Четвертый кодекс

***

Пролог

Солнечная система. 65 миллионов лет назад

На небосклоне небольшой населенной планеты – четвертой от Солнца, появилось чудовище, подобное охваченному пламенем косматому змею. На самом деле это было каменное ядро размером с гору, покрытое толстым слоем льда, потом шло гигантское облако замерзших газов и пыли, а за всем этим вился сияющий пушистый хвост. Короче, то была комета.

Когда она соприкоснулась с электромагнитным полем планеты, та попыталась оттолкнуть агрессора, но сил хватило только расколоть его. Один космический булыжник выскользнул из гравитационных объятий и, изменив траекторию, полетел дальше – его цель была в другой точке этой звездной системы. Второй уже в атмосфере планеты распался на осколки, роем впившиеся в южное полушарие.

Больше всего это походило на выстрел из дробовика в упор. Он затормозил движение планеты по орбите, отчего с нее сорвалась большая часть атмосферы. Все живое на поверхности почти сразу погибло от удушья. Океан в северном полушарии колоссальными гейзерами выплеснулся в космос, а что от него оставалось, быстро замерзло. Как и все остальные водоемы.

Вот так мир этот был убит и освежеван...

Но катастрофа имела последствия и в ином, невидимом мире космических энергий.

Часть первая

Путь воина

Илона Максимовна Линькова-Дельгадо. Мексика. Чичен-Ица. 20 декабря 2028 года

Илона летела по затопленным каменным коридорам. Путь ее был именно полетом. Ну, или парением в невесомости. Она никогда не была в невесомости, но предполагала, что там и следует ощущать отсутствие всякого давления.

Движения совершались единой волей, будто исчез властный фактор гравитации. Мозг отдал руке приказ подняться – и вот она поднялась, и ты держишь ее на весу, не прикладывая ни малейшего усилия.

Илона Максимовна словно бы сбросила не меньше тридцати лет. А вот в воздушной среде ее 72 напоминали о себе отчетливо. С мимолетным раздражением она вспомнила, как уговаривала начальника экспедиции позволить ей погрузиться с аквалангом. Сначала и слышать ничего не хотел, но Илона умела настаивать. Правда, сначала ей пришлось подписать бумагу на испанском, что берет всю ответственность на себя. Здесь помнили трагический случай, много лет назад произошедший с другим немолодым русским ученым…

Будь жив Антонио, ей не пришлось бы испытывать такого унижения – никто не сомневался, что он должен был быть первым, кто сделает это. Но теперь ей самой предстояло проплыть полкилометра под землей по обросшим сталактитами подземным коридорам. Ради Тони. Ради…

Лучи двух фонариков на ее каске выхватывали то покрытый водорослями выступ скалы, то странную белесую пещерную рыбку, то черепки керамики на кочке из осадочной породы. Здесь такого добра было полно – когда наконец недавно со дна Священного сенота были отсосаны тысячелетние напластования ила, чего там только ни нашли… Но брать тут ничего нельзя, только осматривать и описывать. Поэтому профессор лишь скользнула взглядом по разбитому жертвенному кувшину – сейчас у нее была куда более важная цель.

Она повернулась к плывущему за ней волонтеру-дайверу, тянувшему направляющий канат. Поймала себя на ощущении, что ожидала увидеть вместо него Антонио – она гораздо лучше его управлялась с аквалангом и при погружениях обычно шла ведущей. Однако мысль об умершем два года назад муже вновь была мимолетна. В отличие от мыслей о другом человеке. Они были подавлены и спрятаны, но Илона все время сознавала их присутствие и не могла, да и, наверное, не хотела от них избавляться.

Увидев, что босс глядит на него, волонтер показал ей колечко из пальцев – все ОК. Она указала ему вправо – там должен был быть недавно найденный под илом проход к пещерам.

Да, вот он – узкая щель в мерцающей толще воды. Когда ил удалили, оказалось, что проход наглухо замурован древними майя. Открыли его буквально на днях. Илона не страдала клаустрофобией, но когда протискивалась, стараясь не сорвать о каменные выступы баллон с кислородом, ей стало не по себе. Своды нависали, и она знала, что сверху – толщи известняковой породы, а за ней и вверх простирается толстенное одеяло воды.

