Чёрный властелин

Глава 8: ЧЕРЕЗ ПУСТЫНЮ К МОРЮ

Зе антс а марчин ван бай ван. Хурэй, хурэй! То бишь муравьи один за одним маршируют. Ура, блин. Эта чёртова считалочка уже третий день крутится у меня в голове. Кроме того, что я сам себе вусмерть надоел, я ещё постоянно вспоминаю оставшуюся в двадцать первом веке дочь и всё глубже погружаюсь в омут мерзкого настроения. Даже секретарша от меня шарахается... Вот и сейчас я восседаю на шее Хитрого Глаза в гордом одиночестве.

А армия в походе действительно напоминает поток муравьёв. Мы растянулись огромной колонной на фиг знает сколько километров. Больше десяти тысяч рыл, если считать обозников, хотя точно не знаю — отчётность в армии негуса нагаста хромает, мягко говоря. Обоз у нас знатный. Ычеге постарался на славу, и царская армия обеспечена питьём и едой до самого Джибути и обратно. Это не учитывая провианта, который будет захвачен во вражеском городе. Воды особенно много, так как в войске два слона — мой Хитрый Глаз и слон-патриарх, на котором сейчас восседает царь всея Эфиопии. Вон он, еле виден, впереди меня.

Мой полк плетётся почти в хвосте колонны, и мы довольно угрюмо глотаем пыль, взбитую многотысячной оравой спереди. Почему в хвосте? Очень просто. В первый же день похода у нас взорвался осёл. Да-да, именно осёл и именно взорвался. Гремучая ртуть, мать её. Уже который раз с ней инцинденты. Слава Богу, людей больше не теряли. Но вернёмся к нашим ослам, точнее к ошмёткам осла. После взрыва, естественно, пришлось отделить наш груз от общего обоза. А под горячую руку попал и я со своим полком — негус постановил убрать всё новомодное в хвост колонны. Включая моего слона, на которого я в поход навешал зажигательных гранат. Ханжа черномазый. Своего слона (между прочим, я патриарха от сердца, можно сказать, отрывал) он, естесственно, никуда не отправил — заценил комфорт.

Поход намечается адский. Мы ещё не совсем спустились с нагорья, а пекло уже началось. Боюсь подумать, что будет дальше. И это при том, что белые кепочки моего полка (выдал перед самым походом) сильно ослабляют страдания. Никак не дождусь вражеского города. Вот там я отыграюсь. За всё. Как? Взорву всё к чертям собачьим. После взрыва на производстве, мои алхимики проводили опыты, пытаясь определить причину инциндента. Определили, конечно. Гремучая ртуть в количестве больше нескольких граммов громко зовёт в гости толстого полярного лиса. Но это, в принципе, ожидалось. Другое дело, что смесь этанола и азотной кислоты — взрывоопасна. Я охренел, когда узнал. Тысяча двести мохнатый год от Рождества Христова на дворе, а у меня на руках бинарная взрывчатка. Смешиваем компоненты, инициируем гремучей ртутью — и прощайте, вражеские укрепления. Всех взорву, один останусь. То есть, мои диверсанты взорвут, я от этого ужаса стараюсь держаться подальше.

Какая всё-же гнусная бывает Африка. Вот у нас в монастыре — солнечно, не жарко. Красота. А здесь? Какие-то поганые кустики, одинокие деревца. Саванна, блин. Хорошо, ещё что не пустыня — вон, поодаль река Аваш, что течёт «в исконных землях наших, от легендарной горы Зуквалла». Лекторы-географы сумели вдолбить. Вот же напасть, и ничего не сделаешь — родину надо знать. Хотя на гору стоило бы подняться, а то мне про неё все уши прожужжали. Потухший вулкан, под три километра высотой — как Халеакала на Гавайях, но не такой обширный. Хотя, что я несу, у Халеакалы ещё несколько километров под водой. На вершине Зукваллы есть кратерное озеро. Монахи говорят, красота феерическая. Но красота там не главное. Главное, что в озере есть остров, а на острове монастырь Святого Або. Святой Або, это местный суперсвятой. Зовут его Габра Манфас Кеддус, и рассказывают про него столько всего, что кажется, будто это какой-то Зевсообразный языческий бог, а не христианский святой. По преданиям, этот товарищ родился в один день с Иисусом, но прожил то ли триста шестьдесят то ли пятьсот шестьдесят лет. Жил он сначала в Египте и Израиле, но потом свалил в Эфиопию. Лично общался с Богом и прочая и прочая. Да, мои негры — натуры весьма увлекающиеся. Или же они штудировалли Геббельса — если уж врать, то в особо крупных размерах.

Но гора эта — километров триста-четыреста на юго-запад, если я правильно понял. А здесь — сплошная белёсая выгоревшая саванна. Впереди — хуже. Аваш впадает в серию озёр в неких Афарских землях. Там жарко. Очень. А если хорошо покопаться в голове, то можно вспомнить, что Афарская впадина — это сто метров ниже уровня моря, а температура может достигать сорок восемь градусов по цельсию. Я очень надеюсь, что эти сорок восемь мне не придётся почуствовать на собственной шкуре. Слава Богу, жара сейчас без влажности.

Ну ничего, негры должны быть жаропрочными. Живут же здесь дикие племена. Кстати, вчера мы проходили лагерь одного из них. Местные адали, как они себя называют, — это кочевники и скотоводы. Живут в тентах, ходят в юбках, а женщины щеголяют неприкрытыми сиськами. Красота. С этой красотой вышел небольшой конфуз. Индианка обиделась и сказала, что у неё грудь всё равно красивее. Женщины... Язык адалей чем-то схож с оромским, но без переводчика я его не понимаю. Местные племена дружественны амхара, то есть нам, но дальше на юг встречаются адали, принявшие ислам. Ох уж эти последователи Мухамеда... в задницу без мыла пролезут. Адальские племена живут отсюда и до Джибути. Дальше на север они называют себя Данакилями. Так что жизнь в пустыне есть.

Тьфу. Опять пыль на зубах. Даже марли нет, повязку на морду сделать. И в палатку не скрыться — там пекло. Уже три дня при солнце туда не залезаю. Только в средневековой Африке можно по-настоящему оценить комфорт современной цивилизации. Кондиционер, ватерклозет, вода в бутылках. Я уже и сам не рад, что затеял этот поход. Смолчал бы в тряпочку, сейчас сидел бы у себя в прохладном нагорье и строил светлое будущее в рамках отдельно взятого озера. Эх. А самое гнусное — я понятия не имею, как сделать кондиционер. Скорее бы уже вечер.

Кондиционер. Хочу! Ну хотя бы какое-то жалкое подобие! Вроде что-то в нём то ли испаряется, то ли расширяется. Или это в холодильнике? Совсем башка не варит. Блин, я тормоз! Еду на слоне, у которого на голове натуральная охлаждалка.

— Жен!

— Я здесь, принц.

Хоть что-то нормально в этом мире.

— Слушай, скачи к обозу, возьми чалму, намочи в речной воде и притащи мне. И ещё к ней — бурдюк с водой. Речной — её не жалко, пока Аваш рядом.

— Будет сделано. Принц, это что, новое изобретение?

— Не совсем. Скорее применение слоноохлаждалки на человека. Короче, всё сам скоро увидишь, вали за чалмой.

Кондиционера в палатке пока нет, но это не значит, что с жарой вообще нельзя бороться... Если эта фигня сработает как надо, конечно. Хорошо ещё, что я побрил голову перед походом. Сейчас бы жарился с фамильной шевелюрой. Да и мыть длинные волосы жутко муторно. Даже в будущем бабы мучаются. Ума не приложу, как секретарша со своей гривой выживает. Надо будет спросить.

Мокрая чалма с одним концом в бурдюке сработала. Ура. Правда, понюхав вонючую речную воду в бурдюке, я всё же решил разбазарить некоторое количество кипячёной. Принц я или не принц? Идея разошлась на «ура», и уже к вечеру командный состав, включая негуса нагаста и ычеге, щеголял с бурдючными чалмами. К счастью для запасов питьевой воды, излишней брезгливостью натуральные эфиопы не страдают и вполне довольствуются речной мутью. Конечно, затратно, но куда приятнее, чем одевать пять халатов и медленно вариться в собственном поту, как в средней Азии... Хотя не буду врать — рецепт со слоёными халатами я не пробовал.

Ещё через пару дней график движения пришлось изменить — слоны сильно страдали от жары, и колонна становилась на привал в середине дня. Лично для меня этот распорядок был ещё более мерзким. Только за время привала из головы успевала выветриться гадская считалочка про муравьёв, как колонна продолжала путь и пение в черепе начиналось снова. Я даже подумывал о том, чтобы хряпнуть джина или водочки для успокоения нервов... Но квасить в такую жару кажется мне изощрённым способом самоубийства. Лучше уж с песенкой.

В общем, поход — адский. В прошлый раз и погода была приемлемей, и секретарша была под боком... Кстати, где она? Опять с утра её нет.

— Жен! Ты не видел Симран?

— Нет, мой принц. Найти её?

— Забудь. Сама потом меня найдёт — слона хорошо видно.

— Принц, а как это на слоне?

— В смысле?

— Ну, ехать.

— Так ты ещё не пробовал? О, это надо изменить. Пошли.

— На слона?

— Да, всё равно привал закончен.

Жен сдал коня на попечение одному из обозников, а сам с моей помощью взобрался на спину моего хоботного транспорта. Хитрый Глаз только усмехнулся неловкости Жена. Слон только что вернулся от речки, где они с патриархом вдоволь накупались, и к нему вернулось хорошее настроение и чувство юмора.

— Как на доме! — воскликнул мой порученец, когда мы тронулись. — Только он ещё движется!

— Слоны — наше будущее. Приведёт шаман остаток племени, будем их плодить. По слонёнку в каждую деревню. А ещё лучше — по паре слонов.

— А их прокормят, принц?

— Куда денутся, прокормят. Посмотри на Хайк — к следующему сезону должны быть готовы сеялки на китайский манер. Многополье уже вводим. Спасибо слонам — в удобрениях недостатка нет... да и армия нагадила на год вперёд... Жалко, мне сейчас не до селитряных ям.

— Не до чего?

— А... потом объясню, что это и зачем они нужны. Кстати, всё забываю тебя спросить: зачем тебе две сабли?

— Мастер Берхан учит сразу с двумя.

— И как успехи?

— Говорит, что от полудохлой собаки я отобьюсь. Если буду прилежно заниматься, то в скором времени, возможно, смогу отбиться и от здоровой собаки.

— Суровый учитель?

Жен только вздохнул в ответ.

— Бывает. А скажи-ка мне, какая производная от экпоненты?

— Экспонента, принц. А может, не надо?

— Может, и не надо. Но скучно же. А в шахматы ты играешь слабо. — Я намекнул на его недавний матч с Симран.

