Чернь и золото

25

Когда обе ее лодыжки и одну руку прикрепили к столу, Чи извернулась и посмотрела на человека, затягивавшего ремни. Это был тот самый осоид, который привез их в Минну, и Чи со страху вдруг вспомнила его имя.

— Ааген! Вас ведь так зовут, верно? — Она старалась говорить твердо, но это плохо ей удавалось. Ааген, бросив на нее взгляд, затянул последнюю пряжку. — Тальрик говорил, вы механик… это правда? Вы не солдат? Я тоже училась на механика… — Чи дернулась в своих путах.

— Ясное дело, механик — кто же еще, — сказал он, глядя на нее с жалостью. Чи похолодела, услышав это. Ну конечно — для механика-осоида это такая же работа, как починить автомобиль или наладить насос. Тут тоже требуется техническая сноровка.

— Меня будут… пытать?

Ааген мялся и отводил взгляд, но она понимала, что это слабое проявление гуманности ее не спасет. Он подданный Империи и сделает все, что ему прикажут.

— Славно, Ааген, — произнес ненавистный голос: в комнату вошел Тальрик. — Говорил же я, что тебе придется заняться этим.

— Так точно, господин капитан.

— Что так кисло? Веселей! — Тальрик, похоже, забыл о своих ночных страхах — его переполняла энергия. — Выйдите, — приказал он солдатам. — Это не для ваших ушей.

Они повиновались, хотя и не слишком охотно — хотели, вероятно, полюбоваться на пытки. Тальрик запер за ними дверь.

— Капитан, — выговорила Чи севшим от крика голосом, — не делайте этого.

Он вопросительно поднял бровь.

— Прошу вас. — Слезы навернулись ей на глаза. Ааген уже разворачивал брезентовый футляр с зондами и скальпелями. — Не надо. Вы же интеллигентный, цивилизованный человек.

— Я вижу, бунтарский дух вас покинул, Вершитель? — издевательски улыбнулся Тальрик. — Ушел в сточное отверстие вашей камеры? Какая потеря для человечества.

— Капитан Тальрик, вы поступаете недостойно. — Голос дрожал, как она ни старалась.

— Обойдемся без крайних мер — так вас следует понимать?

— Да… Да.

— Готовы к разговору?

— Да, — сглотнула Чи. — Да, готова.

— Ну, а я не готов. — Он продолжал улыбаться, но глаза у него были как лед. — Ааген, запускай машину.

Механик, помедлив секунду — Чи хотелось расцеловать его и за эту отсрочку, — начал поднимать рычаги. Где-то внизу, должно быть, помещалась котельная: зашипел пар, и подвески над столом тут же пришли в движение.

— Прибавь, — велел ему Тальрик.

Ааген, вытаращив на капитана глаза, повысил давление пара: теперь шум здесь стоял такой, что Чи трудновато было бы отвечать на вопросы. Хотят, чтобы она кричала в голос — так, что ли? Тальрик поманил Аагена к себе.

— А вот теперь ты будешь мне нужен. — Механик покосился на жертву, и Тальрик нетерпеливо добавил: — Не как специалист. В качестве лояльного гражданина.

Аагену, судя по всему, это понравилось еще меньше, но Тальрик увел его в дальний угол и стал что-то ему говорить. За грохотом паровой машины и лязгом подвесных инструментов Чи слышала их лишь урывками, и ум у нее заходил за разум:

— Найдешь подходящее место… должны знать. Потом пойдешь… тебя ждать… горе. — Чи до предела напрягла слух. — Никому, даже мне… дам тебе знать, если получится.

Тот, кто вздумал бы подслушивать за дверью или какой-нибудь потайной панелью, не услышал бы ничего. Тальрик потребовал заключенную в комнату для допроса, машина работает — об остальном можно только догадываться.

Ааген с тем же несчастным видом кивнул, но, как видно, и возразил что-то.

