Четвертый вектор триады

Слог 32 РЕЙД НА СТОЛИЦУ

Лэйм

Дорога в пяти милях от столицы Диабемского королевства

Ночь

За два часа до восхода солнца из передового отряда доложили, что лес наконец кончился.

Гвалт немедленно поскакал вперед, вдоль нестройной колонны, растянутой на несколько миль, чтобы не допустить шума и проследить за правильной расстановкой сил на поле будущей битвы. «Дохлое дело», — подумал Олег, провожая его мрачным, тоскливым взглядом.

От Bay он знал, что королевские войска уже вчера днем расположились на равнине перед Столицей. Окопались и ждут. А мы с марша. Усталые, рассредоточенные. Короче, тоска смертная.

Bay, кстати, тоже в тоске. Появился уже в темноте, весь какой-то мятый, измученный. Насчет Ксаны буркнул только, что она в безопасности. Скрывает он что-то. Но про Ксану не врет. Это Олег чувствовал хорошо.

Ну ладно. Вернемся к нам — баранам.

Воистину — бараны! Идем на бойню, торопимся, спешим. Видит Сатва: я не хотел! Но как их убедишь? Слушают — и не слышат. Гонит их что-то, подталкивает изнутри, глаза застит, соображать и чувствовать не дает. Как под гипнозом все.

Кроме меня.

Почему, кстати? Почему Это против меня не властно? Особенный? Избранный? Кем? И главное, для чего? Как же это все-таки безчеловечно: избрать и не говорить, для чего. А спрашивают по полной программе! Чуть расслабишься, начнешь себя жалеть, так сразу по носу щелчок: не для себя живешь!

А для кого?

Нет ответа…

Так. Начнем сначала.

Визуализируем диспозицию. (Откуда, кстати, у меня в мозгах такие перлы? Может, от отца? Вот ведь выскочит что-нито, у народа глаза, как у филинов, делаются. Уважают.)

Олег предоставил Белогриву самостоятельно держаться в колонне и сосредоточился на образах, переданных Bay.

Основные силы барон Ле Кампф расставил на склоне невысокого холма, именуемого в народе Чертовой Лысиной. На темечке этой лысины располагался шатер его величества короля Диабемского. Сам сюзерен конечно же остался в городе, за надежными стенами замка. Золотой штандарт на вершине должен был поднимать дух и вселять уверенность.

Левый фланг королевских войск прикрывал глубокий овраг, по дну которого струились из города сточные воды. Вдоль оврага расположилась личная гвардия барона. Сытые и нерассуждающие северные варвары, вооруженные тяжелыми арбалетами и широкими палашами, никогда еще не упускали случая пролить кровь. Правда, крутизна склонов сильно уменьшала их шансы на рукопашную, и они от скуки острили и без того острые арбалетные болты.

На правом фланге хитрый барон поставил полки из провинции. Именно здесь должны были произойти основные события. Здесь ожидали битвы высокие, сухие аденомцы с красными перьями на заостренных шлемах и идолбуржцы, приземистые и кряжистые, как лесные коряги.

Олег так ясно представил себе замершие в молчаливом порядке стройные ряды, поблескивающие в первых лучах солнца сталью доспехов, что сердце болезненно сжалось. Там, на равнине, ждали профессиональные солдаты. С младых ногтей их приучали к мысли, что они — опора порядка, а смерды — темное, глупое быдло. Все они были свободнорожденными. И все они ненавидели чернь. «Они дерутся за свое, а мы алкаем чужого», — пришла вдруг непослушная мысль. Олег отогнал ее, снова возвращаясь к диспозиции.

Центр. В центре барон расположил западных наемников, людей угрюмых и хладнокровных, вооруженных короткими мечами и длинными, окованными металлом копьями. Они, конечно, додумались опоясать холм небольшим рвом, и, пока он не заполнится трупами, восставшим наверх не подняться.

Олег ясно понимал, как будут разворачиваться события.

Стихийная атака передовых сил Гвалта разобьется о колючий заслон наемнических копий. Спрыгнувших в ров будут с хаканьем рубить громадные рыцари, закованные в броню от пяток до макушки.

Когда первая волна остановится, над присевшими копьеносцами в упор зазвенят тугие луки наемников из Восточного Предела — раскосых степняков, не дающих промаха в вороний глаз за полсотни шагов.

В это время, обхватывая холм справа, в атаку пойдут крестьяне Брента и разбойники Тругла. Может быть, они даже потеснят аденомцев, но какой ценой? Суконные рубахи и кожаные куртки — плохая защита от безжалостной стали…

И вот, когда последние смелые и решительные лягут, заливая жертвенной кровью тела самых смелых и самых решительных, когда усталость и страх заставят дрожать непривычные к битве руки, вот тогда через гребень перевалится тяжелая рыцарская конница и неудержимой лавиной скатится вниз, раскалывая строй атакующих надвое.

А если к тому времени успеют подойти канувшие где-то в лесах траскийские Черные Рыцари с отрядом боевых драков, мало кто из восставших сумеет уйти от зубов и когтей, мечей и копий.

Было что-то дикое и ненормальное в том, что тридцать тысяч человек трое суток шли только для того, чтобы быть убитыми на этой равнине.

Гвалт в последние дни совсем обезумел. Он только смотрел на Олега горящими лихорадочным блеском глазами и говорил: «Не боись, братишка, мы их, сволочей, руками душить будем, дай только добраться!» Советов он то ли не слышал, то ли не понимал.

