Черная радуга

– Выступи в защиту! – сказал Аттикус, подняв руки к небу, отвлекая мое внимание от дебатов, которые теперь шли по большинству каналов новостей.

Потребовалась всего одна неделя для того, чтобы эта ситуация стала предметом спора, вызвавшего взрыв общественного негодования. Независимо от того какой канал я включала, по крайней мере, часть программы отводилась делу Бена Уолтона. У Леви намечается интервью с KWNN, которое начнется в ближайшие несколько минут, и оно будет транслироваться в глобальном масштабе.

– Что? Думаешь только потому, что я демократ, мои взгляды на это волшебным образом изменятся? – спросил он, когда я вновь села за стол переговоров. – Не думаю, что данное дело базируется на расовой принадлежности. Полагаю любого, кто завел бы роман с ней, постигло бы такое же наказание.

Он настроился на мое возражение, но вместо этого я кивнула головой. – Согласна.

– Ты, что?

– Я согласна. Все доказательства, имеющиеся у нас на данный момент, указывают на то, что это является чередой катастрофических событий.

– Государственный адвокат – алкоголик! – вбежала Вивиан, размахивая газетой над головой. Тристан подошел сзади нее и выхватил бумагу из рук.

– Как ты достала это?

– Было мало информации о государственном адвокате, поэтому я решила съездить до его офиса и узнать, работает ли он все еще там. Не работает. Адвокат «ушел» спустя шесть месяцев после дела. Так как он не был официально уволен, то и не существовало никаких записей. Однако когда он начал искать новую работу, его бывший босс написал письмо с подробным описанием о его пьяных бесчувственных состояниях, в котором говорилось: «этого мужчину нельзя допускать к юридической практике».

– Где он сейчас?

– Он умер пять лет назад из-за связанного с алкоголем заболевания печени.

– Как печально. Но мертвецы не опровергают доказательства. Они просто отдали тебе это письмо?

– Новый босс очевидно с пониманием относится к этому делу. Она лишь просит, чтобы мы не слишком сильно проводили параллель между их офисом и этим адвокатом.

– Продолжишь в таком духе, и нам, возможно, придется припасти место для тебя, когда ты окончишь обучение, – сказал Тристан и посмотрел на нас. – Вы двое можете добавить что-либо полезное или собираетесь продолжать впустую тратить время?

К счастью нам не пришлось отвечать на этот вопрос. Леви появился на экране, и я ненавидела тот факт, что его галстук был слегка криво повязан, и я хотела быть той, кто поправил бы его. От зеленого цвета галстука изумрудно-зеленые глаза Леви выделялись еще сильнее.

Я хочу прикоснуться к нему снова.

Даже несмотря на то, что происходит, и тот факт, что моя жизнь изменилась за одну ночь еще больше, чем я когда-либо могла предположить, я все равно страстно желаю прикоснуться к нему.

– Спасибо, что нашли время поговорить с нами, мистер Блэк.

– Нет, спасибо вам, что вынесли на обсуждение данное дело. Так долго мы слышали лишь об одной его стороне.

– Итак. Вы действительно полагаете, что Бен Уолтон невиновен?

– Да.

– Но вы были женаты на Одиль Ван Аллен, верно? Почему вы вообще взялись за это дело?

– Был, и мой брак с Одиль Ван Аллен не имеет никакого отношения к этому делу. Я понимаю, что это, вероятно, причиняет ей боль, но это никогда не было моим намерением. Люди спрашивают меня, почему вдруг я взялся за это дело, и данный вопрос обескураживает. В камере смертников находится невиновный мужчина. Я знаю это и могу доказать. Я не требую, чтобы государство освободило его, единственное чего прошу, так это чтобы они пересмотрели данное дело.

– Закон гласит, что ходатайство о пересмотре дела может быть запрошено, если необходимо устранение несправедливости, и когда я рассматриваю дело Бена Уолтона, все, что я вижу, так это несправедливость. Была ли или нет, та несправедливость, причинена ему из-за того, что он темнокожий, я не знаю, и мне все равно… факт остается фактом: серьезная несправедливость была допущена, и он наделен правом на законное пренебрежение по отношению к мужчине, который сидел рядом с ним. Он являлся алкоголиком, который был уволен спустя шесть месяцев после того, как мистера Уолтона осудили. У нас имеется письмо от его бывшего работодателя, который заявляет, что ему нельзя разрешать заниматься юридической практикой. Для меня, это идеальное объяснение относительно того, почему он не смог оспорить показания одного единственного свидетеля.

Как он узнал об этом? Мы сами только что обнаружили эту информацию!

– Текстовые сообщения потрясающее изобретение, да? – Тристан поднял ноги. – Он находится в полной боевой готовности прямо сейчас.

– Если государство действительно считает, что он виновен, то допустить новое рассмотрение дела не должно являться проблемой. Мы раскрыли свои намерения. Все наши карты на столе. С таким типом ошибок – ошибки, которые даже не совершили бы мои студенты – жизнь мужчины стоит на кону, поэтому я спрошу вас здесь и сейчас, как вы можете закрывать глаза на такую вопиющую несправедливость? У Бена Уолтона была жизнь, две красивые дочери, удивительная карьера, как ведущего писателя и редактора «Boston Noble», под псевдонимом Ло Боннет…

– Ло Боннет являлся Беном Уолтоном? – спросил репортер, находясь в шоке.

Ло Боннет был профессионалом в области последних новостей. Он писал обо всем и каждом – от президентов до политиков – обличая их, публично раскрывая и создавая шумиху вокруг историй. Если бы вы хотели узнать, что люди собираются рассказать в новостях в понедельник, то вам необходимо было прочесть колонку Ло Боннета в пятницу.

– Да, и в тот момент, когда Бен Уолтон был арестован, «Boston Noble» скрыли все связи, соединявшие их с ним и дали имя, которое он создал для себя фиктивному автору. Если бы об этом упомянули в суде, то присяжные знали бы, что Саванне Ван Аллен была посвящена не одна, а две основные статьи в том году. Первая предлагалась ей, а о второй попросила она сама лично. Она знала его. И встречалась с ним. Чем дольше вы тянете время, тем больше появляется доказательств, вываливающихся из шкафа.

– Не могу дождаться прочесть свежий номер «Boston Noble» утром, – засмеялся про себя Аттикус.

– Они и Леви Блэк уже набирают популярность в Твиттере, – сказала Вивиан, просматривая новости в своем телефоне. Оглянувшись, я осознала, что не заметила, как много людей вернулось в комнату, чтобы просто посмотреть Леви по телевизору.

Существуют люди, меняющиеся благодаря окружающему миру, и люди, которые меняют окружающий мир. Леви Блэк относился к последней категории. У него просто имеется эта способность. Он вызывает уважение, и люди, которые сейчас слушают его, последуют за ним куда угодно… и я в том числе.

Тристан встал, перечитывая что-то в своем телефоне, после чего сказал:

– Надеюсь, что вы все сделали заметки, сейчас Леви Блэк всего лишь на всего вынудил «Boston Noble» отреагировать, и тем самым они придадут еще большей огласке данное дело. Соберите вещи и езжайте домой, мы закончили.

– Что? Как мы закончили?

– Давай перефразирую. Собери вещи, отправляйся домой, поцелуй на прощание своих партнеров и поспи столько, сколько по возможности сможешь. Нам представился шанс быть услышанными, и мы, скорее всего, добьемся пересмотра дела, после чего все перестанет быть легким, – сказал Тристан и вышел, лишив меня дара речи. Я рухнула обратно на свой стул.

Это лишь начало всего грядущего, но это уже так сильно вымотало меня. Мне необходимо быть сильнее.

– Схватив гитару, я лег на свой офисный диван, бездумно играя на туго затянутых струнах. День пролетел в тумане фотовспышек камер, интервью и встреч.

– Боже, нет, – застонал я, взглянув на свой телефон.

– Тяжелый день?

– Заткнись.

Тристан поставил стакан с водой передо мной, словно это поможет мне сегодня вечером.

– Вода? Серьезно?

– У тебя вообще-то важный день завтра, – сказал он, потянувшись и сев в мое кресло. – Если ты сейчас начнешь пить, то не сможешь остановиться.

Он – заноза в заднице, но Тристан знает меня. – Загляни в передний карман моего портфеля.

– Зачем?

– Просто сделай это, – я продолжил играть.

Протянув руку, он вытащил маленькую черную визитку. Тристан пялился на нее некоторое время, а потом бросил на стол.

– «Black-Knox and Associates»? Я наконец-то получу свое имя на двери… на двери, которой даже может не быть там, когда мы закончим данное дело.

– Больше уверенности. Кроме того, эта мысль имеет отрицательное значение.

– Ты клялся никогда не быть партнером с кем-либо снова… последний парень, с которым ты был партнерами, спал с твоей женой.

– Спасибо за напоминание, придурок. К счастью ты женат и любишь мою сестру. Я доверяю тебе. Ты – хороший адвокат и всегда поддерживал меня, даже когда я переживал плохие времена. Мне следовало сделать это давным-давно.

