Чертополох и золотая пряжа

2.8 Противовес

—Не стоит этого делать, сир, — запыхавшийся лэрд Конна возник в дверях. – Лучше придушить его и всем сказать, что королева не смогла разрешиться от бремени.

— У тебя есть дети, Льял? – Николас поднял на советника тяжелый взгляд.

—Нет, сир, только племянница.

—Тогда понятно, почему ты говоришь мне такое. На первый раз я прощу тебя, но впредь постарайся, чтобы твои советы были более разумны, — Николас влил в младенца ритуальную смесь.

— Я признаю его своим сыном и наследником.

—Но король не может быть изувеченным! – Советник был в ужасе от увиденного.

—Он не изувечен, а проклят. И потрудись скрыть этот факт. Найди слепую кормилицу. Мой сын не должен испытывать голод и неудобства. Остальные слуги пусть будут мужчинами. И вот еще что: моя супруга мертва. Я желаю, чтобы ей насыпали курган в Долине Героев. Она заслужила свое право покоиться там… — Николас замолчал, а потом все же закончил: — Мне кажется, она так и не вернулась с той битвы. Жаль, но месть порождает только месть и ничего иного. Ненависть замыкается колесом и мчится под гору, круша все на своем пути.

—Ваше величество, это лишнее. Она сида, предавшая ваше расположение и проклявшая наследника. Кинуть тело собакам и дело с концом.

Николас вздохнул, сил на спор с советником не было. Однако оставить дерзость без ответа он не мог.

—Как ты думаешь, Льял, мне лучше женить тебя, а потом приказать умертвить супругу и бросить ее тело псам или все же вздернуть тебя самого за непристойные речи в сторону своей королевы? И с каких это пор ты стал перечить моим прямым приказам?!

Советник поджал нижнюю губу так, что алая полоса рта целиком исчезла в складках лица. Он не любил, когда ему указывали, как поступать. Пока король и лэрд Умайл воевали, лэрд Конна полностью взял на себя бразды правления страной и сейчас с неохотой отдавал власть. Поклонившись, он вышел, и только одна мысль грела его душу. Как бы ни упирался король, но уродца никогда не примут на троне. А значит рано или поздно Николас будет вынужден жениться в третий раз. Вот тут-то он и не упустит свой шанс. Пусть своих детей лэрд не нажил, но на далеком острове Мэн подрастает племянница, которую он надеется рано или поздно посадить на трон.

***

Похоронили Кам Воронье Крыло по обычаю сидов - насыпали курган без жертвенного огня, устроили шумную тризну и позвали плакальщиц. Одна из женщин в синем плаще на завязках растрепала волосы и стенала громче остальных. Она выла и раздирала на себе одежды.

— Хорошо плачет эта горбатая старуха, — довольно произнес Николас. — Пусть позовут ее ко мне, я щедро одарю за труды.

Старуха подошла к столу правителя, и Николас, сняв с пальца кольцо, протянул ей.

— Ты громко рыдала по моей жене. Расплела свои косы и сидела у подножья кургана до самого захода солнца, расчесывая их. Я доволен тобой.

Женщина покачала головой, не желая принимать королевский дар.

—Кам оплатила мой плач сполна. Ты же, король Семи островов, выслушай меня, а после реши, как одарить. Люди меня называют спакона Тэрлег, и я знаю о твоем горе. Возьми меня за руку, и тогда я скажу, как можно помочь твоему сыну.

Николас задумался, он не любил магию и все то, что с ней было связано. Тем не менее проклятье сына сильно тяготило его, и он не знал, как снять его, не отправляясь на поклон к ненавистным сидам. Король хмуро взглянул на старуху, силясь вспомнить, где мог видеть ее. Ведьма терпеливо ждала, и он рискнул протянуть руку. Спакона вцепилась в запястье длинными узловатыми пальцами, и мир вокруг замер: повисла в воздухе летящая собаке кость, остановила свое падение капля эля с бороды лэрда Конны. Виночерпий замер с кувшином в руках, а скальд едва успел коснуться пальцами клавиш колесной лиры.

