Черный истребитель

2. Танька: «Выбью падаль с небес…»

Ехали недолго. Танька обнаружила, что квартира Эри и Рыжего находилась на Курской, а им нужно было на Волжскую. Места оказались относительно знакомыми — здесь они проезжали с Сашей, когда проверяли квартиру в Люблино. Нужный дом — шестнадцатиэтажный и длинный — стоял почти у метро, нужно было только пройти мимо пруда. Поднялись на лифте на одиннадцатый этаж. Нужная дверь была стальной, а глазка на ней, как ни странно, не было.

— Звони.

Танька позвонила. Звонок откликнулся переливчатым щебетанием. За дверью довольно долго не реагировали, Танька настырно позвонила еще пару раз. Наконец послышались шаги, и кто-то хрипло спросил:

— Кого там еще принесло?

— Налоговая, — строго и скандально ответила Танька, справедливо рассудив, что ни службе газа, ни Мосэнерго загадочные околомафиозные личности так просто не откроют, от милиции потребуют документы, а вот налоговая инспекция — неординарный ход. Может, и не откроют. А может, и откроют. Как повезет. И тут Танька вспомнила, что налоговую инспекцию, кажется, не то упразднили, не то переименовали. В общем, что-то не то с ней сделали. А может, это налоговую полицию?

За дверью слегка задумались, потом спросили:

— Ну и чё?

— Открывайте, — продолжила Танька. — Повестка вам.

— Да не хозяин я… — раздалось из-за двери уже чуть повежливее.

— А вы возьмите и распишитесь, кто получил, во сколько. Открывайте, давайте. Что, хотите, чтоб я с нарядом милиции вернулась?

Наряда милиции за дверью не хотели, и дверь приоткрылась почти наполовину. Герцог, стоявший у самого косяка, протянул руку, схватил за грудки открывшего — коротко постриженного мордатого парня в трениках и майке, подтащил к себе, сунул ему под челюсть пистолет.

— Ни звука. Просто ни писка, — коротко сказал он. — Понял?

Парень молча моргнул, показывая, что очень даже понял. Герцог втолкнул его в прихожую, глянул налево, в сторону кухни — там никого не было.

— На кухню, закрой дверь и не шевелись. Вперед! — шепотом приказал Герцог, подталкивая парня в кухню. Парень не заставил себя упрашивать.

— Что там такое? — услышала Танька вальяжный голос Маршала из ближней комнаты и вздрогнула. Она до того привыкла его ненавидеть, что даже сейчас ей хотелось одного — достать из кармана пистолет и выстрелить ему в лоб. Герцог, держа пистолет на уровне груди, шагнул вперед, в открытую дверь комнаты, одновременно закрывая собой Таньку.

— Гости! — весело сообщил он, входя и держа кого-то, пока невидимого для Таньки, на прицеле. Танька высунулась из-за его плеча.

— Ну, мать твою… — потрясенно сказала она.

Глазам ее предстала идиллическая картина. Возле окна стояли два глубоких кожаных кресла, между ними — журнальный столик, на нем две чашки, две рюмки и пузатая бутыль коньяка. В комнате благоухало кофе и коньяком. А в креслах сидели Маршал и живой, вполне невредимый Саша. Саша застыл с рукой, заведенной за спину. Маршал держал приподнятые руки ладонями к ним, демонстрируя свою безоружность.

— У него там пистолет, — ябедным тоном сказала Танька.

— Догадался… — не двигаясь, ответил Герцог. — Так. Медленно вынь ствол, брось на пол и положи обе руки на колени.

— Димка, ты с ума сошел? Я в тебя стрелять буду, по-твоему? — оскорбленно фыркнул Саша, но пистолет на пол бросил и руки на колени положил.

— Не знаю, — серьезно сказал Герцог. — Может, не будешь, а может, решишь пострелять.

— Совсем спятил… — обиделся Саша. — Да я…

— Потом расскажешь, если я вдруг еще чего о твоих подвигах не знаю. Ну что, голубки, поговорим?

Саша кивнул. Маршал так и сидел с выставленными вперед руками, и выражение на его лице намекало, что в ближайшие полчаса изъясняться он будет способен только междометиями.

— Спелись? — возмущенно сказала Танька. — Подружились? Коньяк пьете? А кто тут кого убить хотел из чувства мести и всякого там фронтового братства?

— Может быть, я бы его и убил. Потом, — сказал Саша совершенно серьезно. Маршал еще больше побледнел, хотя вроде дальше было некуда. Видимо, это для него явилось новостью, причем не из приятных.

— Что же помешало? — спросил Герцог, опуская пистолет, но не убирая его. Танька огляделась, увидела два стула и подвинула к столу. Они сели.

— Мне нужны были некоторые вещи, — объяснил Саша. — Которые мог сообщить только он.

— Какие же?

— Выход на вашу компанию. Информация по Скиннеру и лаборатории.

— И зачем тебе понадобилась наша компания?

— А кто еще отнесся бы всерьез к этой истории? Мне нужны были помощники.

— Для чего?

— Для того чтобы прикрыть эту шарашку.

— Высоко замахиваешься, — неодобрительно сказал Герцог. — А не думал ли ты, друг мой, что ты просто подставишь людей, и этим все кончится?

Саша неопределенно покачал головой.

— Ясно. Тебе было наплевать.

Саша недовольно дернул щекой, но промолчал.

— Саша, а зачем ты все это инсценировал? С машиной? — недобро щурясь, спросила Танька. Больше всего ей сейчас хотелось плюнуть обоим в морды.

— Я очень надеялся, что ты отправишься к Скиннеру. За помощью или за чем угодно.

