Человек-Война

Глава вторая

Он был безразличен к лозунгам ради которых пошли на войну добровольцы с обоих сторон. Англичане их называют — cannon fodder" — пушечный корм; французы зовут — chaire a canons — пушечное мясо (фураж). У нас по-разному, пока нужны для войны: "Воины! Добровольцы! Защитим Родину!", после минования необходимости с нескрываемым раздражением и сарказмом в спину: "Да задолбали вы своими проблемами! Вот сейчас всё бросим и будем их решать!" Перед прошлым контрактом дожидаясь в Лондоне отправки по месту работы, он в память о маме, бывшей учительницей английского языка, сходил на пьесу Уильяма Шекспира "Генрих IV" и его несмотря за недостаточное знание классического английского языка поразила ремарка:

"Ничего, они достаточно хороши, чтобы истыкать их копьями; пушечное мясо, пушечное мясо. Яму они заполнят не хуже лучших. Смертные люди, братец, смертные люди!"

Ничего не изменилось, кроме технических способов убийства.

Впрочем, с мясом войны он сводил общение только к необходимому минимуму. Он командовал диверсионно-разведывательной группой. Профессиональные наемные солдаты, по обе стороны, знали его позывной "Снип" в английском варианте "Snipe". Его группа из пяти бойцов состояла из специалистов, у всех это была не первая война. Каждый был мастером в своей области, от подрывников минеров, до специалистов радиотехнической разведки и каждый кроме этого хорошо умел убивать в засаде и в открытой схватке. Имен у них не было, только короткие позывные. Каждый профессионал войны знает, позывной должен быть коротким и информационно нейтральным. Они и были нейтральными, в том смысле, что убивая не испытывали чувства ненависти. Мясник рубит мясо, не ведая чувства жалости и сострадания. Они рубили мясо войны.

Близится полдень. Август. Жара. Горит пшеничное поле. Залпами бьют реактивные установки, долбит ствольная артиллерия, воют мины, горит на оборонительных позициях мясо войны — добровольцы. Идут в атаку танки, БМП и БТРы по ним бьют из всех средств ПТО от современных гранатометов до противотанковых ружей второй мировой, горят машины в них гибнут экипажи, иссеченная автоматным и пулеметным огнем падает идущая за техникой пехота. Рвется на куски и горит мясо войны. Срезанные пулями и осколками падают обожженные колосья пшеницы. Поле смерти, поле войны, поле боя, поле страданий, поле страха, отчаяния и отваги. Сколько раненых крикнут: "Мама! Мамочка, спаси меня!", а сколько даже крикнуть не успеет? Сколько бойцов с обеих сторон проклянут войну, друг и друга, а сколько станут наркоманами войны? Никто не знает, да и не хочет знать. Идет бой, война жадно пожирает свои жертвы.

А Снип и его ДРГ в стороне, вне линии огня, вне соприкосновения сторон. Сейчас их задача вести корректировку огня РСЗО, а следующей ночью они пойдут взрывать уцелевшую технику, убивать выжившие экипажи, захватывать и допрашивать пленных, сеять панику в тылу. Другие ДРГ этой ночью будут работать на коммуникациях противника, рвать их на части, иногда буквально.

Снип по рации условным кодом сообщил командиру расчетов реактивных установок корректировочные данные. И тут же смена позиции. Пока их запеленгованное место сообщат противнику, пока тот передаст команду накрыть корректировщиков артиллерийским или минометным огнем, они будут уже в другом месте. За всё время участия в боевых действий в его группе раненых и убитых не было.

Бьет "Град", залп, полное накрытие, воюют раненые, безмолвно лежат убитые, дымит покореженная техника. Хорошая работа. Тот кто командует расчетами установок РСЗО тоже профессионал. Горит, истекает кровью земля. Смрад от горевшей пшеницы, от обугленных тел мертвых, от подбитой чадящей соляркой бронетехники, запах войны. А они уходят на новый наблюдательный пункт.

— Снип, — уже на новом оборудованном наблюдательном пункте, вполголоса доложил ему подползший радист Ёж, — получил радиоперехват, против нас посылают команду "Т". Открытым текстом и матом нас так кроют, аж эфир искрит. Поручили группе "Т" разыскать нас и уничтожить.

— Вызывай "Т" по резервному каналу, — приказал Снип.

Радист забубнил в рацию, вызвал, передал Снипу новенький передатчик.

— Скат? Я слышал ты приказ получил, найти нас и ликвидировать? — тихо спросил он командира группы "Т" которого знал по афганскому контракту.

— Получил. А что предлагаешь? — по-русски буднично и равнодушно прозвучал в микрофоне с отчетливым балтийским акцентом голос Ската.

Прекрасная акустика на этих средствах связи нового образца, слышна каждая интонация, как с соседом с ближнего балкона говоришь.

— Так ведь убью я тебя, — чуть повысив голос, проинформировал Снип, — а не хочешь тут сгнить, так слушай. Вечером пойдешь в последний квадрат, на котором нас засекли, там будет пять трупов, оружие, амуниция, рация и шифровальный блокнот. Засады не будет. Берешь части трупов и трофеи, отчитываешься. Что заплатишь?

— Понял, — сухо отрывисто говорил Скат, — записывай наши координаты, при корректировке их учитывай, мы вправо в ста метрах от резерва бронетехники, там же походный склад с ГСМ, мы уходим через десять минут.

Они обменивались такой информацией. Это не предательство, и вообще ничего личного, это война, это их бизнес. Снип передал корректировочные данные с пятиминутной поправкой. Через пятнадцать минут залпы "Градов" уничтожили полевой склад с ГСМ и резерв, наступление захлебнулось, на сегодня бой окончен. Часть выживших начнут писать в блоги и социальные сети, размещать фото и видеозаписи. Веяние нового времени. Война в режиме онлайн. Любой желающий в режиме реального времени и пребывая в безопасности может ужаснуться этой бойне или посмаковать детали, дело вкуса.

Бойцы ДРГ притащили с неконтролируемой сторонами окраины поля боя трупы с пулевыми ранениями. Без брезгливости мертвых солдат сноровисто переодели в свои запасные "фирменные" натовского образца камуфляжи, дополнительно для придания достоверности из АКМС с ПБС выстрелили в тела мертвых, "дырявя" их новую форму и чтобы их случайно не опознали, выстрелами разворотили лица убитых. Рядом бросили старую советского образца полевую радиостанцию. Выстрелом из автоматического пистолета пробили ежедневно меняемую переговорную таблицу, листки блокнота замазали кровью убитых. Группа "Т" подойдет через пару часов, возьмет оружие, сделает видеозапись трупов на камеру, "захватит" рацию и блокнот с переговорной таблицей, в качестве особого "шика" наемников отрежет у убитых уши. Отчитаются, ДРГ противника ликвидирована, предъявят доказательства выполненной работы, получат премию.

С пугливым восхищением будут смотреть на "крутых профи" молодые добровольцы. А где-то острым мучительным ударом в сердце почувствуют смерть своих детей их матери.