«Как в гроб заживо…» – промелькнула паническая мысль.

«Стоп, стоп, скоро все закончится. Скоро я буду там, где пятнадцать веков никого не было».

«Кроме, может быть…»

И тут ее накрыла паника. Свет фонариков, дрожащий и жалкий в резко сгустившейся тьме, выхватил из нее щербатый оскал зеленоватого черепа…

Впрочем, ужас длился недолго – она ведь видела такого немало. Просто это было неожиданно, и череп в отличной сохранности, а еще ракурс, и освещение, придавшее ему жуткий оттенок… Но ведь это просто череп какого-то бедолаги, столетия назад сброшенного сюда в жертву Чаку – богу дождя и маиса.

Илона с некоторым трудом, но точно (не ушли еще навыки) притормозила и внимательно рассмотрела костяной сосуд, вмещавший некогда чью-то личность. Да, индеец… И череп не поврежден. А на том, который она боялась, но в тайне жаждала увидеть, на лбу должна быть большая вмятина от старой травмы.

«Илона, прекрати, - одернула она себя. – Его тут нет. Он не нашел бы этот проход. Тогда все это было под толстым слоем ила. Много, много тяжелого ила…»

Да, теперь она была за пределами Священного сенота Чичен-Ицы. Эти пещеры могли быть связаны проходами с другими, а те – с третьими. И так подо всем севером полуострова Юкатан, изрытым изнутри, как огромный круг сыра мышами. Затопленные пещеры выходили на поверхность колодцами-сенотами, откуда майя издавна брали воду. И которым поклонялись. Что неудивительно – без подземной воды не поднялись бы их фантастические города в джунглях.

ЕВК понял это еще полвека назад, когда почти никто не задумывался о значении грандиозной подземной гидросистемы. Фактически, это была священная река, игравшая для майяской цивилизации ту же роль, что и Нил для египетской. И как Нил земной для египтянина был отражением Нила астрального, так и подземелья Юкатана были для майя изнанкой реальности, манифестацией Шибальбы, царства мертвых. Ну и, конечно, входом в нее.

«Не было еще ничего соединенного, ничто не могло произвести шума, не было ничего, что могло бы двигаться, или дрожать, или шуметь в небе.

Не было ничего, что существовало бы, что могло бы иметь существование; была только лишь холодная вода, спокойное море, одинокое и тихое. Не существовало ничего.

В темноте, в ночи была лишь неподвижность, только молчание».

Илона не знала, воспроизводит ли она эти строчки на языке киче в своем уме, или они исходят из серебристых в свете фонарей стен, кажущихся порталами в неведомое. Это уже не имело значения. Она преступила грань, отделяющую мир людей от мира духов. Вокруг все возвещало об этом. Вид, открывавшийся в лучах фонарей, был сюрреалистичен. Какая-то невероятная химическая реакция, а может, воздействие потусторонних сил в незапамятные времена превратили здешние сталактиты в подобие каменных колоколов. Они появлялись в поле зрения везде – большие и маленькие, крошечные и гигантские, «вложенные» друг в друга, свисающие чудовищно прекрасными гирляндами. Это было какое-то эстетическое безумие, миг ужаса и восхищения на грани между предельно прекрасным и невыразимо кошмарным.

Пузырьки отработанного воздуха скапливались под потолком и разбегались по нему, как ртуть, блестящими шариками, добавляя обстановке фантастичности.

«Изнанка мира», – вспыхнуло в голове Илоны.

Прихожая Шибальбы, «Холодная лестница», уводящая в мир чуждых космических сил, в безмерные студеные пространства, где боги ведут вечный хоровод со звездами...

Проходы становились все более узкими, местами почти непроходимыми. Илона несколько раз вновь подавляла внутренний крик, что дальше пройти нельзя, что она останется здесь навеки, застряв между камней, превращаясь в один из многих здешних человеческих остовов. Но позади плыл волонтер, а при нем – она надеялась на это – катушка с канатом, который выведет их в случае чего из этого безумного места.