—Чем меньше ушей это услышит, тем лучше. Говори, какое проклятье произнесла Кам?

— Ты же сказала, что знаешь.

— Знаю лишь то, что оно есть. Ну же. Или ты думаешь, мне просто удерживать время?

Николас опешил от напора старухи и попытался высвободить руку. Безуспешно.

— Я жду!

— Дословно не помню! — рявкнул король, — в этом-то и беда. Вначале она бормотала о поле чертополоха, на котором полегли ее воины. Потом сказала, что ребенок будет страшен, как ее ненависть ко мне, и каждый, кто до него дотронется, получит раны, а любая женщина, посмотревшая в его глаза, умрет. Стоило Кам скрепить слова собственной смертью, как проклятье начало действовать, и младенец превратился в уродливого горбуна.

Старуха задумчиво покусала губу.

—Плохо твое дело, король. Кам нарекла младенца, но ты не знаешь, как… Теперь слушай меня внимательно, запомни и передай сыну. Не бывает проклятий без противовеса и без условия снятия. Кам по понятным причинам не назвала их, но они известны уже многие сотни лет. Хотя проще от этого не стали. Первое, что ты должен знать. С посмертным материнским проклятьем отдается и вся ее сила. А потому твой сын целиком получит магию матери. Она была сильной сейдконой, и он не будет уступать ей в искусстве. Соткать туман, распустить радугу, превратить траву в золото, а воду в эль легко он сможет. Однако сейд – это женская магия, и вряд ли кто-то из мужчин сможет обучать принца. Поэтому я пришлю ему наставницу. Не перечь. Она знает, как обойти условие и не погибнуть. Как только ребенку исполнится семь, сейдкона придет в ваш замок и станет его обучать. Далее, проклятье можно снять, но для этого нужна любовь настолько сильная, насколько была сильна ненависть Кам. Но и этого недостаточно. Проклятье спадет только тогда, когда будет названо истинное имя принца. Ты понял меня, король?

—Понял, — выдохнул Николас, и стоило произнести это, как ведьма отпустила его руку. Время продолжило свой ход, а горбатая старуха исчезла, словно и не было ее. В тот же миг он вспомнил, где видел эту сгорбленную женщину. Старая сида, обитавшая в Холмах Ноденса и некогда рассказавшая, как спасти Давину от помешательства.

Король скривился, как от зубной боли, раздумывая, стоит ли верить одной из сид, но сказанное не отпускало, а мысль избавить сына от проклятья затмила все остальные.

«Ладно, до прихода сейдконы еще целых семь лет. Будет время принять решение. Однако если разрушить чары может любовь, то надо окружить ребенка заботой и лаской, и, быть может, настанет день, когда мои отцовские чувства смогут разрушить материнские чары».

С тех пор король окружил ребенка лучшими слугами и учителями. Он платил им золотом и требовал лишь неразглашения тайны короны, безукоризненного выполнения долга и подобающее отношение к принцу. Увы, любовь за золотые монеты не купишь, и учителя, прекрасно выполнявшие свой долг, все же не питали любви к уродцу и лишний раз брезговали притронуться к ребенку. Единственной отдушиной маленького наследника стали ежедневные беседы с отцом. Король положил за правило каждый вечер проводить с сыном. В один из таких вечеров Николас и познакомил его с гроганом.

— Когда-то давно мой отец сделал огромную ошибку, не представив мне хранителя замка. Знай, Брен Кухул — это то существо, на которое ты сможешь положиться, даже если весь мир обернется против.

Ребенку понравился гроган, он знал много сказок, а кисточка его хвоста приятно щекотала бока. Лишенный прикосновений, принц больше всего на свете любил, когда Брен Кухул играл с ним.

Шло время, и вот в день, когда черноволосому наследнику трона исполнилось семь, в дверь замка постучалась нескладная, состоящая из сплошных костей и острых углов девчушка.