После боя группа Снипа возвращалась на исходную, на отдых. На машине до города, высадка на окраине, а дальше они безмолвно двигались в колонну по одному, с дистанцией между идущими пять метров. При малейшей угрозе колонна мгновенно ртутными шариками распадется на составные части, бойцы найдут укрытие, оценят обстановку и начнут работать по обстоятельствам. Они шли по улицам, которые обстреливали из ствольной и реактивной артиллерии, они не просто шли по фронтовому городу, они выдвигались на позицию для отдыха. Упругий шаг, на камуфляже отличительные цветные ленты на "липучках", на "разгрузках" боевая амуниция и боеприпасы, оружие в положении "на товсь" в городе работали ДГР противника, и они были настороже. А встречающиеся им люди города уже привыкли к войне как привыкают к тяжелой хронической болезни и перестали обращать внимание на вооруженные группы, не стреляют в них, не грабят и то слава богу. Люди вообще быстро ко всему привыкают и приспосабливаются, это наша отличительная черта. Эта ДРГ стала для горожан обыденной частью пейзажа, частью стихийного бедствия, стихийного бедствия войны.

В отдельном уютном кабинете штаба войск со стильной "под старину" мебелью и компьютерной техникой последних образцов пахло свежесваренным кофе и дорогим ароматным голландским трубочным табаком. Хозяин кабинета немолодой рослый, коротко остриженный мужчина в аккуратном, чистеньком камуфляже известный под позывным "Плохиш" очень высоко ценил бытовой комфорт, дорогие напитки, вкусную изящно сервированную еду, он это смаковал, потому что через день, при необходимости лично выполняя задание, мог голодным сидеть в холоде по горло в дерьме, прикрывшись разложившимся трупом. Его подлинной страстью была игра в бильярд "на интерес" в приличном клубе в кругу ценителей. Он был гурманом жизни и смаковал ее сладкие и горькие мгновения. Он был плохой солдат, в том смысле, что молча презирал паркетных военных из "столичного военного округа" и стоящих над ними политиков, но он был солдат и когда получал бессмысленный приказ от этих шаркунов, то не посылал их армейским кодом на три буквы, а просто хмуро отвечал: "Есть!", чтобы затем его не исполнять. Его затирали по службе, ему было давно плевать на это, но когда требовался специалист который малыми силами не брезгуя любыми методами добивается успеха, то вспоминали о нём. Теперь тоже вспомнили, хоть он и ушёл в отставку, за приличное вознаграждение продолжая работать по специальности, в формально негосударственных структурах. Это он, принявший на время этой военной компании имя "Плохиш", получив задание и финансирование из заинтересованных источников, навербовал или точнее быстро набрал знакомых специалистов "одного с ним поля ягоды". Их было немного, всего сто пятьдесят бойцов, меньше чем капля в море. Но эти немногочисленные "горькие ягодки" стали одним из тех центров-магнитов которые притягивали к себе восставших людей с юго-востока. Снип был один из них. "Плохиш" пригласил его раньше, чем пан Феликс.

"Плохиш" внимательно, не перебивая, выслушал отчет о действиях группы Снипа. Он умел слушать, впитывая не только передаваемую информацию, но что важнее интонацию докладчика, улавливая через нее дух событий, его ауру.

Тихой мышкой устроившийся в уголке на кожаном офисном кресле и молча слушавший короткий информационно насыщенный доклад, топовый блоггер восхищенно бросил:

— Эх, вот бы все наши так воевать умели!

Плохиш цинично усмехнулся. Он не во что не ставил этих добровольцев, это мясо войны. Он был военным профессионалом со специальным и академическим образованием с обычной строевой и штабной службой в армии и немалым опытом командования воинскими подразделениями в условиях боевых действий. А этот сидевший в его кабинете блоггер с ником Солор был из идейных, он успешно воевал на информационном фронте, создавал нужную атмосферу. Как Крысолов из известной сказки, он виртуозно играл на дудочке своего блога и на призывную мелодию войны откликалось и шло в мясорубку боев свежее мясо, доставлялась материальная помощь, создавался нужный настрой в обществе. Поток добровольцев и гуманитарные поставки информационно маскировали наличие совсем других людей, и поставки от источников весьма далеких от добровольных пожертвований граждан.

— Можешь сходить с ними, сам увидишь как работают профи, — чуть улыбаясь, предложил блоггеру Плохиш. Это было тонкое издевательство, на современном сленге "троллинг". Плохишу нравилось тыкать штатских добровольцев мордой в дерьмо войны.

Плохиш мигнул Снипу, тот с серьезной миной, сухо отрубая каждую фразу, предложил Солору:

— Идем сегодня в ночь. Марш тридцать километров. Подрыв склада, резня, и отрыв. Преследование будет обязательно, скорее всего это будут спецы. Шансы выжить у нас или у них пятьдесят на пятьдесят. Помни правило войсковой разведки, не можешь идти — умирай, не хочешь умирать — поможем это сделать. Живым оставить нельзя, раненого или больного тащить не сможем. Труп заминируем.

Солор заметно растерялся. Он не был трусом, побывал на передовой под обстрелом, участвовал в перестрелках. Полученного опыта уже хватало чтобы понять, для работы в ДРГ он не годен, нет нужных навыков. Стать заминированным трупом как то не хотелось.

Снип без особого интереса наблюдал за Солором и ждал ответа. Вечная проблема с этими идейными, никогда не знаешь, что именно от них ждать, то ли он кинется с гранатой под танк, то ли в обоссанных штанах побежит с рубежа потеряв голову. Но хуже всего, если идея пойдет "вразнос" и не будет соответствовать реальности, вот уж тут чёго угодно можно ждать, или бросит всё и убежит, или станет таким дерьмом, что любой наемник по сравнению с ним просто воплощенная добродетель, впрочем вполне возможет вариант, что идейный станет обычным хорошим бойцом, всяко в этой жизни бывает, Снип это не раз видел.

— Я пойду, — волевым усилием подавив растерянность и "держа лицо" согласился Солор, а обладая живым воображением, уже видел свой труп и мину под ним. Заодно он увидел статистику роста посетителей в своем блоге и всплеск комментариев, от соболезнований до откровенного злорадства. "Суки! — с ожесточением подумал он про самых активных комментаторов, — сидят в тепле и безопасности стучат по "клаве", советы дают, а тут подыхай"

Плохиш как ввел, так и легко вывел блоггера из неловкой ситуации.

— Не сегодня, — чуть улыбаясь, сказал он, — Прибыло пополнение и привезли гуманитарку, снимешь, возьмешь интервью, разместишь информацию в блоге. Это важнее чем подрыв на твоем трупе пары необученных мудаков.

Плохиш раздумывая, пальцами выбил на столе старинные раскатистые дробь сигналы барабанщиков "Внимание! Марш! Атака!" и недовольно скривив губы, сказал:

— Ты давно просил дать тебе возможность, — обратился он к Солору, — пообщаться с пленными. Так вот у нас в пристрое оборудовали, что-то вроде КПЗ, там те кого вчера группа Филина захватила. Трое интереса не представляют, рядовая пехота, ноют: "Мы только прибыли. Не стреляли. Нам приказали, мы мобилизованные". Филин их пугнул чуток, без мордобоя, так теперь их приходится ещё и успокаивать, типа "не ссыте тут не пытают и не расстреливают" так не верят, чудаки. А вот один, — Плохиш, сделал интонационную паузу, и продолжил, — серьезный паренек. Раненый отстреливался, в плен попал без сознания. Звание лейтенант, на первом же допросе матом ребят послал. Поговори с ним, тебе интересно будет

И Солору чуть насмешливо с доброжелательно повелительной интонацией:

— Иди, работай!