— Ты совсем дурак? — возмутилась Танька.

— Ну, я думаю, что так в итоге и вышло бы. Меня же никто в расчет не принимал… — сказал Герцог.

— Да уж! — согласился Саша. — Эта милая леди мне тридцать три раза рассказала, как видела твой холодный труп.

— Ну, не труп. Но в принципе были шансы, — переводя взгляд на Маршала, улыбнулся ему Герцог. У Таньки от этой улыбки прополз холодок между лопатками.

— Альба, я… я даже не знаю, что сказать. Я… я…

— Не хотел? — участливо спросил Герцог.

Маршал кивнул, кажется, не вполне понимая, что над ним издеваются. Таньке даже стало его жалко — она подозревала, что он действительно не особо хотел убивать. Может быть, действовал в аффекте, может быть, не видел другого пути. Но жалость была какой-то брезгливой.

— Ладно. Допустим, — продолжила Танька. — А врал ты мне из каких соображений? Тоже для того же?

— Да, — кивнул Саша. Он точно не чувствовал себя виноватым, скорее, наоборот — героем. — Мне нужно было запрограммировать определенные реакции.

— Идиот… — засмеялся Герцог. — Ты хоть примерно представлял себе, кого пытаешься программировать?

— Вполне. — Саша высокомерно улыбнулся. И Танька вдруг поняла, насколько же он чужой. Все словно водой смыло — доверие к нему, как к брату, симпатию, интерес. Их было двое — надежный, верный друг и расчетливый холодный интриган, два лика Януса — и сейчас Танька видела вторую сторону.

— Вот я и говорю — идиот, — не стал ввязываться в спор Герцог. — Ладно, ты зачем на девочку засаду с пистолетами устроил?

— Где?! — удивился Саша.

— В гнезде! — слегка повысила голос Танька. — В Очаково! По данному тобой же адресу!

Саша развел руками.

— А вот это уже не моих рук дело.

— Что-то не верится.

— Как хотите. Я не собираюсь врать. Мне кажется, дело у нас общее. Или как? — вздернул подбородок Саша.

— Может, и кажется… Я о вашем деле еще не знаю, — обаятельно улыбнулся ему Герцог. — Рассказывайте, оба.

Начал Маршал. Еще в начале осени к нему явился тип, которого Саша с Танькой обозвали Скиннером, и предложил интересную работу. Вовсе не в закрытой лаборатории, напротив — вполне совместимую с текущей деятельностью. Задача была простой — наводить Скиннера на тех, в ком Маршал видел бывших имперцев. Маршал долго прикидывался дурачком и втирал Скиннеру про ролевые игры и увлечение научной фантастикой, но в конце концов ему предъявили кучу интересных материалов о его роли в наркобизнесе и предложили хорошенько подумать о дальнейших перспективах. Маршал честно подумал. Все три перспективы — угодить в тюрьму, в лабораторию и закладывать своих — выглядели равно отвратительными, но в итоге третья показалась более сносной.

Танька понимающе кивнула. Ничего другого от Маршала она и не ожидала.

Однако сдавать друзей ему не хотелось. Из небольшого круга «проявленных», как он их называл, Маршал выбрал пару личностей, не самых ему приятных и ничего особо интересного из себя не представлявших. Один планомерно спивался, другой имел в голове сборную солянку из обрывочных воспоминаний, прочитанных книг и фантазий на почве комплекса неполноценности, любил наврать о себе с три короба. Этих жертв Скиннеру надолго не хватило, и в ноябре он потребовал еще. Тогда Маршал отправился посоветоваться с Герцогом, но вместо совета вышла ссора из-за Таньки. Зачем Маршалу понадобилось бить приятеля по голове и потом — ножом в спину, он внятно объяснить не смог.

— Это тебя так та моя фраза задела, что ли? — спросил Герцог, и Маршал стыдливо кивнул:

— И это тоже.

— Какая фраза? — поинтересовалась Танька. Маршал вскинул на Герцога глаза, в которых застыла такая немая мольба, что Танька едва не свалилась со стула.

— Никакая. Забыли и проехали, — великодушно сказал Герцог, и Таньке показалось, что Маршал сейчас из благодарности начнет целовать ему руки. Видимо, Герцогу показалось то же самое, потому что он грубо рявкнул:

— Сопли подбери!

Маршал отпрянул, но расслабился. Как же бледно он сейчас выглядит, подумала Танька. Как же он распускал хвост, когда я сидела и тихо спивалась у себя дома. И не мешал мне, а пользовался тем, что я была просто никакая. А теперь… смотреть противно. Или приятно. С каждым взглядом злость и обида уходили, сменяясь брезгливой жалостью и презрением.

Дальше судьба Маршала была совсем неказиста. Сначала в квартире с трупом оказался пакет с товаром на добрых полторы сотни штук баксов. Потом выяснилось, что убыток возрос вдвое, в квартире обыск, обвинение в убийстве, товар изъяли, а сделала все это милая девушка Таня, казавшаяся до этого совсем безобидной и ни на что не годной. Прямо этого Маршал не сказал, и вообще о Таньке говорил деликатно, но смысл его слов она прекрасно поняла.

На время убийства у Маршала было прекрасное алиби, товар он успел из квартиры убрать — помог прикормленный человечек в отделении, но Танька знала и еще об одном трупе — Маршал быстро свел концы с концами, вспомнив вопрос про нож. Нужно было срочно разбираться с пропавшими деньгами и товаром — чужими, как и говорил когда-то Саша. Иначе ему светило получить пулю в лоб, но не сразу. Сразу он бы еще согласился, но все, предшествующее возмездию, его пугало до истерики.