Он вздохнул, откинувшись на спинку кресла. – Нам лучше выиграть, иначе я буду зол, как черт. Не говоря уже о необходимости иметь дело с тобой, если Тея никогда не заговорит с тобой снова.

– Я делаю это не для нее, – даже не уверен, является ли это ложью теперь. Возможно, я провел так много времени, убеждая других в причинах моих действий, что начинаю убеждать и себя. – Все обрело намного большее значение, чем просто она и я…

– Так ты говоришь, что не пойдешь увидеться с ней в конференц-зале?

– Что?– я приподнялся, и он усмехнулся.

Я притворился, что она меня больше не волнует, и снова лег. Взглянул на свои часы.

1:00

– Кто-то должен сказать ей, что она не получает дополнительные баллы за то, что находится здесь в этот безбожный час.

– Я не ее преподаватель, – воспротивился Тристан.

– Одиль сказала мне, что я намеренно ищу женщин, которые сломлены и слишком молоды для меня.

И когда я поразмышлял об этом, то осознал, что она права. Так что же данный факт говорит обо мне?

– Чушь.

– Она права…

– Несомненно, если ты рассматриваешь все под ракурсом мрачных и туманных предписаний твоей психически больной бывшей жены, но тут, на твоей стороне радуги, я вижу очень хорошо.

Какого черта?

– Полагаю, ты пытаешься мне что-то сказать, но для меня это звучит так, словно ты не говоришь по-английски.

Он закатил глаза и наклонился ко мне, сидя на самом краю своего кресла, будто собирался раскрыть секрет. – Сколько тебя знаю, Леви, тебя всегда привлекала сила. Неважно касается ли это автомобилей, домов, дел, женщин… ты не ищешь сломленных людей. Все сломлены в какой-то степени, и мы все имеем дело со своими собственными неудачами. Разница заключается лишь в том, как мы справляемся с ними. Ты любил Одиль, поскольку даже после смерти ее матери она ходила с гордо поднятой головой. Она занималась волонтерством, вносила свой в клад в общество, и в то же время успевала учиться. То же самое относится к Теи. С матерью как у нее, у меня нет никаких сомнений, что у нее было адское детство. Затем ей пришлось воспитать свою сестру. Она работала не покладая рук в одной из лучших школ в стране, и узнав о том, что ее отец был несправедливо обвинен, не сломалась. Тея не сдалась. Вместо этого она решила стать адвокатом. Тея, безусловно, является одним из самых сильных людей, которых я знаю, и нет ничего постыдного в том, чтобы быть привлеченным этим. Почему сейчас ты стал слушать слова своей бывшей жены, остается вне моего понимания.

– Тристан, по этому поводу… – я не знал, что еще сказать.

– Ты же знаешь, что нам придется заставить Одиль дать показания. Она что-то знает… Одиль тоже причастна.

– Вопрос в том, почему она не говорит нам правду?

Я задумывался об этом более тысячи раз, и все еще не пришел к окончательному мнению. Мне в голову приходили лишь худшие варианты.

– Она могла злиться на свою мать за разрушение их семьи, – сказал я, предложив идею.

– Ей было одиннадцать или двенадцать? Я могу понять, почему она злилась, но теперь, став взрослой, позволять мужчине оставаться в тюрьме, когда она знает что все иначе? Она не может ненавидеть ее так сильно.

– Ладно, тогда она блокировала воспоминания. Не желая помнить, что на самом деле произошло, Одиль мысленно поместила воспоминания о случившемся в коробку и заперла ее. Она не хочет возвращаться к этому, поэтому притворяется?

Он кивнул.

– Хорошо. Давай предположим, что так. Она не первый ребенок, который узнает, что у одного из ее родителей имеется роман. Опять же Одиль является эмоционально достаточно зрелой, чтобы, по крайней мере, теперь принять все это. Я могу понять, если бы она устроила разнос своему отцу или не разговаривала с ним, но блокировать воспоминания из-за такого? Такое явление, как правило, случается только когда в это замешана тяжелая психологическая травма…

Я молчал, так же как и он; наши глаза встретились, когда мы оба пришли к очевидному выводу.

– Травма, возникающая оттого, что ты видишь убийство своей матери? – я закончил говорить за него.

– Она видела, что произошло, но не была убита сама? Если бы я собирался убить светскую личность, и знал, что ее дочь находится рядом, то либо убил бы ее ребенка тоже, либо использовал бы ее для выкупа, – заявил он.

– Она знала убийцу!– сказали мы одновременно.

– Или, – Тристан замолчал, посмотрев мне прямо в глаза.

– Или?– я не мог уловить ход его мыслей.

– Чтоб меня, но что, если она совершила это, – сказал медленно он.

Мне необходимо осознать его слова, но это просто не укладывается в моей голове. – Тристан, она была десятилетним ребенком.

– Вот именно! Мать использовала ее в качестве прикрытия для романа. Это могло спровоцировать Одиль. Мы видели, как дети намного моложе ее совершают точно такие же поступки, которые просто кажутся неправдоподобными. У ее матери имелись наличные в те выходные. Она могла переодеться, вызвать такси и отправиться домой.

– Тристан она должна быть социопаткой.

Он посмотрел на меня, не сказав больше ни слова.

– В любом случае, – я замолчал, мысль об этом вызывает у меня отвращение. – Тебе придется поговорить с ней. Она не станет слушать ни одного слова, слетевшего с моих губ.

Прямо сейчас она ненавидит меня больше, чем кого-либо еще во всем мире…

– Все это бесполезно, пока мы не добьемся повторного рассмотрения дела. Я собираюсь отправиться домой и увидеть свою жену, – Тристан встал и обернулся. – Когда увидишь Тею, пожалуйста, не занимайся этим в конференц-зале, нам все еще придется работать там.

– Я не увижу ее.

– Конечно, а голодающий мужчина не станет есть, если перед ним окажется банкетный стол. Увидимся через несколько часов.

Он ушел.

1:15.

Она нуждается в пространстве.

1:32.

Вдобавок, все сложно. Теперь еще я стал адвокатом ее отца. Но с другой стороны, когда у нас все не сложно?

1:46.

Ей лучше не находится здесь до сих пор.

1:57.

Она не может все еще находиться здесь.

Я встал и поставил гитару у кресла. Выйдя из офиса, заметил свет в конференц-зале. С каждым шагом ощущал, как грудь все сильнее сжимается, а в ушах начал появляться звон. Я прекрасно понимаю, что это плохо кончится, но продолжаю идти, пока не оказываюсь почти у двери.

Тея стоит спиной ко мне, уставившись на временной график на окне. Мы сильно заполнили его на прошлой неделе фотографиями и заметками. Довольно скоро будем не в состоянии увидеть городской пейзаж, вид которого открывался из него.

– Гхм! – простонала она, положив руки на голову и опять посмотрев из одного конца в другой.

– Иди домой, – сказал я, и она вздрогнула.

Она не повернулась.

– Как твой профессор и руководитель данного дела, я говорю тебе, иди домой. Ты не будешь полезна для меня, если лишишься сна.

– Кто бы говорил, – сказала она и наконец-то повернулась ко мне. – Я всего лишь невысокого расположения студентка, ты же ведущий адвокат, и как дочь твоего клиента думаю, тебе следует поспать.

– В один момент ты дочь клиента, в следующий – уже адвокат, студентка или моя девушка… моя любовница. Ты женщина со слишком многими гребаными личностями, я не успеваю реагировать.

– Я – дочь клиента, адвокат и студентка. Я была однажды твоей девушкой… твоей любовницей. А теперь, я ухожу. Спокойной ночи.

Она одела свою обувь и повернулась, чтобы взять пальто, перчатки и шарф. Но когда подошла к дверному проему, я поставил руку, преградив ей путь.

– Леви, отойди.

– Я не могу, – сказал честно. – Я сейчас здесь, поскольку не хочу быть дома без тебя…

– Леви, пожалуйста, не…

– Ты вошла в мой дом, выпила мое вино и сказала, что ты со мной. Ты сказала, что останешься и перестанешь убегать, что мы взрослые люди. Затем ты поменяла решение и все оборвала. Ты оставила меня, и я должен просто опустить руки и смириться?

Она повернулась, не встречаясь со мной взглядом. – Да. Поскольку в этом твоя вина. Ты обманул меня.

– Тогда накажи меня каким-нибудь другим способом, – сказал я и подошел к ней, тем самым вынудив посмотреть на себя. – Да, я солгал. Я не был уверен, что думать обо всей ситуации и единственное, что знал, так это то, что хотел тебя. Я все еще хочу тебя… и знаю, что ты все еще хочешь меня…

– Не говори за меня. Ты не знаешь, чего я хочу.

Я поцеловал ее. Я поцеловал ее страстно, схватив за талию и приподняв…, и она поцеловала меня в ответ.

Тея вздохнула, и ее челюсть расслабилась, а рот медленно открылся для меня.

