Чингисхан: Неизвестная Азия

Глава вторая. Головоломки и миражи

С давних пор существует такое понятие — «европоцентризм». Это не официальный термин, потому что на словах ученый мир, делая страшные глаза, от этого понятия старательно открещивается, но тем не менее сплошь и рядом руководствуется именно им в своей загадочной шаманской деятельности…

Европоцентризм — это, грубо говоря, шовинистическая теория, согласно которой абсолютно все мало-мальски передовое, новое, прогрессивное зародилось именно в Европе, каковая испокон веков была светочем цивилизации, кузницей прогресса и недостижимым эталоном. Ну а слово «Азия» стало прямо-таки синонимом вековой отсталости, дикости, варварства и примитива.

Точка отсчета прослеживается довольно четко: в начале 30-х годов XIX века в германскую философию был введен тезис об «исторических» и «неисторических» народах. К последним сумрачный германский гений отнес, между прочим, и русских, не способных к созданию самостоятельного государства: как же, «все знают», что государственность на Русь принесли славные германцы, то бишь варяги, которых Русь лапотная сама же и призвала в правители по причине собственной неспособности наладить нормальную жизнь…

Именно из этого тезиса, кстати, и растут ножки людоедских упражнений господ в черных мундирах со свастикой на рукаве, которые так решительно взялись делить народы на «высшие» и «низшие», что останавливать их посредством танков и бомбардировщиков пришлось едва ли не половине человечества…

Но разговор не об этом. Как ни странно, в современной истории до сих пор господствует этот самый тезис, придуманный тевтонами еще во времена заряжавшихся с дула ружей и спичек, которые следовало чиркать о подошву ботинка. Он, правда, сформулирован не так откровенно, об «исторических» и «неисторических» народах прямо не упоминается, но изучение и преподавание истории сплошь и рядом к тому и сведено.

Большая история кроится по нехитрому шаблону. Есть «цивилизации» и есть «варварский мир». К первым относятся «античная» Греция, «древний» Рим, не менее «древний» Египет, а также страны «древнего Востока»: Ассирия, Шумер, Хеттская держава и еще пара-тройка государств, если так можно выразиться, цивилизованностью пониже, но все равно допущенных в некий клуб «исторических народов». Ко вторым, как легко догадаться, причисляется весь окружавший эти «светочи цивилизации» мир, и в особенности — Азия.

Давным-давно разработана специальная терминология, призванная эту дискриминацию подчеркнуть, выделить и углубить. Древний Рим населяли народы. Варварский мир — племена.

Племена, которым и имен-то не полагается! Если во всем, что касается шумеров, хеттов, эламитов и прочих «исторических» народов, ученый мир использует массу деталей и подробностей (большей частью — плод догадок и буйной фантазии), то современники вышеназванных, обитавшие вне «цивилизационного поля», лишены даже каких бы то ни было названий. Случилось мне однажды познакомиться с капитальным трудом некоего А. И. Мартынова «Археология», отрекомендованным как «учебник для студентов вузов, обучающихся по направлению и специальности „История“». Впечатление? Тягостного недоумения — вот как, оказывается, студентов учат древней истории…

На огромных «неисторических» пространствах обитали, изволите ли видеть, некие безликие «культуры». Именно так они и именуются: «культура шнуровой керамики» (поскольку украшали сосуды отпечатками шнуров и веревок), «катакомбная культура» (потому что хоронили своих покойников в особых подземельях), «культура боевых топоров» и даже «культура колоколовидных кубков». Простор для творчества обширнейший. «Культура шаровидных амфор», «культура узкогорлых кубков», «ямная культура», «курганная», «культура погребальных урн».

Тут же честно уточняется: кто были те самые представители «культуры битых амфор» и «культуры кривых копий», современной науке неизвестно. И в каких родственных отношениях находились они меж собой, и вообще находились ли, науке неведомо тоже. Так и учат студентов: «В начале VII в. началось передвижение с севера носителей культуры типа Корчак. Местное население было ассимилировано, но элементы пеньковской культуры сохранялись вплоть до VIII в.».

Лично мне, дилетанту и профану, необходимо от истории, коли уж она именует себя «наукой», нечто совершенно другое. Я бы желал, чтобы мне, темному, объяснили наконец: чьими предками были представители «культуры боевых топоров»: литовцев, евреев, калмыков, русских, поляков? Кого в конце концов породила «культура шнуровой керамики»: украинцев, чехов, хорватов, шведов?

Увы, ответа доискаться невозможно. Полное впечатление, что история занимается не поиском корней, истоков, общностей и родства обезличенных, анонимных «культур», а попросту обслуживанием устоявшейся схемы…

Европейский шовинизм блестящим образом нашел отражение в терминологии. Попробуйте представить себе такой абзац в солидном научном труде: «Племена гасконцев, наваррцев и парижан объединились для отпора воинам вторгшегося кастильского племени». Или, применительно к отечеству нашему: «Продолжалась долгая и ожесточенная война племени рязанцев с соседними племенами: тверяками, суздалыцами, московитами».

Можно представить, какой визг поднимут патриоты, ревнители устоев, да и сами ученые мужи. В отношении благородных европейцев такие словечки употреблять не полагается. «Племена» — это непременно где-нибудь в дикой Азии. И обитают эти племена уж никоим образом не в городах — в «городищах».

Ага, вот именно. Есть такой официальный научный термин — «городище». Нечто второсортное по сравнению с полноценным городом. И высоченные каменные стены из неподъемных глыб в этом городище имеются, и кузницы, и следы присутствия многочисленных мастеровых, и дома из кирпича — но все равно это не город, а городище. Поскольку обитал там очередной «неисторический» народ.

Вот один-единственный пример из неисчислимого множества. Серьезная книга по археологии, принадлежащая перу весьма небесталанных авторов Амальрика и Монгайта…

Сначала они описывают древний город Тейшебаини — именно город, поскольку принадлежит он «историческому» царству Урарту (правда, в последние годы нашлись еретики, которые отрицают само существование такого царства, но разговор сейчас не об этом). Площадь цитадели — четыре гектара, что составляет одну двадцать пятую часть квадратного километра. При раскопках найдены железные и бронзовые орудия и оружие, украшения, утварь и т. д. Это — город.

В другой главе той же книги рассказывается о Каменском городище на Днепре, которое, вероятно, было в конце V–III вв. до Р.Х. политическим и ремесленным центром скифского государства. Так вот, площадь «городища» — двенадцать квадратных километров, или тысяча двести гектаров. Выражаясь современным языком, это был крупнейший центр металлургического производства: там обнаружено большое количество плавильных печей и кузнечных горнов, слитки выплавленного железа, кузнечный инструмент, литейные принадлежности, готовые изделия из железа и бронзы. И тем не менее это не более чем городище, поскольку скифы — народ «неисторический», и городов им по неписаной табели о рангах не полагается.

К слову: Каменское «городище»… превосходит по площади славный город Париж времен д'Артаньяна и кардинала Ришелье, который в те годы занимал всего-то девять с лишним квадратных километров.

Город Рязань перед нашествием Батыя не превышал площадью 20 гектаров. Примерно такая же площадь — у «городищ» Кара-депе и Намазга-депе на территории нынешней Туркмении, относящихся к четвертому тысячелетию до Р.Х. Ученый комментарий говорит сам за себя: «Вероятно, это были центры больших и могущественных племен». Ну конечно же, в Азии могут обитать только племена…

Классическая история древнего мира полна и других, не менее пикантных ребусов, вызывающих, мягко скажем, недоумение. Жил-поживал некогда знатный английский археолог Гордон Чайлд, известный в первую очередь тем, что ревностно отстаивал тезис, согласно которому европейская цивилизация развивалась исключительно в пределах Европы, не испытывая ни малейших влияний из Азии (что сегодня выглядит, мягко выражаясь, плохо соответствующим истине). Он же однажды (должно быть, мрачно извращаясь) составил временной график распространения гончарного круга по Европе: «Индия, Сирия, Египет — 3000 лет до н. э., запад Малой Азии — 2000 г., Крит — 1800 г., континентальная Греция — 1600 г., Китай — 1400 г., Западное Средиземноморье — 800 г., Западная Европа к северу от Альп — 250 г., Англия — 50 г. до н. э., Шотландия — 400 г. н. э.».

Парадоксов тут — масса. Во-первых, заимствование гончарного круга Европой из Индии категорически противоречит воззрениям самого же Чайлда, считавшего именно Европу колыбелью цивилизации. Во-вторых, обратите внимание на то, что, согласно этому графику, Китай откровенно плетется в хвосте, а меж тем европейская история учит нас, что он-то как раз и был колыбелью всех без исключения открытий и изобретений…

И наконец… Прикажете всерьез верить, что Западное Средиземноморье только через восемьсот лет переняло у Греции, своей соседки, столь нужную и важную в хозяйстве вещь, как гончарный круг? Что шотландцы были столь дремучи и лишь через четыреста пятьдесят лет, никак не раньше, додумались заимствовать гончарный круг у своих южных соседей — англичан? Бред какой-то… Особенно если вспомнить, например, что пушки после первого их применения в боях распространились по всей Европе за считанные десятилетия…

Приходится с чувством глубокого удовлетворения констатировать, что вышеописанная схема изрядно обветшала. И время от времени в самых разных концах света делаются новые открытия, которые в нее категорически не вписываются. Как это было, например, со «страной городов» в степях Южною Урала, обнаруженной в 1987 г. Наиболее известным из них стал Аркаим — но к настоящему времени открыт уже 21 древний город (II тысячелетие до Р.Х.). Это и в самом деле целая страна, охватывающая южную часть Челябинской области, север Оренбуржья, часть Башкирии и Курганской области. Жившие там люди занимались и скотоводством, и земледелием, и выплавкой металлов.

Официальная наука, не мудрствуя лукаво, приписала жителей «страны Аркаим» к «индоевропейцам». «Индоевропейцы» — это еще одна, выражаясь языком современной молодежи, фишка, служащая неким универсальным объяснением в тех случаях, когда более детальные объяснения искать долго и не хочется. Ничего не объясняя, вроде бы объяснить все. «Индоевропейцы», мол, — а следовательно, более точные разъяснения как бы и неуместны. Вот и странствуют по страницам ученых трудов продукты поэтического словоблудия: не только «индоевропейцы», но и «индоарии» и даже некие загадочные «праиндогерманцы». То, выйдя из Индии, добегут до Скандинавии и, отдохнув там чуточку, вернутся в Азию, то, наоборот (см. покойника Чайлда), где-то в Карпатах произойдя (очевидно, с неба упав), двинутся в азиатские просторы, чтобы нести свет цивилизации тамошним дикарям… В общем, когда у нынешнего «экстрасенса» не получается очередной отворот-приворот или «код на повышение котировки акций», он с загадочной рожей бормочет: «Однако, какая-то неведома сила…» А ученый, когда ему что-то решительно неясно, со значительным лицом изрекает: «Индоевропейцы, ага». И все вроде бы должно быть понятно, хотя не ясно ни черта. Что же удивляться замаячившему на подступах к Аркаиму дохтуру Мулдашеву? Уж он-то враз объяснит с точки зрения шамбалоидных лемурийцев с третьим глазом в… Молчать, гусары!

