вернулся в душ и позавтракал в кафе «Итальянский сад». Он был взволнован перспективой второй встречи с Мантисом и гадал, что принесёт эта встреча. Возможно, какое-то участие в работе Службы? Сенсационная новость, которую он мог бы описать в книге? Возможно, всё это окажется пустой тратой времени. К десяти часам Кэррадин шёл на восток по Сассекс-гарденс, планируя сесть на поезд от Эджвер-роуд до Энджел.

Поскольку до встречи с Мантисом оставалось еще несколько часов, он решил заглянуть в свой любимый магазин пластинок на Эссекс-роуд в поисках редкой виниловой пластинки в подарок другу на день рождения.

Он был на полпути к станции, когда начался дождь. У Кэррадайна не было зонта, и он ускорил шаг в сторону Эджвер-роуд. То, что произошло в следующие несколько минут, было аномалией, моментом, который при иных обстоятельствах мог бы быть задуман Богомолом как испытание темперамента Кэррадайна в условиях стресса. Конечно, в контексте того, что произошло в течение следующих двух недель, эта случайная встреча была настолько необычной, что Кэррадайн задумался, не была ли она подстроена исключительно ради него. Неужели он…

Если бы он написал такую сцену в одном из своих романов, ее бы сочли странным совпадением.

Он добрался до юго-западного угла оживлённого перекрёстка между Сассекс-Гарденс и Эджвер-роуд. Он ждал, чтобы перейти дорогу на светофоре. Рядом с ним девчонка-подросток болтала с подругой о проблемах с парнем. И я ему говорю: «Ни за что, правда? » типа, ему нужно взять себя в руки, потому что я просто не собираюсь «Хватит с меня этой ерунды». Сутулый старик, стоявший слева от Кэррадайна, держал в правой руке зонтик. С зонтика капала вода на плечи куртки Кэррадайна; он чувствовал капли дождя на затылке. В следующее мгновение он услышал крики на противоположном углу улицы, примерно в двадцати метрах от того места, где он стоял. Крепко сложенный мужчина в мотоциклетном шлеме осыпал кулаками пассажирскую дверь черного BMW. Водителя — блондинку лет сорока — вытаскивал из машины второй мужчина в таком же шлеме и рваных синих джинсах. Женщина кричала и ругалась. Кэррадайну показалось, что он узнал в ней публичную фигуру, но он не смог вспомнить имя. Ее нападавший, ростом не менее шести футов, тащил ее за волосы, крича: «Шевели, ебучая сука», и размахивая чем-то похожим на молоток.

У Кэррадина возникло ощущение, будто мгновение замерло во времени. Казалось, в нескольких футах от машины стояло не менее двадцати человек. Никто из них не двигался. Остальной транспорт на перекрёстке замер. Перед BMW стоял большой белый фургон Transit. Первый мужчина открыл боковую панель фургона и помог своему сообщнику затащить женщину внутрь. Кэррадин услышал крик: «Остановите их!»

«Кто-нибудь, остановите их, черт возьми!» и о девочке-подростке рядом с ним, бормочущей

« Чёрт возьми, что это за херня? Это ужасно !» – и дверь фургона с грохотом захлопнулась. Мужчина средних лет, сидевший на водительском месте BMW, вывалился из машины. Его волосы были в крови, лицо было в синяках и кровоточило, он поднял руки, умоляя нападавших отпустить женщину. Вместо этого мужчина в рваных джинсах подошёл к нему и нанёс один безжалостный удар, от которого тот потерял сознание. Кто-то закричал, когда он упал на землю.

Кэррадин сошел с тротуара. Он брал уроки бокса последние полтора года: он был высоким, подтянутым и хотел помочь. Он был…

не был уверен точно, что он намеревался сделать, но понимал, что ему необходимо действовать.

Затем, продвигаясь вперёд, он увидел пешехода, стоявшего гораздо ближе к фургону и приближавшегося к одному из двух нападавших. Кэррадайн услышал его крик: «Стой!»

Достаточно!'

«Эй!» — добавил Кэррадайн. — «Отпустите её!»

Затем всё произошло очень быстро. Кэррадайн почувствовал, как чья-то рука схватила его за руку, удерживая. Он обернулся и увидел, что девушка смотрит на него, качая головой и умоляя не вмешиваться. Кэррадайн бы проигнорировал её, если бы не то, что произошло дальше. Из фургона «Транзит» внезапно появился третий мужчина. На нём была чёрная балаклава, и он нес что-то похожее на короткий металлический шест. Он был намного крупнее остальных, двигался медленнее, но всё же он подбежал к пешеходу и ударил шестом сначала по коленям, а затем по плечам. Пешеход закричал от боли и упал на мостовую.

В этот момент мужество покинуло Кэррадайна. Мужчина в балаклаве залез в фургон через боковую дверь и захлопнул её. Двое его сообщников в шлемах тоже забрались внутрь и быстро уехали. К тому времени, как Кэррадайн услышал вдалеке полицейскую сирену, фургон уже скрылся из виду, набирая скорость и направляясь на север по Эджвер-роуд.

Наступила кратковременная тишина. Несколько зевак двинулись к мужчине средних лет, потерявшему сознание. Вскоре его окружили те самые люди, которые мгновениями ранее, возможно, защитили бы его от нападения и предотвратили похищение его спутника. Сквозь свалку Кэррадин увидел женщину, стоящую на коленях на сырой улице, которая подняла голову жертвы на скомканную куртку. На каждого прохожего, разговаривавшего по телефону (предположительно, вызвавшего полицию), приходился другой, снимавший происходящее на камеру, большинство из которых были столь же эмоционально отстранены, как группа туристов, фотографирующих закат. Поскольку движение все еще стояло, Кэррадин пересек перекресток и попытался добраться до BMW. Его путь был перекрыт. Вдали раздавались автомобильные гудки, когда в восточной части Сассекс-Гарденс появилась полицейская машина. Двое полицейских в форме трусцой направились к упавшим мужчинам. Кэррадин понял, что ему ничего не остается, как таращиться и смотреть; Было бессмысленно торчать здесь, словно очередной прохожий, наблюдающий за происходящим. Он начал ощущать первые тихие уколы стыда за то, что не смог ничего сделать, когда услышал слово

«Воскресение», — пробормотали в толпе. Стоявшая рядом с ним женщина сказала:

«Вы видели, кто это был? Тот журналист из « Экспресса» , да?»

«Какое лицо?», и Кэррадин обнаружил, что может дать ответ.

«Лиза Редмонд».

«Всё верно. Бедная корова».

Кэррадин ушёл. Было ясно, что похищение организовали активисты, связанные с «Воскрешением». Редмонд был объектом ненависти для левых, его часто считали потенциальной мишенью для этой группировки. Столько правых журналистов и вещателей подверглось нападениям по всему миру, что чудо, что она не столкнулась с этим раньше. Кэррадин чувствовал себя ужасно, что не сделал больше. Он и раньше был свидетелем уличных драк, но никогда не видел такой бесстрашной жестокости, проявленной людьми, похитившими Редмонда. Встреча с Мантисом должна была состояться только через полтора часа. Он подумывал отменить встречу и вернуться домой. Кэррадин сказал себе, что было бы опрометчиво пытаться в одиночку справиться с тремя вооружёнными людьми, но жалел, что не действовал решительнее; инстинкт самосохранения оказался сильнее желания помочь.

Он бродил по Эджвер-роуд в оцепенении, в конце концов зашёл в кафе и проверил BBC в поисках сообщения о произошедшем. И действительно, подтвердилось, что «правая колумнистка» Лиза Редмонд была похищена активистами, связанными с движением «Воскрешение», а её муж был избит при попытке защитить её. Кэррадин открыл Твиттер. «Чёртова сука сама напросилась» было первым из нескольких твитов, которые он увидел в защиту нападения, большинство из которых содержали уже знакомые хэштеги #Воскрешение #Alt-RightScum #RememberSimakov #ZackCurtisLives и #FuckOtis. Последний был отсылкой к первому – и самому печально известному – похищению Отиса Эвклидиса, старшего редактора Breitbart News, которого схватили возле его отеля незадолго до того, как он должен был выступить с речью в Университете Беркли. Похищение Редмонда было лишь последним в череде подобных нападений, произошедших в Атланте, Сиднее, Будапеште и других городах. Многие жертвы провели в плену несколько недель, а затем были убиты. Некоторые из найденных тел были изуродованы. Другие, включая Эвклидиса, так и не были найдены.

OceanofPDF.com

3

Тревоги Кэррадайна, возникшие в преддверии встречи с Мантисом, были полностью развеяны тем, что произошло в Сассекс-Гарденс.

Прибыв по адресу на Лиссон-Гроув, он почувствовал себя оцепеневшим и ошеломлённым. Мантис впустил его внутрь, не говоря ни слова по домофону. Кэррадин поднялся по шести пролётам лестницы на третий этаж, слегка запыхавшись и вспотев от подъёма. Ковровое покрытие на лестничной площадке было в пятнах. На стене висела поддельная голландская картина маслом.

«Кит. Рад тебя видеть. Заходи». Мантис стоял в стороне от двери, словно опасаясь, что соседи его заметят. «Большое спасибо, что зашёл».

Кэррадайна провели в скудно обставленную гостиную. Он положил куртку на спинку новенького кремового кожаного дивана, обтянутого прозрачным пластиком. Солнечный свет струился сквозь окна. Вид пластика стеснял ему дыхание и делал его жарче.

«Вы переезжаете?» — спросил я. В квартире пахло прокисшим молоком и чистящим средством для туалета. Не было никаких признаков того, что Мантис готовил еду.

«Это не мое место», — ответил он, закрывая дверь в коридор.

«Ага».

Так что же это было? Безопасное жилище? Если так, то почему Мантис договорился о встрече на территории Службы? Кэррадин предполагал, что они просто собираются пообедать по-дружески. Он огляделся. На полу у окна заряжались два мобильных телефона. На столе в центре комнаты стояла ваза с пластиковыми цветами. Два самодельных табурета стояли перед барной стойкой, соединяющей гостиную с небольшой кухней. Кэррадин увидел банку растворимого кофе, коробку чайных пакетиков и чайник возле раковины. В остальном кухня была безупречно чистой.

«Вы слышали о Лизе Редмонд?» — спросил Мантис.

Кэррадайн колебался.

«Нет», — сказал он, удивлённо. «Что случилось?»

«Схвачен Воскрешением». Мантис открыл окно с двойным остеклением, выходящее на небольшую парковку позади здания. В комнату хлынул прохладный воздух. «Бросили в кузов фургона «Транзит» и увезли — средь бела дня».

«Боже», — сказал Кэррадайн.

Он не был прирождённым лжецом. Честно говоря, он не помнил, когда в последний раз намеренно скрывал правду таким образом. Ему пришло в голову, что делать это перед человеком, профессионально обученным тёмным искусствам сокрытия информации и обмана, – плохая идея. Мантис указал на улицу в сторону Эджвер-роуд.