Впрочем, трезвый мозг ученого и восторг археолога мало-помалу брали верх над иррациональными страхами. Если они не свернули куда-то в сторону, то должны уже были быть рядом с великой пирамидой Кукулькана. Лет двенадцать назад с помощью томографа была подтверждена давняя догадка – под большой ступенчатой пирамидой, известной всему миру, скрывается другая, гораздо меньше и древнее. Собственно, третья – вторая внутренняя – была надстроена над ней. То есть, вся пирамида была своего рода «матрешкой». А под ней, под двадцатиметровой толщей известняка, простиралось подземное озеро, системой пещер связанное со Священным сенотом.

Чуть позже был найден и замурованный проход сверху к внутренней пирамиде, но его так и не открыли, опасаясь нанести памятнику необратимые повреждения. А вот если «поднырнуть» снизу… Люди начала седьмого века нашей эры не могли не знать об озере, когда строили над ним первую пирамиду. И, возможно, оно имело выход наружу – своеобразный двойник Священного сенота. А если это так, надо думать, что первая пирамида возведена прямо над этим колодцем – майя делали так постоянно. И вообще Кукулькан связан с водой и богом Чаком. Короче, есть вероятность, что во внутреннюю пирамиду можно попасть через колодец.

Тони – дон Антонио Дельгадо, доказавший существование сети пещер от Священного сенота до подземного озера, мечтал первым проникнуть туда. Конечно, вместе со своей русской женой, ученицей великого ЕВК, Евгения Валентиновича Кромлеха, разгадавшего письменность майя, через что ставшего национальным героем Мексики и прочих государств Мезоамерики. Илона тоже рвалась проникнуть во внутреннюю пирамиду – но не только лишь из стремления к научным открытиям…

Дон Антонио скончался в госпитале Мехико от рака. А она уже так близка к цели…

Конечно, ее надежды были призрачны – умом она это понимала. Разгадать в водяных лабиринтах загадку не четырнадцативековой, а всего лишь тридцативосьмилетней давности шансов не было. Но что-то невыразимое словами, бесстыдно алогичное, толкало ее, такую уравновешенную, даже суховатую, вперед, по жутким путям Шибальбы.

Она даже не думала, что расчеты мужа могли не оправдаться и под землей не будет никакого выхода в пирамиду. Или что их занесет в сторону, в другие пещеры, о которых еще никто не знает. Что же, они вернутся назад по канату – воздушной смеси на обратный путь хватало. Но это будет так печально…

Вперед!

Проход неожиданно раздался, исчезли сжимающие стены. Вокруг, сверху и снизу фонари высвечивали лишь колыхающуюся воду, которая пробуждалась от тысячелетнего сна, потревоженная незваными гостями. Пловцы словно бы вырвались из тесного материнского лона – только не на яркий свет, а в непроглядную темень. Илона вспомнила, что, по вере майя, все люди вышли из пещеры, которая символизировала родовые пути. А воды сенотов майя называли «девственными».

«Одни лишь Создательница и Творец, Тепеу и Кукумац, Великая мать и Великий отец находились в бесконечных водах. Да, они находились там, скрытые под зелеными и голубыми перьями, и потому они назывались Кукумац.

Вот в таком виде существовало небо, и там находилось Сердце небес – таково имя Бога и так Он назывался.

Тогда пришло Его Слово. К Тепеу и Кукумацу, собравшимся вместе во мраке, в ночи пришло Оно, и Тепеу и Кукумац говорили с Ним. И вот они говорили, обсуждая и совещаясь; они согласились друг с другом, они объединили свои слова и свои мысли.

И в то время, когда они размышляли, им стало ясно, что при наступлении зари должен появиться и человек».

Ритмические фразы из майяского эпоса о творении «Пополь-Вух» вспыхивали и мерцали в свете фонарей вокруг. Илона вошла в девственные воды и родилась заново.

На мгновение она потеряла ориентацию, но тут же взяла себя в руки. Мир мог родиться сейчас в этом странном месте, а вот она сама могла и умереть, если утратит представление о законах пространства.

Она ткнула напарнику наверх – надо было искать выход. Парень вновь показал ОК. Канат по-прежнему тянулся за ним.