А если серьезно, то господа ученые, сдается мне, совершенно не понимают простейшей вещи: Мулдашевы и Фоменко возникают не просто так, не из сырости земной зарождаются, аки мыши в представлениях средневековых ученых. Они, если хотите — индикатор. Безошибочный показатель несовершенства нынешней исторической науки. Именно оно, это самое несовершенство, сплошь и рядом принимающее форму откровенных баек, излагаемых с самым серьезным видом, и вызывает к жизни «еретические» теории. Будь в истории побольше логики и здравого смысла, поменьше баснословия и откровенной дури — не было бы и Фоменко, господа мои… Чего же вы хотите после фразочек: «Хотя Киев был до основания разрушен татаро-монголами, европейские купцы продолжали туда ездить»? После откровений о древних обезьянках-питекантропах, переплывающих морские проливы на плотах и бурдюках?

Но вернемся к нашей схеме, хвостом ее по голове. К делению народов на полноправных обитателей Большой Истории и варваров-приживальщиков, приткнувшихся где-то с краешку на птичьих правах…

Пользуясь выражением одного из персонажей Стругацких, я человек привычный, но и меня, братцы, замутило… Замутило, когда я открыл свежеизданную роскошную книгу «сибирского Карамзина», как его именуют, П. А. Словцова «История Сибири. От Ермака до Екатерины II».

Вообще-то название само по себе… припахивает чем-то весьма неприятным. Начинать историю Сибири с Ермака — это, выражаясь интеллигентно, хрень собачья. Правда, это придумал не сам Словцов, покинувший наш мир еще в 1843 году, а лихие редакторы из издательства «Вече», приютившем немало профессиональных патриотов и борцов с маленькими зелененькими жидомасонами. В оригинале труд Словцова именовался гораздо нейтральнее: «Историческое обозрение Сибири».

А впрочем, то, что писал он сам… Вот как изящно характеризует тобольский самородок коренное население Сибири: «Такая хаотическая смесь, если почтить татар исключением, смесь дикарей, существовавших звероловством и рыболовством, болтавших разными наречиями, следственно и принадлежащих разным странам и племенам, коих отчизны и места ими забыты, дикарей, скитавшихся за добычами по угрюмым ухожам, любивших, однако ж, ратную повестку созыва, чувствительных к радости мщения, но неустойчивых, имевших какую-то связь с поколениями смежными, но вовсе не знакомых с понятиями порядка общежительного — эта СВОЛОЧЬ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА (выделено мною. — А. Б.), скажите, не сама ли себя осудила на все последствия твердой встречи. Просвистала подле ушей Закаменных (т. е. „зауральских“. — А. Б.), и Сибирь северная стала для России самородным зверинцем, кладовою мягкой рухляди».

«Сволочь человечества» — это сильно. Как и «туземцы, которые пресмыкались от Урала до Енисея». Совершеннейшая перекличка с писаниями забытого ныне начисто протестантского ученого мужа Роберта Грея, писавшего в 1609 году об американских индейцах: «Земля… это поместье, дарованное Богом человеку. Но большая ее часть заселена и беззаконно узурпирована дикими животными и неразумными существами, или грубыми дикарями, которые по причине своего безбожного невежества и богохульственного идолопоклонства хуже самых диких и свирепых животных».

Можно биться об заклад, что Словцов о Грее в жизни не слыхивал — но фразеология совпадает до мелочей. У одного — «сволочь человечества», которая бесцельно «пресмыкается», у другого — «неразумные грубые дикари», которые поставлены даже после животных. Естественно, из писаний Грея плавно вытекало, что белые господа могут без малейших угрызений совести ликвидировать досадную помеху в лице краснокожих — он, обратите внимание, разделяет «человека» и «грубых дикарей». А Словцов так писал о бравых казаках, приводивших «сволочь человеческую» в подданство московского государя и обкладывавших их ясаком: «Это было законно, потому что дань есть послепотопная законность сего мира».

Следуя этой логике, следовало бы поумерить гневные тирады отцов-основателей российской историографии в адрес Батыя, обложившего Русь данью — Батый всего лишь соблюдал «послепотопную законность всего мира», и не более того…

Одним словом, творение Словцова — это доведенные до крайности идеи сторонников «исторических» и «неисторических» народов. Впрочем, по Словцову, сибирские народы — это и не народы вовсе, а попросту «…намыв обломков, выброшенных из Средней Азии, когда она пенилась переворотами племен, а пенилась многократно: во времена хуннов, киданей, нючжей, татаней и чингисханцев».

Ну, разумеется — племена… Которые белый человек из Московии просто-таки обязан завоевать — а чего они?

Но особенно впечатляет фраза Словцова, оброненная мимоходом, с вопиющим пренебрежением к истине: «Они также не были знакомы с письменами, кроме татар, достигших письменности чрез чтение карана».

Это древние-то народы Сибири не знали письменности?!

Ну, что поделать. Словцов не виноват, его так учили. Тогдашняя просвещенная Европа в древней истории Азии разбиралась, как известное млекопитающее в известных цитрусовых…

Вообще-то еще за сто лет до «изысканий» Словцова немецкий ученый на службе Петра I, знаменитый исследователь Сибири Д. Г. Мессершмидт обнаружил на скалах у берегов Енисея рунические надписи древних уйгуров (основавших в свое время Уйгурский каганат, но о Великих Каганатах мы поговорим подробнее в следующих главах).

Словцов об этом определенно не знал. А потому, как многие, свято верил, что азиатская история примитивна и скучна: ничего там не было интересного, разве что столетиями кочевала беспамятная и тупая «сволочь человечества»…

Правда, практически в то же самое время нашлись другие ученые, считавшие, что именно Северная Азия и была прародиной европейских народов — или, по крайней мере, ее история уж никак не сводится к бродячим бесписьменным племенам…

В последней четверти века археологические находки — и какие! — прямо-таки хлынули, как зерно из распоротого мешка. В 1877 году был обнаружен знаменитый Амударьинский клад скифского золота. В 1885 году в Семиречье раскопали обширные могильники и установили, что обитавшие там когда-то средневековые тюрки были христианами-несторианами. Еще несколько лет спустя в Минусинской котловине нашли рунические наскальные письмена древних хунну. И наконец, в 1899 году, аккурат на исходе столетия, экспедиция Н. М. Ядринцева, талантливого ученого (и теоретика сибирского сепаратизма) на одном из притоков реки Селенги нашла древний город с гранитными памятниками, мраморными изображениями богатырей, женщин, животных, а главное — покрытые руническими надписями каменные стелы. Это и была древняя столица уйгуров Хаара-Баласагун, которую впоследствии, с укреплением «правильной» истории, объявили «монгольской столицей Каракорумом» — хотя Хаара-Баласагун перестал быть обитаемым за пятьсот лет до походов Чингисхана (который опять-таки к монголам не имеет никакого отношения и ни с какого боку им не родственник).

Этим надписям повезло, их, как говорится, ввели в научный обиход и публиковали расшифровки (мы подробнее поговорим о них опять-таки позже, когда речь зайдет о Каганатах). Но далеко не всем тюркским рунам так везло. Отношение к ним, такое впечатление, двойственное: в подлинности никто не сомневается, но широкой огласки они не получают. Есть подозрения, что содержание иных сторонникам «традиционной» истории кажется неудобным, да и сами по себе тюркские руны причиняют определенные неудобства тем, кто привык видеть «колыбель цивилизации» исключительно в Европе. Встречаются даже попытки заявить, что эти руны — вовсе и не руны, просто-напросто «очень похожи».

Причина лежит на поверхности: если принять, что руническое письмо было в определенные периоды распространено на громадной территории от Атлантики до Енисея, если вспомнить, что письменность тех же уйгуров безусловно восходит к одному из сирийско-арамейских алфавитов, если учесть, что христианство несторианского толка было широко распространено в Азии еще в до-чингисхановы времена — то поневоле сложится картина чересчур уж тесной общности населявших эти территории народов. Причем вполне может оказаться, что влияние шло по другому направлению — скажем, не уйгуры заимствовали алфавит от сирийско-арамейского, а наоборот… Не столь уж безумная гипотеза.

Однако… Чайлд умер, а дело его живет. И «словцовщина» — явление живучее. Азии положено быть отсталой и вторичной, с почтением взирать на колыбель цивилизации Европу. А потому частенько вместо точного содержания древних рунических текстов сплошь и рядом попадаются уклончивые формулировки: «Надписи расширяют представления об общественном строе и религии». Столь упорный отказ от конкретики, как обычно, вызывает у сторонника «короткой» хронологии подозрения, что дело нечисто…

Меж тем полная история азиатских цивилизаций еще не написана и составлена будет очень не скоро — потому что чересчур уж велики пробелы в нынешних знаниях…

Я не буду здесь касаться гипотетической Гипербореи, с которой далеко еще не все ясно, но тем не менее иные старые тексты демонстрируют память если не о таинственной Гиперборее, то все же о какой-то другой истории Азии, которую нынешние ученые совершенно не берут в расчет.

Насколько я могу судить по собственным этнографическим наблюдениям, нынешние историки с определенной неприязнью относятся к путевым заметкам средневековых арабских книжников. В их подлинности никто не сомневается, они удостоились свидетельства о благонадежности под названием «введение в научный обиход», но все равно — о них стараются вспоминать пореже.

Потому что средневековые арабы сплошь и рядом писали нечто категорически не согласующееся с современными научными воззрениями. Один, к примеру, настаивает, что своими глазами видел скелет некоего дикаря размером в три человеческих роста, который жил у волжских булгар совсем недавно, пока его не прикончили за свирепый нрав. Другой, приводя в бешенство «скалигерцев», настаивает, что славяне некогда приняли ислам, хотя современная наука о таком и не слыхивала (позже мы попытаемся эту загадку прояснить). Третий…

А третий, странствуя по Азии, видел некие загадочные сооружения, которым опять-таки не находится места в скалигеровской версии истории…

Примерно в 844–846 гг. от Р.Х. владевший 30 языками книжник Салам Алтарджеман по прозвищу Толмач по поручению багдадского халифа Васика отправился в долгое путешествие на Восток. Дело в том, что халиф увидел сон, будто в построенной Александром Македонским стене образовался проход. Поскольку стена эта была возведена Александром, чтобы надежно запереть до скончания веков злые, агрессивные и многочисленные народы Гог и Магог, халиф не на шутку встревожился и повелел Саламу срочно отправиться к стене, чтобы проверить, как там с ней обстоит и есть ли угроза вторжения.

Можно ручаться, что эта история была попросту легендированием обычной разведывательной миссии — но сие для нашего повествования, право же, несущественно… Салам получил охрану из полусотни воинов, крупную сумму на расходы и пустился в путь. Миновав царство аланов (предков нынешних осетин) и Хазарию, Салам 26 дней ехал по необитаемым местам, десять дней — по некоей местности, «где почва была черная и источала отвратительное зловоние», а потом еще двадцать дней — «по местности, где все селения были разрушены. Нам сказали, что это остатки поселений, которые подверглись нападению Гога и Магога и были совершенно ими опустошены».

И наконец посланец халифа достиг «укрепленных районов поблизости от горных цепей, на одной из которых находится стена. Там мы нашли людей, говорящих на арабском и персидском языках. Они мусульмане, читают Коран, и у них есть школы и мечети».

Еще через три дня отряд достиг стены: «Это стена Гога и Магога. Там находится ущелье, достигающее 150 локтей в ширину, через которое некогда проходили эти племена, совершая опустошительные набеги на страну, пока Зулькарнайн (так арабы именовали Александра Македонского. — А. Б.) не закрыл его».