Снипу сухо и командным тоном:

— Сходи с ним, послушай. Тебе нужно такой психотип знать.

Комнаты в КПЗ были без решеток. Чисто, угрюмая тюремная атмосфера не чувствуется. На подоконниках окон горшки с цветами. Охрана, три немолодых ополченца, сидя за офисным столом, играли в карты. Комендант КПЗ ещё хромающий после недавнего ранения, знал Снипа в лицо.

— Где пленные? — с интересом оглядываясь, спросил Солор.

— Полы в столовой моют, — зевнув, ответил комендант.

— Заставляете?

— Ага, — засмеялся комендант, — плетьми бедных порем, лютуем короче.

— Добавки в обед попросили, — не отрываясь от игры, буркнул один из ополченцев, — А кто не работает, тот добавку не ест. Предложили им полы помыть, они согласились. Один за пирожки с картошкой готов за цветами ухаживать.

Все четверо дружно засмеялись.

— Тут цветы в горшках от прежних хозяев остались, — широко улыбаясь, объяснил комендант, — я хотел выкинуть. Так моя жена пришла с обедом и давай стонать: "Цветы не политы, сохнут бедные, а вам извергам их лень полить" Меня тут же пленный сопляк и заложил, мол, они тетя их ещё и выкинуть хотят. Катька орать на меня, а этот "стукач" цветочки из пластиковой бутылочки поливает и вздыхает жалостливо, агроном херов. Короче мои пирожки, отдали ему "бедненькому".

С лица коменданта как стерло улыбку, и он уже со злобой как обращаясь к отсутствующей жене проговорил:

— А не этот ли "бедненький" в меня стрелял и ранил? Небось я бы раненый в плен попал меня бы пирожками не кормили. Знаем, что там с нашими делают.

И сдержанно бросая слова обратился к Снипу:

— Плохиш звонил. Ты к летехе? Волчонок тот ещё… да хоть овечью шкуру на себя не накидывает. Вот там он в крайнем комнате, лежит и телек смотрит.

— А почему раненый тут, а не в госпитале? — заинтересовался Солор.

— В больницах полно наших раненых ребят и мирных жителей, детки покалеченные тоже есть, — тускло ответил комендант, — к ним родня ходит. Могут и зашибить этого укропа. А потом визг пойдет, что мы пленных пытаем и убиваем. Пусть уж тут лежит, целее будет.

По ТВ показывали информационно-аналитическую программу одного из центральных каналов, лежащий на кровати молодой мужчина с загипсованной ногой на вытяжке, не обращая внимание на вошедших, плевал в экран телевизора.

— Плевать то зачем? — недовольно спросил Солор, — Есть пульт выключи или на другой канал переключи.

— На кой? — не поворачивая голову в его сторону, сказал мужчина, — Изучаю вот, как ваши пустые головы ватой забивают.

— Ваши программы лучше? — разозлился Солор.

Мужчина не ответил. На экране вальяжный и фальшиво — озабоченный шоумен с модно брутальной щетиной вел своё популярное шоу. Статисты то дружно хлопали, то так же дружно возмущались или плакали по указке невидимого режиссера, а скорее всего помощника режиссера. Участники "Pro et contra" "За и против" с казенной унылостью спорили о событиях на востоке Украины, и было хорошо заметно, что они боятся сказать лишнее слово и вообще им на все плевать. Это постановочное шоу на земле где шла война, смотрелось отвратительно. Снип взял пульт и отключил телевизор.

— А вы не безнадежны, — заметил ему мужчина, и представился, — Святослав.

Снип назвал свой позывной, блоггер свой ник.

— Это же смешно господа, — с явной иронией заметил и чуточку презрительно усмехнулся Святослав, — я в плену не боюсь назвать имя данное мне родителями, а вы даже у себя в берлоге прячетесь за кличками.

— Ничего смешного, — тихо ответил Снип, — вы враг, имя — это оружие, зачем я буду давать вам в руки своё оружие?

— Допрашивать пришли? — поджал губы Святослав, — так вот хрен я вам что скажу, идите на хер или что ещё хуже, валите туда откуда пришли.

— Допрашивать вас нет необходимости, — равнодушно ответил Снип и дальше негромко назвал воинскую часть в которой служил лейтенант, количество личного состава, вооружение, техническое обеспечение, имя и звание командира части, место дислокации, поставленные боевые задачи. Все это он знал из ежедневной оперативной сводки, которая доводилась Плохишом до сведения командного состава ополчения и командиров ДРГ.

Глядя на мрачно удивленное лицо лежавшего на кровати Святослава, Снип снисходительно улыбнулся и заметил:

— Лейтенант! Был бы ты кадровым офицером, то знал бы, это азы разведки, их любой грамотный и толковый сержант в армейской разведроте знает. У вас же весь кадровый состав частей и их вооружение в открытом доступе размещен. Где вы сейчас расположились, визуально обнаружить не трудно, исходя из этого, можно определить круг поставленных задач.

В разговоре возникла неловкая пауза. Сквозь открытое окно задувал легкий теплый августовский ветерок, из коридора доносился говор ополченцев обсуждавших последние сводки с фронта. Порыв ветра сдул со стола цветную фотографию. Солор поднял ее с пола, мельком глянул, передал в руки раненому, заметил:

— Красивая! Твоя девушка?

— Мама, — убрав фото от чужих глаз под простынь и дрогнув голосом, ответил Святослав.

— Знает где ты? — сочувственно спросил Солор.

— Нет, — хмуро ответил военнопленный.

— Звони, успокой, — Солор достал из поясной сумочки и протянул Святославу свой сотовый телефон.

Тот чуть поколебавшись, набрал номер, пошел сигнал вызова.

— Мама? Это я Слава! Не бойся я живой.

— Где? Да в плену. Да нет, всё нормально. Не бьют, кормят хорошо, скоро обменяют.

— Мамуленька миленькая, ну не плачь, не надо. Да не обманываю я тебя. Все хорошо, видишь даже телефон дали позвонить. Ну всё пока, Аринке привет передай, если с работы бригадир будет звонить, скажи что все запасные части в пятом блоке. Ну целую…

— Спасибо, — возвратив телефон, с натугой поблагодарил Святослав и настороженно спросил:

— Та вы чего пришли то?

— Расскажи о себе, — попросил Солор, — Я блоггер, меня в России многие читают. Нам надо знать, кто вы? Не одни же бандеровцы, верно?

