Чёрный крестоносец

Глава 8 ПЯТНИЦА 3.30 ночи – 6 часов утра

Дождь поредел, а под конец и вовсе прекратился, но было темно по-прежнему. Акулы не появлялись. Плыли мы медленно, ведь моя левая рука не работала совеем. Но все-таки плыли. Уже примерно через час, когда, согласно моим расчетам, мы по меньшей мере на полмили ушли от проволочного заграждения, пришла пора повернуть к берегу.

Еще двести ярдов, и я понял, что сменил курс преждевременно. Скальная стенка, вопреки моим расчетам, все еще тянулась на юг. Нам оставалось одно: тащиться дальше. К этому моменту термин «плыть» стал чересчур, комплиментарным применительно к нашему неуклюжему барахтанью в воде. И оставалось надеяться, что возобновившийся мелкий дождик не собьет нас с курса.

Счастье нам сопутствовало, и способность ориентироваться мы не потеряли. Когда дождик прекратился, от тонкой полоски прибрежного песка нас отделяли полторы сотни ярдов. По мне – сто пятьдесят миль. Было чувство, будто подводное течение тянет нас назад, к лагуне, но чувство ложное, иначе нас давно уволокло бы в сторону. Просто мы ослабели. И отчаялись. Очень уж велика была наша ответственность – и очень мала эффективность наших стараний.

Ноги коснулись дна. Я распрямился. Фута три глубины. Я закачался, едва не упал. Меня поддержала Мэри. Она была в лучшей форме, чем я. Мы медленно потащились к берегу. Признаюсь, я ничуть не походил в этот миг на Венеру, выходящую из пены морской. Помогая друг другу, мы вместе выбрались на берег, вместе опустились на песок. Два человека – одно чувство на двоих...

– О Боже, наконец-то! – выдохнул я. Легкие качали воздух со свистом, как изъеденные молью меха. – Я думал, это никогда не кончится.

– Мы тоже! – согласился со мной чей-то протяжный голос. Мы мигом обернулись и чуть не ослепли в лучах двух фонарей. – Долго же вы плыли! Пожалуйста, не пытайтесь... О Господи, женщина!

С биологической точки зрения, замечание верное, но, на мой взгляд, не применимое к Мэри Хоупмен. Ладно, пропустим мимо ушей!

Я с трудом встал на ноги и спросил:

– Вы нас заметили?

– Двадцать минут назад, – ответил голос. – Наши радары и инфракрасные лучи засекут и креветку, высунувшуюся из воды. Честное слово, женщина! Как вас звать? Есть у вас оружие? – Интеллект кузнечика... клинический случай!

– У меня есть нож, – устало проговорил я. – В данный момент я не смог бы нарезать с его помощью капусту. Можете забрать, если хотите. – Они перестали слепить нас своими фонариками, и я различил три фигуры в белом, в руках у двоих смутно видны ружья. – Меня зовут Бентолл. Вы моряк?

– Андерсон. Младший лейтенант Андерсон. Откуда вы взялись? И по какой причине вы...

– Послушайте-ка, – оборвал я его. – С этим можно повременить. Отведите меня к своему начальнику. Немедленно. Это крайне важно.

– Одну минутку, дружище! – Еще медлительней, чем прежде. – Ты небось не знаешь...

– Немедленно, – повторил я. – Послушай, Андерсон, ты выглядишь как офицер, которого ждет блестящая карьера. Но обещаю тебе: все твои упования на нее рухнут сегодня же, если ты нам не поможешь – и сразу же. Не будь идиотом. Неужели не понимаешь, что мы не оказались бы здесь без крайней, отчаянной необходимости? Я агент британской разведки, мисс – тоже. Где ваш командный пункт?

Может, он и впрямь не был идиотом. А может, сработала драматическая настойчивость моего тона. Так или иначе, он ответил:

– В нескольких милях. Но в четверти мили, на радарном посту, имеется телефон. Вон там, – он ткнул пальцем в сторону двойного проволочного заграждения. – Если дело такое срочное...

– Пошли человека к своему начальнику, назови его имя, кстати.

– Капитан Гриффитс.

– Передайте капитану Гриффитсу, что скоро будет предпринята попытка захватить вашу базу. Причем очень скоро. Буквально через пару часов, – торопливо объяснял я. – Профессор Визерспун и его ассистент, археологи, работавшие на другой оконечности острова, убиты преступниками, намеревающимися...