Дальше — нечто интересное. Квадратные скобки с примечанием: «Следует подробное описание стены». Переводчик и комментатор отчего-то посчитали нужным его выбросить. Осталась лишь одна-единственная фраза Толмача: «Общий вид этого сооружения весьма необычен благодаря чередованию желтых слоев меди и темных слоев железа, пересеченных почти повсюду поперечными полосами» (одну такую металлическую полосу Салам вынул и привез халифу).

Где путешествовал Салам Толмач, в подлинности записок которого ученый мир, повторяю, не сомневается?

Поначалу находились исследователи, которые считали, что Толмач видел эту загадочную стену где-то в Сибири — либо в бассейне Оби, либо у реки Иртыш на юго-западном Алтае. Выдвигались и другие версии: Урал, Тянь-Шань, «несколько восточнее Сыр-Дарьи».

Однако потом возобладала «правильная» точка зрения, исходящая из того, что дикой Сибири такого укрепления «не полагается». Решено было считать, что Салам видел Великую Китайскую стену — по принципу: «А что же еще он мог видеть?»

Между тем описание города, населенного мусульманами, этому решительно противоречит. Как и описание самой стены, ничуть не похожей на Великую Китайскую. Благо в тексте есть точные ориентиры. «Зловонные земли» — это, несомненно, заболоченные районы к северу от Каспийского и Аральского морей, о которых рассказывали и другие путешественники, посещавшие те места. «Местность, где все селения разрушены» — это, с огромной долей вероятности, земли западных уйгуров, подвергшиеся опустошительному нашествию Гыргызского каганата. Где же здесь китайцы и при чем тут они? Стена из меди и железа, замыкающая горный проход шириной в 150 локтей, ничуть не похожа на Великую Китайскую! И почему публикатор текста, известный немецкий географ Хенниг, опустил самое интересное — подробное описание стены? Что-то неладное…

Но книга Салама по крайней мере допускает дискуссии и разные мнения. Зато Сихаб Эд-Дин ибн-Фадлан аллах ал-Умари (1300–1343) оставил описание интереснейшего сооружения, которого при всех ухищрениях к Китаю ни за что не отнесешь…

«В землях Сибирских и Чулыманских сильная стужа; снег не покидает их на протяжении шести месяцев… Купцы наших стран не забираются дальше города Булгара, купцы Булгарские ездят до Чулымана, а купцы Чулыманские ездят до земель Югорских, которые на окраине Севера. Позади их уже нет поселений, кроме большой башни, построенной Искандером на образец высокого маяка; позади ее нет пути, а находятся только реки, пустыни и горы, которых не покидает снег и мороз; над ними не восходит солнце; в них не растут растения и не живут никакие животные; они тянутся вплоть до Черного моря; там беспрерывно бывает дождь и густой туман и решительно никогда не встает солнце. За Югрой живет на берегу морском народ, пребывающий в крайнем невежестве. Они часто ходят в море».

Вот это уже никоим образом не притянешь к китайцам! Кстати, само по себе любопытно упоминание Черного моря — так, оказывается, средневековые арабские книжники именовали Северный Ледовитый океан.

Но еще интереснее — «большая башня на образец высокого маяка», возведенная в тех местах Александром Македонским (которого вы наверняка узнали под именем Искандер). Речь безусловно идет не о крохотном каменном укрепленьице (впрочем, и его, по мнению скалигеровцев, некому в тех местах возводить), а именно что о высокой башне на манер маяка…

Здесь современные историки старательно избегают любого комментария. Потому что сказать им абсолютно нечего, против источника не попрешь: географические привязки двойного толкования не допускают. Вот только по канонам «традиционной» истории на примыкающих к побережью Северного Ледовитого океана территориях никогда не было и быть не могло никаких башен и маяков, поскольку там обитали с незапамятных пор совершенно неисторические народы, отроду не возводившие ничего, кроме примитивных чумов из оленьих шкур…

Но ведь была «башня на манер высокого маяка»! Иначе почему сообщение арабского книжника не отвергают и не объявляют поэтическим вымыслом? Его попросту оставляют без комментариев, а это уже другое…

Традиционная история, как известно, относит жизнь и свершения Александра Македонского к IV веку до Р. Х. Более того, в рамках традиционной истории Александр вообще не заходил севернее Черного моря, не говоря уж о берегах Северного Ледовитого океана.

И тем не менее арабский книжник четырнадцатого века после Рождества Христова не видит ничего необычного в том, что Македонский воздвигал внушительные башни неподалеку от Полярного круга. Что же, мусульманский писатель был невежественным или умышленно включал в свою книгу заведомые басни?

Ни того, ни другого. Он просто-напросто писал в совершеннейшем согласии со всеобщими представлениями того времени. Напоминаю: нам сегодня преподают одну историю, а несколько сотен лет назад в ходу повсеместно была другая…

Существует любопытная книга под названием «Сербская Александрия» или, как ее поименовали русские переводчики еще в XVII столетии, «книга, глаголемая Александрия». Это — подробное жизнеописание Александра Македонского. Безусловно, это не историческая хроника, в ряде мест она носит чисто сказочный характер, но, что любопытно, именно там упоминается… о походах Александра на Север! Повествуется, как Александр с войском добрался до некоего «края земли» и, чтобы должным образом отметить это место, как раз и велел соорудить… «комору железную великую».

Мало того, с небольшим числом особо надежных воинов он все же двинулся дальше, «за край земли», и через четыре дня достиг некоей «темной земли», «темного места», где отряд четыре дня ходил во мраке. Края эти именуются еще «земля мгляная». Вечная ночь, мгла, постоянные туманы… Да вдобавок земля там, оказалось, «медная», так что «гремяще от конских копыт по земли той, яко гром». Быть может, речь попросту идет о вечной мерзлоте и ледяной корке?

Судя по описаниям, это и в самом деле край полярной ночи: «…и обретох тму, и огня не видети в местах тех». А местное население обитает в землянках — «жилище под землею». Подобные землянки прекрасно известны исследователям Севера…

Примерно в тех же местах Александр схватился с неким сильным врагом, которого все же одолел и загнал «к великим горам, именуемым Севером» (чем не Уральский хребет?) Встречался он и с народом, именуемым «рыбоядцами» — поскольку питаются они главным образом рыбой, которую промышляют в море.

Здесь, правда, вновь появляется сказочная деталь: люди эти безголовы, и глаза у них на груди — но именно такое впечатление на свежего человека могли произвести северные аборигены в своих меховых парках с капюшонами, низко опущенными на лицо. В самом деле, могло показаться, что головы у них нет, а рот — на груди…

Сказка, былина, выдумка? Но не все так просто с Александром Македонским…

Отчего-то именно он — единственный пример в мировой истории! — пользуется прямо-таки небывалым уважением и почитанием у превеликого множества народов, не имеющих отношения к «классическим» македонцам. Слово историку: «С древнейших времен Александр Македонский известен как герой всевозможных литературных сюжетов и апокрифов в украинском, белорусском, литовском, польском, среднеазиатском, татарском, азербайджанском, грузинском, армянском и даже в якутском героическом эпосе». К этому следует добавить, что Александра почитали еще чехи и хорваты, венгры и греки, турки и персы, а также все без исключения арабские народы. «Александрия», написанная якобы «античными» греками, переведена на все восточноевропейские языки, на арабский, латинский, армянский, еврейский — еще в раннем Средневековье. Известны самое малое 350 ее списков на 35 языках. И современный историк пишет с явственным недоумением: «Каждый из 35 народов мира считает Александра Великого представителем своей национальной культуры и истории».

В самом деле, пример уникальный: Александра почитали католики и православные, а также автокефальные грузины с армянами, мусульмане-шииты и мусульмане-сунниты, да вдобавок язычники. Закономерный вопрос: почему все эти столь разные народы, разные по вере, месту обитания, национальным традициям и многому другому, столь упрямо зачисляют в «свои» (единственный пример в истории, напоминаю!) македонского царя и полководца, который к тому же, согласно традиционной хронологии, жил за полторы тысячи лет до книжников раннего Средневековья? Всплеск почтительного интереса к личности Александра приходится на ХII-ХIII века по Р.Х. Откуда такой интерес и уважение (у тридцати пяти народов Европы, Ближнего Востока, Турана и Азии) к человеку, пусть знаменитому и славному, но умершему полторы тысячи лет назад?

Это по скалигеровскому счету. А люди Средневековья, полное впечатление, и в этом случае словно бы ведать не ведали, что их с Александром разделяет тысяча с лишним лет. Они, простите за вульгаризм, этой тысячи лет в упор не видели! Быть может, ее и не было? Приписали впоследствии любители цифровой мистики. Более логичен и убедителен другой вариант: Александра от почитателей и авторов книг о нем отделял не столь уж и длинный промежуток времени — десятилетия, быть может.

Ведь, собственно говоря, людям раннего Средневековья вообще не полагалось знать об Александре Великом! Неоткуда было узнать. Та самая традиционная история упрямо твердит о существовании «темных веков», когда все «античные» рукописи были забыты деградировавшей Европой, долгую тысячу лет (а в иных случаях и больше) плесневели в каких-то загадочных подвалах, и лишь в начале XVI века, во времена Возрождения, их достали, стерли плесень, напечатали — и вот тогда-то (не раньше) потрясенная Европа и узнала все об «античности»…

Меж тем в рамках прежней, доскалигеровской, истории существовала стройная система взглядов на Александра Македонского и его свершения — отличающаяся от нынешней как небо от земли.

Согласно этой системе, Александр сражается… с половцами-куманами. Подступает с войском к Риму, который открывает ворота и смиренно подносит богатые дары — среди них, кстати, парадное одеяние царя Соломона и оружие греческих полководцев, взявших Трою. Более того: несколько столетий в славянских странах держалось стойкое убеждение, что Александр Македонский выдал славянам некую грамоту, привилегию на право владения ныне занимаемой ими территорией!

Вот полный текст по Чешской хронике 1541 года: «Мы, Александр, Филиппа короля Македонского, в правлении славный, зачинатель Греческой империи, сын великого Юпитера, чрез Нектанаба предзнаменованный, верующий в брахманов и деревья, Солнце и Луну, покоритель Персидских и Мидийских королевств, повелитель мира от восхода и до захода Солнца, от Юга до Севера, просвещенному роду славянскому и их языку от нас и от имени будущих наших преемников, которые после нас будут править миром, любовь, мир, а также приветствие. За то, что вы всегда находились при нас, правдивыми, верными и храбрыми нашими боевыми и неизменными союзниками были, даем вам свободно и на вечные времена все земли мира от полуночи до полуденных земель Итальянских, дабы здесь никто не смел ни жить, ни поселяться, ни оседать, кроме вас. А если бы кто-нибудь был здесь обнаружен живущим, то будет вашим слугой, и его потомки будут слугами ваших потомков. Дано в новом городе, нами основанной Александрии, что основана на великой реке под названием Нил. Лета 12 нашего королевствования с соизволения великих богов Юпитера, Марса и Плутона и великой богини Минервы. Свидетелями этого являются наш государственный рыцарь Локотека и другие 11 князей, которые, если мы умрем без потомства, остаются наследниками всего мира».

