Чертовщина. Истории о сверхъестественном и потустороннем

ВРАТА. История первая

На Земле есть только семь мест, где мир людей почти соприкасается с Царством мёртвых.

Достаточно стать в центре «огненной пентаграммы», произнести заклинание, и откроются Врата.

Но горе тому, кто ошибется, произнося заклинание: ужасен гнев Высших Сил, охраняющих миры...

Так было начертано на каменной плите, обнаруженной в 30-х годах близ Ашхабада во время археологических раскопок.

Сама плита не сохранилась. До наших дней дошли фотографии иероглифов, высеченных на её поверхности.

Лишь совсем недавно удалось их прочесть...

— Ты ещё можешь уехать в город, — сказал Валерий Павлович.

— А ты бы уехал? — Николай Иванович усмехнулся.

— Вряд ли.

— То-то же. Который час?

— Без десяти полночь.

— Тогда у нас ещё есть минут пять на перекур.

Оба учёные походили друг на друга как братья. Примерно одного возраста (около полтинника), среднего роста, в очках, склонные к полноте. Даже одеты одинаково: джинсы, ситцевые рубашки (цветные, в крупную клеточку), туфли.

Они стояли у старенькой «Нивы» и курили, рассматривая систему канавок, выдолбленную в окаменевшей земле. Канавки, пересекаясь, слагались в пентаграмму — знак, похожий на обычную пятиконечную звезду.

Стемнело — как это и бывает в пустыне — быстро. Участок почвы с пентаграммой освещали только звёзды и фары автомобиля. Аккумуляторы почти разрядились, и свет был не белый, а какой-то жёлтый.

— Неровно получилось, — сказал Николай Иванович. — Смотри, вон тот край скособочен.

— Ерунда, — отозвался Валерий Павлович. — В магии имеет значение лишь время и место. Работать будет не эта звезда, а тот астральный образ, который она породит в нашем сознании. Или в подкорке.

— Неужели мы побываем... там?

— Потерпи ещё семь... нет, шесть с половиной минут.

— Волнуешься?

— Не то слово. Скорее — как-то не по себе.

— Если получится, что будем делать?

— Это зависит от того, что мы увидим в Царстве Мёртвых.

— Ты думаешь о том же, о чём я?

— Я не телепат.

— Бывают очень опасные знания.

— Да. Бывают.

Некоторое время они курили молча. Потом часы на руке Валерия Павловича пискнули — сработал таймер.

Три минуты. Пора.

Николай Иванович кивнул. Аккуратно растоптав окурок, достал из багажника канистру с бензином и принялся ходить вдоль канавок, заливая в них горючку.

Тем временем Валерий Павлович поднял крышку ноутбука. Компьютер вышел из спящего режима. Загудел винчестер, и на экране появилось рабочее поле.

Одним кликом открыл файл, содержащий текст заклинания. В общей сложности, четыре страницы абракадабры. Настолько трудно произносимой, что было ясно, почему в Царстве Мёртвых, если верить древним письменам, за последние несколько тысяч лет побывали лишь избранные.

— Минута, — сдавленным голосом произнёс Николай Иванович.

— Через пятьдесят секунд подожги бензин.

— А мне где быть? С тобой, в пентаграмме?

— Врата открывает один человек. А сколько человек войдут вслед за ним — не имеет значения.

С ноутбуком в руках шагнул в центр «звезды».

Когда загорелся бензин, вздрогнул.

— Обратный отсчёт!

— Семь, шесть, пять, четыре, три... Давай!

Валерий Павлович облизнул враз пересохшие губы и стал громко читать заклинание, надеясь, что русская транскрипция текста более-менее адекватна оригиналу:

— Х’мнг пшонгл шбан аут’б инг...

Ему показалось или почва под ногами задрожала?

Что это? Совпадение?

— Юх’г ажн’гл пхиш...

Язык отвалится, пока такое выговоришь. А надо каждый звук выговаривать максимально чётко.

Шквал ветра ударил в лицо. К небу взвилось облако пыли, закрутилось столбом.

Едва закончился текст в первом абзаце, пылевое облако разделилось на две части.

Голос, могучий, громогласный, звучащий словно с небес, обдал ледяной надменностью:

— Кто вы, идущие в Царство Мёртвых?

— А вы кто? — спросил Валерий Павлович, озираясь. — Где вы?

— Задан вопрос. Отвечай. Или умрёшь.

— Мы учёные. Нас двое.

— Зачем вы идёте в Царство Мёртвых?

До Валерия Павловича вдруг дошло: он не слышал Голос. Голос звучал, зарождаясь внутри черепной коробки.

— Я сказал: мы — учёные. — «Может, он не знает, кто такие учёные?» — Жрецы, чей смысл жизни состоит в познании мира.

— Царство Мёртвых непостижимо для живых. Непостижимо и ужасно. Врата начали открываться. Подумай и прими решение: уверен ли ты, что хочешь идти дальше? Ещё есть возможность вернуться.

— Да, хочу.

— Чтобы живые могли войти в Царство и вернуться обратно, они должны заручиться поддержкой Высших Сил. Силы эти могучи и безжалостны. Одна ошибка — и ты останешься в Царстве Мёртвых навсегда. Знай это!

Голос умолк.

— Страж, ты здесь?

Тишина. Только ветер свистел в ушах да содрогалась почва под ногами. Как будто где-то глубоко, под растрескавшейся от дневного зноя почвой, на которой могла расти лишь дикая колючка, работала гигантская машина.

— Эй, Страж!

— Разве ты не понял? — почти закричал Николай Иванович. Его буквально трясло. — Это не Страж. Это — напутствие, последнее предостережение...

— Как ты там?

— Палыч, слушай... Мы с тобой и без того сделали чертовски много. Мы получили доказательство того, что эта штука работает... Мы не знаем, какие Силы пробудятся, когда ты прочтёшь всё остальное. Я подозреваю: то, что уже было, это лишь цветочки!..

— Замолчи! Какой ты учёный, если боишься сделать второй шаг на пути к открытию, сопоставимому... даже не знаю с чем! Атомная энергия, освоение космоса, компьютеры — мелочь по сравнению с Царством Мёртвых. Мы на пороге величайшего открытия в истории человечества!!!

И Валерий Павлович стал читать дальше:

— Аг’х шнуд оншм...

Столбы пыли засветились. Между ними вдруг появилось пятно ослепительно яркого света. Пятно расширялось, превращаясь в некое подобие входа. Оно притягивало к себе, манило.

Наконец, свет, исходящий из Врат, стал нестерпимо ярким. Валерий Павлович был вынужден стать к нему боком.

Что-то истошно завопил Николай Иванович. Не от боли. От смертельного ужаса.

Не прекращая чтения, Валерий Павлович на долю секунды вскинул голову, чтобы посмотреть, что могло испугать археолога, и тут же снова уткнулся в текст на мониторе. В окружающей его темноте был кто-то ещё. Или что-то. Какие-то исполинские тени, закрывающие собой звёзды...

По сторонам лучше не смотреть. Уже немного осталось. Пять или шесть строчек.

Трясущимися пальцами Валерий Павлович надавил на стрелку курсора, чтобы заменить прочитанное новым текстом.

И вдруг текстовой файл свернулся и исчез. Вместо него на рабочем поле появилась «иконка» с надписью: «Программа выполнила недопустимую операцию. Перезагрузите систему».

Валерий Павлович осёкся, не веря своим глазам.

Открывшиеся было Врата захлопнулись с оглушительным грохотом.

Словно небо обрушилось на твердь...

На рассвете первые лучи солнца осветили перевёрнутую «Ниву» и два мужских трупа, почти полностью занесённых пылью.

В руках один из мужчин держал разбитый ноутбук.

Через пару дней погибших случайно нашли кочевники. Покрутили головами. Сошлись во мнении, что во всём виновата ночная буря, застигшая врасплох этих автотуристов.

До ближайшего города было далеко. И не по пути.

В общем, кочевники решили, что сообщат властям о находке чуть позже, и закопали оба трупа рядом с машиной. Несмотря на ворчание старика-кочевника — он был очень недоволен всем происходящим.

Старику, похоже, очень не терпелось убраться отсюда как можно быстрее. Пока молодые копали могилу, он стоял рядом со своим верблюдом, который меланхолично жевал колючку.

Наконец, всё было закончено. Старик-кочевник первый залез на верблюда и поехал прочь, бормоча:

— Худое место... Очень худое... Это мне отец рассказывал. А ему — его отец... Раньше люди знали больше, чем сейчас...

ЖЕРТВА. История вторая

Посёлок носил странное для российской глубинки название — «Сахара».

