Черный осьминог

Глава XXI. СТАНОВИЩЕ БАНДИТОВ

Длинной полосой, верст на тридцать в ширину, протянулись казенные леса Загорской губернии. Обступив густой чащей с двух сторон железнодорожный путь, разбежались леса в разные стороны от железной дороги, веками заняв — глушью и прелью лесной — тысячи десятин.

Пока в Москве «Черный осьминог» обсуждал план предстоящего восстания, запрещая единичные, неорганизованные выступления, отряд поручика Чернавского залег в самом глухом уголке этих лесов, предаваясь безделью, дебошам и пьянству.

Отряд Чернавского представлял дикое и странное зрелище. Он насчитывал около 200 человек. Трудно сказать, где Чернавский набрал этих людей. Все человеческие отбросы, падаль человеческого общества нашли себе здесь приют и успокоение. Здесь были представители всех родов преступления, начиная от закоренелых убийц-рецидивистов и воров и кончая дезертирами.

Сам Чернавский редко показывался в этом отряде, непосредственно им командовал Берг, но даже на расстоянии Чернавский умело руководил этим сбродом.

После неудачи с нападением на поезд, в котором ехал в Барановск отряд чекистов под командой товарища Захарова, после неудачи с отцепкой вагона, озлобленные бандиты вернулись в свое становище.

— Обещали всего, а сами вшами нас в лесу кормят, — ворчали некоторые из отряда.

— Что мы — мальчики, чтобы с нами играться?!

— Доколе ж мы тут скитаться будем?..

— Небось, едрена мать, сами-то…

Берг понимал, что отряду надо было чем-нибудь заткнуть глотку. Это ворчание могло быть опасным. Он распорядился отпустить на каждого достаточную дозу самогонки — это отвлекало отряд и всегда имело свои хорошие результаты.

В отношении самогонки дело было поставлено в отряде великолепно, имелись свои специалисты, которые занимались только этим. Почти каждую ночь белый едкий дым застилал небо над лесом, где расположился отряд.

После выпитой самогонки лес сразу наполнился гамом и смехом. По кустам визжали бабы, от насилий и пьянства потерявшие образ человеческий, дергали надоедливо лесную тишину пьяные звуки разбитой гармоники, пьяные заковыристые ругательства висли тяжестью осклизлой на листьях леса. Особенный успех имел в этот день Егор Ляшка. Это он в образе старика на одной из остановок попросил разрешения у отряда чекистов проехать с ними.

— Ловко ты эту сволочь спустил с горы, Ляшка, — говорили ему.

— Небось, струхнули порядком…

— Будут знать наших…

— Ах, дьявол, Ляшка, туды-растуды, — ну и мастак, ей-богу…

— И де только твою башку делали?..

— Гостинцу им в мешке оставил… Го-го-го-го…

— Борода-то тоже там осталась… Ну и чертяка!

— Эх, Егорка, давай выпьем за твою бороду, что оставил на растерзание…

Отряд пьяных галдел на все лады, как в это время подошел к Бергу дежурный у телефона:

— Господин поручик, вас просят к телефону…

Чернавский находился в постоянной связи с отрядом по телефону. Телефонный провод незаметно проходил по лесу и потом, искусно замаскированный в дорогах, соединялся с главным штабом, имевшим уже связь с Москвой. Место этого штаба никому не было известно, за исключением Берга.

По телефону звонил Чернавский. Он спрашивал о результатах нападения на отряд Захарова.

— Нападение было неудачно, они все-таки проехали с небольшими неприятностями мимо…

Чернавский зло выругался.

— Вообще нам в последнее время не везет, — продолжал Чернавский, — какие-то сопляки открыли наш ход в башне, и мы лишены теперь одного из убежищ — одного из них я сцапал, и он находится у меня…

Эти сведения ошеломили Берга. Он никогда не думал, что ход в башне можно было бы когда-нибудь открыть.

— Какие меры нужно принять? — спросил он Чернавского.