С точки зрения нынешней истории — абсурд жуткий. С точки зрения Средневековья — самое житейское дело. Потому что славяне, считалось, участвовали на стороне Александра Македонского во множестве военных кампаний, и он, чтобы отметить должным образом их храбрость и преданность, и выдал означенную привилегию. Впервые эта грамота появляется в XII веке даже не на одном из славянских языков — на латинском. Был ли это оригинал, в точности неизвестно: считалось, что подлинная грамота, написанная на пергаменте золотыми чернилами, хранилась в Константинополе и после захвата его турками попала в сокровищницу султана. Есть сведения, что перевод на чешский хранился и в Праге.

Кстати, давно уже обратили внимание, что по стилю и общему характеру эта грамота ничем не отличается от других многочисленных «привилегий» — жалованных грамот, выданных Александром Македонским городским общинам и подвластным народам. О чем подробно писали Страбон, Плутарх, Арриан и другие «античные» авторы…

Впрочем, далеко не все славяне поддерживали с Александром дружеские отношения. В средневековой польской хронике Винцента Кадлубека утверждалось, что поляки однажды воевали не на стороне Александра, а как раз против. Что однажды Александр Македонский, подступив с войском к польским границам, потребовал дани, но поляки убили его послов, отрубили им головы и, набив их золотом и морской травой, отправили обратно. Естественно, разъяренный царь вторгся в Польшу — но был отброшен. Интересно, что знаменитый ученый XV века Ян Остророг, выступая в Ватикане перед папской курией, в качестве примера польской доблести упоминал и тот факт, что поляки точно так же отбили однажды войска Юлия Цезаря, которому пришлось заключать мир — и в честь подписания договора на том месте как раз и был основан город Вильно…

Живший столетием позже польский историк Стрыйковский решительно опровергал теорию своего предшественника, но, обратите внимание, он вовсе не подвергал сомнению то, что поляки и Александр были современниками — просто-напросто считал, что поляки с Александром уживались мирно и никогда не воевали…

Да, а что же прелаты, слушавшие Остророга в Ватикане? Наверное, они вдоволь поиронизировали над «славянским дикарем», по невежеству своему считавшим, что поляки и Александр обитали на одном и том же историческом отрезке?

Ничего подобного. Никто и не подумал упрекать гостя из Польши в плохом знании истории. Потому что и Западная Европа точно так же не замечала этого тысячелетия, якобы «разделявшего» античность и Средневековье. Там точно так же шли в свое время ожесточенные споры на абсурдную, казалось бы, тему: подложна или подлинна «жалованная грамота», выданная австрийскому дому Габсбургов… императором Нероном (по традиционной истории, покинувшим наш мир за тысячу лет до появления Габсбургов на политической арене)? Снова та же примечательная оговорка: западноевропейцы вовсе не сомневались, что Нерон и Габсбурги были современниками, они всего-навсего обсуждали вопрос о подлинности одной-единственной грамоты.

Известный хорватский книжник Юрий Крыжанич, работавший в Московии во второй половине XVII века, опять-таки нисколечко не сомневался, что славяне и Александр обитали в одно время. Просто-напросто он доказывал, что славяне никогда не находились с Александром в каких бы то ни было вассальных отношениях, а потому Македонский и не мог «великодушно жаловать» славянам земли, которые они и так контролировали…

Только в первой половине восемнадцатого столетия, когда нынешняя версия хронологии стала явственно одолевать прежнюю, славян и Александра «развели» по разным эпохам…

Между прочим, те же средневековые источники уверяли еще, что славяне, которым Александр послал грамоту, были не кем иным, как народом Мосхов, происходящим по прямой линии от одного из библейских патриархов (и встречается это утверждение не в «славянском» варианте грамоты, а как раз в латинском ее тексте…)

А средневековые чешские историки некогда писали вовсе уж неприемлемую с точки зрения скалигеровцев ересь — что чехи, как и немцы, существовали уже во время знаменитого библейского Вавилонского смешения языков (впрочем, как и другие славяне, другие западноевропейские народы!)…

Кстати, знаменитый путешественник и дипломат XVI века Герберштейн, приехав с посольством в Московию, всерьез рассчитывал обнаружить там… алтари Александра Македонского. В полном соответствии с историко-хронологическими представлениями своего времени он считал, что именно на Дону пролегала граница меж империей Александра и славянскими землями. О том же, кстати, писал и его современник, польский историк Ваповиус-Ваповский. Иные земляки Ваповского (не самые невежественные и бездарные ученые того времени), кроме того, писали, что со славянами воевал еще отец Александра Филипп, в юном возрасте взятый в заложники и овладевший славянским языком (что повторялось и в русском Хронографе XVII века).

И наконец, упоминания о том, что Александр все же добирался в своих походах в некие северные холодные земли, можно отыскать даже у самого что ни на есть «благонадежного» Плутарха: «проникал к племенам, скрытым глубокими снегами»…

Ну что же, даже за «введенными в научный оборот», «благонадежными», якобы «античными» историками нужен глаз да глаз. Они могут мимоходом ляпнуть что-нибудь такое, что скалигеровская наука встречает со скрежетом зубовным. Вот, например, «отец истории» Геродот повествует о воинских подвигах «древнеегипетского» фараона Сесостриса: «Так Сесострис прошел по материку, пока не переправился из Азии в Европу и не покорил скифов и фракийцев».

«Вот это по-нашему, по-бразильски!» — воскликнула донна Роза. Фракийцы жили на Балканах, а скифы — в Северном Причерноморье… В «традиционной» истории не сохранилось никаких следов столь дальних фараоновых походов. К труду Геродота дан сюрреалистический комментарий: «Геродот путает царя Сесостриса с царем Псамметихом I, который воевал со скифами и фракийцами в Палестине, но никогда не вторгался в Скифию».

У нынешних историков правая рука не знает, что творит левая. Один «ученый» публикует подобный комментарий, чтобы хоть как-то затушевать не устраивающее его место из Геродота — зато другие с пеной у рта уверяют, что ни скифы, ни фракийцы никогда в Палестину не вторгались…

Турки, кстати, «отметились» и на Балканах, и в Причерноморье. А потому в рамках «новой хронологии» нет ничего удивительного, если окажется, что речь идет именно о турках, а «Сесострис» — просто-напросто один из турецких султанов, повествование о походах которого было переведено на парочку экзотических окрестных языков заодно с султанским именем (ибо имена сплошь и рядом именно что переводились).

А турки в свое время, кстати, уживались с европейскими соседями достаточно мирно. Это впоследствии, в XVII–XVIII веках, Османская империя отличалась религиозным фанатизмом — а до того творились крайне интересные дела… Доходило до того, что балканские крестьяне (христиане!) в XV–XVI вв. массами переселялись на «турецкую сторону» — потому что жилось там не в пример легче. С 1453 по 1623 г. в Османской империи сменилось 48 великих визирей… и 33 из них, чуть ли не три четверти, были вовсе не этническими турками, а принявшими ислам европейцами. Меж тем турки-османы сплошь и рядом предстают в облике исключительно фанатиков, зверей и варваров, жутких ксенофобов, поедающих на ночь христианских младенцев…

Но вернемся к Александру Македонскому. Есть ли какие-то объяснения всему вышеизложенному? Тому странному «заблуждению», в котором долгие столетия пребывала Европа, когда ее еще не «осчастливили» оккультисты и цифровые мистики «длинной» хронологией?

В рамках «ревизионизма» — запросто. Стоит лишь предположить, что история Европы, искусственно растянутая, и в самом деле короче как минимум на тысячу лет. Если сделать это одно-единственное допущение, то все «несообразности» и «анахронизмы» моментально укладываются в стройную, логически непротиворечивую концепцию. Реальная история Александра Македонского несколько отличается от составленной в последние столетия. Реальный Александр и в самом деле был тесно связан со славянами, обитавшими в одно с ним время, а маршруты его боев и походов, таким образом, весьма отличаются от «традиционной» версии. Обратите внимание на расклад: Восточная Европа относится к Александру с нескрываемой симпатией и безграничным уважением, а вот Западная, хотя и именует его Великим, все же особой любви, полное впечатление, не испытывает. Можно отсюда предположить, что для означенной Западной Европы Александр в первую очередь был нападающей стороной (вспомните предания о его походе на Рим).

Что до «башни на манер маяка», воздвигнутой в крайних северных пределах… Почему бы и нет? Тем более что история этих самых «северных пределов» до сих пор толком не исследована и таит, есть полная уверенность, не одну загадку. Даже если не касаться вопроса о Гиперборее (хотя порой сторонники ее существования выдвигают достаточно убедительные и интересные аргументы), тайн достаточно. Скажем, ученые из Екатеринбурга всего несколько лет назад неподалеку от Салехарда обнаружили при раскопках татуированную мумию, которую не смогли отнести ни к какой антропологической расе — а определить ее возраст оказались решительно не в состоянии (или в состоянии были, но помнили о недопустимости всех и всяческих ересей касаемо датировок)… Можно добавить еще, что ямальские ненцы говорят: до их прихода на арктические берега там обитал некий «низкорослый народ», который впоследствии переселился под землю… но отголоски схожих представлений можно встретить и в «Александрии»! Там Александр тоже сталкивается с «подземными жителями»…

Вернемся теперь к теории об «исторических» и «неисторических» народах. Но Азию пока что оставим в покое. Дело в том, что сначала эта теория была опробована как раз на старушке Европе. Принято считать, что «цивилизованный» Рим этаким лучом света в темном царстве сиял несказанными достижениями науки, техники и культуры — а на остальных европейских пространствах обитали сущие дикари, те самые «племена», жившие в «городищах» и вроде бы еще не лишившиеся хвостов. Варвары, одним словом.

Вообще-то «варваром» наши старые знакомые, «античные» авторы всего-то навсего называли чужеземца с непонятной им речью, и не более того. Непривычному уху в чужом говоре слышалось сплошное «вар-вар-вар»…

Но вот после, во времена торжествующей скалигеровщины, понятие «варвар» претерпело существенную метаморфозу и стало синонимом дикости, неразвитости, невероятной отсталости.

Меж тем, что любопытно, «античные» авторы… вовсе не считали варваров дикарями — это историки последующих времен совершили шулерскую подмену понятий. «Античные» книжники, подробно повествуя о «варварах», рисовали совсем другую картину — и, если прочесть их труды вдумчиво и непредвзято, можно отыскать массу интересного…

Существуют, конечно, типичные политические памфлеты вроде «Географии» Страбона. Согласно этому ученому труду, все народы, обитающие за пределами Римского государства — примитивные дикари, чьи обычаи требуют самого сурового осуждения со стороны цивилизованного человека. Одни живут блудным образом с собственными матерями и родными сестрами, другие распарывают пленникам брюхи и гадают по внутренностям, третьи и вовсе людоеды. Но, что интересно, сам Страбон в описанных им варварских краях никогда не бывал и весь свой труд построил на рассказах других. Как только речь заходит о каком-нибудь особенно диком обычае, всегда следует уточнение: «говорят», «рассказывают» — а это, согласитесь, чуточку портит достоверность означенной «Географии». Да к тому же Страбон — не римлянин, а грек на римской службе после завоевании Римом Греции. А с этой особенностью мы уже сталкивались: полицай или просто прислужник из местных сплошь и рядом в десять раз злее и стервознее самого немца-оккупанта…

Совершенно в другом ключе выдержаны «Записки о галльской войне» Юлия Цезаря. Что до меня, лично я категорически протестую против утверждения, что записки Цезаря сочинены очередным итальянским книжным проходимцем в эпоху Возрождения. Они именно что самим Юлием Цезарем написаны, именно в Риме и о реальных событиях. Потому что, если это так, господа скалигеровцы сами загоняют себя в ловушку…

Итак, какими же видел Юлий Цезарь Галлию и галлов, с которыми долго и старательно воевал?