— Принц, твоя секретарша — это диавол за доской. Всех остальных я обыгрываю.

— Да ну? Ладно, походная доска вон там. Расставляй фигуры.

Через полчаса молодое поколение было посрамлено и царская семья укрепила свой авторитет.

— Жен, в твоём случае, отдавать ладью за слона в начале партии — не тактический приём, а изощрённый мазохизм.

— Принц, а у Симран ты тоже выигрываешь?

— У нас с ней равенство. — Я осмотрелся вокруг — чужих ушей близко не было. — Открою тебе секрет. Что я, что Симран, играем посредственно. Я бы даже сказал, плохонько. Другое дело, что для того, чтобы играть хорошо, надо убить ну очень много времени. А в мире есть много вещей, на которые это время уйдёт с большей пользой. Да и соперники нужны куда серьёзнее, чем я.

— Тогда зачем ты посадил весь штаб играть в шахматы?

— Спесь сбить. Да и польза в них есть — приучают думать хотя бы на шаг вперёд. Ну и просто интересное времяпровождение и менее вредное, чем кости или нарды.

— А зачем сбивать спесь?

— Смотри сам. Вот ты сейчас не хотел заниматься математикой. Но, получив мат, понял, что математика — не худший вариант. Так же и с военачальниками. Поняв, что они не такие хитроумные, как считали, они стали лучше прислушиваться к моим советам.

— Но ведь они твои военачальники. Почему они сразу тебя не слушали с должным вниманием?

Вопрос, конечно, правильный.

— Эх, молодёжь, слушай и запоминай. Всё дело в мотивации — в причинах, побуждающих на действие. В случае военачальников мотивация — приказ царя. Приказ — это вещь хорошая, но исполнять его можно с разным рвением. Например Хайк — вспомни строителя и монаха-алхимика. Как они работали?

— Как одержимые.

— А всё потому, что их мотивация — не приказ, а желание заниматься любимым делом. Ну и кое-что ещё. Для Зенабу — желание поучаствовать в возрождении Аксума, а для Тамара — познание нового. У штабистов такой мотивации не было. А слушать меня... Ну и что, что принц? Зато зелёный, побывал только в одном бою и командовал всего лишь сотней. Откуда здесь будет рвение? Они и так всё знают. Здесь мне Симран и пригодилась. Шатуранж у нас уже известен, как игра полководцев, ну а шахматы — это почти что шатуранж. Так что я устроил турнир для крутых парней-полководцев. А потом предложил обыграть мою секретаршу, раз они такие мудрые.

— А как ты их убедил вообще сесть играть?

— Видишь ли, мужчины очень любят меряться письками. А вместо писек может быть что угодно — мускулы, умение сражаться, охотничья добыча... Или ум, который, как некоторые считают, определяет умение играть в шатуранж и шахматы. Кстати, мы с тобой из этого правила не исключение. Так что, всегда будь на чеку и думай, не предлагают ли тебе померяться письками. Но вернёмся к штабистам. Когда Симран разделала всех в пух и прах, она не только заставила полководцев задуматься, но и дала им новую мотивацию — доказать, что они умнее бабы. Кстати, те из них, кто действительно поумнее, прекрасно поняли, что я с ними проделал.

— И так везде?

— В общем, да. Хайк — исключение. Очень приятное, но исключение. Мне повезло там найти достаточно людей умных и образованных. Знаешь, работа правителя во многом состоит из того, чтобы найти своим подданным правильную мотивацию... Если её найти, то потом остаётся только отойти с дороги и не мешать — дальше они всё сами сделают.

— А как же суд, установление законов? И как вообще находить мотивацию?

— Суд, законы и прочее — на это можно найти заместителей и лишь направлять их. А как находить мотивацию... — Мне пришла в голову идея и я гнусно ухмыльнулся, а Жен приготовился к подлянке. — Дай-ка я напою одну песню. Передай мне лиру.

Сам я в музыке — полный ноль, видимо в детстве все медведи Дальнего Востока совершили паломничество потоптаться на моём ухе. Но с телом принца мне достались весьма приличные слух и голос, а также умение играть на лире. Стоило только расслабиться и довериться мышечной памяти — как с копьём. Негритёнок принёс инструмент и я провёл рукой по струнам, вспоминая мотив.

Раньше ты был в стороне — не «против» и не «за».

Но однажды Старший Брат тебе открыл глаза:

«Сговор древних мудрецов поставил мир на грань.

Власть в руках у чужаков, и ты им платишь дань!»

Пустота на месте звёзд, огонь вокруг креста,

Кто-то проклял твой народ, и это неспроста.

Но наступит время «икс» — и оживёт колосс,

Ставки слишком высоки, игра идёт всерьёз

Нож как бритва —

Будет битва.

Кулак — как флаг над буйной головой.

Вожак сказал: «Своё возьмём с лихвой!»

Во тьме не спасётся враг!

Пора, готовься сделать шаг.

Тебе дадут знак!

Этот перевод дался мне куда легче, чем «Боже, Царя храни», — видно, поднабрался опыта. В своё время, несмотря на неумение петь, у меня неплохо получалось переводить песни с русского на английский и наоборот... Графоман-с. А Жена уже цепляет.

Ловко пущен механизм, идёт за строем строй.

В одиночку ты никто, зато в толпе — герой.

У тебя свои цвета, ты знаешь грозный клич.

Нерушима та стена, в которой ты кирпич!

Я пропел припев во второй раз и глотнул воды из фляги.

— Ну как тебе?

— За живое берёт. Почти хочется стать солдатом.

— Да, хорошая песня, мне тоже нравится. Жаль, не я её придумал.

— А кто?

— Арийцы.

— Персы?

— Нет, не персы, другие арийцы. Впрочем, не важно. Видишь ли, мой юный падаван, для тебя урок этой песни не в том, что сила в единстве, и даже не в том, что правильной идеей можно сплотить народ. Для тебя урок в том куплете, который я пока не спел.

Я снова взял в руки лиру и продолжил.

Ангел смерти будет здесь, когда начнется бой.

Он толкнёт тебя на штык и заберёт с собой.

Но опять играет Марш, опять вопит Главарь...

И колонны дураков восходят на алтарь!

Кулак — как флаг над буйной головой

Маньяк сказал: «Своё возьмём с лихвой!»

Во тьме не спасётся враг

Пора, готовься сделать шаг...[1]

Я отложил инструмент в сторону и посмотрел на Жена. Парень завис и пялился на меня с приоткрытой челюстью. Где-то через минуту немая сцена мне надоела.

— Ну что ты на меня так смотришь? Всё украдено до нас. На крестовые походы народ поднимали именно таким способом. Ты ведь про крестовые походы знаешь?

— Да... знаю, — наконец перезагрузился Жен. — Неужели у вас, царей, всегда так?

Негритёнок глядел на меня с некоторой опаской.

— Слава Богу — нет. Но слишком часто. Такая... мотивация хорошо работает, когда народ не любит думать. А я хочу научить наш народ именно думать, мой юный падаван. Начиная с тебя.

— А что такое падаван?

— Падаван — это ученик такой. Так что учись, пока время есть. О политике мы с тобой поговорили, не вернуться ли нам к математике?

Но к математике веруться не удалось из-за возвращения блудной секретарши.

— Принц Ягба! — Раздался звонкий голос с весьма сильным акцентом. — Какого чёрта делает эта мелочь на законном месте твоей секретарши?

— А нечего пропадать на полдня и не придётся задавать такие вопросы.

Индианка рассмеялась и привычным движением накинула поводья своей лошади на крюк на сбруе слона. После этого она ловко встала на седле и через несколько секунд уже была на широкой слоновьей спине. Девушка окинула нас взглядом, заметила шахматную доску и скорчила недовольную гримасу.

— Мало того, что мой принц отдал моё место этому недостойному отроку, так он ещё и в шахматы с ним играет! Что дальше? Он заменит меня ночью?

Жен мало того, что переменился в лице, но и явно покраснел. Покрасневший негр — это что-то... Словами не описать.

— Мы не в Греции. Так что за своё место можешь пока не опасаться. И вообще, вы сговорились что ли? То Берхан с Каасой интересуются греческими содомитами, теперь ты про них заговорила? Что за дела?

— Ну-ну. Тебе значит можно, а нам нет?

— Конечно! Я же принц! И вообще, женщина, будешь много говорить, обращу тебя в ислам и надену паранжу! А из твоего языка велю приготовить котлеты!

— Не подавишься?

На Жена уже невозможно было смотреть без слёз. Несчастный парень не видел, как мы общаемся с секретаршей наедине. И услышать такое — явно травмировало его психику. Мы с Симран не выдержали и захохотали. Я успокаивающе хлопнул Жена по плечу.

— Расслабься. Шутим мы так. Ладно, бери лошадь Симран и оставь нас пока.

Когда всё ещё ошалевший негритёнок удалился, я повернулся к секретарше, перейдя на её язык.

— Так причём здесь содомия? Раньше я от тебя такого не слышал.

— А притом. Ты весь поход ведёшь себя так, будто умерла твоя любимая кошка. Или я. А мы обе, между прочим, живы! Вот и пришлось браться за похабщину. Ягба, какая муха тебя укусила?

Ага, сейчас я тебе расскажу про то, что я пришелец из будущего, и на меня регулярно накатывает тоска по утраченному миру. Вместо этого я перешёл в контр-наступление.

— Что это вообще за претензии? Я тоже могу кое-кому высказать, что она который день неизвестно где пропадает. Может ты с мужиками из спецназа якшаешся, а твой принц одиноко сидит на слоне!

— А что если с мужиками? — Индианка нехорошо на меня посмотрела...

Да уж, не лучшая тема для разговора. Я ответил.

— Ну, ты девушка свободная... Так что, наверное, ничего...

И что она на меня так смотрит?

— Да успокойся ты, я была в повозке у Абебы — ты был просто невыносим, последнее время.

Девушка придвинулась ко мне и чмокнула меня в щёку. Только сейчас я заметил, что у меня за спиной был до боли сжат кулак. Я улыбнулся, разжал руку и погладил Симран по голове.

— Слушай, а как ты умудряешься держать волосы такими чистыми? Это же должна быть адская работа.

Индианка встрепенулась и схватила меня за обе руки.

— О, Кришна! Ты ответил на мои молитвы! Наконец-то кто-то понимает, как тяжело ухаживать за волосами!..

…Два года на троне и только сейчас сподобился объехать свою страну... Непорядок, но — исправляю. Конечно же начал с «родительской» земли Шоа. Именно здесь родился Йикуно Амлак. Царство ему небесное. Хороший царь был — феерическая сволочь в душе, но всё для страны и никак иначе. Должен признать, что первый год мне его сильно не хватало. Боярство нашей страны —это ещё тот змеиный клубок. Пришлось беспощадно уничтожить пару местных негусов, чтобы остальные присмирели. Не хотел применять огнестрел против своих — но сами виноваты. Хорошо до хлора не дошло.

