Чингисхан: Неизвестная Азия

Глава четырнадцатая. Но кто мы и откуда, когда от этих лет…

Сначала сделаем лирическое отступление о предмете, в общем не особенно и лирическом: о деньгах. На которых, нравится это нам или нет, и держится современный мир, причем одни деньги зарабатывают, а другие получают долю, взятую у первых.

Некоторая моя агрессивность, проявляемая в отношении представителей нашей славной исторической науки, как раз и проистекает из того неопровержимого факта, что я — налогоплательщик, а означенные товарищи — бюджетники, сиречь персоны, живущие на мои денежки. Внимательный зритель, постоянно смотрящий американские фильмы, наверняка вспомнит регулярно повторяющиеся сцены: при столкновении с полицейским, фэбээровцем, шерифом или иным бюджетником вроде государственного чиновника, американец сплошь и рядом довольно жестко начинает качать права: мол, как стоишь, как свистишь, как летаешь? Почему рубишь или волокитишь? Перед тобой — Налогоплательщик! Ты, трах-тарарах, на мои деньги живешь, на мои кровные баксы! Это я тебе зарплату плачу!

Что характерно, бюджетник, какие бы эмоции он ни испытывал, никогда не вступает в дискуссии — стоит себе и сердито помалкивает. Поскольку он прекрасно понимает: вот он лично живет не на денежки данного Джона Смита, но какая разница, если зарплату ему и в самом деде платят из тех налогов, что собраны с миллионов таких вот Смитов? Против фактов не попрешь…

Так вот, я — налогоплательщик. Вкупе с миллионами других сограждан. Поскольку экономика нынче большей частью не государственная, то доходы в казну идут в основном от налогов, собираемых с миллионов таких, как я. И никак нельзя исключить, согласно строгим законам точной науки математики, в частности теории вероятности, что именно на мои деньги сейчас какой-нибудь историк ладит себе бутерброд с колбаской или покупает цветочки любовнице. А коли так, то давайте уж жить на американский манер. Вульгарно выражаясь, кто девушку ужинает в ресторане, тот ее и танцует в койку…

Как налогоплательщик, я вправе знать, на что мои денежки уходят — хотя бы в общих чертах. В применении к данному конкретному случаю это означает, что товарищи историки, доценты с кандидатами, обязаны… ну, конечно, не отрываясь посреди рабочего дня ради того, чтобы отвечать на мои вопросы лично… Но по крайней мере обязаны своей работой отвечать на те вопросы, которые у меня возникают. Если я, скажем, хочу знать, «откуда есть пошла Русская земля», историки обязаны давным-давно предоставить книги, содержащие четкие и недвусмысленные ответы.

Но ведь не дождешься! Сплошь и рядом вместо точной информации — догадки, домыслы, фантазии, узаконенные некими договоренностями меж собой мифы.

Причем в точных науках — в той же физике, которую проще всего использовать для сравнения и примера, все обстоит наоборот. Если у меня возникает такая потребность, я рано или поздно, продравшись сквозь сложнейшую терминологию и формулы, в конце концов из имеющейся литературы смогу все же получить пусть и приблизительное, но верное представление о свершениях нынешних физиков. Это будет адски трудно — но старательно подготовленная и изложенная точная информация все же имеется. И никто не станет отговариваться некой «тайной научного знания», якобы непостижимой для людей с улицы. Вот они, стопки книг, а дальше уж твое дело — если есть желание, терпение и настойчивость, есть с чем работать.

В истории — совершенно наоборот, как уже сто раз отмечалось. В ответ на любые недоуменные вопросы обычно следует разжижающая мозги шаманская болтовня о том, что профанам следует принимать на веру объяснения историков — поскольку будто бы историей «имеют право» заниматься только «дипломированные историки», вооруженные тем самым полумистическим «научным методом», недоступным непосвященным в жреческие ритуалы…

А это глубоко неправильно, хорошие мои. Скатываясь в неизбежную здесь легкую вульгарность, представим себе разговор какого-нибудь небедного мужичка с красоткой, которую он содержит:

— Ты где трое суток каталась на автомобиле, который я тебе подарил?

— Не твое дело!

— А почему я вчера весь вечер не мог попасть в квартиру, которую тебе снимаю, потому что дверь была на задвижке?

— Тебе это знать не обязательно!

— Я сегодня русским языком сказал, что приеду, и чтоб постелька была постелена. А тебя не было. Где болталась?

— Не твое дело! Вот, кстати, дай-ка мне баксов пятьсот, а лучше — тысячу…

Легко догадаться, что очень быстро после таких ответов финансирование будет обрезано решительно и бесповоротно… Так вот: нравится ли это господам интеллигентным историкам с их неповторимым внутренним миром и творческими исканиями, или же не нравится, но коль уж так карта легла, коли уж они живут на денежки налогоплательщика, то обязаны вести себя так, чтобы налогоплательщик был доволен, а не заниматься за запертыми изнутри дверями некими загадочными шаманскими ритуалами, суть коих категорически не хотят объяснять тому, кто старательно оплачивает помещение, в котором эти жрецы собираются. Это, пардон, общемировая практика. Коли уж я содержу девочку с ногами от ушей, она обязана по моему звонку приходить в полную боевую готовность. Коли уж я содержу милиционера, он обязан «со свистком и пистолетом на посту зимой и летом…» Коли уж я содержу врача, он обязан в рабочее время сидеть в поликлинике, а не дуть пиво в скверике. Коли уж я содержу историка, таковой обязан предоставлять мне ответы на вопросы, которые меня интересуют. Поскольку вопросы эти, смею думать, вполне здравые и продиктованы искренним недоумением по поводу многочисленных логических нестыковок и откровенных «лжей и басней», переполняющих ученые писания…

Ну а если товарищам историкам это не нравится… Ребята, не вопрос! Отключите свою область высокой науки от бюджетного финансирования, то есть от денег моих и тех, кто их платит наравне со мной, заработайте где-нибудь сами «несколько денег» — и уж на эти бабки, капусту, лавэ стройте свою науку так, как вам будет угодно. Тогда при любой попытке постороннего приставать со скользкими вопросами вы вправе, гордо запахнувшись в древнеримскую тогу, объяснять всем и каждому: не ваше собачье дело, чем мы тут занимаемся, мы, знаете ли, вовсе не обязаны объяснять каждому с улицы, отчего в наших книгах уйма противоречий и нелепостей, мы занимаемся любимым делом за свой собственный счет, а потому работаем исключительно для самих себя — а если кому охота получать ответы, устройте на свои денежки такую же контору и доискивайтесь до требующихся вам истин!