Местные жители охотно рассказывали приезжим, что когда-то, ещё до революции, здесь находилось имение дворянина Викентия Павловича Сахарова, и называлось оно «Сахаровка». Потом, с началом мелиорационных работ в соседнем районе, был нарушен баланс грунтовых вод, и поля стали высыхать.

Сахаровку в разговорах всё чаще называли Сахарой. Прозвище в конце концов перекочевало в официальные документы...

Глядя на цветущие луга, колосящиеся поля и великолепные рощи, в это трудно было поверить.

Приезжие хмыкали и качали головами:

— Не очень-то на Сахару похоже...

— Так ведь чёрт поймёт эти грунтовые воды. Сперва оскудели — и мы почти превратились в пустыню. Потом вернулись...

Старожилы знали об истинных причинах возрождения Сахары. Но молчали. И были правы.

Кто бы им поверил?

Была ещё одна странность, на которую обращали внимание приезжие: главу поселковой администрации называли — за глаза, разумеется, — Водомером.

Почему?

Каждую весну, в одни и те же дни, он собственноручно измерял уровень воды в речке Широкая. Если глубина больше метра — будет урожай, всё в порядке. Меньше — засуха погубит посевы.

Традиция эта зародилась в начале тридцатых годов, когда председателем сельсовета назначили Якова Мстиславского.

Засуха началась при нём. При нём и закончилась.

Когда Мстиславского арестовали в 37-м году, сотрудники НКВД обнаружили в его избе полсотни рукописных книг о Боге и Дьяволе. Некоторые — очень древние.

На допросе спросили:

— Старообрядец?

И хоть председатель ответил «нет», всё равно сгинул в лагерях. А его зам, который всё знал о засухе, остался — он-то и написал донос...

Он стал следующим Водомером.

А потом были другие...

Глава поселковой администрации приехал в контору очень не в духе.

Сел в кресло, включил телевизор и тут же выключил.

Неделю назад уровень воды был критический — 98 сантиметров. Сегодня он упал до 91. Значит, дело дрянь. И грядущий неурожай и засуха — не самое страшное...

Надо принимать решение.

Глава тяжело вздохнул, снял трубку телефона и позвонил директору сельхозпредприятия «Сахара».

— Алло, Петрович...

Разумеется, директор узнал его голос, но глава представился, чтобы дать понять, зачем он звонит:

— Это Водомер.

И просто физически ощутил, как человек на другом конце линии обмер.

— Приезжай. Надо поговорить...

Дожидаясь директора, глава администрации достал из холодильника бутылку водки, поставил на столик в углу кабинета. Потом — блюдце с салом и две стопки...

— Опять, да? — спросил директор с порога.

-Да.

— Кого?

— Не знаю, — сказал Водомер. — В том-то и проблема.

— Как это?

— Я сложил, как обычно, дату, месяц и год. Получилось 23. Это буква «х». В русском языке нет женских имён на букву «х».

Цвет директорского лица из бледного стал каким-то серым.

— Тогда нам капец пришёл.

— Ещё не пришёл. Думай. Одна голова — хорошо, а две — лучше...

Водомер разлил водку по стопкам, и они выпили, не чокаясь.

— «X» — это может означать «Христина», — сказал директор.

— Мы не в Польше живём. В нашем посёлке нет Христин...

— Зато есть аж две Кристины. Одна в пищеблоке работает, другая на почте. Вдруг подойдут?

— Предположим. Другой версии всё равно нет... Они девушки?

— Ну... — Директор глупо улыбнулся. — Я не проверял... Вряд ли...

— Я не про это! Надо, чтоб молодая была и красивая!

— Та, что в пищеблоке, недавно школу закончила.

—Это... такая... светленькая?

— Она.

— Интересная девочка, что и говорить... А фамилия как?

— Жаборовская.

— Гм... — сказал директор. — Корни у неё то ли украинские, то ли польские... Чёрт, а ведь она может сойти за Христину!

— Какая глубина?

Мрачно:

— Девяносто один сантиметр.

— Девять плюс один... — вслух прикинул директор. — Десять... Значит, «И». Игорь, Иван, Игнат...

Помедлил немного и сказал упавшим голосом:

— Она с Мишкой Косиловым встречается. А до него с Вовкой Губановым любовь крутила. А до него — с Эдиком Вепринским... Не подойдёт.

— Рано ты, Петрович, руки опустил. У такой красавицы — и только три хахаля? Не верю.

Глава выглянул в приёмную. Никого. Только секретарша за компьютером — делает вид, будто работает, а сама, небось, пасьянс раскладывает...

— Лена, ты знаешь Кристину Жаборовскую? Ну, из пищеблока...

— А что?

— Говорят, редкостная вертихвостка. Парней, как перчатки, меняет...

Через минуту глава вернулся в кабинет.

— Есть! Есть!! Игорь Азольский, механизатор!!! Он, говорят, до сих пор по ней сохнет...

— Так он же у меня работает! — встрепенулся директор.

— Звони ему, — приказал глава.

Игорь Азольский, худой длинный парень в замасленном комбинезоне, растерянно глянул сперва на главу, а потом на директора.

— Это шутка?

— Нет, — сказал глава. — Это тебе не я, это тебе Водомер приказывает.

— Слышал я о Водомере от деда. Думал, байка.

— Это не байка, Игорь. Это реальность. Если хочешь — наследие прошлого, от которого нам не отвертеться, пока существует этот посёлок.

— Да чтоб он провалился сквозь землю, если ради него надо человека утопить!

— Если ты слышал от деда, то должен знать, что отказывать Водомеру нельзя.

— Да плевать мне на дедовские байки! Я в прокуратуру заявлю. И не в нашу, а в областную!

— А ты головой сперва подумай. Придёшь, расскажешь... А дальше что? Психушка.

Директор глазами сделал знак. Парню сунули в руку стакан, и они выпили.

— Игорь, — сказал глава, вытирая губы. — Я такой же человек, как и ты. Когда меня назначили, я понятия не имел о... о некоторых неофициальных обязанностях. А когда узнал — поздно, обратного пути уже нет. Ты думаешь, ЭТО доставляет мне удовольствие? Да я каждую весну жду и молюсь, чтобы хоть в этом году обошлось без жертвоприношения!

— Утопите её сами, — с трудом выговорил парень.

— Эх, дурачок... Разве ты не понял? Ты думаешь, жертва, которую мы приносим ЕМУ, — это девушка? Нет, она лишь средство, компонент ритуала. ЕМУ нужна твоя душа, душа человека, нарушившего заповедь «Не убий!» в угоду ему. убившего не абы кого, а любимую!.. Так что и рад бы помочь — а только ты должен это сделать.

Игорь молчал.

— Ты парень вроде неглупый, так что хочу предупредить. Пока не выполнишь волю Водомера, не будет покоя ни тебе, ни близким твоим, ни родственникам. А если сумеешь как-то выдержать, ОН жестоко покарает весь посёлок.

Елава посмотрел в окно и добавил:

— Не вздумай бежать. ЕЕО гнев настигнет тебя в любой точке мира. А нас всех ты поставишь в безвыходное положение.

Приехав с очередного замера, глава улыбался. Он даже напевал что-то попсовое.

Бодрым шагом вошёл в приемную. На стульчике у стены его дожидался директор.

— Ко мне? — спросил глава.

— Да. Они пропали. Оба.

— Тихо, не здесь.

Директор вошёл следом в кабинет, плотно закрыл за собой дверь.

— Наверное, сбежали...

— Труп уже нашли? — спросил глава.

— Чей?

— Кристины.

— Так он всё-таки сделал ЭТО?!

— Судя по всему, да. Вчера уровень воды был 42 сантиметра. Сегодня — 57...

— Еосподи! — пробормотал директор. — Прости меня грешного...

— Парнишка крепкий оказался. Аж целых одиннадцать дней продержался. Мне рассказывали: у него такое творилось, такое!.. — Елаву передёрнуло. — Это рекорд. Самые упрямые обычно ломаются на восьмой-девятый день...

Он сел в кресло.

— Как камень с души свалился. Е[елый год можно об ЭТОМ не думать... Слышишь, Петрович... Когда парнишка объявится, пусть это даже через год произойдёт, ты его не наказывай за прогулы. Ну, так, символически, чтоб лицо не потерять...

— Само собой, — ответил директор. Помолчал немного. — Давно хотел тебя спросить... А что мы будем делать, если выпадут буквы «И», «Ё», «Ы», мягкий знак или твёрдый знак?

Водомер погрозил ему пальцем:

— Типун тебе на язык!..

ВОЛЧИИ ЯР. История третья

Секретарша не без интереса глянула на посетителя. Высокий, крепкий, лет тридцати на вид. Кольца на руке нет.

