Что случилось после того как Нора оставила мужа, или Столпы общества

11

У Хельмера дома. Фрау Линда навязчиво хлопочет вокруг Хельмера.

Линда. Дорогой Торвальд, чай кипит! Чудесно, правда? Твоя бывшая жена Нора тебе бы точно такого чая не приготовила.

Хельмер молчит.

Дорогой! Сколько сахара ты хочешь: один кусочек, два кусочка или три кусочка?

Хельмер. Четыре кусочка.

Линда. Но ты же раньше никогда не брал четыре кусочка?! И стол уже накрыт. Чудесно, правда?

Хельмер молчит.

Ты даже не подозреваешь, как я счастлива, когда исполняю эти, казалось бы, незначительные обязанности, например, когда кладу сахар в чай!

Хельмер. А я вот ничего при этом не чувствую.

Линда. Потому что при этом я всегда думаю о том, что до сих пор мои лучшие силы и умения оставались в этом доме без употребления.

Хельмер. Где оставались?

Линда. В конторе, конечно, дорогой Хельмер и мужчина! Я — натура исключительно творческая и не могу навсегда похоронить себя в конторе, я лишь теперь это поняла. С твоей помощью, дорогой! Твоя бывшая жена так этого и не поняла. Разве есть для женщины задача более творческая, чем облегчить детям их первые шаги? И в особенности таким детям — глубоко травмированным, брошенным их матерью, их первой матерью?

Хельмер. Ну да…

Линда. Мужчине этого не понять. Мы и любим вас, мужчин, так сильно именно потому, что мужчине и женщине никогда до конца не понять друг друга.

Хельмер. Некоторых людей неохотно подпускаешь к себе, например, любящих женщин.

Линда. Ты все еще бежишь от любви, Торвальд, потому что ты страшно разочарован. Но поверь мне, Нора тебя не стоила! В моих терпеливых женских руках все скоро изменится. Мы, женщины, кое-что умеем особенно хорошо — ждать, и если нужно, годами!

Хельмер. Теперь, когда Нора меня покинула, мне следует чаще оставаться одному. Я должен заглянуть к себе в душу, и то, что я там увижу, определит мое будущее. Хотя в общих чертах я это знаю уже сегодня, душа говорит мне: «Денежная аристократия».

Линда. Зачем ждать так долго? Возможно, твоя душа нашепчет тебе что-нибудь не то. Мужчине вовсе не обязательно стремиться наверх, он может остаться и дома. Кроме того, существует опасность, что там, во внешнем мире, тебе встретится более привлекательный объект, чем я.

Хельмер. Теперь мне необходимо очень много времени проводить наедине с собой.

Линда. Любовные страдания длятся не вечно.

Хельмер. Из-за моей тяжелой душевной раны я теперь больше никого к себе не подпущу.

Линда. Только мужчина может так говорить! Так гордо и бессердечно.

Хельмер. Я стал так называемым одиноким волком, lone wolf, что часто делает мужчину в глазах женщины еще привлекательнее.

Линда. Но зачем тебе привлекать других женщин! Торвальд, только мне ты можешь довериться без стеснения!

Хельмер. Мы, одинокие биржевые акулы, всегда охотимся за нашей добычей в одиночку.

Линда. Торвальд, ты источаешь аромат власти, его не спутать ни с чем. Немногим дано услышать его. Поэтому я так сильно тебя и люблю. А еще потому, что только я знаю, каким нежным и кротким ты можешь быть.

Хельмер. Когда это я был кротким?

Линда. Достаточно, что это знает твоя Линда. Тебе нужен кто-то, чьи нежные руки оберегали бы тебя от повседневной рутины.

Хельмер. Капитал обладает большой красотой, притягательной силой и собственными законами.

Линда. Как ты говоришь… как будто ты ничего другого в жизни не делал! Женщины этого совсем не умеют.

Хельмер. А что с Крогстадом?

Линда. Общество Крогстада не доставляет мне удовольствия.