Блин, ну и гора. Я оставил всю свиту у подножья и поднимаюсь на вершину Зукваллы в гордом одиночестве. Hожками. Не то, что бы я был излишне благочестив (хотя впечатление произвести не помешает), просто меня все достали. Министры, советники, бляхоносцы и даже жена с секретаршей-любовницей. Обе беременны! Жена во второй раз, а Симран в третий. Повезло мне с ними, конечно. Но прямо сейчас — достали...

Вершина. Думал, не дойду засветло: три километра вверх — не шуткa. Впереди озеро. Красивое. Отсюда даже видно монастырь на острове. Но туда я пойду завтра. Не очень хочется плыть незнамо куда, когда стемнеет.

Я установил палатку и запалил костёр, после чего стал раскладывать «поляну». К несчастью, даже после воцарения мои попытки продавить реформу кошерных законов натыкались на полное непонимание церкви, хотя практически во всём остальном у нас с ней полное взаимопонимание. Например официально у меня только одна жена, но секретарша ничем, кроме названия, от благоверной не отличается. Её дети теоретически даже могли бы быть моими наследниками. Со свининой же — полный облом. Так что сало сегодня только бегемотное... Поеду в гости к Киевскому князю — обожрусь свининой.

Я уже приготовился харчить свой нехитрый ужин, как услышал хруст неподалёку. Я тут же схватил дробовик и откатился от огня. Может это монахи шастают, а может и нет.

— Кто там?

— Свои, свои.

На свет вышел благообразный... монах наверное. Одет он был в простую робу, выглядел oпрятным и ухоженным. У него были полностью седые волосы и борода, но старцем назвать его язык не поворачивался. Морщин на лице заметно не было, и двигался он с кошачьей грацией — похоже, как мои верные архаровцы, но как то более плавно и ненавязчиво. Неужели у меня в горах Шао-Линь завёлся?

Монах наставил на меня указующий перст и заявил:

— Вообще-то гости представляются первыми. А я здесь живу, так что ты — гость.

Мой дробовик он игнорировал, да и у меня было чувство, что он успеет уйти с линии огня, пока боёк ударит по капсюлю. Так что я опустил оружие и представился.

— Ягба Цион Первый. Негус нагаст всея Эфиопии. Царь Амхарский, Шоанский и Аксумский.

— Ух ты, впечатляет, а ещё титулы есть?

— Чёрный властелин. Ну и что-то ещё по мелочам. А ты сам-то кто будешь?

— Я? — Монах усмехнулся. — Я — Габра, основатель этого монастыря.

— Ну-ну, присаживайся, основатель. У меня как раз чай поспел. Да и сало есть — небось не пробовал такого.

Некоторое время мы с незнакомцем отдавали должное новой эфиопской кулинарии. Причём я могу похвастаться тем, что большинство блюд в ней — мои нововведения.

— Слушай, основатель, зачем ты царю-то звездишь? Святой Або отбросил копыта лет семьсот назад, если не все девятьсот.

— Ничего я не отбрасывал. Задрали меня просто. И вообще, не Або, а Габра Манфас Кеддус. Если кое-кто начнёт фамильярничать, то я могу вспомнить, что он никакой не негус нагаст, а засланец чёрт знает откуда.

— Чего? — Я, мягко говоря, охренел. Только Йесус-Моа про моё попаданство знает, но по его версии я никакой не засланец, а просто поимел чужие воспоминания. Да и не будет он ни с кем делиться этим — тайна исповеди и всё такое.

— Того!

Я начал тихо звереть.

— Дедуля, а не ты ли меня сюда затащил?

От пули он множет и увернётся, но у меня ещё и гранаты есть... Жалко огнемёт не взял — слuшком громоздкий.

— Нет, не я. Я вообще о множественности миров вчера узнал.

— Ладно, верю... Tак ты действительно тысячу лет коптишь небо?

— Тысячу триста, почти. Не напоминай. — Монах... Габра? печально вздохнул.

— А ты случаем не этот самый?

— Кто?

— Вечный жид. Агасфер, или как его там?

— Ничего себе! Это кто меня так обозвал? Я, между прочим, крещён был не намного позднее Апостолов!

— Да так, бродили в моём мире легенды. А как ты вообще дожил до таких почтенных лет? Мафусаил отдыхает!

— Скажи спасибо Ему и Его чувству юмора. Как там Матвей это записал... «Истинно говорю вам: есть некоторые из стоящих здесь, которые не вкусят смерти, как уже увидят Сына Человеческого, грядущего в Царствии Своём». Вот я и оказался... счастливчиком. Ну может я тогда что-то не то сказанул...

— Допи... доболтался то есть?

— Просил же, не напоминай!

Мы помолчали. Потом я начал думать, как бы приспособить этого ископаемого под нужды государства.

— Даже и не думай.

— А?

— Юноша, я столько веков прожил на этой Земле, что все ваши мысли для меня — открытая книга. Не буду я батрачить на твоё царство, и не надейся.

— Вот обломщик престарелый. Между прочим, ты сам ко мне пришёл!

— Интересно пообщаться с понимающим человеком, который не впадает в религиозный экстаз. Он, сам понимаешь, меня частыми беседами не балует. Так, раз в сто лет приснится, ободрит... Вчера, вон, про тебя рассказал. Ладно, юноша, пойду я. Завтра на свежую голову в монастыре пообщаемся.

Монах ухмыльнулся и пошёл прочь... по воде. Я протёр глаза, но нет — не показалось! Габра бодро удалялся по озеру аки посуху.

— Эй, погоди!

— Что тебе, юноша?

— Как?!

— Внимательнее читай Писание. Что там сказано про веру с горчичное зерно? Ну а с верой у кого как, а у меня уж точно проблем нет.

Монах развернулся и окончательно скрылся во мгле.

Ахтунг! Приснится же. Я нервно посмотрел на мирно спящую рядом секретаршу. Не успокоившись, я аккуратно потрогал её обнажённый живот. Всё нормально, никто не беременный. Вечный жид, он же Святой Або, мне просто приснился... Никак голову напекло?

Вопрос был не праздный. Позавчера мы миновали озеро Афамбо и вступили в настоящую пустыню. Передвижение днём практически невозможно, и армия спит. А ночью и ранним утром мы идём вперёд. Тяжело. Перестройка суточных ритмов плюс беспощадная жара во время сна. Радует одно: поход был спланирован с умом, и как раз этот участок перехода был подгадан под полнолуние — ночью достаточно светло, чтобы идти. Да и тропы есть. Авангард уже перехватил нескольких торговцев, направлявшихся вглубь континента. Сами торговцы были задержаны до окончания военных действий, а груз их приобретён за царскую казну.

Солнце клонилось к горизонту, и смысла пытаться снова заснуть уже не было. Кругом были натянуты белые тенты, под которыми спали бойцы, кое-где виднелись охранные посты. Я направился к тенту моего слона — не помешает его проведать и лишний раз облить водой. Несмотря на то, что чудо-оружие из слона не получилось по причине отсутствия технологичного вооружения, этот поход был очень важен для меня, так как показывал возможности слонов в качестве военного транспорта и пределы их выносливости.

Несмотря на вечернее время, солнце всё ещё заливало пустыню белым светом, заставляя мечтать о тёмных очках. Но приходилось пока довольствоваться кепочкой — тёмное стекло изготовить можно, но без защиты от ультрафиолета (память подсказывает только оксид цинка) такими очками можно банально угробить глаза. Лучше щуриться.

Пройдено больше половины пути. Но оставшаяся дорога на порядок сложнее. Впереди пять или шесть дней через пустыню до перешейка между солёным озером Ассаль и заливом Губет. Ассаль я вспомнил ещё из той жизни. Озеро, несмотря на захолустное местоположение, заслуживало внимания. Во-первых, самое солёное озеро в мире. Даже широко известное Мёртвое море не такое солёное. Во-вторых, озеро находится значительно ниже уровня моря. Более «утопленные» места только у Мёртвого моря и в какой-то впадине в Китае. В-третьих, озеро интересно тем, что питают его не ручьи с реками, а горячие солёные родники, пробивающиеся из залива Губет, расположенного в десяти километрах к юго-востоку. У меня даже мелькала мысль прорыть канал к морю и затопить впадину, чтобы приблизить побережье к Эфиопии, но тогда будет уничтожено уникальное озеро, а также богатые месторождения соли на его берегах. Лучше уж построить железную дорогу. Эх, мечты.

Слону действительно было хреново, но он мужественно терпел. Я собственноручно устроил гиганту внеочередное ополаскивание и вдобавок полил маслом несколько подсохших участков кожи. Умасливание показало себя неплохой альтернативой омовениям. Масло отлично защищало кожу слона от пересушивания и сохраняло эффект много дольше, чем простое смачивание водой. Конечно, слона следовало регулярно мыть, но до следующего озера проблем от масла развиться не должно было.

Тяготы похода били не только по слонам. В армии начались недовольства, за которым последовало ворчание негуса нагаст о том, что ему приходится разбазаривать накопленную непосильным трудом казну, дабы поддерживать боевой дух. Что интересно, в моём полку брожений не было. То ли пустынная экипировка (к белым кепочкам прилагались белые же хламиды из тонкой ткани) действительно помогала, то ли ветераны своим примером сплачивали новобранцев. Надо будет поинтересоваться мнением Сэйфэ.

Сейчас бы джип или кроссовый мотоцикл. За день можно было бы добраться до проклятого Джибути. Причём с ветерком. Я с сожалением вспомнил свой Сузуки. Да, а ещё лучше боевой вертолёт — чтобы не размениваться на бои, а сразу засыпать врага НУРСами... Размечтался, блин. Пора привыкать, что максимальная скорость в обозримом будущем — это лошадиный галоп.

— О чём задумался, принц?

О, спецназ не спит.

— Не спится, Берхан? Кстати, где Кааса?

— Кааса спит. А я посты обходил — моя смена.

— Я вот думаю, что лошадь — это слишком медленно.

— Попробуй запрячь гепардов, принц. Долго они не проскачут, зато быстро.

Я усмехнулся, оценив шутку.

— Кааса мне как-то рассказывал, — продолжил Берхан, — что есть племя, в котором молодые воины осёдлывают страусов и скачут на них, чтобы стать взрослыми.

В голове у меня вдруг щёлкнуло. Страусы. Страусиные гонки. Семьдесят километров в час!

— Будем разводить страусов.

— На мясо?

— На кавалерию. Для разведки самое то — никакая лошадь не угонится.

Боец странно посмотрел на меня. Я же сменил тему:

— Как маскхалаты, оправдывают себя?

— Вечером и ночью — полностью. Днём разница в оттенках с песком слишком заметна. С другой стороны, днём в них запросто можно сдохнуть по такой жаре.

