Чужая жизнь

5 Лицом к лицу с солнцем

Когда врачи вышли из отделения интенсивной терапии, Лукас почувствовал себя изнуренным. Они взяли анализы и провели всевозможные обследования для того, чтобы проверить, как действует его новое сердце. У юноши отяжелели веки, и вскоре он погрузился в сон. Прошло совсем немного времени, и у Лукаса появилось ощущение, аналогичное тому, что бывает, когда солнечные лучи касаются лица. Палящее солнце, обжигающее виски. Юноша находится в одиночестве, на лоне природы, под открытым небом, испытывая жар нещадного солнца всеми своими порами. Солнце обнимает его, но Лукас, стиснув зубы, сопротивляется этим знойным объятиям. Он поворачивается и становится лицом к солнцу. Это борьба между самым мощным светилом космического пространства и им, самым ничтожным из всех Божьих тварей. Лукасу нужно устоять во что бы то ни стало. Господи, какая жара! Голова раскалывается! Он почти не чувствует собственного тела, которое двигается в каком-то сумасшедшем танце. Его единственная цель — остаться в вертикальном положении. Юноша издает бессвязные звуки, соответствующие ритму движения. Все тело стало липким от пота. Он, кажется, уже падает, но какая-то внутренняя сила удерживает молодого человека на ногах. Он кружится, не в состоянии остановиться. Совершает повороты один за другим. Пот и усталость связали ноги. Он должен выдержать. Солнечные лучи как иголки, которые прокалывают его кожу. Они одновременно придают Лукасу силу и обессиливают его. Сила и слабость сошлись в титаническом поединке. Солнце и он. Светило обхватывает юношу, чтобы повалить, но он выдерживает и остается на ногах. Лукас вращается вокруг собственной оси, сохраняет равновесие и в то же время чувствует, что вот-вот упадет. В этой схватке нет смысла. Ее следует остановить. Он не может этого сделать. Тело уже не принадлежит ему. Оно не слушается. Крики, которые вырываются из его гортани, становятся все громче. Лукас продолжает вращаться, противостоять всеобъемлющей власти огня. Вдруг… он перестает чувствовать.

Движения молодого человека замедляются. Кажется, что он плывет. Не слышно ни звука. Теперь солнце сдалось, и ему предстоит бороться с самим собой. Со своим разумом. Он хочет остановиться, но не может этого сделать. Нужно победить себя. Лукас против Лукаса. Только он в борьбе со своим разумом. «Я все могу, — думает Лукас. — Выстоять или погибнуть…»

— Лукас! Лукас!

Юноша услышал голоса, звучавшие где-то очень далеко. У него почти нет сил. Он вот-вот упадет…

«Что происходит? — мысленно спрашивает он себя. — Держись!»

— Лукас! Проснись!

Голоса звучат все громче и отчетливее.

«Замолчите! Оставьте меня в покое! Я должен продолжать сражение!» — говорит он сам себе, в то время как его ноги двигаются, хотя юноша их не чувствует.

— Он бредит. Не открывает глаз. Не отвечает. Позовите врача! Срочно!

«Никого не зовите! — кричит про себя Лукас. — Мне хорошо! Я ничего не чувствую! Оставьте меня-я-я!»

В отделении интенсивной терапии все забегали. Что-то пошло не так, как должно было идти. Лукас не отвечал. Сердечный ритм юноши начал изменяться. Его новое сердце билось все медленнее.

— Пожалуйста! Пусть вернется кардиолог! — прокричала в телефонную трубку одна из медсестер.

В этот момент Пилар входила в отделение интенсивной терапии. По поведению медсестер она поняла, что случилось что-то непредвиденное.

— Что происходит?..

— Сеньора! Будет лучше, если вы уйдете и дадите нам работать.

— Нет, я не сдвинусь с этого места. Лукас! — Она подбежала к кровати. — Это я, твоя мама… Лукас! Не делай этого, Лукас! — Она начала гладить его лицо. — Мой сын весь горит! — закричала Пилар и снова дотронулась до юноши.