Начнем с того, что у галлов существуют «цари» и «знать», что уже подразумевает сложно организованное общество, стоящее выше «племени». У галлов есть свои города — которые Цезарь четко отделяет от «сел» и «хуторов» (и, в отличие от современных историков, ни «городищами», ни «поселениями» ни разу не именует, а как раз городами). Города, насколько можно судить, не такие уж маленькие и укреплены на совесть: один из них, Новиодун, римляне собирались было взять штурмом с налету, прослышав, что там почти нет гарнизона, но сделать это не смогли «вследствие глубины рва и высоты стены». Надо полагать, солидное было укрепление, если пришлось окружать Новиодун лагерем, копать траншеи, осадные башни воздвигать…

Галлы занимаются земледелием, ведут торговлю — не путем «натурального обмена», а с помощью денежной системы. У них, по свидетельству Цезаря, есть «большие» железные копи, а следовательно, широко развита обработка металлов и связанные с этим ремесла. А в военной области они кое в чем превосходят римлян.

Тут уже в повествование Цезаря вклиниваются строки из Тацита — господа, я буквально требую считать оного не творением ренессансного итальянца Поджо Браччолини, а реальным римским историком!

Так вот, Тацит… Когда «племя» (а как же иначе?!) эдуев выступило против римлян, то эдуи включили в свое войско латников: «К ним были добавлены предназначенные для гладиаторских игр рабы, по обычаю племени облаченные в сплошные железные латы, так называемые крупелларии, малопригодные для нападения, но зато неуязвимые для нанесения врагом ударов». И далее повествуется, что больше всего хлопот римлянам доставили эти латники, «так как их доспехи не поддавались копьям и мечам».

Вообще-то Тацит, даже если он насквозь реальный, а не придуманный шустрыми итальянцами, все равно производит впечатление кабинетного книжника, у которого чрезвычайно плохо обстоит с логикой и здравым смыслом, так что он не задумывается, что пишет. Получается, что основное войско галлов-эдуев было лишено доспехов, и только предназначенные для гладиаторских игрищ (а значит, для верной смерти) рабы щеголяли в тяжеленной железной броне? Простите, совершенно не верится. Во все времена обстояло совершенно иначе: чем лучше у воина броня и оружие, тем выше он стоит на социальной лестнице: рыцарь с головы до ног в железе (как же иначе, если это добро равно по стоимости сорока пяти коровам?!), а пехота подлого происхождения воюет чуть ли не дубинами — ну не на что им купить добрый меч, не говоря уж кольчуге! Достоверно доказано, что в битве при Гастингсе (1066 г. от Р.Х.) бойцы из простонародья сражались вообще каменными топорами. Меж тем у Тацита мы видим нечто сюрреалистическое: знать сражается чуть ли не босиком, чуть ли не с рогатинами, зато рабы от ушей до пяток закованы в дорогущие железные латы… Верней уж будет предположить, что описанные Тацитом латники — нечто вроде тогдашней лейб-гвардии, экипированной самым лучшим и дорогим. Какой дурак, наконец, додумается ставить в свои ряды обреченных на смерть рабов-гладиаторов? Да они ж не с римлянами станут резаться насмерть — ради чего? Ради возможности сложить голову на потеху толпе? — а разбегутся или перейдут на сторону неприятеля, где у них больше шансов выжить…

Но все это в итоге не главное. Ключ тут в словосочетании «железные латы». Так вот, у римлян ничего подобного нет! Их легионеры как раз носят бронзовые шлемы и гораздо более простые, нежели у галлов, кольчуги — это попросту кожаная или холщовая рубаха, покрытая рядами металлических чешуек…

Берем книгу о римской армии, написанную с позиций «традиционной» истории. И что же мы там видим? Чуть ли не все военные усовершенствования императорских легионов… как раз и заимствованы у «варваров»! Железный шлем, пришедший на смену старому бронзовому, в массовом порядке изготавливается в галльских кузницах. От рубах с нашитыми бляшками римляне переходят к более совершенному панцирю «лоркиа сегментата» — ряды металлических полосок, скрепленных изнутри кожаными ремешками. Панцирь опять-таки перенят у галлов. Римский меч императорского периода, гладиус… ведет свое происхождение от оружия испанских «варваров», более совершенного, чем то, с которым приперлись в Испанию римляне: «…когда был покорен Иберийский полуостров, римляне воспользовались секретами местных оружейников, в результате чего их легионы получили это превосходное оружие».

Снова вопиющее противоречие с логикой и здравым смыслом. Ведь если у «варваров» гораздо лучше оружие, значит, несравненно выше их технологии — но ведь в этом случае получается, что отсталые как раз римляне! Чего ни коснись, все приходится заимствовать у «варваров»: шлем, меч, доспехи… Что мы будем думать, когда прочитаем следующее: «В 1880 г. войска Британской империи вторглись в Африку, где в боях с кочевыми племенами зулусов выявилось превосходство африканцев в пулеметном вооружении. Только после того, как английские оружейники переняли у зулусов опыт конструирования пулеметов, они смогли реформировать свою армию»?

Да попросту плюнем и воскликнем: «Чушь собачья!» И будем правы. Но в том, что касается Римской империи, именно такой бред преспокойно прокатывает: «дикие варвары» отчего-то располагают гораздо более передовыми технологиями, нежели светоч цивилизации Рим… но при этом остаются дикарями, обитающими чуть ли не на деревьях.

Вернемся к Цезарю. К тому месту, где Гай Юлий описывает военный флот очередного галльского «племени» венетов. Выясняется, что «варвары» и в области кораблестроения оставили римлян далеко позади. Корабли у них — морские: «носы, а равно и кормы были целиком сделаны из дуба, чтобы выносить какие угодно удары волн и повреждения; ребра корабля были снизу связаны балками в фут толщиной и скреплены гвоздями в палец толщиной; якоря укреплялись не канатами, но железными цепями; вместо парусов на кораблях была грубая или же тонкая дубленая кожа, может быть, по недостатку льна и неумению употреблять его в дело, а еще вероятнее потому, что полотняные паруса представлялись недостаточными для того, чтобы выдерживать сильные бури и порывистые ветры Океана и управлять такими тяжелыми кораблями».

На чем же плавали римляне? На гребных судах типа галер, державшихся у самого берега. Победили они исключительно за счет того, что сошлись в абордажной схватке на мелководье. О чем свидетельствует сам Цезарь: «Когда наш флот сталкивался с этими судами, то он брал верх единственно быстротой хода и работой гребцов, а во всем остальном галльские корабли удобнее приспособлены к местным условиям и к борьбе с бурями… наши суда не могли им вредить своими носами (до такой степени они были прочными), вследствие их высоты нелегко было их обстреливать, по той же причине не очень удобно было захватывать их баграми. Сверх того, когда начинал свирепеть ветер и они все-таки пускались в море, им было легче переносить бурю и безопаснее держаться на мели, а когда их захватывал отлив, им нечего было бояться скал и рифов. Наоборот, все подобные неожиданности были очень опасны для наших судов».

Стоит ли удивляться такой детали: когда примерно двести двадцать кораблей венетов приблизились к римскому флоту, римляне, как признается Цезарь, просто-напросто не могли решить, что им делать и какой тактики держаться. И победили исключительно благодаря тому, что решились ринуться на абордаж, стали длинными лезвиями на шестах резать галльский такелаж… В таких условиях побеждает уже не тот, чьи технологии выше. Что было блестяще продемонстрировано гораздо позже, во время войн Петра I со шведами. У шведов были великолепные корабли — многомачтовые, многопушечные океанские суда… но русские буквально облепляли их массой гребных суденышек, и начиналась вульгарная рубка. В этих условиях шведам не было никакой выгоды ни от могучих пушек, ни от многоярусных парусов — и то и другое попросту нельзя было использовать, так что победа оставалась за лихими тамбовскими или курскими усачами с тесаками в зубах, нисколько не сведущими в навигации, парусных маневрах и прочих европейских заморочках…

Читаем Цезаря: «Когда реи, как мы указали, бывали сбиты, то по два и по три наших корабля окружали один неприятельский, и солдаты, напрягая все силы, старались перейти на неприятельские корабли. Когда, таким образом, было взято с бою несколько кораблей и варвары заметили, что против этого все средства бессильны, они поспешили спастись бегством. Но… вдруг наступило на море такое безветрие и такая тишина, что они не могли сдвинуться с места. Эта случайность особенно содействовала окончанию всего предприятия…»

В общем, римляне победили никак не благодаря превосходству в технике, скорее уж оттого, что пустили в ход крайне примитивные приемы, какими пользовались еще охотники на мамонтов…

Что еще интересного рассказал о галлах Цезарь? У них, оказывается, широко развиты письменность и образование, существует даже целое сословие друидов, которые выполняют функции не только жрецов, но и учителей, и библиотекарей. Только некие священные стихи запрещено излагать на бумаге, их следует непременно учить наизусть, «между тем как почти во всех других случаях, именно в общественных и частных записях, они пользуются греческим (! — А. Б.) алфавитом».

У галлов не только алфавит, но и боги — греческие: Аполлон, Марс, Юпитер и Минерва. Галлы им приносят человеческие жертвы — но и греки с римлянами в отношении тех же богов грешили тем же самым…

Кстати, ни единой «общественной или частной» записи галлов до нашего времени не дошло — тут постарался опять-таки Цезарь, старательно уничтожая все библиотеки «варваров», до каких мог дотянуться. Последующим римским историкам на фоне совершеннейшего отсутствия каких бы то ни было галльских архивов еще легче было развивать теории о «диких варварах», в звериных шкурах прыгавших по веткам… Хорошо еще, что сам Цезарь прилежно зафиксировал все, что знал и видел, — а потому мы сейчас со всей уверенностью можем говорить: так называемые «варвары» как минимум не уступали римлянам в развитии общества и технологиях. Сплошь и рядом даже превосходили. Но на страницах учебников по-прежнему горделиво возвышается светочем цивилизации «Древний Рим» — в окружении лесных дикарей.

Между прочим, то, что свои нападения германцы и кельты устраивали сплошь и рядом в лесах, еще нисколько не свидетельствует об их дикости. Они выбирали удобное место для атаки, только и всего. Во время Второй мировой войны во многих странах — СССР, Польше, Франции, Греции, Норвегии, Италии — партизаны нападали на немецкие войска как раз в лесах и горах. Но разве это означает автоматически, что данные партизаны были представителями «диких», «варварских» народов, безнадежно отставших по уровню развития от Германии? Ничего подобного…

На Балканах во времена Римской империи — та же самая картина. «Древние даки», воевавшие с императорскими легионами на Дунае, якобы были такими же варварами, как кельты-галлы и германцы — обитали в «городищах», где жили, конечно же, «племенами». Вот только при этом каким-то удивительным образом их военные технологии… опять-таки превосходили римские!