— Нормально, по плану всё равно использовать их будем ночью. Что с настроением в отряде?

— Готовы жрать джибутийцев сырыми и без соли. Причём в случае с Ачаном это похоже в прямом смысле.

Я поперхнулся.

— У тебя что, людоед в отряде?

— Честное слово — не знаю. Никто не хочет спрашивать. Но кожа у него чернючая, как у последнего дикаря, и морда чисто людоедская.

— Да, помню его. Действительно, по сравнению с его рожей, моя — снегурочка.

— А кто такая снегурочка?

— Девушка такая... очень белая. — Когда-нибудь я соберу своих негров и поеду посольством к русичам в Киев... Зимой. Тогда я им и расскажу про снегурочку, а сейчас — бесполезно. — Это он вчера ко мне с посланием приходил?

— Да.

— Больше его не посылай. Единственная причина, по которой я тогда не обгадился, это то, что я только что оправился. Мало того, что морда страшная, так ещё подкрался незаметно!

— Будет исполнено, — ответил Берхан, с трудом сдерживая смех. — Ачан, кстати, лучший охотник в отряде. Его никогда не слышно. А ночью и невидно — будет стоять в трёх шагах, и не заметишь, если белки глаз не сверкнут.

— Ни фига себе, натуральный ниндзя.

— А кто это такой, низя?

— Ниндзя. Это убийца такой, наподобие арабских гашишинов. Ниндзи знамениты тем, что очень хорошо прячутся. Кстати, вернёмся из похода, назначь своего людоеда инструктором. Умение прятаться и скрытно передвигаться — это нужно.

— Так уже, принц...

— Молодец, хвалю.

Тем временем, солнце почти коснулось далёких гор на западе, и армия стала просыпаться. К счастью, суматоха по оперативному свёртыванию лагеря и выступлению в поход меня, как принца, касалась мало. Всё, что мне требовалось, это дождаться, пока на слона наденут сбрую, и взобраться на хоботный транспорт. Берхан отбыл в расположение диверсионной группы. Я подхватил свою кувалду и отправился обратно к тенту, где должна была просыпаться секретарша. За прошедшие недели я весьма привык к новому оружию, и вес его совсем перестал меня тяготить.

Симран уже не спала и вовсю руководила сборкой и укладкой тента. Обозники — очень полезные люди для любого в меру ленивого монарха. А секретарши — вдвойне полезны, так как они освобождают даже от необходимости отдавать указания.

— С добрым утром, Пунджаб, — подколол я индианку. — Готова ли ты к очередному дню нашего путешествия?

— Конечно, — не осталась она в долгу, — лунные ночи, мерно идущий слон. Компания молодого принца. Что ещё нужно пунджабской девушке для счастья?

— Искупаться? — хитро подначил я и сделал вид, что нюхаю воздух.

За грязные намёки я был наказан скомканными штанами, которые в меня запустила Симран.

— Кто бы говорил! Сам скоро станешь пахнуть хуже слона!

— Ха, испугала. Вот если я стану пахнуть хуже лошадей — это будет страшно. Слона-то постоянно маслом смазывают.

— Да, дома так изощряться не приходилось. У нас почти всегда влажно, и много рек, так что слон всегда может искупаться. И девушки тоже. — Индианка укоризненно на меня посмотрела.

— Симран, имей совесть — это всё-таки военный поход. Или ты бы предпочла остаться в Хайке?

— Нет уж, я с тобой. Пусть тебя совесть мучает. Может быть, она подвигнет тебя побыстрее захватить город врагов и найти мне чистую воду.

— Размечталась. Совесть мне ещё в детстве удалили. Но насчёт взятия побыстрее — сделаю всё, что смогу. Я не хочу торчать под стенами в такую погоду.

— Ягба, иногда тебя посещают такие правильные мысли! — Симран кокетливо похлопала ресницами и я рассмеялся. А ведь я уже совсем привык к её стеклянному глазу. — Знаешь, отец мне рассказывал, что некоторые армии используют осадные машины, которые плюют огнём и камнями, чтобы разрушать стены.

— Пушки...

— Что?

— Пушки, эти осадные машины так называются.

— Так ты знаешь о них? Но почему тогда их у тебя нет?

— Не хватает рабочих рук, материала, знаний, а самое главное — времени. Я знаю, примерно, как их сделать и как приготовить огненное зелье для них. Но! Точно не знаю ни я, ни кто-либо из моих людей. А без точного знания нужно много времени на опыты.

— Ягба, а откуда ты всё это знаешь? Про пушки, про мою родину? Ты ведь никогда не был в Пунджабе и не встречал даже купцов из Индии?

— Кали на ухо нашептала.

— Не шути так! Богиня смерти — не повод для смеха.

— Ну, для начала, моя религия не признаёт ни её, ни Шиву, ни Вишну. Не говоря уже о ведических сказаниях, Будде, реинкарнации, кастовой системе и прочих радостях жизни на твоей родине.

— Всё равно не надо.

— Ладно, не буду.

— А ведь ты специально сменил тему, чтобы не отвечать мне...

Зря я надеялся, что отмазка прокатила.

— Симран, нельзя быть такой наблюдательной.

— И всё же?

— Ну, ты и надоедливая иногда... Скажем так, когда я долбанулся с коня, у меня открылись чакры и мне в атман хорошенько накапало. Может, из мира асуров, может, ещё откуда-то. Детали я тебе рассказывать не буду. Во-первых, не надо оно тебе — принимай меня таким, какой я есть. Во-вторых, поверь, очень многое ты даже представить себе не сможешь при всём твоём уме и образованности. И не думай обижаться. В-третьих, я и сам всех деталей не знаю, я же человек, а не асур.

Девушку пригрузило по полной программе. Самое смешное, что я ей не сильно и наврал. Можно сказать, что имел место перенос моего атмана через открытые чакры принца. Кто бы подумал, что нью эйдж говно и псевдобуддизм, которыми балуется много «просвещённых» американцев, мне когда-нибудь пригодятся. И вот, пожалуйста, вывалил на человека мешок бреда, и она кушает, как-будто я не негр в кепочке, а натуральный бородатый гуру. Хотя, к чести Симран, через пару минут она несколько оправилась от надругательства над мозгом.

— Ягба, но ведь вы не верите в чакры, асуров и всё остальное.

— Тебе выдать христианскую трактовку с ангелами и гласом Господним?

— Нет, спасибо... Я, наверное, не буду тебя об этом больше расспрашивать.

Да, ща-а-а-а-асссс. Буквально через пять минут моя секретарша невинно поинтересовалась.

— А ты точно не асур?

— Ты знаешь, я понял, почему ты не учишь меня ругательствам на хинди, — ты просто не хочешь, чтобы я тебя обложил, как ты того заслуживаешь.

Симран нагло показала мне язык.

— Был бы я асуром, я бы не плёлся в пыльном хвосте этой армии, а лично наведался бы в Джибути и навёл там шороху. И тем более, я не распинался бы тут перед красивой, но назойливой секретаршей. Достань лучше шахматную доску.

Тут я и отыгрался за «допрос» и беспощадно изнасиловал индианку белыми. Дело в том, что ведический бред поднял из дебрей моей памяти один «говношахматный» дебют — один бэ четыре, то есть ход конской пешкой ферзевого фланга, а дальше — вперёд с извращениями. Теоретически, как равный по силе игрок, Симран должна была меня после этого хода поиметь, но практически ей пришёл песец по-суворовски. В отличии от меня, она по шахматным форумам не шлялась. Отыграться, повернув дебют против меня, у девушки не получилось, поскольку дебют действительно «так себе», а на той форумной ветке были весьма конкретные рекомендации по наказанию оного начала. Симран, конечно, подозревала подвох, глядя на мою хитрую и довольную рожу, но ничего конкретного ей в голову прийти не могло. Таким образом, тема чакр и асуров была, вроде бы, закрыта.

Что такое ночное небо в пустыне? Кто видел — тот поймёт, а кто не видел... тому нужно обязательно увидеть, ибо описать такое просто не хватает слов. Пока индианка обижалась из-за позорно проигранных партий, я затушил масляную лампу (опытный образец, со стеклянным абажуром!) и наблюдал исход вечерней зари и рождение звёзд. Сравнения с грязным небом двадцать первого века быть не могло в принципе. Разве можно поставить в один ряд размытое, коричневатое зарево распухших городов с древней, но девственной тьмой прединдустриальной ночи? Луна, казалось, светила, как прожектор. Крупные звёзды то мерцали, то переливались различными цветами, как будто они действительно являлись бриллиантами, закреплёнными на небесной тверди. Звёзды помельче застенчиво выбегали на пространство, оставленное ушедшим Солнцем. Нечто подобное я видел лишь на Гавайях. Но даже там отсветы гостиниц были куда сильнее, чем сравнительно редкие факелы ползущей армии.

Этой ночью даже армия была прекрасна. Начищенные шлемы и броня фалангитов тускло поблёскивали под светом факелов и луны, а далеко впереди отдельные факелы сливались в таинственный поток светлячков, струящийся среди песков. О секретарше и говорить не приходилось. Она всегда хороша, что ночью, что днём. По закону подлости, я вдохнул полной грудью пыль и закашлялся.

Мысли мои отвернулись от прекрасного и низвергнулись к боли и страданиям косного мира. А именно, к нашей войнушке. План был прост. Форсированный марш через пустыню (как альтернатива кружному пути через Эритрею к северу) и прямая атака на Таджуру, столицу Джибути, с уничтожением любых встреченных по пути соединений противника. Просто и эффективно, как топором в лоб. Слабость Джибутийского султаната заключается в вынужденной привязке к селениям-портам ввиду враждебного пустынного климата. Сила Джибутийцев — возможность призвать помощь союзных арабских стран — была нейтрализована вторжением монголов на Ближнем Востоке. Так что султан Джибути, поддержав востание против Эфиопского негуса, поставил себя в позу лобстера. Ну а я, в свою очередь, забрал у султана вазелин, убедив негуса предпринять не карательный, а захватнический поход.

У всех планов есть одно мерзкое свойство — идти насмарку при столкновении с врагом. Поэтому мы старались использовать принцип «оверкилла» — избыточной силы. По разведданным, у нашего экспедиционного корпуса должно быть более чем двухкратное превосходство над соединённой армией султана. Так что полевых сражений не ожидается — если всё пойдёт по плану, султан узнает о нас, только когда мы подойдём к его столице. А если план пойдёт коту под хвост и султан узнает о нашем походе, то он сам отведёт все войска под защиту стен. Шансов разбить нас в открытую у него практически нет. Разве что он атаковал бы колонну на марше, но мы начеку. Конный авангард достаточно силён, чтобы задержать армию врага (буде такая чудом объявится в пустыне) и предупредить главное войско.