— Надо было застрелиться… — ядовито посоветовала Танька, но Герцог положил ей руку на плечо и похлопал — помолчи. Танька послушно заткнулась.

Тогда Маршал вспомнил о Скиннере. Но добрый друг Скиннер сказал, что он не в состоянии ему помочь. Маршал принялся ловить Таньку и лихорадочно искать деньги, чтобы заплатить за сгинувший при обыске Танькиной квартиры товар. Машина, заначки и срочно проданная квартира в Очаково решили эту часть проблемы, но на нем продолжала висеть другая половина долга. Скиннер все же отчасти помог, заплатив некоторую сумму за трех маршаловых ребят и пообещав помощь в поисках. Однако помощь была невелика. Маршал получил несколько адресов, на которых могли бы появиться Танька с Сашей, но толку от этого не было. Те, кого он мог послать по адресам, были слишком бестолковы. Денег, чтобы нанять специалиста, у него не было. Может быть, ему помогли бы в кредит его собратья по наркоторговле. Но после этого, скорее всего, ему пришлось бы обдумывать, какую работу может найти себе инвалид в Москве.

Маршал лихорадочно метался, пытаясь продлить отсрочку, счетчик тикал, Танька, опекаемая Сашей, не стремилась отдавать деньги, хотя Маршал уже был готов простить ей все и оставить в покое — только бы отдала. К тому же он обнаружил, что за ним следят — даже не особенно скрываясь, и были это, судя по всему, официальные власти. Скиннер же не предлагал ему убежища, хотя Маршал за это мог бы за руку отвести его ко всем, кого знал. Почему-то вдруг это перестало его интересовать. А через несколько дней он и вовсе пропал с горизонта. Номер телефона, который они использовали для связи, оказался заблокирован.

— Сплошные слезы… — прокомментировал Герцог, усмехаясь. — Сколько раз я говорил, что из тебя мафиозо — как из меня балерина? Ты же приличный веб-мастер, какого рожна тебе еще не хватало?

Да, подумала Танька. Вот уж воистину — не в свои сани не садись. Наркоделец из Маршала, судя по всему, был паршивый. Так, мальчик на побегушках, курьерская служба при серьезных людях. И, насколько она знала, прыгать с парашютом и пить вино с приятелями ему нравилось гораздо больше, чем париться в сауне с проститутками и предаваться прочим радостям жизни «крутого пацана».

Маршал скорчил страдальческую рожу и продолжил. В печальном положении, раздумывая, застрелиться или сигануть из окна, Маршал и сидел, когда к нему явился Саша. Узнав, сколько нужно отдать срочно, Саша выдал ему эту сумму из его же, маршаловых, денег и рассказал, каким образом можно вернуть себе остальное.

— За вычетом денег на расходы, — меланхолически добавил Саша.

— А камера? Что за камера? — воспользовалась паузой, в течение которой Маршал переваривал очередную плюху, Танька.

— Да я снимал, когда с парашютом прыгали, помнишь?

Танька не помнила, но поверила.

— И зачем она тебе так была нужна?

— Да не особо и нужна, просто пропала куда-то вместе с тобой и деньгами. Ну, не хотелось мне, чтобы эти снимки где-то всплыли, — объяснил Маршал и продолжил свою горькую повесть.

Отданных на откуп Скиннеру Маршал больше никогда не видел. Возможно, именно они были кем-то из нападавших на квартиру в Медведково, а потом — на Таньку. Возможно, и нет.

— Жалостная история, — дослушав до конца, сказал Герцог. — Я тебя даже бить не буду — ты свое уже получил. Теперь ты, братец.

Сашина история была короче и проще. Ситуация с якобы благополучно скончавшейся Танькой поставила его в тупик, и сначала навела на мысли, что Танька ему врет. После явления Скиннера ему стало ясно, чьих это рук дело. Но он сильно переоценил могущество Скиннера, и это стало ошибкой, которая потащила за собой целую цепочку дальнейших промахов. Саша никогда не пересекался со спецслужбами и их внутреннюю кухню представлял себе крайне плохо. Он был хорошим бойцом, знал, как увести человека из-под носа у бандитов, но это был его предел. Он поверил в то, что против лома нет приема, кроме другого лома, и принялся искать такой лом. Вдобавок, у него порядком ехала крыша, треща и прогибаясь под тяжестью бесконтрольно валившейся «нездешней» информации. Тесное общение с Танькой ситуацию только усугубляло. Саша разрывался между желанием бросить это дело вместе с Танькой к известной матери и попытаться уйти из-под контроля Скиннера в одиночку, своими понятиями о чести, более чем сильной симпатией к этой злосчастной Таньке и желанием разобраться с человеком, убившим его друга. В результате все это окончательно снесло ему крышу, и он возомнил, что знает, как справиться со Скиннером.

Последнего Саша не сказал, он, судя по всему, по сю пору был свято уверен в том, что знает этот способ. Но Танька оценила его слова именно как доказательство некоторой неадекватности в направлении мании величия.