Ну а пока вы, стервецы, существуете на денежки налогоплательщика, извольте не воротить нос и стелить свежее постельное белье, коли спонсор требует. Простите за хамство, но именно так во всем цивилизованном мире и обстоит: тот, кто платит деньги, имеет полное право задавать вопросы и требовать разъяснений…

И, повторяю в который раз, все «еретические», «крамольные», «лженаучные» теории, абсолютно все, вызваны к жизни в первую очередь тем, что современная историческая наука по тому или иному поводу не способна дать четких, ясных, логически непротиворечивых объяснений. И происходит естественный процесс: пытливый человеческий ум, наткнувшись на обширные прорехи в представленной ему картине мироздания, обязательно начнет их заполнять уже по своему разумению.

Так вот: мне, человеку любопытному и въедливому, всерьез и давно хочется получить наконец ответ на не самый сложный вопрос бытия: откуда русские появились на белом свете и кто они такие? В частности, объясните вы мне: где обитали предки русских веке во втором-третьем до Р.Х. и как они тогда звались? Ведь должны были они где-то обитать и как-то зваться!

Если они — смешение каких-то древних племен и народов, объясните которых. Меня совершенно не устраивают туманные фразы типа: «русские, как этнос, сформировались к V в. н. э. в Северном Поднепровье».

Никакое это не объяснение, а примитивная попытка увильнуть от ответа. Как это «сформировались»? Солнышко светит, травка зеленеет, на берегу ручья суслик добивается взаимности от сусличихи, птички щебечут — и вдруг в воздухе начинают мутными силуэтами проступать фигуры босых мужиков с топорами и кольями… Улепетывают не достигшие консенсуса суслик с сусличихой, разлетаются всполошившиеся пичуги — а призрачные силуэты на глазах обретают плоть и кровь, становятся вполне материальными объектами. Сплюнув на песок, сшибив топором с ветки некстати подвернувшуюся белку, переглядываются, ухмыляясь:

— Фу-у… Сформировались! Произошли! Ну что, мужики, самое время это дело обмыть.

И наполняются глиняные чары пенной брагой, и летит над рекой, к ужасу лесных обитателей, задорная частушка:

Нет, ну вы уж, пожалуйста, давайте конкретику! Что-нибудь вроде: предки славян произошли от «культуры битых горшков», а та, в свою очередь, произошла от «культуры соломенных хижин», каковая пришла в эти места от днепровских порогов, будучи уцелевшим племенем «культуры медных грабель», каковую в значительной степени истребил по пьянке, принявши за алкогольную галлюцинацию, римский заезжий центурион Поллюций Септик, про которого еще великий Тацит упоминал в сорок пятой главе «Анналов»: «Означенный Поллюций Септик в 534 г. от основания Рима во время мартовских ид принял смерть от этрусского кувшина, каковым его огрела матрона Юлия Лямблия, застав со своей несовершеннолетней дочкой в предосудительнейшей позе».

Шутки шутками, но в данном примере как раз и наличествуют две необходимейших вещи: временная привязка к конкретной точке хронологии и генеалогическая цепочка. Нет?

Увы, увы… Ни привязок, ни генеалогии. Конкретики старательно избегают. В противоположность всем прочим народам, славяне в одночасье «произошли» или «сформировались» без всяких указаний на то, как именно происходил этот, надо полагать, небезынтересный процесс.

Одно время, и довольно долго, принято было считать, что славяне происходят от неких антов — загадочного народа, в свою очередь «возникшего» неизвестно откуда, а потом, как это в скалигеровской истории водится, «исчезнувшего» напрочь и поголовно. Вроде бы анты — предки славян, а по другим «вроде бы» — смесь славян с иранцами, этакие дедушки самим себе. Нет никакой ясности, кого же именно византийские и римские книжники под «антами» подразумевали (то ли аланов, то ли полян), и славяне ли они вообще… Поскольку сами анты мемуаров не оставили и в начале VII века очень предусмотрительно «исчезли из средневековых текстов». Ну а поскольку вскоре после того в тех же примерно местах и «сформировались» славяне — следовательно, делают вывод историки, раз анты славянам предшествовали, то анты, ясен пень, и есть славянские прародители (что, между прочим, вовсе не очевидно).

Но мы, помнится, собирались поговорить о том, что славяне — это один из многочисленных тюркских народов? Извольте. Особо хочу подчеркнуть: книги Мурада Аджи (кто сей?) при работе над данной главой практически не использовались. К Мураду Аджи я отношусь с большим интересом и уважением (хотя, по моему глубокому убеждению, он, как всякий увлеченный человек, порой перехлестывает), но ради чистоты эксперимента я пользовался только результатами самостоятельных скромных изысканий — а выводы пусть делает сам читатель и сам ответит, убедил я его или нет…

Так вот, современная наука предполагает, что во времена гуннских походов на запад славяне (не имевшие, естественно, никакого отношения к гуннам), «отсиживались» где-то на безопасном удалении, то ли в селах, то ли в болотах. А уж потом, когда стало вдоволь свободного места, когда ушли в Европу готы, сарматы и гунны, славяне, насквозь самобытные, облегченно вздохнув, выбрались из чащоб и широко расселились по Дунаю и Днепру…

А так ли уж они «не имели никакого отношения» к гуннам? Гораздо позже, в X веке, арабские путешественники отмечают обычай славян при похоронах знатного человека класть ему в могилу убитых лошадей и слуг — гуннский обычай. Заимствование? Но отчего оно продержалось столько лет? Пятьсот лет как сгинули гунны, а заимствованные у них обряды остались.

Что совсем уже интересно, от всего гуннского языка сохранилось в европейских хрониках всего три слова — и одно из них тюркско-славянское, а два других — чисто славянские. Китайские летописи, говоря о гуннах, называют их колчаны гуннским словом «сагайдак», которое использовали и тюрки, и славяне. Приск Панийский упоминает гуннский напиток под названием мёд, а готский историк Иордан, рассказывая о погребении Аттилы, называет справленную по нем погребальную тризну словом «страва», которое употреблялось исключительно славянами, в том числе поляками и чехами…

А потому еще во второй половине XIX века российские писатели и историки стали выдвигать гипотезы о славянском происхождении Аттилы и гуннов. Причем это были не какие-нибудь маргиналы, а личности достаточно серьезные и вполне вменяемые: Вельтман, Хомяков, Венелин-Гуца, Нечволодов, Забелин, Иловайский и «примкнувший к ним» чех Шафарик. Гипотезу эту они не из пальца высосали, а взяли из сочинений западных средневековых историков — и Саксон Грамматик, и Гельмольд, и Адам Бременский считали гуннов и славян одним и тем же народом…

Вот только мало кто задумывался о том, что от перестановки слагаемых сумма не меняется. Гунны, насколько известно — несомненные тюрки, пришедшие из Центральной Азии. А следовательно, можно слагаемые преспокойнейшим образом поменять: если имеются веские основания считать, что гунны-тюрки — это славяне, то остается всего один шаг до логического завершения: славяне — это тюрки. Один из тюркских народов, не из прозрачного синего воздуха «сформировавшийся» на берегу Днепра, а пришедший из Великой Степи, когда масса тюркских народов пустилась в многотысячекилометровый путь, пока не достигла Европы.