Как-то странно облизнулась — ну, словно губы пересохли, — сказала: «Я доложу...» и походкой манекенщицы направилась к двери с табличкой, извещающей, что за ней находится директор ремонтно-технического предприятия.

«Надо же, какие заводные девочки встречаются в глубинке!..» — подумал Эдуард Валентинович.

— Вас ждут.

— Спасибо.

Он подхватил портфель и вошёл в кабинет. Директор, грузный мужчина в респектабельном костюме, поднялся навстречу из-за стола.

— Добрый день, — мягко пророкотал он. — Будем знакомы. Никонов Пётр Андреевич.

Рукопожатие у директора было стальное.

— Петровский Эдуард Валентинович, — ответил гость. — Очень приятно...

Сел за стол.

— Чай, кофе?

— Нет, спасибо.

— Может, коньяк?

— Так рано не пью.

— Не так уж и рано — темнеет. Я думал, вы утром приедете.

— С билетами были проблемы.

Пару минут Пётр Андреевич изучал прайс-лист.

— Цены не изменились... Лиза! — В дверном проёме появилась секретарша. — Сохранились файлы договоров, которые ты готовила в прошлый раз? Распечатай в двух экземплярах.

— Кстати, о прошлом разе, — сказал Эдуард Валентинович. — Что-нибудь известно о судьбе Лёшки... То есть о Алексее Ивановиче Кротове?

— Увы! — Директор развёл руками. — Как в воду канул...

— Из прокуратуры новости какие-нибудь есть?

— Опросили всех, кто мог его видеть... На этом дело и заглохло.

— Со дня исчезновения нашего сотрудника прошёл месяц, — сказал Эдуард Валентинович. — А что у вас по этому поводу говорят?

— Ничего.

— Я сам-то не городской, родился в деревне. У нас всё можно было узнать, постояв в очереди у сельпо...

Секретарша принесла договоры. Пётр Андреевич не читая подмахнул их, поставил печать и распорядился:

— Лиза, скажи Васе, чтоб подогнал машину. Надо гостя до темноты на станцию отвезти...

— Не стоит, — ответил Эдуард Валентинович. — Я у вас пробуду ещё пару дней...

— На мгновение директор замер.

— Простите за любопытство: а смысл?

— Уже поздно идти в прокуратуру. Завтра с утра загляну.

— Ничего нового вы не узнаете. Только время зря потеряете.

— Меня направили в Волчий Яр не только для заключения договора. Его можно было и по факсу сбросить...

— Понимаю. А только это — пустая трата времени...

— Давайте не будем обсуждать целесообразность распоряжений моего руководства. Где у вас тут ближайшая гостиница?

— Помилуйте, откуда у нас гостиницы?

— У моей тётки флигель есть, — встряла секретарша. — Она сдаст на пару дней...

— И не думай об этом! — сказал директор. — Скройся!

Лиза снова как-то странно облизнулась, глядя на гостя, недовольно фыркнула и вышла.

— Ах, как некстати, — пробормотал директор. — А завтра полнолуние...

— А при чём тут полнолуние?

Было видно, что Пётр Андреевич «брякнул» и теперь раскаивается в неосторожно вырвавшихся словах.

— У меня переночуете, — вдруг решительно сказал он. — Свободная комната найдётся...

И с донельзя озабоченным видом глянул на часы.

Райцентр Волчий Яр вернее было бы назвать большим селом. Жили здесь не более тысячи человек.

Справа и слева от белой «Волги» тянулись улицы, характерные для сельской местности. Дорога не баловала асфальтом — обычная грунтовка. Весной и осенью здесь наверняка не пройти и не проехать...

Наконец машина остановилась в уютном дворике, рядом с двухэтажным коттеджем.

— Отличный дом, — пробормотал Эдуард Валентинович, вылезая из салона.

— Ну а как же иначе? — бодренько отозвался Пётр Андреевич. — Я ведь по местным меркам олихарх... — И внезапно спросил шофера: — Как ты, Вася?

— Хреново мне, Пётр Андреич, — глухо ответил тот. — Совсем хреново.

— Ты мне сегодня больше не нужен, — сказал директор. — Поезжай домой с Богом. Завтра подашь машину к восьми.

— Само собой, — ответил Вася как-то нечленораздельно. Словно у него рот был набит кашей. И как-то торопливо дал по газам.

Когда «Волга» укатила, гость спросил:

—Что с ним?

— В каком смысле... А! Вчера у его шурина был день рождения. Палёной водкой отравился.

Они поднялись на крыльцо и вошли в прихожую, большую, просторную, с лестницей на второй этаж.

— Женя! — гаркнул директор.

— Ты уже приехал, котик? — послышался голос из глубины дома.

— И не один! Ты можешь выйти?

— Сейчас.

— Она приболела, — пояснил Павел Андреевич. Как- то слишком легкомысленно.

Прихрамывая, в холле появилась женщина. Обычный ситцевый халатик. На ногах — тапочки на три размера больше.

Когда-то, похоже, она была миловидна и обаятельна. Теперь заматерела и расплылась. Лицо — с обвислыми щеками, как у бульдога.

— Евгения Сергеевна, моя жена, — представил директор. — А это Эдуард Валентинович, представитель «Сельхозтехники»...

— Очень приятно, — сказала она. — Вы уже ужинали?

— Он только с поезда, — ответил директор.

— Через десять минут ужин будет. Мальчики, мойте руки.

Директор немного задержался в прихожей. Открывая дверь в ванную комнату, Эдуард Валентинович услышал короткий разговор:

— Ты с ума сошёл! — сказала она.

— А что оставалось делать? Хочешь, чтоб он тоже «пропал»?

— Ох, Петя!..

«Что за хреновина здесь творится?» — подумал Эдуард Валентинович и повернул кран.

Он проснулся оттого, что очень хотел пить. Голова была тяжёлая и кружилась.

Морщась, принял горизонтальное положение и запустил руку в карман. Достал зажигалку. Огонёк, дрожа, осветил бетонные стены и металлическую дверь.

Рядом с матрацем, застланным, правда, чистой простынёй, стояла бутыль воды.

Если в водку подмешали какое-то снадобье вроде клофелина, то никто не мешает то же самое проделать с минералкой...

Он осмотрел пробку. Да нет, бутыль, кажется, не открывали. Свинтил пробку и приложился. Вода шипела на языке, пересохший рот с жадностью глотал...

Наконец, он оторвался от бутыли, крякнул и утёрся рукавом. Подошёл к двери, осмотрел.

М-да, такую из пушки только прошибить можно. И замок врезной, мощный. Теперь понятно, что случилось с Лёшкой. Хотя напрашивается вопрос: зачем? Такие на вид приличные люди...

Эдуард Валентинович пару раз для пробы бухнул кулаком в дверь.

Шуму много. Это хорошо...

Повернулся к двери спиной и стал лупить ногами в металлическую поверхность.

Он успел выбиться из сил, когда услышал по другую сторону двери странный шорох. Словно кто-то прошёл мимо в меховой шубе, задев стену.

— Эй, кто там?

Снова тот же шорох. И нетерпеливое поскуливание.

Они что, собаку под дверь посадили? Да ещё, судя по всему, здоровенную...

— Пётр Андреевич! — закричал он. — Уберите пса! Выпустите меня! Давайте поговорим, как цивилизованные люди! Что вы хотите? Я согласен на всё, что в моих силах!..

Новые звуки. Странные. Так стучат когти у собаки, когда она бежит вниз по лестнице.

Цокот приближался. Всё ближе и ближе. То ли это та самая собака, что сидела под дверью, а потом куда-то отлучилась. То ли другая прибежала...

А потом случилось такое, что Эдуард Валентинович этого не забудет, даже если проживёт сто двадцать лет.

Хриплый, какой-то нечеловеческий голос прорычал:

— Что ты тут делаешь?

— А ты здесь не один! — ответил другой голос. Но не мужской, а как бы женский.

— Лиза, без глупостей! — предупредил «мужской» голос. — Лучше сама уйди!

— На него у меня не меньше прав, чем у тебя!

— Я здесь хозяин!

— Перед Луной мы все равны!

— А, так ты по-хорошему не хочешь? Ну, тогда держись!..

В полуобморочном состояний, привалившись плечом к стене, Эдуард Валентинович слушал шум собачьей свары.

Что-то упало и с грохотом разбилось.

Массивные тела бились о стены, щёлкали пасти...

Потом донёсся жалобный визг.

И наступила тишина.

Ноги уже не держали. Эдуард Валентинович сполз по стене на пол и уткнулся лицом в колени.

В этой позе он сидел долго.