«В миле отсюда», — сказал он. «Меньше! Трое мужчин избили её бедного мужа, который, судя по всему, какой-то крутой телепродюсер. Один из них набросился на героя, который пытался спасти положение. Это во всех новостях».

«Как ты думаешь, что с ней случится?» — спросил Кэррадайн, хотя он и сам знал ответ на свой вопрос.

«Шторы», — сказал Мантис. «Ещё одна работа Альдо Моро».

Моро, премьер-министр Италии, похищенный «Красными бригадами» в 1978 году, был убит в плену, а его тело было обнаружено в кузове «Рено» два месяца спустя. Кэррадайн недоумевал, почему Мантис упомянул такую смутную историческую связь, но, кивнув, признал его правоту.

«Я удивлён, что у неё не было никакой охраны», — сказал он. «Люди продолжали говорить, что она была целью. В Америке сотрудники Белого дома, сотрудники Fox News, видные деятели-республиканцы — все они уже несколько месяцев носят оружие».

«И совершенно верно», — сказал Мантис с нетерпением, которое напомнило Кэррадину о том, как он вспылил на Бэйсуотер-роуд. «Люди имеют право защищать себя. Никогда не знаешь, кто выскочит из-за угла и набросится на тебя».

Кэррадайн посмотрел на диван. Мантис понял, что тот хочет сесть, и предложил ему сесть «на пластиковую обложку». Он попросил Кэррадайна выключить мобильный телефон. Тот не был особенно удивлён этой просьбой и выполнил её.

«А теперь, если вы не против, передайте это мне».

Кэррадайн передал телефон. Он с радостью увидел, как Мантис поместил его в шейкер для коктейлей, который он достал из одного из кухонных шкафов. Он использовал идентичное устройство в своём последнем романе, позаимствовав идею из статьи об Эдварде Сноудене.

«Клетка Фарадея», — сказал он, улыбаясь.

«Как скажете». Мантис открыл дверцу холодильника и положил туда шейкер. Холодильник был совершенно пуст. «И если вы могли бы просто подписать это». Я пересёк комнату и передал Кэррадайну ручку и листок бумаги. «Мы настаиваем на соблюдении Закона о государственной тайне».

Сердце Кэррадайна ёкнуло. Не останавливаясь, чтобы вчитаться в документ, он положил листок бумаги на стол и расписался внизу. Ему пришло в голову, что его отец, должно быть, сделал то же самое лет пятьдесят назад.

«Спасибо. Возможно, вам будет интересно это увидеть».

В руках у Мантиса было нечто, похожее на водительские права. Кэррадайн взял их и передал. Фотография Мантиса, его личные данные, а также логотип Министерства иностранных дел и образец его подписи были заламинированы на бледно-сером фоне.

«Этого недостаточно, чтобы провести вас в Воксхолл-Кросс», — сказал он. Необходимо было показать Мантису, что он ему не полностью доверяет. «У вас есть другие документы, удостоверяющие личность?»

Как будто ожидая вопроса Кэррадайна, Мантис сунул руку в карман брюк и вытащил пластиковый пропуск.

«Доступ во все зоны», — сказал он. Кэррадин хотел осмотреть пропуск, хотя бы ради того, чтобы испытать кайф от владения настоящим комплектом экипировки, но Мантис тут же спрятал его обратно в карман.

«Всегда боялся потерять его в автобусе номер девятнадцать», — сказал он.

«Я не удивлен», — ответил Кэррадайн.

Он попросил стакан воды. Мантис достал щербатую кружку с надписью «Уильям и Кейт» и открыл холодную воду на кухне. Он закашлялся и забрызгал руки водой. Он тихо выругался себе под нос:

«чертова штука» — наполнил кружку и передал ее Кэррадайну.

«Кому принадлежит это место?»

«Один из наших», — ответил он.

Кэррадайну уже доводилось встречать шпионов, но никогда в подобных обстоятельствах и в такой скрытной обстановке. Он откинулся на толстую пластиковую крышку и отпил из кружки. Вода была чуть тёплой и отдавала аккумуляторной жидкостью. Он не хотел её глотать, но всё же сделал это. Мантис сел на единственное свободное место – белый деревянный стул перед окном.

«Ты кому-нибудь сказал, что придёшь сюда сегодня?» — спросил я. «Девушке?»

«Я свободен», — ответил Кэррадайн. Он удивился, что Мантис уже забыл об этом.

«О, точно. Ты так сказал». Он скрестил ноги. «А как же твой отец?»

Кэррадайн задавался вопросом, что Мантис знал об Уильяме Кэррадине. Восходящая звезда Службы, вытесненный Кимом Филби, который сообщил Москве своё имя, а также личности десятков других сотрудников. Неужели кто-то в Воксхолл-Кросс ему об этом рассказал?

«Он не знает».

«А твоя мать?» — Мантис быстро опомнился. — «Ой, мне так жаль».

Конечно …'

Мать Кэррадайна умерла от рака груди, когда он был подростком. Его отец так и не женился повторно. Недавно он перенёс инсульт, в результате которого одна сторона его тела оказалась парализованной. Кэррадайн старался регулярно навещать его в квартире в Свисс-Коттедже. Он был его единственным оставшимся в живых кровным родственником, и они были очень близки.

«Я никому не сказал», — сказал он.

«Хорошо. Значит, никто не узнал о нашем разговоре на улице?»

'Никто.'

Кэррадин присмотрелся к своему собеседнику. На нём были светло-голубые брюки-чинос и белая рубашка-поло от Ralph Lauren. Кэррадин вспомнил судью на линии Уимблдона. Мантис был подстрижен, а борода подстрижена; благодаря этому он уже не выглядел таким усталым и растрепанным. Однако в нём было что-то второсортное. Он невольно производил впечатление слегка не в своей тарелке. Кэррадин подозревал, что он не из тех судей, которых можно «поставить на место».

назначения в Аммане или Багдаде. Нет, Роберт Мантис, конечно, был ниже.

продовольственная сеть, привязанная к столу в Лондоне, вынужденная выполнять приказы от выскочек из сферы обслуживания вдвое моложе его.

«Позвольте мне сразу перейти к делу». Сотрудник МИД намеренно и продолжительно смотрел мне в глаза. «Мы с коллегами уже давно о вас говорим».

«У меня было предчувствие, что наша встреча на днях была не случайностью».

«Это не так».

Кэррадин оглядел комнату. Квартира была именно тем местом, где человека можно было тихонько прикончить. Записей о встрече не сохранилось. Записи с камер видеонаблюдения из вестибюля были благополучно стёрты. Образцы волос собрали пылесосом, а отпечатки пальцев стёрли сотрудники службы поддержки. Затем тело завернули в толстую пластиковую плёнку – возможно, ту, что накрывала диван – и вывезли на парковку. Стоит ли ему сказать это, чтобы разрядить обстановку? Скорее всего, нет. Кэррадин чувствовал, что Мантис это не посчитает забавным.

«Не смотри так обеспокоенно».

'Что это такое?'

«Выглядишь обеспокоенным».

«Я в порядке». Кэррадайн был удивлён, что Мантис не смог угадать его настроение. «Честно говоря, мне показалось немного странным, что действующий сотрудник разведки так открыто говорит о работе в Службе».

'Хороший.'

«Что ты имеешь в виду под словом «хорошо»?»

«Я имею в виду, что у вас, очевидно, есть инстинкты, — Кэррадайн почувствовал, как пластик под ним задрожал. Он чувствовал себя так, словно сидел на водяном матрасе. — У вас, очевидно, есть способности к таким вещам. Именно об этом мы и хотели с вами поговорить».

'Продолжать.'

«У вас есть страница на Facebook».

'Ушел.'

«На днях вы просили совета о Марракеше. Рекламировали выступление на литературном фестивале в Марокко».

Несмотря на то, что страница С.К. Кэррадайна в Facebook была общедоступна, он испытал ошеломляющее осознание того, что Служба, скорее всего, изъяла все его разговоры, электронные письма и текстовые сообщения.

отправлено за последние шесть месяцев. Он был благодарен, что не опубликовал имя

«Роберт Мантис» через Google.

«Совершенно верно», — сказал он.

«Большой ли отклик?»

«Ну, несколько советов по ресторанам. Многие рекомендовали сады Мажорель. Почему?»

«Надолго ли вы едете?»

«Примерно три дня. Я провожу панельную дискуссию с другим автором.

«Нас разместят в риаде».

«Вы бы согласились провести в Марокко немного больше времени, если бы мы вас об этом попросили?»

Кэррадайну потребовалось некоторое время, чтобы осмыслить слова Мантиса. Другие писатели – Сомерсет Моэм, Грэм Грин, Фредерик Форсайт – работали агентами поддержки Службы в разные периоды своей карьеры.

Предлагали ли ему шанс сделать то, что сделал его отец?

«Нет причин, по которым я не могу остаться там ещё немного», — сказал он, стараясь выглядеть как можно более расслабленным, в то время как его сердце забилось, как барабан из джунглей. «Почему?»

Мантис это изложил.

«Вы, возможно, заметили, что в данный момент мы несколько напряжены.

Кибератаки. Исламистский террор. Возрождение. Список можно продолжать…

«Конечно». Кэррадайн почувствовал, как у него пересохло в горле. Он хотел сделать глоток воды, но боялся, что Мантис заметит дрожь его рук.

«Всё чаще информация ускользает от внимания. Агенты не получают необходимой поддержки. Сообщения доходят с трудом. Информация не может передаваться так, как нам хотелось бы».

Кэррадайн кивал. Он знал, что на данном этапе лучше слушать, чем задавать вопросы. В то же время он чувствовал, как его тщеславие взмывает вверх и вниз от волнения; лесть, скрытая в предложении Мантиса, в сочетании с возможностью отдать дань уважения карьере отца, а возможно, даже превзойти его достижения, затронула в нём какую-то приятную струну, о существовании которой он и не подозревал.

«У нас была резидентура в Рабате. Её ликвидировали. Слили с американцами. Проблемы с кадрами, бюджетные ограничения. Уверен, мне не нужно говорить вам, что всё это касается только нас».

'Конечно.'

«У меня есть ответственное лицо за регион. Мне нужно иметь возможность послать кого-нибудь к одному-двум нашим агентам, чтобы убедить их в том, что они — приоритет для Лондона. Даже если это не совсем так».

Мантис бросил на Кэррадина многозначительный взгляд. Кэррадин был вынужден ответить ему тем же, кивнув, словно был близко знаком со всеми сложностями агентурной работы.

«Боюсь, вам придётся посетить не только Марракеш, но и Касабланку. Вы когда-нибудь там были?»

Кэррадайн слышал, что современная Касабланка далека от романтического образа города, нарисованного Голливудом: перенаселенный, душный промышленный мегаполис, полностью лишенный очарования и интереса.

«Никогда. Но я всегда хотел это проверить».