Любопытно, что возражения, которые мне приходилось по этому поводу слышать, как правило, чистейшей воды всплеск эмоций тех ревнителей славянской самобытности, кто просто-напросто не желает происходить от тюрков, не желает узреть свои корни в Азии. Ну хочется людям быть европейцами, и все тут! Хочется «присоединиться» к великому «светочу цивилизации», а не от «диких кочевников» брать свое начало во тьме времен. Хотя, как я старался доказать в меру сил и возможностей, и «кочевники» — вовсе не дикие (а то и сплошь и рядом — никакие не кочевники), и Европа как-то не тянет на роль светоча цивилизации и маяка культуры. Но вот поди ж ты: хотим быть европейцами, и баста! Азия ведь — синоним отсталости и дикости! Пустите Дуньку в Европу!

И невдомек отечественным поклонникам «цивилизованной Европы», что надуваться спесью и задирать нос перед «отсталой Азией» Европа начала только в восемнадцатом веке, и не столько по той причине, что раньше Азии открыла электрический ток и научилась сочинять энциклопедии. В науках и изящной словесности, а также прочих видах искусства Азия и Ближний Восток вкупе с арабским миром как раз очень долго шли впереди, не говоря уж о гигиене и массе других передовых придумок, которые у «дикарей» переняли крестоносцы — вшивые и неграмотные субъекты в грубом домотканом сукне…

Европа задрала нос исключительно оттого, что это ее державы поделили меж собой большую часть земного шара и устроили повсюду свои колонии, а не наоборот… В восемнадцатом веке у Европы было больше военных кораблей и пушек, оттого-то и началось…

А чуточку раньше сами же европейские мыслители смотрели на свой «континент» не в пример скептичнее, а идеал государственного устройства и образцы высокой морали искали как раз за пределами Европы…

Чтобы не быть голословным, приведу обширную цитату из сочинения польского книжника Михалона Литвина.

«Татары превосходят нас не только воздержанием и благоразумием, но и любовью к ближнему. Ибо между собой они сохраняют дружеские и добрые отношения. С рабами, которых они имеют только из чужих стран, они обходятся справедливо. И хотя они или добыты в сражении, или приобретены за деньги, однако более семи лет их не держат в неволе. Так предначертано в Священном Писании (Исход, 21). А мы держим в вечном рабстве не добытых в сражении или за деньги, не чужеземцев, но нашего рода и веры сирот, бедняков, состоящих в браке с невольницами. И мы злоупотребляем нашей властью над ними, ибо мы истязаем, увечим, казним их без законного суда, по любому подозрению. Напротив, у татар и москвитян ни один чиновник не может казнить человека, пусть и уличенного в преступлении, кроме столичных судей, и то в столице. А у нас по всем деревням и городам выносятся приговоры людям. До сих пор мы берем налоги на защиту государства от одних лишь подвластных нам бедных горожан и беднейших земледельцев, обходя владельцев земель, тогда как они многое получают от своих латифундий, пашен, лугов, пастбищ, садов, огородов, плодовых насаждений, лесов, рощ, пасек, ловов, кабаков, мастерских, торгов, таможен, морских поборов, пристаней, озер, рек, прудов, рыбных ловов, мельниц, стад, труда рабов и рабынь».

Писалось это в середине XVI столетия, и Михалон Литвин вовсе не был прекраснодушным мечтателем, интеллигентом из провинции. Настоящее его имя было Венцеслав Миколаевич, и он много лет служил на серьезных постах: секретарь канцелярии великого князя литовского, дипломат, администратор. Свое сочинение он опубликовал под псевдонимом, потому что хватало и сторонников противоположного мнения — об «исконной азиатской дикости», и они были достаточно влиятельны, их следовало всерьез опасаться…

Но в том-то и дело, что Миколаевич-Михалон вовсе не был каким-то любителем эксцентричных теорий. В те времена в Европе хватало книжных людей, которые видели идеал как раз в султанской Турции и советовали реформировать европейские страны по турецким порядкам. Многих привлекала система правосудия, единого для всех слоев общества, отсутствие сословных барьеров — в Турции «господами не рождаются», писал шляхтич Отвинвоский, насмотревшись турецких нравов и делая сравнения не в пользу своей родины. Только во Франции с 1480 по 1609 год было напечатано более 800 книг, посвященных Турции — и сплошь и рядом сравнение выходило опять-таки не в пользу Европы. Среди тех, кто призывал брать с турок пример, были такие крупные фигуры, как Жан Боден, Ульрих фон Гуттрен, Кампанелла, Лютер. Что интересно, и в Московском царстве появилось сочинение И. Пересветова, где он опять-таки видит в Турции образец…

Кстати, о Польше. Там среди шляхты столетиями отчего-то держалось стойкое убеждение, что поляки происходят непосредственно от сарматов — а в качестве прародителей фигурировали еще аланы и готы. Только после XV века эти взгляды стали помаленьку заменяться на чувство принадлежности к семье европейских народов…

Но давайте рассматривать вопрос о возможном тождестве славян и тюрков по порядку, начиная с времен примерно тысячелетней давности. Средневековые арабские энциклопедии возводили всех жителей земного шара к трем сыновьям праотца Ноя: Симу, Хаму и Иафету. Согласно арабским представлениям, состав потомков Иафета достаточно любопытен: славяне, хазары, тюрки, дунайские болгары — к которым на каком-то основании причисляли еще жителей Испании мавров.

Что вовсе уж интересно, в бурятском фольклоре настойчиво повторяется, что русские и буряты — близкородственные народы.

А вот как выглядит список тюркских народов арабской школы Джайхани: гузы, киргизы, карлуки, кимаки, печенеги, хазары, буртасы, булгары, мадьяры, славяне, русы. (Славяне и русы испокон веков считались разными народами, но это настолько запутанная и загадочная тема, что здесь мы ее касаться не будем.)

Араб ат-Табари: «Жители этих стран все неверные, из хазар, русов и алан. Они смешались с тюрками и взаимно соединились с ними посредством бракосочетаний». Многие другие арабские и персидские источники опять-таки отмечают родство русов и аланов… Великий поэт Насими, описывая войско русов, уточняет, что состояло оно из хазар, буртасов и алан.

Ибн-Фадлан, побывавший в Булгаре в X веке, описывает ру-сов так: «И от края ногтей кого-либо из них до его шеи имеется собрание деревьев и изображений и тому подобное». Эти татуировки русов моментально вызывают в памяти обычаи древнего населения Алтая — там как раз было принято «расписывать» все тело сходными изображениями.