— Мама украинка с Белой Церкви, — устало заговорил Святослав, — отец русский с Владимира, они познакомились во Владивостоке еще при СССР, оба после окончания своих институтов там работали. В 1995 г. мне тогда четыре года было, мама как прочитала, а потом и увидела по ТВ, что собаки жрут в Грозном брошенные трупы солдат, так и сказала: "Мой сын, рашке служить не будет!" Собралась, и мы в Украину уехали, сначала у родни жили, потом квартиру в Киеве купили. Отец дома во Владике остался, всё обещал приехать, а потом развелся, теперь у него другая семья. Врать не буду, до последнего с деньгами помогал, учёбу в университете мне оплатил, а все равно уже чужой он мне, не родной. Я инженер — электрик и офицер запаса. Работа есть, получал нормально. Только тошнило от всей этой гнили, вор на воре сидит и все суки об Украине "плачут". А мы хотим просто нормально жить, без ворья, как в Европе, вот с тем на майдан и вышли. У вас врут мол проплаченные наркоманы там собрались, да бандеровцы. Нормальные люди там были, нормальные люди которые хотят жить в нормальной стране без ворья и бандитов во власти. Почти с голыми руками против "Беркута" шли и остановили их. Но ваша рашка не упустила момента, урвала свой кусок и дальше хотела Украину на части рвать, да не вышло. Я добровольцем в наше войско пошел, вот хрен вам, а не Украина, так и напиши, если не обосрешься!

— Я сам с Крыма, — зло заявил Солор, — всё у меня на глазах происходило. Мы в Крыму больше с вами жить не хотели. Идите вы на хрен с вашей державой прямо Европе в жопу, а мы домой в Россию вернулись. Понял? Почему вам можно свою судьбу решать, а нам нельзя? То что для вас рашка, для нас Россия и Родина. И тут на востоке также люди думают. Потому и восстали.

Святослав побагровел и стал отвечать. Солор не намеренно зевнул, все эти аргументы он уже слышал и не раз читал в комментариях своего блога. Все со своими доводами как по кругу ходили, ничего нового. Новой была только гражданская война, а этот Святослав, был офицером вражеской армии. От слов обе стороны уже перешли к убийствам.

— Ты вот что мне скажи, — выслушав оппонента, спросил Солор, — Раз уж вы за свободу и демократические ценности, то зачем в Одессе людей заживо жгли?

— Суки, — как выплюнул ругательство лейтенант, — с обоих сторон суки. Наши тоже тупые ублюдки, ваши не лучше, наобещали и бросили людей. Но, — заворочался на скрипучей кровати Святослав, — раз дали огоньку и больше никто не рыпается, тихо там стало, "герои рашки" сразу все свои языки в жопу засунули. Людей конечно жаль, но их гибель, спасла от смерти тысячи одесситов, будь иначе и там бы сейчас бои шли. И потом, — совсем тихо сказал он, — я не исключаю и того, что это была провокация ваших спецслужб.

— А "Правый сектор", территориальные зондеркоманды и боевики УПА сплошь агенты ФСБ? — язвительно спросил Солор, — Так что ли? С безоружными вы смелые! Я сам в Крыму видел, как ваши "герои" без единого выстрела оставляли свои части и оружие сдавали. Чего ж вы там огоньку не дали? Чего с "оккупантами" до последнего патрона не бились? Зассали, герои?!

— Мне парень с нашего батальона рассказывал, — как от зубной боли поморщился Святослав, — он как раз в Балаклаве в роте морской пехоты служил. Когда все началось, они запрашивают штаб в Киеве: Что делать? А им в ответ: На провокации не поддаваться. Огонь не открывать, держаться до последнего, врагу не сдаваться! Как?! А в ответ: Приказ вам отдан, выполняйте. Ждали, ждали, хоть какого-то вразумительного решения ждали, а потом плюнули и ушли. Предали сучонки штабные в столице наших хлопцев, а теперь их же и обвиняют, мол, трусы.

— Вы олигархов и их прислугу в новую власть выбрали, кого не возьми одно ворье, — насмешливо заметил Солор, — Думаешь они вас не предадут? Я ваши сайты тоже читаю, так там о таком воровстве среди ваших нынешних властителей рассказывают, что Яныку и не снилось.

— Разберемся с вами, — жестко и непримиримо ответил лейтенант, — займемся ими. Мы украинцы и в стойле стоять не будем! Это вы кацапы с корыта жрете свою стабильность.

— Обменяют тебя, что делать будешь? — тихо спросил Снип.

— Воевать с вашей рашкой, — упрямо и зло ответил лейтенант, — до тех пор пока с нашей земли не уберетесь. И победа будет за нами, слышишь москаль, за нами. Мы за свою землю бьемся, за Украину.

— А мы за свою, — негромко сказал вошедший в комнату комендант.

Прихрамывая подошел к пленному и с горечью заметил:

— Украина? Вот я местный, родился тут, сам русский. Так вы нас на востоке и за людей не считаете. Как вы нас называете "колорадские жуки"? Мы для вас насекомые. Жжете с Градов, бомбите, а за что? Да, думаем мы иначе, говорим по-другому, к России тянемся, родная она нам. И она нас родней считает, помогает с вами драться. Не за вами будет победа, за нами. Первыми нашу кровь вы пролили, не жить нам больше в одном доме.

Все замолчали, у каждого была своя правда, своя вера и своя готовность биться за веру и правду. Они не понимали друг друга и не хотели понимать.

— К вам врач сейчас придет, будет производить осмотр, — после короткой паузы обратился комендант к военнопленному, потом повернулся к посетителям и вежливо, но властно сказал:

— Поговорили? И будет!

Вышли из помещения КПЗ вдвоем Снип и Солор. Во дворе со смехом и неизбежной перебранкой комендантская рота разгружала прибывшие машины с продовольствием, обмундированием и медикаментами. Отойдя от машин и дожидаясь собеседования и распределения, стояли насторожено оглядывались по сторонам вновь прибывшие добровольцы. В основном молодежь, ещё не обученная, ещё путавшая войну с фильмами боевиками и компьютерными играми. Новые камуфляжи, добротная обувь, свежие лица. Идейные? Большинство — да, а часть приехала просто от пустоты, скуки и бессмысленности своей жизни, поискать новых ощущений. Именно эти парни попробовав наркотика войны и оставшись в живых, пополнят ряды псов войны. Остальные просто мясо.

Солор подошёл к новеньким, представился, вежливо спросил разрешения на фото съемку, стал расспрашивать. Его сразу узнали, почти все они были его читателями, окружили, задавали вопросы. С точки зрения профессионала крайне глупые вопросы. Снип их не слушал, скользнул равнодушным взглядом и прошел мимо к своим. На него тоже никто внимания не обратил, небритый мужик неопределенного возраста, потертая одежда цвета "хаки", обувь разношенная, оружия на виду не носит. Снип отошел к своим которые дожидались его сидя у мешков с песком — заграждения окружавшего штаб.

— На отдых? — спросил Снипа один из бойцов группы.

— Подождем чуток, — тихо ответил Снип и приказал:

— Вон того, — чуть заметным кивком головы показал он на Солора, — пригласи ко мне.

Боец подошел к блоггеру, отозвал в сторону, кивнул на Снипа, Солор как извиняясь развел руками перед вновь прибывшими "потом ребята поговорим" и быстро пошёл к Снипу.

— Вон тот парень, что у машины, — взглядом показал и сухо приказал Снип, блоггеру, — узнай чем занимается, зачем прибыл, где семья, что умеет.

— Сюда его позвать? — поинтересовался Солор. Вопросы зачем, да почему, его уже отучили задавать.

— Не надо, — отрезал Снип.

Почти каждый человек чувствует направленный на него взгляд. А вот умение рассматривать, да так что объект этого не почувствует, не встревожится, это признак профессионализма и умения работать с эмоциональным фоном. Снип был войсковым разведчиком работавшем в поле, он умел наблюдая оценивать любой живой и неживой материальный объект, не привлекая внимания и не выдавая своё присутствие.