— Скажешь, что я тоже клюнул… — Тальрик уже знакомым Чи жестом потрепал его по плечу. — Займись этим прямо сейчас.

Ааген, не отдавая чести, еще раз кивнул на прощание, отпер засов и вышел, оставив Чи наедине с Тальриком.

Капитан рассматривал рычаги паровой машины. Хочет остановить, но не знает, как это сделать, решила Чи. Подвески наверху тряслись и позвякивали — вот сейчас одна развернется, как жало скорпиона, и вонзит в тело острую сталь…

— Тальрик! — завопила Чи. — Тальрик!

Он посмотрел на нее.

— В самом конце, с красной меткой!

Он скривил губы, однако нужный рычаг опустил. Пар начал уходить вверх.

После остановки машины в комнате воцарилась мертвая тишина — каждый шаг идущего к столу Тальрика звучал, как раскат грома. Чи сделалось очень неуютно под его долгим взглядом; похоже, он прикидывал, насколько сильно она зависит от его доброй или злой воли.

— Вы отсылаете ее прочь? — выпалила она, чтобы хоть как-то помешать его рассуждениям. — Скованное Горе?

— Острый же у вас слух, Вершитель, — сухо заметил он, не сумев скрыть своего раздражения.

— Да, я привыкла к шуму машин.

Теперь он смотрел на нее новым, оценивающим взглядом.

— Когда в следующий раз буду пытать жукана, надо будет это учесть.

— Вы так сильно доверяете Аагену?

Искренняя улыбка, блеснувшая только на миг, сделала его лицо почти симпатичным. Вот тебе и демон, вот тебе и агент Империи.

— Мы с ним давно знаем друг друга. Ему многое можно доверить.

— Даже Скованное Горе? — В голос Чи проникли ревнивые нотки. — Вы же знаете, как она действует на мужчин…

— Даже ее. Он верный слуга Империи.

— Я что-то не понимаю… — Она полностью зависела от него, но не могла побороть любопытства.

— Вам и не нужно, — отрезал он.

— Нельзя жить только ради Империи, — не унималась Чи. — У человека должна быть и личная жизнь. Ааген не просто верный слуга Империи, он еще и ваш друг.

— Ну, довольно, иначе я сам запущу машину. — Тальрик вздохнул и стал отстегивать пряжку за пряжкой, освобождая Чи.

Она поморщилась, села и слезла на пол.

— Дайте угадаю: сейчас вы меня отправите в камеру.

— До следующего раза. — Тальрик вроде бы добился чего хотел, но радости это ему не доставило. Он сам конвоировал Чи, не желая, видимо, показывать ее стражникам. Ей повезло: при желании он мог ее разукрасить так, что ни у кого бы не возникло сомнений.

Повезло вдвойне. Пока он ее отвязывал, Чи ухитрилась стащить из футляра зонд. Она, конечно, не взломщик, но замок у наручников Сальмы очень простой, а образование у нее как-никак техническое.

— К заключенным, кроме меня, никого не пускать. — Часовые у дверей камеры приехали с Тальриком из Геллерона и подчинялись только ему. — Если кто-то дерзнет нарушить приказ, убить обоих без всякой пощады. — Иначе нельзя: девушка чересчур много знает.

Отдав это распоряжение, Тальрик направился к Ультеру. Штабная комната, где они назначили встречу, свидетельствовала о том, что губернатор не чужд драматизма. Помещалась она в том же подземелье, что и тюрьма, подальше от любопытной прислуги; холодные газовые светильники, горящие в ней, наводили на мысли о морской бездне. Один конец длинного стола был завален рапортами и графинами, на другом лежала карта местности между Минной и Геллероном, разукрашенная деревянными фигурками и флажками.

— Это больше по вашей части, — заметил Ультер. — Я не очень вникаю, по правде сказать — мне и города за глаза хватает.

Тальрик кивнул, радуясь случаю ознакомиться с ближайшими планами Империи. При виде географических названий ему страстно захотелось назад в Геллерон, где все и начнется. Занесла же его нелегкая в Асту; геллеронские агенты, наверное, в толк не возьмут, куда подевался их шеф.