Ключ с лязгом провернулся в замочной скважине. Открылась дверь.

На пороге стоял Пётр Андреевич. Яркий свет заливал прихожую, и широкая полоса падала в чулан, разделяя его на три неровные части.

— Как спалось, не спрашиваю, — сказал директор. — Но эта кладовка — самое безопасное место на всю округу... Выходите, не бойтесь.

Эдуард Валентинович вышел, щурясь от утреннего света.

— Пётр Андреевич, что у вас с лицом?

Директор коснулся свежих царапин, тянущихся от скулы до виска.

— Лиза, сука, совсем озверела... — Запнулся. — В данном случае «сука» — это не бранный эпитет, а определение сущности.

— Я понимаю.

— Прошу к столу. Завтрак готов.

— Спасибо, что-то не хочется. Мне бы на станцию...

— Вы с утра в прокуратуру собирались, — напомнил директор.

— А в прокуратуре...

— Конечно. Разве вы не поняли? У нас все в райцентре... такие.

— И как вы живёте?!

— Это началось очень давно... Привыкли.

— С ума сойти...

— Что руководству скажете?

— Правде всё равно никто не поверит. Что-нибудь придумаю.

— Может, всё-таки останетесь? У нас тут лес чудесный — ну там, грибы, ягоды... Если захотите, на охоту сходим.

Эдуард Валентинович вздрогнул.

— Как-нибудь в другой раз...

— Только в канун полнолуния не приезжайте, — напомнил директор.

ТРЕБУЕТСЯ НАТУРАЛЬНАЯ БЛОНДИНКА... История четвёртая

Когда-то Марина читала «Союз Рыжих». Это было давно, в детстве, но она вспомнила о нём во время собеседования.

— Вы блондинка? — спросил потенциальный работодатель.

Она улыбнулась.

— Как видите.

— Отличный цвет. — Директор крупной аудиторской компании нервно затянулся сигарой, не сводя глаз с её волос. — Натуральная?

— Разумеется. Иначе бы я не пришла по объявлению.

— Быть натуральной блондинкой — это единственное и обязательное условие получения работы. Профессия, квалификация и стаж значения не имеют... Простите, я должен лично удостовериться.

Несколько минут он, сопя, вошкался у неё в голове, разглядывая корни волос через лупу. Затем вернулся за стол.

— Поздравляю, Марина Анатольевна. Вы приняты.

— Могу ли я узнать, о какой работе идёт речь? В объявлении сказано лишь — «не интим»...

— Вот контракт. Ознакомьтесь и подпишите, если он вас устраивает.

Марина дважды прочитала текст, прежде чем поняла.

— Вам нужен экспедитор с окладом тысяча у.е.?

-Да.

— Но у меня нет опыта работы!

— Главное, что вы — натуральная блондинка. А опыт... Он придёт со временем. «Может, директор — просто сумасшедший или маньяк?» — мелькнуло в голове.

— А зачем аудиторской фирме экспедитор? Ну, были бы вы торговым домом...

— Вы правы. Но иногда экспедиторы и нам нужны... Вы ещё не подписали контракт?

На следующее утро Марине показали её рабочее место и представили трудовому коллективу.

Как водится, полдня молодая женщина обживала свой уголок и знакомилась с соседями. А вернувшись с обеденного перерыва, заглянула в кабинет шефа.

— А, Марина Анатольевна... Как вам у нас?

— Нормально. Я только одно хотела узнать: а что мне делать?

— Находиться на рабочем месте. Быть всегда, так сказать, в состоянии готовности.

— Хотя бы примерно известно, когда и куда я поеду... в качестве экспедитора?

— Очень скоро. — Шеф оживился. — Я сейчас одни переговоры веду. Как только мы об условиях договоримся, так сразу. Это вопрос двух-трёх недель.

«Я тут с ума сойду от безделья...» — подумала Марина.

Наверное, это отразилось на её лице.

— Вы интернетом пользоваться умеете? — спросил шеф.

-Да.

— Замечательно! Посмотрите, что есть в сети о талисманах с руническими письменами. Наиболее интересные материалы распечатайте — и вечером мне на стол!..

«А это ему зачем?» — подумала Марина.

Но не спросила.

В интернете оказалось немало интересной информации как о талисманах, так и о рунах. До конца рабочего дня Марина читала ссылки, а некоторые материалы распечатывала. Перед уходом домой принесла шефу пачку.

— Это банально... — бормотал шеф, просматривая заголовки. — Это общеизвестно... — Затем положил распечатки на стеллаж и сказал: — Я на выходных почитаю более внимательно. А вы завтра продолжайте в том же духе!..

Недели две Марина каждый вечер приносила по здоровенной пачке распечаток и слышала ворчливое «банально...», «общеизвестно...», «совсем не то...».

Потом она не выдержала:

— Если вы скажете более конкретно, что надо, мне будет легче искать...

Шеф замялся.

— Попробуйте отбирать те материалы, в которых упоминается «Тибет», «Ананербе» или «Гитлер».

Раньше Марина была уверена, что её поиски — это лишь уловка шефа, чтобы найти занятие сотруднице. Правда, непонятно, зачем он вообще взял её на работу...

Теперь в его странностях обозначилась некая система.

Из сотен ссылок, с которыми Марина ознакомилась, она уже знала, что верхушка Третьего рейха во главе с Гитлером интересовалась эзотерикой. Неоднократно летала на Тибет. Даже совершала там оккультные ритуалы.

Может, её работодатель всё-таки немного... того?

Она осторожно расспросила сослуживцев. И узнала, что шеф — выдающийся специалист в своей области, а созданная им аудиторская фирма входит в десятку лучших.

У шефа есть только одна слабость — коллекционирование древностей. Но и в этом он добился больших успехов. И месяца не проходит, чтобы какой-нибудь зарубежный музей не предложил участвовать в выставке...

Так Марина нашла объяснение интересу к талисманам и рунам. Со временем, наверное, другие странности шефа тоже перестанут быть оными.

Приближался день зарплаты, и Марину теперь больше волновало: заплатят ли ей за то, что с девяти утра до шести часов вечера она ежедневно торчит на рабочем месте и делает вид, будто работает?

Вопреки опасениям, 10-го числа её пригласили в бухгалтерию и заплатили в полном объёме, хотя она проработала в фирме не месяц, а чуть более трёх недель.

Она настолько привыкла к тому, что целый день её никто не беспокоит, что вздрогнула и напряглась, когда в дверях появилась секретарша и громко позвала:

— Марина! Зайди к шефу!

— Зачем?

— А я откуда знаю?!

Марина с трудом проглотила ком, вдруг появившийся в горле. Вот оно! Начинается!..

В кабинете пахло коньяком и дорогими сигарами. Кроме шефа, здесь были ещё двое мужчин, чьё поведение и внешний вид ассоциировались исключительно со словом «господа».

— Вызывали? — спросила Марина.

— Да-да, Марина Анатольевна, — сказал шеф. — Заходите.

Господа внимательно посмотрели на неё.

— Давно работаете здесь? — спросил один.

— Месяца полтора.

— Нравится?

Марина замялась.

— Нравится, конечно же, — помог шеф. — Иначе давно бы уволилась.

— Молодой, перспективный сотрудник, — сказал второй господин, внимательно глядя на неё. Но не на лицо, а на волосы.

— Несомненно, — поддакнул первый. — Вам повезло с такими кадрами...

— Спасибо, Марина Анатольевна, — сказал шеф. — Можете идти.

Марина вышла в приёмную, не понимая, зачем её, собственно, вызывали.

Сделала несколько шагов — и остановилась. Секретарши не было, а из-за неплотно закрытой двери доносились обрывки фраз. Прислушалась:

— ...шесть недель — немалый срок...

— ...Лена всё время наблюдала, она соседка, её стол рядом... Никаких изменений...

— ...скоро четвёртая фаза. Или сейчас, или придётся ещё год ждать...

Очень интересный разговор. Казалось, ещё чуть-чуть — и всё станет ясно...

Но кто-то из говоривших вдруг встал и направился в сторону двери.

Марина торопливо вышла из приемной.

Следующие дни прошли в ожидании.

Шеф ни словом не обмолвился о посетителях, а Марина не спрашивала. Придёт время — сам скажет.

На пятый день, когда Марина в конце рабочего дня принесла распечатки, шеф не глядя сунул их на стеллаж и произнёс:

— Документы у вас с собой?

— В смысле — паспорт? Да.

— Очень хорошо. Напишите заявление на однодневную командировку в... — Шеф назвал небольшой приморский городок на Юге России. — Потом быстренько дуйте в бухгалтерию за командировочными. Сегодня вечером купите билеты на самолёт. Туда и обратно. Завтра утром вылетите. Ночным рейсом вернётесь и сразу позвоните мне.