Он отставил кружку с водой в сторону. Вдалеке Кэррадин слышал звук сирен – привычный фоновый саундтрек лондонской жизни XXI века. Он подумал, нашли ли уже Редмонд, и с трудом верил, что всего через несколько часов после её похищения ему предлагают работать агентом поддержки Службы. Словно Мантис давал ему возможность проявить мужество, которого ему совсем недавно не хватало.

«Можете ли вы точнее сказать, что именно мне нужно сделать?»

Мантис, похоже, был доволен тем, что Кэррадин задал этот вопрос.

«Писатели в исследовательских командировках — идеальное прикрытие для тайной работы», — пояснил он. «У пытливого романиста всегда есть неопровержимое оправдание, чтобы совать свой нос куда попало. Любая необычная или подозрительная активность может быть оправдана как часть творческого процесса. Вы знаете, что это такое. Атмосфера, достоверность, детали».

«Я знаю такие вещи», — сказал Кэррадайн.

«Всё, что вам нужно сделать, — это взять с собой пару книг в мягкой обложке, убедиться, что ваш сайт и страница в Википедии обновлены. В крайне маловероятном случае, если кто-то усомнится в вашей добросовестности, просто укажите ему на Интернет и передайте подписанный экземпляр книги « Равно и противоположно ». Легко».

«Похоже, вы уже все продумали».

«Мы!» — Мантис лучезарно улыбнулся своими маленькими глазками. Кэррадин, должно быть, выглядел обеспокоенным, потому что добавил: «Не пугайтесь. Ваш

«обязанности будут сравнительно минимальными и потребуют от вас совсем немного усилий».

«Я не встревожен».

«Нет необходимости — да и времени — в детальной подготовке или обучении.

Вам просто нужно будет прибыть в Касабланку в понедельник с различными предметами, которые вам предоставит Служба».

«Какого рода предметы?»

«Да просто немного денег. Три тысячи евро, которые нужно заплатить местному агенту. А также книгу, скорее всего, роман или какую-нибудь биографию, которую нужно передать под шифром».

«Кому?»

«Яссин. Мой знакомый из Рабата. Чувствует себя немного заброшенным, ему нужно, чтобы его пощекотали, но я слишком занят, чтобы прилететь. Мы обычно встречаемся в ресторане «Блейнс», который популярен среди бизнесменов и… ну…

Молодые женщины с низкой социальной ответственностью». Мантис усмехнулась, услышав этот эвфемизм. «Яссин вас узнает и встретит фразой: „Я помню вас по свадьбе в Лондоне“. Вы отвечаете: „Свадьба была в Шотландии“. И ваша встреча может продолжаться».

Кэррадайн был удивлен, что Мантис двигался с такой скоростью.

«У вас действительно все продумано», — сказал он.

«Я могу вас заверить, что все это совершенно нормально и просто, если вы помните, что делать».

«Я помню…»

Что касается денег, вам следует оставить их на стойке регистрации пятизвёздочного отеля на имя «Абдулла Азиз». Очень важный контакт. «Ему должны деньги».

«Абдулла Азиз», — Кэррадин пытался вспомнить свой ответ на вопрос Яссина о свадьбе. Он недоумевал, почему Мантис так быстро вываливает на него столько информации, и жалел, что не может всё записать.

«Звучит достаточно просто», — сказал он. «Какой пятизвёздочный отель?»

«Я дам вам знать в свое время».

Кэррадайн сидел, положив ладони на пластиковый чехол дивана. Он вдруг почувствовал, что они мокрые от пота.

«А как же Марракеш? Что я там делаю?»

Мантис внезапно лишился дара речи. Вовремя перечислив обязанности Кэррадайна в Касабланке, он занервничал, граничащие с тревогой. Дважды он, казалось, был готов ответить на вопрос Кэррадайна, но останавливался, кусая ноготь указательного пальца левой руки. Наконец он встал и посмотрел на парковку.

«Марракеш», — наконец произнес он. «Ну, там всё станет немного более… тонким ». Человек из МИД повернулся и заглянул в комнату, медленно потирая руки и направляясь к дивану.

«Вот почему мы выбрали тебя, Кит. Нам нужна твоя инициатива».

OceanofPDF.com

4

Богомол объяснил, что это была женщина.

«Замечательная молодая женщина, хитрая и непредсказуемая». У неё не было имени – по крайней мере, такого, которое было бы «пригодно для оперативной работы или имело бы значение».

и её не видели «почти два года». Она числилась в списках на службе, но о ней «слишком долго ничего не слышали».

Мантис объяснил, что обеспокоен. Он знал, что она в беде и нуждается в помощи. Служба была «на 90 процентов уверена», что женщина живёт в северо-западной Африке под вымышленным именем, и «на 100 процентов уверена», что она хочет вернуться в Великобританию. Её видели в Марракеше зимой, а затем снова в Атласских горах всего три недели назад. «Другие офицеры и агенты поддержки» искали её в разных местах – в Мексике, на Кубе, в Аргентине, – но все улики указывали на Марокко. Кэррадину оставалось лишь не упускать её из виду.

Женщина хорошо знала страну, и ей было легко

«исчезнуть» в месте с таким количеством западных туристов.

«И это всё?» — спросил Кэррадайн. Работа звучала нелепо.

«Вот и все», — ответил Мантис.

«Ты хочешь, чтобы я просто бродил по Марракешу на случай, если столкнусь с ней?»

«Нет-нет». Извиняющаяся улыбка. «Она очень много читает. Любит книги и литературу. Есть большая вероятность, что она появится на вашем фестивале. Мы просто хотим, чтобы вы держали ухо востро».

Кэррадин изо всех сил пытался придумать что-то конструктивное.

«Если у неё проблемы, почему она не приезжает? Что мешает ей связаться с вами? Почему она не пойдёт в ближайшее посольство?»

«Боюсь, что все гораздо сложнее».

Кэррадайн чувствовал, что ему лгут. Служба просила его найти женщину, которая делала всё возможное, чтобы избежать

найденный.

«Она испанка?» — спросил он.

«Что заставляет вас так говорить?»

«Мексика. Аргентина. Куба. Это все испаноязычные страны.

«От Мадрида до Танжера можно добраться за час на самолете, а из Тарифы можно быстро добраться на лодке».

Богомол улыбнулся: «Вижу, у тебя это хорошо получится».

Кэррадайн проигнорировал комплимент.

«Как она выглядит?» — спросил я.

У меня есть несколько фотографий, которые я могу вам показать, но, боюсь, вам придётся их запомнить. Я могу дать вам маленькую фотографию размером с паспорт, которую вы сможете хранить в бумажнике в качестве памятки, но вы не сможете сохранить цифровые данные на своём телефоне или ноутбуке. Мы не можем рисковать тем, чтобы эти изображения попали в чужие руки. Например, если ваш телефон был потерян или украден, или вас попросили рассказать, откуда вы знали эту женщину…

Задача звучала все более странно.

«Кто будет задавать такие вопросы?»

Мантис легким взмахом руки дал понять Кэррадину, что беспокоиться не о чем.

Если вы продолжите вести себя так же, как всегда, находясь в следственной командировке в чужом городе, крайне маловероятно, что вас когда-либо арестуют, не говоря уже о том, что кто-либо спросит вас о характере вашей работы для нас. Мы принимаем все меры предосторожности, чтобы гарантировать отсутствие у наших агентов – я имею в виду тебя, Кит – каких-либо заметных связей с британской разведкой. Однако само собой разумеется, что вы ни при каких обстоятельствах не должны раскрывать на допросе ничего о достигнутой нами сегодня договоренности.

«Конечно. Само собой разумеется».

Мы с вами продолжим общаться друг с другом в WhatsApp, используя предоставленный мной номер. Я буду вашим единственным контактом со Службой. Вы никогда не приедете в Воксхолл, вы редко встретитесь с моими коллегами. Что касается Марокко, вы никому не расскажете о нашей договоренности и — не дай бог — не станете хвастаться ею по телефону или электронной почте. «Вы вообще ввели моё имя в поисковик?»

Кэррадайн предположил, что Мантис уже знает ответ на свой вопрос, но ответил правдиво.

«Нет. Я предполагал, что это будет отмечено».

«Вы были правы». Он выглядел с облегчением. «Точно так же, вам не следует гуглить имена тех, с кем вы контактировали по работе на нас, и носить с собой что-либо, что может быть хоть как-то компрометирующим. Мы не используем взрывающиеся ручки и невидимые чернила. Похоже, вы могли бы с этим справиться?»

Кэррадин почувствовал, что у него нет иного выбора, кроме как сказать: «Конечно, без проблем».

Он прекрасно умел хранить секреты. Он понимал механизмы обмана. Он стремился выполнять патриотическую работу ради своей страны, не в последнюю очередь потому, что его собственная профессиональная жизнь была крайне скудной. Единственное, что его беспокоило, – это возможность ареста и тюремного заключения в Марокко. Но сказать это Мантису, чтобы показать, что он беспокоится о собственной шкуре, могло показаться бесхребетным.

«Не возражаете, если я воспользуюсь туалетом?» — спросил я.

«Будьте моим гостем».

Кэррадайн пересёк коридор и вошёл в ванную. Ни полотенец на вешалке, ни ковриков на полу, ни зубной щётки, ни бритвы в пластиковом стаканчике на раковине. Над ванной висела заляпанная занавеска для душа на белых пластиковых крючках, многие из которых были погнуты. Он запер дверь и открыл кран, глядя на своё отражение в зеркале. Ему пришло в голову, что он всё ещё не оправился от шока после похищения в Редмонде и не мог ясно представить, о чём его просила Мантис.

Работа, безусловно, обещала интригу и драматизм. Это был шанс оказать полезную услугу своей стране. Кэррадин извлечёт из этого опыт и получит бесценные данные из первых рук для своих книг. Существовала высокая вероятность, что его пригласят поработать в Службе в течение значительного периода времени. Короче говоря, ситуация была для него крайне соблазнительной.

«Всё в порядке?» — спросил Мантис, вернувшись в гостиную.

«Все отлично».

«Подойдите и посмотрите на них».

Он держал iPad. Кэррадин сел рядом с ним на диван и посмотрел на экран. Мантис начал листать фотографии, предположительно, женщины, которую Кэррадину предстояло найти в Марракеше.

Это было странно. Так же, как он узнал Лизу Редмонд, когда её вытаскивали из машины, не сразу узнав её имя, Кэррадин был уверен, что видел фотографии этой женщины раньше.

Она не была журналисткой или знаменитостью. Она не была вероятной целью «Воскрешения». Но она была какой-то публичной фигурой. Возможно, актрисой, которую он видел на сцене в Лондоне, или кем-то, связанным с новостным сюжетом или политическим скандалом. Он не мог понять. С тем же успехом Кэррадайн мог познакомиться с ней на вечеринке, или эта женщина имела какое-то отношение к миру кино или издательскому делу. Она определённо была ему знакома.

«Кажется, вы ее узнали».

Кэррадин решил не говорить Мантису, что видел лицо этой женщины раньше. Его объяснение прозвучало бы сбивчиво.

