Черный алмаз

РАДИСТКА

Она поступала, наверное, мудро.

Ночью

за аэродромную гладь

Ходила гулять.

Приходила под утро.

И было ей на мое запрещенье плевать.

Радистка! В уме ее тайные коды.

А в памяти школа, последний вальс...

Мы ждали приказа.

Ждали

погоды.

И даже спали не раздеваясь.

Как вызвездило!

Значит, вылет близко.

Уходит

в обнимку с любимым

радистка,

Накинув на плечи его пиджак.

Земляк ее? Встретила кого-то?

Десантницы до рассвета нет...

Влюбилась она

за два дня

до отлета,

Впервые

в свои девятнадцать лет,

Как будто предчувствуя,

что больше нет ей

Счастья, что упадешь — не встать,

Как будто стараясь

в денек

последний

Свое —

за целую жизнь —

наверстать!..

Является шалая, росой унизана,

В глазах так и плещется счастья жар.

Но, полон

мальчишеского

аскетизма,

Я этих прогулок

ей не прощал.

Когда мы — прыгнули,

когда нас — предали,

Когда — не выскользнешь из кольца,

Она — в лесу, во тьме неведомой,

Одна —

отстреливалась до конца!

Когда закричали,

когда застрочили,

Уже в лицо ей картаво сипя,

Она, как в спецшколе ее учили,

Пулю

В рацию,

Пулю —

В себя.

...Плывут облака, исчезая в безбрежность.

Плывут и года, уже далеки.

И спать не дает мне

горькая

нежность...

И где-то живут ее старики...

И те запрещенья сейчас отвергая.

Мне хочется крикнуть, года превозмочь:

— В обнимку пойди,

доброди,

дорогая,

Ступай,

догуляй свою первую ночь!

1955.