Неделю он старательно разыгрывал из себя идиота, рассчитывая на то, что прослушивание ведется постоянно. Срывался, делал и говорил глупости, всеми силами пытаясь показать, что не столько крут, сколько выпендривается. Рассудив, что с Танькой на хвосте у него ничего не получится, Саша все-таки решил действовать в одиночку. Избавился от машины. Выиграл (тут Танька не поняла, как) время для действий, о которых Скиннер узнать не мог. Но после некоторого размышления он решил, что ему нужны помощники. Не наемники, а люди, которые будут действовать, защищая собственные интересы. Таньку же он решил использовать, как приманку. Зная, что их прослушивают, он всячески афишировал свою — и отнюдь непритворную — симпатию к ней. Расчет его был прост: когда Танька окажется у Скиннера, тот пригласит Сашу, угрожая Танькиному благополучию. Разумеется, это будет пустой угрозой. Но наивный влюбленный Саша непременно придет сдаваться. Правда, не один, а с бригадой кузнецов. Вот этих-то кузнецов он и хотел найти через Маршала. Найти самого «наркомафиозо» проблемы не составляло, и Саша явился в гости. Почти без шума — один из двух последних шестерок Маршала, тот, что сейчас сидел на кухне, только лишился пистолета и заработал вывих кисти, который сам Саша ему позже и вправил. Другой, правда, отправился в больницу с проломленным черепом и сотрясением мозга. Саша весьма удивился, что, оказывается, там было что сотрясать — те, кто остался в распоряжении Маршала, выглядели типичными анацефалами.

Маршал активного сопротивления оказать не смог вообще. Пистолета у него не было, в драку он не полез и, судя по всему, с благодарностью принял бы пулю в любое место, если бы она обеспечила мгновенную смерть. Вечер они провели в разговорах. Договорившись о некоторых вещах, Саша выдал Маршалу пятьдесят тысяч, которые нужно было отдать немедленно. Наутро новоиспеченные соратники мирно продолжили обсуждение планов, когда к ним явились Герцог с Танькой.

Герцог по-быстрому пересказал свои приключения — это был самый короткий рассказ. Под конец он изложил свою версию деятельности Скиннера.

— Это что же будет, если этот метод окажется рабочим? — подал голос Маршал. — Это же будет Империя не в пределах Галактики, на всю Вселенную! Вы себе представляете, что это будет?! Нельзя это допустить!

Маршал смотрелся настолько пафосно и дико, что Танька, не выдержав, хихикнула.

— Голубь мой сизокрылый… ты сколько людей наркоманами сделал? — ласково поинтересовался Герцог. — А теперь Вселенную спасать собираешься? Помолчи, сделай милость.

— Именно, — сказал Саша. — Вселенные, Галактики — ерунда законченная. Меня хотят ограничить здесь — и этого достаточно.

— А как про Очаково-то узнали? — так и не поняла Танька.

Саша вздохнул, видимо, удивляясь Танькиной глупости.

— Про жучок помнишь? Я догадался, где он был, и избавился. Но адрес-то я тебе раньше называл.

— А, ну да, — кивнула Танька. — Молодец ты, Саша. Очень ловко все придумал. В меня, между прочим, там стреляли. И если бы не Герцог — попали бы.

— Не думаю, что они хотели тебя убить. Максимум — ранить, — мило улыбнулся Саша. — Не слишком дорогая цена за изничтожение этой конторы, правда?

Герцог посмотрел на него неласково. Видимо, он это правдой не считал.

— План твой — полное дерьмо. Зачем ты машину взорвал и жучок уничтожил? Мог бы проще сделать — сказать, что готов к нему отправиться. Назначить встречу. И все. Это тебе в голову не пришло?

Саша развел руками. Но Танька не поверила, что и в самом деле не пришло. Скорее всего — пришло, но показалось чем-то невыгодным и менее удобным.

— А кто был в джипе? Ты? — спросила Танька Маршала. Маршал отрицательно помотал головой. Впрочем, вопрос был напрасным — еще тогда, после погони стало ясно, что все это — инсценировка. Возможно, как и пришедшая им на помощь «волга». Танька задумалась, переваривая все услышанное.

— Стоп, — сказала она. — А с какой стати этот Скиннер использует твоих людей? У него что, своих кадров нет?

— Думаю, нет, — ответил Герцог вместо него. — Думаю, этот перец возглавлял какую-то лабораторию, где они работали с экстрасенсами. Я про такие проекты слышал. Дальше все было, как он рассказывал. И доступ к разной информации у него есть, и связи есть. И даже немножко денег водится. Но у него в подчинении — всего несколько человек. Притом, видимо — из охраны проекта. И он не может распоряжаться ими по своему усмотрению, он не царь и бог, над ним есть начальство. И о том, по какому критерию он отбирает своих подопытных, никто не в курсе, я уверен. Возможно, что-то сходит ему с рук — всегда можно соврать, подтасовать факты. Раскачанная энергетика помогает делать такие вещи. Но и за ним тщательно следят. Даже очень тщательно. И никакая энергетика не поможет, никто не даст ему развернуться во всю мощь — его просто уберут, когда поймут, в какие игры он играет со своими. Возможно, он пытается вербовать себе верных союзников среди подопытных. Для этого и райские условия. Но — пока он еще не стал Императором. Да и ФСБ не возглавил.

— Уберем Скиннера — решим проблему? — спросила Танька. Она даже не задумывалась, что у проблемы может быть решение, не описывающееся словами «уберем». Может быть, кто-то иной предложил бы вскрыть всю аферу в прессе, сделать еще что-то. Но для них четверых был только один и эффективный, и привычный способ решения проблемы: выстрел пистолета, бросок ножа…

— Не всю. Лаборатория останется. Но без главной движущей силы это уже будет совсем не та лаборатория. Пусть себе помогают бедным экстрасенсам, засунутым в психушки. А этот Скиннер… сдается мне, он сумасшедший, — сказал Саша.

— Сдается мне, я его знаю… — сказала себе под нос Танька, но ее не услышали, а переспрашивать не стали. Впрочем, она и не готова была отвечать на вопросы.

— И как именно мы будем его убирать? — оглядев компанию, спросил Герцог. — Идеи есть?