Арабский ученый XII века Шараф аз-Заман Тахир Марвази прямо относит русских к тюркам. Хотите знать, что пишет о киевлянах его земляк Абу Хамид ибн Ар-Рахим ал-Гарнати ал-Ан-далузи, бывавший в Киеве несколько раз в 1131–1153 гг.? «И прибыл я в город страны славян, который называется Киев. А в нем тысячи магрибинцев, по виду тюрков, говорящих на тюркском языке. А известны они в той стране под именем печенеги».

Согласно современной истории, печенеги в те времена не в стольном граде Киеве культурно обитали, а кочевали по степи самым диким образом. Но араб-путешественник отчего-то не упоминает киевских славян, зато усматривает там «многие тысячи» тюрок. Так кем же были тогдашние киевляне?

Более того, по сообщению историка X века ал-Масуди, основатель Киева Кий был… выходцем из Хорезма, а настоящее имя его — Куйя (потому арабы и называли Киев Куяба). К этому можно добавить, что согласно русской летописи славная княгиня Ольга — дочь половецкого властителя. А в русской же Радзивилловской летописи свекор Ольги, великий киевский князь Олег, как недвусмысленно следует из помещенного там рисунка, воюет со своей ратью на Балканах под знаменем, на котором начертана арабская надпись «Дин», то есть — «вера».

Так кто же такие киевские русские?

А что до «диких» печенегов, то они внезапно оказываются вполне грамотными, располагающими какой-то своей письменностью. В XVI в. австрийский посол С. Герберштейн написал «Записки о Московии», которые современные историки признают ценнейшим источником. Об убивших князя Святослава печенегах сказано следующее: «Куря, государь печенегов, убил его (Святослава. — А. Б.) из засады, а из его черепа сделал себе чашу в золотой оправе, написав на ней так: „Ища чужое, потерял свое“». Герберштейн пользовался не слухами и сплетнями: он общался с людьми знатными, с книжниками, которые ему переводили старинные русские летописи…

Англичанин Джером Горсей, побывавший в Московии самую чуточку позже, упорно именует крымских татар скифами. В чем он совершенно солидарен с превеликим множеством современных ему авторов, которые, как не раз упоминалось, совершенно не замечают «исчезновения» скифов, сарматов, готов, считая с завидным единодушием, что эти народы по-прежнему обитают в Причерноморье…

У Андрея Лызлова татары — опять-таки скифы.

«Синопсис», русский учебник истории XVII века, производит от сарматов славян, россов, аланов, поляков и литовцев. В общем, большинство старых источников совершенно не замечает этой длинной череды старательно «вытеснявших» друг друга, а потом «бесследно исчезавших» народов: все они, в изложении и наших предков, и арабов, и европейских историков, находятся меж собой в самом близком родстве и обитают примерно в одном и том же временном отрезке…

Ученый немец Шлецер, работавший в Академии наук вскоре после смерти Ломоносова, на основании каких-то не дошедших до нас данных четко делил «русов» на две части: одна — скандинавский народ из Прибалтики, другая — азиатский, обосновавшийся в конце концов в Северном Причерноморье. Эти идеи развивал ректор Дерптского университета Эверс, связывая южных, азиатских русов с хазарами. В первой трети уже XIX столетия в том же направлении работал глава «скептической школы» Каченовский, выводя южных русов от хазар. Что любопытно, вся критика Каченовского, какую мне удалось найти в отечественной историографии, сводится всего к двум пунктам: во-первых, Каченовский, вот ужас, был сыном обрусевшего грека, а во-вторых, у него было мало учеников. Каким образом эти два аргумента опровергают труды Каченовского, лично мне решительно не понятно…

Вплоть до конца XIX века появлялись работы, в которых русов объявляли родственниками готов — Лызлов, кстати, тоже считал, что половцы — это и есть готы.

Византийцы, в свою очередь, старательно именуют славян «скифами»: «Этот скифский, и грубый, и варварский народ» (Константинопольский патриарх Фотий). «Народ скифский, около Северного Тавра обитающий, лютый и свирепый» (Георгий Кедрин).

Древнегрузинская хроника: «Осаждавшие в 626 г. Константинополь скифы были русские».

Принято считать, будто такова была «традиция» — якобы летописцы в возвышенном стиле античности именовали русских «скифами» для пущей красивости. Однако для «традиции» эта привычка чересчур уж устойчива и повсеместно распространена…

Мухаммад ал-Ауфи писал о русах интереснейшие вещи: они сделались христианами в 300 году хиджры (что еще не дает точной даты, поскольку, кроме нынешнего «первого года хиджры» как 622 года от Р.Х., в старые времена существовали и другие датировки), а потом… «они все сделались мусульманами».

Стоит только предположить, что речь идет о волжских булгарах, все моментально становится на свои места. Но это означает, что булгары — родственный славянам народ, те и другие — тюрки.

А впрочем, абсолютно неясно, какую веру на самом деле исповедовали в Киевской Руси. Арабская надпись на штандарте князя Олега, многочисленная утварь с арабскими надписями, найденная в культурных слоях XI века…

Могут сказать: мол, эти предметы принадлежали обосновавшимся в Киеве заезжим мусульманам.

Однако есть масса примеров того, как русские на протяжении многих столетий подозрительно часто и много пользовались арабским письмом.

Татарским, впрочем, столь же часто и охотно — причем в случаях, которые объяснить с точки зрения «традиционной» истории попросту невозможно. Монеты Дмитрия Донского с одной стороны носят надпись по-татарски. Это еще можно попытаться объяснить «вассальными отношениями» — но и на некоторых монетах Ивана III встречается то же самое: надпись на татарском «москов акчасы будыр» («это московская монета»), и даже имя царя написано на татарский манер — «Ибан». Во времена Ивана III никакого «ига» не могло существовать даже теоретически. Как и при Иване Грозном — но на одной из монет того времени рядом с русской надписью красуется и арабская, Иван Васильевич опять-таки именуется «по-басурмански»: «Ибан».

К слову сказать, опять-таки из татарского заимствовано и прочно вошедшее в русский язык слово «алтын». Да и само слово «деньги» — тюркского происхождения. Как можно узнать из солидных книг по нумизматике, написанных без малейших «ересей», название русской монеты «денга» происходит от древне-татарского «денке» (только в XVIII веке стали писать с мягким знаком — «деньга»…)

На русском оружии и доспехах масса надписей на арабском — это странное обыкновение держалось вплоть до начала XVII века. Шлем Александра Невского — с арабской надписью, шлем Ивана Грозного — тоже. Не счесть сабель с подобными «украшениями». Существует малоубедительное объяснение: якобы клинки эти поступали с Востока, из арабских стран. Но, во-первых, известны сабли стопроцентно русской работы (а надписи на них — арабские), во-вторых, трудно представить, чтобы русские пользовались оружием с совершенно непонятными для них надписями — мало ли что «басурмане» могли понаписать… Значит, арабские надписи были нужны. Значит, их без особого труда читали.