Отвечающий блоггеру парень за которым он наблюдал, был высоким, спортивного телосложения, камуфляж новенький "цифра", обувь летние берцы уже чуть разношенные удобные, лицо округлое осыпанное редкими веснушками как у деда, глаза синие как у матери, а густые коротко остриженные русые волосы как у него. А ничего так себя ведет, руками не машет, телом не дергается, ну здравствуй сынок, вот где свиделись.

— Я вышла замуж, — сказала ему тогда Оля при встрече, — муж хороший, любит Максима и хочет его усыновить, ты же не против?

— Против, — сипло и зло ответил сильно загоревший Снип бывшей жене.

Зима, а он загорелый как с курорта вернулся, отлично одетый, уверенный в себе крепкий здоровый молодой мужик, в куртке две кредитные карты одна с долларами США, вторая с местной валютой. Девушки на него оглядывались, с бабами у него проблем не было. Проблемы были с бывшей женой и ребенком который его не помнил.

Он только вернулся с очередного контракта. Не обычного для него. Судовладельцы и страховые компании наняли ЧВК работать по пиратам, те одно время были серьезной проблемой для осуществления морских грузоперевозок. Пока ООН "рожало" и выдавало резолюции, а имеющие приличный флот страны выделяли боевые корабли для сопровождения гражданских судов, за работу взялись, поделив побережье на условные квадраты, наемники. В их сборную команду входили бывшие морские пехотинцы из флота Ее Величества королевы Великобритании, безработные диверсанты минеры — подводники из ЮАР, уволенные в запас коммандос из Польши и выброшенная реформами на улицу отставная морская пехота и десантура из стран СНГ. Все ребята крепкие, лихие и неплохо подготовленные, на тренировках отработали взаимодействие, язык общения английский. Руководитель группы- chief англичанин позывной "Киплинг", заместитель поляк позывной "Феликс". Работали методом опережения. По побережью превентивно топили лодки и катера которые любили использовать пираты при захвате судов, пугали местных рыбаков, прямо на базах в мелких заливах уничтожали пиратские команды. Ни на суше ни на море воевать пираты не умели. Наемные псы войны рвали их на куски. Устраивали демонстративные расправы над пиратами. Местные власти на всё закрывали глаза. Пиратство стало слишком опасным бизнесом и местные его оставили, кто не оставил, пошли на корм рыбам. Судовладельцы и страховые компании всем группам заплатили суммы по контракту, выдали премиальные и даже поблагодарили: "Это была хороша работа. Всем спасибо"

— Ты не отец, — расплакалась Оля, — а ребенку нужен мужчина которого он считает родным, который его защитит, выучит, с которого можно брать пример. Вадим такой мужчина, ты нет.

— Вот деньги, — протянул он пачку долларов, — возьми для Максимки.

Она взяла деньги, жили они не богато, а деньги лишними не бывают, даже если знаешь как их заработали, она знала. Она знала, что он наемник и больше не хотела, чтобы их судьбы были связаны. Она рвала связывающую их нить и забирала с собой своего сына, которому хотела другой судьбы. Звонкий донесся смех, мальчик играл в мяч с мужчиной и большой собакой. Снип почувствовал бешеную ревность к этому невидному скромно одетому мужичонке которого его сын уже стал называть папой. А ведь это он отец.

— Ну и кем работает твой муженек? — насмешливо спросил он.

— Он сантехник, — с вызовом ответила Оля.

Снип зло, громко расхохотался. Сантехник! Ну надо же! Его бывшая и сейчас красавица, а кого себе нашла, а?!

— Зато теперь дома краны не текут! — отчаянно крикнула Оля, — И он любит меня, любит, и сына любит! А ты любишь только себя!

На ее крик этот щуплый невидный мужичок побежал к жене, за ним собака, за ней малыш.

Развернувшись Снип уложил этого мужичонку одним ударом, прямой справа в челюсть, бросившуюся собаку отшвырнул давно отработанным останавливающим приемом "слева ногой в нос", та взвыла, завопила Ольга и кинулся в драку подбежавший малыш.

— Не трогай моего папу! — плача кричал Максимка и бил его кулачками по дорогой стильной куртке.

Так больно от ударов ему никогда не было. Сжимая кулаки встал с земли с окровавленным лицом муж, продолжая выть готовилась к новому прыжку собака, бил крошечными кулаками Максимка, они были готовы продолжать бой, бой за свою семью, и он ушел. Нет, не ушёл, убежал. Встретился с Ольгой еще раз. Договорились, он отказывается от отцовства и дает согласие на усыновление, по возможности и желанию помогает Максиму деньгами, взамен Ольга обещает пересылать фотографии и сообщения о том, как живет и растет мальчик. Оба выполняли условия соглашения. Где бы он не был, он знал мальчик растет в любви и заботе. Сентиментальным он не был, особо о своем отцовстве не задумывался, а все равно, все равно иногда приятно было знать, что где то живет и твоя частица. Убьют неизвестно где, схоронит неизвестно кто и как, а твоя частица будет расти и жить.

— Зовут Максим, позывной "Клинч". Закончил первый курс инженерно-строительного института, сдал сессию и с двумя товарищами добровольцами уехал к нам, — начал рассказывать вернувшийся Солор.

— Не закончил, а окончил, — ворчливо поправил Снип.

— Забавно, — усмехнулся блоггер, — он мне тоже самое сказал, у вас даже интонации схожи.

Снип промолчал, а блоггер продолжил:

— Говорит, у него родня была с этих мест, приехал их от фашистов защищать, а его прадед пограничник, в сорок восьмом на польской границе раненый попал в плен к бандеровцам. Те его живьем сожгли. Говорит, как на майдане портреты пана Бандеры увидел, так сразу и решил, будет заваруха пойдет. А уж когда в Одессе бандеровцы людей жгли, нашел контакты через мой блог, собрался и вот приехал.

А точно, вспомнил Снип, был у матери Ольги отец пограничник, помнится теща на "День пограничника" всегда его поминала. Рассказала внуку. Знала бы чем всё обернется, небось молчала бы.

— Военного опыта нет, но играл в пенбол, боксер КМС, — продолжал выдавать информацию Солор.

"Я тоже был КМС по боксу, — внимательно слушая, хмуро отметил Снип, — и строительный техникум до армии окончил. Пригодилось. Могу точно рассчитать, сколько взрывчатки надо под дом заложить. И какой удар от снаряда, бомбы, ракеты, мины и взрывной волны выдержит укрепление в котором прячешься"

— Есть младшая сестра и брат, близняшки, — рассказывал Солор, — мать дизайнером работает, у отца своя фирма, он занимается монтажом оборудования инженерных коммуникаций зданий. О том, что сюда поехал, знают отец и бабка по матери. Матери сказал, что на практику работать поехал. Бабка благословила, отец ему и его товарищам дал денег на дорогу и амуницию, часть медикаментов из конвоя тоже он купил.

"Тупая дура, — с тяжелой злобой подумал Снип про бывшую тещу, — благословила она, а? Не видела сука, как эти благословленные по обе стороны гниют в полях. Убьют внука, так небось ещё и гордиться им будет. А "отец", а чё ему? Ему Ольга других нарожала, чужого не жалко. Денег он дал, ишь благородный какой, да пошёл ты со своими деньгами… А Ольга? Слепая ты курица, держать сына надо, держать, глаз с него не спускать. А ты?"