— Пригласим на встречу и уберем. С телом и прочим проблем не будет, — предложил Саша. — Вот позвонит ему бедная Таня…

Танька пнула его в коленку.

— Стукнул бы я тебя, наконец… — мечтательно сказал Саша. — Сколько можно уже?

— Стукни! Что мешает-то? — осклабился Герцог.

— Ты и мешаешь… — ответил Саша. — Эта страшная женщина меня всего избила, а я терплю и терплю. Ну что за безобразие?

Герцог притянул Таньку к себе, обнял за плечо.

— Знать надо, как с женщинами обращаться, — и тут же получил локтем в бок так, что едва не свалился со стула.

— Как вести себя с людьми, — назидательно произнесла Танька. — Чьи слова? Сказал — соответствуй.

— Вот-вот, в таком вот стиле… — сочувственно покивал Саша. — Вот так она себя и ведет.

— А вот меня она ни разу не ударила… — вдруг заявил Маршал.

— Да чего там бить-то? — с невыразимым презрением сказала Танька, и все, кроме Маршала, рассмеялись. Маршал поджал тонкие губы и посмотрел на Таньку.

— Мне помнится, когда ты сидела и напивалась, вела себя поласковее. Как же — бедная брошенная женщина…

Герцог и Саша с интересом посмотрели на Таньку. Танька с нежной улыбкой покачала головой.

— Не нарывайся, не ударю. Много чести.

Саша одобрительно кивнул. Герцог похлопал Таньку по руке.

— Именно. Но ты, — он встал, нависая над сидящим в кресле Маршалом, — в последний раз говоришь что-нибудь подобное. Иначе мы обидимся. А, обидевшись, можем припомнить тебе кое-что. И этот вечер воспоминаний кое-кому, не будем показывать пальцем, но это был слоненок, запомнится надолго. Все ясно?

— Да. Таня, извини, пожалуйста, — очень официально произнес Маршал. Было в нем все-таки что-то аристократическое. Но в данном случае это явно не комплимент. За показными хорошими манерами и привычкой задирать нос пряталась очень слабенькая и мелкая личность. Вот такие вот Россию в семнадцатом году и проворонили, уже не в первый раз, но, как всегда, не к месту, подумала Танька.

— Закончили свару, вернулись к делу, — скомандовал Герцог. — Так как именно мы будем выходить на Скиннера?

— Мальчики, — спросила их Танька. — А вы уверены, что он один придет?

— Есть некие шансы. Но я бы не стал на это рассчитывать, — сказал Саша.

— Может быть, вспомним про mayday? — предложила Танька.

— Он пошлет группу захвата, мы ее положим, в результате пострадает сколько-то ни в чем не виноватых парней, но Скиннера мы не увидим. Не годится, — отмел вариант Герцог.

— Тогда я пойду одна, — сказала Танька. — Операция «Бедная Таня».

Не удержавшись, Танька показала Саше язык.

— Сиди уже, хоббит Фродо, — сказал Герцог. — Предлагаю тебе, Сашка. Татьяна не пройдет по одной причине — я подстрелил двух придурков в Очаково. Разглядели ли они меня, не знаю, но Скиннер теперь в курсе, что у Татьяны есть либо пистолет, либо телохранитель. И будет ожидать какой-то подставы. А вот ты перед ним ни в чем не засветился. Где был жучок?

— В куртке, я ее в машине оставил.

— Так ты у нас официально — труп, если только Скиннер не проверил, нашли ли тело в машине? — нахмурился Герцог. — Проверил, не проверил — я не знаю. Если он не проверил, а ты воскреснешь в неподходящий момент — будет странно. Я бы пошел сам, но на встречу со мной он не явится. Он меня не знает.

— В машине нашли, — спокойно сказал Саша.

Танька изумленно воззрилась на него, ловя отвисающую челюсть.

— Кого?!

— Да так, попросил одного стекломоя внутри посидеть, — легко объяснил Саша.

— Молодец, — прищурился Герцог и выговорил, словно сплюнул: — Какой же ты… целеустремленный. Ты же говорил, что собирался дождаться, пока Татьяна сдастся, и разыграть влюбленного кретина?

— Я бы потом воскрес.

— И как бы ты объяснял свою «временную» смерть?

Саша не ответил. То ли сам запутался в своих планах, то ли все-таки в чем-то врал.

— Так. Ну, — встряла Танька, — во-первых, так не лучше. Потому что я не уверена, что он и к Сашке один придет. Личное знакомство здесь как раз не в нашу пользу. Во-вторых… Герцог, а что насчет того парня, который к тебе приходил? Он же тоже в курсе?

— Да.

— Вы не думаете, что из него выйдет хороший преемник Скиннера?

Герцог задумался на пару минут, потом налил себе в чью-то рюмку коньяку, выпил залпом.

— Вряд ли. Точнее, я в этом очень сильно сомневаюсь.

— А как же мы вызовем Скиннера на встречу? Номера-то нет.

— Как же нет… он же вам назвал.

— Это был номер, по которому нужно было сказать «mayday». Кто сказал, что там на связи будет Скиннер, а не диспетчер?

— Зачем гадать, попробуем позвонить. Не выйдет — ну, будем действовать по запасному варианту: сдаваться и прорываться к Скиннеру.

— Откуда звонить? Отсюда? — спросил Маршал настороженно.

— Нет. Выберем подходящую позицию, оттуда уже позвоним.

— Кто позвонит? — упрямилась Танька.

— Ты, ты, успокойся. Придумай только что-нибудь в меру жалостное. Бедная перепуганная девочка, и все такое.