«Нет. Я просто пытаюсь сфотографировать её глазами. Запечатлеть её лицо в памяти».

«Прекрасное лицо».

Кэррадайна охватила тоска от этого замечания. «Точно», — сказал он, когда они снова пролистывали альбом. У женщины были длинные тёмные волосы, светло-карие глаза и слегка кривые зубы. Я предположил, что большинство фотографий были взяты из социальных сетей; они были сделаны в непринуждённом, небрежном стиле и, казалось, охватывали период в несколько лет. На двух снимках женщина сидела за столиком в ресторане в окружении ровесников; на другом она была в нежно-голубом бикини на солнечном пляже, обнимая за талию красивого бородатого мужчину с доской для сёрфинга. Кэррадайн предположил, что это её парень, бывший или нынешний.

«Он похож на испанца», — сказал он, указывая на мужчину. «Это было сделано в Испании?»

«Португалия. Атлантическое побережье». Мантис перегнулся через Кэррадайна и быстро переключил фотопоток на следующее изображение. «Ты был прав. У неё мать-испанка. Свободно говорит на этом языке».

«А ее отец? Откуда он был?»

«Боюсь, я не могу сказать».

На лице Мантиса застыло немигающее выражение, не выражающее никаких извинений.

«И вы тоже не можете сказать мне ее имя?»

«Боюсь, что нет. Лучше тебе ничего о ней не знать, Кит. Если ты начнёшь задавать неправильные вопросы, например, если захочешь поискать её в Google, сложно сказать, что с тобой может случиться».

«Это звучит как угроза».

«Это не должно было случиться».

Мантис снова вернул внимание Кэррадайна к экрану. У него была хорошая память на лица, и он был уверен, что сможет узнать женщину, если встретит её в Марокко.

«Какой у нее рост?» — спросил он.

«На пару дюймов ниже тебя».

'Прическа?'

«Она могла их перекрасить. Может, покрасить. Может, сбрить. Всё возможно».

'Акцент?'

«Представьте себе Ингрид Бергман, говорящую по-английски».

Кэррадайн улыбнулся. Он словно услышал голос в своей голове.

«Еще какие-нибудь, э-э...» — он потянулся за эвфемизмом. — «Отличительные характеристики?»

Мантис встал, взяв с собой iPad.

«Конечно! Чуть не забыл». Он протянул левую руку так, что она почти коснулась лба Кэррадайна. «У женщины татуировка», — сказал он, постукивая себя по запястью. «Три крошечные чёрные ласточки вот здесь».

Кэррадайн уставился на потрёпанные манжеты рубашки Мантиса. На его предплечье под россыпью чёрных волос вздувались вены.

«Если это татуировка, — сказал он, — и она старается, чтобы ее не узнавали, не думаете ли вы, что она могла ее удалить?»

Мантис положил руку на плечо Кэррадайна. Кэррадайн надеялся, что он не оставит её там надолго.

«Ты не упускаешь ни одного трюка, правда?» — сказал он. «Мы, очевидно, выбрали подходящего человека, Кит. Ты — прирожденный талант».

OceanofPDF.com

5

Мантис больше ничего не сказал о татуировке. Кэррадину было сказано, что если он заметит женщину, он должен будет незаметно подойти к ней, убедиться, что их разговор никто не подслушает и не увидит, а затем объяснить, что его послала британская разведка. Он также должен был передать ей запечатанный пакет. Служба должна была доставить его до его отъезда в Марокко.

«Я полагаю, что я не смогу открыть эту посылку, когда получу ее?»

«Это верно».

«Могу ли я спросить, что будет внутри?»

«Паспорт, кредитная карта и сообщение агенту. Вот и всё».

«И это всё? Больше ничего?»

«Ничего больше».

«Так зачем же его запечатывать?»

«Я не уверен, что понимаю ваш вопрос».

Кэррадин пытался соблюсти тонкую грань между защитой себя от риска и отсутствием признаков страха.

«Просто если мою сумку обыщут и найдут посылку, и попросят меня ее открыть, как я объясню, почему у меня с собой чужой паспорт?»

«Всё просто», — ответил Мантис. «Ты говоришь, что это для друга, который оставил его в Лондоне. Того самого друга, чью фотографию ты носишь в кошельке».

«Так как же она попала в Марокко без паспорта?»

Мантис глубоко вздохнула, словно намекая, что Кэррадайн начал задавать слишком много вопросов. «У неё их два. Один испанский, другой британский. Понятно?»

«Как зовут моего друга?»

'Прошу прощения?'

«Мне нужно знать её имя. Если оно есть в паспорте, если я ношу с собой её фотографию, они ожидают, что я буду знать, кто она».

«Ага», — Мантис, казалось, был рад, что Кэррадин догадался об этом. «Фамилия в паспорте — «Родригес». Имя при крещении — «Мария». Достаточно легко запомнить».

«И достаточно обыденно, чтобы не привлекать к себе внимания».

«Да, в нем есть это дополнительное измерение».

Они остались в квартире на Лиссон-Гроув ещё на полчаса, обсуждая практические детали поездки Кэррадина, включая протоколы связи с Воксхолл-Кросс в случае чрезвычайной ситуации. Мантис настоял на встрече в квартире по возвращении Кэррадина из Марракеша, где его допросят и возместят наличными все расходы, понесённые им в Марокко.

«Не стесняйтесь остановиться в каком-нибудь приличном месте в Касабланке», — сказал он. «Мы оплатим ваши расходы, включая дополнительный перелёт. Только сохраняйте точные чеки для финансистов. Они, как известно, очень скупы, когда дело касается такси и билетов на поезд».

Когда Кэррадин уходил, Мантис передал ему два конверта, каждый из которых содержал 1500 евро. Ввоз иностранной валюты в Марокко не ограничивался, и Мантис не считал, что 3000 евро…

Это будет сочтено подозрительным. Он сообщил Кэррадайну, что запечатанный пакет с паспортом и кредитной картой будет доставлен в его квартиру в Ланкастер-Гейт на следующий день, как и роман, который должен был быть использован для шифровки книги. Мантис повторил важность сохранения запечатанного пакета в целости и сохранности, если только сотрудники правоохранительных органов Великобритании или Марокко не потребуют от Кэррадайна вскрыть его. Он не дал объяснений этой просьбы, и Кэррадайн не просил об этом. Кэррадайн предположил, что в пакете будут конфиденциальные документы.

«Удачи», — пожал ему руку Мантис на прощание. «И спасибо за помощь».

'Без проблем.'

Кэррадайн вышел на Лиссон-Гроув в растерянности. Он был ошеломлён скоростью действий Мантиса и измотан кропотливым усвоением такого объёма информации. Казалось странным, что его попросили выполнить работу в интересах тайного государства…

Особенно после столь краткой встречи – и задался вопросом, не является ли весь этот эпизод частью тщательно продуманной постановки. Очевидно, содержание его романов, описание ремесла, его размышления о бремени секретности

и так далее, убедили Службу, что С.К. Кэррадин обладает идеальным характером для работы в качестве агента поддержки. Но откуда они знали, что он так легко согласится на их предложение? Работая на BBC в свои двадцать с небольшим, Кэррадин поговорил с тремя опытными иностранными корреспондентами – двумя британцами и одним канадцем – каждый из которых был связан со своими разведывательными службами за рубежом. Они отказались от предложения, полагая, что это помешает объективности их работы, подорвет отношения, выстроенные ими с местными источниками, и потенциально приведёт к конфликту с принимающими правительствами. Кэррадин жалел, что не проявил чуть больше их стойкости, когда ему предложили заманчивую возможность тайной работы.

Вместо этого, возможно, из-за того, что случилось с его отцом, он продемонстрировал довольно старомодное желание служить королеве и стране, и эта черта его характера вдруг показалась ему старомодной, даже наивной. Он был полон решимости выполнить поручение Мантис, но чувствовал, что не обеспечил себе должной защиты на случай, если что-то пойдет не так.

Все еще находясь в состоянии тревоги, Кэррадин сделал крюк по пути домой, купил рулон малярной ленты и нашел интернет-кафе в Паддингтоне.

Он хотел убедиться, что Мантис — добросовестный сотрудник Службы, а не фигура вроде Уолтера Митти, использующая его либо для собственного развлечения, либо для каких-то более темных целей, которые пока не были ясны.

Кафе было наполовину пусто. Кэррадин подошел к пустому компьютеру, оторвал небольшой кусочек клейкой ленты и заклеил им объектив в верхней части экрана. На компьютере уже был установлен VPN. В своем последнем романе Кэррадин написал главу, где главному герою нужно было прочесать даркнет, чтобы создать фальшивую личность. Несколько недель назад он разговаривал с хакером и до сих пор помнил большую часть того, что она ему рассказала во время их тайной встречи в кофейне в Балхэме. Весь секрет, помимо отключения камеры, заключался в использовании VPN.

для создания ложного IP-адреса и шифрования его интернет-активности. Таким образом, его действия были бы скрыты от любопытных глаз в Челтнеме, и Кэррадин мог бы расследовать дело таинственного мистера Мантиса, не опасаясь быть узнанным.

Как он и ожидал, ни один из профилей «Роберт Мантис» на Facebook не мог быть правдоподобно связан с человеком, которого он встретил в Лиссон-Гроув.

С этим именем не связан ни аккаунт в Twitter, ни что-либо в Instagram.

Кэррадин проверил Mantis через LinkedIn и Whitepages, но нашел только безработного шеф-повара в Тампе и «лайфстайл»-фотографа в Литл-Роке.

Вспомнив подсказку, данную ему хакером, он заглянул на Nominet, чтобы проверить, есть ли какой-либо вариант имени «robertmantis» в списке доменов веб-сайтов. Его там не было. Тот, кого он встретил в тот день, использовал псевдоним, который был скрыт, очевидно, для защиты его личности.

Мантис не числился ни директором в реестре компаний, ни совладельцем каких-либо объектов недвижимости в Великобритании. Проверка кредитоспособности через Experian также не дала результатов.

Убедившись, что он действительно является сотрудником Службы, Кэррадин перевел компьютер в спящий режим, снял полоску липкой ленты с объектива и пошел домой.

OceanofPDF.com

6

На следующее утро Кэррадин проснулся рано утром от звонка в дверь. Он споткнулся, встал с кровати, натянул боксёрские шорты и, поднимая трубку домофона, ударился ногой о плинтус.

«Доставка для мистера Кэррадайна».

Он сразу понял, что это. Он наклонился, схватился за большой палец ноги и велел курьеру оставить посылку в почтовом ящике.

«Нужно расписаться».

Акцент был ямайский. Кэррадин пригласил мужчину в здание.

Он ждал у двери, потирая ногу. Моль взмыла к потолку. Кэррадайн захлопнул её в ладонях. Он слышал, как снаружи скрежещет лифт, направляясь к лестничной площадке, пока вытирал избитое тело о шорты.