— Старайтесь держать отряд в руках, усильте часовых, отправьте постоянную разведку версты на две от отряда… Эти мерзавцы, чекисты, будут теперь везде шнырять — надо быть начеку…

Глава XXII. В МЕШКЕ

Рано утром Аренский вместе с ребятами-комсомольцами Федькой и Митрием, освободившими его из проклятого подземелья, отправились к секретарю Укома товарищу Васютину.

Товарищ Васютин уже не спал. Он ходил сосредоточенно по комнате, заложив за спину руки. Это говорило за то, что Васютин чем-то обеспокоен. В последнее время, по донесениям уполномоченного ГПУ Фальберга, в городе и окрестных селах творилась какая-то чертовщина. Чьи-то незримые руки будоражили крестьянские массы, подбивая на восстание. Фальберг сбился с ног, пытаясь напасть хоть на какой-нибудь след. Исчезновение Аренского, о выезде которого сообщила шифрованная телеграмма из Москвы, было непонятно. А то, что уже Москва знала о начинавшемся движении здесь, говорило за серьезность положения. Надо было принять какие-то решительные меры. Приехавший вчера вечером отряд несколько облегчал эту задачу, но что могли сделать несколько десятков хорошо вооруженных чекистов, когда контрреволюционное движение принимало массовый характер?..

«Надо найти самую голову этого движения и отрубить ее, — думал Васютин, — а главари эти где-то здесь под боком…»

В это время на небольшом рабочем столике задребезжал телефон.

— Это ты, Васютин?

— Да, я.

— Говорит Фальберг. Можно будет к тебе сейчас прийти обсудить кое-какие вопросы? Ты не спишь?

— Я тебя жду, Фальберг. Я сам хотел увидеться с тобой.

За окном стояло раннее сырое утро. Улицы были пусты и сонны. Через несколько минут в дверь постучали. Фальберг жил недалеко. Васютин пошел открыть дверь.

— Заходи, Фальберг, заходи — надо же нам, наконец, покончить со всей этой ерундой, — проговорил Васютин, отодвигая засов двери.

Но не успел Васютин отступить на шаг от открывающейся двери, как она с силой распахнулась, и двое неизвестных с наганами в руках накинулись на него.

— Ни с места! — прошептал высокий человек с черной бородой. — Кузьма, обыщи карманы, — приказал он другому.

Васютин почувствовал вдруг необычайный прилив энергии. Он инстинктивно почувствовал, что эти два человека и есть та головка, о которой он думал всего несколько минут назад. Васютин был очень сильным человеком, когда-то для него было пустым делом внести два пятипудовых мешка на четвертый этаж мельницы. Нужно было только задержать этих двух бандитов до прихода Фальберга, а вдвоем-то они уже справятся.

Кузьма подошел к Васютину и начал обшаривать его карманы. Васютин с быстротой молнии обхватил поперек Кузьму, прижав его голову подмышкой, и, как мячик, бросил его в человека с черной бородой, но Чернавский — так как это был он, — предупредил его и, отскочив в сторону, зверем остервенелым накинулся на Васютина, отбросив наган в сторону — не в расчетах бандитов было поднимать стрельбу. Это понимал и Васютин.

Между ними завязалась рукопашная борьба. Васютин после первой же схватки почувствовал в Чернавском серьезного противника. Но и с ним Васютин справился бы, если бы не Кузьма, который, поднявшись, петлей веревки стянул ему ноги. Васютин хотел закричать, но Чернавский с силой, так что скулы затрещали, заткнул ему рот какой-то тряпкой.

Васютин ждал с минуты на минуту прихода Фальберга, но его не было. Да теперь и приходить-то ему не нужно было, так как с Фальбергом они так же легко справились бы, как и с ним.

Когда Васютин уже лежал, связанный кругом веревками, Чернавский, с резко изменившейся физиономией, так как черная накладная борода во время борьбы отскочила и валялась на полу, — захихикал осторожно и сказал:

— Ну-с, товарищ Васютин, сосочка-то как, вкусная, пососи ее, это вашему брату полезно… Скоро такую соску мы и вашему Ленину вставим в Москве…

Пока Чернавский так издевался над Васютиным, Кузьма рылся в его бумагах на столе.