– Когда ты уже поймешь, что твое сердце и твой рот говорят абсолютно разные вещи? – сказал, едва отстранившись от нее.

– Я должна сама принимать решения.

Я поцеловал ее снова, прикусив ее нижнюю губу.

– Так и есть. Каждый раз, когда ты целуешь меня в ответ, утопаешь в моих объятьях или смотришь на меня вот так своими глазами…, ты принимаешь решение находиться рядом. Поэтому доведи дело до конца, останься здесь со мной прямо сейчас, Тея.

– Леви, я не могу думать, когда ты находишься так близко ко мне, – она попыталась отстраниться.

– Это твоя проблема. В кои-то веки прекрати все обдумывать, просто будь рядом со мной, – повторил я и поцеловал ее лоб, щеки, нос, после чего губы.

Я не целовал ее так же страстно, как перед этим. Я хотел посмотреть, оттолкнет ли Тея меня, если она все-таки на самом деле желает, чтобы все закончилось. Но она так не сделала. Даже когда я уложил ее на стол и разорвал блузку в клочья, она все равно не оттолкнула меня.

Вместо этого притянула меня к себе, и ее руки скользнули от моей шеи к брюкам, где ее ловкие пальцы расстегнули мой ремень. Я провел руками по чулкам, обтягивающим ее бедра, и потянул их, пока тонкий материал не разорвался в моих руках.

– Черт побери, Леви… ах! – простонала Тея, пока я посасывал ее шею. Она дрожала, как и я… прошло слишком много времени с тех пор, как мы в последний раз так себя вели. Потянув ее лифчик вниз, крепкой хваткой обхватил ее грудь, сжав оба соска.

Она откинулась назад на стол, облокотившись на локти, в то время как я прокладывал дорожку из поцелуев от шеи к груди.

– Леви, – дрожала она, – пожалуйста, не дразни меня.

Я улыбнулся, и моя рука медленно переместилась к ней между ног и остановилась на ее сладком местечке. – Так ты говоришь, что хочешь, чтобы я трахнул тебя… теперь?

Она молчала. Ее рука ухватила мою, пытаясь вынудить меня двигать ей быстрее, но я не поддался.

– Леви…

– Скажи это. Скажи, что хочешь, чтобы я трахнул тебя, и я не остановлюсь, пока ты станешь выкрикивать мое имя снова и снова.

Она прикусила губу, ее рот слегка приоткрылся, но она не проронила ни слова. Добавив еще один палец, я ускорил темп и наблюдал, как ее глаза закрылись, после чего вновь остановился.

– Черт бы тебя побрал, Леви!

– Скажи это! – прошипел я. Не могу противиться этому больше. Один лишь ее вид сделал меня таким твердым, что это уже болезненно.

– Трахни меня, черт побери!

Слава Богу.

Ослабив свою хватку, я раздвинул ее ноги шире. Затем прижался кончиком головки и толкнулся вперед.

– О… Боже…Мой, – ее голос дрожал.

Единственное, что слетело с моих губ – ворчанье.

Ее стоны, ногти, впившиеся в меня, то, какой узкой она ощущается вокруг меня, просто доводит до безумия. Уложив Тею на стол, я трахал ее. Не существует какого-либо другого слова для этого, с одной рукой на талии и другой в волосах, я держался за нее и использовал ее тело в качестве рычагов, чтобы двигаться под необходимым углом, я врезался в нее так сильно, что стол под нами начал смещаться.

– Леви… я… я…!

Я обрушил губы на ее, и наши языки сплелись друг с другом. Ее руки схватили меня за задницу, потянув к ней.

– Черт! – ахнула Тея, когда достигла своих пределов, но я еще не был там. Подняв ее ноги на свои плечи, я начал двигаться быстрее, жестче… такая чертовски тугая. Я не смог сдержаться.

– Черт, – прошипел, кончая намного раньше, чем хотел.

Целуя кожу между ее грудей, я обнял ее и притянул к себе.

– Почему я теряю самоконтроль, когда дело доходит до тебя? – прошептала она.

– Вероятно, по той же самой причине, по которой я так сильно увлекся тобой.

Я влюблен в тебя.

Я раздражительна и нервничаю. По дороге в Коннектикут мне пришлось чуть ли не дважды остановиться. Я сижу в зале суда, стараясь изо всех сил оставаться максимально неподвижной, пока мы ожидаем возвращения судьи. Этого достаточно, чтобы свести меня с ума. Мы ждем уже целый час. Леви сидит рядом с Тристаном за столом стороны защиты, и они оба выглядят настолько расслабленными, насколько только возможно человеку. Я просто не могу понять, как они могут так себя вести. Если здесь нам откажут, то не будет никакой апелляции, и скорее всего мой отец умрет в тюрьме. Но с чем еще мы можем апеллировать? Мы уже представили все доказательства судье. Вот и все. Все основания для нового рассмотрения дела были заявлены, и они являлись вескими основаниями… верно? Их будет достаточно? Возможно, мне следует поговорить с ними?

– Все будет хорошо. Они потрясающе выступили. И однажды, мы будем такими же, – прошептала Вивиан, сев рядом со мной на задних рядах.

– Спасибо, – медленно сказала я, удивившись тому, что она заговорила со мной прямо сейчас.

Она сжала руки в замок. – Я уволилась с работы… моей другой работы.

Я удивлена, что у нее все еще находилось время для другой работы.

– Здорово.

– Я просто хотела, чтобы ты знала…, и хотела сказать… хотела сказать, что мне жаль. За все, что произошло, и за то, что я сказала тебе. Прости, ты – хороший адвокат, и никто не имеет права осуждать твою личную жизнь, тем более я. Так что, прости.

– Слишком много «прости» в одном высказывании, – сказала, взяв ее за руку и слегка сжав. – Однако спасибо, поскольку сейчас я чувствую себя подавленно.

– Со временем справедливость восторжествует.

– Всем встать, – сказал судебный представитель, и все встали.

Как только судья вошел, я усилила свою хватку на руке Вивиан. Не уверена, находится ли ее другая рука на моем плече ради того, чтобы утешить меня или чтобы высвободиться из моей крепкой хватки. В любом случае она ничего не сказала. Мой живот походил на необъятную яму боли, и все во мне, а в особенности сердце и разум, сжалось.

– Я внимательно рассмотрел данное дело, и хотя все же соглашусь со стороной защиты по поводу нарушенного в какой-то степени судебного процесса по делу Бена Уолтона, я не могу без всякого зазрения совести дискредитировать себя новым рассмотрением дела, тем самым в дальнейшем добавляя страдания семье Ван Аллен. Поэтому, мистер Блэк, ваше ходатайство о пересмотре дела отклонено.

Он ударил своим молотком по специальной деревянной подставке, и вот так просто он ушел.

Отклонено.

Это означает «нет».

Это означает, что все, что мы сделали, было напрасно. Все кончено, мы проиграем.

Мы проиграли.

– Тея!

Вивиан схватила меня, когда я рухнула обратно на скамью.

Я не чувствую больше никакую часть своего тела. Внутри все болит, словно мои легкие заполняются водой, и я медленно задыхаюсь. Мое зрение затуманилось. Я слышу, как люди хлопают в ладоши, будто было чему радоваться. Это не является справедливостью. Справедливость только иллюзия. Надежда лишь причинила еще больше боли, и прямо сейчас я не могу даже пошевелиться.

Мы должны были выиграть.

Наши доказательства были хороши, все работало в нашу пользу. У нас были газеты, СМИ, активистские группы, все были на нашей стороне, проталкивая нас вперед, поддерживая нас и все же, тем не менее, мы проиграли. Мы проиграли в трех приговорах суда.

– Это еще не конец.

Я не знаю почему, но в этот краткий момент, у меня нет такого чувства, словно я падаю. Повернувшись к нему, я даже не осознавала, что плачу, пока он не вытер мои слезы.

– Не сдавайся из-за этого. Это просто неудача, хотя и большая, но мы сможем…

– Спасибо, Леви, – мой голос надломился, но я в любом случае продолжила. – Спасибо за все, что ты сделал для меня. Но могу я минутку побыть одна? Я скоро выйду, но мне просто необходима минутка.

Он выглядел расстроенным, но взял свои вещи и ушел. Зал был пуст, и я заплакала. Прижав руку ко рту, я плакала.

И только тогда, когда у меня пересохло в горле, а глаза опухли, я прекратила. Так же, как и когда была моложе, я вытерла лицо тыльной стороной ладони и протянула руку в сумочку за маленьким флакончиком глазных капель. Затем встала, поправила одежду и, выйдя из зала суда, увидела затылок Леви, пока он разговаривал с прессой. Я не хочу никого видеть прямо сейчас, не в таком состоянии.