— Что я должна привезти?

— В аэропорту вас встретят и всё объяснят.

Не успела она сойти на бетонное покрытие лётного поля, как к трапу подкатил белоснежный «линкольн».

Из салона вышел мужчина в безукоризненном чёрном костюме.

— Марина Анатольевна? Садитесь. Как долетели?

— Нормально.

— Вы уже обедали?

— Кто ж перед авиаперелётом ест...

— Времени у нас предостаточно. Сейчас заедем в ресторан, потом я покажу вам город... Как-никак вы гость... Ближе к вечеру займёмся делом, ради которого вы прилетели.

— Как вас зовут?

— Марк.

— Марк, что мне предстоит везти?

— Вы будете очень удивлены, Марина Анатольевна, когда увидите...

Это была драная циновка. Примерно метр на метр. Она лежала внутри застеклённого столика.

Марина в недоумении оглянулась на Марка. Лицо последнего прямо-таки излучало благоговение и трепет.

— Это?!

-Да.

— Не обращайте внимание на её внешний вид, — произнёс человек, который встретил «линкольн» на улице и проводил гостей в полуподвальную комнату, в центре которой стоял столик. — Ценность её определяется не этим...

— А чем?

— Слишком долго объяснять. Да и незачем. Помогите мне, Марк...

Мужчины ухватились за ручки и, сопя от натуги, открыли стеклянную крышку. Перевели дух.

— Теперь дело за вами, — сказал Марк. — Возьмите эту вещь и сверните её вчетверо. Затем положите в полиэтиленовый пакет. Пакет всё равно держите в руках. Никому не давайте к нему прикоснуться.

— На таможне в аэропорту это и в голову никому не придёт, — усмехнулся второй. «Они всё-таки сумасшедшие, — подумала Марина. — Когда отдам её шефу, сразу же уволюсь...».

Она подошла к столу, сунула руку внутрь стола... И рухнула замертво.

— Чёрт!.. — не произнёс, а простонал Марк. — Опять!!!

— Опять!.. — как эхо, повторил хранитель циновки.

— Этого не может быть! — сказал Марк. — Она же блондинка, чёрт меня побери!.. Только блондинка может...

— Значит, она всё-таки не натуральная блондинка, — сухо произнёс хранитель. Наклонился, выдрал из головы мёртвой женщины клок волос и стал внимательно рассматривать корни.

— Так я и знал, — наконец, произнёс он. — Очень, очень светлая шатенка. Почти блондинка. Слегка подсвечивала волосы.

— Что ж теперь делать?

— Ещё один год потерян. Ритуал без коврика Святейшего провести не удастся. Звони.

Марк кивнул, доставая сотовый.

— Проклятье! — только и сказал шеф, выслушав короткий доклад.

Он прервал соединение, подумал немного и позвонил секретарше.

— Валя, я вас не разбудил? Простите за столь поздний звонок... Завтра, как только придете на работу, дайте в газеты объявление: «На высокооплачиваемую работу требуется натуральная блондинка. Не интим»...

ТЫ УВЕРЕНА, ЧТО УВИДИШЬ ЗАВТРА РАССВЕТ ? История пятая

— Неужели автозаправка?! — воскликнула жена.

— Да, — сказал муж.

— Очень странно. На карте её нет.

— Наверное, недавно построили... — Муж глянул на индикатор топлива. — Бензина осталось километров на тридцать.

— Так мало?! Почему ты молчал?

— А зачем пугать раньше времени?

Муж сбросил скорость и повернул. «Девятка», превратившаяся от дорожной пыли из белой в серую, въехала на площадку перед автозаправочным комплексом.

Здесь было всё, что нужно путешественнику, — мойка, станция техобслуживания, мотель, небольшой магазин...

Настоящий оазис посреди бескрайней степи.

— Лена, купи минеральной воды, — сказал муж. — И сигарет.

Жена кивнула. Она уже заметила пристройку к магазину, на фасаде которой красовались две синие буквы — «Ж» и «М».

Одним ударом можно убить двух зайцев...

После улицы, выжженной летним солнцем, в туалете царил приятный полумрак.

Елена вошла в кабинку.

Когда она покинула её, то увидела надпись над умывальником:

«Ты уверена, что увидишь завтра рассвет ?»

Женщина была готова поклясться, что несколькими минутами раньше этой надписи не было. И что в туалет никто не заходил.

Эти огромные красные буквы на белом кафеле, появившиеся невесть откуда, потрясли её не меньше, чем если бы сейчас в туалет ворвался маньяк из голливудского боевика — в чёрном балахоне, с хоккейной маской на лице и ревущей бензопилой в руках.

— Дурацкая шутка! — сказала она нервно и торопливо, даже не сполоснув руки, вышла на улицу.

Огляделась.

Кругом — ни души.

— Идиоты!.. У кого-то свободного времени больше, чем мозгов!..

Продавщице в магазине было чуть за двадцать. Невысокая, стройная, в комбинезоне с логотипом нефтяной компании.

— Дайте, пожалуйста, две бутылки воды, — сказала Елена. — Вот эти сигареты... Чипсы...

— Всё?

— Всё.

— Девяносто шесть рублей.

— Покупателей, наверное, мало?

— Первый и до вас единственный был рано утром, — ответила продавщица, укладывая покупки в фирменный пакет.

— И как вы согласились работать здесь?

— Это лучше, чем ничего.

— Понимаю. А вы с хозяином поговорите — может, разрешит в зале поставить небольшой телевизор.

— Целую вечность смотреть телевизор? Уж лучше повеситься!

«Ну, почему целую вечность?» — хотела возразить Елена. Но промолчала, заметив у девушки старый рубец, словно опоясывающий шею. Похоже, когда-то она уже пыталась уйти из жизни подобным образом...

Тут у магазина остановилась старенькая «Нива».

— А вот вам ещё и третий покупатель.

— Покупатель-то покупатель... Вот только головняка будет больше, чем реальных покупок!

— Что? — Марина оглянулась и поняла. На «Ниве» прикатил целый выводок цыган: он, она и штук пять детей. Господи, и как они все уместились?!

— Удачи! — заторопилась Елена.

И всё же не успела.

Ну, взрослые прошли мимо. Прицепились цыганчата.

Сопливая девочка, едва достающая ей до пояса, бесцеремонно щупала материал, из которой сшиты её брюки.

Двое мальчиков, оттянув края пакета, рассматривали покупки.

Третий мальчик заканючил: «Тётенька, дай рубль!..».

А вторая девочка, одетая в яркое ситцевое платье, предложила:

— Красавица, позолоти ручку, я тебе всю правду скажу — о прошлом, о будущем...

— В другой раз как-нибудь!..

Елена выскочила на улицу, огляделась, и сердце её екнуло. «Девятки» не было.

Что за чёрт?!

Девочка-гадалка увязалась следом:

— Красавица, позолоти ручку!

— Отстань!

— ...всю правду скажу, ничего не утаю!..

— Ты машину видела, белую «девятку»? Куда она поехала?

— Дай десять рублей — скажу.

— Ты её видела?

-Да.

— Ладно. Держи.

Десятирублёвая купюра мелькнула в руках девочки. Раз — и пропала.

— Тебе бы в цирке работать. — Елена усмехнулась. — Теперь говори.

— Давай я тебе погадаю...

— Где машина? Я тебе деньги заплатила. Говори!

— ...ничего не утаю!..

— О, чёрт!

Но остановить этот живой магнитофон с одной записью было невозможно.

— Девочка, иди отсюда... в Африку! — заорала Елена в ярости.

В дверях магазина показались двое цыган — он и она. С кульками в руках. Увидели, что происходит. Отреагировали одинаково: он усмехнулся в усы, она продемонстрировала рот, в котором не было ни одного белого зуба.

А потом золотой блеск погас. Цыганка перестала улыбаться. Стала какая-то очень серьёзная. Крикнула девочке что-то гортанное.

Малолетняя гадалка замолчала. Глянула на Елену. Протянула ей десятку, свёрнутую в трубочку. И трижды плюнула — справа от себя, вперёд и налево. Словно ограждала себя невидимым забором.

Цыгане погрузили кульки в «Ниву», снова совершили чудо, как-то вместившись в тесный салон, и уехали.

Всё случившееся оставило неприятный осадок в душе, но сейчас женщину больше волновало другое: куда пропал муж?

Она ещё раз огляделась. Машины нет. И спросить не у кого — ни одного работника заправки не видно. Наверное, спрятались в тень...

Ворота центра технического обслуживания распахнуты настежь. Если тут есть где-нибудь люди, то они наверняка там...