Подходящую позицию искать долго не пришлось. Выбран был берег пруда у Волжской, место в меру тихое и в конце ноября довольно безлюдное. Герцог с Сашей прогулялись туда и нашли подходящую полянку, к которой вела только одна тропинка. Все это время Танька просидела на кухне в компании безымянного пацана в спортивных штанах. Разговаривать им было не о чем, поэтому пацан разгадывал кроссворд, а Танька, молча покуривая, смотрела в окно. Маршал предусмотрительно не высовывался из комнаты, судя по доносившимся оттуда звукам, допивал коньяк.

Ребята вернулись замерзшие, но довольные. Танька выслушала описание местности, предполагаемую дислокацию, и огорчилась.

— Мы, конечно, очень умные. Только все напрасно — он почувствует, сколько там человек.

— Меня не почувствует, — уверенно сказал Герцог. — Маршала мы не возьмем. А вот Сашка… Да, проблема.

— Почему это проблема? — не понял Саша. — Я тоже смогу прикинуться ветошью.

— Не сможешь, — коротко и ясно сказал Герцог, и Саша спорить не стал. — Зато ты можешь достать что-то типа рации. И быть неподалеку. Больше ста метров не понадобится. Успеешь до вечера?

— Если сейчас поеду — успею, — кивнул Саша.

— Ну так вперед!

Безымянный пацан посмотрел на них и уполз в комнату, к Маршалу. Танька осталась наедине с Герцогом. Сидя напротив за кухонным столом, она внимательно разглядывала его. От Герцога шибало злыми синими искрами, выглядел он подобравшимся, как кошка перед прыжком, опасным и очень довольным. Протянув руку, он накрыл Танькину ладонь своей. Руки были горячими, словно у Герцога был жар. Таньке передалось это тепло, показалось, что она залпом выпила стакан шампанского. Было здорово и весело, мир вспыхнул яркими, бьющими по глазам цветами, запахи и звуки тоже словно проснулись и вцепились в ее органы восприятия. Танька встряхнула головой.

— Это зачем?

— Пригодится. Слушай меня внимательно. Я не думаю, что Скиннер легко даст себя убить. Он будет осторожен. И ты должна быть осторожной. Он попробует взять тебя под контроль. Обязательно попробует. Возможно, дотянется до Сашки. Возможно, попробует проделать то же самое со мной. Я за себя не особенно опасаюсь, но на всякий случай… что у тебя там за пистолет?

— «Дротик».

— Сашкин? Хорошая игрушка. Стреляй в меня, если почувствуешь что-то неладное. По ногам стреляй. Не бойся, не убьешь, но остановишь. Скорее всего — вырубишь. Этого будет достаточно. Поняла?

Танька отрицательно качнула головой.

— Я не смогу в тебя выстрелить.

— Ты должна. Это то, что ты должна будешь сделать для меня. Понимаешь? Для меня.

— Хорошо. Я постараюсь. Но давай как-нибудь без этого, а?

— Постараемся. Но предупредить тебя надо. Теперь еще вот что. До последнего момента думай о том, что у тебя нет выхода. Ты хочешь торговаться, тебе нужен дохлый Маршал, но выхода у тебя нет. Поверь и думай об этом очень громко.

Танька кивнула.

— Вот и весь инструктаж.

— Чаю хочешь?

— А кофе есть?

Танька пошарила по шкафам, но там словно прошелся Мамай. Такой очень голодный Мамай, не оставивший даже крошек. Типичная съемная хата, вздохнула Танька. Банка растворимого кофе нашлась в холодильнике. Электрический чайник почему-то прятался под кухонным столом. Только чашки стояли на месте — на сушилке над раковиной. Сахара же и вовсе не было видно, а идти в комнату и спрашивать хозяев не хотелось. Соорудив две чашки кофе, Танька уселась на узкий подоконник и стала смотреть вниз. Из окон был более-менее виден кусок пруда.

— А что мы будем делать потом? — вдруг спросила она.

— Доживем — увидим. Сделаем тебе в Ростове документы, а там уже разберемся. Думаю, скучать не будем.

Саша вернулся не скоро. Все это время они просидели на кухне, болтая обо всякой ерунде. Герцог подробно расспрашивал о ее приключениях, Танька рассказывала, в лицах изображала отдельные эпизоды, они много смеялись. Но все это было на поверхности — внутри Танька скручивалась в тугую пружину, готовую развернуться и ударить в любой момент. Ударить без жалости, без сомнений.

— Так. Вот эти штуковины присоединяются к воротникам. Поближе ко рту. Чтобы точно было слышно. Наушники… вам нужны наушники? Я специально взял такую схему, где наушник и микрофон отдельно, остальные слишком заметные. Кстати, обращайтесь с ней поосторожнее. Мне за нее голову оторвут, если там хоть что-то разладится.

— Нет, наушник оставь себе. Твое дело — гулять по берегу и внимательно слушать. Если что-то пойдет не так, реагируй по своему усмотрению. Если он придет не один, я скажу об этом в микрофон, ты возьмешь его спутника на себя, но так, чтобы не спугнуть. Твое дело — в первую очередь Скиннер. Если придется выбирать — прикрывать кого-то из нас или снимать Скиннера, выбираешь Скиннера. Это приказ. Понял?

— Да.

— Выполнять! — скомандовал Герцог.

Расположились около пруда. Танька и Герцог уселись на бревнышке, Танька достала Сашин мобильник, набрала до сих пор не вылетевший из головы номер.

— Але… — сказала она, как только на звонок ответили. В трубке замешкались только на секунду.

— Да, Танечка, — услышала она ласковый голос Скиннера.

— Я хочу, чтобы вы меня немедленно забрали.

— Обстановка? — коротко спросил Скиннер.