Хельмер. Почему, собственно?

Линда. Крогстад не излучает флюида власти, а я им уже полностью очарована. А вот ты источаешь очень сильный флюид власти. Крогстад — никто в экономической жизни. Ты — наилучший из доступных мне вариантов.

Хельмер. Я — наилучший вариант не только для тебя, но и для женщин, которые могут претендовать на гораздо большее, чем ты!

Линда. Ты хочешь заставить ревновать свою маленькую Линду? Это нехорошо — мучить нижестоящего, который искренне тебя любит.

Хельмер. Ну, тогда выбери себе кого-нибудь действительно нижестоящего, например, Крогстада, он тебе по уровню подходит. Может, он не будет тебя мучить…

Линда. Когда ты так говоришь, ты ранишь мою женскую сущность.

Хельмер. Мы, одинокие волки, иногда вынуждены причинять боль, намеренно или нет. Мы слышим запах денег.

Линда. Слышишь, как пахнет печенье, приготовленное моими руками, дорогой Торвальд? Я испекла его специально для тебя.

Хельмер. Ты же знаешь, что на такие вещи у меня нет времени. (Рассеянно запихивает себе в рот печенье.)

Линда. Понюхай, Хельмер, пожалуйста, ради меня! Ну, разочек!

Хельмер. Ты разве не видишь, что я прикован к биржевым новостям?

Линда. Торвальд, раз уж ты заговорил об оковах…

Хельмер (вдруг становится внимательным). Да?

Линда. Может быть, мы снова сыграем в нашу игру? В игру наших долгих ночей?

Хельмер. Что ты имеешь в виду?

Линда. В уединенности спальни позволено все. Сильный мужчина, все время занятый охотой, порой может и сам превращаться в дичь. Этой компенсации требует природа.

Хельмер. Ах, Линдочка…

Линда. Торвальд, мы же возвысились над мелочными моральными нормами, не правда ли? Я об этом никому не расскажу.

Хельмер. Ты хочешь… сейчас?..

Линда. Да, Торвальд, быть твоей госпожой! (С некоторым усилием натягивает сапоги.)

Хельмер. Но у меня же сейчас совершенно нет времени… потому что я… биржевые новости….

Линда. Нет, Торвальд, иди! Быстро! Сюда!

Хельмер. Но ты об этом никому не расскажешь!

Линда. Никому! Эта только наша тайна, Торвальд.

Хельмер. В конце концов, это компенсация, в которой иногда нуждается такой страстный игрок и спекулянт, как я.

Линда. Конечно, конечно, Хельмерчик, пойдем под плеточку! Иди к своей госпоже! Немедленно, я говорю! Вот увидишь, ты сразу же почувствуешь себя лучше, станешь не таким вялым.

Хельмер. Я — вялый?

Линда. Но только до игры! Идем, сейчас… (Тянет его прочь.)

Хельмер. Но дети могут прийти в любой момент…

Линда. Пока дети вернутся, мы уже давно покончим с бичеванием. Они сегодня хотели дойти до пруда, покормить лебедей.

Хельмер. Ну, тогда живо!

Слышно, как хлопают двери, детские голоса.

Линда. Проклятье! Э-э-э… Мои инстинкты говорят мне, что сейчас я должна броситься к детям и прижать их к своей груди. Видимо, прогулку сократили из-за плохой погоды. Мои бедные, брошенные матерью малышки! (Торопится наружу, далее реплики доносятся из-за кулис.) Какие же вы свеженькие и бодренькие! Нет, ну какие же у вас красные щечки! Просто яблочки и розы. (Между ее репликами слышны детские голоса.) Вы хорошо повеселились? Вот и чудесно. А, вот как, ты катал Эмми и Боба на санках? Обоих? Да. Ты хороший мальчик, Ивар. Ах, мои сладкие маленькие куколки. Что? Вы играли в снежки? О, как бы мне хотелось поиграть с вами!