Осада могла бы стать долгим и неприятным испытанием для армии вторжения. Без осадных машин оставалось бы только запереть султана в столице и разослать рейдерские полки разорить его владения. Но у нас был туз в рукаве — взрывчатка. Причём не просто бочонок пороха под стену, а куда более мощные нитроцеллюлоза и баллистит. Спасибо дедушке Нобелю — вазелин взять было неоткуда (нефть вроде бы была в Судане, а на Ближнем Востоке её вообще воз, но — руки коротки туда добраться), а вот камфора для старого доброго баллистита была прекрасно известна в исламском мире и в «моей» Эфиопии. Проблемы со стабильностью вследствие испарения камфоры меня мало волнуют, ведь поход — это недели, а не месяца и годы, да и волноваться о баллистите, имея на руках груз гремучей ртути, — просто смешно. Да и поздно, если честно. Слава Богу, что у меня хватило ума постановить вести изготовление нитроглицерина в архимизерных количествах, буквально по капле, и сразу переводить в баллистит и многократно дублировать изготовительные «станки». Потому что хоть серьёзных взрывов не было, но по мелочам бабахало регулярно. Из первой партии нитроглицериновых точек не уцелела ни одна. Хотя, с накоплением опыта, взрывов стало куда меньше, да и привыкли к ним. Научились заменять «аппаратуру» и возобновлять производство буквально за минуты. Тамар даже организовал команду бляхоносцев специально для этого.

Что меня волнует, так это мой полк. Тысяча с небольшим душ солдат, это вам не рота ветеранов. Это натуральный детсад в особо крупных размерах. Хорошо, воспитатели у меня работают отличные — Сэйфэ и та самая рота ветеранов. Но за время подготовки к походу насмотрелся я всякого. Истину говорили в моём времени: солдаты — те же дети, только с большими писюнами. С другой стороны, для меня это скорее плюс. Например, приучение новобранцев к гигиене прошло куда быстрее, чем разъяснение того же моей первой роте. Пацанам сказали, что надо мыться, дабы враг не унюхал, и всё. И истории бойцам нравились, как сказки — детям. После того, как мои спецназовцы подкатили ко мне с расспросами о греках, я учинил в полку образовательные вечера для воспитания боевого духа и морали. Для этого я припахал монахов — рассказывать героические байки из истории Аксума, а так же греческих анналов Тамара. И сам регулярно появлялся, балуя бойцов образовательно-юмористическими сказаниями, в которых бессовестно мешал времена и страны. Кстати, анекдот про прапорщика, который с...коммуниздил тачку[2], прошёл на «ура». После этого, я провёл превентивную беседу с командным составом полка, сказав, что наказанием за любое расхищение будет извращённое надругательство с использованием слона. (Годы спустя Чёрному властелину всё же пришлось исполнить эту свою угрозу, и с тех времён, эфиопская армия славилась крайне низким уровнем коррупции).

Так вот эти пацаны скоро пойдут в бой. Для многих он будет не первым... но впервые они пойдут туда как мои солдаты. Не то что бы я рефлексировал, но у меня всегда был пунктик — ненавижу в стратегиях терять юниты. А здесь не юниты, а живые ребята. С улыбками, надеждами, матерями в конце-концов. Кроме человеческих и христианских соображений, эти парни — будущий скелет моей, именно моей, а не негуса, армии. Потеря каждого из них, хоть и отнюдь не невосполнима, но чувствительна. И сегодня, и годы спустя. Как хотелось бы не потерять никого. И сейчас я всё больше думал, всё ли я сделал для своих солдат, что мог? Есть ли вещи, которые ещё есть время улучшить?

Что интересно, в прошлом походе таких метаний у меня совсем не было. Возможно, я всё ещё воспринимал этот мир как игру, как книгу, в которой я — очередной герой-попаданец, у которого всенепременно всё будет хорошо. Положа руку на сердце, моё спокойствие в отношении будущего трудно объяснить иначе... Но более вероятно то, что ветераны моей первой роты — зубры. Каждый из них был для меня матёрым бойцом, умеющим постоять за себя в этом мире куда лучше, чем я сам. Новобранцы же — мальчишки. Вряд ли хоть одному из них стукнуло двадцать. Ну а прежний я, как минимум, в полтора раза старше их. В одночасье я осознал, что мои ветераны, при всём их опыте, всего лишь «младший мэнеджмент» в моей «компании». И любой просчёт, не важно чей, это мой просчёт. Любая проблема — моя проблема. Ответственен за эту кодлу именно я, Ягба Цион.

И ведь это всего лишь один полк... Несчастная тысяча человек... А сколько у меня в перспективе подданных? Сто тысяч? Миллион? Я содрогнулся от настигшего меня осознания разницы между жизнью и компьютерной игрой. Так и хочется простереть руки к небу и возопить: «Не умирай, дедушка Онаний!» Эх, раз пошла похабщина — значит, живём. Как говорится, зубов бояться — любовью по-негусовски не заниматься. Буду решать проблемы по мере их поступления. И постараюсь не облажаться перед лицом современников и потомков. Ибо чревато, и не только абстрактным позором в анналах истории, но и вполне конкретным вредом для моей драгоценной шкуры.

Очередная стрела с хрустом отскочила от сухого грунта. Я покрепче схватился за кувалду и попытался сжаться за щитом «сапёра» ещё больше. Из щита торчали наконечники стрел. Собаки. Козлы. Как же они нас так подловили?

Утро началось как обычно. За ночь армия вползла в ущелье посреди невысоких ломаных скал, что отделяют пески афарских пустынь от джибутийских каменистых (и вулканических) пустошей. Уже привычно мы встали лагерем и разбили шатры на «ночёвку», то есть днёвку, ну, в общем, на сон. Моё хреново высочество попёрлось в самый хвост колонны исполнять первую часть выражения «на горшок и спать» (ну, не люблю я запахи там, где сплю).

Нет, это было не «дежавю», это был натуральный кошмар с участием Фредди Крюгера. Я восседал, как горный орёл, известно где, и с отвисшей челюстью наблюдал лихой въезд бедуинообразных всадников в ущелье. Оцепенение моё длилось лишь несколько секунд, но за это ничтожное время я успел взрывоподобно... опустошить себя. Данный процесс не только привёл меня в чувство, но и придал мне ускорение, наподобие ракетного двигателя. С диким воплем «Полундра!» я заскакал в расположение войск, аки горный теперь козёл... То, что в порыве души я умудрился выскочить из тапок и спущенных штанов и потом гарцевал с голым задом и кувалдой, я осознал многим позже. А пока что...

— Стройсь! Стройсь, пока нас не пере.... на ....! — орал я, деря горло и срываясь на визг. — Сапёры! Щиты!

Сэйфэ рядом не было, и командовал я, как... а хрен его знает, как. На инстинктах, наверное. Ну и зрелище же это было... Солдаты выскакивают из тентов, хватают оружие... ветераны матерятся. Везде мечется голозадый негр с кувалдой (я) и направляет отряды по местам (никогда больше не буду ругать варкрафт и прочие эртээски). А в сотнях метров от всего этого вздымают пыль галопирующие враги.

— Обозники! На ... отсюда! Бегом, ... в руки, и ...те вперёд! — Гадство, придётся стоять насмерть. Если потеряем обоз — кампания псу под хвост. — Куда прёшь, ... тупорылый? В обход, не мешай ежи нести!

Хаос. Везде хаос. А враги всё ближе, секунды утекают, как вода при сливе унитаза.

— ... ... ...! Ты, с лошадью! ... в голову колонны, предупредить! Мне по... если лошадь копыта переломает, галопом, ...!

Чёрт, где моя винтовка? По врагам уже можно стрелять! Мысли скакали.

— Ставь на ... прямо перед строем! Фаланга всё не перекроет. Быстрее! — И тут же стремглав в другую сторону. — Неси гранаты! Бегом! Вы, трое, ..., зажигайте факелы!

Падают первые стрелы. Я вижу, как всадники стреляют на ходу и выхватывают сабли или заносят копья.

— Пики к бою! Сапёры, ...мать, щиты!

Враги уже в считанных метрах, и фаланга наконец вскидывает пики с земли навстречу набегающей волне конского и человеческого мяса. Вместо готовой к закланию отары овец, противника встречает ощерившийся сотнями грозных жал строй. Треск, вопли. Первые всадники на скаку врубаются в нас и... увязают. Острия прошибают плоть. Я слышу крики «Алла!» вперемешку с диким визгом проткнутых лошадей и чувствую, как лицо перекашивает злорадная ухмылка. Получите, твари! Фаланга под вопли ветеранов делает шаг назад... другой. Какой-то умелец проскакивает сквозь брешь в строю, убивает подскочившего новобранца и оказывается рядом со мной. Взмах кувалды буквально вырывает клок из его бедра и груди его коня. Лошадь раззевает пасть и оседает. Я не слышу ничего кроме ударов своего сердца. Второй удар кувалды с чавком прошибает бедуина до середины груди. Этот чавк я слышу не ушами, а руками. Я отбегаю в сторону, выдернув оружие из трупа.

Мы успели, строй сомкнулся. Впереди меня рубка. Фаланга держит строй, но легковоружённые солдаты падают один за одним. Не устоят же... И тут я наконец вновь обретаю слух.

— ...тами, огонь! — Это Сэйфэ. Объявился полковник, мать его.

— Полундра! — раздаётся бравый клич.

— Жги козлов! — Это уже я.

Зажигалки летят вперёд, через головы моих солдат. Гул огня на какой-то момент перекрывает шум сражения. Но вот уже крики врагов вытесняют всё остальное. Потом приходит запах спирта и палёного мяса. Ням-ням, сволочи. Атака захлёбывается. Передние ряды умирают на месте либо тщетно рвутся прочь, путаясь с задними. Новый залп гранат долетает до этой мешанины. Всё, им конец, пришествие Полярного Лиса. И тут я осознаю, что на мне нет штанов.

Обрадовался я рано. Врагам, оказалось, песец пока ещё совсем не пришёл. Понеся страшные потери, противник откатился назад, но не бежал. Командир этих козлов смог удержать их от паники (тут, наверное, мы сами ему помогли, поубивав всех запаниковавших). Поначалу отступившие всадники вернулись и сменили тактику. Не пытаясь пробиться к уходящему обозу, враг начал цинично нас расстреливать. Нет, я их командира прекрасно понимаю — сам бы делал то же самое на его месте. Но как всё же мерзко сидеть под обстрелом.

Ответить было нечем. Я грязно, матерно ругал себя за отсутствие прозорливости и арбалетов. Будь у меня хоть сотня стрелков, вражеская конница пошла бы на... тот свет прямо сейчас. Но луков нет, и остаётся только прятаться за щитами и ждать подхода нашей кавалерии. А сколько та будет продираться мимо паникующих обозников — чёрт знает. Помогало то, что всадники противника не рисковали подойти близко, опасаясь гранат. Но всё равно то и дело кто-то из моих бойцов ловил стрелу. Твари. У них что, колчаны бездонные?

