Четвертое правило Мангуста

ГЛАВА 45

В прихожей было темно, в спальне – тоже. Из комнаты, однако, доносились звуки включенного телевизора. При свете настольной лампы капитан Сычова сидела на диване и с каменной физиономией смотрела какую-то слезливую мелодраму. Волосы Светланы влажно поблескивали: видимо, она только что помыла голову. На ней был махровый Дашкин халат, и на коленях сидела кукла.

Мы с Дарьей встали у дверей. Светлана, вперившись в экран, демонстративно не замечала нашего присутствия. Стоять таким образом мы могли до второго пришествия.

– Тук-тук-тук! – произнесла Дашка. – Это мы!

Светлана выдержала паузу:

– Вижу, не слепая!

Дашка вздохнула:

– Думала, опять с пистолетом нас встретишь.

– Индюк тоже думал, – буркнула Сычиха.

Дашка подошла к дивану:

– Обиделась, Свет?

Капитан Сычова не оторвалась от экрана:

– Вот еще.

Дашка в досаде выключила телевизор:

– Брось дуться как мышь на крупу!

Светлана обратила на нее холодный взор:

– Вопросов нет. Ящик твой: хочешь – включаешь, хочешь – выключаешь.

Даже при свете настольной лампы заметно было, как покраснела Дашка.

– Ну, ты стерва… Врезать бы тебе…

В глазах Светланы мелькнули стальные лезвия:

– А ты попробуй. Один раз получилось, может, опять проскочит.

Дашкины глаза сверкнули в ответ.

– Попробовала бы. Только шла я сюда не за этим.

Сняв с колен куклу, Светлана поднялась. Халат мешковато на ней топорщился.

– А на хрен ты сюда шла?! Поглазеть, как я тут летаю?!

Пора было вмешаться.

– Светлана Анатольевна, – сухо проговорил я, – позвольте назвать три причины, в силу которых мы осмелились нарушить ваше уединение. Заранее прошу нас простить, если причины эти покажутся вам малоуважительными.

Светлана пробормотала:

– Ой, ой! Какие, блин, манеры…

– Причина первая, – повысил я голос. – Летать вам более не придется. Хотите на волю – ради бога: дверь открыта. Никто вас не держит, Светлана Анатольевна. Извините за причиненные неудобства.

Светлана опустила взгляд.

– Утром уйду. Сейчас волосы мокрые.

– Когда вам будет угодно. Причина вторая. Утомясь от оперативно-сыскных мероприятий, мы с супругой ощутили вдруг зверский голод и, находясь поблизости, наивно решили, что вы в своем великодушии не откажетесь нас накормить. Разумеется, у нас и в мыслях не было отвлекать вас от душеспасительного мексиканского сериала. А коли так вышло, что отвлекли…

– Слушай, брось. – Светлана теребила поясок халата. – Пошли на кухню. Я мигом…

– А коли мы все же вас отвлекли, – настойчиво продолжил я, – за это мы готовы понести наказание. Такое суровое, какое способны вы изобрести, обладая опытом работы в МУРе.

Дашка спрятала глаза, в которых плясали чертики.

Светлана вздохнула:

– Ну, достал!

Я взглянул на нее в упор:

– И наконец, причина третья, побудившая нас вторгнуться в этот конспиративный приют. Нам нестерпимо захотелось сыграть в дурачка. Я сказал супруге: «Дарья Николаевна, а не заехать ли нам к Светлане Анатольевне, дабы перекинуться в картишки?» И супруга с присущей ей прямотой молвила: «Не вижу препятствий, Глеб Михайлович. Законы Российской Федерации не запрещают играть в дурака ни с ментами, ни с суперментами». И вот мы здесь, Светлана Анатольевна. Не извольте гневаться.

Дашка расхохоталась мне в плечо.

Светлана пыталась хмурить брови, но это ей плохо удавалось.

– Может, руки помоете, Глеб Михайлович и Дарья Николаевна? – Запахивая халат, она прошагала на кухню.

Дарья куснула меня за ухо:

– Обож-жаю!

Мы пошли мыть руки.

