Черная аура

Похищенное масло. Рассказ Эдгара Аллана По, исправленный и сокращённый Джоном Слейдеком

Как-то в Париже, в ветреный вечер осенью 18... года, когда уже совсем смерклось, я предавался двойному наслаждению, которое дарит нам сочетание размышлений с пенковой трубкой, в обществе моего друга С. — Огюста Дюпена в его маленькой библиотеке. Дверь распахнулась, и в библиотеку вошел наш старый знакомый, мосье Г., префект парижской полиции.

— Но все-таки что это за дело? — спросил я.

— Я сейчас вам расскажу, — ответил префект, — мне было сообщено из весьма высоких сфер, что из королевских апартаментов была похищена некая приправа величайшей важности. Похититель известен. Приправа все еще находится у него, что вытекает из самой природы приправы и из отсутствия неких последствий, которые неминуемо возникли бы, если бы она больше не находилась у похитителя.

— Следовательно, — согласился я, — масло спрятано где-то в его особняке. Предположение о том, что он носит его при себе, вероятно, следует сразу же отбросить.

— О да, — сказал префект. — Его дважды останавливали псевдограбители и под моим личным наблюдением обыскивали самым тщательным образом.

— А его особняк?

— Ну, по правде говоря, мы не спешили и обыскали решительно все. Я осмотрел здание сверху донизу, комнату за комнатой, посвящая каждой все ночи целой недели. Начинали мы с мебели. Мы открывали все ящики до единого, а вы, я полагаю, знаете, что для опытного полицейского агента никаких «потайных» ящиков не существует. А линейки у нас точные. Мы заметим разницу даже в пятисотую долю дюйма. Сиденья кресел мы прокалывали длинными тонкими иглами — вы ведь видели, как я ими пользовался. Со столов мы снимали столешницы, учитывая возможность выдолбленных ножек, равно как и спинок кроватей.

— Вы же не разбирали на части все стулья? — спросил я.

— Конечно, нет. У нас есть способ получше: мы исследовали перекладины всех стульев в особняке, да, собственно говоря, и места соединений всей мебели, с помощью самой сильной лупы. Любой мельчайший след недавних повреждений мы обнаружили бы сразу. Крохотные опилки, оставленные буравчиком, были бы заметнее яблок.

— Полагаю, вы проверили и зеркала — место соединения стекла с рамой, а также кровати, ковры и занавеси?

— Безусловно; а когда мы покончили с мебелью, то занялись самим зданием. Мы исследовали каждый дюйм по всему особняку, а также стены двух примыкающих к нему домов — опять-таки с помощью лупы. Дворы были вымощены кирпичом, обследование мха между камнями не выявило повреждений.

Дюпен впервые вступил в разговор.

— Предполагаю, особняк имеет длину, по меньшей мере, пятьдесят футов, — сказал он. Префект кивнул. — И в нём, по меньшей мере, три этажа, каждый высотой в двадцать футов. А на каждом этаже, по меньшей мере, по четыре комнаты. Если на осмотр комнаты у вас есть только неделя (посвящая этому и шесть ночных часов), — он остановился, погрузившись в лёгкие умственные вычисления, — надо осматривать шестнадцать и одну пятую квадратного дюйма в секунду. Упомянутый вами опилок, оставленный буравчиком, должен иметь в диаметре четыре или пять тысячных дюйма, а при форме яблока — одну тысячную. Тем самым, если один из вас изучит за секунду площадь такого «заметного яблока», на квадратный дюйм ему потребуется четыреста секунд, или восемнадцать и две трети минуты.

— Отсюда следует, что осмотр одним человеком квадратного фута займёт девятьсот шестьдесят минут, то есть шестнадцать часов. Комната со сторонами длиной в двадцать пять футов и высотой в двадцать футов имеет общую площадь поверхности в три тысячи двести пятьдесят квадратных футов, так что одному человеку для её исследования понадобится немало времени.

— Естественно, я задействовал...

— Больше одного агента? Я также сосчитал, что для исследования комнат согласно вашему рассказу понадобится тысяча двести тридцать восемь агентов, одновременно занятых с самыми сильными лупами в одной маленькой комнате. И действующих, как вы говорите, бесшумно! Идите, идите, дорогой префект!

Я был ошеломлён. Префект же сидел словно поражённый громом. На несколько мгновений он как будто онемел и был не в силах сделать ни одного движения — он только недоверчиво глядел на моего друга, разинув рот, и казалось, что его глаза вот-вот вылезут на лоб.

— Вам отлично известно, что я имею в виду, мосье Г., — сказал Дюпен.

Префект покраснел. Затем, к полному моему изумлению, полез в карман и вытащил масло. Дюпен убедился, что это было то самое масло, о котором шла речь, и запер его.

— Можете идти, — холодно сказал он префекту. Этот достойный чиновник схватил шляпу, нацепил её в настоящем пароксизме радости, потом, спотыкаясь от нетерпения, кинулся к двери и бесцеремонно выбежал из комнаты и из дома.

После того как префект исчез, мой друг дал мне кое-какие объяснения.