Курьером оказался растаман средних лет с дредами и в светоотражающем жилете. Через плечо у него висела почтовая сумка. Возможно, это был убедительно замаскированный мальчик на побегушках, но Кэррадин предположил, что Мантис просто отправил посылку специальной доставкой. Он расписался неразборчиво на электронном блокноте, используя небольшой пластиковый инструмент, который скользил по стеклу, поблагодарил и забрал посылку.

В любое другое утро Кэррадин, возможно, вернулся бы в постель, чтобы поспать ещё часок. Но содержимое посылки оказалось слишком интригующим.

Он зашёл на кухню, поставил кофеварку на плиту и разрезал конверт ножом.

Внутри была книга в мягкой обложке. Издательство Mantis прислало французский перевод одного из романов Кэррадайна, опубликованного четырьмя годами ранее. Я открыл книгу на титульном листе. Он был без подписи. Остальной текст не был помечен, страницы не были загнуты или каким-либо образом изменены. Книга была в идеальном состоянии.

Он ждал, пока закипит кофе, глядя в окно на верхушки деревьев Гайд-парка. Если роман собирались использовать как книжный шифр, то у Мантиса был идентичный экземпляр, который позволил бы ему отправлять зашифрованные сообщения Ясину, не рискуя быть обнаруженным. Он использовал французскую, а не английскую версию книги, поскольку Ясин, скорее всего, был франкоговорящим арабом. То, что Кэррадин дал ему экземпляр романа при их встрече, было изобретательным и вполне правдоподобным трюком. Они прятались на виду.

Он достал второй предмет – запечатанный пакет для «Марии». Конверт был прочным и обмотан скотчем с обоих концов. Кэррадайн взвесил его в руках. Он разглядел очертания того, что, как он предполагал, было паспортом. Он слегка согнул пакет и почувствовал, что под печатью движется какой-то документ. Кэррадайн был обязан открыть конверт, потому что было бы безумием нести посылку, о которой он знал так мало, на борту международного рейса. Но он не мог этого сделать. Это противоречило духу сделки, которую он заключил со Службой, и было бы явным нарушением доверия. Возможно даже, что посылка была обманкой, и Служба отправила её исключительно для проверки её целостности.

Он отставил его в сторону, выпил кофе и включил новости.

Ночью в Нью-Дели два автомобиля были угнаны исламистскими боевиками, связанными с «Лашкар-и-Тайба», и врезались в толпу на религиозной церемонии, в результате чего погибло около 75 человек. В Германии боевики AFD

Политик был застрелен на пороге своего дома активистом движения «Воскрешение».

Подобные заголовки стали обыденностью, такой же обыденной и предсказуемой, как тропические штормы и массовые расстрелы в США. Кэррадайн ждал новостей о похищении Редмонда. Это был третий сюжет на BBC. Никаких следов фургона, в котором увезли Редмонда, обнаружено не было, и Resurrection не опубликовала заявления, в котором взяла бы на себя ответственность за похищение.

Усевшись перед компьютером с миской хлопьев, Кэррадин смотрел любительскую съёмку толпы, кричащей в панике и бегущей от бойни в Нью-Дели. Он прочитал электронное письмо убитого политика из Демократического фронта Афганистана (AFD), попавшее в прессу всего за несколько дней до этого. В нём он назвал арабов…

«Культурно чуждые люди», которых в Германии приветствовали «элитарные свиньи». Я узнал, что каждый восьмой избиратель поддержал AFD в недавнем прошлом.

выборы, и что эта группа стала второй по величине оппозиционной партией в Бундестаге. Неудивительно, что «Возрождение» было так активно в Германии. Аналогичные убийства политиков-националистов происходили во Франции, Польше и Венгрии. Было лишь вопросом времени, когда насилие пересечёт Ла-Манш и высокопоставленный британский политик станет жертвой.

Кэррадин принял душ и написал Мантису в WhatsApp, подтвердив получение посылки лаконичным «Спасибо за книгу». Через тридцать секунд Мантис ответил: «Без проблем», добавив – к ужасу Кэррадина – два улыбающихся смайлика и поднятый вверх большой палец для пущего эффекта. Я положил посылку в ящик и попытался что-то сделать. Каждые десять-пятнадцать минут он открывал ящик и проверял, на месте ли посылка, чтобы убедиться, что её не утащили духи или грабители, пока он отвернулся. Позже, когда в квартире была его уборщица, миссис Риттер, которая приходила к нему раз в две недели, он забрал посылку и оставил её на её столе, пока она не ушла.

Хотя ему еще предстояло выполнить никаких конкретных заданий от имени Службы, Кэррадин уже чувствовал, что его оторвали от прежней жизни; что он обитает в параллельном существовании, отдельном от мира, который знал до встречи с Мантисом и похищения Лизы Редмонд. Он хотел поговорить с отцом о том, что произошло, рассказать ему о Марокко и оценить его советы, но Закон о секретах запрещал это. Он не мог никому рассказать о том, что попросил его сделать Мантис. Он пытался работать, но теперь казалось нелепым писать о вымышленных шпионах в вымышленных местах, когда он сам был нанят Службой в качестве добросовестного агента поддержки. Вместо этого он провел следующие два дня, перечитывая мемуары Фредерика Форсайта и « Эшенден» Сомерсета Моэма , выискивая информацию о жизни писателя-шпиона. Накануне вылета в Касабланку он посмотрел «Бюро» и взял с собой DVD с фильмом «Человек, который слишком много знал» к отцу. Они заказали карри в Deliveroo и сидели в полумраке, уплетая курицу дхансак и тарка-дал, запивая всё это шато Бешевель урожая 1989 года, которое ему подарил старый друг на день рождения.

«Дорис Дэй», — пробормотал его отец, когда она пела «Que Sera Sera» своему сыну, которого вот-вот похитят. «Это в неё Хичкок бросал птиц?»

«Нет», — ответил Кэррадайн. «Это была Типпи Хедрен».

«Ага».

Он оторвал полоску пешаварской лепешки наан и передал ее отцу со словами:

«Вы знали, что она мать Мелани Гриффит?»

«Кто? Дорис Дэй?»

«Нет. Типпи Хедрен».

После короткой паузы отец спросил: «Кто такая Мелани Гриффит?»

Фильм закончился уже за полночь. Кэррадин помыл посуду и заказал Uber.

«Так ты едешь в Касабланку?» Его отец стоял в холле, опираясь на трость, которую носил с собой с тех пор, как перенес инсульт.

«Исследование новой книги?»

«Да, исследования», — ответил Кэррадайн. Я ненавидел эту ложь.

«Никогда не был собой. Говорят, это не похоже на фильм».

«Да, я это слышал».

Его отец выдвинул подбородок и неплохо изобразил Хамфри Богарта.

«Ты сыграл это для нее. Ты сыграл это для меня. Сыграй это».

Кэррадайн обнял его. Я пытался представить себе, какой была жизнь в Службе в 1960-х. Он представлял себе прокуренные комнаты, столы, заваленные пыльными папками, мужчин в двубортных костюмах, строящих заговоры в секретных переговорных.

«Я люблю тебя», — сказал он.

«Я тоже тебя люблю. Береги себя там. Позвони мне, когда приземлишься».

'Я буду.'

Кэррадайн открыл входную дверь и вышел на улицу.

'Набор?'

Он повернулся к отцу. «Вилки?»

«Я горжусь тобой».

OceanofPDF.com

7

Кэррадин пробыл в Гатвик-экспрессе всего несколько минут, когда увидел фотографию. Он сидел один за столиком в почти пустом вагоне, допивая капучино и фруктовый салат из M&S. Один из пассажиров оставил номер газеты Guardian на сиденье напротив.

Кэррадайн взял газету и начал читать о ходе расследования похищения в Редмонде. Фургон Transit, угнанного с парковки в Северном Лондоне, был найден брошенным и сгоревшим на опушке леса недалеко от Хенли-на-Темзе. Запись с камер видеонаблюдения зафиксировала бородатого мужчину в шерстяной шапке, заправляющего фургон дизельным топливом в Криклвуде за несколько часов до похищения Редмонда. Сторонники «Воскрешения» взяли на себя ответственность за похищение, но никаких фотографий плененного Редмонда опубликовано не было. «Эксперты», цитируемые в статье, провели параллели с похищением Отиса Эвклидиса, указав, что «Воскрешение» ждало десять дней, прежде чем опубликовать кадры, на которых, по всей видимости, здоровый и отдохнувший Эвклидис сидит на кровати в неизвестном месте и читает книгу. Те же эксперты утверждали, что полиция не знает, где содержится Редмонд. В конце статьи была небольшая рамка, отсылающая читателей к более подробному материалу об истории движения «Воскресение». Кэррадайн перевернул газету на обороте, намереваясь его прочитать.

Под заголовком статьи был макет из четырех фотографий, расположенных в квадрате, каждая из которых была примерно такого же размера, как фотография в паспорте

«Мария», которую Мантис подарил Кэррадайну в Лиссон-Гроув. На фотографии в левом верхнем углу Редмонд участвовал в реалити-шоу несколькими годами ранее. Рядом был снимок Эвклидиса в характерной позе для Instagram: в белой бейсболке с золотой инкрустацией, золотом медальоне с распятием и огромных дизайнерских солнцезащитных очках.

На фотографии в левом нижнем углу изображен Нихат Демирель,

Ведущий проправительственного ток-шоу в Турции, которому в мае «Воскресение» ударило коленом возле его летнего дома в Измире. Это была четвёртая фотография, потрясшая Кэррадайна.

Я уже видел эту фотографию. На ней был изображён Иван Симаков, покойный лидер «Воскрешения», стоящий рядом с женщиной, которая, как сообщалось, была его девушкой в период зарождения движения: Ларой Барток. Кэррадайн пристально смотрел на неё. У неё были длинные тёмные волосы и слегка кривые передние зубы. Это была «Мария».

Он полез в бумажник. Я положил фотографию Марии рядом с фотографией Бартока. Не было никаких сомнений, что это одна и та же женщина. Он уже собирался открыть страницу в Википедии на своём iPhone, когда вспомнил, что поиск не пройдёт. Молодая женщина села в дальнем конце вагона. Кэррадин хотел попросить у него телефон, чтобы поискать, но передумал и вместо этого прочитал статью, чтобы узнать больше о прошлом Бартока. Будучи юристом венгерского происхождения, она познакомилась с Симаковым в Нью-Йорке и привязалась к движению «Оккупай Уолл-стрит».

Барток, которую называли «поздней Ульрикой Майнхоф», разыскивали в США по обвинениям в вооружённом нападении, похищении людей и подстрекательстве к насилию. Сообщалось, что она разочаровалась в «Воскресении» и исчезла из квартиры пары в Бруклине. Несколько месяцев спустя Симаков был убит в Москве.