Однако повернувшись, чтобы спуститься по лестнице, я заметила человека поднимающегося по ступенькам в мою сторону. Его глаза были темными, почти черными, и он с яростью уставился непосредственно на Леви. Он потянул руку в карман пиджака, и в очередной раз мой живот сжался, уши запылали, а сердцебиение участилось. Появилось такое ощущение, словно время замедлилось. Все выпало из моих рук, когда я побежала к нему. Леви смотрел на меня так, будто я обезумела, и произнес что-то одними губами, но я ничего не смогла услышать на фоне оглушительного взрыва выстрела…

БАХ

Это прозвенело в моих ушах, а затем наступила боль, и я больше не бежала.

– Тея! Тея! – кричал Леви, нависнув надо мной.

Его глаза настолько широко раскрылись, что выглядели так, словно собираются вывалиться из глазниц.

Почему это именно так, неважно насколько темным все вокруг становилось, он мог дать мне такую ясность? Он походит на бесконечную свечу в вечно темной комнате.

– Тея! Тея! Скажи что-нибудь! Тея!!!

Свет тускнел, а затем погас.

– Сегодня, на крыльце здания суда штата Коннектикут, в двадцатитрехлетнюю Тею Каннинг, дочь недавно умершей юридической индивидуалистки Маргарет Каннинг и печально известного преступника Бена Уолтона стреляли.

– Полиции удалось перехватить и задержать стрелявшего. Эти новости следуют за шокирующим постановлением судьи Томаса, который отказал мистеру Блэку и его клиенту, мистеру Уолтону, в праве на новое рассмотрение дела. В результате чего многие предполагают, что данное происшествие было попыткой заставить замолчать молодую мисс Каннинг и утихомирить ее стремления освободить отца. Врачи говорят, что ее состояние критическое…

Убавив звук радио, я попытался выкинуть ту сцену из головы. Все произошло так быстро, что мои руки все еще трясутся.

В одно мгновение Леви и я сидели в зале суда, потрясенные решением судьи, а в следующее мы разговаривали снаружи с толпой репортеров, стараясь изо всех сил понять, что только что произошло, как вдруг откуда ни возьмись, Тея выкрикнула имя Леви, побежав… нет, прыгнув под пулю, будто она получит гребаное объятье вместо нее.

Она пронеслась. Клянусь, Боже милостивый, она пронеслась, когда пуля попала в нее. Она рухнула в объятья Леви и все, что он мог сделать, это уставиться на нее с хмурым взглядом, как будто он не понимал, что видел, в то время как все остальные побежали в укрытие. Леви, как статуя, опустился на колени, наблюдая, как ее кровь изливалась из нее на него. Затем реальность происходящего, вероятно, настигла его, поскольку он начал дрожать и выкрикивать ее имя.

Леви прижал руки к ее животу, пытаясь остановить кровотечение. Он звал ее, но она не реагировала. Судя по всему, я вызвал полицию, но не помню этого. В голове лишь тот образ Леви в слезах с любимой женщиной, истекающей кровью, на его руках и коленях перед зданием суда. Этот образ останется со мной навсегда.

– Как он? Как она? Что происходит? Куда нам необходимо поехать? – Бетан выбежала из дома, когда я вернулся домой.

Ее родители держали Беллами, и я подошел к ним, забрал дочь из их рук и притянул ее в свои объятья.

– Тристан, – всхлипнула Бетан, и я тоже притянул ее в свои объятья.

Они в безопасности. Они в порядке…, как и должны быть, но мне просто необходимо было увидеть их…, чтобы удостовериться.

– Что произошло? Мы пытались связаться с Леви, но его телефон выключен. Раздался выстрел, а затем все камеры выключились, – сказала его мать, подойдя ко мне.

По какой-то причине, увидев ее, я разозлился…, возможно, я зол на весь мир, но прямо сейчас миссис Блэк являлась центром внимания моего гнева.

– Вы оставили его, – сказал я, вернув Беллами Бетан. – Он пошел против мира. Он сказал вам правду. И противостоял всем ради того, чтобы добиться справедливости для вашей убитой подруги. И чтобы освободить мужчину, который провел в тюрьме почти двадцать лет за преступление, которое не совершал. И вы оставили его, вы оба оставили его без поддержки! А та семья, Ван Аллен, о которой вы так горячо заботитесь. Полагаю, что они только что пытались убить вашего сына, а двадцатитрехлетняя девушка, которая за десять минут до этого узнала, что ее отец, вероятно, проведет остаток его жизни в тюрьме за преступление, которое он никогда не совершал, бросилась перед ним и приняла гребаную пулю на себя. Продолжайте отворачивать лица от дерьма, но это ведь не помешает вам плохо пахнуть в конце дня, не так ли?

Они выглядели ошеломленными, но с другой стороны, кто осмелиться повысить голос на Блэков?

– Тристан, – прошептала Бетан, потянув меня за рукав и слегка покачивая Беллами, поскольку она плакала. – Пойдем, мы должны быть в больнице.

– Езжай. Но будь осторожна. Я съезжу поговорить кое с кем, – я поцеловал в лоб ее и Беллами, после чего направился обратно к автомобилю.

– Нам следует поехать? Нам следует тоже поехать? Он хочет видеть нас там? – мистер Блэк спросил у меня, испытывая злость, я повернулся и пожал плечами.

– Делайте, что хотите, мистер Блэк, ведь это вы делаете лучше всего.

Я сел в автомобиль, захлопнул дверь и уехал.

Я еще не все сделал. Я оставил его одного в больнице, поскольку, во-первых: он, в краткий момент здравого рассудка попросил меня о помощи, и во-вторых: потому что мне необходимо было увидеть свою семью. Независимо от того, что произошло сегодня, он не собирался покидать ее…

«Тея. Тея! Нет…, пожалуйста, нет. Давай же…»

Я содрогнулся от этого воспоминания; его крики продолжают всплывать в моем разуме, будто он тот, кто умер. Леви редко просил меня сделать для него что-либо. Так что я сделаю. Я в долгу перед ним.

Припарковавшись через дорогу, я вышел из машины и заметил, что слуги выносили чемоданы к ожидавшему автомобилю.

Одиль вышла последней с ее новорожденным ребенком, пристегнутым в автокресле. Ее каштановые волосы собраны в беспорядочный пучок, и она одета в джинсы с кроссовками. За все время, что я знаю Одиль Ван Аллен, она никогда не носила кроссовки за пределами тренажерного зала.

Прислонившись к ее автомобилю, я сложил руки на груди и ждал, пока она заметит меня. Когда она увидела, то отвела взгляд, сделав вид, будто меня тут нет.

– Леви сказал, что когда ты ушла из офиса в тот день, то поклялась ему, что семья Ван Аллен не допустит возобновить это слушание. Поэтому мы ждали ответной реакции от вас. Мы ждали и ждали, но ничего. Даже заявления от любого из вас.

– Уходи Тристан, – огрызнулась она, пытаясь поместить ребенка на заднее сиденье.

– Затем сегодня в суде, судья задержался дольше обычного, чтобы принять решение… словно он хотел убедить нас всех, что действительно обдумывал решение по этому делу. Но да ладно, судья Томас? Хороший адвокат знает закон. Великий адвокат знает судей, и я знаю судью Томаса. Мы оба знаем, что он родился прямо здесь в Бостоне, и раньше делал пожертвования во все благотворительные фонды семьи Ван Аллен. Этот мужчина – быстрый мыслитель и еще более быстрый судья. Поэтому скажи мне, Одиль, что ты предложила ему?

– Я ничего не делала! Проигрыш вашего дела был результатом ваших собственных действий…

– Затем мужчина пытается убить Леви. Но я его тоже знаю. Или, по крайней мере, мне так кажется. Он раньше работал в летнем домике твоего отца садовником. Я подумал, что схожу с ума, поскольку Одиль, которую я раньше знал, не попыталась бы совершить убийство.

– Читай. По. Губам. Я ничего не делала! – закричала она, громко хлопнув дверью автомобиля, после чего направилась к стороне водителя.

– Я читаю по ним, но они мне лгут! А что насчет твоего отца, Одиль? – спросил я, и она замерла. – С тех пор как данное дело началось, твой отец находился в Нью-Йорке, верно?

– Да, – она успокоилась.

– Ты покрываешь его снова? – спросил я, встав между ней и водительской дверью, препятствуя ей уехать куда-либо.

– Что, прости…

– Я перейду к сути, поскольку ты, кажется, спешишь покинуть город. Ты покрываешь его сейчас, так же как покрывала его тогда, когда он убил твою мать…

– Он не…

– Так сколько раз он заставлял тебя повторять эту монотонную речь? – спросил я и обошел автомобиль. – Ты рассказала ему о романе, не так ли? Ты позвонила ему, пока ты и твоя мать были на Вудстокской ярмарке, и рассказала ему. Ты рассказала ему, что твоя мать была там с кем-то другим…

– Заткнись, Тристан! Ты понятия не имеешь, о чем говоришь!

– И когда он приехал туда, то убил ее. Ударил ее ножом…, что это было? Четырнадцать раз? На мой взгляд, это похоже на преступление на почве ревности.

– Нет, ты неправ…

– Кого еще ты стала бы покрывать? Зачем продолжать лгать ради него? Сегодня он попытался убить Леви. Твой отец – убийца Одиль, и ты позволяешь ему уйти от правосудия!