Что вовсе уж интересно, от Великого Княжества Литовского осталась масса документов, написанных на старобелорусском (собственно, старорусском) языке, но… арабскими буквами. Есть подобные тексты, написанные и русскими на Руси…

(И вовсе уж любопытным предстает упоминание о том, что в том же Великом Княжестве Литовском еще в XVI веке не в каких-то хранилищах древностей, а в действующих, магистратских и судебных архивах хранилась масса документов на печенежском языке. Отсюда автоматически вытекает, что еще в те времена печенегов среди славян обитало много, и их язык, их письменность были вполне «рабочими», употреблявшимися для разных насущных потребностей.)

Коли уж зашла речь о языке, рассмотрим подробно знаменитое «Хождение за три моря» тверского купца Афанасия Никитина, четыре года странствовавшего по Индии…

Никитин прямо-таки вызывающе двуязычен. «В Индейской земле купцы останавливаются на подворьях, еду для них варят хозяйки, они и постель гостям стелют, и спят с ними, сикиш илересен ду шитель бересин, сикиш илимесь екъжитель берсен достур аврат чектур, а сикиш муфут, а любят белых людей».

На тюркском Никитин привел некоторые деликатные подробности, в переводе звучащие следующим образом: «хочешь с хозяйкой иметь близкую связь — даешь два шителя, не хочешь — даешь один».

«Князья да бояре надевают портки, сорочку, кафтан, одна фата на плечах, другою опоясываются, а третьей обертывают голову, а се оло, оло, абрь оло ак, олло керем, олло рагим».

Здесь уже на тюркском дано обращение к богу: «Боже, Боже великий, истинный, благий и милосердный!»

И снова, когда речь идет о божественном, тверитянин совершенно непринужденно пользуется двумя языками: «Да молился есми Христу вседержителю, кто сотворил небо и землю, а иного есми не призывал никоторого именем, бог олло, бог керим, бог рагим, бог ходо, бог акь берь, бог царь славы, олло варено, олло рагимельно сеньсень олло ты».

Как видим, православный христианин не видит ничего неудобного в том, чтобы славить бога на тюркском языке. Все подобные примеры не стоит и приводить, «Хождение» ими буквально битком набито — то после нескольких фраз на русском Никитин разражается длиннейшей тирадой на тюркском, то непринужденно вплетает короткие тюркские фразы меж русских. Что, за четыре года подзабыл русский настолько, что и писать на нем разучился? Совершенно не верится…

Давайте уж о языке, коли затронули эту тему. Я уже писал о нешуточной странности во время нашествия печенегов на Киев — вроде бы вообще впервые на русской земле, но тут же, откуда ни возьмись, выныривает шустрый парнишка, который так хорошо болтает по-печенежски, что его все принимают за своего (к тому же, надо полагать, ни одеждой, ни внешностью не отличается).

То же самое мы наблюдаем, когда к Киеву, опять-таки впервые в русской истории, подступает татарская рать. Карамзин: «Димитрий бодрствовал и распоряжался хладнокровно. Ему представили одного взятого в плен татарина, который объявил, что сам Батый стоит под стенами Киева…»

Интересно, а как они вообще объяснились меж собой — пленный татарин и русский воевода? Как-то общались, без малейших затруднений, прекрасно понимали друг друга…

Зловредный Фоменко, кстати, в одной из своих книг приводит фотографии иноческого наряда допетровской эпохи, покрытого опять-таки предельно странными надписями: вообще-то они на русском, но слово «Бог», как и в «Хождении», начертано как «олло»… Во многом Фоменко подозревают и обвиняют, вот только ни разу не уличали в прямой подделке…

Англичанин Джером Горсей, много раз бывавший на Руси в конце XVI — начале XVII в., оставил загадочную строку касаемо славянского языка: «Он может служить также в Турции, Персии, даже в известных ныне частях Индии и т. д.» Стоит предположить, что «славянский» и «тюркский» — одно и то же, как все становится на свои места: в самом деле, с тюркским ни в Турции, ни в Персии, ни даже в Индии, где в то время правили тюрки Великие Моголы, не пропадешь…

Не угодно ли краткий список заимствований из тюркского языка в русском? Извольте.

Алтын, деньги, башмак, караул, базар, туман, колпак, лачуга, изюм, сундук, карий, алый, дорога, атаман, казак, курень, колчан, есаул, булат, улан, ковыль, сапог, епанча, телега, хоругвь, богатырь, сабля, жемчуг, товар, безмен, амбар, аршин, кирпич, фитиль, ковер, тюфяк, диван, карандаш, кафтан, сарафан, халат, доха, армяк, башлык…

Это, напоминаю, очень краткий список. Тюркских слов, которыми мы пользуемся и по сей день, гораздо больше. А ономастика, наука о названиях, спокойно утверждает, что в России не менее трети географических названий происходит от тюркских слов, причем и в тех местностях, что вроде бы испокон веков считаются исконно русскими.

Впрочем, «заимствование» — весьма неподходящее слово. Как оказались «заимствованными» столь обиходные слова, как «сапог» и «башмак»? Что, у русских не было своих удачных названий, и оттого пришлось перенимать татарские? Странновато… Гораздо логичнее будет предположить, что эти слова существовали в русском с самого начала. А следовательно, русский… Ну, вы поняли.

Вот, кстати! Коли уж речь зашла о сапогах и башмаках, давайте уж подробно посмотрим, как обстоит с «исконно русской» одеждой, какую носили в допетровские времена.

Сорочка. Слово вроде бы русское, но, согласно археологическим находкам, как раз сорочка составляла основу одежды скифов и сарматов.

Сарафан. От тюркского «сарапай».

Сукман. Под этим названием известны две разновидности одежды: просторная верхняя одежда и вариант сарафана. В любом случае, слово это произошло от тюркского «чикман», «чекмень» — просторная верхняя одежда.

Юбка — от арабского «джубба» (кстати, отсюда же и слово «шуба»).

Ферезь (ферязь) — верхняя одежда, как мужская, так и женская. Либо от арабского «фареджия», либо от турецкого (то есть тюркского) «ферандже», что опять-таки означало верхнюю одежду с просторными рукавами.

Охабень — верхняя мужская одежда, широкая, с очень длинными рукавами и отложным воротником до половины спины. Из готского.

Терлик — мужская одежда для знати, длинный, до пят, кафтан с короткими рукавами. Заимствовано из тюркского.