Илона осторожно начала подъем. Поверхность подземного озера может быть далеко, надо поберечься от кессонки.

В мутных, насыщенных взвесью, водах даже свет фонарей помогал очень мало. Казалось, подъем длится бесконечно. Она уже и сомневалась, что поднимается – может, наоборот – скользит и скользит вниз, в бездонную пучину. В какой-то момент стало закладывать уши, она машинально выполнила требуемую процедуру – прижала маску к носу и сглотнула. Уши отпустило. И тут ее голова показалась над поверхностью озера.

Илона взяла фонарь в руку и стала внимательно разглядывать потолок пещеры. Кажется… да, вот он, выход сенота – черное пятно среди призрачных сталактитов. Слава Богу, его не замуровали при постройке храма. Можно надеяться, он ведет во внутреннюю пирамиду. Но туда еще надо добраться.

Хотя, в общем-то, эта вылазка предполагала только разведку. Никто не думал, что Илона намерена сама подняться до пирамиды. Однако она твердо решила сделать именно так.

Парень, чья голова только что показалась на поверхности, тоже стал светить фонариком, но по стенам – в поисках камня, за который можно было зацепить канат. Илона проследила за мечущимся кругом света.

- Стоп! Что это там? – вдруг вскрикнула она.

Голос во тьме прозвучал глухо и жутковато, но мистические переживания уже не трогали маститого ученого. Она стала светить в том же направлении, где только что мелькнуло нечто, похожее…

Да, точно – от самой воды в пологих известняковых стенах угадывался ряд грубо вырубленных ступеней.

Это было похоже на чудо, но раздумывать над ним было некогда. Наверное, ступени использовали в древности для священнодействий. Или чтобы добыть воды. Да мало ли для чего…

Она вылезла из воды на широкий плоский уступ, к которому парень уже прикрепил канат. Ступеньки шли именно оттуда, их ряд терялся во тьме.

- Я наверх, – заявила Илона решительно и холодно, как умела.

Парень замотал головой и забормотал по-испански что-то протестующее. Но переспорить сеньору профессора было невозможно. Она освободилась от баллонов и маски, сняла ласты, оставив боты, поправила каску с фонариками и начала подъем.

Потрясенный безумием сеньоры парень остался прикрывать тылы.

Она не думала о том, что подвергается смертельной опасности, что не в ее бы годы карабкаться по склизким, покрытым мхом ступенькам. Все это было неважно – она шла туда, куда должна была, в этом сейчас состояло ее предназначение.

Подъем, однако, оказался на удивление не тяжелым. Ступени были вырублены на совесть – лестница глубоко врезалась в известняк. Вспоминая полученные в юности навыки скалолазания и стараясь забыть об остеохондрозах и артрозах, Илона изо всех сил прижималась к стене, часто помогала себе руками, иногда цеплялась за пробившиеся сквозь толщу камня тянущиеся к подземной воде корни деревьев.

«Не было ничего, что существовало бы, что могло бы иметь существование…»

Сверху и снизу была тьма, в которой свет фонарей пробивал лишь прорехи. Илона понятия не имела, сколько еще осталось. Она не видела ни откуда ушла, ни куда стремится. Возможно, так и будет карабкаться – вечно, по собственной неосторожности попав в майяский ад. Перспектива ее почему-то не очень пугала.

Но тут фонари выхватили впереди нечто новое – узкий проход, куда вели ступеньки. И он не был отверстием колодца – явно что-то рукотворное. Ступени резко уходили наверх – в уже непроглядную тьму.

Илона не колебалась ни минуты. «Холодная лестница», – подумала она и втиснулась в проход.

Более габаритный, чем она, человек здесь бы просто не прошел. Фактически, это была длинная каменная труба. Вдобавок, очень извилистая – повороты следовали один за другим.

«Как змея», - подумала Илона и тут же поняла, что это так и есть. Подобные змеевидные проходы майя строили в гробницах для общения с умершим. А тут, очевидно, труба предназначалась для того, чтобы умерший свободно сообщался из своего саркофага с нижним миром.

Итак, она двигалась во чреве змея к гробнице.

Собственно, вот и она.