– Нет! Это был не он! Это был… – она замолчала, широко раскрыв глаза.

– Тогда кто это был?

Она обошла меня, направляясь к сыну, потому что он заплакал.

– Тристан, оставь это в покое. Пожалуйста, просто оставь все это в покое. Все было хорошо…

– Все не было хорошо! – заорал я в очередной раз.

Она вздрогнула, затем начала качать своего сына, поскольку его плач усилился от моей вспышки гнева.

Глубоко вздохнув, я попытался успокоиться. – Если ты боишься…

– Я не боюсь, – солгала она, покачав головой.

– Тогда скажи правду. С тобой не все в порядке. В этом бремени, поселившимся у тебя в голове и сердце, нет ничего хорошего. Твоя мать любила Бена Уолтона. Она не хотела бы этого. Ты лжешь всю свою жизнь каждому и себе, она не хотела бы этого.

– Тогда ей не стоило так позорить нас! – рявкнула она на меня. – Вот так в открытую она изменяла нашему отцу. Она хотела использовать меня в качестве своего прикрытия, чтобы у нее была возможность спать с ним! Это ее вина. Это все ее вина.

Это звучало так, словно она пыталась убедить саму себя.

Подождите.

– Опозорить вас. Твой отец. Ты говоришь о двух людях. Твой брат, ты позвонила своему брату. Коулу было сколько, восемнадцать? Девятнадцать? Ты не хотела рассказывать своему отцу, поэтому позвонила брату.

Все начинает вставать на свои места у меня в голове.

Она не отвечала.

– Что произошло той ночью в номере мотеля, Одиль?

Она покачала головой и вытерла слезы… – Это свершилось. Все закончилось. Зачем вам необходимо было все ворошить…

– Поскольку это не правильно. И ты знаешь это. Это чернит твою душу. Твоя улыбка раньше освещала комнаты, а теперь ты ходячая пропасть. Брат, которого ты думаешь, что защищаешь, медленно убивает тебя, и ты не единственная, кто пострадает. Этот ребенок в твоих руках, он будет страдать хуже, чем кто-либо, потому что твой сын никогда не поймет, почему ты такая, как есть. Ты спросишь, почему ты причинишь ему боль, потому что ты вредишь самой себе. Так что, пожалуйста, Одиль, расскажи мне, что произошло.

Она сглотнула, все еще пытаясь вытереть слезы и со сдавленным всхлипом начала говорить.

– Она повела меня на ту дурацкую ярмарку. И сказала, что это будут лишь наши выходные, только девочек. Но затем он приехал, и она думала, что я глупая, что она может вот так просто заставить меня подружиться с его дочерью, и я не замечу, что происходит. Я разозлилась на нее, и когда увидела тест на беременность в ванной той ночью, я просто не смогла больше терпеть это, поэтому позвонила Коулу. Я все рассказала ему, и он сказал мне оставаться на месте, поскольку скоро подъедет. Я взглянула на нее, и поняла, что ненавижу; я не могла больше выдержать ее присутствия, поэтому вышла и сидела на улице. Было холодно, и она продолжала убеждать меня зайти обратно, но я сказала ей оставить меня в покое. Наконец приехал Коул и сказал мне оставаться в автомобиле… я…

Она прикрыла рот рукой и наконец-то взглянула на меня. – Она крикнула один раз. Это было все, что я слышала, но Коулу потребовалось много времени, чтобы выйти, и когда он появился, то изменился. Он выбросил мусор и сел в автомобиль ко мне.

– Всю дорогу домой он говорил, что мы семья – мы Ван Аллены. Он назвал ее позором и сказал мне, что говорить. Но я не понимала, что он убил мать, пока ее не показали по новостям. Все произошло так быстро, и Коул сказал, что никто не собирался разговаривать со мной. Он сказал мне держаться от всего подальше, что я и сделала. Никто не приходил…

– Ты должна дать показания, Одиль.

Она покачала головой. – Я не могу. Я просто не могу. Они растерзают меня. Все развалится. Я не могу.

– Я помогу тебе. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы защитить тебя. Но ты должна дать показания, поскольку услышать это от тебя лучше, чем прослушивание всего этого на записи.

Я засунул руку в свой передний карман и вытащил телефон.

И в этот момент она сломалась, я притянул Одиль и ее сына в свои объятья.

– Леви! – закричала Селена, побежав ко мне.

Я ведь только что позвонил ей, да? Как она приехала сюда так быстро?

Взглянув на часы, я понял, что каким-то образом пролетело уже четыре часа. Мне потребовалось какое-то время после…после того, как все случилось, чтобы позвонить ей. Но она единственный известный мне человеком, в котором Тея нуждается больше всего.

– Они что-нибудь сказали? Мы знаем что-либо? Мы не смогли сесть на ближайший рейс, и они продолжали говорить, что она находится в критическом состоянии. И…

– Дыши, – сказал подросток, приблизительно семнадцати или восемнадцати лет. У него темно-коричневая кожа и черные глаза. Он положил руку ей на спину и успокаивающе поглаживал. Я не замечал его до этого момента.

– Уверен, она в порядке…

– В нее стреляли! Она не в порядке! Я не соображаю! – закричал я.

Никогда за всю свою жизнь я не чувствовал себя таким бесполезным, как сегодня. Я подвел всех и вся.

– Я не получал еще никаких известий, – сказал ей, отчего она заплакала лишь еще сильнее.

За четыре прошедших часа я не получил никаких известий.

– Селена?

Она отстранилась, вытерев глаза, и повернулась лицом к взволнованной пожилой женщине, подходящей к нам с тростью. Она невысокого роста с седыми волосами и темной морщинистой кожей. Хотя она и была на два поколения старше, без всяких сомнений сходство на лицо. Это бабушка Каннинг.

– Пока никаких новостей, – сказала Селена и женщина посмотрела на меня. – Бабуля это – Леви Блэк. Он не просто адвокат папы…

– Селена, все нормально. Приятно наконец-то познакомиться с вами, мэм.

Я протянул руку ей, но она просто уставилась на нее и затем взглянула обратно на меня.

– Так ты тот, кто встречается с моей внучкой?

– Н… – начал я, но Селена толкнула меня локтем.

– Да. Да, это я.

Не могу отрицать, как хорошо это прозвучало, сказав это вслух.

Она кивнула, наконец, пожав мою руку и сев.

– Принести вам что-нибудь?

– Не старайся так сильно произвести впечатление на меня, сынок, просто сядь, – сказала она и глубоко вздохнула. – Ты все видел, да? Ты был там.

Я не хочу говорить об этом. Я пытаюсь блокировать эти воспоминания. И ничего не ответил.

– Ты взялся за это дело ради нее?

– Да, – ответил ей. Нет смысла врать прямо сейчас. – Но Тея заставила меня поверить.

Она улыбнулась. – Да. Она полна энтузиазма.

– Знаю.

– Ты берешься за дело ради нее? А она принимает пулю на себя ради тебя?

Я приподнялся, моргая, поскольку задумался об этом. Она на полу, пристально смотрящая на меня, пытающаяся заговорить, но прежде чем она сумела проронить хоть слово, ее глаза закрылись. Я думал, что она умерла. Прямо передо мной, с моей рукой на ее животе, пытающейся остановить кровотечение. Я думал, что она умерла, и хотел умереть рядом с ней.

Нет.

Всхлипывая, я вытер слезу в уголке глаза и откинулся на спинку своего стула.

– Я не хочу отчитывать тебя, Тея делает, что хочет. Это не твоя вина. Но когда она очнется, тебе лучше вразумить ее, – она замолчала и прижала руку ко рту, и я взял ее другую руку в свою. – Тебе лучше сказать ей, что она не может вот так просто прыгать ни перед какими пулями только потому, что в кого-то влюблена. Я накричала бы на нее сама, но знаю, что все сведется к тому, что я заплачу прямо посредине наставлений.

– Это заставит ее почувствовать себя хуже. Вам следует сделать это, – я нашел в себе силы усмехнуться. – Она будет в порядке.

Почему я сам себе не верю?

– Тебе лучше не вытворять трюки вроде этого, никому из вас. Ты всегда следуешь ее примеру, – она указала на пару перед нами.

Селена кивнула и прижала голову к груди своего парня.

– Я не позволю ей, – сказал он их бабушке, и она кивнула.

Когда доктор вышла, это оказалась никто иная, как доктор Шарпей Лондон, она посмотрела на всех нас. Ее взгляд упал на меня, на лице читался явный шок, после чего она понимающе улыбнулась. – Вы все – семья Теи Каннинг?

– Да, – ответила ее бабушка, и я помог ей встать.

– Пуля попала в печень, в связи с чем она впала в гиповолемический шок из-за потери крови, от которой в свою очередь отказало ее сердце. Но сейчас она находится в стабильном состоянии и в настоящее время спит. Она поправится, – Шарпей улыбнулась. – Медсестра сопроводит вас, скоро сможете увидеть ее.

