Четники. Королевская армия

АГОНИЯ

Поздней осенью 1944 г. генерал Д. Михаилович оказался в ситуации, когда победа Тито в гражданской войне стала казаться неизбежной. Тито держал под своим контролем восточную часть страны, его партизанские отряды действовали и на еще не освобожденных от немцев западных территориях страны; англо-американцы, как и СССР, признали Тито; королевское правительство воссоединилось с правительством Тито (договор Тито — Шубашич). В этих условиях выбор у Д. Михаиловича было невелик: либо бороться до конца, надеясь на чудо, либо уйти из страны, признав дело проигранным. Практических путей к спасению было несколько. Д. Льотич и М. Недич, соединившиеся в Словении с четниками М. Джуича и Д. Евджевича, в конце 1944 г. — начале 1945 г. неоднократно обращались к Д. Михаиловичу с предложением перейти в Словению, откуда можно было бы легче выйти к союзникам. Возможность такого выхода из ситуации неоднократно упоминается между Д. Михаиловичем и его различными корреспондентами в радиообмене за период с 12 декабря 1944 г. по 7 апреля 1945 г.[281] Однако Д. Михаилович был непреклонен — в радиограмме Д. Льотичу в Словению от 21 марта 1945 г. генерал отвечал из Боснии: «Мы стремимся в

Сербию — это наша цель», убеждая Д. Льотича, что в Сербии еще не все потеряно, что народ ненавидит коммунистов и т. д.[282] Предложения об эвакуации из Югославии осенью 1944 г. поступали и от западных союзников. Подполковник Р. Макдауэлл перед своим отлетом в ноябре 1944 г. предложил генералу покинуть страну вместе с ним, но Д. Михаилович решительно отказался[283]. В письме от 18 ноября 1944 г. М. Топалович (супруге Ж.Топаловича) генерал писал: «В Вашем письме Вы упоминаете и крайнюю возможность — нашу эвакуацию. Однако народ продолжит борьбу, и я вместе с ним, до последнего. Определенное число командиров, к сожалению, проявили стремление скрыться за границей. Я это решительно пресекаю, хотя может быть в дальнейшем, тех, кто бы хотел уйти за границу, будет больше, что для нашего дела не было бы полезным. Мы должны остаться с народом. Я очень благодарен Вам за Вашу заботу о моей безопасности, но я, честно говоря, фаталист и верю, что судьба каждого человека предрешена. Мы должны продолжать нашу борьбу, как нам Бог заповедывает. Мы глубоко уверены, что справедливость в конце концов восторжествует. Но нашим страданиям нет конца, и они тем тяжелее, что незаслуженны»[284]. Был ли уход на Запад (эвакуация с союзниками или через Словению) вариантом спасения? Вряд ли. Конечно, УСС и УСО не теряли интереса к движению Д. Михаиловича и самому генералу, полезному для оперативных комбинаций. Однако политическое руководство США и

Англии в период с ноября по декабрь 1944 г. уже договорились о том, чтобы выдать Д. Михаиловича по неизбежной просьбе И. Тито. В глобальной геополитической партии конца войны это представлялось им логичным. Соответствующие решения были приняты на уровне Госдепартамента США, отказавшегося принять Д. Михаиловича на свою территорию, и британского Форин офис, не пожелавшего предоставить генералу место даже в Кении или на Маврикии[285]. Трудно сказать, знал ли генерал об этих настроениях, но его решение помогло сохранить его имя от осуждения на Западе (без которого выдача была бы невозможна) и до сих пор приносит посмертные плоды его единомышленникам[286]. В любом случае сдаваться генерал не помышлял, как не сдавался он осенью 1915 г. или весной 1941 г.