Описание дакийского шлема больше приличествует Средневековью: «… гребень на конце скошен под углом или закруглен, украшен накладками в виде овалов и перекрестий. Широкая металлическая полоса, скрепляющая основание шлема, имеет растительное оформление, напоминающее венок из цветов или листьев. Некоторые разновидности данного типа оснащались бармицами, сделанными из треугольных или ромбовидных чешуек, нащечниками трапециевидной формы. Один из экземпляров… с коротким гребнем, сетчатой бармицей и скошенными узкими нащечниками без треугольного выреза в центре, богато украшенный на верхушке изображениями скрученных лоз винограда…»

Если вы всерьез верите, что такой шлем мог быть изготовлен на коленке, возле примитивного очага «варвара» в убогом «городище», мне вас, простите, жаль…

Далее сообщается, что дакийский меч «махайра», или «фальката», превосходил римский — им можно было наносить не только рубящий удар, как римским гладиусом, но еще и колющий.

Как выглядели доспехи сарматов — «племени», союзного дакам? «Броней были покрыты как всадник, так и его конь». Для справки: за все время своей истории римляне так и не запустили в производство защитные доспехи для лошадей.

И буквально в следующем абзаце автор книги, откуда взяты все эти данные, пишет таковы словеса: «Таким образом, армия Децебала (дакийского царя. — А. Б.) по уровню своей организации еще не преодолела рамки племенного ополчения, а в области вооружения значительно проигрывала римским легионам».

Вот тут уже погружаешься в горестное недоумение. Почтенный автор только что сам описал дакийские мечи, превосходящие римские. Тяжеловооруженных всадников и их коней в броне — чему нет аналогов в римской армии. Дакийский шлем, по трудоемкости изготовления, сложности и красоте превосходящий римский. И вдруг оказывается, что в «области вооружения даки проигрывали римским легионам».

Ну что поделать, чтобы удержаться в рамках традиционной истории, волей-неволей приходится крутить и не такие акробатические кульбиты…

А кстати, в той же книге так описаны дакийские вожди, изображенные на знаменитой колонне Траяна: «…со щитами, имеющими геометрические украшения в виде ромбов, знаков зодиака, особенно луны и звезд».

Господа мои, это — точное описание щитов раннего Средневековья, когда в большом ходу были как раз геометрические фигуры, полумесяцы и звезды. Всевозможные звери, птицы, драконы и прочие сложные эмблемы появились парой столетий позже…

Кстати, «древние германцы», законченные «варвары», в описании «античных» книжников опять-таки подозрительно напоминают средневековых рыцарей: с гербами на щитах, с геральдическими украшениями на шлемах (впрочем, об этом уже изрядно написано до меня, и развивать данную тему я не буду, отправлю читателя к блестящим книгам проекта «Хронотрон», против которых ни одна мудрая голова еще не выдвинула ни одного внятного возражения. Натужные насмешки и вялые ругательства, понятное дело, не в счет).

Вернемся к книге Юлия Цезаря. В описании и Галльской, и Африканской кампаний опять-таки встречаются весьма подозрительные места, заставляющие думать, что мы все же имеем дело не с «античностью», а с самым что ни на есть натуральным Средневековьем…

Очаровательная фраза попалась мне у Цезаря, по обычаям того времени пишущего о себе в третьем лице: «По обоим его (холма. — А. Б.) бокам Цезарь провел поперечные рвы около четырехсот шагов в длину, на концах этих рвов заложил редуты и снабдил их тяжелыми орудиями, чтобы после построения войска в боевой порядок превосходящие его численностью враги не могли во время сражения зайти его солдатам во фланги».

Каково?! Только не нужно мне тут талдычить в который раз, что под «тяжелыми орудиями» имелись в виду катапульты и прочая пуляющая каменьем античная машинерия. Все катапульты, баллисты и прочие приспособления, сколько их ни есть, пуляют ли они камнями или стрелами, категорически бесполезны против живой силы противника. Даже те их разновидности, что не выдуманы, а реально существовали, пригодны исключительно при осаде крепостей. Потому что любая тяжеленная камнеметалка, которую невозможно наводить по бегущей цели, не способна сыграть ни малейшей роли в отражении противника. Ну как она может помешать зайти во фланг? Пустит один-единственный булыжник, который к тому же прекрасно виден на всем протяжении полета, так что увернуться от него невелик труд — а потом «орудийная прислуга» будет моментально истыкана стрелами или попросту сметена бегущей толпой… Фраза Цезаря имеет смысл при одном-единственном условии: если под «тяжелыми орудиями» подразумеваются исключительно пушки. Обезопасить фланги с помощью пушек — как раз вполне реально…

На всем протяжении «древнеримских» войн встречаются упоминания о каких-то загадочных «снарядах», которыми «осыпают» противника — причем сплошь и рядом «снаряды» упоминаются отдельно, а копья, стрелы и камни для пращи — отдельно. Вновь можно заподозрить, что речь идет о ружейных пулях, которые в результате рукоблудия «благонадежных» комментаторов именно так стали поименованы.

А впрочем… Очередная цитата из Цезаря: «… распорядился, чтобы было сделано как можно более стрел и копий, чтобы лились пули и изготовлялся палисад…»

Зачем Цезарю пули, если у него нет огнестрельного оружия? «Традиционалисты», конечно же, нашли ответ, акробаты этакие: мол, этими свинцовыми пулями из пращей пуляли…

Это примерно то же самое, как если бы сегодня армейские патроны снаряжали золотыми пулями. Металл в древности ценился крайне высоко, и вряд ли Цезарь был настолько расточителен, чтобы центнерами переводить свинец для пращников — которым достаточно было с полчасика погулять по окрестностям, чтобы собрать достаточно камней: и дешево и сердито. Кстати, у Цезаря опять-таки «камни для пращи» упоминаются отдельно от «пуль».

И наконец… Описание осады галлами римского лагеря: «На седьмой день осады поднялась сильная буря, и враги, пользуясь этим, стали метать из пращей раскаленные глиняные пули, а также дротики с огнем на острие в бараки, которые, по галльскому обычаю, имели соломенную крышу. Они быстро загорелись, и силой ветра огонь распространился по всему лагерю».

Дротики с огнем на острие никаких возражений не вызывают, но вот раскаленные глиняные пули, выпущенные из пращи, ни в какие ворота не лезут. Напоминаю: праща — это крайне простое метательное орудие. Состоит она из матерчатой или кожаной полоски, к которой с обеих сторон присобачено по веревочке. В полоску закладывается камень, и пращу, держа за оба конца веревки, крутят над головой. Потом один конец отпускают, и камень, под действием центробежной силы набрав хорошее ускорение, летит во врага. При столкновении с незащищенной головой последствия — самые печальные.

Так вот, глиняный шар, раскаленный до такой степени, что он способен поджечь соломенную крышу, непременно прожжет к чертовой матери основу пращи, неважно, матерчатую или кожаную… Не верящие могут поставить эксперимент и сами убедиться. А вот поджигать соломенные крыши раскаленными ядрами из пушек — прием издавна известный и очень эффективный. Может применяться в комбинации с горящими стрелами и дротиками…

Так когда происходили войны Цезаря с «варварами», позвольте поинтересоваться? Не в Средневековье ли?

«Солдаты вспомогательных отрядов… подавали камни и снаряды».

«Цезарь перевел по мосту всю конницу и легковооруженных нумидийцев, пращников и стрелков…»

«…Остальных, которые делали отчаянные попытки пройти по трупам павших, они отразили градом снарядов…»

«Наши всадники перешли вместе со стрелками и пращниками через реку…»

Вот, кстати: «Проконсул Аллиэн… посадил в Лилибее на грузовые корабли… тысячу пращников и стрелков».

Предположим, что пращников была ровно половина, то есть пятьсот человек — почему бы и нет, не зря же они стоят на первом месте, да и вообще их количество в римской армии было ох каким немаленьким…

Теперь проделаем простейшие расчеты, доступные человеку и со средним образованием. Сколько «зарядов» нужно пращнику для хорошего боя? Античные источники и ученые труды этот вопрос обходят, но, прикидывая с практической точки зрения, получается, что не один и не два — штук двадцать как минимум, а то и поболее. Для надежной убойности «заряд» должен весить граммов двести (на самом деле, возможно, и больше). Так и быть, великодушно возьмем по минимуму, примем за данность, что «боезапас» обычного пращника составляет двадцать пресловутых «свинцовых пуль» весом в двести граммов каждая. То есть — четыре килограмма свинца на… гм, на человека. И это только для одного сражения. Стало быть, для всего отряда потребуется две тонны свинца. А сколько всего пращников в римской армии? А сколько боев? И что же, прикажете верить, что «древние» римляне были настолько богаты металлом и расточительны, что любой неумытой пехотной роже выделяли свинец прямо-таки центнерами? Когда вокруг валялась уйма камней, способных щелкнуть по вражеской башке ничуть не хуже кропотливо изготовленного свинцового «заряда»? А ведь нужно было еще иметь в войсках специальные мастерские, кучу людей от дела отрывать, чтобы те ничем другим не занимались, кроме как отливать из свинца метательные снаряды, большая часть которых будет бесповоротно потеряна в бою? (Римские источники, кстати, ни словом не упоминают о существовании «трофейных команд», собиравших после сражения амуницию и прочее, достойное внимания.)

Плохо верится, что «древние» были столь расточительны. Если придерживаться версии, что «свинцовые пули» использовались все же для огнестрельного оружия, многое становится на свои места и уже не выглядит сюрреализмом. Бдительные комментаторы постарались, вычистили «неподобающие» детали, но за мелочами следили плохо, вот и проскочили «свинцовые пули» с «тяжелыми орудиями»…

Вообще, повторяю в который уж раз, для вдумчивого анализа истории так называемого «античного» мира не мешало бы привлечь специалистов совершенно других профессий — инженеров, металлургов, геологов. Чтобы, поверив алгеброй гармонию, с точки зрения своих наук и ремесел прикинули: было ли «древнее» производство настолько развитым и масштабным, чтобы позволить всякому неумытому пращнику пулять во врага пригоршнями драгоценного металла? Были ли «древние» способны заполнять амфитеатры миллионами кубов воды ради красочных гладиаторских сражений, как о том живописно повествуется в иных «достоверных» текстах? Сколько человеко-дней требовалось для изготовления одного-единственного железного панциря и было ли, таким образом, экономически оправдано напяливать его на раба-гладиатора? И так далее, и тому подобное…

Между прочим, в других науках достаточно давно применяется метод под названием «междисциплинарное межпредметное исследование». Несмотря на кажущуюся сложность названия, ничего особенно заумного в этом методе нет. Означает это всего лишь то, что один и тот же объект одновременно изучается методами разных наук. Вот только применяется этот подход где угодно, кроме истории. При малейшей попытке математиков, инженеров, астрономов, военных специалистов вторгнуться в компетенцию историков, последние вновь разражаются теми же заунывными воплями об уникальности своей науки — мол, есть некие доступные лишь посвященным полумистические волшебные методы… ну, вы знаете.

А потому порой возникают пикантные казусы вроде случившегося несколько лет назад. В Центральной Америке была обнаружена очередная древняя пирамида, построенная некогда индейцами и давным-давно залитая лавой при извержении вулкана. Чтобы точно определить, сколько же времени умещается в понятии «давным-давно», пригласил геологов…

И начался форменный кошмар — с точки зрения вовлеченных в него сторон. Геологи с пеной у рта доказывали, что извержение произошло ни много ни мало семь тысяч лет назад. Историки не менее упрямо толковали, что, по их представлениям, семь тысяч лет назад не то что пирамиды не строили, но и простейшую хижину лепили с трудом. Геологи отвечали: уж не знаем, что там по вашим теориям, но что касается наших — семь тысяч лет объекту, хоть режьте!