– Слава Богу, – произнесла ее бабушка, а я посмотрел на Шарпей. Она улыбнулась и кивнула, после чего развернулась и ушла обратно по коридору.

Глубоко вздохнув, я рухнул обратно на стул.

Она будет в порядке.

– Гхм, – простонала я, попытавшись открыть глаза. Это оказалось намного сложнее, чем обычно, и когда мне все-таки удалось, единственное, что я чувствовала так это боль.

Что, черт возьми, произошло со мной?

Мои глаза приспособились, и когда я оглянулась, то заметила капельницу в руке и пульсометр, издающий звуковой сигнал рядом с моей кроватью.

– Что?

Я попыталась пошевелить руками, но посмотрев вниз, увидела, что Леви держит их. Он спал и оделся в медицинскую одежду. Его волосы взъерошены, а на лице толстый слой щетины под подбородком. Он выглядит подавленным.

– Ты проснулась, – Селена улыбнулась, когда вошла, держа в руках вазу с цветами.

Она одета в цветную одежду! Ни одной черной вещи на ней…

– Что произошло?

– Ты решила, что являешься суперменом и бросилась под пулю, – огрызнулась она на меня, поставив цветы и обняв меня. – Не пугай меня так больше. Бабуля злится на тебя.

– Мне жаль, – сказала я, и воспоминания нахлынули на меня.

Селена отстранилась, и когда она отошла, я заметила, что Леви уже проснулся и сел в вертикальное положение. Он скрестил руки, а на его лице сияет улыбка, одна сторона лица слегка красная ото сна на ней, но меня меньше всего это заботит. Леви просто продолжает улыбаться мне, и когда он встал, я взяла его за руку и крепко сжала ее.

– Я дам вам, ребята, минутку, прежде чем позвать бабулю, – сказала Селена, затем поцеловала меня в щеку и ушла.

Теперь она выглядит совершенно иначе, словно внезапно выросла.

– С тобой все хорошо? Я имею в виду, тебе не больно? – он сел рядом со мной.

Тыльной стороной ладони он поглаживал мою щеку, и я оказалась настолько переполнена эмоциями, что не могла говорить, поэтому просто кивнула.

– Хорошо, поскольку я очень зол на тебя, Тея Каннинг. Как ты могла быть такой глупой? Как ты могла так поступить?

Он поцеловал меня в лоб, после чего обхватил руками мое лицо. Я попала в плен его зеленых глаз и была не в силах пошевелиться.

– Я думал, ты умерла, – прошептал Леви, и слезы упали с его лица на мое.

Протянув руку, я вытерла их. – Я сожалею…, нет, это ложь. Я на самом деле даже не задумалась. Я увидела, что он направился к тебе, и поняла его намерение и я просто…, Но рада, что так поступила. Я рада, что выбежала вперед. Ты всегда спасаешь…

– Я не хочу, чтобы ты спасала меня таким способом, особенно потому что чувствуешь себя в долгу передо мной.

– Не в этом причина, – сказала я, взглянув ему в глаза, даже не знаю, почему не сказала это раньше. – Я поступила так, поскольку любила тебя…, поскольку люблю тебя. Я лучше умру, чем потеряю любого, кого люблю.

Уголки его губ дернулись и приподнялись, но он противился этому. – Ты не можешь говорить это прямо сейчас. У меня припасена еще целая речь…

– Позже, профессор, – я поцеловала его.

Он нежно поцеловал меня… нежнее, чем в любой другой поцелуй, который когда-либо был у нас раньше. Он был столь же утонченным, как первый поцелуй, и слишком быстро Леви отдалился.

– Если ты думаешь, что теперь убежишь от меня, тогда нам следует проверить и твою голову тоже, – прошептал он, убирая мои волосы назад.

Я усмехнулась. – Ох, ты не представляешь, во что ввязываешься. У меня теперь имеется «я-буквально-приняла-пулю-ради-тебя» карту в рукаве.

– Ну, а у меня имеется «я-помог-твоему-папе-выйти-из-тюрьмы» карту, – сказал он, когда встал, и на мгновение мое сердце забилось быстрее, и я уставилась на дверь.

Вместо папы зашла Селена, бабуля и еще парень, которого я никогда раньше не встречала, держащий Селену за руку.

– Я не понимаю, – сказала им, бабуля подошла ко мне и взяла за руку. Она поцеловала ее с широкой улыбкой на старом лице.

– Просто посмотри,– ответила она, когда Леви включил телевизор.

Экран замерцал, после чего включился. Леви переключал каналы и наконец-то на экране появился Тристан, пробивающийся сквозь толпу и вставший перед трибуной. Бегущая строка внизу гласила: «ШОКИРУЮЩЕЕ признание Одиль Ван Аллен.»

Она стояла за микрофоном, такая же красивая и с царственной осанкой, как и всегда, с высоко поднятой головой она обратилась к аудитории, стоящей перед ней. – Меня зовут Одиль Ван Аллен, когда мне было двенадцать лет, моя мать была убита в номере в Вудстоке, штат Коннектикут. Ее дело возглавило национальные заголовки, и нашей семье было оказано безграничное количество поддержки от всех вас… поддержку, которую мы не заслужили. Я была там, когда она отправилась встретиться с любовником Беном Уолтоном. Ее не похищали, мы добровольно поехали туда. И она не была изнасилована, моя мать явно любила его. Дело в том, что она не была убита Беном Уолтоном. Ее убийцей является мой брат, Коул Ван Аллен, которому я позвонила, чтобы он приехал забрать меня той ночью. На протяжении семнадцати лет я молчала и позволила невиновному мужчине расплачиваться за грехи моего брата. И сегодня в очередной раз увидев действия Коула, а в частности покушение на убийство Леви Блэка, я осознала, как далеко все зашло, и я чувствую, что больше не могу лгать ради него. Семья Бена Уолтона, я так сожалею за всю боль, причиненную нами вам, и разлад, который мы принесли в ваши дома. Хотя мои слова ничего не изменят в данный момент, я еще раз скажу их для всех вас, чтобы все услышали; Бен Уолтон – невиновный человек, и я призываю все шесть судов штата Коннектикут освободить его.

– Что? – выкрикнула я и провела рукой по лицу. – Я… почему? Как ты…?

– Дыши, – прошептал Леви, взяв меня за руку. – Все закончилось.

Все закончилось.

– Боже мой! – вскрикнула я, вцепившись в него и заплакав.

Все наконец-то закончилось.

– Мы опаздываем, – я взглянула на свои часы, пока Леви помогает мне сесть в инвалидное кресло. Это был единственный способ, благодаря которому мой доктор согласился отпустить меня на день.

– Дурацкая пресса, теперь все хотят заполучить сенсационную фотографию, – пробормотала Селена, но я больше потрясена ярко-желтым платьем, которое она надела, и тем, как прекрасно уложены ее волосы. По крайней мере, хотя бы одна из нас не выглядит, как абсолютное чучело.

Протянув руку, я взяла ее за руку. – Ты прекрасно выглядишь. Уверена, он будет того же мнения.

– Конечно, и я тоже, – сказал ее парень.

Рассмеявшись, она ударила его по руке, и он обнял ее за талию. Я не смогла воспротивиться желанию и уставилась на них таких влюбленных, пока мы стоим возле тюрьмы. Они находятся в своем собственном небольшом блаженном мире.

– Ты прямо вся светишься, – сказал Леви, встав на колени около меня, отчего у меня появилось чувство, будто он разговаривает с ребенком. – Трудно наблюдать, как младшие сестры полагаются на других людей.

– Знаю, и что еще хуже, он мне нравится, – надула губки я.

Он засмеялся, развернув меня к входу здания.

Дешон Уайт примерно такого же роста, что и Леви. Он состоял как в баскетбольной команде, так и в футбольной. Весной он играл в бейсбол просто потому, что ему нравился активный образ жизни, и Дешон хотел поддерживать себя в форме круглый год. Вдобавок он был студентом возглавляющим список отличников, его превосходный выбор пал на Джорджтаунский университет.

Он относится к Селене… ну, он относится к Селене, как Леви ко мне, как и все люди должны относиться к тем, с кем они вместе; как будто они являются самым важным человеком в мире.

– Я скоро вернусь, – сказал Леви и нежно сжал мою руку, после чего подошел к прессе.

– Дамы и господа, сегодня великий день, поскольку мужчина возвращает не только свою жизнь, но также возвращает и свою семью. Существует множество юридических аспектов по этому делу, которые необходимо обсудить, но прямо сейчас не время и не место для такого обсуждения. На все ваши вопросы ответят позже, поскольку прямо сейчас имеет значение только Бен Уолтон и его семья. Благодарю за внимание.

Он отошел от них, и полицейские, находящиеся там, удерживали их. Однако это не помешало им выкрикивать вопросы мне.

– Мисс Каннинг, как вы себя чувствуете?

– Вам есть что-либо сказать Одиль Ван Аллен?

– Вы будете судиться с государством?