Светлана проворно соорудила омлет с сыром, овощной салат и кофе. Пока мы с Дашкой наворачивали, она лишь поклевывала за компанию. Было заметно, что ей не по себе. О причинах можно было гадать, но факт оставался фактом. Беседу Светлана поддерживала неохотно и отвечала порой невпопад. Уловив шутку, старалась улыбаться, но старания эти бросались в глаза. Мы поблагодарили ее за ужин – она ответила пожатием плеч: мол, я здесь не хозяйка. Затем принялась за мытье посуды, а когда я вызвался помочь, апатично уступила.

Дашка поднялась из-за стола:

– Спасибо, Свет, мы поехали. За мной пирог с грибами.

Светлана теребила поясок халата:

– Для грибов еще не сезон.

– А я из покупных, пальчики оближешь. Ладно…

– Ничего не ладно! – возразил я. – Про карты забыли.

Дамы воззрились на меня.

– Серьезно, что ли? – усомнилась Светлана.

Сев за кухонный стол, я хлопнул по нему ладонью:

– Вот здесь. И без компромиссов.

Светлана смотрела недоверчиво.

– Так вот прямо сядем и будем шлепать картами?

Я вновь хлопнул по столу:

– А у тебя что, колода истрепалась?

Светлана перевела взгляд на Дашку.

Дашка вздохнула.

– Свет, если честно, пока он в дурачка не сыграет – спать не может. Когда что-то не по мне, заявляю сразу: «Не буду с тобой в дурачка играть!» Он мигом становится шелковым.

Я хлопнул по столу в третий раз:

– Сдавай, Сычова!

– Ага, вешайте мне лапшу! – проворчала Светлана, отправляясь за картами.

Мы приступили к игре. Как я и предполагал, Сычиха оказалась азартной до смешного. Щеки у нее порозовели, глазки заблестели, и движения рук стали порывистыми. Боже, это была всего лишь игра в дурака! Дарья, у которой после сдачи на руках оказались сплошные козыри, пускать их в дело не торопилась. Она хранила непроницаемый вид опытного игрока в покер, лишь в изумрудных ее глазах временами вспыхивали бенгальские огни. Она первой избавилась от карт, и мы со Светланой сражались друг с другом. Соображала Светка неплохо и могла бы выиграть. Но я, досконально помня карты (те, что вышли, и те, что на руках), все же оставил ее «дурой».

Светлана хмуро собрала колоду, размешала и протянула Дашке:

– Сними.

Дашка тряхнула волосами.

– С дурака шапку не снимаю.

Светлана ожгла ее взглядом. После второй сдачи, где-то в середине партии, выяснилось – козырей у меня, что у бобика блох, причем все старшие. Вскоре я благополучно отстрелялся, оставив девочек биться меж собой. Положение у Дашки было аховое: на руках лишь мелочь, к тому ж непарная. И Дарья с тем же непроницаемым видом принялась плутовать. Сперва побила даму валетом, затем – туза обычной восьмеркой. Светлана в азарте это проморгала и вновь осталась в дураках. Однако задним числом спохватилась:

– Ты жульничала!

– Я?! – Дашка изобразила оскорбленную невинность. – Проиграла – теперь склочничаешь.

– Я не проиграла: ты жульничала!

– Нечего было ворон считать. На то и дурак.

Глаза Светланы влажно заблестели:

– Это не считается! Я не проиграла!

– Считается, – возразила Дашка. – Раздавай, плакса.

По щеке Светланы покатилась слезинка. Капитан Сычова обратилась ко мне:

– Скажи ей, чтоб не жульничала!

Дашка пристально на нее посмотрела.

– Сычиха, ты плакса и ябеда.

Светлана приподнялась на стуле.

– Слушай, знаешь что!.. – Бросившись Дашке на шею, она разрыдалась. – Я не проиграла!.. Так нечестно!..

– Проиграла! – Дашка погладила ее волосы. – Дурында!

– Ты жульничала, жульничала!.. – рыдала Светлана. – Прости меня, Даш! Прости, ради бога!

Дашка всхлипнула.

– Что ты несешь, идиотка?!

– Прости… – лепетала Сычиха. – Вы со мной возитесь, оберегаете… а я все порчу… Всю жизнь все порчу!

Я подошел к окну. В небесах висел острый месяц. А под ним, в ветвях тополя, щебетала одинокая птаха. Похоже, она не воспринимала острие месяца как реальную угрозу. Конечно, певунья была права, но я бы предпочел, чтобы она отпорхнула немного в сторону.