Планы Д. Михаиловича, отступившего осенью 1944 г. в Боснию, сводились к созданию в оставленных районах Югославии подпольной сети, которая, согласно его планам, должна была бы организовывать народное недовольство, заниматься подготовкой диверсий и в решительный момент поднять восстание. Для подготовки кадров к этой диверсионной войне Д. Михаилович, находившийся в то время в Центральной Боснии, решил формировать специальные диверсионные группы, которые он на английский манер назвал «коммандос»[287]. Это решение было выражено в Указе о задачах королевских «коммандос»[288], принятом 4 декабря 1944 г. Этот указ известен также по номеру, как указ № 101. В нем Д. Михаилович констатировал, что Германия проиграла войну, но немцы все еще оказывают сильное сопротивление, связывая, таким образом, значительные силы партизан. Поэтому партизаны не имеют в «захваченной ими части Сербии» значительных свободных сил, их только что установленная власть еще недостаточно сильна и не приспособилась к работе. Исходя из этой обстановки, Верховное командование ЮВвО решило террором бороться с вражеской пропагандой, давая надежду народу, который выразит свое мнение на «свободных выборах», проведение которых обещали союзники. Задачи отрядов, предназначенных для переброски в Сербию, будут таковы: не дозволять стабилизации ситуации в пользу партизан; защитить и поддержать мирное население Сербии; вызвать своей борьбой интерес к судьбе сербского народа у всего мира; помешать созданию массовой поддержки партизанам; психологически и политически подготовиться к предстоящим выборам. Данные задачи предполагалось решать следующими способами: поддерживать духовную организацию народа; восстановить равногорские комитеты; наказывать преступников и предателей нации; совершать покушения на руководителей партизанского движения; вести последовательную и сильную пропаганду в пользу свободных выборов; собирать точную информацию о происходящем и доставлять ее Верховному командованию ЮВвО; подрывать и усложнять партизанские линии связи и коммуникации; стремиться свергать партизанскую власть в Сербии на местах, чтобы представители местного населения отказывались становиться ее носителями; вести все виды саботажа, чтобы не допустить улучшения ситуации в пользу партизан.

Для борьбы со стабилизацией партизанского режима в составе ЮВвО создавалось Командование королевских коммандос, подчиненное Верховному командованию ЮВвО. Руковод ителем Командования коммандос был назначен полковник Д. Павлович. Командованию коммандос было приказано организовать особые диверсионные курсы (школу коммандос при штабе ЮВвО) для подготовки кадров. Закончившие обучение королевские коммандос должны были перебрасываться в Сербию, а по прибытии к месту назначения вербовать и обучать новые кадры. Каждый королевский коммандос должен был получить псевдоним, личный секретный номер и документы на новые имя и фамилию для легализации в случае надобности, уничтожив перед выходом на задание все документы и письма о прошлых биографических данных. Строжайше запрещалось разглашать любые сведения о подготовке и о деятельности Командования королевских коммандос. В пояснительной записке (указ № 102) говорилось, что обучение в школе коммандос должно проводиться по следующим предметам: моральная подготовка, общевойсковая подготовка, специальная подготовка (для выполнения задач покушения, наблюдения, разведки и доставки), диверсионно-техническая подготовка (простейший саботаж, работа со взрывчатыми веществами, уничтожение объектов), пропагандистская подготовка (ведение пропаганды и выбор вербовочного контингента). Для уточнения направления деятельности королевских коммандос Д. Михаилович разработал также «Проект акций в Сербии», а также инструкцию «Краткие основы и наставления для деятельности коммандос». Территорию Сербии Д. Михаилович разделил на десять зон, каждую зону — на несколько областей, области— на районы, а районы — на участки действий отдельных ударных групп. Каждая зона, объект и район должны были получить отдельного командира со своим штабом. Школа коммандос, под руководством Д. Павловича, начала свою деятельность в Среднем в декабре 1944 г., а с января 1945 г. — в Модриче (Центральная и Северная Босния). Школа успела дать два выпуска курсантов— первый — 82, а второй — 37 коммандос[289].

Делая ставку на работу подполья, пропаганду и саботаж на территории Сербии, Д. Михаилович совершенно терял из виду то, какой режим ему противостоял, и чьими учениками были офицеры титовских служб безопасности. Богатый личный опыт как контрразведывательной, так и диверсионной и нелегальной деятельности молодых титовских служб безопасности был несомненен. А качественная фильтрация населения, широкая агентурно-осведомительная сеть, бескомпромиссная работа с «подозрительным контингентом» (все это было типичным для их учителей из советской контрразведки) сочетались у титовских офицеров с юношеским революционным задором и прекрасным знанием местных условий. На это накладывалась несомненная популярность «партизанской идеологии» у части населения восточных районов Югославии, а также всеобщая усталость от войны (вне зависимости от идеологии) и желание вернуться к мирной жизни. Часть групп будущих коммандос растворялась, так и не перейдя линию фронта, часть пыталась вернуться к мирной жизни в стране, а наиболее последовательных вылавливали офицеры титовской государственной безопасности ОЗН, проводившие широкие операции с опорой на КНОЮ (внутренние войска), а в случае надобности — привлекавшие и местные армейские гарнизоны. Контактировавшие с советскими инструкторами, прошедшие стажировку при фронтовых управлениях СМЕРШ и обучавшиеся на курсах подготовки оперативного состава в СССР югославские чекисты могли использовать и более изощренные методы, чем широкая агентурная сеть и плотная фильтрация. Практиковалось ведение радиоигр и поиски легендированных групп ложных повстанцев из офицеров контрразведки для охоты за руководителями ЮВвО.