— Хороший парень. Хотите его к себе взять? — все же не удержался от вопроса Солор.

К себе? Обучить как резать людей, стрелять, взрывать? Превратить в наркомана войны? Да, конечно он возьмет его к себе, обучит, присмотрит, это же его сын, другого нет.

— Спасибо за информацию, — бесстрастно ответил блоггеру, Снип.

Непривычно кольнуло в сердце и быстро прошло, он мягким скользящим движением обошёл стоявшего перед ним блоггера, жестом приказал своим оставаться на месте, и пошёл к командиру комендантской роты, который уже начал распределение прибывших добровольцев. Отозвал его сторону, негромко спросил:

— Этих куда?

— В роту "Дрозда" там сейчас самое пекло и потери у них большие, — ответил комендант-ротный и сморщился:

— Сегодня покажем им как разбирать, собирать и стрелять из АК, всё остальное пусть учат в бою.

Снип посмотрел на оживленную нервно взволнованную группу добровольцев. Мясо, просто мясо. Вспомнил как допрашивал добровольца с другой стороны, тот тоже "герой" наслушался звонких лозунгов и истошных воплей, пришел, записался в часть, почти без подготовки был отправлен на фронт. В первом же бою получил пулю, раненый попал в плен. Плакал от боли, всё маму звал и ничегошеньки не знал. Перевязали, вкололи обезболивающее, по рации сообщили о раненом, противнику. Там тоже засады не испугались, пришли, забрали своего. Где ты сейчас дурень?

— Позывной "Клинч", — сухо заговорил Снип, — Его и двоих прибывших с ним определишь в эту ночь в комендантский патруль. Командиром патруля назначишь моего бойца, позывной "Пэтэр".

— Хорошо, — кивнул командир комендантской роты. Его позывной "Кирза", а комендантская рота была одним из самых боеспособных подразделений. Борьба с ДРГ противника и мародерами, охрана штаба, мест хранения боеприпасов и оружия, и последний резерв на случай прорыва. Кирза был одной "горькой ягодкой" со Снипом и не задавал ненужных вопросов. Просит, значит надо. Надо? Сделаем!

ДРГ Снипа покинула штаб. Жили и отдыхали они в каменном частном доме, второй этаж жилые комнаты, первый этаж и пристрой к дому — кафе. Очень удобно и выгодно, есть где поспать со всеми удобствами, кормят хорошо. Хозяин по-деловому шустрый, полноватый с заметной плешью мужичок лет сорока, ой как рад был таким клиентам, заплатили они вперед за три месяца, отдельно оплачивали питание, не бухали, не привередничали. Спокойные, не скандальные, платежеспособные. Посоветовали укрепить подвал, превратив его в убежище на случай артиллерийских налетов, показали как это сделать. Когда мародеры приехали "реквизировать" у хозяина якобы для нужд ополчения машину и продовольствие, командир группы Снип тихо посоветовал им этого не делать. На уголовные понты и мат прибывших "героев" Снип из маленького пистолета ПСМ (пистолет самозарядный малогабаритный) прострелил грудь главарю, а бойцы ДРГ разоружили мигом утративших кураж "героев", допросили, демонстративно сняли их на видеокамеру, внушительно предупредили: "Ещё раз сунетесь, убьем". В силу этого смугловатый хозяин, говоривший на мягком южном диалекте русского языка, был настроен как надо, строго в соответствии с моментом.

— Возьмешь мелкашку, — во время ужина в чистой комнате сидя за столом, ставил задачу Снип своему бойцу с мультяшным позывным "Лютик", — Как только Пэтэр патруль подставит, всех троих уложишь.

— Ну где я тут мелкашку возьму? — недовольно спросил Лютик, — давай с нормальной винтовки с ПБС их постреляем. Какая разница?

— Разница в калибре, а мелкашку возьмешь у хозяина, — бросил Снип, — или делай, что я сказал или уходи в другую группу. В ДРГ "Филина" одного бойца убили, второго тяжелого в госпиталь привезли, можешь уйти к нему на замену.

Суеверный Лютик, "личный счёт" три снайпера, которых он уничтожил в условиях поединка, тут же быстро отплевался "от смерти" во все стороны и стал уточнять детали:

— Незнакомый ствол, — заныл он,

— Отстреляй ее, привыкни, время есть, — приказал Снип.

— Однозарядка, — вздохнул Лютик, — пока буду перезаряжать, то даже эти сопляки могут подстрелить.

— Отвлечем, — успокоил Снип.

Трое остальных бойцов в разговоре не участвовали, ели. На столе был сервирован обед, горячее жареное мясо, теплый отварной рис, свежие овощи, на десерт фрукты в вазе и графин домашнего сухого красного вина. Они не ели, а принимали пищевой рацион с калориями и витаминами для физического поддержания полной боевой готовности, вино умеренно пили для улучшения кровообращения. После приема пищи вызвали хозяина, тот убрал со стола грязную посуду и согласился обменять старую малокалиберную винтовку ТОЗ-8М на АКМС.

Лютик вышел пристреливать винтовку во двор. С разных сторон и под разными углами бойцы кидали пластиковые бутыли с водой. Негромко щелкали выстрелы, с пробитых пульками бутылей лилась вода, Лютик тренировался и привыкал к оружию. Привык. Готов к уничтожению или нейтрализации противника, так боевой остановке называют убийство людей.

Вот и ночь уже наступила. Ставшая привычной, то отдаленная, то близкая артиллерийская канонада. Свет ушел из города, а во тьме действуют ДРГ противника и крысиные стайки вооруженных банд мародеров под маской ополчения. Им пытаются противостоять комендантские патрули. Город большой, патрулей немного. Население напугано, те кто порешительнее и по злее, уже купили на "черном рынке" подешевевшее оружие, и некуда не вступая и не надеясь на помощь, сами защищают свои семьи и дома, остальным остается только ждать, верить и молиться. Многие, очень многие в эти дни безвластия сводят старые счёты, пользуясь ситуацией отжимают бизнес у конкурентов и просто грабят. И днем и ночью постоянно вспыхивают перестрелки. В условиях гражданской войны, властью стал "господин Калашников". Идейные убивают друг друга на фронте, мародеры за их спинами грабят. Обычное дело, размышлял Снип, по другую сторону всё так же, только под другой приправой и с другим душком. А так без разницы. Раньше всё это он видел в других странах охваченных психозом и ужасом войн, теперь в своей, или в бывшей своей, или опять своей, не понять. Хватит, не думать, не отвлекаться и визуально фиксировать местность. Прячась в тени зданий, ДРГ Снипа выдвигается в засаду, они идут по пустым отравленным страхом улицам парами, готовые в любой момент открыть огонь на поражение.