Абаб — нечто вроде кафтана. От турецкого «аба».

Азям — очень длинный мужской кафтан. Из тюркского.

Армяк. То же самое.

Чекмень — мужской кафтан. Из тюркского.

Зипун — мужская верхняя одежда. Из тюркского.

Чуга — узкий кафтан с рукавами по локоть, для путешествий и верховой езды. Из турецкого.

Шабур — верхняя мужская одежда. Из чувашского.

Епанча — очень древняя верхняя одежда типа плаща или накидки. От тюркского «япинета», где это слово как раз и означает «плащ».

Емурлук — еще один вид плаща. Прямиком из турецкого («ямур» — «дождь»).

Тулуп — в объяснениях не нуждается. От тюркского.

«Кушак» по-тюркски как раз и означает «пояс».

Кокошник, женский головной убор. Опять-таки от скифов.

Мягкие сафьяновые сапоги-чедыги — от татар.

ОСОБО УТОЧНЯЮ: во всех без исключения случаях «заимствовалось» не просто название, но и сам вид одежды.

Что-то чертовски интересное получается: полное впечатление, что своего у русских как бы и нет: ни слова для обозначения самых расхожих предметов, ни самих этих предметов. За редким исключением все «заимствовано» от тюрков. Пред нами — некий народ, который одевается, как тюрки, да вдобавок разговаривает на языке, где большой процент слов — тюркские. Остается лишь сделать один-единственный крохотный шажок до закономерного вывода: так ведь это и есть тюрки!

Только в семнадцатом столетии «отшатнувшиеся» в славянство…

Сами по себе, повторяю, «заимствования» выглядят как-то нелепо. Отчего-то в других случаях русские, живя бок о бок с другими народами, заимствовали от них крайне мало. От поляков — разве что кунтуш. От шведов… Как минимум пятьсот лет новгородцы и псковичи поддерживали самые тесные отношения со шведами, немцами и вообще западноевропейцами. Но почему-то никаких таких массовых «заимствований» — что в языке, что в одежде, что в названиях предметов, — так и не произошло. А ведь Новгород и Псков никакого такого татарского влияния испытывать не могли. Кстати, и жившим «под игом» обитателям других регионов было, собственно говоря, не от кого эти «заимствования» совершать в массовом порядке. Татарских гарнизонов в русских княжествах не имелось — одни только одиночки-баскаки, да и то продержавшиеся не более тридцати лет. И тем не менее «заимствования» выхлестывают за все мыслимые пределы! Объяснить это можно лишь тем, что русские — либо целиком тюркский народ, либо формировавшийся с самым широким участием тюркского элемента.

Да и с поляками не все ясно. Еще в XIV веке татары стали селиться в Великом Княжестве Литовском довольно большими группами. Во-первых, они моментально переходили к оседлому образу жизни, совершенно, такое впечатление, «забыв», что им положено быть кочевниками, а во-вторых, они как-то очень уж быстро, практически на протяжении пары столетий… отказались от родного татарского языка. Сей странный факт давно привлекает внимание ученых: «Поселившись в Литовском княжестве, татары подверглись необычайно быстрой социальной и культурной ассимиляции, в том числе и языковой, однако сохранили свое религиозное отличие и связанное с этим чувство национальной особенности».

Чувство национальной особенности, между прочим, дает в первую очередь язык, а не религия. Тем более что вместе с татарами в Великом Княжестве осела и другая этническая группа — караимы. Так вот, они-то как раз никоим образом не ассимилировались в языковом плане, сохранив язык в неприкосновенности на протяжении долгих столетий…

В чем тут загадка? Быть может, в том, что поляки с татарами и до того были родственными народами? Оттого-то татары так легко поменяли язык — на родственный?

Караимы, конечно, тоже тюрки — но, вероятно, находившиеся с поляками в гораздо более дальнем родстве, чем татары…

Наша древняя история полна самыми неожиданными связями и ассоциациями. Взять, например, легендарного новгородского князя Гостомысла, якобы правившего незадолго до прихода варягов: «В скором времени ему приснился чудесный сон. Он увидел, что из чрева его средней дочери Умилы выросло великое и плодовитое дерево; оно укрыло под своей кровлей весь Великий град… Гостомысл призвал волхвов, чтобы они истолковали его сон, и услышал от них, что Умила произведет на свет его наследника».

Это — буквально повторение древней персидской легенды о вещем сне мидийского царя Астиага: он увидел, что «из чрева» его дочери прорастает «великое дерево», и срочно вызванные волхвы вмиг объяснили царю, что вскоре родится тот, кто станет хозяином царства Астиага…

Вообще пора сделать совсем несложное умственное усилие и понять наконец: то, что нам известно из ученых трудов, научно-популярных книжек и учебников, — не подлинная история Руси тысячелетней давности, а лишь одна из версий, которую ее создатели тем не менее с совершенно неуместным апломбом представили как полную и окончательную истину. Ну а все, что этой канонизированной версии противоречило или попросту не укладывалось в некие шаблоны, потихонечку отправлялось в пыльные дебри запасников.

В этом плане крайне интересна история с так называемым «памятником Бусу». Этот гранитный монумент величиной под два с половиной метра изображает человеческую фигуру по пояс, определенно европейского типа, а нижняя половина покрыта письменами. Он с незапамятных времен стоял на кургане в 30 километрах от Пятигорска, и тамошние черкесы весьма его почитали, именуя «Дука Бех» — хотя и не могли объяснить, кем памятник поставлен и когда.

В конце концов за него взялись сформировавшиеся как класс ученые — но особой ясности не внесли, разве что выдвинули версию, что монумент поставлен в честь вождя антов Буса. В 1847 году был вроде бы определен возраст памятника: IV в. от Р.Х. Именно что «вроде бы»: сделавший это открытие человек ученым не был, да и тогдашнее развитие исторической науки оставляло желать лучшего. С надписью тоже сплошные непонятности: одни источники именуют ее «рунической», другие пишут более пространно: «Начертана на неизвестном языке буквами, составленными частью из греческих, частью из славянских». Из которых славянских? Что здесь имеется в виду — кириллица или глаголица? Ответа нет. Попыток расшифровки надписи тоже не наблюдалось на протяжении последних полутораста лет. Сначала монумент трудами члена Одесского общества любителей древности Авраама Фирковича (караима-тюрка) был перенесен в Пятигорск, но несколько лет спустя его перевезли в Москву, в Исторический музей, и после нескольких вялых попыток «изучения» отправили в запасники, где памятник пребывает и поныне, совершенно забытый ученым миром.

Ученый мир, надобно вам открыть секрет, страшно не любит всевозможных «надписей на неизвестных языках», которые как-то очень уж быстро объявляются «нечитаемыми» и отправляются следом за «памятником Бусу». И только время от времени вспыхивают камерные скандальчики, когда кому-нибудь все же удается «нечитаемую» надпись прочитать — но всякий раз, что характерно, результат идет вразрез с каноническими теориями, а потому предается анафеме.