Части планов Д. Михаиловича все же удалось осуществиться. Одна из групп четнического подполья в районе Белграда под командованием П. Миличевича («Лоренца») в декабре 1944 г. сумела установить радиосвязь, наладив поставку разведывательных данных из «титовской Сербии».

Одновременно титовской службе безопасности удалось захватить в районе г. Чачак одного четнического радиста и в то же время раздобыть шифровальный блокнот для поддержания связи с Верховным командованием ЮВвО. Блокнот был получен при попытке захватить видного члена равногорской организации в Сербии и авторитетного офицера ЮВвО П. Раковича. Впрочем, самого П. Раковича взять живым не удалось, он успел покончить с собой. У руководства ОЗН возник оперативный замысел наладить радиогру с Верховным штабом ЮВвО от лица ранее захваченного заместителя П. Раковича — майора Т. Чосича, с использованием радиста (чей почерк был известен в штабе Д. Михаиловича) и шифровального блокнота. Следователям ОЗН удалось убедить радиста вступить в радиоигру. На посланную 6 января 1945 г. радиограмму о гибели П. Раковича был 8 января 1945 г. получен ответ из штаба ЮВвО. В ходе сеансов успешно завязанной радиоигры (17, 19, 26 января) удалось передать Д. Михаиловичу заведомую дезинформацию о том, что «народ недоволен мобилизацией», «леса полны дезертиров», «власть в селах слаба и неорганизованна», «в поездах нет проверок». В свою очередь, представители ОЗН задавали Д. Михаиловичу важные вопросы (Кто может помочь в Белграде в сборе информации? Помогают ли англичане и будут ли оказывать под держку ЮВвО? Как установить связи с соседними группами ЮВвО в Сербии?), а также просили прислать авторитетных офицеров «для организации акции». При этом штабу ЮВвО продолжали «скармливать» сведения о мелких стычках с КНОЮ, успешном ведении пропаганды «за короля» и о пополнении отряда за счет дезертиров.

Одной из первых курсы коммандос закончила группа А. Михаиловича («Саши»), офицера ЮВвО, руководившего подпольной сетью ЮВвО в годы немецкой оккупации, которая 5 февраля 1945 г. в составе 32 человек выдвинулась из места дислокации Командования королевских коммандос. По дороге к этой группе присоединились 2 небольших четнических отряда численностью по 30 человек каждый. Ночью 21 февраля 1945 г. общий отряд перешел на взятых у местного населения лодках Дрину в районе Биелины, где отрады четников покинули группу А. Михаиловича и направились в направлении горы Цер. Группа А. Михаиловича продолжила свой путь на Белград, выделив по дороге из своего состава отряд в 11 коммандос, которые должны были двигаться в направлении Центральной Сербии. Отряды четников и выделенная группа коммандос были вскоре обнаружены представителями ОЗН по листовкам, которые они распространяли, а затем блокированы и уничтожены превосходящими отрядами КНОЮ.

И все-таки группе Саши удалось стабилизироваться в Белграде, наладить связь с группой Лоренца и послать в штаб ЮВвО несколько радиограмм. Так, 17 апреля 1945 г. Саша сообщил в Боснию о неожиданно тяжелых условиях деятельности, гибели большей части группы и сопровождавших ее четников, плотном контроле титовцев над занятой территорией. В то же время в его радиограммах были строки о том, что «.. народ принимает нас с воодушевлением, все шокированы из-за террора, терпят и ждут лучших дней, боясь даже пошевелиться», уверял, что ему удалось вступить в связь с американской дипмиссией и политиками, которым на грядущих выборах коммунисты разрешили изображать оппозицию. В дальнейших радиограммах Саша сообщал о провале еще одной группы коммандос[290], попытавшейся форсировать Дрину, жаловался на одиночество, отмечая при этом, что все-таки удалось установить связи с группами четников в горах Центральной и Южной Сербии.