Он ходил вокруг стола, стараясь разобрать в неверном голубом свете детали карты. На стол к тому же падала тень от висящего позади сушеного богомола величиной с лошадь; чучело застыло в боевой позе, вскинув свои страшные руки.

— Ну, как он вам? — спросил Ультер. — Еще одна из моих диковин, после его перенесут в тронный зал.

— Зачем это нужно? — раздраженно откликнулся Тальрик.

— Вам не случалось бывать в северной части Империи? Там, где живут горные племена?

— Нет. Меня ни разу не командировали туда.

— Весьма поучительно, доложу я вам. За три последних поколения цивилизация их почти не коснулась. Разве что имперские сборщики налогов к ним наезжают, а так они по-прежнему режут друг другу глотки и воруют женщин других племен.

— Я слышал, что они как были варварами, так и остались, — подтвердил Тальрик, — зато их успешно набирают в войска особого назначения.

— Кроме того, они сохранили то, что мы утратили. Да-да, — продолжал губернатор, видя удивление Тальрика, — они, может, и дикари, но живут в полную силу, поскольку их жизнь коротка и полна лишений. У каждого их вождя за троном висит трофей наподобие этого парня — для придания вождю силы и мужества.

— Не говорите только, что вы в это верите.

— Этого и не требуется; достаточно, чтобы посетители верили.

Тальрик только фыркнул в ответ, а Ультер с улыбкой добавил:

— Когда закончите с картой, я покажу вам еще одну из жемчужин моей коллекции — возможно, самую ценную.

— Хорошо, покажите, — заинтересовался Тальрик.

Ультер повел его прямо к камерам, заставив насторожиться — но оказалось, что губернатор имел в виду другую узницу, местную жительницу.

— Имя ее Кимена, — со смаком произнес он, — а прозвище Дева.

Тальрика поразила не столько ее внешность, сколько поведение. Она сидела на соломенном тюфяке, но при виде их поднялась и заняла боевую позицию на середине камеры. Голубовато-серая кожа, как у всех миннцев, темные волосы обкромсаны кое-как. Тюремная роба, безрукавка и брюки, делала ее похожей на мальчика. Камеру от коридора отгораживала решетка: девушку держали напоказ, как дикого зверя, ко это ее не сломило. Она смотрела Тальрику прямо в глаза с нескрываемым вызовом и презрением. «Я не сдамся», — говорил этот взгляд.

— Что же в ней такого особенного? — спросил он, маскируя небрежностью впечатление, произведенное на него этой женщиной.

— Да то, дорогой мой, что в ее лице вы видите перед собой все миннское сопротивление. Это их обожаемый вождь. Рекеф больше года потел, стараясь ее поймать. Мы все испробовали. Засылали в подполье своих людей, но она их всех обнаружила и убила. Пытали ее родственников, но они лгали напропалую. Пришлось в конце концов опуститься до платного сыска.

— Это хорошо, что вы схватили ее. Когда начнете допрашивать?

— Экий вы скорый, дружище, — засмеялся Ультер. — Она у нас две недели, и каждый день мы понемножку ее ломаем.

— И ни разу не допросили за все это время?

Ультер притворился, что не замечает недоверия в этом вопросе.

— Я предпочитаю постепенную ломку. Она лишена свежего воздуха, солнца, свободы, помещена в клетку без всякой возможности уединиться. Это расшатывает ее дух: с каждым днем она становится все покорнее. Еще немного, и ей захочется смягчить условия своего заключения.

Задумал приобщить ее к своей коллекции, старый хрыч, мысленно посмеялся Тальрик. До сих пор у него хватало ума ограничиваться импортными товарами — уложив в свою постель местный продукт, он подпишет себе смертный приговор. Еще смешней, что сама узница чересчур горда и не желает видеть, какую замечательную лазейку ей предлагают.