– Убиты? – Он надвинулся на меня. – Ты говоришь, убиты?

– Дай договорить. Они проложили туннель, пересекающий остров насквозь. Убрать пару футов известняка – и они окажутся на вашей стороне острова. Где – не знаю. Вероятно, на высоте ста футов над уровнем моря. Придется расставить патрули, чтоб не прозевать звон лопат. Они, скорее всего, постараются избежать взрывов.

– Господь всевышний!

– Сколько здесь людей?

– Восемнадцать штатских, остальные – флотские. Всего человек пятьдесят.

– Как с вооружением?

– Ружья да пистолеты. Всего штук двенадцать. Послушайте, мистер... мистер Бентолл... вы вполне уверены... точнее... как я могу знать?

– Вполне уверен. Ради Бога, парень, поторопись...

Секундное колебание. Потом разворот в сторону смутно различимого силуэта:

– Ты все понял, Джонсон?

– Да, сэр. Визерспун и остальные погибли. Ожидается нападение через туннель. Очень скоро. Патрули. Прослушивание. Есть, сэр.

– Все правильно. Действуй. – Джонсон убежал. Андерсон обернулся ко мне. – А теперь мы пойдем к капитану. Не возражаете? Старший матрос Аллисон будет держаться сзади. Вы незаконно проникли в запретную зону. Я не намерен брать на себя ответственность за... Пока не удостоверюсь в вашей благонадежности.

– Ради Бога, – устало проговорил я. – Лишь бы он держал ружье на предохранителе. Не затем я здесь, чтоб меня пристрелил споткнувшийся матрос.

Берег мы покидали цепочкой. Андерсон с фонариком – направляющий. Аллисон с другим фонариком – замыкающий. Чувствовал я себя неважно. Голова кружилась. Между тем первые бесцветные краски зари занялись на востоке. Мы прошли ярдов триста по слабо намеченной среди кустарника тропе, когда замыкающий выкрикнул вдруг:

– Сэр! – и приблизился ко мне вплотную. Андерсон остановился, оглянулся.

– В чем дело, Аллисон?

– Этот человек ранен. Тяжело ранен. Посмотрите на его левую руку.

Мы все обратили взоры на мою левую руку. Причем я – с наибольшим интересом. Невзирая на мои попытки не утруждать ее при заплыве, физическая нагрузка спровоцировала кровотечение. Темные капли струились по руке. Повязка пропиталась морской водой, что сверх меры усугубляло душещипательный пафос этого зрелища. В любом случае, причины моего плохого самочувствия были налицо.

Младший лейтенант в этой ситуации возвысился в моих глазах. Не расходуя времени на сочувственные возгласы, он спросил:

– Не возражаешь, я оторву рукав.

– Валяй, – согласился я. – Не оторви только руку вместе с рукавом. Не уверен, что она крепко держится на месте.

Нож Аллисона помог им быстро справиться с операцией. Андерсон склонился над ранами, и сразу же его смуглое интеллигентное лицо насупилось:

– Работа тех ребят?

– Да. У них была собака.

– Инфекция. А может, гангрена. А может, то и другое вместе. В любом случае отвратительная штука. Ваше счастье, у нас здесь есть хирург. Подержите-ка, мисс.

Он отдал Мэри фонарик, снял с себя рубашку, разорвал ее на несколько широких продольных лоскутов, которыми плотно перевязал мне руку. Против инфекции этот метод бессилен, против кровотечения радикален.

– Обитель гражданских лиц в четверти мили отсюда. Осилишь? – Двусмысленные интонационные подтексты будто выветрились из его речи. А вид моей левой руки подействовал на него с эффективностью рекомендации, подписанной первым лордом адмиралтейства.

– Осилю. Не так уж я плох.

Через десять минут в сером предрассветном сумраке прорезались контуры длинного низкого здания. Андерсон постучал, вошел, включил свет. Своей архитектурой дом смахивал на амбар. Треть его заполнил некий эквивалент коммунального жилища. А дальше по обе стороны узкого коридора располагались под общей крышей квадратные каморки: каждая восемь на восемь, каждая со своей дверью. На авансцене – столики с письменными принадлежностями, несколько легких стульев. Словом, семейным очагом эти хоромы не назовешь: использовав по назначению, бросить на произвол судьбы не жалко. А пока они служат флотскому начальству верой и правдой.