Общая тенденция развития ситуации не могла не повлиять на Сашу, который, используя старые связи, попытался приобрести фальшивые документы на выезд из страны на самолете в Италию. Этот шаг оказался роковым: ОЗН вышел на Сашу и решил задержать его при попытке покинуть страну. Однако попытка взять Сашу не удалась: патруль остановил машину, в которой он ехал, ранил его, но Саше удалось застрелить из пистолета командира патруля майора ОЗН Дж. Боковина и скрыться. Только на следующий день взвод, прочесывавший заросли кустарника неподалеку от места перестрелки, обнаружил раненого Сашу и расстрелял его из автоматов. При этом сопровождавшему Сашу подпольщику удалось уйти и даже покинуть страну…

Тому, что деятельность организованных групп коммандос (по оценкам ОЗН, было выявлено и ликвидировано около 350 человек) не получила активного развития в Сербии, в значительной степени поспособствовала радиоигра с Верховным штабом ЮВвО, которую от имени майора Т. Чосича вела радиостанция «Флеш»[291]. Однако кроме организованной деятельности Верховного командования ЮВвО попытки оставить свою сеть предпринимали и региональные крупные формирования ЮВвО по всей зоне действия (в Сербии, Черногории, Боснии, Герцеговине и в Хорватии). При этом и часть самих бойцов не хотели уходить из родных мест, надеясь отсидеться в горах, сначала ожидая изменений в мире, а потом и просто дожидаясь последнего боя в родных местах, а не на далекой чужбине. Так, например, после ухода четников на территории Лики весной 1945 г. оставалось около 8 групп общим числом в 260 четников[292], к концу года их, по различным оценкам, все еще было порядка 60–70 человек[293]. В результате в горах Восточной Боснии, Восточной Герцеговины и особенно Рашской области до 1948 г. оставались группы четников, а до начала 50-х — последние одинокие бойцы ЮВвО[294].

Тем временем силы немцев в Боснии слабели, а партизаны все больше и больше расширяли зону своего господства в Югославии. В этих условиях Д. Михаилович решился выдвинуть в последний поход свою армию — около 10–12 тыс. четников из Сербии и Восточной Боснии, — уходя тем самым из-под удара частей 2-й армии титовцев. Выйдя с горы Вычяк, он двинулся вдоль правой стороны реки Сава к реке Врбас, а потом совершил резкий поворот на юг до Калиновика. Основной целью было прорваться в Рашку (Санджак), а оттуда малыми группами инфильтрироваться в Сербию, чтобы решить вопрос укрупнения подполья, который не удалось выполнить путем инфильтрации групп коммандос. Продвижение по горным склонам, заросшим густым лесом, по полному бездорожью гарантировало защиту от авиации противника и от встреч с частями, обладавшими тяжелым вооружением, но в то же время сильно утомляло бойцов, чей моральный дух, в свете происходившего, и без того не был на должной высоте. При этом полностью оторваться от преследователей не удавалось. Части 3-го корпуса югославской армии, 37-й дивизии, 3-й боснийско-герцеговинской дивизии КНОЮ и санджакской бригады КНОЮ находились в постоянном боевом соприкосновении с четниками из перемещавшихся частей ЮВвО. Войскам Д. Михаиловича удалось прорвать несколько кордонов, которые выставили на их пути титовцы в районе Прозор — Иван — Седло — Тарчин, а потом в районе Кониц — Тарчин — Пазарич, но в конце концов их движение все же было блокировано к концу первой декады мая 1945 г. В районе горы Зеленгора 12–13 мая 1945 г. окруженные четники были наголову разбиты и уничтожены. Концентрированный артиллерийский огонь был невыносим. Хорошо вооруженные и отдохнувшие силы КНОЮ учинили форменное побоище, убив с 1 по 18 мая 1945 г. 300 офицеров и 9235 рядовых бойцов ЮВвО.