В очередной раз сильно двинув плечом и чуть не порвав гидрокостюм о выступ стены, Илона вдруг почувствовала, что помещение раздалось. Она сняла с каски один из фонариков и посветила в разные стороны. Прямо в лицо ей оскалился жуткий лик безумного демона.

Бог-ягуар… А вот Болон-ти-ку – девять богов Шибальбы. Болон Йокте – бог планеты Марс, «приносящий несчастье», разрушитель устоявшегося порядка. Конечно, Пернатый Змей Кукулькан, куда же без него. Прекрасно исполненные барельефы. И много надписей, в темноте трудно разобрать смысл иероглифов, это потом…

Но где же саркофаг?

Она еще раз прошлась фонариком по помещению, которое оказалось довольно большим – не меньше пяти-шести метров в длину и трех-четырех в ширину, с характерным для майя сводчатым потолком. Все сложено из огромных каменных блоков. На полу – черепки, даже, кажется, целые сосуды. Обломки статуй. На Илону скорбно глядело алебастровое лицо юноши.

«Интересно, – подумала она. – Явная замена человеческого жертвоприношения».

А вот и сам хозяин склепа, халач-виник – Великий человек. Царь города, вернее тот, кого мы обозначаем этим словом – за неимением лучшего.

И он не в саркофаге.

Скелет возлежал на брошенной прямо на каменный пол полуистлевшей рогоже, в которой опытный глаз археолога опознал шкуру ягуара. Кости, красные от ритуальной киновари, которой покрыли тело, засыпаны тысячами зеленоватых бусин из жада, ценившегося майя выше золота. Это от ожерелий и браслетов, обильно украшавших труп. Еще какие-то вещи – бляхи, подвески… Много всего, месяцы только на описание, составление схемы погребения…

Открытие страшной силы, равное захоронению в Храме надписей Паленке. Но почему-то профессор не испытала никакого восторга – лишь смутную тревогу и странную скорбь…

Свет фонарика уперся прямо в жадовую маску погребенного. Не веря глазам, Илона глядела на зеленый лик, напоминающий морду рептилии. Дело было не в маске – прежде она уже видела такие. Дело было в самом лице…

Сурово сдвинутые брови под высоким лбом, глубоко сидящие огромные глаза, жесткая складка рта, нос выдающийся, но не заходящий на лоб, как на многих изображениях майя...

«Это же!..»

«Нет, чушь», – выдохнула она.

Ни при каких обстоятельствах это не могло быть правдой. Она просто поддалась парейдолии, как те психи, которые видят лицо на Марсе. А она увидела в посмертной маске майяского правителя лицо, которое хотела увидеть больше всего на свете.

Да, майя придавали таким маскам портретное сходство с усопшим, и получалось у них это великолепно. Но эта… Ерунда, просто игра светотени.

И тут профессор Линькова-Дельгадо совершила преступление – против науки археологии, да и законов Мексиканских Соединенных Штатов. Совершила импульсивно, даже не думая, что творит – просто не могла не сделать этого. Зажав фонарик зубами, она осторожно, двумя руками, подняла маску.

Раздался негромкий звук, похожий на карканье. Илона услышала его со стороны, но издала его сама. Это был подавленный крик ужаса.

На левой стороне огромной лобной кости был при жизни сросшийся вдавленный перелом. Илона прекрасно представляла, как выглядел он на живой голове – она ведь видела его на живой голове…

Женька Кромлех. СССР. Ленинград. Август 1937 года

...Отделившийся каменный брат убийцы четвертой от Солнца планеты полетел дальше и встретил округлую поверхность другой планеты, третьей от светила. Она была побольше и тоже пузырилась жизнью...

- Твой батька – враг народа! Враг народа! Враг народа!

Глаза семилетнего Женьки были полны слез – лицо злобно кричащего на него соседского Кольки расплывалось в неприятное дергающееся пятно. Но тут же за обидой пришла ярость. Никому нельзя нападать на папу! Хоть ночью его и увезли чужие люди, и мама с тех пор постоянно плачет, часто оставляет его и четверых братьев с няней, а сама куда-то надолго уезжает.