— Я от спаконы Тэрлег, король обещал мне работу! — прокричала она на весь двор. И Николас понял: пришел час принимать решение. Он хотел прогнать гостью прочь, но увидел ее пепельную косу до пят и не посмел.

— Как тебя зовут, дитя, и отчего ты решила, что можешь быть учителем для моего сына?

— Делать мне нечего, как всякому встречному-поперечному свое истинное имя называть. Вот отгадаешь загадку – скажу!

Лязгнул о каменную стену доспех – это один из молодых гвардейцев, пораженный дерзкими речами гостьи, непроизвольно попятился назад. Николас мысленно пообещал запомнить юнца и отправить его на конюшню.

— Ну что ж, давай свою загадку, — хмыкнул король.

— Пожалуйста. У крестьянина была кобыла, конь да телега. И вот однажды крестьянин под телегой нашел жеребенка и растрезвонил всем, что его телега жеребенку мать. Соседи смеялись над ним, потешались, а он знай одно твердит. Телега – мать, а кобыла с конем ни при чем. Ну что, прав крестьянин?

Король хмыкнул. Угловатая девчушка его веселила.

— Ответ очевиден: телега не может родить ребенка.

Гостья заулыбалась во весь рот, и улыбка эта впервые за долгие годы отозвалась теплом в сердце короля.

— Не слушал ты меня, повелитель Семи островов. От этого и беды твои. Не спрашивала я, кто родил жеребенка, а спрашивала, кто мать его.

— Разве это не одно и то же? – Николас понял, на чем его поймала девчушка, но отступать не хотел. Разговор его забавлял.

— Конечно, нет! Если кобыла унеслась в поле, а телега закрыла от палящего солнца, опрокинула крынку с молоком, дабы накормить жеребенка, стопорила колеса, пока крестьянин не нашел малыша, не она ли мать а, ваша милость?

— Ладно, твоя взяла. Если ты в сейде так же искусна, как в разговорах, то цены тебе не будет, но как мне называть тебя?

— А как вы назвали своего сына? – не унималась гостья. Кто-то из стражников с грохотом уронил копье.

«Совсем распоясались, — покачал головой король. — Нужно срочно в поход всех отправить. Там лэрд острова Мэн второй раз подряд «забыл» мне ежегодную дань выслать».

— Я называю его Румпельштицхен, что дословно означает «хромец со смятой кожей».

Девчушка скривила свой острый носик.

— О, сколько отцовской любви заключено в этом слове! Неужто вы не знаете, какая сила кроется в именах, даже не в истинных? Ладно дело ваше, но я буду звать его Румпель – это такой рычаг, определяющий ход лодки. Думаю, будущему правителю такое имя больше подойдет. Меня же, ваша милость, можете называть Силис.

Король даже привстал со своего места.

— Силис? Что значит «слепая»? Почему ты так назвала себя?

— Потому что взгляд на принца не причинит мне вреда. Здорово я с именем придумала, верно?

— Что ж, если ты погибнешь, плакать по тебе не стану, болтливая сейдкона.

— А вы и так по мне ни слезинки не проронили, сир, — хохотнула девчушка, а потом добавила: — Ну, ведите меня знакомиться с вашим сыном. Сил нет, как любопытно!

Первая реакция принца на Силис оказалась совершенно неожиданной, он закрыл лицо руками и закричал:

— Уходи!!!

Учителя вбили ему простую мысль: показываться на глаза женщинам нельзя.

Король опешил, а юная сейдкона только фыркнула:

— И не подумаю. Я ведь только пришла. А у тебя комната больше, чем мой дом от флигеля до заднего двора, и игрушек вон сколько. Ты один с ними что ли играешь?

Принц раздвинул пальцы. Пурпурный глаз осмотрел наглячку с ног до головы, но стоило ей повернуться, как тут же зажмурился.

— О! Мы с тобой в прятки играем?! Тогда не подглядывай.