Обе стороны стояли насмерть, и это понятно: тот, кто дрогнул бы и уступил, тем самым автоматически поставил бы под сомнение чересчур уж фундаментальные основы своей науки — ну, они ж не самоубийцы…

В конце концов, чтобы и в самом деле не дошло до смертоубийства, пошли по избитому пути: дискуссию потихонечку свернули, притворившись, будто ее и не было… Не поступились принципами. А ведь не может, никак не может оказаться так, чтобы обе стороны были правы! Одна из них непременно должна была ошибаться! Вот только так и осталось непонятным, чьи же фундаментальные основы следует взять под сомнение. К геологии, между прочим, тоже накопились некоторые претензии по части научной точности — но это тема следующей книги…

Что до исторической науки, то есть тут и оборотная сторона медали. С тем же упрямством и нешуточным запалом, с каким наши историки загоняют «варваров» в «городища», они поступают и наоборот — из ничего, на пустом месте создают миражи «великих империй» и «развитых цивилизаций».

В первую очередь это касается, конечно же, мифа о «невероятно древней» китайской цивилизации, которая якобы уже в незапамятные времена выдумала решительно все, до чего только способен доискаться пытливый человеческий ум: и компас изобрела за сотни лет до европейцев, и книги стала печатать за тысячу лет до Гуттенберга, и порох придумала первой, и ракеты…

Пожалуй что кульминацией этой растянувшейся на пару сотен лет басни стала недавно вышедшая книга некоего Гевина Мензиса с завлекательным названием: «1421. Год, когда Китай открыл мир». Согласно изысканиям мистера Мензиса, в означенном году искусники китайцы отправили в кругосветное плавание могучие флотилии, которые (держитесь за стулья!) обогнули по периметру Австралию, обе Америки и даже Гренландию, да вдобавок прошли Северным морским путем из Исландии в Японию… Одним словом, изучили чуть ли не весь земной шар задолго до отсталых европейцев.

С доказательствами, правда, у Мензиса откровенно слабовато. Вот характерный пример. В Калифорнии, на берегу залива Сакраменто, якобы обнаружились остатки средневековой китайской джонки (суденышко такое). Естественно, наш герой тут же объявил ее одним из кораблей того самого великого флота, за пару лет совершившего несколько «кругосветок». Аргументы? Видите ли, в трюме был обнаружен странный доспех, броня из цельнокованой пластины, изготовленная из «серебристо-серого металла» (какого именно, благоразумно не уточняется, как не объясняется, почему же загадочный металл не проржавел насквозь чуть ли не за шестьсот лет, а сохранил благородный серебристо-серый цвет). Броню показали некоему «местному знатоку оружия» (о котором более точных данных не сообщается), и тот чуть ли не с первого взгляда определил: о'кей, ребята, это средневековый китайский доспех!

К слову, «эксперт» этот проживал не в крупном городе, а в близлежащем от Сакраменто поселке. Вскорости он умер, а загадочная броня, которую отчего-то передали не в серьезное научное учреждение, а в обычную школу того же поселка, куда-то напрочь запропастилась. С доказательствами, и без того сомнительными, резко поплохело.

Энтузиасты в лице некоего доктора Ферри из Музея естественной истории (ну, как-никак все же не поселковая школа!) взялись за работу. Доктор откопал на том месте некие семена и мумифицированного жука — каковую добычу послал в Китай, поскольку был убежден, что семена определенно китайские.

К сожалению, ответа из Китая так и не последовало — вот интересно, с чего бы это вдруг китайцы не ухватились за столь явную возможность доказать славные мореходные подвиги своих предков? Словом, получился пшик. И тем не менее энтузиасты «не сомневаются», что где-то в песке покоится средневековая китайская джонка. Почему? А по кочану…

Все остальные «аргументы» Мензиса — на том же уровне. Очередная разбитая джонка отыскалась опять же где-то в Калифорнии, и в ее трюме обнаружились семена опиумного мака. Тут же объявился м-р Мензис, заявивший: дело ясное, китайцы еще в Средневековье торговали наркотиками! Такой мак растет только в Юго-Восточном Китае!

Увы, у Мензиса определенно плохо со знанием истории — иначе знал бы, что посевы опийного мака появились в Китае только в девятнадцатом столетии трудами не самих китайцев, но англичан. А следовательно, и потерпевшая крушение джонка явно относится к тем же временам — когда в Калифорнии вспыхнула «золотая лихорадка», и туда устремились, в числе прочих, и китайцы, которым соплеменники подбрасывали опиум…

Но главное! «Великие кругосветные мореплаватели», трудолюбиво исследуя все континенты, вплоть до укрытой льдами Антарктиды, отчего-то были настолько неуклюжи, что ухитрились вообще не показаться в Европе. А потому, как нетрудно догадаться, в европейских архивах не сыскалось ни единой строчки о странных раскосых мореплавателях на диковинных кораблях. Ни единой. Мензис с унылым видом твердит что-то о всеевропейском заговоре, в результате которого все без исключения архивы Европы были вычищены — ну а что еще ему остается твердить? Когда что-то не складывается, ясен пень, следует искать глобальный заговор. (Кстати, уже и работы Фоменко объявили частью глобального заговора жидомасонов, направленного на унижение русской истории путем ее зловредного «ужимания». Не верите? А я, между прочим, серьезно. Есть такой дважды академик Бегунов, рекомендую его, «антифоменки», удовольствие гарантирую редкостное…)

Вообще-то Мензис нисколечко не виноват. Он не самостоятельно повредился малость в логическом мышлении, а просто-напросто, надо полагать, начитался тех самых «правильных» ученых трудов, повествующих о немыслимой древности Китая и его первенстве во всем на свете. Сон разума, как говорится, рождает чудовищ. Тем и плоха современная историческая наука, что она, помимо прочего, плодит таких вот Мензисов — хотя ужасно оскорбится, если намекнуть на ее прямую вину…

А что там с Китаем в реальности!

А снова — курьез на курьезе, господа мои!

Некоторые меня ругают за то, что я в новые книги вставляю кое-какие фрагменты из старых, но, право же, порой бывает так трудно удержаться, коли речь идет о той же теме, а факты чересчур уж смачны…

И потому, рискуя рассердить иных, я вновь напомню о толстенном учебнике для вузов «История Китая» — составлен целым коллективом, представленным как «известные историки-китаеведы, преподаватели кафедры истории Китая ИСАА при МГУ».

Слеза от прочтения прошибает… И что же пишут ученые кафедралыцики для нас, невежд?

Начато во здравие: «В настоящее время российское китаеведение — одна из наиболее плодотворно работающих отраслей российского востоковедения. Это в полной мере относится и к историкам-китаеведам, за последние годы опубликовавшим книги и статьи почти по всем периодам долгой и непрерывной (курсив мой. — А. Б.) китайской истории».

А вот следующая фраза, пожалуй что — как раз за упокой: «Однако явно не хватает работ обобщающего характера, которые могли бы претендовать на изложение всей истории нашего великого соседа».

Что за странности? Как ни бьются, а «обобщающих работ» нету (именно так и следует переводить уклончиво-обтекаемую формулировку). А почему? Ведь Китай, как пишут те же авторы, страна «непрерывной культурной традиции, в том числе и традиции историописания».

Ребята, за чем же дело стало? Обложитесь ворохами «непрерывных летописей» — и вперед, к Нобелевке!

Да нет, не складывается маленько. Уже на следующей странице те же дамы и господа объясняют, что все обстоит далеко не так благостно, как они только что уверяли, и, строго говоря, никакого такого «непрерывного историописания» нет вовсе…

Цитирую обширно: «Обычно каждая новая династия после своего утверждения на престоле создавала комиссию профессиональных историков, в задачу которых входило написание истории предшествующей династии. Всего таких историй традиционно насчитывается 24. Они составлялись высококвалифицированными специалистами, стремившимися достаточно объективно изложить исторические события предшествующей династии и подвести читателя к выводам, которые должны были подтвердить легитимность правящей династии. Естественно (!!! — А. Б.), что доказательство легитимности новой династии подчас требовало новой интерпретации событий далекого прошлого (или — не особенно далекого, а? — А. Б.). В этом случае члены этих комиссий (они все-таки были не просто историками, а чиновниками по ведомству истории!) препарировали в нужном духе исторический материал…»

Быть может, теперь кто-нибудь понимает, отчего я, грешный, выражаюсь о наших историках сплошь и рядом абсолютно некошерно?

Двадцать четыре раза китайскую историю переписывали напрочь (при этом проводя операции в масштабах всей страны по изъятию у населения «неправильных» книг). И после этого можно говорить о какой-то исторической точности и правдоподобии?!

Вот как проходила одна такая акция в 1722 году: «Маньчжурские правители образовали особый комитет для составления истории предыдущей династии Мин…»

Которую, между прочим, как бы это выразиться культурнее, немножечко свергли. А потому идиотством выглядит уверение авторов цитируемого учебника: «Однако это „переписывание“ истории происходило при строгом соблюдении конфуцианской этики и дидактики…»

Хорошие мои, ну нельзя так уж откровенно дурить мозги! Новые маньчжурские правители, только что согнавшие с престола предшествующую династию, будут составлять ее хвалебную историю? Наоборот, высочайше повелят навесить всех собак. И где-то поблизости уже маячат хмурые палачи… Какая тут, хвостом вас по голове, конфуцианская этика?!

Но пойдем дальше: «Оппозиция не смогла смириться с такой трактовкой истории павшей династии, поэтому появились „частные“ истории Минской династии… Правители ответили казнями, заключениями в тюрьму, ссылками… Неугодные правительству книги изымались. Между 1774 и 1782 годами изъятия проводились 34 раза. С 1772 г. был предпринят сбор всех печатных книг, когда-либо вышедших в Китае. Сбор продолжался 20 лет, для разбора и обработки собранного материала были привлечены 360 человек (специалисты по этике, ага! — А. Б.). Через несколько лет 3457 названий были выпущены в новом издании, а остальные 6766 были описаны в каталоге. По сути дела, это была грандиозная операция по изъятию книг и не менее грандиозная операция по фальсификации (видит Бог, не я это слово произнес! — А. Б.) текстов. В вышедших новых изданиях были изъяты все нежелательные места, менялись даже названия книг».

Если кто-то решит, что я цитировал Морозова или Фоменко, пусть ему будет стыдно. Эти абзацы взяты из десятитомной «Всемирной истории», подготовленной Академией наук СССР…

Итак? Даже если бы с китайской историей один раз проделали вышеописанную операцию, веры ей не было бы ни на грош. А мы ведь только что узнали из солидного (полкило весит!) учебника для вузов, что этакие фокусы на протяжении китайской истории имели место двадцать четыре раза. Ну какая тут, к лешему, достоверность?!

В одном я с авторами учебника согласен: что все эти извращения над историей вытворяли специалисты. Косоруким такое дело ни за что не доверят. У нас тоже в свое время над иными историческими фотографиями работали не абы кто, а специалисты своего дела. На одной фотографии рядом с товарищем Сталиным шагал, мило улыбаясь, «железный нарком» Ежов. А на другой, появившейся в печати уже после того, как железного наркома малость покритиковали из двух наганов сразу, рядом с Иосифом Виссарионовичем — одни гранитные перила, да водная гладь, да благорастворение атмосферы. Причем столь убедительное благорастворение, что в три лупы разглядывай — а все равно не определишь, что допрежь того на месте безмятежной атмосферы был товарищ Ежов в шинельке, при улыбочке. Вот так и с китайцами обстояло… Только при чем тут историческая достоверность?