Елена направилась к зданию центра. Было жарко, слепило солнце. Пакет с покупками бил по колену, оттягивал уставшую руку.

Со стороны шоссе она вдруг услышала бибиканье и рёв мотора.

Муж?

Нет, это мимо проносился чёрный БМВ. Окна из-за кары открыты. За рулём сидел Эдик Сафронов, университетский приятель мужа. На заднем сиденьи сафроновская жена — Катя. Она махала рукой.

Ах, вот оно что!

Елена просияла. Помахала в ответ. Сейчас машина остановится и всё объяснится...

Машина не остановилась.

— Стойте! — крикнула Елена, бросаясь к шоссе.

И тут же оступилась на крупном куске гравия. Вскрикнула и перешла на шаг.

Машина скрылась за поворотом.

Вспыхнувшие было радость и облегчение погасли. На смену им пришла усталость. Да что за день такой сегодня?! Сперва проскочили, не заметив автозаправку, теперь вот...

Кое-как дохромала к воротам центра, распахнутым настежь, словно врата ада.

Увидела какого-то парня в спецовке и обрадовалась ему, точно родному:

— Ой, здравствуйте! Вы тут машину не видели? Белую «девятку»...

— Она на мойке.

Когда машина выехала на солнце обсохнуть, она была белая, стёкла сверкали...

Не машина-семилетка, а конфетка. Хоть на продажу выставляй.

Муж вылез из салона, взял из рук жены кулёк и спросил:

— Что-нибудь случилось? На тебе лица нет.

Рассказать? Лучше не надо, а то сочтёт за капризы неврастенички, издёрганной долгой дорогой.

— Я, кажется, ногу подвернула. Левую.

— Покажи.

Она присела на водительское сиденье, выставив ноги на асфальт. Муж приподнял брючину, ощупал лодыжку.

— Ой!

— А здесь больно?

— Немного.

— Ерунда, — сказал он. — Хорошо бы согревающий компресс поставить, но, думаю, завтра утром ты об этом и не вспомнишь.

— Завтра утром?

Она вздрогнула.

— Что ты имеешь в виду?

— Ничего. — Муж пожал плечами. — К утру само собой пройдёт. А ты что имела в виду, когда спросила?

— Ты уже ответил. — Она встала. — Спасибо, дорогой... А знаешь, кого я только что встретила? Сафроновых! Интересно, что они тут делают? Тоже на море едут?

— Каких Сафроновых?

— Как каких? Эдика и Катю.

— Это невозможно, — сухо сказал он. — Они разбились в прошлом месяце.

— Как... разбились?

— Всмятку. Поэтому ты не могла их видеть.

— А почему ты раньше не говорил?

— Ты Эдика не очень любила. Да и момент был неподходящий. А потом это потеряло актуальность.

— И ты был на похоронах?

— Был.

— И видел... их?

-Да.

— Но я их тоже видела! Только что!

— Дорогая, не фантазируй.

— Я не фантазирую! Я видела. Правда, далеко было. И мчались они, как угорелые!

— Вот, сама сказала: далеко, большая скорость... Просто в машине ехал кто-то похожий. Остальное дополнила твоя фантазия.

— Но Катя помахала мне рукой!

Муж тяжело вздохнул.

— Нам пора ехать.

Она затрясла головой, готовая расплакаться.

— Нет... Нет... Ни за что!..

— Что за детские капризы?

— Давай снимем номер в мотеле. На сутки. Завтра... завтра утром поедем дальше.

— Мотель не работает.

— Откуда ты знаешь?

— Так, перекинулся парой слов с мойщиком. Садись. Через пять часов будем на месте.

— Завтра ты будешь очень сожалеть, что мы не остановились на ночь в мотеле.

— Я буду сожалеть, если мы приедем на день позже. И хозяйка решит, что мы передумали, и сдаст комнату другому курортнику.

Елена села в машину.

Как все люди, она всё-таки в глубине души надеялась, что увидит завтра рассвет...

ЭФФЕКТ БУМЕРАНГА. История шестая

Внешне она не походила на ведьму. Это была моложавая энергичная женщина, в свои шестьдесят вы глядевшая максимум на сорок пять. Но покажите мне хотя бы одного мужчину, который после развода не называл свою бывшую тёщу этим словом, — «ведьма»...

Они встретились на рынке. Совершенно случайно. Виктор, отягощённый двумя здоровенными пакетами, брёл меж торговых рядов, когда к нему буквально наперерез кинулась какая-то женщина.

— Здравствуй, Витенька!

Как-то не сразу он понял, кто это. Хотя за пять лет она ничуть не изменилась.

— Добрый день... Людмила Павловна, — пробормотал Виктор.

Бывшая тёща скользнула взглядом по его правой руке, кольца не обнаружила и затарахтела словёсами:

— Куда ты пропал?! Почему не звонишь? Почему не приходишь?

«После всего, что было?.. — в некотором обалдении подумал Виктор. — Мне это что, снится?!»

С Леной он познакомился в бассейне, куда ходил три раза в неделю сгонять жирок с боков.

Вскоре его пригласили в гости. Лена буквально цвела, представляя его родителям. Отец отнёсся к его появлению как должно, а вот мама не скрывала своего недовольства:

— Вы ещё учитесь? Значит, года три придётся кормить...

И хоть Витя объяснил, что по вечерам работает в игровом центре и неплохо получает, это не растопило лёд во взаимоотношениях.

Людмила Павловна не упускала ни одного случая, чтобы поддеть его. А если повода не было, начинала рассуждать на тему: «Девочка заслуживает большего... И что она в тебе нашла?!».

Как-то они собирались в театр. Лена, причесавшись, бросила щётку для волос на трюмо и побежала в ванную. На щётке Виктор заметил длинную русую волосину. Он снял её и, крепко стиснув двумя пальцами, стал любоваться. Потрясающие волосы! Настолько русые, что можно подумать: Лена блондинка...

— Зачем тебе это? — послышалось за спиной. — Отдай немедленно!!!

— А что такое? — пробормотал Виктор, но Людмила Павловна отобрала у него волос и, прихватив щётку с трюмо, быстро скрылась на кухне.

Смысл всего этого парень понял потом, когда просил руку дочери. Разумеется, он получил отказ. Не от отца, который, похоже, ещё до свадьбы оказался под каблуком.

— А я всё равно выйду за него! — заявила Лена родителям. — Если не благословите, прямо сейчас соберу чемодан и уйду к нему жить! Я люблю его!

— А-а-а... — сказала будущая теща по гражданскому браку. — Приворожил-таки девочку!.. Вон отсюда, оба! — И обращаясь к дочери: — Через неделю сама прибежишь, дура неблагодарная!.. В ногах будешь валяться, чтоб простила!..

Когда они шли к автобусной остановке, Виктор, несколько ошалевший от двухчасовых криков и ругани, спросил:

— Что там твоя мама говорила? Поверь, я тебя не привораживал. Да и не верю я в это...

— Я знаю, — сказала Лена просто. — А мама во всё это верит...

«Медовый месяц» длился недели две. А затем в двухкомнатной «хрущёвке» Виктора начала твориться всякая фигня.

Десятками перегорали лампочки. Билась посуда. Одна за другой накрывалась медным тазом бытовая техника. Текли краны, лопались трубы. Ни одно кушанье сложнее яичницы не удавалось приготовить без того, чтобы оно не подгорело. Пропадали вещи и потом находились сами собой...

Вначале Лена держалась хорошо. Придя домой, она спрашивала не без юмора:

— Что у нас сегодня случилось плохого? Ну, ремонтируй быстренько, а я пока ужин приготовлю...

Вот только скоро она спрашивать перестала, изо дня в день погружаясь в состояние, похожее на депрессию.

Часто Виктор видел, что глаза у неё красные — опять, значит, плакала...

На осторожные расспросы отвечала:

— Всё хорошо, Витенька. Я тебя так люблю!..

Как-то в шутку он сказал:

— А неплохо бы к нам попа пригласить...

— Давай, — немедленно отозвалась Лена. Давно, похоже, думала о чём-то в этом роде. Пришёл поп. Мрачно огляделся и спросил:

— Крещёные? А почему иконы нет? Нехорошо... Много у вас нечисти, много...

Минут десять бродил по комнатам, размахивая кадилом и бормоча молитвы. Получил за труды праведные сто баксов, выпил стопку водки и ушёл.

Едва за ним закрылась дверь, в гостиной вдруг сорвалась с крюка, упала и разбилась люстра.

И тогда Лена заплакала. В первый раз не скрываясь. Виктор утешал её, как мог.

Я не могу здесь жить, — рыдая, сказала она. — Продай эту квартиру, купи другую! Кто-то порчу навёл!.. Отольётся ему всё зло многократно!..