Колька был на год старше и гораздо крупнее, но Женька с рычанием кинулся на него и повалил на грязный асфальт питерского двора-колодца. Мальчишки покатались по нему, как сцепившиеся коты.

- Папа не враг, не враг, не враг! – кричал Женька, яростно работая кулаками.

Он уже предчувствовал победу, когда лежащий под ним и орущий благим матом Колька нащупал камень и с силой ударил Женьку в лоб...

...Космический булыжник сходу, не рассуждая, врезался в атмосферу встретившейся на пути планеты. Рассуждать он и не умел – так же, как и предвидеть последствия. В частности, собственное исчезновение. Ибо в атмосфере он перестал существовать, как целое, рассыпавшись на тысячи осколков. Которые, тем не менее, со страшной силой ударили по планете. Основная часть – в районе полуострова, выдающегося в неглубокий залив теплого моря. Пришелец был уже не так опасен, как целая комета, но зла сотворил немало.

Вспышка и взрыв.

…Женька перестал быть Женькой. И даже Евгением Кромлехом, талантливым, но странным сыном интеллигентных питерских родителей. На него с дикой скоростью обрушивались разноцветные волны. Они закручивались в гигантские радужные спирали, превращавшиеся в сгустки материи, которые тут же рассыпались на атомы и вновь собирались в пульсирующие галактики, распространяющие по мирозданию новые волны всесокрушающего света.

Невероятные астральные потоки стремились по вселенной, перехлестывались, завивались, изгибались, спутывались. Время и пространство приобретало новые причудливые конфигурации.

Вспышка и взрыв.

...Небеса стали нестерпимо ярки. Жуткий вой оборвался оглушительным взрывом. Удар главного осколка расплескал море и вдавил часть коры внутрь планеты. Теперь на этом месте до конца ее существования будет великий круглый кратер.

Гигантская туча превращенной вместе с ее обитателями в пар воды и растолченной в порошок породы взлетела в воздух. Там она стала облаком серы, которое расползлось по атмосфере.

С небес часто закапал дождь из раскаленных частичек тверди. Занялись страшные пожары. Палящая буря бушевала множество дней. Проснулось и множество вулканов. Жидкое пламя проделывало извилистые ходы по периметру зияющей раны огромного кратера, огненные свищи прорывались сквозь шкуру планеты, выбрасывая в ее атмосферу еще тонны застилающей солнце гари.

Свет померк, настали мрак и холод. Многолетняя зима убила большую часть живых существ, а оставшиеся влачили жалкое существование. Но постепенно свет восстановился, жизнь пошла на новый виток.

А в ином мире – тесно связанным с физическим, но невидимом большинством его обитателей – от удара случилось нечто глобальнее гибели динозавров. Отныне энергетический тоннель уходил из недр полуострова в бескрайний космос.

Долго, долго, через многие мучения и смерти, восстанавливалось статус кво жизни, пока она не пошла на новый виток. Но планета уже никогда не станет прежней.

…Не стал прежним и Евгений Кромлех, хотя избежал слепоты и слабоумия. Но об ударе ему напоминала не только впадина на левой стороне лба...

...Гасли вулканы, лава остывала, под полуостровом возникла причудливая сеть подземных ходов, которые постепенно заполнялись водой, выходя на поверхность колодцами-сенотами. В таком виде застали эту землю пришедшие сюда тысяч пятнадцать лет назад люди, которые позже создали великие цивилизации.

А сквозь невидимый радужный тоннель со входом в водяных подземельях проникали разные существа.

Здешние люди поклонялись богу воды и маиса Чаку, Пернатому Змею – Кукулькану, совместно с богом Хураканом создавшему мир. И брату его, безымянному Владыке с содранной кожей, господину жизни и смерти. И Болон Йокте, богу великих бедствий и планеты, другими народами названной Марс...

- Женя, что ты там пишешь?

- Ничего, мама, просто пишу.

- Какие странные слова… «Ку-кулькан» «Чичени… ица» «Болонйокте». Что это значит?

- Я не знаю.

- Сейчас же перестань писать эту ерунду!

- Хорошо, мама.

- А что ты теперь рисуешь?

- Ничего, просто рисую.

- Какие странные знаки…