Через несколько минут Чернавский с мешком на плечах, в котором лежал связанный Васютин, и Кузьма вышли из квартиры Васютина.

Васютин ворочался в мешке и бился ногами, пытаясь этим обратить внимание проходящих на улице. Кузьма несколько раз больно ударял Васютина.

— Перестаньте, товарищ Васютин, ерзать — все равно это не поможет…

Через несколько шагов они увидели идущих им навстречу Аренского с комсомольцами… Встреча была так неожиданна, что у Чернавского внутри похолодело, а на лбу выступили капельки пота.

Кузьма шел сзади и, поглаживая мешок рукой, приговаривал успокоительно:

— Чуш, чуш, чуш… Васька, Васька…

А когда они поравнялись с Аренским, он громко сказал:

— Ну, Павел Кузьмич, и порося мы с тобой отхватили — пожалуй, пудов на пять…

При звуке этого голоса Аренский посмотрел вслед удалявшимся людям, несшим «свинью».

«Где я слышал этот голос? — думал он, подходя к квартире Васютина. — Или это мне показалось?..»

Глава XXIII. ЧЕРНАЯ БОРОДА

Аренский несколько раз постучал в дверь. Никто не отзывался.

— Да вы точно знаете, что Васютин здесь живет? — спросил у ребят Аренский.

— Еще бы не знать, где живет секретарь Укома! — задорно сказал Федька. — Конечно, здесь.

В это время из-за угла показался Фальберг.

— А вот, товарищ Аренский, Фальберг идет. Вы его тоже хотели видеть.

Фальберг подошел к ним.

— Товарищ Фальберг? — спросил Аренский, подавая ему руку. — Я Аренский, командирован ВЧК…

— Товарищ Аренский, — обрадовался Фальберг, крепко сжав руки Аренскому, — где это вы пропадали до сих пор? Мы уже думали, что вас где-нибудь прихлопнули…

— Да так оно и было — вот, ребята выручили.

При этих словах Федор и Митька широко заулыбались.

— Но обо всем этом мы, товарищ Фальберг, поговорим после, сейчас же зайдем к товарищу Васютину и поговорим о делах…

— Да я тоже к нему направлялся — это очень кстати… Вы уже постучали? — спросил товарищ Фальберг.

— Да, я стучал, но что-то долго не открывают. Может быть, он спит еще?..

— Да нет, я ему звонил по телефону — он уже встал и должен был ждать меня.

Фальберг нажал дверь, и она совершенно легко открылась.

Первым влетел в коридор Митька.

— Черная борода, — крикнул он, увидев на полу забытую Чернавским бороду, — это та самая, которую мы видели на человеке, подъехавшем в лодке…

Аренский быстро осмотрелся по сторонам. В воздухе еще носилась пыль, поднятая недавней борьбой. В стороне лежал опрокинутый стул и кусок веревки.

— Так и есть, они уже и здесь, мерзавцы, побывали, — Аренский быстро открыл дверь в комнату. На полу были разбросаны бумаги, стол был в беспорядке, комната была пуста.

Аренский вдруг больно хлопнул себя по лбу:

— Черт возьми, да ведь это же они — эти два человека с мешком забрали Васютина! И как я только не догадался!..

В это время Фальберг уже звонил по телефону:

— Это кто говорит? Товарищ Захаров, вышлите немедленно людей в окрестности города и в город. Пусть обыщут все уголки. Только что произошло нападение на квартиру секретаря Укома — они его, видимо, понесли в мешке. Нападавших было двое — они еще не могли далеко уйти. Поторопитесь, чтобы не опоздать…

— Мы с вами, товарищ Фальберг, отправимся по горячим следам, — сказал Аренский, — а вы, ребята, разыщите Павлушку — с ним, видимо, что-то случилось. Как только увидите что-нибудь подозрительное, сообщайте об этом или нам, или товарищу Захарову.