Андерсон кивнул на стул, я без дальнейшего приглашения сел. Он проследовал к нише, снял телефонную трубку – а я-то сперва и не заметил, что там есть телефон. Несколько минут держал ее в руках, потом повесил.

– Черт побери! – в раздражении бросил он. – Проклятая шарманка. Когда нужна позарез, обязательно барахлит. Аллисон, придется тебе лишний разок пройтись. Передашь мои извинения хирургу, лейтенанту Брукману. Попроси, пусть захватит свой чемоданчик. Объясни зачем. И доложи капитану: явимся при первой возможности.

Аллисон ушел. Я глянул на Мэри, присевшую напротив. Подмигнул ей...

Первые впечатления бывают, оказывается, обманчивы. Андерсон проявлял предельную деловитость. Всем бы так! Мне хотелось расслабиться. Но это искушение вмиг испарилось, едва я напомнил себе: пленники все еще в лапах у Визерспуна с Хьюэллом.

Дверь ближайшей каморки по левую сторону отворилась, и в ее проеме возник высокий тощий мужчина. Хотя и моложавый, но седой, при трусиках и роговых очках; последние, впрочем, сдвинуты на лоб. Протирая заспанные близорукие глаза, он воззрился на Андерсона, раскрыл было рот, дабы высказаться, но, заметив Мэри, отвалил в изумлении челюсть, взвизгнул и поспешно ретировался.

На поприще аттракционов с изумлениями и челюстями у него имелись преуспевающие соперники. Я медленно встал на ноги, держась за стол, чтоб не упасть. Бентолл в необычной для него интермедии «Встреча с привидением». Я оставался в этой роли, когда он вновь вышел на подмостки, на сей раз в домашнем халате, ниспадающем на тощие щиколотки.

Теперь он увидел меня. Окаменел, свесив голову набок. Потом нерешительно направился ко мне.

– Джонни Бентолл? – Он потянулся к моему плечу, чтобы снова как бы увериться в моей материальности. – Джонни Бентолл!

Я наконец справился со своей челюстью.

– Именно так. Бентолл. Вот уж не рассчитывал встретиться здесь с вами, доктор Харгривс. – В последний раз мы сталкивались в Хепворте, там он возглавлял лабораторию гиперзвуковой аэродинамики.

– А юная леди? – Даже в минуту стрессов Харгривс соблюдал по отношению к дамам наивысшую галантность. – Твоя жена?

– В некотором смысле, – сказал я. – Мэри Хоупмен, бывшая миссис Бентолл. Объясню потом. А что ты...

– Твое плечо! – воскликнул он. – Рука! Ты ранен?

От объяснений на данную тему я воздержался.

– Меня тяпнула собака, – сообщил я, не вдаваясь в подробности, и мой ответ выглядел малоправдоподобным. – Со временем узнаешь. Сперва скажи да поскорей, это очень важно... Ты здесь работаешь?

– Разумеется. – К моему вопросу он отнесся как к нелепому, причем не без оснований. Не на каникулы ведь он сюда прибыл.

– Над чем?

– Над чем? – Он таращился на меня сквозь толстые линзы. – Не уверен, что вправе...

– Мистер Бентолл представился офицером британской разведки, – тихо заметил Андерсон. – И я ему верю.

– Разведки? – Мистер опять настроился на попугайские повторы. Он подозрительно разглядывал меня. – Прости меня, Бентолл, я в некотором замешательстве. Ты, кажется, унаследовал от дядюшки год назад дело, экспорт и импорт машин...

– Этого дела никогда не существовало в природе. Липовая мотивировка моего выезда. Ладно уж, поступлюсь государственной тайной. Теперь она утратила значение. Меня направили в разведку с тем, чтоб покончить с утечкой информации о новых видах топлива.

– Гм... – Он призадумался и наконец решился: – Новые виды топлива? Над ними мы и работаем здесь. Производим испытания. Весьма секретные и все такое.

– Новый тип ракет?

– Вот именно.

– А что же еще? Новое топливо апробируют на самом краю света, когда оно предназначено для взрывных работ или ракет. И дай Бог, вовремя остановиться в своей любознательности, прежде чем все вместе взлетим в космос.