Кэррадайн отложил газету в сторону. Поезд остановился на участке пути, заваленном банками и бутылками. Он смотрел наружу, пытаясь понять, что задумала Мантис. Он предположил, что Служба завербовала Барток в качестве агента, убедив её донести на «Воскрешение». Но как им удалось потерять её след? И почему Мантис использовала неопытного и непроверенного агента, чтобы попытаться её найти? В квартире на Лиссон-Гроув он отказался даже назвать имя Барток, сказав Кэррадайну, что…

«Несколько офицеров и агентов поддержки» искали её в таких отдалённых местах, как Мексика, Куба и Аргентина. Если это было так, то вполне вероятно, что она больше не была источником информации для британской разведки, а скрывалась от правосудия. Кэррадин достаточно хорошо знал от отца о работе Службы, чтобы понимать, что это не правоохранительное учреждение. Должна была быть и другая причина поисков Мантис. Кэррадин вспомнил тоску, с которой он говорил о её красоте, и своё раздражение, вызванное фотографией её парня-сёрфера. Когда поезд начал…

отойдя, он задумался, не был ли Мантис с ней в романтических отношениях.

Это могло бы объяснить скрытность, с которой он говорил о «Марии».

Аэропорт Гатвик был переполнен. Кэррадин сдал чемодан с книгой и запечатанным пакетом в багажное отделение и без проблем прошёл досмотр. 1000 евро из денег Мантиса он нёс в кошельке, а остальные 2000 евро – в конверте в ручной клади. Выход на посадку рейса Royal Air Maroc находился в двадцати минутах ходьбы от зоны досмотра по всё более пустынным коридорам, уводящим всё дальше и дальше от центра терминала. Стюардесса в платке и плотной маске нажимала на кнопку стойки регистрации для каждого пассажира, поднимавшегося на борт. Кэррадин был одним из последних, кто занял своё место. Проходя мимо неё, он взглянул на стойку. В самолёте было меньше пятидесяти пассажиров.

Когда самолёт взлетел, у Кэррадина возникло острое ощущение, что он оставляет позади прежнюю часть своей жизни и вступает в новую фазу, которая во всех отношениях будет сложнее и полнее прежней. Его мысли снова обратились к Бартоку. Использовала ли его Мантис, чтобы передать ей личное послание? Если да, то как он мог гарантировать, что Кэррадин найдёт её на фестивале? Была ли она поклонницей его книг? Неужели Служба думала, что она появится на её мероприятии? Возможно, она хотела познакомиться с Кэтрин Пэджет, писательницей, с которой он должен был выступить на сцене.

Запечатанный пакет лежал где-то под ногами Кэррадайна в прохладе багажного отсека; он знал, что в нём будут ответы на его многочисленные вопросы, и чувствовал свой профессиональный долг рассеивать Богомола с каждой милей. Он не считал себя особенно циничным или подозрительным, но и чувствовать себя обманутым ему не нравилось. Ему нужно было узнать, что внутри конверта. Если это означало нарушить данное Службе обещание, пусть будет так.

Примерно через час полета Кэррадину вручили небольшой поднос с пластиковым ножом и вилкой и сообщили, что авиакомпания не подает алкоголь.

Захотев пива, он привязал крошечное филе форели в вакуумной упаковке к булочке и тому, что бортпроводница назвала куриной запеканкой. Оставив большую часть недоеденной, я решил прогуляться. Проходя мимо попутчиков, склонившихся над едой, Кэррадин услышал, как мужчина с глубоким, звучным голосом говорит по-испански возле туалетов в хвосте салона.

План. Он предположил, что мужчина разговаривает с другом, но, дойдя до камбуза, увидел, что тот один. Он стоял спиной и смотрел в окно. На нём были шорты и чёрная футболка.

Религиозные татуировки полностью покрывали его руки и тыльную сторону ладоней.

Из-под воротника его футболки торчали пучки черных волос.

Он держал мобильный телефон перпендикулярно рту и, похоже, диктовал что-то. Кэррадин очень плохо говорил по-испански и не понимал, что он говорит. Мужчина почувствовал, что Кэррадин стоит позади него, и обернулся.

«Извини. Тебе в туалет, мужик?»

Акцент был латиноамериканским, на вид ему было лет сорок пять. Он был крепкого телосложения, но не слишком мускулистым, с длинными сальными волосами, собранными в пучок. Хотя он не носил бороду полностью, по крайней мере трёхдневная густая щетина тянулась сплошной чёрной тенью от глаз до ключиц. Он был одним из самых волосатых людей, которых когда-либо видел Кэррадайн.

«Нет, спасибо. Я просто пойду прогуляюсь».

Мужчина опустил трубку. Он улыбался с наигранной искренностью, словно по технике, которой его научили на семинаре по дружбе с незнакомцами.

У Кэррадайна возникло странное и дезориентирующее ощущение, что этот человек знал, кто он, и ждал его.

«На крыле?»

'Что?'

«Ты сказал, что пойдешь гулять».

Кэррадайн шутил как сумасшедший. «О, точно. Форкс. Так что, если вы не против, отойдите в сторону, я просто открою дверь и выйду».

Раздался взрыв смеха, рёв был таким громким, что его, возможно, было слышно в кабине. Пожилая арабка вышла из одной из ванных комнат и вздрогнула.

«Эй! Ты мне нравишься!» — сказал мужчина. Он оперся рукой о дверной косяк и покачал головой, потягивая шею. «Откуда ты?»

Кэррадин объяснил, что он из Лондона. «А вы?»

«Я? Я отовсюду, чувак». Он выглядел как наркоторговец средней руки, связанный с колумбийским картелем: растрёпанный, малообразованный, вполне возможно, склонный к насилию. «Родился в Андалусии. Вырос в Мадриде. Сейчас живу в Лондоне».

«Отправляюсь в Марокко отдохнуть и расслабиться».

Они пожали друг другу руки. Рукопожатие испанца говорило о колоссальной физической силе.

«Рамон, — сказал он. — Рад был познакомиться, приятель».

«Кит. Ты тоже».

«Так что ты делаешь в Касабланке?»

Кэррадайн продолжил историю, с которой он согласился с Мантисом.

«Я писатель. Провожу исследования для своей следующей книги».

Испанец снова взорвался энтузиазмом: «Писатель! Вот это да, чувак!»

«Вы пишете книги?» — Кэррадайн вспомнил свою первую встречу с Мантисом. В Рамоне было что-то такое же неискреннее. «Вы хоть что-нибудь из них публикуете?»

«Да, несколько».

«Ух ты! Так круто!»

В камбуз вошла стюардесса, заставив Кэррадайн отступить в сторону. Она была стройной и привлекательной. Рамон не сводил с неё глаз, когда она наклонилась за бутылкой воды из одного из контейнеров для еды. Он с открытым ртом смотрел на очертания её униформы, и вся живость и энергия на её лице на мгновение погасли. Он поднял взгляд, поджал губы и отправил Кэррадайн в раздевалку читать.

«Здорово, да?»

Кэррадайн сменил тему.

«Чем вы занимаетесь в Касабланке для отдыха и развлечений?»

Оказалось, что это был неправильный вопрос.

«О боже! Девчонки в Марокко. Ты что, не знаешь?!» Стюардесса встала, с нескрываемым презрением посмотрела на Рамона и пошла обратно по проходу. «В прошлый раз, когда я была там, я встретила одну девчонку в баре на Корнише. Она привела меня в эту квартиру, мы открыли бутылку виски, и вдруг – бац! О, Кит, чувак! Одна из лучших ночей в моей жизни. Эта девчонка, она была…»

Воспоминания Рамона оборвались, когда маленького ребёнка в сопровождении отца отвели в ванную. Кэррадин воспользовался случаем, чтобы сбежать.

«Что ж, было интересно с вами познакомиться», — сказал он.

«Ты отправляешься?»

Рамон звучал растерянно, как будто ему поручили подружиться с Кэррадайном, а он счел, что он не справился.

«Да. Мне нужно что-то почитать. Нужно поработать. Просто хотел размять ноги».

«О. Хорошо. Конечно. Приятно познакомиться. Ты классный котик, Кит. Ты мне нравишься».

Удачи с этими книгами!

Кэррадайн вернулся на своё место, странно обеспокоенный этой встречей. Он оставался там до конца полёта. Он думал, что видел испанца в последний раз, но, приземлившись и пройдя паспортный контроль в Касабланке, он оказался рядом с ним в зале выдачи багажа. Пока они ждали свои чемоданы (некоторые из последних пассажиров ждали именно так), Рамон продолжал допрашивать Кэррадайна о его жизни и карьере, пока тот не начал сомневаться, не проверяет ли тот своё прикрытие.

«И что? Ты пишешь что-то вроде шпионской истории, действие которой происходит в Марокко? Что-то вроде «Джейсона Борна»?»

Кэррадайн всегда считал, что его романы занимают литературное пространство, равноудаленное от поцелуев-поцелуев-бах-бах Ладлэма и медленных шахматных партий Ле Карре. Из интеллектуального тщеславия он обычно старался дистанцироваться от описания Рамона, но сейчас он стремился прекратить говорить о своей работе. В результате он с готовностью признал, что его «марокканский триллер» будет «полон оружия, взрывов и прекрасных женщин».

«Как в фильме «Человек, который слишком много знал »?»

Кэррадин вспомнил, как накануне вечером его отец жевал лепёшку наан и пил кларет. Он не считал сравнение точным, но не стал вступать в дискуссию на эту тему.

«Именно так», — ответил он.

Рамон заметил свою сумку, движущуюся по ленте. Он шагнул вперёд, поднял её, перекинул через плечо и обернулся.

«Хочешь поехать в город на такси, мужик?»

Был ли это его планом с самого начала? Подстроиться под Кэррадайна и сопровождать его в Касабланку? Или он был просто слишком фамильярным туристом, пытающимся оказать услугу попутчику? Краем глаза Кэррадайн заметил, как его чемодан дёргается по ленте.

«Моя сумка, вероятно, будет немного длиннее», — сказал он. «Я голоден. Еда в самолёте была ужасной. Я запишу, что поесть в терминале. Идите вперёд. Приятного путешествия».

Рамон посмотрел на ленту. Осталось три чемодана, два из которых прошли мимо них несколько раз. Выдавая явное подозрение, он пожал руку Кэррадайну, повторив, как «было поистине здорово» познакомиться с ним.

и направился к таможенной зоне. Обрадовавшись, что его застрелили, Кэррадин отправил Мантису сообщение в WhatsApp о своём прибытии, проверил, что роман и запечатанный пакет всё ещё в его чемодане, и вышел в жаркий марокканский полдень.

Он ожидал хаоса и шума, типичного для африканского аэропорта, но, когда он вышел из терминала, всё было относительно тихо. С востока дул жаркий пустынный ветер, гнув верхушки пальм и взметая вихри листьев и пыли по пустынному залу. Мужчины в джинсах и рубашках-поло сидели на бетонных блоках, куря в тени здания терминала. Увидев Кэррадина, они выскочили и двинулись вперёд, окружив его, словно папарацци, повторяя фразу «Такси, мистер, такси», пока он пытался протиснуться между ними. Кэррадин видел Рамона менее чем в пятидесяти метрах от себя, в самом верху очереди, стоящего рядом с помятым бежевым «Мерседесом». Он торговался с водителем. Испанец поднял взгляд, жестом пригласил Кэррадина вперёд и крикнул: «Садись, парень! Присоединяйся!»

