Черная Фиола

24

Жогин достал карту Черной Фиолы и еще раз проверил место.

На карте «богом» Ионой был отмечен, как сказано в приписке, центр заселения Фиолы (гри были завезены с какой-то очень отдаленной планеты).

Здесь был этот центр, под ним, стоящим.

Здесь Иона сеял споры, отсюда гри расселялись по планете, это место было занято гри-патриархами.

Часть их померла, иструхла, другие были крепки и грандиозно велики.

Разглядывая их свисающие щупальца, Жогин высоко задирал голову и говорил одно и то же:

— Ну и ну. — И снова: — Ну и ну.

Он обошел один гри — двадцать семь крупных шагов в окружности! Колосс!

— Ну, ну, — бормотал Жогин. — Растете. Даете.

Здесь не было филартиков. Должно быть, Иона питал к первым гри слабость. Они — его любимчики. Или филартики не могли грызть их мелкими своими зубами?

Жогин занялся делом. Он выкопал яму, затем полую толстую иглу он осторожно ввел в подземный шнур, здесь толстый — с него самого. Затем — трубкой соединил иглу с канистрой. А в ней был радиоактивный раствор, его Жогин сцедил из реактора.

И тотчас пришла удача — датчики замечали радиоактивные атомы в самых разных местах планеты.

Жогин все эти места отмечал на карте, ставя точки и посмеиваясь. А точки появлялись в самых неожиданных местах, в конце концов и у стоянки ракеты.

— Не только вы плодитесь, голубчики, — ворчал Жогин. Когда точки заполнили карту, Жогину стало ясно: все гри связаны. Кроме сумасшедших беглецов, порвавших шнур.

Жогин поразился хитрости гри. Они переплелись, тесно связались, все спрятали под землю.

Что спрятали они?

Наверху открыто их хорошее — песни, разговоры, смешные рожи, широкие рты. (Но и страх?)

А там, под землей, они что-то передавали друг другу, что-то гнали по толстым жилам. Безобразное? Или важное — раз прячут его так старательно.

Нет, они хитры, ничего в открытую, все спрятано. Попробуй доберись, что они там перекачивают и передают. Зачем-то вспомнилось: Надежда, ссорясь с Петром, передает кому-то редкое лекарство. А ей устраивают модную кофту.

И как только он подумал об этом, ощутил гнев.

Ну, нет, он узнает, что течет по шнурам! Он все подлые, некрасивые их тайны вытащит на божий свет.

Жогин дал новое задание, и датчики проследили: шнур проводил вещество информации. Ставя простые опыты, Жогин убедился: то, что видел один гри в южном полушарии, знали и северные гри. Жогину казалось, что планету заселило одно спрутообразное существо, выставившее наружу множество глаз, ртов и щупалец.

Одно, с миллиардом ртов, глаз и рук.

У Жогина волосы встали дыбом.

Знал о нем «бог» Иона? Не зря же он сбежал с Черной Фиолы.

Но какие дополнительные функции несут шнуры? Снова были пущены в ход меченые атомы (фосфора, азота, кальция), опять ставились на карту точки, но теперь разного цвета. И было ими установлено, что шнур перекачивает и питательные вещества. Медленно, неуклонно.

Эти поганки не беззащитны, нет! Огромна сила их потаенной связи. Такое Жогин замечал и у людей. Ему ненавистно было видеть, как, слепляясь в одно многорукое тело, мелкие людишки добивались того, чего не мог добиться он, сильный.

Жогин ощутил: его ноги топчут скрывшееся в земле общее существо… Коварное? Гри глуповаты, да. Но что дает сложение в одно мелких умов?..

Говорить Шару о существе или нет? Что может оно сделать с ними обоими? С ракетой?

Ничего не сделает.

А если гри… Теперь Жогин хотел все знать о текущей информации. Он присоединил к подземному стеблю компьютер. Но тот был не в силах расшифровать сигналы. Они же складывались в некую систему и были, видимо, нагружены тайной информацией. Какой? Непонятно.

Жогин пришел в бешенство. Он орал:

— Проклятые поганки! Вообразили, что перехитрили всех! Я вас распотрошу.

Гри сияли фосфорическим блеском. Красиво проносилось пение. Затем пошел черный дождь. Теперь стоило только Жогину выйти из ракеты, как начинался проклятый черный дождь. Случайность? Или существо распоряжалось тучами и кое о чем догадывалось?

В страстной нетерпимости своей Жогин не думал об особенной тайне жизни.

У жизни много тайн. О них можно говорить и спорить, рассматривать их и спокойно жить с г этим знанием. Но есть у всякой жизни особенная тайна. Ее достигают лишь немногие, те, что осмеливаются знать.

А тогда, спасая свое тайное, жизнь, бывает, покушается на того, в ком подозревает дерзкое намерение познать.

Жизнь, как мать. Ведь есть неприкасаемая тайна матери — зачатие. Ее невозможно оголять.

Этого не мог понять Жогин…

— Вы были правы, они хитрее, чем я думал, — сказал он Блистающему Шару. Но я раскушу их код.

— Как?

— Ударю из протонной пушки, они и забормочут, не успев зашифровать все. Они шифруют.

— Или мыслят иначе, чем мы?

— Шифруют.

И Жогин занялся установкой орудия.

— Не делайте этого, — говорил Шар. — Понять что-то может только бесстрастный, холодный разум. Вы горячи и антиразумны, то есть страстны.

— Их беда, не моя.

…Жогин ударил из протонной пушки: долина задымилась. Снова удача — вдруг заговорил голос дешифровщика.

— Нас обожгло.

— Погиб мирад. Смерть болезненная (молчание долгое).

— Теперь понравится (далее непонятное).

И начался быстрый разговор:

— Что было перед этим?

— Боль укола в Синагре.

— Что следовало за этим?

— Ожог… (снова непонятное).

— Что делать?

— Оторваться!

— Таиться!

— Нападать!

— Ромашить!

— Да! Да! Ромашить!

Но что такое ромашить?