Силис сорвалась с места и, роняя на ходу деревянных лошадей, ринулась под стол.

Учитель древнего права недовольно кашлянул. Николас почесал бороду. То, что творила сейдкона, не укладывалось ни в какие рамки этикета, но на другой чаше весов лежал взгляд сына, полный восторга.

«Раз ему хорошо, то пусть остается. Девочка старше, умнее, и, если не мать, так сестру заменить сможет. А дальше видно будет. Девицы - существа влюбчивые, вдруг и освободит сына от проклятья».

— С этого дня вы и другие учителя обучаете леди Силис наравне с моим сыном, – обратился Николас к раскрывшему рот преподавателю древнего права. — Ты же, всеискусная, не забывай об обещании, что дала мне спакона Тэрлег.

— Идет! – ответила Силис и взвизгнула, когда принц схватил ее за подол платья. – Теперь я вожу!

— Ваше высочество, тан Хредель! – чуть не плача, воскликнул учитель. — Прошу вас, сядьте на место.

Принц застыл, не зная, как ему поступить.

— Я выучу эту нудятину быстрее тебя! – Сейдкона плюхнулась на скамейку, подперла кулаками щеки и уставилась на преподавателя.

— Еще чего, — принц уселся рядом. Учитель жалобно посмотрел на короля, но наткнулся на твердый взгляд и стушевался, прячась за толстым фолиантом.

— «Сыновьями семейства делает не только природа, но и усыновление. Посредством усыновления не умаляется достоинство усыновляемого, но увеличивается. Поэтому сенатор, если он усыновлен плебеем, остается сенатором, также остается и сын сенатора...[1]», — продолжил чтение учитель. Король довольно кивнул и вышел из покоев сына.

Сейдкона Силис, словно вода, заполнила собой все жизненное пространство принца. Очень быстро наследник принял и имя, данное ей, и манеру поведения. Девушка словно не видела его уродства, не страшилась прикосновений, а главное - смогла стать не только учителем, но и другом. Маленький Румпель настолько привязался к ней, что и не заметил, как отец женился в третий раз. Но всему хорошему рано или поздно приходит конец, вот и трехгодичное обучение сейду завершилось.

— Я вынуждена оставить тебя, мой принц, – в разгар жаркого лета произнесла Силис. — Моя матушка сговорила меня замуж за мельника, и после этого я уже не смогу смотреть тебе в глаза. Мне безумно жаль, что придется расстаться, но моя бабка говорит, что наши пути еще не раз пересекутся. Я буду ждать этого с нетерпением. Ты научился всему, что было мне доступно, но знаниям нет конца.

Румпель хотел расплакаться, но потом вспомнил, что он принц и наследник целых десяти лет отроду. И не стал. Вместо этого он преклонил колено, взял руку Силис и поцеловал ее.

— Леди, есть ли у вас желание, которое я мог бы исполнить?

Сейдкона задумчиво посмотрела на принца. У нее было желание, которое она могла бы попросить, но она не знала, имеет ли на него право. Потом дева вспомнила, что любой дар и предложение, если они честно заработаны, принято принимать, и произнесла:

— Есть то, что ты можешь сделать, юный принц. Пообещай, что придешь на помощь к моему чаду в час наибольшей скорби и опасности, поможешь ему в трудную минуту.

Принц поднялся и кивнул.

— Я, тан Хредель, наследник без имени, клянусь, что где бы ни был, что бы ни делал, приду на помощь ребенку сейдконы Си…

— Эйнслин, мое истинное имя Эйнслин.

— Ребенку сейдконы Эйнслин, — закончил клятву Румпель.

Наставница покинула замок, и Румпель с ужасом начал замечать, что забывает ее. Сначала стерлись из памяти лицо и голос, потом людское и истинное имя, а после и вовсе факт ее существования. Наследник лишь помнил, что был некто, научивший его сейду, но воспоминания, кто именно это был, утекали, словно песок.

----

[1] Дигесты Юстининана. Источник по Римскому праву.