К этому моменту стали одна за другой распахиваться двери каморок, выпуская наружу разноликую заспанную публику, вдобавок – благодаря пестроте одежек и подштанников – разношерстную. Всех интересовало, что случилось. Андерсон прошелся по коридору, тихо вразумляя любопытных.

Вернувшись, виновато заметил:

– А не лучше ли собрать всех сразу, Бентолл? Все равно ведь – в свете обстоятельств – придется. И надо будет излагать факты сотню раз...

– Спасибо, лейтенант. – Я благодарственно обнял пальцами стакан виски, таинственным образом выкристаллизовавшийся из ниоткуда. Глоток, еще глоток, и комната поплыла. Теперь ни ум, ни глаза не в силах были сосредоточиться на одной точке. Еще пара глотков – и зрение прояснилось, а боль в руке поутихла. Я даже развеселился.

– Говори, – нетерпеливо скомандовал Харгривс. – Мы ждем.

Я поднял голову. Они и впрямь ждали. А было их семь человек, не считая Андерсона. Покойный доктор Фейрфилд считался, по-видимому, восьмым.

– Постараюсь быть кратким, – начал я. – Но прежде: не поделится ли кто, джентльмены, лишней одеждой с мисс Хоупмен. Она только-только оправилась от жестокой простуды, и боюсь...

На этой паузе я сэкономил время для виски: опустошил стакан, который тут же был вновь наполнен. Лейтенант Андерсон не дремал. Соревнование по экипировке Мэри завершилось быстро. Поблагодарив меня улыбкой, она исчезла в одной из каморок. И тогда я сжато и конкретно изложил им свою историю, обойдя молчанием единственный факт: о женском хоре. Едва я договорил, высокий краснолицый старикан, по виду – удалившийся на пенсию мясник, а на деле, как я узнал впоследствии, – ведущий специалист по инфракрасным системам слежения, оглядев меня, выпалил:

– Фантазия! Чистейшая фантазия. Угроза внезапного нападения? Чушь. Ни за что не поверю.

– Предложите свою теорию: почему исчез доктор Фейрфилд?

– Мою теорию? – выкрикнул отставной мясник. – Всем нам известно, как погиб несчастный Фейрфилд. Какие тут теории! Нам рассказал его большой друг, Визерспун, как они отправились вместе ловить тревалли...

– А потом, надо думать, он упал за борт прямо в зубы к акуле? Чем интеллектуальней человек, тем он легче клюет на абсолютнейший вздор. Дитя посреди леса рассудительней ученого, расставшегося с четырьмя стенами своей лаборатории. – Дейл Карнеги отнюдь не одобрил бы мою тактику. – Могу предъявить вам доказательства, джентльмены. Правда, пренеприятные. Ваши жены находятся в заключении на той же стороне острова.

Они посмотрели на меня, потом друг на друга, потом опять на меня.

– Ты что, спятил, Бентолл? – Харгривс вытаращился на меня, поджав губы.

– Лучше было б, если в спятил. Вы, джентльмены, продолжаете думать, будто ваши жены все еще в Сиднее или Мельбурне. Без сомнения, вы им регулярно пишете. И без сомнения, регулярно получаете ответы. И без сомнения, храните эти письма, хотя бы некоторые. Я не ошибаюсь, джентльмены?

Никто этого не подтвердил.

– Если ваши жены пишут вам из разных точек земного шара, логично предположить, исходя из теории вероятностей, что пользуются эти дамы разными сортами бумаги, разными ручками, разными чернилами, разными марками разного размера. Как ученые, вы должны уважать закон средних чисел. Давайте сравним ваши письма и конверты. Никто не хочет приобщиться к вашим интимным тайнам, достаточно поверхностного сопоставления сходств и различий. Согласны? Или вы, – тут я посмотрел на краснолицего, – боитесь правды?

Через пять минут краснолицый утратил свой прежний цвет лица. Он узнал правду. Из семи представленных конвертов три были одного образца, два – другого, еще два – третьего. Как будто пищи для особых подозрений маловато. Марки новенькие, словно украденные в одном почтовом отделении, все одного цвета. На семь писем приходилось две ручки, одна – простая, одна – шариковая. И завершающий уникальный штрих: во всех случаях одинаковая бумага. Самонадеянная публика: они полагали, что пожилые ученые не станут демонстрировать друг другу свою личную корреспонденцию.