Лукас ощутил ласковое прикосновение, расплывшееся по телу. Эта рука вытаскивала его из круга, в котором юноша безостановочно вращался. Прикосновение материнской руки облегчало страдания…

«Мне хорошо. Оставьте меня…» — думал Лукас.

Врач и еще двое из его команды вбежали в отделение интенсивной терапии.

— Мы ведь только что были здесь, и все было хорошо. Что произошло? — воскликнула медсестра.

— Доктор, все это случилось в считаные секунды. Он начал бредить. Затем последовали конвульсии и сильный жар.

— Организм начинает отторгать новый орган. Мы должны этому помешать. Первое, что необходимо сделать, — сбить температуру.

Пилар не могла это выдерживать. Ее сын снова оказался в тяжелом положении. Похоже, все начиналось заново. У женщины на глазах выступили слезы. Она была уверена, что врачи, заметив присутствие матери, немедленно выгонят ее отсюда. В действительности все были так озабочены состоянием Лукаса, что никто не обратил на нее внимания. Облаченная в зеленый больничный костюм и маску, женщина не отличалась от тех, кто находился сейчас в отделении.

Врачи начали делать Лукасу уколы и вводить внутривенно лекарства. Чтобы вытащить пациента из состояния, в котором он оказался, им нужно было действовать, не медля ни секунды.

Пилар вспомнила о том, что, по словам врачей, первые сорок восемь часов являются самыми опасными.

Доктор Аметльер руководил возвращением Лукаса в реальный мир. Быстро и энергично он указывал, что следовало сделать. Помимо матери пациента, другим свидетелем того, что происходило, был больной, который лежал на кровати напротив Лукаса и наблюдал за действиями медперсонала. В течение нескольких минут отделение интенсивной терапии стало тем местом, куда постоянно входили и откуда быстро выходили медсестры и другие работники больницы. К счастью, температура начала быстро снижаться, сердечный ритм восстановился. Медики немного расслабились.

— Ну, парень, не пугай нас больше… Лукас, я знаю, что ты меня слышишь, попытайся открыть глаза. Сделай над собой усилие, — говорил доктор Аметльер, а затем спросил: — Нет ли здесь его матери?

Пилар подняла руку. Она не осмеливалась даже пошевелиться и произнести хотя бы слово.

— Все в вашей власти, поговорите с ним!

— Любимый, просыпайся! Открой глаза! — Она вспомнила, что сын испытывал чувство голода. — Скоро ты сможешь поесть, вот увидишь. Ну, чего бы тебе хотелось? Тальярины[9] с помидорами? Гамбургер? Или ты предпочитаешь омлет с картошкой?

Лукас открыл глаза. Оглядел всех, пытаясь вспомнить, что он здесь делает. У юноши не было сил двигаться. Он был измотан и, когда попробовал подняться, ощутил сильную боль в области груди. Несмотря на боль, Лукас действительно чувствовал голод. Не иметь возможности поесть было для него пыткой.

Врачи сняли кардиограмму. Все было хорошо. Сильная боль являлась результатом операции. Организм приспосабливался к новому органу.

— Когда я смогу перекусить, доктор? — спросил Лукас, далекий от всего, что минуту назад происходило в отделении интенсивной терапии.

— Скоро. Завтра мы дадим тебе поесть, но ты же знаешь, что больничная пища не самая лучшая. Хотя ты в это и не веришь, еду, которая тебе нужна, ты получаешь через зонд. Ну ладно, Лукас, теперь позаботься о том, чтобы поскорее поправиться. Не пугай нас больше! Идет?

Покрывшийся потом врач ушел, и Пилар начала разговаривать с сыном, во второй раз вернувшимся к жизни.