За моей спиной Дашка уговаривала Светлану:

– Сычиха, прекрати. У нас есть знакомый карась, Клиффордом зовут. Заплатишь ему рубль, он ракушку притащит. Я вас познакомлю, не плачь, Свет.

Светлана фыркнула сквозь слезы:

– Ты со мной, как с полоумной…

– Честно, Свет. Такой продвинутый карась… – Дашка гладила волосы Светланы. – Вот я ему скажу: «Смотри, Клиффорд, моя подруга Светка пришла». Этот шельмец тебя запомнит и ни с кем не спутает. Свет, пожалуйста, не выходи из дома. Очень прошу: не выходи. Вон, видишь плаксу у окна? Думает, если отвернулся, то я не знаю, что он ревет. Ха!.. Свет, он не вынесет, если с тобой что-то случится. И я…

– Даш, брось! На хрен я вам…

– Заткнись, дура! Только вякни еще!.. Подруга у меня была – Олька Самарская, журналистка. Убили ее… Не уберегла я ее, Свет! – И Дашка разрыдалась горько и безудержно.

Света, напротив, оборвала плач и подняла припухшие глаза:

– Даш, я не уйду. Клянусь, Даш.

Я отвернулся от окна:

– Ну все, поиграли в дурачка, и хватит. Лосева-Грин, ты жулик. Дома займусь твоим воспитанием.

Дашка поднялась, всхлипывая.

– Только обещаешь.

Капитан Сычова подошла ко мне.

– Я тебя еще не простила за эти полеты.

– Видал я твое прощение. – Я вытер слезинку с ее щеки. – Иди досматривай сериал.

Светлана проводила нас до двери. Вместо прощания они с Дашкой взглянули друг на друга Просто взглянули и… Описать это я не сумею. Мы ушли.

На крыльце подъезда мы чуть задержались. Дашка посмотрела на висящий в небе месяц и заметила:

– Порезаться можно.

– А ты не цапай, – посоветовал я.

Тут у крыльца остановилась «Тойота», из которой вышел Стас с большой плоской коробкой. Увидев нас, он оторопел.

– А вы что здесь…

– Снял Свету с полетов, – ответил я. – Обещала не рыпаться. Как думаешь, выполнит?

Рыжий кивнул.

– Раз обещала – сто пудов. Она хоть с приветом, но слово у нее…

– Сам-то зачем пожаловал? – перебила Дашка. – Сообщить прогноз погоды?

Даже при свете звезд было заметно, как покраснели веснушки Рыжего.

– Даш, брось эти приколы. – Он приподнял коробку. – Просто решил завезти ей пиццу. С грибами, ее любимую. Понятно вам?

– О да! – улыбнулась Дашка.

Я потянул ее за руку:

– Поехали, мне вставать в шесть.

Стас преградил нам дорогу:

– Э, нет! Я занесу ей пиццу, вы меня дождетесь – и разъедемся по домам.

Дарья фыркнула:

– Стас, что за детский сад?

– Чтоб не было потом разговоров. Я занесу пиццу и спущусь, хорошо?

Дашка рассмеялась:

– Рыжий, ты прелесть!

Я прикрыл зевок ладонью.

– Давай, Стас. Одна нога тут, другая – там.

Балансируя коробкой, Стас вошел в подъезд.

В Дашкиных глазах отражался месяц.

– Когда начнем писать книгу? – спросила вдруг она.

– Не мы, а я.

– Любовь моя, ты жлоб. Если я редактирую – я соавтор. Так когда?

Я вновь прикрыл зевок:

– Когда все это закончится.

– Скорее бы. А на фиг тебе вставать в шесть утра?

– На дежурство у дома ЛСД.

– А если он ускользнет ночью?

– Вряд ли. Слишком он самоуверен, чтобы просто ускользнуть.

Стас вышел с улыбкой до ушей:

– Вот и все. Можно по домам.

Дашка усмехнулась:

– Как там она, в обморок не грохнулась?

Рыжий взъерошил свои кудри:

– Она обожает грибную пиццу. Зачем ей грохаться в обморок? – Забираясь в «Тойоту», он напомнил: – С утра я в школе. Звоните туда. – И с этими словами уехал.

Мы тоже покатили домой. До полуночи оставалось сорок минут, однако не верилось, что сумасшедшая эта неделя вот-вот закончится. Между понедельником и воскресеньем словно промелькнули годы. И теперь стрелки часов медленно, чертовски медленно ползли к двенадцати.