– Я просто хочу увидеть своего отца, – ответила я им, и Леви повернул меня к выходу.

Я приподнялась, когда двери открылись. Мне хочется хлопать в ладоши и выкрикивать возгласы радости, но единственное, что я смогла сделать, так это наблюдать за тем, как он подходит все ближе и ближе к нам. Как он идет без наручников в джинсах и классической серой рубашке. Даже его волосы подстрижены.

– Привет, – сказал он нам, и Селена бросилась к нему, крепко обняв.

Он пожал руку Леви и поздоровался со всеми, затем его взгляд упал на меня.

– Привет, папочка, – удалось пробормотать мне.

Он бросил свои вещи, подошел ко мне и крепко обнял. – Огромное спасибо, Тея Медвежонок. Спасибо, что не потеряла веру в меня.

Я взглянула на небо, пытаясь сдержать свои накатившиеся слезы, но рассмеялась оттого, что увидела.

– Посмотри на небо, папочка. Взгляни на радугу.

Я только успел смыть шампунь с волос, когда она открыла занавеску.

– Привет, – сказал, слегка удивившись, поскольку душ до сих пор включен.

– Почему ты не попросил меня выйти за тебя замуж? – потребовала объяснений она, скрестив руки на груди. – Прошло уже три года. Разве это все не имеет сходства с дойной коровой²⁸? Поскольку прямо сейчас я в замешательстве…

Взяв Тею за руку, я потянул ее к себе в душ, а затем закрыл занавески.

– Стало холодно, – сказал я и продолжил ополаскивать волосы.

– Моя прическа, одежда… – она грозно посмотрела на меня. Все ее тело промокло насквозь, и одежда прилипла к нему.

Я усмехнулся. – Ты выглядишь сексуально.

– Ладно, – она сняла с себя одежду и бросила ее за пределами душа, где она упала на пол с мокрым хлопком.

– Сейчас ты просто играешь с огнем, – сказал я, прижав ее к стене и поцеловав.

Она поцеловала меня в ответ, забыв о себе и ее цели на мгновение. Затем Тея отстранилась и прижала кончики пальцев к моим губам.

– Я серьезно, Леви, почему ты не попросил меня выйти за тебя замуж?

– Ты никогда раньше не поднимала тему о браке. Тебе понадобились месяцы и пулевое ранение, чтобы ты наконец-то призналась, что любишь меня.

– Я говорю об этом сейчас! – она с хмурым взглядом смотрела на меня.

Я попытался поцеловать ее снова, но она не позволила мне.

– Тебе двадцать шесть лет. У тебя в запасе как минимум еще десять лет, прежде чем тебе следует быть в бешенстве при мысли об отсутствии брака.

– А что насчет тебя?

– Я – парень.

– Самый сексуальный!

– Самый надежный.

Она закатила глаза на меня.

– Гхм! Я не могу с тобой так разговаривать, – она вышла из душа. – Понятия не имею, как мы собираемся иметь ребенка, когда ты все еще сам ребенок!

– Как хочешь… – сказал, повернувшись к душу.

Затем я замолчал, когда ее последнее заявление отразилось эхом в моей голове.

– Подожди, что?

Схватив полотенце, я выпрыгнул из душа и бросился в нашу комнату, где она сердито открывала ящики и хлопала ими, обратно закрывая.

– Что ты сказала?

– Я назвала тебя ребенком, теперь извини меня, мне необходимо подготовиться к ужину.

Она попыталась войти в гардеробную, но я последовал за ней. Схватив один из своих кроссовок, я вытащил маленькую бирюзовую коробочку и положил ее ей в руку.

– Я купил тебе это спустя месяц после того, как мы вытащили твоего отца из тюрьмы… с его благословения, а также с благословения твоей сестры и бабушки.

– Я сказал им, что подожду, пока ты не получишь образование, поскольку не хотел, чтобы ты почувствовала себя так, будто на тебя оказывают давление, и не хотел, чтобы ты занималась планированием нашей свадьбы, пока еще училась в юридической школе. Но больше всего, я хотел убедиться, что когда мы поженимся, это станет тем, чего ты на самом деле желаешь. Поэтому я сказал себе подождать, ведь ты со мной, ты жива, и я могу потерпеть.

Она открыла коробочку и широкая улыбка осветила ее лицо, когда она уставилась на бриллиант в форме слезинки.

– Теперь, ты позволишь мне рассказать тебе, как я планировал сделать предложение или собираешься объяснить мне, что ты только что мне сказала?

– Это хорошее кольцо, – сказала она, сменив тему.

– Это кольцо твоей мечты. Я разговаривал с Селеной о нем, прежде чем купить его. Теперь, выкладывай.

– Не смотри на меня так! Я намекала всю неделю!

– Нет, это не так.

Она посмотрела на меня так, будто я безумен.

– Леви, в твоем кабинете лежат детские книги!

Что, те книги? Это ее намеки?

– Я подумал, что ты проводишь исследования связанные с делом о младенцах.

– Кто так думает? – она покачала головой и вскинула руки в воздух.

– Не знаю, адвокаты?

– И детская тематическая еда, которую я приготовила прошлой ночью?

Это было странно.

– Или тот факт, что я составляла это слово дважды каждый раз, когда мы играли в «Скрэббл»? Булочки, которые я испекла в духовке! Ты упустил из виду все это? Какой же ты превосходный мудрец! – фыркнула она.

Тея даже не злилась, она просто насмехалась над моим забвением, и в данный момент я тоже.

– За последние три года нагрузка на работе увеличилась. Этот месяц был сумасшедшим, честно говоря, я не заметил.

В очередной раз она скрестила руки на груди и отвернулась от меня. Обняв ее сзади, я поцеловал Тею в затылок. – Прости. Но новости вроде этой просто говорят… прямо сейчас скажи эти слова.

– Леви, я беременна, – огрызнулась она с иронией.

– И я счастлив, – прошептал, стянув ее полотенце и целуя ее мягкую гладкую кожу. Она прижалась ко мне, поскольку мои руки скользнули вниз по ее изгибам к…

– Леви, нам необходимо собраться, все приедут через несколько…

Прозвенел дверной звонок, и я вздохнул с разочарованием.

– Позже, – пообещала она, поцеловав меня в губы. – А может, и нет, ведь ты испортил мою прическу.

Она подняла полотенце, когда дверной звонок зазвонил снова.

– Я открою, не торопись, – сказал ей. Я уже полностью одет, а она все еще обернута в полотенце, делая себе прическу. Некоторые вещи никогда не изменятся в ней, и мне нравится это.

– Спасибо! – выкрикнула Тея из гардеробной, когда я направился к входной двери.

В ту секунду как я открыл дверь, мои ноги атаковали.

– Дядя Ли! – засмеялась Беллами, смотря на меня.

– Принцесса Беллами! – я поднял ее. – Как поживает маленькая принцесса?

– Безумные мамочка и папочка отобрали мою палочку принцессы, – она указала на них, стоящих в дверях и ожидающих, когда я впущу их.

– Ужас! – ахнул я, глядя на них. – Забрать палочку принцессы, как вы могли?

– Да! Как вы могли! – выкрикнула Беллами вслед за мной.

Я очень старался не рассмеяться от их скучающих выражений лиц, когда впустил их в дом.

– Когда принцесса Беллами решает бить всех остальных в детском саду своей волшебной палочкой принцессы, королеве Мамочке приходится отбирать ее, – сказала Бетан, сняв куртку.

– Эй, ты не поведала мне всю историю, малышка, – я взглянул на Беллами, и она зарылась лицом в мою шею.

– Не принцесса? – она надула губки.

– Принцессы не бьют людей.

Больше не являясь ее другом, она выбралась из моих рук и потопала к дивану, где заняла свое место на троне.

– Мы все против нее, – сказал Тристан, закатив глаза.

Я рассмеялся и предложил им что-нибудь выпить. В скором времени появились и мои родители. После того, как с делом Саванны Ван Аллен было покончено, они пригласили Тею и меня на ужин, где оба принесли извинения. Не обязательно было устраивать такое грандиозное событие, но они чувствовали себя комфортнее при таких условиях.

Вслед за ними пришел Аттикус со своим парнем вместе с Вивиан, которая заявила в прошлом году на нашем ужине-встрече, что она никогда не хочет поднимать тему о статусе ее отношений.

Видимо существовало что-то личное. Я понятия не имел, что это означало, но Тея, казалось, понимала. За эти годы Аттикус, Вивиан и Тея стали очень близки. Как их бывший профессор, и надеюсь, их будущий босс, я чувствую, что они произведут фурор в ближайшее время.

– Простите за опоздание! – Селена ворвалась с Дешоном. Три года спустя они оба все еще находятся в Джорджтауне и держатся вместе. Тея сказала, что Селена улыбается чаще за последние три года, чем она когда-либо видела ее улыбку за всю жизнь. Самое смешное, что Селена сказала то же самое про Тею. Их отец уехал к бабушке, и мысль о том, что она, возможно, не сможет приехать на встречу в следующем году, огорчает меня.