Вообще, самые древние китайские рукописи относятся максимум к шестнадцатому столетию. То, что иные авторы утверждают, будто при этом держали под рукой древнейшие оригиналы, дела не меняет — кто эти оригиналы видел? В точности как с «Велесовой книгой» — апологеты ее, звучно бия себя в грудь, на голубом глазу уверяют, что писана она не иначе как за миллион лет до нашей эры, вот только подлинник куда-то запропастился. И со «Словом о полку Игореве» обстоит точно так же, и с ворохом иных «бесценных памятников»…

Вообще с «древними китайскими достижениями» следует обращаться осторожно — тщательнее надо, ребята, как учит Михал Михалыч Жванецкий. Поскольку казусов хватало. Вот один, достаточно известный. Лет восемьдесят назад тогдашние Мензисы решили преподнести миру очередную сенсацию: объявили, что логарифмы изобрел не шотландский математик Джон Непер, впервые в европейской истории издавший таблицу логарифмов в 1614 году, а именно что древние, очень древние китайцы. В доказательство была предъявлена древняя, очень древняя китайская рукопись — одни логарифмы…

Вот только когда над «древней» рукописью поработали профессионалы, случился конфуз: математики быстро определили, что перед ними нечто целиком списанное как раз с книги Непера. И доказательства железные: в «древней» рукописи обнаружились все до единой опечатки, присутствовавшие в книге Непера.

А вот намедни… Попалась мне в книжном магазине книга с названием «История Китая». Полагая, что столкнулся с очередным «баснословием», я лениво ее перелистнул… и вскоре помчался к кассе. Поразительно, но оказалось вдруг, что касаемо «древней» истории Китая в наши дни есть и другие мнения.

Автор — профессор Австралийского государственного университета Ч. П. Фицджеральд. К «новым хронологам» не имеет ни малейшего отношения (полное впечатление, вообще о них не слыхивал), так что по убеждениям — стойкий «традиционалист». Одним словом, в связях, порочащих его, не замечен…

Вот только взгляды уважаемого профессора — самые что ни на есть еретические! Р-ревизионистские. Не хуже, чем у Фоменко…

Одним махом (так и подмывает сказать «одним движением скальпеля») австралиец укорачивает историю Китая с баснословной до реальной ровно вдвое. С четырех тысяч лет до двух.

Логично рассуждая, отсюда вытекает, что в недалеком будущем (о чем пишет сам Фицджеральд), вполне возможно, «баснословие» можно будет укоротить еще на энное количество столетий…

Факт отраднейший: «настоящий» ученый, прочно стоящий на позициях «традиционной» истории-хронологии, совершает прямо-таки еретические, с точки зрения многих отечественных умов, действия. Более того, из книги Фицджеральда недвусмысленно следует, что он вовсе не одиночка-отщепенец, и близкие к его точке зрения взгляды в западной историографии получили распространение. Лед тронулся, господа присяжные заседатели!

Цитирую: «На Западе широко распространено еще одно заблуждение, а именно: китайская цивилизация очень древняя, уходящая корнями в далекое прошлое. На самом же деле она гораздо моложе, например, критской цивилизации. Цивилизация Ближнего Востока тоже намного старше китайской».

Далее — еще интереснее. «Сами китайцы в немалой степени способствовали распространению этого заблуждения. Считалось абсолютно нормальным записывать в официальные летописи выдуманные события, которые якобы на самом деле имели место быть, причем за тысячу лет до начала реальной истории Китая. Эта древняя традиция была, без сомнения, принята на веру первыми синологами, которые, конечно, не имели возможности подтвердить реальность исторических событий археологическими находками».

Оказывается, такова уж была китайская традиция. «Китайцы писали свою историю с вполне определенной целью — нравственной, которая состояла в том, чтобы предостеречь современников от ошибок, приводя печальные примеры прошлых пороков и заблуждений, и вдохновить их на добрые дела примерами добродетели и мудрости. Фактические события нельзя было фальсифицировать: если действия бывших правителей были плохими, они должны были служить примером порока и ошибок. Там, где исторические записи не могли преподать такой урок, следовало заменять их традицией. Легенды прошлого должны были принять вид, подходящий для того, чтобы служить нравственным уроком».

Как видим, китайцы сочиняли «невообразимо древнюю» историю своей страны, в общем, не ради того, чтобы получить какие-то выгоды — это просто-напросто служило нравоучению и воспитанию. Другое дело, что появившиеся в Китае европейские исследователи, не уловившие этих немаловажных нюансов, не стали отделять «длинные» вымыслы от «коротких» реалий и, не мудрствуя лукаво, удлинили историю Китая вдвое, а то и больше, исключительно на основе веры — ежели написано на бумаге, значит, так оно и было…

А потому Фицджеральд безжалостно сокращает «баснословие». Изобретение книгопечатания с помощью отдельных иероглифов он, например, относит не к «седой древности», а к 1045 году от Р.Х., что выглядит гораздо более реальным.

«Стекло не было изобретением китайцев; его делали на Ближнем Востоке задолго до того, как начали ввозить в Китай… Когда китайцы познакомились со стеклом, они начали экспериментировать с новым веществом и изобрели технологию производства стекла, отличную от той, которая использовалась на Западе».

«Долго считалось, что именно китайцы придумали очки, но, скорее всего, они были изобретены на Ближнем Востоке или в Европе. Нет сведений, что очки использовались в Китае, до конца XIV века, когда начались активные контакты с Персией и арабскими странами».

Приоритет китайцев в изобретении компаса Фицджеральд не отрицает, но считает, что его практическое использование началось в X–XI веках после Рождества Христова, а до того магнитная стрелка была тщательно скрываемой тайной немногочисленных ученых, имевших больше сходства со жрецами-магами…

Жуткие «боевые ракеты» китайцев, якобы еще лет восемьсот назад выжигавшие все живое на полсотни метров в окружности, Фицджеральд опять-таки сводит к более реалистичным приспособлениям. По его мнению, максимум, на что была способна китайская оружейная мысль — это петарды, которыми пытались испугать лошадей противника. И не более того…

О морских экспедициях XV века Фицджеральд упоминает — но, разумеется, не повторяет побасенок об открытии китайцами Антарктиды, Америки и Австралии. Все проще: китайцы плавали на гораздо более близкие расстояния — к Малайзии, Яве, Суматре, Цейлону и Филиппинам, в Бирму и на восточное индийское побережье. Максимум, куда они добрались — в Персидский залив и на Занзибар… А потом широко распространилось японское морское пиратство, в названных акваториях появились португальцы и голландцы. И те, и другие, и третьи активнейшим образом нападали на китайские джонки, так что китайское мореплавание поневоле сошло на нет…

Правда, системы речных шлюзов, по Фицджеральду, были изобретены в Китае на несколько столетий раньше, чем в Европе, — в XI в. после Р.Х. Но причиной тому не особая «гениальность» китайцев, а насквозь практические поводы: в Китае нужно было вести широкомасштабные работы по осушению обширных болот, а в Европе такой проблемы не имелось… Точно так же обстояло дело и с бурением артезианских скважин: китайцам пришлось развивать это ремесло из-за того, что их соляные залежи залегали глубоко под землей и требовали особых технологий глубокого бурения — ну а европейцы испокон веков работали по другой технологии, добывая каменную соль шахтным методом…

Одним словом, выход на русском языке книги Фицджеральда — явление отраднейшее. Приятно нежданно-негаданно получить поддержку с самой неожиданной стороны, из лагеря «традиционалистов». И завершить тут можно словами Фицджеральда: «С течением времени, когда политические страсти улягутся, придет более полное и всеобъемлющее понимание китайской истории. Разные точки зрения на ее периодизацию будут пересмотрены учеными будущего, которые будут более заинтересованы в фактах, доподлинно установленных в результате неустанного труда ученых сегодняшних».

Правда, есть сильное подозрение, что отечественные твердолобые, хоть им кол на голове теши, так и останутся при своей точке зрения. Не зря же наша наука вот уже полторы сотни лет (!) с маниакальным упорством держится за мифический «подвиг Ивана Сусанина» и немалую пригоршню других столь же баснословных «свершений»…

Взять хотя бы ситуацию с «государством Урарту», о котором многие из читателей, я уверен, слыхивали что-то в школе. Якобы таковое существовало в IX–VI вв. до Р.Х. на территории нынешней Армении, но тогдашние предки армян не имели к нему никакого отношения.

Еще в конце 50-х годов прошлого века появились достаточно убедительные гипотезы, говорившие о том, что никакого такого «Урарту» никогда не существовало. Просто-напросто, обнаружив на территории Армении древнюю клинопись, напоминавшую ассирийскую, ученые прочитали ее по-ассирийски же. Это примерно то же самое, как если бы польский текст переводили по правилам грамматики и фонетики английского — буквы в основном те же, но язык-то другой! Вот и было изобретено химерическое «Урарту».

А меж тем ученому миру прекрасно была известна «История Армении» Мовсеса Хоренаци, где он, в частности, пишет, что там, где историки впопыхах поместили мифическое «Урарту», преспокойно существовало армянское царство династии Гайказуни. Да и тогдашние соседи царей Гайказуни никакого такого «Урарту» не знали.

Тем не менее ученые мужи поступили как шкодливые мальчишки: те места из Мовсеса Хоренаци, которые не противоречили их собственным построениям, признали достоверными, те, что их теориям откровенно противоречили, объявили «неточностями» и «вымыслами». Это любимый прием историков в обращении с источниками, кстати говоря — как только древний автор упомянет что-то пришедшееся не по нраву современным жрецам, он моментально становится «заблуждавшимся» и «ошибавшимся».

А потому в той же Армении наблюдается немало курьезов, скажем мягко. Когда сорок лет назад озеро Севан ощутимо обмелело из-за построенных поблизости ГЭС, на обнажившейся суше археологи обнаружили внушительные остатки древних сооружений. Пикантность же в том, что геологи, так называемая «школа Милановского», много лет до того утверждали, что эти места стали дном озера полтора миллиона лет назад… Геологические теории пересматривать никто не стал (а следовало бы!), но археологи извлекли с того места, которое якобы полтора миллиона лет было дном озера, массу обиходных предметов, золотые и серебряные украшения, даже колесницы…

К слову, есть веские доказательства того, что вовсе не генуэзцы, а армяне возвели в средневековом Крыму крепости и церкви. Поскольку крепость в Судаке (X–XI вв. от Р.Х.) как две капли воды напоминает армянские цитадели в Ани и Ване, а храмы в том же Судаке построены не по европейским канонам, а в стиле типично армянской архитектуры и украшены типично армянскими фресками Христа и Богоматери. Тем не менее все это упрямо приписывается генуэзцам. Противоположной точки зрения придерживался академик Н. Я. Марр, но он в свое время стал «политическим пугалом» и был прямо-таки вычеркнут из истории науки, а потому и упоминать о его работах стало как бы неуместно…

Но спустимся наконец с армянских гор в степи. Пока что — не азиатские, а причерноморские…