Я вернул им письма. Они переглянулись. Растерянно, ошеломленно и теперь уже испуганно. Они мне поверили.

– То-то стиль последнего письма показался мне странноватым, – проговорил Харгривс. – Обычно она подшучивала над учеными, а сейчас...

– Меня поразило то же самое, – пробормотал кто-то. – И я решил, что...

– Они писали по принуждению, – без обиняков пояснил я. – Трудно острить под дулом пистолета. Не знаю, как они приобщали эти письма к прочей корреспонденции, но вряд ли столь простая задача могла обескуражить столь изобретательную личность, как убийца Визерспуна.

– Фейрфилд? – тупо пробормотал краснолицый. – Значит, акулы ни при чем. А нам...

– Вам что – нужно вычертить схему убийства? – Мои манеры оставляли желать лучшего, но и их шоковое состояние требовало шокового же воздействия. – Он хорошо знал Визерспуна, как и все археологи-любители, часто наносил ему визиты, видимо, на лодке. Последний визит оказался лишним. К последнему визиту убийца Визерспуна выступил в роли покойного профессора. Этот проходимец мог обмануть случайного посетителя. Но не Фейрфилда. И Фейрфилду пришлось умереть. Акулы – удобная мотивировка. Не оставляют следов, избавляют от необходимости искать тело.

– Но что все это означает? – Голос Харгривса вибрировал, руки конвульсивно сжимались и разжимались. – Что будет с нашими женами?

– Прошу дать мне еще минуту, – утомленно попросил я. – Меня потрясла встреча с вами не меньше, чем вас – известие о ваших женах. Полагаю, вы сейчас в безопасности. Ракетная база тоже. А вот женщинам, по-моему, грозит смертельная опасность. Люди, противостоящие нам, беспощадны и рационалистичны. Гуманность для них пустой звук. Один неверный шаг – и вы никогда больше не увидите своих жен. Дайте-ка мне подумать.

Они пошли одеваться. А я напряженно думал. Напряженно, но не конструктивно. Я думал о старой лисе – полковнике Рейне, причем думал без особой симпатии. Сама профессия за двадцать лет приучила его: правая рука не должна ведать, что делает левая. Но вот что поразительно: он отлично представлял себе мой характер, ибо таковой все же наличествовал.

Я даже не спросил у ученых, по газетным ли объявлениям они собрались здесь. А как же еще? Подобрали их, конечно, задолго до публикации. Объявления понадобились лишь для маскировки: чтоб их отъезд за границу не вызывал лишних вопросов. А жены нужны были для того, чтоб обосновать длительное отсутствие. Поскольку речь шла о государственном проекте, Рейн обо всем знал, более того, регулировал закулисный механизм операции. Я клеймил себя за доверчивость, с какой проглотил полковничью наживку. Клеймил его изворотливый ум.

Но Рейн был вынужден затеять игру с моим участием. Ибо он каким-то образом узнал, что жены ученых, отбывших на остров Вардю, исчезли, что их больше нет в Австралии. И он пришел к выводу: их взяли заложниками. Зачем? Он сообразил зачем, придя, вероятно, к тем же выводам, что и я.

Скорее всего, он не подозревал, что они находятся на Вардю. Ведь он сам вместе с покойным Визерспуном обеспечил острову крышу археологического заповедника. Имели здесь место открытия или нет – сие никакой роли не играло. Старика Визерспуна и его сподвижников предварительно изучили вдоль и поперек. Заподозрить их в измене – эта фантастическая идея не могла прийти Рейну в голову. Так что искать жен на Вардю Рейн не собирался. Где угодно, только не на Вардю.

Вот он и подкинул мне идею, будто охотится за пропавшими учеными. В действительности же хотел обнаружить с помощью Мэри Хоупмен пропавших жен. Как? Очень просто: ее схватят, как прежде схватили тех. Дальше ставка на меня. Либо я, либо мы вдвоем переломим ход событий. Он понимал: если открыть мне все карты, я ни за что не пойду на эту авантюру. Бросить женщину на растерзание волкам – это не в моих правилах. Так что, согласно его схеме, не Мэри служил приправой ко мне, а я – гарниром к Мэри. Не зря он упирал на то, что Мэри опытней меня, что, вероятнее всего, она будет присматривать за мной, никак не наоборот; я тогда почувствовал себя мужским вариантом Дюймовочки.