Бен Уолтон теперь выглядит совсем не как тот Бен Уолтон, который вышел из тюрьмы три года назад. Он не слишком отличается, если не считать новую одежду, приличную стрижку и улыбку на лице, но Бен просто стал другим человеком. Он больше не находится в состоянии самоотречения. Ему было трудно вернуться в общество, виной всему срок, проведенный в тюрьме.

Когда мы привезли его к себе, он отказался оставаться внутри дома днем. Бен сказал, что в тюрьме им давали находиться лишь час в комнате с окном, благодаря чему они могли видеть солнце. Но за семнадцать лет он никогда не видел природу.

Признание Одиль вызвало огромное количество ответной реакции отовсюду. Тристан сумел уберечь ее от тюрьмы, но она переехала во Францию с сыном, по всей видимости, мой бывший деловой партнер бросил ее. Он был не слишком доволен всеми негативными отзывами в прессе. Но с другой стороны, не думаю, что он когда-либо любил ее. Сомневаюсь, что Одиль когда-нибудь вернется, но я желаю ей счастья. Ее отец умер от сердечного приступа, а брат сидит в тюрьме: семья Ван Аллен была разрушена поступками Коула, и вдобавок ко всему их принудили выплатить миллион долларов Бену Уолтону за каждый год проведенный им в тюрьме.

– Ты в порядке? – спросил Тристан, подойдя ко мне с бокалом виски в руках.

– Просто задумался.

– Это опасно, – пошутил он.

Кроме Теи и ее семьи, больше всего данное дело повлияло и на Тристана. Он стал моим партнером, но теперь мы помогаем не только богатым. Мы получили так много писем и звонков от людей, которые хотели, чтобы мы изучили дела их близких, но они просто не могли позволить себе нанять достойного адвоката. Будучи мужчиной, разбирающимся в числах, Тристан нашел способ рассчитать расходы и браться за такие дела, поэтому мне оставалось лишь согласиться. «Black-Knox and Associates» процветает лучше, чем когда-либо.

– Ты на самом деле в трансе, – сказал Тристан, махнув рукой перед моим лицом.

– Гормоны так плохи, как говорят? – спросил его, чтобы сменить тему.

Он посмотрел на меня, его карие глаза округлились, когда Тристан понял, что я имел в виду. В довершение ко всему он усмехнулся.

– Это все объясняет.

– Так, это да?

– Это… удачи.

Он продолжал смеяться, даже когда направился к своей семье.

– Профессор Блэк? – прошептала Тея, подойдя сзади ко мне.

Она так же красива, как и всегда в ее ярко-красном платье. Она взяла меня за руку и вручила мне галстук, который я не успел еще надеть.

– Ты не называла меня так уже долгое время.

И теперь это звучит еще сексуальнее.

– Знаю, просто подумала кое о чем.

– Пенни за твои мысли?

– Только пенни, мистер Блэк? К какому типу девушек, ты думаешь, я отношусь?

Я усмехнулся ей, после чего взял за руку и поцеловал ее мягкие губы.

– Мне все равно, кто ты и чем занимаешься, пока ты моя, – я закружил ее и держал за руки всего мгновение, пристально смотря на нее.

– Что?

Глубоко вздохнув, я встал на одно колено, и она начала качать головой, хотя огромная улыбка появилась на ее лице.

– Боже мой, – услышал я, как мама ахнула позади меня, но старался изо всех сил игнорировать их, когда вытащил бирюзовую коробочку из своего кармана.

– Тея Каннинг. Ты…

– Да! Дерьмо… я имею в виду «вот это да», да… заканчивай начатое, прости.

Она заставила улыбнуться меня так сильно, что мое лицо заболело.

– Тея Каннинг, – я подождал, чтобы посмотреть прервет ли она меня снова. – Ты позволишь мне провести остаток своей жизни с тобой? Ты станешь моей женой?

– Да! – она улыбнулась.

Надев кольцо ей на палец, я встал, и Тея притянула меня для поцелуя. Вся наша семья собралась вокруг нас, хлопая и свистя.

Кто сказал, что мечты не сбываются? Все заслуживают иметь «Долго и Счастливо», и она стала моей.

Заметки

[

←1

]

Блейзер – пиджак спортивного покроя.

[

←2

]

Таунхаус – отдельно стоящее жилое здание, как правило, с изолированными входами, то есть без общего подъезда, получивший распространение в европейских городах и пригородах.

[

←3

]

Туше – означает, что во время спора замечание поразило оппонента.

[

←4

]

Венерина мухоловка – вид хищных растений из монотипного рода Дионея семейства Росянковые.

[

←5

]

«Расовая карта» – прием, использованный чернокожим адвокатом Джони Кокраном на эпохальном судебном разбирательстве по обвинению знаменитого чернокожего футболиста О'Джея Симпсона в 1994. Вина подсудимого была очевидна, но помимо других оправданий адвокаты утверждали что полицейские и следователь – расисты. Дело было выиграно.

[

←6

]

Guns N’ Roses — американская хард-рок группа, образовавшаяся в Лос-Анджелесе, штат Калифорния, в 1985 году.

[

←7

]

New Kids on the Block — молодёжная поп-группа, которая пользовалась успехом в США в 1988—1990 годы, в течение которых она три раза возглавляла Billboard Hot 100.

[

←8

]

Уилл Смит в эти годы приобрел популярность. В эти ранние годы Уилл использовал сценический псевдоним «Принц» (из телесериала «Принц из Беверли-Хиллз»). Сериал имел огромный успех на протяжении шести лет.

[

←9

]

Клуб «Завтрак» — американский фильм 1985 года, признанный эталоном жанра молодёжного кино.

[

←10

]

Thriller — шестой студийный альбом американского музыканта Майкла Джексона.

[

←11

]

«Эдвард Руки-ножницы» – фантастический фильм Тима Бёртона, первый фильм режиссёра с участием Джонни Деппа. Главный герой, Эдвард – не человек, скорее киборг. Учёный, живший ранее в замке, создал Эдварда и воспитывал его как родного сына. К сожалению, он умер, не успев доделать Эдварду руки – вместо них у него некое подобие ножниц.

[

←12

]

Флеш-рояль – комбинация в покере, является самой высокой из всех возможных карточных комбинаций и состоит из 5 старших (туз, король, дама, валет, десять) карт одной масти.

[

←13

]

Капитолийский холм – крупнейшим исторический жилой район в Вашингтоне, округ Колумбия, стретчинг восточные перед зданием Капитолия Соединенных Штатов вдоль широких проспектов.

[

←14

]

«Иметь кусок пирога и съесть его» – идиома, означающая довольствоваться тем, что есть, и быть в состояние использовать это.

[

←15

]

Багги – тип автомобиля.

[

←16

]

Бурбо́н — вид виски, производится в США.

[

←17

]

В древнегреческих мифах Пандора (греч. Πανδώρα «всем одарённая») – жена Эпиметея, младшего брата Прометея. От мужа она узнала, что в доме есть ларец, который ни в коем случае нельзя открывать. Если нарушить запрет, весь мир и его обитателей ждут неисчислимые беды. Поддавшись любопытству, она открыла ларец, и беды обрушились на мир. В наше время стала крылатой фраза «Открыть ящик Пандоры», что означает сделать действие с необратимыми последствиями, которое нельзя отменить.

[

←18

]

Да́ллас Ко́вбойз – профессиональный футбольный клуб из американского города Арлингтон, штат Техас.

[

←19

]

Вели́кая депре́ссия – мировой экономический кризис, начавшийся в 1929 году и продолжавшийся до 1939 года.

[

←20

]

Альянс – союз, объединение.

[

←21

]

Цзяоцзы – китайские пельмени. Блюдо состоит из теста с начинкой из мяса и овощей, реже только из мяса.

[

←22

]

Рустикальный стиль – это акцент на грубой природной красоте. Он предполагает естественную текстуру, простые землистые оттенки. Данный стиль – это самая брутальная, грубая разновидность кантри–стиля. Ему присущи грубо обтесанный камень, толстые доски, холстина, фаянс, минимум декора.

[

←23

]

Macy’s – одна из крупнейших и старейших сетей розничной торговли в США.

[

←24

]

Большая Птица – персонаж детской телевизионной передачи «Улица Сезам». Имеет рост 249 см и ярко–жёлтую окраску перьев.

[

←25

]

Фредди Крюгер — вымышленный маньяк–убийца, главный отрицательный персонаж киносериала ужасов «Кошмар на улице Вязов».

[

←26

]

Usted es repugnante – с испанского языка «Ты отвратительна».

[

←27

]

Данное выражение обозначает, что вы ожидаете чего-то неизбежного, самого страшного, которое случается и портит что-либо, что является «слишком хорошим, чтобы быть правдой».

[

←28

]

Имеется в виду выражение «Зачем покупать корову, когда она итак дает молоко. Данная метафора часто применяется по отношению к сексу «зачем заводить серьезные отношения или жениться, когда итак получаешь секс без этого».