Вдруг один из вражеских всадников упал с коня. Ещё под одним споткнулась лошадь. Из наших порядков стреляли, но кто? Ага, у правого фланга мои спецназовцы! Живём. Но всё же среди них слишком мало лучников, а противник сориентировался и перенёс огонь на них.

Из-за щитов выскочила одинокая фигура с двумя саблями и метнулась в мою сторону. Какого ...? Берхан очумел? Спринтер долбанный — бегать стометровку под огнём. Нет, я понимаю, что лучники — это не пулемётная рота, но... Мать! Я отчётливо вижу две стрелы, летящие в моего бойца. Как в замедленной съёмке, он умудряется перепрыгнуть через одну и отбить вторую саблей. Я охреневаю — натуральный ниндзя. Время возобновляет свой бег, и вот Берхан уже здесь, влетает под защиту сапёрских щитов.

— Принц, подмога рядом!

Где? И как вы её обогнали? Но не важно. Я вдыхаю полные лёгкие и ору.

— Бойцы, держитесь! Сейчас этим конным ...сам придёт ...! Мы их вы..., убьём, и ещё раз вы...!

Ловлю слегка ошарашенные взгляды вокруг. Да уж, даже в пылу боя, наверное, стоит следить за языком.

Ещё пару минут мы жмёмся к щитам. Лишь пятеро лучников огрызаются сбоку. Но вот я слышу трубный рёв. Подмога! Кто-то привёл моего слона! Сэйфэ командует фаланге образовать проход, а враги замирают. Я почти вижу, как у них расширяются глаза!

Мимо меня с рёвом проносится Хитрый Глаз. На нём одета чешуйчатая броня, а сверху я замечаю боевую башенку. Молодцы, установили без меня. За слоном мчатся всадники-негры.

— Полундра! — Клич вновь разрывает воздух, и ободрённый полк шагает вперёд.

Идиоты, куда?! Но Сэйфэ вовремя обуздывает дурную инициативу. Тем временем неприятель пытается рассыпаться, но слон догоняет их и начинает убивать. Стрелы и сабли бессильны, а бивни и хобот — неотразимы. Сверху же сыплются зажигалки. Вместе с огнём среди врагов вспыхивает и паника. Наша конница, в свою очередь, превращает бегство противника в его полный разгром.

Всё. Конец. Я жив. Чувствуя слабость в коленях, я сажусь прямо на землю и тут же вскакиваю с горячих и острых камней.

— ... ... ...! ...! — Облегчив душу, я направляюсь вверх по склону к оставленной возле походно-полевого сортира одежде с обувью.

Всё же человек в штанах и тапках намного счастливее человека без оных (про близкое общение с женщинами речь не идёт). Сейчас я готов пережить даже приколы о том, как принц своим ужасным... видом... перепугал врагов. Да уж, угроза надругательства над противником, а потом и повторного надругательства над их трупами, принимает несколько иной оттенок, когда ниже пояса одежды нет. Хорошо хоть, я не находился в «боевой готовности»... надеюсь, не находился. Ахтунг. Сразу вспомнились демотиваторы с шоколадным персонажем в различных позах...

К тому времени, как я спускаюсь в лагерь, возвращается и слон. Зрелище жутковатое. Бивни и хобот покрыты кровавыми пятнами. Из-под брони капает вода. В толстой шкуре застряло несколько стрел. Но главный сюрприз в другом — на месте погонщика-махута сидит моя секретарша.

Если вдуматься, то ничего шокирующего в этом нет. Она дочь солдата-слоновода и единственный, кроме меня, человек в армии с реальным опытом боя на слоне. Но когда роль долгожданной подмоги вместо суровых царских бойцов выполняет секретарша... Кому как, но я был поражён.

Всё ещё в состоянии крайнего изумления я помог девушке слезть со слона. Не стесняясь своих солдат, я осмотрел индианку на предмет повреждений, крепко обнял, расцеловал в обе щёки и объявил.

— Знаешь, зря я тебя секретаршей назначил. Тебе танком командовать надо!

— Кем? — опешила секретарша.

Японский городовой, ну и оговорочка по Фрейду.

— Слоном, слоном.

— А что, можно? У нас махутами были только мужчины. Но если можно, то я не против.

Я тоже... Но солдаты могут не понять. Мало того, что командир — девка, так ещё и спит с монархом. Хотя...

— Вообще-то можно. Принц я или нет? Но секретаршу переводить в слониста, вроде как понижение выходит. А тебя, наоборот, награждать надо.

Вид у девушки был, словно я у неё конфету отнимаю.

— Не бойся. Будет тебе слон, заслужила.

Хм. Что бы сейчас придумать... А то забуду нафиг.

— Значит так. За боевые заслуги ты награждаешься постом начальника моего двора. Слона получаешь в подчинение как мой личный транспорт. Также возьмёшь в подчинение двоих слонопоклонников. Когда вернёмся в Хайк, подберём писца вести отчётность и будем смотреть новую секретаршу.

— Или секретаря, — с нажимом возразила индианка.

Не понял, она что, ревнует? Хотя, если подумать, впечатление о работе секретарши у неё должно быть весьма специфическое. Я чуть не заржал, представив себе, каким с моей подачи лет через двести может быть институт секретарш в Эфиопии.

— Там видно будет. Ладно, иди позаботься о своём новом подчинённом. — Я похлопал слона по хоботу. — Он сейчас от жары с ног свалится.

Симран ойкнула и побежала устраивать Хитрого Глаза на дневной отдых. Ну а я разогнал начавших кучковаться вокруг солдат. Нефиг бездельничать. Мы, конечно, победили, но расслабляться рано. Сам я пошёл искать пленных. Мне было уж очень интересно, кто это на нас так «удачно» напал.

С пленным мне повезло. Метрах в пятидесяти от «линии фронта» лежал он. Весьма темнокожий (или загорелый) араб. Под ним мои спецназовцы подстрелили лошадь, которая благополучно его придавила. Он, конечно, был не единственным пленным, но он был здесь, в сознании, и почти не повреждён. Пара моих ветеранов вытащила «языка» из-под коня, предварительно обезоружив, и слегка начистила ему морду, чтобы не дёргался. Вытаскивали, наверное, зря, так как для допроса мы его тут же привязали к паре дохлых лошадей. Ещё через пару минут вернулся солдат, посланный за моим походным «набором юного химика» и Женом.

Со злобным видом я стал перебирать химикаты, на тему причинения боли ближнему.

— А нахрена?

— Что? — Я резко обернулся и увидел стоящего над плечом Берхана.

— Араба к лошадям привязал — понятно. Пытать будешь. Но зачем это делать здесь и сейчас? И зачем тебе эти склянки?

— Как зачем? Узнать, что это за бедуины, как они нас нашли и нафига напали. А алхимия для пыток, естественно.

— Ага. Ну, тогда позови меня часа через три, в общем, как надоест. Я тебе всё и расскажу. — Берхан хитро улыбался, а Кааса, чуть позади него с трудом сдерживал смех.

— Не понял.

— Принц, ты, конечно, принц. И командир из тебя не самый поганый. Но вот опыта у тебя совсем нет. Неужели не понял, что это никакие не бандиты?

Я завис и только смог, что невнятно промычать в ответ.

— Кааса, цени момент — в кои веки мы читаем принцу лекцию, а не он нам.

— А в стройбат?

Бойцы не сдержались и заржали, как кони. Пленник же, пытался извернуться и хотя бы посмотреть, о чём ржач, ибо явно не говорил по-амхарски.

— И это говорит наш принц, который заставлял нас читать греческих… этих... ну, которые про логику. Да, принц, нельзя тебе в такую жару сражаться, голова перегревается.

— Ха-ха. Посмеялись и хватит, рассказывай уже.

— Хорошо. Наскочили мы на несколько сотен. Пиши, целый полк. Это не банда. Такие если и бывают где, но только не в пустыне. Тем более что банда не стала бы сражаться с целым полком. Это армия, вопрос только — чья? Что до Ифата, что до Мамелюков — слишком далеко. Значит, это воины Джибутийского султана, к которому мы сейчас идём в гости.

— ...! Мог бы и сам догадаться.

— Так и я о том же. Единственное, что имеет смысл спрашивать у этого араба — это как они нас нашли. Но он может и не знать. Теперь что касается пыток. Посмотри на его морду, он магометанин-фанатик. Можешь мне поверить, я в своё время на них насмотрелся. Воевали мы с такими лет пять назад. Так что его можно хоть на куски резать. Со временем, конечно, и он расколется... Но у тебя он или сдохнет, или будет смеяться над тобой. — Тут Берхан наклонился ко мне и прошептал: — Ягба, не пачкай ты себе руки этим говном. Не стоит оно этого, поверь мне. — И тут же добавил нормальным голосом: — Кстати, Тамар рассказывал, что облиться кислотой — не больнее, чем порезаться кинжалом.

Я... обтекал. Мало того, что я протормозил с принадлежностью бедуинов, но сейчас я был смешон самому себе. Нашёлся, блин, великий палач-попаданец. Начитался, ..., про бравых современников, потрошащих «языков» направо и налево с особым цинизмом. Юный химик. Да уж... как это ни бредово, но я в первый раз счастлив, что я попал в негра — по идее не видно, как я краснею.

— Принц... Ты бы не смущался так явственно перед пленным? Ну, мы-то ладно, свои. Но он же араб, мусульманин.

Ну, Кааса, ну, сволочь!

— Шучу я, принц.

— Ладно, други, спасибо за дельный совет. — Тут у меня возникла мысль. — А знаете, сейчас мы над этим козлом поглумимся.

— Это как?

— Сейчас увидишь. Позови сюда своего людоеда... Ачана. Пусть делает зверскую морду. А я подготовлю психологическое надругательство над нашим пленником.

Долго ждать не пришлось, «людоед» вместе с остальными спецназовцами был совсем рядом.

— Ну что ж, приступим. — Прокашлявшись, я перешёл на арабский. Занятия с лекарем отнюдь не пропали даром, но для верности рядом был мой порученец. — Слушать меня, грязный кастрированный ишак, насквозь провонявший свиным навозом. — Почему-то в каждом языке первым делом выучивается именно брань. — Сейчас ты честно-честно отвечать мои вопрос. Или я тебя страшно пытать.

Пленный попался с гонором.

— Утопись в ослиной моче, грязный гяур, — ответил он и плюнул мне в лицо.

Я был начеку и успел увернуться.

— Ха! Ты думать, ты смелый воин Аллаха? Ты думать, ты иметь быстрый смерть и попасть в рай, с семьдесят две девственный гурия?

— Аллах велик! Что ты можешь знать о нём, презренная чернозадая обезьяна?

Нет, он обнаглел. Я чернозадый? Да я... негр. Да уж. Забылся я. Интересно, сами негры на чернозадых обезьян обижаются или воспринимают как констатация факта?