Виктор пообещал и на следующий день походил по агентствам.

Странное дело — несмотря на удачное месторасположение ни один из желающих купить не предлагал и двух третей подлинной стоимости...

Ещё через неделю Виктор пришёл домой раньше обычного.

— Ты не на работе? — удивилась Лена.

— Накрылась лавочка, — сказал Виктор. — Сегодня утром налоговики закрыли. Хозяин дал дёру... Похоже, не видать мне зарплаты за прошлый месяц как своих ушей...

— Сколько осталось денег? — спросила она.

— На неделю кое-как хватит.

— Даже если ты или я устроимся на работу, не перекантуемся... — подумала вслух Лена. — Ничего, я могу у мамы занять.

— Нет, — ответил Виктор. — Я сказал, что ты, пока учишься, работать не будешь. Я устроюсь. И денег где-нибудь раздобуду.

Денег он занял. И на работу устроился. Правда, не столь халявную и оплачиваемую как раньше.

Одну ночь из трёх он бодрствовал в сторожке на объекте. Вернувшись домой после дежурства и лекций, спал до позднего вечера. Да и на следующий день больше походил на зомби, чем на человека.

Семейные отношения стали давать трещину. Долго это продолжаться не могло. Наконец, приковыляв домой, обнаружил на кухонном столе вместо ужина записку...

Вам нужно пересказывать её содержание?

То-то же...

У Виктора даже мысли не промелькнуло — поехать, объясниться, привести обратно... Бросить в такой момент — это предательство. Он на ощупь прошёл к дивану, рухнул навзничь и выключился.

С тех пор Лену он не видел. От знакомых слышал, будто она вскоре вышла замуж за сокурсника по имени Олег.

И вот теперь — столь странная встреча с бывшей тёщей...

— Леночка о тебе часто вспоминает! — продолжала тарахтеть Людмила Павловна. — Витенька, говорит, так меня любил! Такой добрый был, ласковый, заботливый! Лучше мужа не придумаешь!

— Она сейчас у мужа живёт или у вас? — спросил Виктор.

— Ой, не напоминай мне о нём! Козёл законченный! Ты знаешь, что он отмочил? Виктор, разумеется, не знал. Бывшая тёща рассказала, что этот Олег ей очень понравился. Он — серьёзный и умный. Мог часами говорить об индийской философии и йоге. Не выпивал и даже не курил. Зарабатывал неплохо...

А вскоре после того как Леночка родила, вдруг пришёл и заявил, что утром он понял своё призвание и тщету мирской жизни. В общем, он написал заявление об увольнении и всю оставшуюся жизнь намерен посвятить йоге.

Леночка сперва не поняла. Потом спросила:

«А есть ты что будешь?».

«Я, — говорит, — йог. Нам, йогам, много не надо. Корочка хлеба, чашка воды — вот и всё...».

«Я тебя кормить не буду. Иди, восстанавливайся на работе. У тебя, в конце концов, семья, ребёнок...».

«Семья — это суета мирская. Я выше этого!..».

Леночка обещание сдержала и перестала кормить сбрендившего мужа.

После первого отказа он и сам больше не просил. На рассвете выходил из дома. Порывшись в мусорных жбанах, возвращался в квартиру. Затем садился на циновку в позе лотоса и медитировал до глубокой ночи.

Недели две Леночка ещё на что-то надеялась. Потом собрала вещи, вернулась к родителям и подала на развод. Да вот только какие алименты с безработного?!

Что с Олегом сейчас — неизвестно. Или в психушке лечится, или бомжует...

«Кто-то порчу навёл!.. — вспомнил Виктор. — Отольётся ему всё зло многократно!..».

— Наш телефон помнишь? — спросила Людмила Павловна.

— Смутно.

Она выхватила из сумочки авторучку и вывела номер на мятой квитанции.

— Звони, Витенька! А ещё лучше — приходи. Сегодня же приходи! Или на выходных, если работы много!..

Когда бывшая тёща скрылась в толпе, Виктора передёрнуло.

— Бр-р-р... — произнёс он искренне. — Во мужику по мозгам вкатило!.. А я теперь, значит, «Витенька»...

Секунду подумал. Затем решительно выбросил бумажку с телефонным номером в ближайший мусорный жбан.

В САМОМ ПЕКЛЕ. История седьмая

Примерно за час до того как рванул главный корпус энергоблока, два сантехника получили наряд от коменданта — продуть систему водяного отопления в административном здании, а то люди, работающие на верхних этажах, сидят без тепла...

Минут двадцать Николаич и Андреич шатались по этажам.

Они щупали трубы. Они понимающе переглядывались. Они громогласно обменивались репликами:

— Ясненько...

— Ну, я ж те говорил, Андреич!..

— И здесь, ёжкин кот, та же самая фигня!..

— Угу!..

— Обратка не туда пошла... Ну, кто так строит?!

Оба когда-то начинали свою профессиональную карьеру в системе ЖКХ и знали, что если на устранение неполадки требуется пять минут, то реально надо изображать видимость работы не менее часа. Причём значительно преувеличивая серьёзность проблемы...

На бутылку или на сторублёвку рассчитывать, конечно же, не приходилось. Это вам не квартира очкарика, который самостоятельно прокладку в кране сменить не может, а атомная электростанция, объект стратегического значения!

Тем не менее, все — от рядового офис-менеджера до «шишки» — должны знать, что тепло в здании появилось благодаря высочайшему профессионализму двух немолодых мужиков в тёмно-синих спецовках.

Глядишь, ещё премию выпишут. Или благодарность в приказе объявят...

С донельзя озабоченным видом они добрались до самого верхнего этажа, где находились кабинеты первых лиц АЭС.

И хоть Андреич рассказывал, что как-то чинил смеситель в туалетной комнате генерального, а тот ему инструменты подавал, решили сбавить обороты.

В кабинеты «шишек» не заходили. Только заглядывали в приёмные и спрашивали:

— У вас трубы тёплые?

— Нет, холодные, — отвечали секретарши.

— Ага... Ясненько...

Была только одна приёмная, мимо которой они прошли не сговариваясь, — главного инженера.

Его на станции не любили. Некоторые даже боялись. Другие — украдкой крестились при встрече с ним или разговаривая по телефону...

Человек неприятный, что и говорить. Постоянно всем недоволен. Смотрит на подчинённых, как удав на кролика. Того и гляди — не то проглотит, не то прикажет расстрелять...

— В прошлой жизни он, наверное, в гестапо работал, — острили злые языки. — Причём был не иначе как самим Мюллером!

И была ещё одна странность, о которой знали все: главный — страшный мерзляк. Даже поздней весной носит тёплый костюм.

А сейчас он, небось, вообще задубел. Даже в офисе сидит в своём чёрном длинном пальто, перчатках и с шарфом на шее. Злой, как чёрт. Отвяжется так, что мало не покажется...

В общем, оба сантехника проскочили мимо кабинета главного, затаив дыхание. Задержались у приёмной коммерческого директора. И только Андреич протянул руку к ручке, как дверь распахнулась сама...

На пороге стоял главный инженер.

— Что вы здесь делаете? — брюзгливо вскинул замёзрший до синевы нос, выходя в коридор.

— Так... это... — сказал Андреич.

— Батареи проверяем, — помог Николаич. — Ну, уточняем характер неисправности...

— Батареи холодные, — не без яда произнёс главный. — На шести верхних этажах, включая этот. Чтобы продуть систему и удалить воздушную пробку между вторым и третьим этажами, надо подняться выше, на техэтаж. Там есть четыре стояка. Если вы забыли, то напомню: на каждом стояке есть краник. Вы достаточно опытные работники и знаете, что надо сделать с этими краниками.

— Само собой!.. — сказал Николаич. — Непременно!

— А то, — подтвердил Андреич.

— Работы там на двадцать минут. Так что если через полчаса трубы не начнут прогреваться, я лично прослежу, чтобы вас лишили квартальной премии. Как показушников, не справляющихся со своей основной работой... И не вздумайте потоп устроить! В здании летом был сделан евроремонт. Все убытки, связанные с восстановительными работами в офисах, вычту из вашей зарплаты!.. Что стоите, глазами хлопаете? Работать, я сказал!..

— Вот чёрт поганый! — сказал минут через двадцать Андреевич.

— Да уж! — поддакнул Николаич.

Когда горячая вода пошла в трубы, они спустились в свой закуток, находящийся в подвале. Чтоб немного очухаться.

Подвал под административным зданием был большой и глубокий. Трёхметровые бетонные стены и крошечное окошко для вентиляции под самым потолком.