То же самое касается и древних тюркских рун. Считается, что они делятся на две части: азиатскую группу, распространенную от Лены до Семиречья, и европейскую, известную от Енисея до Дона. А вот на Дону, такое впечатление, поставлен некий незримый шлагбаум. Многочисленные попытки прочитать те европейские руны, что находятся западнее Дона, на тюркский манер всякий раз объявляются ересью — хотя результаты порой бывают весьма интересными. Ну, что поделать — как я уже говорил, не только Россия, но и западноевропейские народы с негодованием сметают все попытки как-то связать свою древнюю историю с «дикими кочевниками из азиатских степей». Европа предпочитает горделиво считать, что она произошла, если можно так выразиться, «сама от себя»: на европейских просторах благоухали цветы, пели птички и шелестела листва, светило солнышко — и вдруг, как гром с ясного неба, стала «формироваться» европейская цивилизация. Сама по себе. Из синего прозрачного воздуха. Боже упаси, без малейшей связи с дикой Азией… А потому запасники забиты «нечитаемыми» надписями — а публикации «Хождения за три моря», исключая изданные мизерным тиражом суперакадемические, переводятся на современный русский язык сплошь, в том числе и те самые многочисленные тюркские вставки…

Меж тем нет никаких сомнений, что в незапамятные времена все было гораздо интереснее и сложнее, чем гласят нынешние каноны. Классический пример — крещение Руси. То его описание, которое нам сегодня преподносит официальная наука, — опять-таки одна из версий, основанная исключительно на домыслах. Хотя сегодня уже нет никаких сомнений, что рассказ о том, как князь Владимир призвал представителей разных религий и долго слушал их доводы — не более чем содранный с хазарских источников эпизод о выборе веры тамошним царем Буланом…

Неизвестно, откуда пришло крещение: из Рима? из Константинополя? из Болгарии? В пользу каждой из этих гипотез можно подобрать немало убедительных аргументов, что давно уже и проделывается. Мало того, существует целый блок извлечений из старинных рукописей, позволяющих предполагать, что в раннее Средневековье на Руси исповедовали вовсе не христианство, а… магометанство. И иные сохранившиеся с древности храмы подозрительно похожи по своей архитектуре на мечети, и иные религиозные запреты как две капли воды напоминают магометанские. Заезжий персидский книжник страшно негодует по поводу обычая русских есть свинину — причем негодует так, как будто речь идет о его единоверцах. А на старинном рисунке, изображающем русское кладбище, прилежный западноевропейский художник, вот странность, изобразил часовню и надгробия, не имеющие ничего общего с христианскими. С исламскими, впрочем, тоже…

Стоит лишь, как мы это уже делали прежде, допустить, что европейская история искусственно удлинена на добрую тысячу лет, многие странные факты получают объяснение.

К примеру, очень уж широко и повсеместно распространенное язычество — причем в те времена, когда и Русь, и Западная Европа вроде бы уже не одну сотню лет пребывают в лоне христианской церкви. Что до Руси, то не только в отдаленных селах, но и в крупных городах прямо-таки бушевало самое неприкрытое язычество: «лесть идольская и празднование кумирное». В XVI веке знаменитый Стоглавый собор, созванный Иоанном Грозным, приложил массу сил для борьбы с «бесовскими потехами» — причем общая тональность такова, что можно подумать, будто христианство на Руси стало распространяться совсем недавно, и редкие христианские храмы еще тонут в море разливанном язычества. Даже в XVIII веке понадобилось включать в Духовный регламент специальные статьи против языческого «моления под дубом». И в массовом порядке «подчищать» старые летописи, где простодушно описывается, как якобы давным-давно крещенные князья (с совершенно нехристианскими именами вроде Изяслава, Святослава и Всеволода) то и дело, заключая какое-либо соглашение, приносят сугубо языческую клятву «роту». Приходилось повсюду эту «роту» заменять на «крестное целование» — о котором означенные князья, очень может статься, и представления не имели…

В фундаменте церкви на московской Швивой горке лежит огромный валун, которому москвичи устраивали языческие поклонения еще в восемнадцатом столетии. Как недвусмысленно явствует из географических названий, летописей и свидетельств современников, там же, поблизости от Швивой горки, на Красном холме, долго стояли некие «идолы», которых православные церкви сменили только в конце шестнадцатого века. Автор так называемого Каталанского атласа (1375 г.) называет Владимир и Тверь их нынешними именами — а вот Москву отчего-то обозначил как… «Перун»! И это не единственная карта, где Москва так именуется…

В Западной Европе, якобы уже много сотен лет как крещенной — та же картина. Язычества не просто много — очень много. «Христианский» английский книжник, составивший в 1073 году «Кентерберийское заклинание против болезни», недрогнувшей рукой вписал туда: «Да благословит тебя Тор». Исландский медицинский трактат XIII века опять-таки пестрит именами скандинавских языческих богов: тут и Тор, и Один, и Фригг, и Фрейя, и Фьолнир…

В 1331 году, когда вся Европа вроде бы давным-давно христианизирована, римская церковь объявляет крестовый поход против язычников-славян, обитающих, собственно, под боком — на границе Италии и Словении. Что тут удивительного, если еще в конце Второй мировой войны румынская «глубинка» молилась не Христу, а Илеане Санзиане, богине Луны…

Да что там, в самой Италии, цитадели католической церкви, царит форменный разгул язычества. В Римини в 1450 году некий Леон Альберти строит храмы, набитые статуями языческих богов — это принимает такой размах, что княжество Римини предстает вроде бы и не христианским вовсе. Современники тех событий писали, что в Римини «вернулись к языческим богам»…

И не только в Римини. К 1570 году старшина гильдии мастеров бронзового литья Джованни ди Болонья буквально заполонил статуями языческих богов Болонью и Флоренцию. Да и в самом Ватикане работает «Афинская школа» Рафаэля, живописующая сплошь языческие темы.

Англия тем временем не в церкви ходит по воскресеньям, а с большим энтузиазмом пляшет вокруг насквозь языческих «майских деревьев» — средь бела дня. Только во второй половине семнадцатого столетия в Англии и Уэльсе ретивые пуритане уничтожают большую часть языческих святилищ.