— Ничего особо страшного. Я одна, Саша погиб. Но у меня нет ни денег, ни документов, все в машине сгорело. Заберите меня, пока менты не забрали! — слегка истерично потребовала Танька, изображая последнюю степень отчаяния, сдерживаемую только чувством собственного достоинства. Герцог молча показал ей большой палец.

— Я выезжаю, — сказал голос в трубке, не спрашивая, где именно она находится.

— Подождите. Как подъедете — по правому берегу пруда, если из центра. Там тропинка. Идите по ней, я буду на поляне или пойду навстречу. К метро не выйду… — еще раз подпустила нотку истерики Танька.

— Понял. Полчаса максимум, — сообщил голос в трубке, и раздались короткие гудки.

— Полчаса максимум, — повторила Танька для Герцога и Саши.

— Отлично. Ждем. Сашка, гуляй там себе и думай про девушку, которая подло опаздывает.

Время текло так медленно, словно превратилось в густую патоку и неспешно вытекало из слишком узкого горлышка бутылки. Совсем стемнело. Пошел снег — редкий, колючий, он падал Таньке на волосы.

— Идет, — едва слышным шепотом сказал Герцог. — Готовься.

Танька достала из кармана пистолет, прижалась потеснее к Герцогу и завела руку с пистолетом за его спину. Они сидели, почти безобидные на вид, два замерзших и отчаявшихся человека, от холода прижавшихся ближе друг к другу и ожидающих спасения.

Спасение шагнуло на полянку из темноты, сделало два уверенных шага и вдруг резко остановилось. Танька поняла, что Герцога он действительно не почувствовал — ей и самой-то казалось, что рядом с ней сидит пустое место.

— Танечка. Вы, кажется, сказали, что вы тут одна, — в голосе звучала только мягкая укоризна.

Танька и Герцог одновременно поднялись со своего бревна.

— Так получилось, — виновато сказала Танька. — Это Дима. Он тоже хочет поехать к вам.

— Дмитрий Суворов, известный в определенных кругах как Герцог Альба. Дмитрий Суворов, не далее, как четыре дня назад сбежавший из больницы города Ростова после визита моего человека. Что же вы вдруг передумали, Дима? — медленно и задумчиво сказал Скиннер.

И тут началось.

Мутно-зеленая волна накрыла Таньку с головой, ударила в лицо и попыталась уронить на колени. Танька забыла свое имя, забыла, где и зачем она оказалась. Ей хотелось только упасть вниз лицом на заснеженную холодную землю, спрятаться, зарыться в нее — грызть неподатливую почву зубами, копать голыми руками. Только спрятаться, только исчезнуть прочь от удушливой волны грязи и страха, которая накрывала ее, топила, пыталась растворить в себе.

Она вдруг раздвоилась на Таньку-тело, которое, оцепенев, стояло на земле столбом, и Таньку-сознание, которое пребывало в мире, где была только взбаламученная грязь, воздух, состоявший из смеси сернистого ангидрида и угарного газа, и бесконечный, животный ужас.

Танька-сознание тоже обладала телом, но оно было каким-то полупрозрачным и светящимся. Эта Танька металась, пытаясь избежать волны, но зеленая грязь была везде, весь мир стал зыбким болотом. Ей было нечем дышать, она краем сознания чувствовала, что Танька-тело стоит, опираясь плечом на Герцога, который тоже борется с чем-то, и что это ее стоящее тело не в состоянии сделать такую простую вещь, как вздох. Легкие свело судорогой, словно бы она подавилась чем-то и никак не могла это выкашлять, и не было воздуха — ни глотка, ни молекулы кислорода. Словно набат, звучал ее собственный пульс в висках, казалось, что вены распухли до размеров труб и пульсируют, угрожая прорваться. Потом пришла чернота — не простор ночи, чернота накинутого на голову перед казнью колпака.

Танька-сознание пыталась бороться. Она пыталась собрать себя в единый узел, представить себя клинком, рассекающим воздух, ракетой, механически ищущей цель, но удушье не позволяло ей сосредоточиться полностью. Чернота пододвигалась ближе, облепляла лицо, стремилась просочиться через плотно сжатые Танкины губы в горло, залепить ноздри и окончательно уничтожить ее.

В голове уже пульсировали красно-синие вспышки, сигнализировавшие о том, что мозгу не хватает кислорода. И откуда-то из глубин этого мозга пришло видение — бледный мальчик с яркими зелеными глазами и длинной, почти до скул, черной челкой, зачесанной набок. Он что-то говорил — губы его шевелились, но Танька не могла расслышать ни слова.

Словно разряд тока прошел от виска к виску, выжигая все, что пытался сделать с ней Скиннер. Танька наконец вздохнула полной грудью, при этом выводя из-за спины Герцога руку с пистолетом. Зрение вернулось мигом позже. Скиннер стоял на пару шагов ближе, до него было совсем недалеко. Был он бледен, лицо посерело, на верхней губе проступили капельки пота. Он пытался опустить руку за полу куртки, но что-то ему мешало, удерживая эту руку в воздухе какой-то сверхъестественной силой.

Все происходило, словно в замедленной съемке.

Обостренным восприятием Танька уловила, как Саша, снося кусты, бежит к ним — но ему еще оставалось метров пятьдесят, не меньше. Смотреть на Герцога было некогда. Медленно она подняла на уровень груди руку с «Дротиком». Перед глазами еще мелькали цветные пятна, и следующий вздох дался с болью, ледяной воздух словно взрывал легкие изнутри. Но главное уже было сделано — дуло пистолета плясало на уровне груди Скиннера. И промахнуться Танька не могла, она знала это четко. До Скиннера было куда ближе, чем до деревьев, по которым заставлял ее стрелять Саша.