Люди из отряда Захарова, получив инструкции, рассыпались по городу и его окрестностям. Барановск был город небольшой, и осмотреть его было делом одного часа.

Аренский и Фальберг тоже метались по городу, но безрезультатно. Кузьма и Чернавский исчезли — как сквозь землю провалились. Не было ни малейших следов.

Аренский и Фальберг вышли из города по направлению к Волчьему оврагу. Когда они уже начали спускаться в него, внизу раздался глухой револьверный выстрел. Они бросились по направлению к нему. Через несколько минут они вдруг услышали слабые стоны.

Навалившись всем телом на куст, лежал тяжело раненый товарищ из отряда Захарова. Теплой розовой струей изо рта его бежала кровь. Товарищ был ранен смертельно и задыхался в агонии.

— Кто стрелял? — спросил его Аренский.

— Не знаю… вот… там… — с трудом, захлебываясь кровью, проговорил раненый, махнув в сторону рукой.

— Ах, сволочи, — заскрежетал бессильно зубами Аренский, — попадись только мне!..

Раненый товарищ доживал последние минуты. Аренский и Фальберг осторожно сняли его с куста и положили на землю. Раненый, несколько раз слабо простонав, вздрогнул и вытянулся, широко и мучительно открытые глаза его остановились безжизненно.

— Нам больше делать тут нечего… Как же они обнаглели, мерзавцы… — тихо и печально проговорил Аренский.

Они бросились дальше в указанном раненым направлении. Когда они огибали одну старую, уже подгнившую березу, из чащи кустарника совсем близко грохнул еще выстрел. Фальберг чуть вскрикнул и пошатнулся, сильно побледнев… Аренский несколько раз выстрелил в чащу.

— Вы ранены, — обратился к Фальбергу Аренский.

— Ничего — пустяки, это от неожиданности… Небольшая царапина в плечо…

Действительно, пуля, прострелив гимнастерку, чуть задела плечо. Фальберг быстро оправился.

К вечеру отряд Захарова был опять на месте, но не хватало восьми товарищей. После недолгих поисков были найдены пять убитых в разных местах за городом, а трое раненых вернулись сами.

Поиски были неудачны. Мало того, что преступники ускользнули, но они еще вдобавок убили нескольких так ценных теперь людей. Очевидно, в окрестностях города засело немало бандитов. Борьба обострялась — бандиты наглели.

Относительно Павлуши предположения Аренского оправдались — Федька и Митрий обыскали весь город и не могли нигде его найти. Не было его и дома. Павлушка бесследно исчез. Ребята ходили растерянные и убитые, было тяжело лишиться своего лучшего товарища.

Глава XXIV. «ПОПРОСИТЕ К ТЕЛЕФОНУ БЕРГА»

Павел очнулся в какой-то темноте. Вначале он подумал, что стоит на кладбище, привязанный к какому-нибудь столбу, так как здесь, как и на кладбище, было сыро и пахло гнилью. Но здесь было совершенно тихо, даже и не слышно было шелеста тополей.

«Где же я?» — подумал он.

Руки его были крепко привязаны сзади к какому-то кольцу — он чувствовал холодное прикосновение металла к руке. Ноги его были свободны, и поэтому он ими пытался определить, где он находится. Ногами нащупал он какую-то сырую стену, пол был тоже сырой, каменный. Но тьма была так густа, что рассмотреть что-либо было трудно.

Больше всего мучило Павла то, что он не смог выполнить данного ему поручения. Ему рисовалась картина, как его два лучших друга остались запертыми в подземелье.

«Что с ними сделалось? И смогут ли они оттуда выбраться? Главное же — никто об этом не знает в городе, никто…»

Эта мысль мучила больше всего. Павел вдруг вздрогнул: а отряд чекистов? Их же всех отравят!.. Павел дико рванулся и бессильно застонал. Веревка туго стягивала его руки, и кольцо было крепко.