В Англии вообще творится что-то странное. Много лет в первой половине XIII века христианских священников там не было вообще. Вообще. Якобы король Иоанн поссорился с папой Римским, и тот отозвал из Англии всех до единого священнослужителей…

А может, их попросту и не было ранее того периода? Зато во второй половине того же XIII века в Англии, не особенно и скрываясь, совершают свои обряды те самые друиды, которых якобы истребил еще Юлий Цезарь. И не где-нибудь в глуши — в известном своей ученостью городе Оксфорде, и руководит друидами не пастух какой-нибудь, а барон Бриддод. И гораздо позже, в 1374 году, фаворитка короля Эдуарда III Алиса Перрейс устраивает в Лондоне пышное шествие в честь богини Солнца. И не допускает к королю христианских священников, когда он умирает — так и отошел Эдуард в мир иной без христианского духовного напутствия.

Не только в Англии, но и по всей Европе вплоть до двадцатого (!) столетия совершают типично языческие жертвоприношения заклания лошадей — на похоронах полководцев и королей, в честь окончания войн и даже… при закладке христианских церквей!

Считается, что в те времена давным-давно изничтоженное язычество вдруг «возродилось», да так, что волны этого «возрождения» захлестнули всю Европу. Любопытно, что инквизиция (чья деятельность неимоверно оболгана, а достаточно малое число ее жертв без зазрения совести увеличено в тысячи раз) начинает действовать только в 1230 году. Быть может, не было никакого «возрождения», а попросту христианство в трудной борьбе только начинало распространяться в Европе? Лишь в 1480 году колдовство начинает рассматриваться как ересь и подлежит суду инквизиции — раньше, надо полагать, сделать это было невозможно, потому что Европа была сплошь языческой…

Да, кстати, о «миллионных» жертвах инквизиции. Эту сказочку запустил в оборот один-единственный человек, некто Сесил Уильямсон, заведовавший на острове Мэн интересным учреждением под названием «Музей ведьм». Он-то, глядя в потолок, и сочинил, что за двести лет, с 1480 года, инквизиция изничтожила аж девять миллионов безвинных жертв. Вот только современные западные исследователи, сколько ни рылись в архивах, больше сорока тысяч «пострадавших» не насчитали. Ну а в том, что языческие колдовские практики и, следовательно, тайные общества колдунов имели в Европе огромное распространение, современные западные исследователи уже практически и не сомневаются, и написано на эту тему немало…

Но мы, кажется, отвлеклись, углубившись в интересную саму по себе, но не имеющую прямого отношения к данной книге тему…

Итак, настала пора подвести некоторые итоги. Европа и Азия… Мне представляется, что я привел достаточно убедительные аргументы в пользу той версии, что русские — одно из многочисленных тюркских племен, пришедших некогда из Азии. Все возражения, с которыми мне приходилось сталкиваться в ходе работы над этой книгой, были чисто эмоциональными. Вновь то же самое: многим кажется неприличным, неправильным, прямо-таки позорным происходить от «диких степных кочевников» — хотя я, смею думать, доказал, что эти «дикие кочевники» создавали могучие государства в те времена, когда Европа, раздробленная на сотни лоскутных феодальных владений, пребывала в самой пошлой нищете и отсталости. Лишь после крестовых походов Европа начала чуточку цивилизовываться — крохотными шажками, во всем: в искусстве, строительстве государства, военном деле, законотворчестве, науках — лишь повторяя то, что было давным-давно достигнуто в других местах, в том числе и в «дикой» Азии. Один-единственный пример: сравните уровень художников средневековой Европы и их коллег из Азии, живших за тысячи лет до европейцев…

Вообще, а велика ли честь происходить от Европы, судари мои? И есть ли это вообще честь! Позвольте усомниться. Если отбросить всю напыщенную болтовню об исконном «превосходстве белого человека» и «европейской цивилизаторской миссии», если взглянуть холодно и непредвзято, откуда-нибудь из верхних слоев атмосферы, что мы увидим, изучив несколько сот лет европейской цивилизации?

Называя вещи своими именами, Европа — не более чем крохотный полуостров на западе великого Азиатского континента. Убогий, тесный полуостров, населенный ордой примитивных племен, чьим главным занятием на протяжении долгих лет было резать друг друга. Просто-напросто сложилось так, что именно на этом фитюлечном полуострове придумали всевозможные станки-мануфактуры, отлили много пушек, построили много-много кораблей и пустились по всему белу свету — не из страсти к познанию, а попросту от перенаселения и с голодухи. Пользуясь преимуществом в вооружении, европейские страны захватили и поделили меж собой едва ли не весь мир — именно в этом, только в этом и заключается хваленое европейское «превосходство». Ну а стоило после Второй мировой рухнуть колониальной системе, как Европа очень быстро превратилась во что-то вроде сытой богадельни…

Весьма важное уточнение: Европа — еще и распространительница на все остальное человечество всевозможной духовной отравы. Нет спору, во всем остальном мире за пределами Европы тоже существовали религиозные войны, угнетение, террор тиранов и сатрапов — но, если разобраться вдумчиво и последовательно, с цифрами в руках, приходишь к печальному выводу: именно Европа держит безусловное первенство во всевозможных войнах, репрессиях, погромах, зверствах и прочих малоаппетитных забавах.

Именно Европа одарила мир двумя мировыми войнами. И Холокостом. И нацизмом, наконец. Не было никакого «бесноватого фюрера», который, стервец, самостоятельно измыслил нечто людоедское. Основу нацистской идеологии положил (пусть и ненамеренно) милый и добродушный церковный староста Чарльз Дарвин, а вскоре, уже вполне умышленно и с превеликим азартом, учение об «арийской расе» и «белокуром сверхчеловеке» стали конструировать француз Гобино и англичанин Чемберлен — и лишь гораздо позже отставной ефрейтор герр Гитлер их труды старательно изучил, обобщил, дополнил и творчески развил — так что останавливать его пришлось чуть ли не всем человечеством, и тянулось это долгие годы, и обошлось в миллионы жизней обитателей всех континентов…

А еще даже раньше в Европе стал писать толстенные книги бородатый эмигрант по имени Карл Маркс — последствия чего мы видим по сей день. Именно Европа с завидным постоянством заражает весь остальной мир, словно сифилисом, насквозь гнусными, антигуманными, гнилыми идеями и теориями.

И не надо, я вас умоляю, напоминать мне про Пол Пота! Это уже оскомину набило — когда, дабы противопоставить европейским зверствам что-нибудь «типично азиатское», вспоминают за неимением лучшего как раз о Пол Поте.

Вроде бы все правильно, Пол Пот и в самом деле оставил в процветающей некогда Камбодже груду в несколько миллионов человеческих черепов. Вот только никаким таким «типичным азиатом» он не был. Поскольку людоедских идей нахватался не у себя дома, не из азиатской философии, и даже не у российских большевиков, а именно что в славном парижском университете Сорбонна, каковой и сформировал идейно-духовно как Пол Пота, так и вурдалаков из его ближайшего окружения…

И следующий вопрос, который прямо-таки напрашивается: а есть ли, господа мои, у Европы будущее!