Пэтэр вел свой патруль в засаду, на заранее обусловленное место. А до этого вечером перед выходом, не скрывая пренебрежения показал этим соплякам неполную разборку АКМ, потренировал как привести оружие к бою, быстро сменить магазин и всё, сегодня в патруль, а завтра на фронт в роту "Дрозда" в самое пёкло боев. Под танки, под залпы "Градов", на смерть. Сначала добровольцы пытались поговорить, расспросить, Пэтэр разом пресек все разговоры. Задача поставлена, выполняйте. Нет? Так валите отсюда к мамкам под юбки. Обиделись. Детки! Это война, тут на обиженных "не воду возят", тут их убивают. В ночь патруль вышел на улицы осажденного города, необученные, недоумевающие, расстроенные великовозрастные дети с молчаливым командиром боевиком.

Прием нейтрализации и захвата патрулей давно отработан. Одни открывают неприцельный огонь из укрытий, патруль начинает отстреливаться, а в спину им, выбирая цель и без риска попасть под пулю, стреляет снайпер.

Лето, в прохладе ночи, чуть заметный чувствуется свежей аромат зелени, еще не опадают листья, еще запах жизни перебивает вонь разложения от мусора, от гниющих не убираемых городских отходов. Это тут, на окраине города запах жизни ещё можно уловить, ближе к фронту его забивает запах гари. А вон и патруль, четверо, Пэтэр впереди. Снип навел автомат и из укрытия дал очередь трассерами поверх голов патрульных, Еж стал стрелять в грунт дороги им под ноги, третий боец Битум прикрывал стреляющих с тыла. Пэтэр упал и дико заорал: "Ложись! Засада!" А эти трое впали в ступор, стоят как ростовые мишени. С противоположенной стороны улицы Лютик стал расстреливать патрульных из винтовки. При попадании пули в голень велика вероятность раздробить кость и вызвать этим отравление костным мозгом, при ранении в бедро — опасность попадания в артерию и почти мгновенная смерть от обильного кровотечения. Но Лютик был мастер — стрелок, из пристрелянной ТОЗ — 8М он бил без промаха. Негромкие звуки выстрелов из мелкашки перекрывал грохот автоматных очередей. Три выстрела и три мишени падают на грязный тротуар давно не убираемых улиц. Ну чё сопляки?! Поняли? Поняли, как быстро тут убивают. Куда полезли, кутята? Подвига захотели? А подохнуть в первый же день, не думали? Давай сопляк закрывай ручками голову и зови маму. Один из патрульных, лежа на земле, схватился за автомат и хотел открыть ответный огонь, не вышло.

— Заклинило! — испуганно закричал он.

— Идиот, — как отвечая на истошный вопль, из своего укрытия тихо и зло бросил Снип, — АКМ не клинит, это мозги у тебя заклинило. Передерни затвор оружия, а уж потом стреляй.

Ползком с линии огня ушёл Пэтер и как растворился во тьме. Бойцы ДРГ прекратили огонь. А эти трое лежали на земле и истекали кровью. Ничего это вам на пользу. Выйдет кровь, с ней дурь, а ранения у вас ерундовые. Лютик вам в ноги по мягким тканям стрелял. Больно, но не смертельно. Завтра вашу команду отправят на передовую, а вас раненых отошлют домой. Всё добровольцы, война для вас окончена.

Один зашевелился, за ним второй застонал, третий попытался встать. Ночная улица пуста, никто не придет на помощь, не вызовет "Скорую", сами, сами раненые ползите. Нюхайте запах своей крови, запах чужого безразличия, своего страха и отчаяния, почувствуйте блевотный вкус войны и трезвейте.

— Я бы своего тоже так, носом в говно, в говно, "вояка" блин, — негромко сочувственно сказал подошедший Пэтэр, — они же в этом возрасте слов уже не понимают, всё знают сами. Кретины.

— Откуда узнал? — настороженно спросил Снип из укрытия продолжая смотреть, как жалкие, с испуганной растерянностью озираются по сторонам раненые мальчишки.

— Да похожи вы, — улыбнулся Пэтер, — я когда им сборку — разборку показывал, так тот пацан даже плечами как ты поводил, да интонации голоса один в один. А тут ещё эта никчемная засада, все же ясно. И мне ясно, да и ребята с группы тоже догадались.

Снип промолчал, он ждал когда трое остальных бойцов уже оставивших позиции, минуя проходные дворы, возьмут машину, затем выйдут раненым на встречу, затем имитируя моторизированный патруль, окажут первую помощь и отвезут раненых "героев" на эвакуационный пункт в госпиталь. Чего-то долго они возятся! Хотя прошло только три минуты.

— А я и не знал, что Снип, это строительные нормы и правила, — заметил Пэтэр, — твой пацан просветил. Кирза случайно твой позывной упомянул, а пацан и говорит, а я знаю, Снип это строительные нормы и правила, этот командир точно раньше строителем был. Кирза на него цыкнул, не болтай. Тот кивнул "понял", ну прямо как ты.

— Я от него отказался, — мрачно проговорил Снип, — его другой отец выкормил, вырастил и воспитал.

Мигнула фарами машина, подъехал "патруль", раненых перевязали, уложили в машину. Один из "патрульных" Лютик, отойдя на пару метров от машины, вызвал по рации Снипа и негромко сообщил:

— Все в порядке, перевязали, кости не задеты, крови потеряли немного, один обоссался.

— Кто?

— Это не твой, — тихо засмеялся Лютик, — у зассыхи позывной "Че".

— На связи, — оборвал разговор Снип.

Испуганно стонущих раненых загрузили в машину, увезли в госпиталь. Там без анестезии (на такую ерунду дорогие обезболивающие врачи не тратят) прочистят раны, введут противостолбнячную сыворотку. Вообще-то если бы Снип не договорился заранее и не заплатил, то раненых "героев" осмотрел бы только фельдшер, а угрюмый от усталости санитар обработал бы ранки перекисью водорода и выставил из госпиталя — "не хер тут со своими царапинами место занимать". А тут врач осмотрел, головой с умным видом покачал, определил в общую палату, горько заметил: "Плохи дела ребятки, заражение пошло, боюсь, как бы гангрена не началась. Завтра с утра на эвакуацию, а уж там вас полечат, а здесь ампутация неминуема". А в юности ампутация страшнее смерти. Вот так. Все просто, если знаешь, как и чем до дрожи напугать молодняк и аккуратно вывести их из под огня. И упрекнуть себя "героям" не в чем, не сбежали, а раненые вывезены с поля боя.

В дом возвращались вдвоем, молчавший Снип и Пэтэр. А того как прорвало, про своих вспомнил. Он рассказывал, как его только, что женившегося старлея вышвырнули из армии в период "сердюковщины". Про унижения, про жизнь с родителями, две семьи в крохотной двухкомнатной квартире с неизбежными ссорами и взаимными обидами. Про то как не мог найти приличную работу, а перебивался случайными заработками, про то как обиду на жизнь заливал алкоголем. Про развод, одиночество и пустоту жизни. И как потом завербовался в наемники. Он говорил, а Снип угрюмо молчал. У них у всех были схожие проблемы. Лютик мастер спорта по пулевой стрельбе, служил снайпером в СОБРе, в ресторанной драке вступился за девушку, а ее избитый "кавалер" был сынком ответственного чиновника из областной администрации. От уголовного дела Лютика, награжденного Орденом Мужества за командировки в "горячие точки", отмазали, быстренько уволили из МВД по "утрате доверия" и настойчиво посоветовали уехать из родного города. Еж искалечил заместителя начальника связи округа и дезертировал из армии. Битум после окончания контракта в Иностранном легионе, службу там не скрывал, и против него возбудили пока "экзотическое" для России уголовное дело о наемничестве, пришлось бежать.