Любопытно, дошла ли до Мэри пикантность ситуации.

В этот миг на сцену вышла Мэри. Она расчесала волосы, напялила на себя брюки и блузу-безрукавку, которые местами и временами соприкасались с телом ровно настолько, чтоб подчеркнуть: у этих одежек другой владелец. Она улыбнулась мне, я ответил ей улыбкой, улыбкой искусственной: я ведь начал подозревать, что и Мэри раскусила замыслы полковника Рейна. Быть может, они оба видели во мне удачливого дилетанта, а их ремесло дилетантов отвергало, даже удачливых. Раз она обманывала меня на деловой ниве, то могла обмануть и в любой другой сфере. Эта мысль обдавала щемящей тоской. Но лицо ее обратилось ко мне с выражением, какого я только и ждал от девушек, особенно таких, как Мэри.

Нет, она меня не обманывает! На пару секунд я утвердился в этом мнении, именно столько времени мне потребовалось, чтоб вспомнить: она долгие пять лет сохраняла свою шкуру на опаснейшей профессиональной стезе в мире как раз благодаря искусству обмана.

Я приготовился задавать ей наводящие вопросы, но тут ко мне подошел доктор Харгривс. Остальные потянулись за ним, кто в чем. На лицах испуг. Крайний испуг.

– Мы поговорили и удостоверились: наши жены – пленницы, их жизнь в опасности, – начал Харгривс без предисловий. – Это главное. Что ты предлагаешь? Как нам действовать? – Он старался держать себя в руках, но сжатые губы, напрягшиеся сухожилия стиснутых кулаков выдавали его с поличным.

– Черт побери! – Старый мясник вновь обрел оптимистический цвет лица. – Мы их спасем! Вот как мы должны действовать!

– Разумеется, мы их спасем! – согласился я. – Вопрос только как?

– Ну...

– Послушайте, дружище, сдается, вы не очень разобрались в обстановке. Позвольте вас просветить. У нас имеется три возможности. Первая – позволить китайцам выйти из туннеля, ловким маневром прорваться вовнутрь, освободить ваших жен... Что же дальше? Банде Хьюэлла будут развязаны руки. При всем моем уважении к флоту, скажу: моряки против этих убийц – все равно что цыплята против волков. Перерезав цыплят, они заметят наше отсутствие и покончат с нами и с вашими женами. С последними, возможно, не сразу. Второй вариант – мы блокируем туннель. Не выпускаем их оттуда в течение часа. Потому что за час они приволокут женщин, используя их в дальнейшем двояко: либо в качестве прикрытия, либо как средство шантажа – пистолет к виску, и попробуй мы только не сложить оружие...

Я помолчал, чтоб сказанное до них дошло. Напряженные лица показывали: дошло. Эти люди смотрели на меня так, словно я им очень-очень не нравился. Думаю, им не нравилось то, что я им постоянно преподношу.

– А третий вариант? – торопил меня Харгривс.

– Третий... – Я неловко поднялся, покосился на Андерсона. – Третий – единственно целесообразный. Как только они выбираются на поверхность, как только начинают прорубать выход, вооруженная группа в три-четыре человека с ломами и кирками огибает остров на лодке, высаживается на сушу и вызволяет пленниц, прежде чем Визерспун с Хьюэллом спохватятся, осознав, какой это эффективный инструмент давления на нас. Надеюсь, в наши дни флот обходится без весел и парусов. Моторка домчит нас туда за пятнадцать минут.

– Без сомнений, – печально заметил Андерсон. Наступила неловкая тишина, потом он нехотя пояснил:

– Дело в том, мистер Бентолл, что у нас нет лодок.

– Повторите!

– У нас нет лодок. Даже простых шлюпок. О чем я весьма сожалею.

– Послушайте-ка, – сказал я мрачно. – Знаю, флотский бюджет в последнее время сильно урезан. И все же, как флот может функционировать без...

– У нас есть лодки, – прервал меня Андерсон. – Четыре штуки на легком крейсере «Неккар», который не отлучался из лагуны целых три месяца. Два дня назад «Неккар» ушел. Под командованием контр-адмирала Гаррисона, осуществляющего общее руководство, и доктора Дэвиса, ведающего проектом «Черный крестоносец». Работа над...

– «Черный крестоносец»?