При этом группе высших офицеров штаба ЮВвО все-таки удалось пробиться через окружение, потеряв большую часть штабного имущества и часть сотрудников штаба. Погибли командующий силами четников в Сербии М. Трифунович, М. Па-лошевич и многие другие участники равногорского движения с самого его основания. ОЗН удалось захватить архив ЮВвО и члена ЦНК А. Аксентиевича. Погиб и сын Д. Михаиловича Воислав, которому только что исполнился 21 год. Генерал похоронил его сам, положив ему на грудь собственный орден Белого орла, полученный за храбрость в Первой мировой войне. И в то время как отец оплакивал гибель сына, сотрудники ОЗН особенно сожалели о том, что обстрелом была уничтожена радиостанция штаба ЮВвО, что привело к окончанию блестящей радиоигры. Оперативные комбинации приходилось начинать с самого начала. Офицерам ЮВвО не удалось захватить лишь пару сотен четников и часть оставшихся в живых командиров — Н. Калабича и Д. Кесеровича, убитого позже при попытке перейти Дрину. А Д. Михаилович с горсткой сопровождения все же сумел прорваться в Сербию. Там он ужаснулся террором и всеобъемлющим контролем титовской тирании (по-сербски «страхов-лада») и вернулся в заросшие густым лесом горы Восточной Боснии, найдя приют у верных ему людей[295].

Последняя эпическая трагедия ЮВвО на Зеленгоре имела свой драматический эпилог, в котором Н. Калабичу было суждено превратиться из верного соратника в изменника, предав своего вождя и друга ради продления собственной жизни. Захват ушедшего в 1945 г. в подполье Д. Михаиловича, скрывавшегося в глухих районах Восточной Боснии, проводился по системе использовавшейся НКВД для поимки высших офицеров ОУН — УПА. Общая схема включала в себя следующие шаги: захват и вербовка (сразу же после ареста) одного из высокопоставленных офицеров движения, подготовка с помощью перевербованных боевиков хорошо залегендированной группы ложных повстанцев из офицеров контрразведки, использование этой группы, в состав которой включен один или несколько завербованных боевиков, для поимки лидеров движения. Такую тактику спецгрупп использовали против лидеров националистов на Украине, а позднее в Прибалтике и Польше советские и польские спецслужбы[296].

Та же схема, разработанная весной 1944 г. офицерами НКВД УССР В. Кащеевым и Б. Коряковым, была использована в конце 1945 г. и в Сербии под руководством начальника ОЗН Сербии Слободана Пенезича («Крцуна»), В начале 1946 г. был арестован и завербован особо близкий соратник Д. Михаиловича Н. Ка-лабич. После вербовки он помог подготовить группу «ложных четников», в состав которой вошли доверенные партизанские офицеры и сам Н. Калабич. В дальнейшем эта группа совершила несколько рейдов по Восточной Боснии, в результате которых Д. Михаиловича удалось выманить из убежища и взять в плен[297]. Вскоре после этого был организован открытый судебный процесс, Д. Михаилович был признан «врагом народа», расстрелян и похоронен в неизвестном месте — также по образцу советских процессов тридцатых годов…

В Сербии память о генерале Д. Михаиловиче стала активно возрождаться в течение последних двадцати лет, после того как Югославия окончательно рухнула, оставив миллионы сербов за границами Сербии. За теми искусственными границами, против проведения которых коммунистами боролся генерал Д. Михаилович и его бойцы.

Парадоксально, но в народной памяти, несмотря на 60 лет односторонней пропаганды, из трех сторон — участников конфликта сербской гражданской войны (партизаны — четники — льотичевцы) большинству населения с самой большой теплотой запомнился именно он. Памятники генералу Д. Михаиловичу стоят от Ниша на юге Сербии до Вышеграда в Республике Сербской. На всех этих памятниках сербские скульпторы последовательно воплощают один и тот же образ, который запечатлел в своих воспоминаниях офицер американской морской пехоты В. Мэнсфилд, познакомившийся с первым человеком ЮВвО осенью 1943 г.: «Генерал и я отдали друг другу честь и пожали руки. Передо мной стоял человек лет сорока пяти, коренастый, среднего телосложения, с густой поседевшей бородой, на котором была надета черная шапка, кожаная куртка, крестьянские бриджи и широкий, надраенный патронташ, из-за которого провокационно торчал люггер. Он широко улыбнулся мне: «Привет, капитан!»»[298]