Они не любили разговоров "по душам" и скрывали свое прошлое, в настоящем была война, а будущего не было.

Пешком Снип и Пэтэр дошли до дома, там в комнате их дожидалось трое уже вернувшихся из госпиталя бойцов, и молоденькая девчонка, сидевшая за столом и мелкими судорожными глотками пившая красное вино из хозяйского хрустального фужера. На вид лет девятнадцать, хотя сейчас и не разберешь кому сколько лет. А ничего приятная такая, фигурка аккуратная, свеженькая, голосок нежный, только мятое и давно не стиранное короткое платьице всё в темных пятнах. Все ясно, бойцы сняли девочку на ночь, позабавится и снять стресс. Обычное дело. Пока одни воюют на передовой, другие мародерничают в тылу, третьи зарабатывают проституцией, ничего нового, на всех войнах так.

— А почему она одна? — недовольно спросил Снип. В этом отношении он был довольно брезглив и не признавал "групповухи", и потом девица одна, здоровых мужиков без него четверо, может и не выдержать, возись потом с ней.

— Это не то, — развалившись на своей кровати, пояснил Лютик, — это Жекана из ДРГ "Филина" подружка, он ее вывез с посёлка, когда его "укропы" захватили. День назад его ранили, девчонка его выхаживала, а он взял, да и помер, идти ей некуда. Дом при обстреле разрушили, бабку убили, родители где-то в Европе посуду моют, тут родни и знакомых нет. Филин с ребятами на передовой. А в госпитале сам знаешь, что с ней будет. Пусть пока у нас поживет.

— Я и постирать смогу и прибраться, готовлю хорошо, — тускло и тихо сказала девушка и попыталась улыбнуться, не вышло.

Лицо как белая гипсовая посмертная маска. Пустое лицо. Такие лица у женщин бывают, когда уже всё оплакала, и надо жить дальше, только сил нет и неизвестно как. Не известно. Впереди одна неизвестность, за окнами неумолкаемый слышен гул канонады, чуть подрагивали стекла, армия пошла на последний отчаянный рывок в наступление, ополчение так же отчаянно на пределе сил оказывало сопротивление. Пока не ясно, у кого материальных ресурсов, сил, злобы и решимости умереть, хватит чтобы дотянуть до победы или хотя бы для передышки. Стекла подрагивали, но не разбивались. Девушка поставила пустой фужер с осадком красного вина на донышке на стол.

— Живи тут, мне не жалко, — махнул рукой Снип, — жратвы хватит, места тоже.

Достал из своей армейской сумки легкий летний камуфляж "пустыня" и дал сверток в руки девушке.

— Вот тебе костюм "сафари", сама ушьешь по размеру, — усмехнулся он, — белье, обувь и всё такое завтра купишь, денег дадим.

— Вот и Женька тоже говорил, мол завтра всё купим, — прошептала девушка, — а через час его без сознания раненым привезли.

— Тут вот что ещё, — нахмурился Спип, — если хочешь жить с нами, так чтобы у нас проблем из-за тебя не было, выбери себе одного и только с ним. Ясно? Или утром уходи.

— А мне теперь всё равно кто и с кем, — вызывающе громко сказала девушка, и опять пустым стало ее юное заплаканное лицо, — хоть жребий бросайте, некуда мне идти.

— О! А это идея, умница, — хохотнул Битум.

— Выбор божий, — широко улыбаясь, поддержал его Лютик.

— Согласен, — серьезно бросил Еж,

— Ну кому фарт на сегодня? — засмеялся Пэтэр.

— Я пас, — отказался Снип.

— Не командир, — возмутился Лютик, — так дело не пойдет, ты прав, как баба так сразу проблемы, девушка правильно ее решила. Мы одна группа и жребий на фарт тянут все.

В каску бросили пять карт с колоды, четыре валета и червовую даму. Каску в руках держала девушка, она же не глядя перемешала карты. Даму с красными сердечками вытянул Снип. Показал всем. Бойцы беззлобно заулюкали, фарт есть фарт и глупо с ним спорить.

— Ну вот, — тихо сказала девушка с испуганно ожившим лицом, — теперь я твой фарт. А зовут меня Ксюша.

— Горько! — весело заорал Пэтэр.

Судьба есть судьба и спорить с ней опасно, она такая, как и ее сводная сестра смерть-баба, споров не любит, может и убить. В отдельной комнате Ксюша молча разобрала постель на двоих, быстро через голову сняла платье, сбросила белье и без слов встала у ложа босая, нагая, юная, вся облитая лунным серебром южной ночи. В чём-то это было так похоже на первую брачную ночь и совсем не похоже на нее. И эта юная женщина, молча принявшая судьбу, покорно без слов ждала когда ее оплодотворит мужчина. И этот мужчина смотревший на нее и чувствующий нарастающее, неукротимое, сильное, древнее желание, желание оплодотворить женщину.

Всё также то усиливалась, то затихала артиллерийская канонада, совсем рядом вспыхнула и быстро окончилась перестрелка, люди убивали друг друга, мучились от боли раненые в поле и госпиталях, а они приняв эту ночь как подарок и фарт от судьбы стали близки.

Слушали ушедшие на первый этаж негромкую музыку бойцы. А потом с тем отчаянным вызовом судьбе, которую выбрали сами, они хрипло пели свои песни. Они пели про войны своего поколения, беспощадные войны, где бьют в спину враги и предают свои. Этого парни досыта хлебнули. И они пели свои молитвы и глухо как чистосердечное признание, как реквием, как панихида звучали слова из этих молитв.

Стремительно опаленная смертью, музыкой войны, молитвой и древней без слов любовью шла к окончанию их очередная ночь войны.

— Женьку ещё не похоронила, — утром сидя на кровати и накинув на себя плотную белую простынь скорбно вполголоса говорила Ксюша, — а я уже с другим. Сука я?! Правда?

Нет девушка, это не так. В этом мире, на этой войне тебе нужна защита, судьба дала тебе мужчину, а ты дала ему радость обладания твоей красотой, ты подарила ему весеннюю свежесть своей юности, в его объятьях, в упорной силе его движений ты снова почувствовала себя живой, нужной и желанной женщиной. Оставь мертвым слезы воспоминаний и живи настоящим. Это жизнь и тебе надо жить. Ты оттаяла и смерть отошла от тебя. Посмотри в зеркало на своё лицо, это уже не посмертная маска, это взволнованное лицо подруги, которая с тревогой и надеждой ждет утешающего и ласкового слова от оплодотворившего ее мужчины.

Снип это все понимал, только слов подходящих найти не мог и потому буркнул:

— Всё нормально, не волнуйся.

— Надолго ли? — ласково погладила она его по лицу, и ожидая ответа замерла,

— Пока не убьют, — усмехнулся Снип.

— Не смей! — заплакала она, — Не смей умирать, я боюсь, знаешь как это страшно остаться одной?

Знаю, мне это ещё Ольга говорила и тоже просила остаться, а когда не удержала, то нашла другого и ушла. И ты уйдешь, разные у нас дороги.

— Ладно одевайся и пошли завтракать, вон внизу ребята уже посудой гремят, — предложил Снип.