– Название ракеты, которая еще не вполне готова к запуску. Но восемь часов назад из Лондона поступила депеша с приказом немедленно завершить работу, с тем чтобы «Неккар» занял рубеж в тысяче миль отсюда. По этой причине и был выбран остров Вардю – открытые безлюдные воды на юго-восток. Если с ракетой...

– Ну и ну! – невесело проговорил я. – Милое совпадение! Депеша из Лондона. Шифровка, отвечающая всем требованиям конспирации: коды, пароли и прочее. Держу пари, ваши радисты не допускали оплошностей...

– Не понимаю, о чем речь.

– А почему «Неккар» ушел прежде, чем ракету доделали?

– Оставалось не так уж много недоделок, – вмешался Харгривс. – Доктор Фейрфилд со своей частью справился еще до того... до того, как исчез. Предстояло еще... чтоб специалист по твердому топливу... а таковых маловато... завершил монтаж... В телеграмме говорилось, что эксперт по твердому топливу прибудет на остров сегодня.

Я не стал предъявлять верительные грамоты. Я размышлял. Телеграмму отправили прямо перед тем, как Визерспуну доложили, что Бентолл прокуковал ночь на рифе. Несомненно: этот тип – преступник. Но неоспоримо и другое: он гениальный преступник. Я не преступник, но я и не гениален. Мы вообще животные разной породы... Давид, потерявший свою пращу перед встречей с Голиафом, – вот как я себя сейчас воспринимал. До меня смутно доносились голоса Андерсона и краснолицего – кажется, его зовут Фарли. Потом мимолетная деталь их диалога заставила меня прислушаться.

Слова, привлекшие мое внимание, отталкивали, как вид тарантула в супе.

– Кто-то сказал «капитан Флек»? Я не ошибся?

– Ну да, – кивнул Андерсон. – Флек. Владелец шхуны, доставляющей нам из Кандаву провиант и почту. Сегодня он не появится раньше полудня.

Хорошо, что я стоял, а то, сидя, упал бы со стула. Тупо повторил:

– Доставляющий провиант и почту?..

– Вот именно, – повторил Фарли. – Торговец, работает также на правительственных подрядах. И выполняет чартерные рейсы для нас. Тщательно проверен, имеет допуски и прочее.

– Еще бы! – Перед моим мысленным взором прокручивались кадры киноленты: Флек транспортирует почту с одного конца острова на другой и обратно. – Известно ему, чем вы здесь заняты?

– Конечно же нет, – сказал Андерсон. – Работы над ракетами строго засекречены. И вообще, какое это имеет значение, мистер Бентолл?

– Никакого. – И вправду теперь это не имело никакого значения. – Думаю, пора нам переговорить с вашим капитаном Гриффитсом. У нас мало времени, очень мало.

Я повернулся было к двери, но остановился, потому, что в дверь постучали. Андерсон откликнулся: «Войдите!» Дверь распахнулась. У входа стоял старший матрос Аллисон, щурившийся от яркого света ламп.

– Хирург прибыл, сэр.

– Отлично, отлично. Входите, Брукман. У нас... – Он внезапно оборвал вежливые речи резким вопросом:

– Где твое ружье, Аллисон?

Аллисон вскрикнул от страшного удара в спину. Спотыкаясь влетел в комнату, наткнулся на Фарли. Обоих отбросило к стене, и в дверном проеме появился массивный Хьюэлл. Человек-гора с безжизненным, каменным лицом и запавшими черными глазками. Аллисона он протолкнул вперед, чтобы обеспечить себе ориентацию. В руке он держал большущий пистолет, к стволу прикручен некий цилиндрический предмет. Глушитель.

Младший лейтенант Андерсон совершил последнюю в своей жизни ошибку.

Он потянулся к кольту, висевшему у него на поясе. Я попытался предостеречь его, ударить по руке, но он стоял слева от меня, а левая моя рука оказалась чересчур медлительной.

Бросив взгляд на лицо Хьюэлла, я понял, что опоздал. Пустое лицо не выразило никаких эмоций в тот миг, когда он спускал курок. Приглушенный хлопок, блик удивления в глазах Андерсона, прижатые к груди руки, шаг назад. Я попытался смягчить падение тела. Пустая затея! Плечо свое разбередил, а ему ничем не помог. Разве поможешь тому, кто больше никогда не ощутит при падении ни малейшей боли.