Кэррадайну уже было невыносимо жарко. Его раздражали водители, пытавшиеся подтолкнуть его к своим машинам, и Рамон настолько его заинтриговал, что он захотел узнать, почему тот проявил к нему такой интерес. Работал ли он на Службу? Неужели Мантис прислал его с поручением присматривать за новичком в квартале? Кэррадайн поднял руку в знак приветствия, а Рамон продолжал жестикулировать. Остаться или уйти?

Любопытство начало перевешивать. Что плохого в том, чтобы поехать в город вместе? Возможно, он даже чему-то научится. Он послушно подкатил чемодан к «Мерседесу» и в третий раз поприветствовал Рамона.

«Там хаос», — сказал он. «Спасибо, что помогли мне».

«Без проблем». Водитель открыл багажник. «Куда ты едешь, мужик? Я тебя высажу».

Кэррадин остановился в отеле «Sofitel» в центре города. Выяснилось, что Рамон остановился в отеле менее чем в пятистах метрах от него.

«Ни за что! Я в «Шератоне»! Буквально совсем рядом с тобой». Часть Кэррадайна умерла внутри. «Мы можем встретиться позже, сходить куда-нибудь выпить».

Знаете ли вы какие-нибудь хорошие места?

«Кто-то порекомендовал мне Blaine’s».

Слова вылетели из его рта прежде, чем Кэррадин успел осознать, что он сказал. Он должен был встретиться с Яссином у Блейна следующим вечером. Что, если Рамон появится во время их ужина?

«Blaine’s? Я знаю! Там полно девчонок, чувак. Тебе понравится».

Он чувствовал, как его тщательно составленный график быстро и эффективно разрушается удушающей дружеской атмосферой испанца. Он не хотел оказаться в ситуации, когда ему придётся работать под прикрытием, лгать Рамону о фиктивных встречах с фиктивными друзьями, лишь бы не встречаться с ним. Какого чёрта он не взял отдельное такси?

«Sofitel», — сказал Рамон водителю на французском без акцента. « Press du порт. Et après le Sheraton, s'il vous plait .'

Где-то между самолётом и «Мерседесом» у испанца появился вулканический запах тела. Машина быстро наполнилась запахом его застоявшегося пота. На заднем сиденье было жарко, кондиционера не было, и Кэррадин сидел, опустив оба окна, и слушал, как водитель бормочет себе под нос по-арабски, пока они встраивались в пробку.

Рамон предложил Кэррадину сигарету, которую тот с радостью принял, глубоко вдохнув дым, пока смотрел на ряды припаркованных автомобилей и недостроенные шлакоблочные дома, размышляя о том, сколько времени потребуется, чтобы доехать до города.

«Я никогда не спрашивал», — сказал он. «Чем ты зарабатываешь на жизнь?»

Рамон, казалось, колебался, прежде чем обернуться и ответить. Его взгляд был холодным и безжалостным. Кэррадин вспомнил, как резко изменилось выражение его лица, когда бортпроводник вошёл в камбуз. Он словно смотрел на актёра, на мгновение выпавшего из роли.

«Я? — спросил он. — Я всего лишь бизнесмен. Приехал сюда, чтобы оказать другу услугу».

«Мне казалось, вы сказали, что приехали сюда отдохнуть и развлечься?»

«И это тоже». Рамон коснулся губ так, что Кэррадайн заподозрил его во лжи. «Отдых и отдых везде, куда бы я ни пошёл. Мне нравится так кататься».

«В чем заключается одолжение?» — спросил я.

Испанец бросил на него быстрый взгляд, повернулся лицом к встречному транспорту и сказал: «Я не люблю слишком много говорить о работе».

Прошло ещё пять минут, прежде чем они снова заговорили. Такси наконец выбралось из пробки и, судя по всему, выехало на главную магистраль, ведущую в Касабланку. Рамон говорил с водителем на быстром, агрессивном французском, и Кэррадин понимал лишь отчасти.

Он начал думать, что эти двое мужчин уже знакомы, и снова задался вопросом, не ждал ли Рамон намеренно, пока он выйдет из аэропорта.

«Вы встречались раньше?» — спросил я.

'Что это такое?'

«Ваш водитель? Вы уже пользовались его услугами?»

Испанец вздрогнул, как будто давая понять, что Кэррадайн задает слишком много вопросов.

«Что заставляет вас так говорить?»

«Да ничего. Просто мне показалось, что вы уже не в первый раз встречаетесь».

В этот момент водитель, который еще не взглянул на Кэррадайна и никак его не узнал, свернул с шоссе на грунтовую дорогу, ведущую в лес.

«Что происходит?» — Кэррадайн оглянулся на главную дорогу. Паранойя овладела им, как медленно впитывающийся пот под рубашкой. «Куда мы едем?»

«Понятия не имею», — Рамон звучал на удивление спокойно. «Наверное, тебе придётся навестить его мать или что-то в этом роде».

«Мерседес» трясло на трассе, все дальше и дальше углубляясь в лес.

«Серьёзно, — сказал Кэррадайн. — Куда мы идём?»

Водитель остановил «Мерседес» на обочине трассы, заглушил двигатель и вышел из машины. Послеполуденное солнце палило невыносимо.

Кэррадайн открыл дверь, чтобы иметь возможность сбежать, если ситуация обернётся против него. Примерно в десяти метрах от дороги стояла небольшая деревянная хижина, в которой жила женщина, лица которой он не мог разглядеть. Водитель подошёл к хижине, протянул ей листок бумаги.

Рамон положил татуированную руку на сиденье.

«Ты выглядишь напряженным, мужик. Расслабься».

«Я в порядке», — сказал ему Кэррадин.

Он чувствовал себя далеко не в порядке. Вонь пота была невыносимой. Он был убеждён, что попал в ловушку. Он посмотрел в противоположную сторону, вглубь леса. Видел только деревья и лесную подстилку. Он посмотрел в боковое зеркало со стороны водителя, чтобы проверить, нет ли кого-нибудь на дороге позади них, но никого не увидел. Сквозь лес за хижиной он разглядел небольшую поляну, усеянную пластиковыми игрушками и детской горкой. Водитель возвращался к машине.

— Que faisiez-vous ? – спросил его Рамон.

«Парковка», — ответил водитель. Кэррадайн улыбнулся и покачал головой. Неопытность взяла над ним верх. Он оглянулся на хижину. Женщина в вуали ставила на листке бумаги чернильный штамп. Она насадила его на металлический штырь.

«Сумасшествие!» — Рамон довольно ухмыльнулся. «В Касабланке штрафы за парковку платят прямо посреди чёртового леса. Никогда такого не видел, чувак».

«Я тоже», — ответил Кэррадин.

До отеля оставалось ещё сорок пять минут. Кэррадин сидел на тёплом заднем сиденье, куря очередную сигарету Рамона. На окраине города «Мерседес» застрял в трёхполосном потоке машин, заполнив широкие колониальные бульвары машинами и мотоциклами. Рамон всё больше нервничал, ругая водителя за то, что тот выбрал неправильный маршрут, чтобы вытянуть побольше денег на поездку. Перепады его настроения – от добродушного хлопания по спине до холодного, агрессивного нетерпения – были столь же неожиданными, сколь и тревожными. Кэррадин следил за ходом поездки на своём iPhone, пытаясь сориентироваться в новом городе, в названиях улиц…

Бульвар де ла Мек, авеню Тетуан, улица Расин – все это напоминало о древности и таинственности французской колониальной Африки. Мимо его дома проносились мопеды, пока «Мерседес» двигался из квартала в квартал. К машине подходили торговцы напитками и газетами, но водитель их отгонял, включая дворники. Несколько раз Кэррадин видел, как машины и скутеры проезжали на красный свет или намеренно объезжали кольцевые развязки в обратном направлении, чтобы избежать пробки. Застряв в потоке машин, он думал о доме и проклинал жару, звоня отцу, чтобы сообщить о своем прибытии. Он был занят игрой в нарды с другом, и у него не было времени на разговоры. Их короткий разговор оставил Кэррадина с чувством одиночества, которое он находил извращенно приятным. Было волнительно оказаться одному в незнакомом городе, месте, о котором он знал так мало, в начале миссии, к которой он не получил никакой подготовки и не был тщательно подготовлен. Он знал, что его отца отправили в Египет по заданию Службы в первые годы его брака, и вспомнил, какую жизнь тот, должно быть, вёл в молодости, работая агентом в Каире, возя мать в романтические поездки на Синай, в Луксор и Асуан. Рамон предложил ему ещё одну сигарету, и тот взял её, заметив, что смог на улице, вероятно, ещё больше повредит его лёгким. Рамон потрудился перевести шутку.

для водителя, который повернулся на своем сиденье и улыбнулся, впервые увидев Кэррадайна.

' Врай! - сказал он. ' C'est vrai! '

Тогда Рамон показал ему свой телефон.

«Господи Иисусе, чувак. Ты это видишь?»

Кэррадайн выбросил сигарету в окно и наклонился вперед.

Заголовок на экране был на испанском. Он видел слова REDMOND и MUERTA.

'Что случилось?'

«Они убили эту сучку из Редмонда», — ответил Рамон. «Воскрешение, блядь, убило её».

OceanofPDF.com

8

Первые тридцать шесть часов её держали в фургоне. Она закричала, когда они сняли кляп, поэтому они снова надели его и оставили её бушевать. Ей предложили воды и еды, но она отказалась. Она обгадилась. Когда её силы иссякли, Редмонд разрыдался.

Ближе к концу второго дня они вытащили её из фургона, всё ещё с завязанными глазами, и привязали к стулу в подвале фермерского дома. Они включили запись в комнате. Зацикленные слова Редмонда, повторяющиеся снова и снова. Пытка, которую она сама себе устроила. Бородатый мужчина назвал её «Двумя минутками ненависти» в честь Оруэлла, но запись длилась больше двенадцати часов.

Иммигранты, пытающиеся пересечь Средиземное море, — это те же насекомые, которые уже кишат в Европе. Они душат наши школы и больницы. Они загрязняют наши города. Они убивают наших дочерей на рок-концертах. Они косят наших сыновей на улицах.

Это продолжалось до самой ночи. Всякий раз, когда Редмонд начинала засыпать, они увеличивали громкость. Ей не давали спать написанные ею слова: «Приговорённая собственными приговорами».

сказал мужчина, сбивший ее мужа.

Единственный выход — посадить в тюрьму каждого молодого мусульманина или мусульманку, чьё имя фигурирует в списке подозреваемых в терроризме. Как ещё защитить британских граждан от резни? Если мы не можем принять разумные меры предосторожности, предложенные правительством Соединённых Штатов, и не допустить въезда потенциальных террористов в Соединённое Королевство из стран, известных своей поддержкой исламистского терроризма, то это единственный оставшийся у нас вариант.