— Штаб-капитан Эскер Валль, — медленно сказала Танька. — Вот мы и встретились.

— Вспомнила? — тяжело дыша, выговорил Скиннер. — Догадливая…

Еще одна волна ударила по ней, плеснув в лицо безумием и ненавистью, парализуя тело, но Танька видела уже не грязно-зеленую волну, а другой оттенок — яркую и чистую зелень глаз черноволосого мальчика. Наверное, эта волна была тяжелее и опаснее первой. Но Таньке она уже не могла повредить.

И Танька выстрелила. Три пули вылетели из ствола, прежде чем пришла отдача. Танька не ожидала, что отдача будет настолько сильной, рукоять пистолета больно ударила в слишком сильно выпрямленную руку, ее отбросило назад, на бревно. Но это уже было неважно — даже падая, она видела, как, опуская неверящий, бесконечно удивленный взгляд себе на грудь, Скиннер медленно валится на землю.

Танька ударилась спиной об проклятое бревно, взвыла. Герцог тут же протянул ей руку, Танька вскочила на ноги. Напрасно — в спине что-то больно и пронзительно хрустнуло, она покачнулась. На поляну выбежал Саша с пистолетом в руке, остановился, огляделся, опустил ствол вниз, в землю. Потом подошел к Скиннеру, наклонился над ним.

— Жив еще, — Саша поднес к его виску пистолет.

— Нет… — через боль и одышку выговорила Танька.

Саша резко повернул голову, взглянул на нее. Танька сделала пару шагов, с трудом наклонилась, вгляделась в лицо умирающего. Губы его, испачканные в кровавой пене, шевелились беззвучно, и по губам Танька прочитала два слова: «Вальэ Кэсс».

«Да», — сказала она без слов, зная, что мужчина с развороченной грудью, умирающий на земле у ее ног, слышит. «Да, это я. Мы квиты. Счет оплачен и закрыт…»

«Будь проклята…» — шевельнулись губы. Танька улыбнулась. Это предсмертное проклятие ее не пугало, не могло оно настичь ее ни здесь, ни где-нибудь еще.

А она однажды, одну смерть и одно рождение назад прокляла его по-настоящему, всеми силами души. Не было ничего дикого и невозможного в цепи совпадений — поверив в то, что ее сны, видения и идеи не болезнь и не вымысел, а реальность, Танька-Кэсс оживила и старое проклятие. И под его силой, под натиском желания, которое она даже не помнила и не осознавала до недавнего времени, вероятности событий сдвигались, прогибались и ломались, сводя ее и бывшего имперского эсбэшника в одну точку. В точку, где на линии огня будут стоять командир эскадрильи Татьяна Потапова и сотрудник загадочной лаборатории Эскер Валль.

Бедный Маршал, подумалось ей. Бедный глупый мальчишка, если бы ты знал, чье имя взял, да еще и переврав слегка, вместо того, чтобы вспомнить свое. Потом я расскажу ему все. Ему и ребятам. Потом. Когда-нибудь потом. Через десять тысяч минут, когда мы сможем спокойно сидеть и пить, и говорить обо всем на свете.

— Мой возьми… мой пистолет, — она вытянула руку, Саша рефлекторно отшатнулся от направленного на него ствола. Танька улыбнулась про себя. — Незачем палить еще один.

Саша взял у нее из руки «Дротик», отодвинул Таньку от тела Скиннера, загородил его собой. Еще три выстрела, сливающиеся в один. Странно — они совсем не казались громкими, или у Таньки что-то стряслось со слухом.

— Что с телом будем делать? — спросила Танька.

— Ты чего так орешь? — удивленно спросил ее Герцог, и Танька разобрала его слова только по движениям губ.

— С ушами что-то, — мотнула она головой. — Мне кажется, это вы шепчетесь.

— С телом проблем не будет. Вы идите, я разберусь. Телефон только верните. Хотя нет, не нужно. Выкиньте его в пруд по дороге, а симку сожгите, — сказал Саша.

— Ты уверен, что сам разберешься? — спросил Герцог.

— Разберусь, не впервой. Главное, не маячьте тут, — улыбнулся Саша. Надев перчатки, он обшаривал карманы кожаной куртки Скиннера.

Идти было больно — каждый шаг втыкал в позвоночник новую острую спицу. Но сейчас Таньке было на это наплевать. Она только что сделала что-то очень, очень важное и правильное. Возможно, самую правильную вещь за всю свою жизнь. И пусть кто-то мог после этого назвать ее убийцей и отвернуться — ей было все равно. Тот, кто однажды, в совсем другом мире и времени, совершил огромную подлость, получил наконец-то свое от ее руки. Пусть не в том мире и не в том времени — для Таньки это был один-единственный, огромный мир, и законы чести в них были одни и те же.

Спустившись в темноте к пруду, они бросили туда мобильник. Ни в чем не повинная синяя «Нокия» описала широкую дугу и плюхнулась в темную воду. Танька достала зажигалку, взяла за краешек пластиковый квадратик сим-карты и подожгла. Пластик горел неохотно, плавился и стекал каплями. Потом огонь обжег ей руки, и Танька выронила на землю горячие остатки симки, палкой спихнула их в воду.

— Нас будут искать. Нам это с рук не сойдет, — мрачно предрекла она.

— Будут, — подтвердил Герцог. — И, может быть, даже найдут. Я же говорил — скучать не придется. Но это будет уже совсем другая история.

Взявшись за руки, они пошли вдоль берега к дому, свет в окне которого был виден даже отсюда.