— О! Я много знать про Аллах. И я знать страшный пытка для такой дурак, как ты.

— Твой мерзкий акцент и корявая речь — самая страшная пытка для меня. Скорее отрежь мне уши, чтобы я больше тебя не слышал.

А парень с юмором. Был бы не мусульманин, можно было бы попробовать договориться.

— Мой мерзкий акцент говорит о том, что я знаю больше один язык. А чем можешь похвастать ты, ишак в образе человека? Только что ты махать сабля и кричать аллахакбар?

Пленник с гордым видом промолчал.

— Ты в большой задница, араб. Я великий колдун Мбонга! Я знать страшный пытка. Сначала я превратить тебя в женщина!

— Ты врёшь, Мбонга. Колдовства нет.

Ага, вот ты и попался. Запах «смелости» от тебя не пошёл пока, но страх заметно. Я достал колбу с серной кислотой и вылил немного на одежду пленника, в районе промежности. Хлопок весело обуглился.

— Колдовства нет?

Араба проняло.

— Колдовства есть! Я Мбонга! У Мбонга много колдовства!

— Колдовство бессильно против воинов Аллаха...

Это ты, милок, себя пытаешься убедить, а не меня. Причём безуспешно.

— Ха! Ты хорошо веселить великий Мбонга. Ты святой? Может, ты праведник? Нет? О! Колдовство сильно! Очень сильно!

Я произвёл свою лучшую иммитацию е...сумасшедшего колдуна. С дьявольским смехом. Людоедообразный Ачан оскалился, хоть и не понимал о чём речь.

— Но это только начало. Я делать из тебя женщина. Потом я дать тебя Мумба. — Я ткнул пальцем в чернющего «людоеда». — Мумба любить женщина, любить девочка. Когда я превратить тебя в женщина, ты стать девочка.

Ачан очень вовремя облизнулся.

— Потом быть весело. Я отдать тебя собаки. Собаки есть твои руки, есть твои ноги. Но ты не умирать. Я, Мбонга — великий колдун. Ты умирать, когда я хотеть. Не раньше. После собака, ты умирать. Я тебя душить-вешать. Когда ты умирать, я зашить твой тело в свиная туша и так бросить.

Пленника уже трясло. Одно дело пасть от рук врагов и прямиком в рай, а совсем другое — попасть в руки к колдуну-извращенцу и выслушать рецепт увлекательной путёвки в мусульманский ад. Ненавижу мракобесие, но сейчас суеверность араба сыграла мне на руку. Самое смешное, что, скорее всего, я навешал придурку лапшу на уши, и даже если я бы устроил ему всё вышеперечисленное, это никак не повлияло бы на его путь в рай или ад. Даже по суровым исламским канонам.

— Ну что? Ты честно-честно отвечать, или я делать страшный пытка?

А ведь я уже успел поостыть, и уже не испытываю особой ненависти к арабу. В конце концов, он родину от меня защищает. И, пожалуй, не его вина, что его султан попал под раздачу, а заодно и страну подвёл. Единственное, что я могу ему реально поставить в вину — это его мусульманство. Мракобесы — хуже негров. А ведь у меня в соседях негры-мракобесы... Вот потеха будет. Тем временем клиент созрел.

— Спрашивай, колдун, я отвечу, если ты пообещаешь мне достойную смерть.

Пока ошалевший от жары конь медленно вёз меня к негусу нагасту, я размышлял о результатах допроса. В руководстве армии завёлся «крот». Нападавшие бедуины были совсем не бандой, а подразделением армии Джибутийского султана. Какая-то сволочь передала врагу наш маршрут и график, и нас ждали. Твою мать. Так пыжиться над секретностью, чтобы всего одна продажная шкура подставила всю кампанию под угрозу провала. Найду кто... прикажу заживо растворить в кислоте, чтобы даже праха не осталось. Или ещё что-нибудь придумаю.

И что теперь делать? Хотя, если вдуматься, то выбор не большой. Поджать хвост и пилить домой — бред. Остаётся идти вперёд. Разве что по сторонам смотреть лучше. Надо будет вечером конкретно наехать на полковника. Правда я и сам виноват... Свалил весь полк на подчинённого, который несколько месяцев назад полусотней командовал. А за организацией не проследил. У этого муфлона даже заместителя нет. У меня, правда, тоже... Будем исправлять. Но на Сэйфэ я наеду — где он вообще был?

Куда большей проблемой будет найти предателя. Этот... содомит уже второй раз наводит на меня врага. И оба раза не даёт мне спокойно сходить в туалет. Скотина. Причём, как ловить шпиона, я не знаю. Судя по тому, что шпион до сих пор вредит, контрразведка негуса тоже не знает как его ловить. Я уверен в одном — крыса не среди моих. Во-первых, план кампании из простых солдат не знает никто. А во-вторых, все были на виду ещё с Хайка.

Ищи ветра в поле... Хм. Идея. Радио и интернета нет. Телеграфа и самолётов тоже. Значит кто-то очень быстро поскакал в Джибути с устным либо письменным донесением от «крота». Сам «крот», скорее всего, ещё на месте — я бы знал об исчезновении кого-то из командования. Значит, копать надо именно там... Кто пропал, когда пропал. Обговорю эту тему с Йесусом-Моа.

А ведь ещё сегодня меня хорошенько ткнули носом в проблемы тактики. Мой полк — отстой против кавалерии. Если бы не подход слона с конницей негуса, то весь мой вундервафельный полк джибутийцы могли бы спокойно расстрелять. Хорошо, что они не разобрались в фаланге и попёрли на неё, то ли не заметив, то ли проигнорировав пики на земле. Иначе мы бы не нанесли врагу таких тяжёлых потерь, и противник с появлением слона мог не запаниковать, а наооборот — попортить нам ещё немало крови. Уверен, что арабских солдат спаслось достаточно, и в следующий раз фаланга против кавалерии и подавно не выстоит.

Здесь винить некого. Самый главный муфлон — это моё высочество Ягба Цион. Ладно своих лучников и конницы нет, но какого ... я не выцыганил пару сотен у негуса? Идиот. Сегодня же займусь. Да и вообще, надо менять ориентировку с ближнего боя на дистанционный. Всё равно перспектива — огнестрел. Ну а пока нет пороха и стволов, пусть будут арбалеты. Принцип похож. А когда пойдёт огнестрел, я эти арбалеты... И тут меня осенило. А почему бы не организовать эфиопское казачество? Земли и дикарей вокруг много. А казаки для России Сибирь завоевали. Вот как раз им списанные армейские арбалеты и пригодятся.

Но вернусь к моему полку. Нужны арбалеты. А ещё нужна защита повыше качеством и артиллерия. Для защиты... стали пока нет вообще. Бегемотов тоже на всех не хватит. Сколько там кожаных доспехов получилось их Хайковской добычи? Уныло. Артиллерия... Осадные бомбарды я пока не осилю. А вот мелочь для противопехотной стрельбы... это возможно, думаю. И можно сразу делать с умом. Унитарные заряды... хотя нет, бумаги пока у меня нет. Инициация капсюлями вместо дырки в орудии... Стрельба катерчью или коническими пулями с экспансивным хвостом. Хотя с пулями надо тестировать: бронза — не сталь.

Чёрт, сколько всего упирается в сталь. Придётся ехать в Индию или Китай. Причём скоро. В Сирию за сталью не полезешь. На Русь за булатом просто не дойти. Суэцкого канала нет вообще. На Босфоре Византия должна сидеть, но всё равно — мутная местность. Плюс монголы до сих пор орудуют. Ужас — сто лет до Куликовской битвы! Нетушки. Только морем. Хотя монголы сейчас и в Китае орудуют. Но это всё потом, а сейчас «военный совет»…

— Заходи, великий колдун Мбонга! — негус смачно рассмеялся.

— Уже доложили? Молодцы, надо этих шустряков в разведку определить.

Один из находившихся в шатре «придворных» слегка поморщился. Ага, возьму эту какашку на заметку.

— Как твои успехи на поприще чернокнижия, сын?

Ироничный ты наш. Мой полк чуть не поимели в извращённой форме, а они веселятся.

— Суеверия врага — наша сила. Особенно, когда это не просто суеверия. Я, конечно, не чернокнижник, но, с Божьей помощью, кое-что умею.

Две неяркие вспышки по моим бокам, и клубы дыма с шипением вырываются и закрывают меня. Чуть гремучей ртути для детонации, селитра, сахар. Просто и эффектно. Жалко, красителей для дыма пока не подобрал. Суеверия, оказывается, есть не только у врага. Сквозь шипение бомбочек был явно слышен «исход смелости».

— Оставьте нас. — Властный голос негуса нагаста перекрыл прочие звуки. — И призовите ко мне ычеге и акабэ сэата.

Когда шатёр опустел, царь повернулся ко мне.

— Ты что творишь, щенок?

Я отошёл от медленно рассеивавшегося облака дыма и ответил.

— Вселяю страх и ужас в твоих засранцев.

— Что? Эти люди — твоя будущая опора.

— Эти люди, как только ты отправишься на тот свет, будут искать способы сделать из меня марионетку, или воткнуть мне в спину кинжал. Моя опора — церковь и армия. Причём далеко не вся армия, а та её часть которая знает и верит в меня. А эти... в лучшем случае бесполезны, а скорее всего будут просто мешать. Или я не прав?

— Ты... — В негусе боролись праведный родительский гнев и рациональность. — Ты сначала доживи. Думаешь, наследников не травят? Да и потом, как ты собираешься править с репутацией колдуна?

— Долго и успешно. И не колдуна, а святого. Всё дело в том, как подать. А мои новинки уже начинают привлекать внимание. Так пусть лучше враги думают, что у меня есть что-то сверхъестественное, чем понимают, что всё можно скопировать.

— Да, святой с запахом серы. Колдун ты бесстыжий. И чем ты Йесус-Моа убедил?

— Правдой, отец, правдой. И вообще, один мудрец сказал: достаточно развитая технология неотличима от волшебства.

— Потому что колдовством она и является.

— Ну хорошо, пусть колдовство. А тебе не всё равно, если идёт на благо страны и править помогает?

— Помогает, как-же. Только если вызывает страх. А коли перегнёшь палку до ненависти, то нож тебе в спину, а не трон. Неуч! И причём здесь враги? Ты представление устроил для моего двора, а не султанского.

— Причём здесь враги? А при том, что у тебя в самой верхушке сидит мусульманский шпион-предатель! Два раза уже спаслись только потому. что удивили врага больше, чем враг удивил нас!

Негус чуть сдулся, поумерив гнев.

— А что будет в третий раз? Да и остальные не лучше. Когда начнётся грызня за наследство, сколькие из них призовут на помощь исламских соседей? Ты же мне сам рассказывал, какое говно тебе пришлось набрать в двор, чтобы объединить страну.