Утром третьего дня они сняли кляп с Редмонда и снова предложили ей еду и воду. На этот раз она согласилась. Бородатый мужчина спросил её перед камерой, хочет ли она защитить свои слова и действия. Она заявила, что придерживается всего написанного. Она настаивала, что, если представится возможность, снова напишет и опубликует всё это. Она не сожалеет о том, что воспользовалась своим правом на свободу слова и выразила взгляды, разделяемые…

миллионы людей на Западе, слишком запуганные политической корректностью, чтобы высказывать свое мнение.

Бородатый мужчина стоял позади неё, пока она говорила. Он поднял её волосы с плеч, сжал их в кулаке над головой и перерезал ей горло ножом. Тело Редмонд выбросили на пустыре на окраине Ковентри. Фотография её тела была отправлена редактору британской газеты, заказавшей её колонку.

OceanofPDF.com

Сомервилль выключил диктофон.

«Что вы думаете о том, что случилось с Лизой Редмонд?» — спросил он.

Барток пожал плечами.

«Я недостаточно хорошо разбираюсь в этом». Она встала и потянулась. поворачиваясь в одну сторону, затем в другую. «Я знаю, что Кит был расстроен. Я говорил об этом «Я думаю, это его преследовало».

«А вы?» — спросил американец. Тон его был высокомерным. «Были Тебя это расстроило? «Тебя что-то преследовало, Лара?»

Барток взяла одно из печений. Она повертела его в пальцах.

Ей нравился Сомервилл. Она доверяла ему. Она не любила и не доверяла Американец.

«Как я уже сказал. Я не знал, что Редмонд пишет. У меня не было возможность слушать ее радиопередачи, где бы я ни прятался в «Она походила на человека, за которым мы могли бы погнаться».

Американец воспользовался этим, сократив расстояние между ними.

'Мы?'

«Воскрешение». Барток посмотрел на Сомервилля, как будто хотел сказать, что Американец начал её раздражать. «В старые времена. До насилия. И убийство. Она была из тех, на кого Иван бы обратил внимание.

Редмонд и такие, как она, люди, как Отис Эвклидис, они дали Поощрение для фанатиков, для невежд. Иван хотел научить их Урок. «Мы все это делали». Она откусила кусочек печенья. Оно было сухим. Она могла только проглотить, запивая глотком воды. «Когда я вижу, что у тебя есть Случилось с Воскрешением, я не чувствую ничего, кроме грусти. Всё началось как-то… Замечательно. Это началось как феномен. У Ивана возникла идея нового своего рода революционное движение, которое использовало силу Интернет и социальные сети, которые были вызваны международным возмущением Среди молодых и старых. Он хотел, чтобы это революционное движение на улицы, чтобы дать отпор тем, кто развратил нашу общества. Он знал, что «Воскресение» зажжёт людей, вдохновит группы и отдельные лица, обязывают массы проводить собственные операции

– каким бы маленьким, каким бы незначительным он ни казался – так что понемногу и Шаг за шагом демократия и справедливость будут восстановлены. Но вся надежда «и красота этих идей, чистота ранних нападок были утрачены».

Сомервилль потянулся за диктофоном. Им нужно было записать всю историю. Бартока. Не было смысла позволять ей говорить во время перерывов, если

никто не вел учет.

«Хотите ли вы вернуться в те ранние месяцы?» — спросил я.

«Конечно, как хочешь», — сказала она.

«Пожалуйста. Расскажите, как всё началось».

OceanofPDF.com

ТОЛЬКО ДЛЯ СЕКРЕТНОЙ РАЗВЕДКИ / РЕМЕШОК 1

ЗАЯВЛЕНИЕ ЛАРЫ БАРТОК («ЛАСЛО»)

ОФИЦЕРЫ: JWS/STH – ЧАПЕЛ-СТРИТ

ССЫЛКА: ВОСКРЕСЕНИЕ/СИМАКОВ/КЭРРАДАЙН

ФАЙЛ: RE2768X

ЧАСТЬ 2 из 5

«Эвклидис был нашей первой целью. Это была первая и самая блестящая идея Ивана: поймать эту змею, этот яд в кровотоке общественной жизни, и показать миру, что порядочные люди готовы противостоять ненависти, положить конец разжигающим рознь речам, разоблачить Эвклидиса как нарцисса. Несмотря на его дорогую одежду и умные речи, мы показали миру, что он всего лишь корыстный клоун. Я вёл блог, чтобы заработать. Он распространял ложь, чтобы разбогатеть. Чтобы переспать с кем-нибудь.

Он не был заинтересован в изменении системы, в том, чтобы сделать мир лучше. Он и его друзья – альтернативные правые, сторонники превосходства белой расы, антисемиты, отрицатели Холокоста –

У них не было альтернативной идеологии. У них не было идей . Они просто хотели привлечь к себе внимание. Они хотели заставить порядочных граждан чувствовать себя неловко и напуганно. Это был смысл их жизни. Они были хулиганами, полными ненависти.

Как Эвклидису удалось привлечь столько поклонников? Тем, что он заставил глупцов почувствовать себя лучше из-за своей глупости. Тем, что он позволил фанатикам считать себя вправе делать антисемитские заявления, заявляя, что ненавидеть женщин, обижаться на цветных и иммигрантов – это нормально. Печальная правда в том, что троллей, покупавших его книги, читавших его статьи, посещавших его лекции, было достаточно, чтобы сделать его богатым. Они дали ему славу, к которой он стремился. Эвклидис был наркоманом внимания. И если они не делали этого публично, то делали это в Твиттере, Инстаграме и Фейсбуке. Нам пришлось его уничтожить.

Итак, Иван, с моей помощью и при содействии Зака Кертиса и

, схватили его в Беркли. Схватили, когда он выходил из отеля. Это было так просто. Мы были в Америке, поэтому смогли раздобыть оружие. В отеле не было охраны, и у нас был элемент неожиданности. Мы накинули на него мешок, надели наручники и выбросили его телефон в окно. Ему это не понравилось, он не хотел расставаться со своим драгоценным телефоном! Мы поменялись машинами и поехали в горы.

Евклидис, конечно, был настоящим трусом. Он плакал, как четырёхлетний ребёнок. Это было жалко.

Мы снимали его тайно, как теперь известно всему миру. Нам удалось показать на камеру, что Отис Эвклидис был шарлатаном и мошенником.

Он признался, что всё это сделал ради денег. Он никогда не хотел, чтобы что-либо из сказанного или написанного им воспринималось всерьёз. Его последователи были «клоунами» и «лузерами». Когда он говорил в интервью, что жизни чёрных «не имеют значения», он «шутил». Когда он писал, что феминизм — «худшее изобретение со времён пороха», он просто «валялся». Он показал себя мошенником, верящим только в славу. Когда мы показали фильм, когда выложили его в интернет для всего мира и увидели реакцию, это был прекрасный момент.

Почти сразу же последовали аналогичные атаки. Десятки политиков и правых деятелей по всему миру оказались под угрозой. Мне больше всего понравился случай с беженцем в Амстердаме. Носильщиком на кухне. Мусульманин из Ирака мыл посуду в ресторане, чтобы накормить жену и маленькую дочь. Ему было не больше двадцати пяти или двадцати шести лет.

Самир. Я забыл его фамилию. [JWS: Самир Рабу] Мне стало известно, что Пит Бутми, лидер голландской крайне правой партии — опять же, я не помню названия этой партии [JWS: Partij voor de Vrijheid ] — обедал в ресторане. На кухню зашёл официант, кажется, сириец, и сказал ему, что Бутми здесь. Самир знал о похищении Эвклидиса, он сказал полиции, которая позже его допрашивала, что следил за «Воскресением» с самых первых его заявлений и что он очень восхищался Иваном Симаковым. Он снял перчатки для мытья, не вынимая фартука, вышел из кухни и направился прямо в ресторан. Охранник, охранявший Бутми, принял его за официанта. Стол был накрыт множеством блюд, включая — идеально! — суп из свеклы, который был ещё очень горячим. Также стояли бутылки с водой, бокалы с красным вином, столовые приборы, ваза с цветами. Крича «Воскресение!»

Самир поднял стол на этого расиста, облив его до нитки, как и его коллегу из той же компании, который обедал с ним. Я слышал, что ему не предъявили никаких обвинений, и вскоре он нашёл другую работу в ресторане-конкуренте. Это было прекрасно.

Все, на что мы с Иваном надеялись, сбылось.

Иван боялся, что воскресенское движение угаснет.

Но этого не произошло. Он написал, что хотел, чтобы «Воскрешение» оказало «сейсмическое воздействие на общественное отношение к лжецам и пособникам правых». Именно это и произошло. Летние дома банкиров-преступников были сожжены дотла. Автомобили продюсеров Fox News были изуродованы и повреждены. Те, кто участвовал в митингах сторонников превосходства белой расы, были опознаны своими коллегами и стали объектами возмездия. Они заплатили за свою ненависть потерей карьеры и друзей. Достаточно было одного-двух примеров, чтобы все последовали его примеру.

Но, конечно, «Воскрешение» изменилось. То, что начиналось как ненасильственное движение, символические акции, направленные против достойных

Жертвы быстро стали агрессивными. Я был наивен, полагая, что этого не произойдёт, но меня огорчала готовность Ивана изменить свою позицию не только в отношении ненасилия, но и в отношении его собственной роли как номинального лидера. Я жаждал славы. Я жаждал восхищения. Я не заметил в нём этих качеств при нашей первой встрече. Его тщеславия, его упрямства, его готовности забыть о сути «Воскрешения» и вместо этого поставить себя в центр того, что стало захваченной военизированной организацией. Жить с ним стало невозможно. Я больше не мог заниматься полезной работой.

Я потерял уважение к Ивану Симакову и ушёл от него. Вот тогда-то за мной и началась охота.

OceanofPDF.com

9

Кэррадайн добрался до своей комнаты и включил телевизор.

Эту историю освещали все крупные новостные каналы. Полиция считала, что убийство совершили те же члены «Воскрешения», которые похитили Редмонда пятью днями ранее. Друзья и коллеги выражали дань памяти погибшему, а политики, коллеги-журналисты и друзья неизменно выражали возмущение.

Кэррадайн выключил телевизор. Он сел на кровать и почувствовал пустоту внутри, близкую к чувству личной ответственности за смерть невинной женщины. Если бы он сделал больше, чтобы помочь, если бы нашёл в себе смелость перейти улицу и противостоять похитителям Редмонда, она, возможно, была бы ещё жива. Он подумал о девушке, которая стояла рядом с ним и болтала со своей подругой. И я сказал ему: «Ни за что!» Да? Я думаю, ему нужно взять себя в руки, потому что я просто не... Снова терзает эту чушь. Где она сейчас? Как она отреагирует на подобные новости? Разделит ли она раскаяние Кэррадайна или испытает лишь мимолетную тревогу, что Воскрешение снова обвинили в убийстве? Знала ли она вообще, что Редмонда убили?