Вдоль стен тянулись трубы — холодная вода, горячая, канализация...

И пучки проводов и кабелей высокого напряжения.

Андреевич сел на ящик, стоявший у стены, за которой начиналась подземная автопарковка. Николаич, грузно подпрыгнув, приземлился пятой точкой на верстак.

Достали сигареты.

— Спички есть? — сказал Андреич.

Напарник молча протянул коробок.

— Вот ты мне скажи, Николаич, — произнёс Андреич невнятно — мешала сигарета, зажатая в зубах. — Откуда мы все появляемся на свет божий, общеизвестно... — Чиркнул спичкой. —А откуда...

На полдороге к сигарете спичка вдруг погасла.

— Ч-ч-ёрт! — проворчал Андреич. Выбросил спичку и зажёг новую. — Откуда... — И эта спичка погасла. — Ты дуешь?

— Зачем? — сказал Николаич. — Вышёл я из того возраста, чтобы так шалить...

Курильщик чиркнул третьей спичкой, осторожно поднёс дрожащий огонёк к сигарете и прикурил. Выдохнув первую струю сизого дыма:

— Две спички погасли, одна за другой... Плохая примета. — Трижды сплюнул поверх плеча. — Неужели этот гад лишит нас таки премии?!

— С какой стати? Мы в срок уложились...

— Значит, не в этот раз, так в другой к чему-нибудь прицепится. И накажет...

Продолжать этот разговор не хотелось.

— Так что ты хотел спросить? — сказал Николаич.

— Почему у одних дети вырастают нормальными людьми, а у других...

Андреич снова не договорил. Потому что оглох от страшного грохота, несколько приглушённого стенами.

И тут же пол содрогнулся под ногами.

Накренился, как палуба корабля во время качки...

Оба сантехника упали на бетонный пол.

Почему-то стало очень жарко. Как будто подвал здания превратился в духовку.

Сквозь пелену, застлавшую глава, Андреич увидел, как на напарника рухнул целый пласт штукатурки с потолка...

Вода в подвале была. Целое озеро, натёкшее из лопнувшей трубы.

С едой дело обстояло хуже. Её не было вообще.

Первое время узники боялись пить эту воду. А вдруг она радиоактивная? Потом махнули рукой.

Когда лопнул защитный кожух энергоблока, они наверняка получили столько, что о здоровье можно больше не беспокоиться. И с каждой секундой, проведённой в эпицентре ядерного выброса, они облучаются всё больше и больше. Стоит ли умирать от жажды?

Они сидели в подвале уже вторые сутки. И шансов, что их найдут в ближайшие дни, не было...

Шагая по ящикам, стоявшим на дне «озера», Андреич добрался до стены. Подпрыгнул и, гулко крякнув, ухватился обеими руками за бетонный выступ.

Немного выждал, сделал глубокий вдох и, краснея от натуги, подтянулся.

Минуту, насколько хватило воздуха и сил, смотрел в вентиляционное окошко, а потом разжал руки.

Ящик, на который он рухнул, затрещал, но выдержал.

— Ну что? — подал голос Николаич.

Он лежал на трёх ящиках, поставленных один к другому. Голова перевязана куском рубахи. Правая рука надёжно зафиксирована повязкой к дощечке, выломанной из ящика.

Скорее всего, перелом срастётся неправильно. Но всё-таки — хоть какая-то медицинская помощь...

— Кажется, тучки собираются, — нарочито бодро ответил Андреич.

— Ты уверен? Может, это дым от пожара?

— Всё, что могло сгореть, догорело прошлой ночью. Это тучи, факт. Дождь будет. И чем сильнее, тем у нас больше шансов уйти...

— Куда уйти? — не понял Николаич. — Там же радиация сильнейшая! Сам же говорил, что ночью трава у окна светилась! Мы не успеем выйти за пределы десятикилометровой зоны — сгниём заживо!..

Андреич кивнул. Сел на ящик, положив ноги на другой, пониже. А потом машинально сунул руку в карман и матюкнулся: сигареты закончились ещё вчера...

— Не боись, Николаич, я всё продумал. Дождь прибьёт к земле радиоактивную пыль из воздуха. Мы обмотаем ботинки тряпьём. Сделаем повязки на рот и нос. Когда дождь закончится, выйдем из подвала через пролом с северной стороны здания. В эпицентре целых автомобилей наверняка нет. А вот в двух километрах от нас было какое-то автопредприятие и посёлок. Если найдём хоть что-то исправное — грузовик, легковушку, мотоцикл, — то шанс выжить есть.

Николаич долго молчал. Потом спросил:

— А люди?

— Что — люди?

— Ты видел кого-нибудь?

— Метрах в десяти от окошка труп лежит. Узнать невозможно — обгорел сильно. А больше никого. Ни военных, ни спасателей, ни ликвидаторов...

— Странно, — сказал Николаич. — Я вот Чернобыль вспоминаю. Сперва вертолёт послали — на разведку, замеры произвести. Потом военные приехали — ну, на месте определить объём работ. Затем ликвидаторов привезли — чистить территорию и забрасывать реактор мешками с консервантом...

— Вертолётов не видел. Ни тогда, ни сейчас. Да мы бы и отсюда услышали.

— Да, услышали бы... Неужели они ещё ничего не знают?

Узники переглянулись. Они поняли, что одна и та же мысль одновременно посетила их головы: о техногенной аварии такого масштаба во всём мире наверняка уже знали через час. Только уровень радиации в эпицентре таков, что никто не рискнул послать вертолёт...

А раз так — помощь придёт, когда они, даже несмотря на многометровый слой бетонных обломков, сгниют заживо от радиации.

— Посмотри, — сказал Николаич негромко.

Андреич, начавший уже засыпать, открыл глаза

— На что?

— Дождь начался или ещё нет?

Смотреть лишний раз в вентиляционное окошко не хотелось. Зачем получать лишнюю дозу радиации? И без того за последние десять часов он дважды смотрел...

— Когда дождь начнётся, мы и отсюда услышим.

— Я что-то слышу, — сказал вдруг Николаич.

— Что?

— Шаги.

Андреич аж подскочил на своём ложе. Ящики захрустели. Как показалось — оглушительно громко.

— Тише! — зашипел Николаич. — Тише! Слушай!

— Не может быть!.. — начал Андревич.

И осёкся.

Кто-то шёл по улице. Совсем неподалёку от вентиляционного окошка. Там, где лежит труп...

По коже пробежали мурашки.

Да нет, трупы не ходят. Ни просто так, ни посыпанные радиоактивной пылью...

Между тем, судя по доносящимся звукам, на улице было как минимум два пешехода.

— Ну? — зашипел Николаич. — Теперь слышишь?

— Это невозможно!!!

— Что же ты? Посмотри!

Андреич медлил. Ему не хотелось. И радиация тут была ни при чём. У него ноги подгибались при мысли, что он может увидеть, как по улице, меж разрушенных строений, идут все люди, погибшие во время аварии, — пошатывающиеся, обгоревшие, почерневшие от начавшегося разложения...

— Эх!.. — Николаич аж зубами заскрипел. — Если б не моя рука!..

— Это галлюцинация, — сказал Андревич.

— У обоих сразу?

— Ну, бывают и массовые галлюцинации — я читал про такое...

— Свет, — вдруг сказал Николаич. — Я вижу свет!

Андреич вскинул голову. На улице словно зажгли громадный прожектор, и вентиляционное окошко горело в темноте, как лампа дневного освещения.

Неужели это военные или ликвидаторы? С ума сойти!..

— Позови их! — почти закричал Николаеич. — Ещё не поздно! Нас вылечат! Обязательно вылечат!..

— Да-да... Сейчас... Конечно...

То, что увидел Андреич в окошко, было настолько неожиданно, что он с трудом удержался за бетонный выступ.

Был поздний вечер. Небо черно от низких туч. Ни один уличный фонарь, устоявший после взрыва, не горел.

Несмотря на это улицу заливал яркий свет. И по проезжей части, между радиоактивными руинами домов, неторопливо шли пять человек...

Нет, не человек.

Пять каких-то невысоких существ в серебристых комбинезонах.

У них были большие круглые головы. Совершенно лысые...

Лицо только одного из них хоть отдаленно походило на человеческое.

Андреич пялился на него, стараясь понять, на кого похоже это существо.

А когда до него дошло, он разжал руки, приземлился на ящик и стиснул зубы покрепче, чтобы не закричать от ужаса.

Если на главного инженера надеть серебристый комбинезон... Если с него снять парик... И отстегнуть уши и нос...

«Еосподи! — стучало в висках. — Я должен выжить. Я обязательно должен выжить... Чтобы рассказать о том, что я только что увидел...».