— Это говно, Ягба, даёт мне возможность контролировать всех остальных негусов. Я не даю им ни объединиться против меня, ни разодрать страну на части. А чем ты собрался контролировать страну? Дымовыми игрушками?

— Силой и страхом. Моей силой и их страхом. Какой из старых пеших полков смог бы отразить конную атаку на обоз? А мой, на девять десятых состоящий из зелени, смог. Мои «игрушки» обрушат стены Таджуры. Через несколько лет, ни одна армия, наша или соседей, не сможет сражаться против моих бойцов. Главное — получить эти несколько лет. Знание — сила. А суеверие и непонимание — страх.

— Ты, сынок, много рассказывал своим людишкам про теорию и практику. Теория у тебя правильная. Но вот в практике тебе ещё срать и срать... — Негус пристально посмотрел на меня своими «добрыми» глазами и рявкнул: — Так что слушай отца и не перечь, щенок. — Он перевёл дух и продолжил: — Умерь гордыню. Хочешь получить свои годы — не создавай лишних проблем. Ты будешь царём всей Эфиопии, а не одного сраного Хайка. И думать должен масштабами. Пусть твой полк сильнее двух старых, но если ты озлобишь народ, то против каждого твоего полка выйдет десять вражеских.

Мордой в говно... Впрочем заслуженно.

От необходимости дальше «бодаться» с негусом меня избавило появление церковных иерархов. Что, впрочем, обрекло меня на очередную лекцию по теме «наш принц — феерический долбомяс». Пришлось прилюдно покаяться и заявить, что я всё осознал. Правда, судя по тяжёлому взгляду духовного наставника (Йесус-Моа), мне придётся ещё и с ним объясняться. В общем, за выходку с бомбочками меня поимели отменно, в три голоса. Мракобесы чернопузые. Пусть за дело и правильно, но всё равно... неприятно. Почти тридцатник, как-никак.

С целью смены фокуса разговора я попытался было развить тему борьбы с мусульманским шпионажем, но был завуалированно послан в пешеходную эротическую прогулку. Видимо, с контрразведкой серьёзные проблемы, и поделать ни негус, ни ычеге пока ничего не могут... Остаток совета прошёл скомкано. Полаявшись с негусом, желания конструктивно участвовать в разговоре я больше не испытывал.

Дошли. Через песок, жару, постоянный недосып (после нападения конников пришлось значительно усилить охранение колонны). И сейчас передо мной был абсолютно феерический пейзаж. Солнце, поднявшись за спиной, высвечивало вставшую впереди колонну. Весь перешеек между заливом Губет и озером Ассаль сейчас заполнен остановившейся на привал армией. Палатки, костры и импровизированные загоны растянулись на многие километры. Ещё день отдыха, и мы пойдём "воздавать справедливую кару" вероломным поборникам ложной веры, и в частности джибутийскому султану. Справа были обрывы, ведущие к пляжу. О коричневый берег лениво бился прибой, постукивая вполсилы по гальке и песку. Налево от меня земля уходила вниз ещё глубже, открывая вид на кратерное озеро. Это было нечто. Скалистые холмы с видимым уклоном стремились к лазурно-голубой воде. Жемчужина озера казалась совершенно неуместной на фоне коричневого безжизненного пейзажа, что более приличествовал Марсу, а не нашей Земле. А на дальнем берегу Ассаля белели и переливались бриллиантовым сверканием соляные пляжи. Сиваш отдыхает. Впрочем, издалека полоса соли казалась тропическим песчаным пляжем, сошедшим с киноэкрана, и ещё больше усиливала контраст ярчайшего озера с тусклыми, помертвевшими окрестностями. Впрочем, контраст был только визуальный: в озере с его солёностью не могло выжить ничего сложнее микроба. А под самым горизонтом высились угрюмые горы, будто охраняя драгоценность Ассаля от остального мира.

— Оф-фигеть, — сказал эфиопский принц. То есть я.

За прошедший день отдыха я почти пришёл в себя. Исчезли злобность, усталость. Купания в море и озере вернули телу бодрость и наполнили энергией. Слоны были в восторге от морской воды. Наконец-то они могли вдоволь помокнуть. Правда, озёрная сверхсолёная жижа радовала их куда меньше, чем меня. Такую гадость набирать в хобот им было, мягко говоря, неприятно. Только Хитрый Глаз пару раз смаковал необычные ощущения от странной лёгкости плавания. Вдобавок свежая рыба приятно разнообразила походное меню. Ещё бы найти японца и приготовить сашими...

Насколько был тяжким переход, настолько райским показался долгий привал у воды. Впрочем, солдаты были куда менее разбалованы, чем я. Крепок эфиопский негр. Небоевых потерь почти не было, лишь несколько человек не выдержали обезвоживания. Да и меры по поддержке гигиены, которые я всё же вбил в эти чёрные головы, помогли избежать болезней, что было явлением крайне редким. Даже негус нагаст перестал меня шпынять (чем он занимался каждый день после дымовухи в шатре), услышав рапорт о состоянии армии.

Чёрный ...к. Насколько я не любил негров, но политиков ненавидел ещё больше. А негус, отец принца, — и то и другое. Cволочь редкостная. Ну а мне, мало того, что светит садиться на место этого... правителя, так ещё и надо демонстрировать сыновнюю любовь и почтительность. Да пошёл он... М-да. Несёт меня. Неужели всё ещё злюсь из-за недавней выволочки? Хм. Похоже на то. Заставляю себя успокоиться и наслаждаться природой.

Ну ничего, ещё немного — и вся эта красота будет моей... эфиопской. За исход осады я почему-то не беспокоюсь. Армия у нас, по местным меркам, очень большая. Раз уж дошли до моря, то шансов у lжибутийцев нет, даже без учёта моей взрывчатки. По крайней мере, военачальники, все как один, заявляют именно это. Главное — удержать. Территория на отшибе. Небольшое эфиопское население в Таджуре есть... Но магометан много больше. С другой стороны, у меня есть план. Здесь будет первая наша база флота. Как следствие — постоянная дислокация войск. Ну а где солдаты, там и семьи, торговцы, «рабочие» женщины, в конце концов. Весёлый у американцев эвфемизм — уоркинг гёрлс, рабочие женщины... Проститутки. В моё время у церкви был пунктик по поводу секса за деньги. Да и не только у церкви. Тот же Гитлер клеймил проституцию как корень моральных проблем Германии. Ну-ну. Мне ближе либертарианский подход: проституция — это две вещи, секс и свободное предпринимательство. Ни против одного, ни против другого я ничего не имею.

Что-то я отвлёкся. Странно, Симран меня вниманием вроде бы не обделяет. А думал я о своём плане. База флота и порт. А чтобы не захирели и не отдалились от метрополии, я построю дорогу. И не позорную африканскую грунтовку. Я построю натуральное шоссе, что соединит Амхарское нагорье и наше будущее приобретение у моря. Это будет стройка века. Негус ещё не представляет, на что он подписался.

Конечно, всё не так страшно. Дорога пройдёт по возможности по каменистой почве — будет готовый «фундамент» для полотна. Где надо — обрушим препятствия взрывчаткой. Всё не мотыгами колотить. Задействуем слонов. Так что проект на годы, а не десятилетия. Зачем такой размах? Очень просто. Во-первых, прямое предназначение дороги — связать провинцию с центральными регионами. Во-вторых, занятие для будущих пленных и подданных. Кот Матроскин сказал очень умную вещь — ничто не сближает так, как совместный труд. Вот и пусть сближаются джибутийцы с амхарцами, под чутким надзором церкви. В-третьих, дорога — это ещё и «курс молодого строителя» для всей страны. За время стройки я хочу подготовить тысячи строителей, запустить бетонные заводы. В конце концов, дать мощный пинок эфиопскому сельскому хозяйству. Пусть учатся производить больше продукта с меньшим количеством народа.

От планов застройки и завоевания галактики меня отвлекла женская рука на плече.

— Опять размечтался, Ягба?

— И откуда такое глубокомысленное наблюдение?

— Да у тебя лицо такое же, когда я раздеваюсь.

Мы рассмеялись.

— Уела.

— С кем поведёшься...

— Да уж. От меня ты нахваталась дальше некуда. Между прочим, кое-кому стоит больше говорить по-амхарски. Индийский акцент — это, конечно, мило, но не до такой же степени. Да и словарный запас пополнять надо.

— Ягба, а если я тебе напомню, как ты тона путаешь?

— Симран, лапочка, я, конечно, не без греха. Но вот что-то мне говорит, что в Эфиопии тебе предстоит провести больше времени, чем мне в Пунджабе...

— Мог бы и не напоминать. — Симран стушевалась, но тут же воспрянула. — А что такое... лаапошка?

Не понял. Куда делся мой автопереводчик?

— Ягба?

Да, который раз говорю себе: надо быть осторожнее... Похоже, я выучил амхарский настолько, что говорю на нём сознательно, без автопереводчика... Надо будет потом проверить оромский.

— Да нет, всё нормально. Симран, а хочешь, я научу тебя ещё одному языку?

— А зачем? Мне бы ваш амхарский выучить. До сих пор Абеба переспрашивает постоянно.

— Ну... чем больше языков знаешь, тем легче учить. Проверенно на себе.

— А ведь правда... мой язык ты учишь очень быстро! Ещё бы интонации правильные использовал. — Индианка улыбнулась.

— Покусаю. Только вот что. Этот язык — только когда мы наедине или когда я скажу, что можно.

— О! Неужели наконец-то приоткроется завеса тайны? Раз так, то, конечно, учи!

Эх, если бы ты знала, как хочется иногда объясниться на родной речи... Или хотя бы матюгнуться, чтобы поняли...

— Увидишь. Так вот, этот язык называется русский...

[1] Тебе дадут знак. Группа Ария.

[2] Везет прапор тачку с дерьмом по территории части. Тут навстречю ему капитан:

- Что сп...л!?

- Ничего, товарищ капитан?

- Врешь! - говорит капитан закатывая рукав... Порылся он в содержимом тачки и

ничего не нашел.

- Ладно, иди. Идет прапор дальше - тут навстречу ему майор:

- Что сп...л?!

- Ни чего, товарищ майор, только что товарищ капитан проверял.

- Ну что я прапоров не знаю - обязательно что-то сп...л! И он закатывает рукава

и перерывает это дерьмо...

- Хмм... Действительно ничего нет?.. Ладно иди. Подходит прапор к КПП... - а тут

солдат, а для солдата как Коран уже - "Если прапор - обязательно чего-то

спиздит". Солдат без лишних слов закатывает оба рукава и начинает искать...

Порылся порылся - нет ничего... Пропустил он прапора. Тот прошел чуть дальше,

тачку набок вывернул, и говорит: "Че сп...л!? Че сп...л!? - Тачку сп...л!"