Неожиданно, откуда-то сбоку, упала полоса яркого света и поползла ощупью по стене. Судя по выступавшим из стены глыбам камня, Павел понял, что он в какой-то пещере. Через некоторое время из-за изгиба скалы выступил человек с электрическим фонарем в руке. Пока слой света пробегал из одного угла пещеры в другой, Павел осматривался внимательно, изучая ее. Где он находится? Этой пещеры он никогда раньше не видел, хотя знал каждый уголок в окрестностях города.

Человек приблизился к Павлу, осветив его всего светом фонаря. Павел заметил, что на стенах пещеры висело несколько таких же фонарей. Павел увидел перед собой высокого человека с черной окладистой бородой — того самого, которого он с ребятами видел тогда около башни и который уехал потом на лодке. Это был Чернавский.

— Ну-с, молодой человек, как вы поживаете? — иронически спросил Чернавский.

Павел зло посмотрел на него и молчал.

— Не хотите разговаривать? Ну что ж, пока ваш разговор нам не нужен… Но придет время, когда я тебя, чертенка, заставлю заговорить, — уже грубо заговорил Чернавский.

Чернавский минуту постоял перед Павлом, о чем-то раздумывая, потом повернулся и скрылся за выступом скалы. Вслед за ним побежала и полоса света.

Через несколько минут Павел услышал дребезжащий слабый звонок. Павел насторожился и напряг все свое внимание. Услышал он следующее:

— Попросите к телефону Берга.

Через несколько минут молчания разговор возобновился.

Павел слышал, как Чернавский отдавал кому-то распоряжения:

— Нужно уничтожить отряд чекистов поодиночке. Половина отряда пусть засядет в окрестностях города, усильте караул. Положение очень серьезно. Не подавайте вида массовыми выступлениями, что мы имеем целый отряд. Несколько человек, снабженных необходимыми документами, отправьте в город — пусть следят за каждым шагом чекистов и доносят о происходящем немедленно.

Через несколько минут разговор закончился. Павел услышал тяжелый, медленный шорох. Свет погас, и стало тихо.

Руки Павла, сильно стянутые веревкой, ныли. От сильной усталости, от чрезвычайного нервного напряжения Павел прислонился к стене и забылся.

Сколько прошло времени после этого, он не помнил. Очнулся он в такой же темноте. Только сильнее ныли руки. Хоть и неудобно было спать стоя, но все же сон несколько освежил его. Прибавилось сил, и голова заработала лучше. Павел искал все способы, которыми можно было бы освободиться.

«Ах, если бы я не был связан!..» — думал Павел. Кистями стянутых рук он ощупал железное кольцо. Оно было очень массивное и гладкое, и рассчитывать на то, чтобы оно могло поддаться усилиям Павла, было нельзя. Вдруг Павел нащупал рядом с кольцом камень, выступавший острым концом. Ставши боком, как только можно было, Павел с радостью почувствовал, что веревка, которой были связаны его руки, как раз касалась острия камня. Навел, напрягая все усилия, начал перетирать веревку. От неудобного положения рука Павла прямо ломилась от боли. Веревка поддавалась плохо. Павел выбивался из сил, отдыхал минуту и опять принимался за работу.

Хоть и медленно, а Павел чувствовал, как расстояние между острием камня и его рукой уменьшалось. Веревка так сильно врезалась в его руку, что камень уже больно касался кожи его руки и вместе с веревкой разодрал ее до крови. Но Павел не обращал на это внимания. Его радовало, что через несколько минут руки его будут свободны, и с еще большим рвением он принимался за дело. Оставалось сделать еще одно небольшое усилие, как вдруг Павел услышал знакомый уже ему шуршащий звук отодвигаемой тяжести и увидел вдруг вспыхнувшую полоску света. Павел принял прежнее положение, застыв на месте. Горечь неудачи упругим комком подкатывалась к горлу — столько усилий пропало даром…

В пещеру вошли два человека. Один из них, с черной бородой, снял какой-то мешок с плеча. Другой оказался человеком, которого видели ребята в волчьей шкуре. Павел следил, что они будут делать. Чернавский вытряхнул из мешка какую-то ношу. Присмотревшись внимательно, Павел увидел какого-то связанного веревками человека. Свет от фонаря упал на него, осветив связанного всего. Павел чуть не вскрикнул от неожиданности — связанный человек оказался секретарем Укома — товарищем Васютиным!..