Капитан понимал, отчего Ультер так возжелал эту женщину. Она не была красавицей в понимании Тальрика, не чаровала, как Скованное Горе, не обладала идеальным сложением Грейи — но яростный, полный презрения взор делал ее недосягаемой, что притягивало сильнее любой красоты.

— И все-таки ее следовало бы допросить сразу — ведь ее сообщники остались на воле.

— Успеется, — беспечно ответил Ультер, а Тальрик, видя усмешку Кимены, подумал, что такая и под пыткой вряд ли заговорит: уж очень тверда.

— Что ж ты не представишь меня своему новому любимчику? — подала голос девушка. — Ты их всех ко мне водишь.

— Да, дорогая. Это капитан Тальрик из зарубежного отдела Рекефа; он был со мной еще при взятии вашего города. Ты должна быть ему благодарна почти так же, как мне.

— Реверанс ему сделать или сразу на колени упасть? — осведомилась она.

«Начинается», — сказал себе Тальрик, когда к Ультеру подошел солдат. Кимена из-за своей решетки тоже следила за всем, что происходило снаружи — он в ее положении, вероятно, вел бы себя так же.

— Как то есть нет? — закричал Ультер, схватив солдата за плечевую лямку защитного панциря. — Кто ее увел и куда?

Солдат ответил что-то, красноречиво покосившись на Тальрика.

— Пошел вон! — рявкнул Ультер и совсем другим тоном сказал: — Этот парень поведал мне странную вещь, друг мой.

— В самом деле? — ответил Тальрик, готовясь к самому трудному.

— Он говорит, что мою бабочку-танцовщицу забрали из ее комнаты… и никто не знает, куда она делась.

— Ну, положим, кое-кто знает. Это я приказал.

— Вы, стало быть, — перевел дыхание губернатор. — Не слишком ли смело? И по какой причине, позвольте спросить?

— Она великолепный образчик, в этом вы правы — и может быть мне полезна на западе. Вы же знаете, Рекеф никакими средствами не гнушается. Она способна изменить в нашу пользу достаточно щекотливое положение, которое создалось в Геллероне, вот я ее и реквизировал.

— Реквизировали? — улыбнулся превосходно владеющий собой Ультер. — А вы не забыли, что губернатор здесь я? Мы старые друзья, это так, но по какому праву вы реквизируете у меня мою собственность?

— Я не только капитан имперской армии, но и майор Рекефа. На западе я исполняю его задание.

— Я знаю, где вы служите, гром и молния. Сам вас туда наладил.

— Тогда вы должны понимать. Нужды Империи, губернатор, превыше личных.

— Но я еще даже… — взмахнул мясистыми ручищами Ультер.

«Не переспал с ней», — мысленно завершил Тальрик.

— Извините, губернатор, — сказал он вслух деловым, немного скучающим тоном, — но вы сами понимаете, что она уникальна. Завоевать сердца и умы геллеронцев не менее важно, чем взять их город, для этого она и нужна.

Ультер смотрел на него так, будто его старый приятель превратился в гадюку — каковой тот, по сути, и был.

— Я вас больше не узнаю.

— Так ведь и лет немало прошло. — Тальрик встретил его взгляд, не дрогнув. — Вы не обидитесь на Империю за такую мелочь, ведь верно?

— Нисколько, майор, — улыбнулся одними губами Ультер, — хотя вы могли бы сначала спросить меня. Не скажете ли, когда мне ее возвратят?

— Возвратят? Затрудняюсь ответить… впрочем, к концу операции она будет знать больше, чем это полезно рабыне. Мы все должны чем-то жертвовать ради Империи.

— Истинно так, майор. — Ультер, продолжая улыбаться, повернулся и зашагал к лестнице — интересно, что станет с его лицом там, наверху?

Кимена, в восторге от того, что разыгралось у нее на глазах, смотрела на Тальрика почти как сообщница.

Следуя за Ультером, он все еще чувствовал на себе ее взгляд.