Вчера, когда стало известно, что драки и Черные Рыцари еще не пришли, он погнал армию ускоренным маршем, стараясь появиться перед противником неожиданно, оттеснить наемников к оврагу и на плечах имперской пехоты ворваться в Столицу через бреши в недостроенной стене. Единственное, что удалось Олегу, — это убедить его послать две тысячи конных дальней лесной дорогой в обход Чертовой Лысины. Городские бродяги, примкнувшие к восставшим, должны были перед рассветом зажечь гвардейские казармы, прилегающие к королевскому дворцу. По этому сигналу конники выскочат из леса и, производя как можно больше шума, атакуют городские стены. В случае удачи половина королевских войск бросится в город защищать свои дома и семьи, а наемники и вассалы неизбежно потеряют боевой порядок и отвернутся от северной дороги. «Только бы они поверили, что наши главные силы прошли Западным Трактом, — как заклинание, повторил Олег. — Где же Bay?»

«Ну вот, пока вы тут прохлаждаетесь, я нашел этих мерзких рыцарей», — раздался сзади лающий, ворчливый мыслеголос. Bay сидел на небольшой кочке с гордым и слегка заносчивым видом.

«Ты неисправим. — Олег соскочил с седла и присел рядом с другом. — Где они?»

«Идут от Черных болот. Они блуждали там не меньше суток».

«Кто же их кружил? Урхусы?» — Олег с трудом представил себе мрачных болотных монстров, воспылавших вдруг сочувствием к восставшим.

«Общение с рыжеволосым не идет на пользу твоим умственным способностям. — Bay отвернул свою ехидную морду и сыто облизнулся. — Твоя сестра опять кормила меня козьим сыром…»

«Виола? — Юноша вскочил, взглядом подзывая Белогрива. — Как ей удалось заманить их на север?»

«Сила твоей маленькой сестренки растет с каждым днем. — Серк заговорил серьезным задумчивым голосом. — Я думаю, ей помогли Стихиали».

«А где же была хваленая магия Черных Рыцарей?»

«Мне надоели твои вопросы. — Bay в упор посмотрел на друга. — Войди и посмотри сам!»

Последние слова прозвучали, как ритуальная фраза. «Мы с тобой одной крови, ты и я!» — послышался Олегу голос из далекого прошлого. Там тоже были волки, и черноглазый юноша со сверкающим кинжалом сражался с огромной полосатой кошкой. Картина была яркой и какой-то особенной, будто просвечивала из другого, непохожего на этот мира.

«Обещай мне еще раз вспомнить это, когда все кончится», — взмолился Bay. Его глаза были широко раскрыты и смотрели на Олега со священным уважением.

«Неужели эта способность видеть непонятное и слышать нездешнее и заставляет его проявлять ко мне столько внимания?» — мельком подумал Олег и, закрыв глаза, заглянул в мозг Bay.

Ветки кустарника сплелись над головой грязно-бурым дырявым шатром. Вокруг было сыро и смрадно.

Рыцари собрались на относительно сухом пространстве между трясинами и молились. Олег имел редкую возможность увидеть их без шлемов. Живых. Да еще в таком количестве. В первый раз он воочию наблюдал Черную Мессу.

В центре пентаграммы, образованной коленопреклоненными рыцарями, лежал олененок. Его детские глаза с длинными ресницами испуганно перебегали с одного бесстрастного лица на другое.

Рыцари, склонив головы в кожаных подшлемниках, ждали. Вдруг один из старших, сидящих во внутреннем пятиугольнике, издал низкий хриплый рев.

Олег недостаточно отчетливо видел, но лицо пожилого рыцаря страшно изменилось. Лиловый ореол окутал засверкавшие багровым светом глаза. Рот раскрылся в многовековой космической жажде. Рыцарь медленно поднялся на ноги. Остальные, почти не размыкая губ, завыли протяжное, дьявольское трехголосье.

Дрожащий крупной дрожью олененок заплакал. Слезы непрерывным потоком струились из замутненных предсмертной тоской глаз и капали в безразличную ко всему болотную жижу. Почти человеческий плач, разрывая монотонность ритуальной мантры, взмыл к далеким, затянутым вонючими испарениями небесам.

Руки в черных шипастых перчатках… Зажмуренные глаза с капельками слез. Хруст выворачиваемой шеи. Последний душераздирающий крик… И торжествующий рев…

Олег медленно расслабил одеревеневшие плечи и разжал сведенные судорогой кулаки.

«Жертва была принята, и теперь они идут… — он с трудом вытолкнул слова из заполненного горечью рта. — Мы должны задержать их хотя бы до вечера. Сколько с ними драков?»

«Тридцать. — Bay продолжал лежать, почти полностью скрываясь во влажной ночной траве. — И шестьдесят рыцарей. Тебе нужно взять с собой не меньше двух сотен этих вояк. — Он покосился на идущих мимо лесных братьев Радомира Меченого. — Или три сотни каких-нибудь других», — закончил он презрительно.

Олег разделял симпатию своего друга к знаменитому разбойнику и его веселым молодцам. «А что, пожалуй лесная засада понравится им куда больше, чем бой в чистом поле, да еще в толпе бывших конюхов и землепашцев», — подумал Олег и, одним рывком взлетев в седло, поскакал вдоль колонны, тихо окликая Радомира.