Глава XXV. ПОЛОЗОВ СЕРДИТСЯ

— Это черт знает что, а не работа! — сердился Полозов, расхаживая взволнованно по одной из комнат, предоставленных в его распоряжение Свалийским посольством. — Нужно же было быть таким остолопом, каким оказался Чернавский!.. Они там гоняются за пустяками и этим самым могут сорвать всю работу… Возятся там с какими-то мальчишками и совершенно ненужными нам людьми… Начинают чуть не открытые выступления против какой-то горсточки чекистов — не понимают, что следствием этого может явиться то, что большевики бросят туда целые полки, и тогда наше дело пропало… с ними тогда сам черт не справится…

Полозов сел к столу и вторично начал читать только что полученное им из Барановска донесение…

Черное, угреватое лицо, сидевшее тут, тревожно следило за полковником Полозовым:

— Вы, я думаю, преувеличиваете, господин полковник…

— «Преувеличиваете», «преувеличиваете», — передразнил его Полозов, — вы, господин Страхов, не знаете, с кем имеете дело. Это вам не бутылки шампанского, с которыми вы так хорошо можете справляться — большевики враг сильный, и их нахрапом не возьмешь, — с ними надо действовать исподтишка и хитростью…

Он замолчал, сосредоточенно раздумывая над письмом. Потом, видимо что-то решив, быстро встрепенулся:

— Господин Страхов, немедленно известите Вешнева и Зенчикова, чтобы они сейчас же прибыли сюда.

— Но помилуйте, господин полковник, где же их сейчас найти?.. Уже ночь…

— Вы слышали приказание. Больше мне с вами говорить не о чем. Чтобы через час они здесь были!

— Слушаю-с, — растерянно пробормотал Страхов, пятясь к двери.

— Какие остолопы, какие остолопы, — простонал Полозов, откинувшись устало на спинку резного кресла после ухода Страхова. — С ними только заговоры устраивать… Тряпки, а не люди…

Полозов достал из стола книгу и, лениво перелистывая ее, принялся рассеянно читать. Временами он откладывал ее в сторону и принимался рассматривать лежавшую на столе перед ним схему и карту.

Корнет Вешнев, делопроизводитель в одном из Наркоматов, и подполковник Зенчиков — человек, которому в советской Москве не нашлось подходящего дела — явились через полтора часа.

Полозов официально предложил сесть. Вешнев и Зенчиков не удивились этой официальности, так как знали Полозова давно. Полозов всегда имел такой вид, когда случалось что-нибудь серьезное. Поэтому и сейчас они тревожно переглянулись между собой.

— Я вас пригласил, господа, для того, чтобы дать вам ответственнейшее поручение. От того, как вы его выполните, будет зависеть успех наших дальнейших дел. Поручение это требует отъезда в город Барановск. Вам, господин Вешнев, придется или добиться в этот город какой-нибудь командировки — лучше, конечно, ответственной, с широкими полномочиями, а если это не удастся, то взять отпуск по болезни. Лучше, конечно, первое.

Полозов минуту помолчал, потом, как будто вспомнив что-то, продолжал:

— В Барановске поручик Чернавский наворочал таких дел, что теперь, пожалуй, трудно будет расхлебать — это как раз и придется нам сделать. Прежде всего, вы должны сделать так, чтобы недели на две-три Барановск забыл совершенно о какой бы то ни было организации — все должно быть спокойно. Никаких единичных, а тем более массовых выступлений. Нужно обмануть этих большевиков, чтобы они ослабили свою бдительность. Поняли? Это основная ваша задача. Все последующие распоряжения вы будете получать через специального нарочного. Через три дня вы уже должны быть в пути.