— Постарайся поскорее поправиться, потому что иначе ты сведешь в могилу и меня, и врача. Он повел себя очень хорошо, Лукас. Здесь очень много людей, которые борются за твое выздоровление. Из всего этого тебе следует извлечь урок, чтобы правильно оценить происходящее. Не теряй времени даром, используй каждую минуту своей жизни, чтобы ставить перед собой цели. Ты всегда хотел быть врачом. Думаю, что теперь, после того, что случилось, у тебя гораздо больше оснований для этого.

— Да, я хочу учиться. И я также думаю о том, чтобы поскорее встать на ноги. Мне очень хочется поехать в поле. Пройтись по траве. Сесть на лошадь. Оказаться наедине с собой. Докопаться до своей сути. Узнать, чего же именно я хочу. Авария перевернула с ног на голову всю мою жизнь.

— Тебя никогда не тянуло на природу. Скорее напротив.

— Да… Но теперь я не перестаю думать о зеленых лугах, лошадях, солнце на моей коже, ветре… Я вижу незнакомые мне картины и воспринимаю их как пережитое. Это что-то странное. Я хочу побыть на вольном воздухе. Побегать босиком по песку. Закрываю глаза и вижу, что делаю то, чего никогда не делал.

Мать молча слушала Лукаса. «Как может измениться человек за столь короткое время?» — думала она. Все это женщина связывала с шоком, который пережил ее сын.

Ориана пришла в зал ожидания, чтобы поговорить с Хавьером. Отец и сын находились там, надеясь узнать какие-либо новости о состоянии Лукаса.

— Как там мой брат? — поспешил с вопросом Луис.

— Я пришла, чтобы проинформировать вас. Он только что перенес кризис.

Услышав слова Орианы, Хавьер побледнел, кровь отлила от его лица. Он не мог представить себе, что у старшего сына могут возникнуть еще какие-то проблемы после всего, что он уже пережил.

— Что случилось? — спросил Хавьер, немного отстранив Луиса.

— У Лукаса поднялась температура. Начавшееся отторжение донорского органа удалось преодолеть. Сейчас все идет хорошо. Завтра утром вашего сына переведут в палату для восстанавливающихся после перенесенных операций по трансплантации. Это еще один шаг на пути его возвращения домой. Сейчас я вынуждена оставить вас, мне нужно вернуться к своей работе. Передайте привет от меня вашей жене.

Ориана ушла так же быстро, как и появилась, и чуть было не столкнулась с друзьями Лукаса, которые в этот момент входили в зал ожидания. Они намеревались поздороваться с Хавьером, но почувствовали, что пришли в неподходящий момент.

— Что-то не так? — осторожно осведомилась Сильвия.

— Кажется, Лукас перенес кризис. То, что произошло с моим сыном, очень тяжело сказывается на нем. Очень. Мы надеялись на легкое выздоровление, но наши надежды не оправдались. В любой момент мы снова можем испытать страх за его жизнь.

— Но что с ним случилось? — спросил Джимми, в то время как Виктор и Сильвия сели. Лео остался стоять.

— У меня мало информации. Моя жена там, в палате, рядом с Лукасом.

Хавьер на какое-то время задумался, и его взгляд стал потерянным. Ему совсем не хотелось продолжать разговор. Это было очевидно. Слова давались ему с трудом.

— Не хотите ли вы, чтобы мы немного погуляли с Луисом? — предложил Виктор, убежденный, что будет лучше, если на какое-то время отец Лукаса останется один, чтобы пережить последние новости.

Хавьер утвердительно кивнул.

— Да, хорошо, погуляйте с ним немного. Мы весь день провели в больнице. Вышли только для того, чтобы перекусить. Буду вам очень благодарен.

Друзья Лукаса удалились вместе с Луисом. Они много времени проводили с братом своего друга у него дома. Мальчуган со своими вечными вопросами постоянно вертелся возле них. Он любил надоедать Лукасу и пользовался любой возможностью присутствовать, когда тот встречался с друзьями. Лукас обладал несвойственным его возрасту терпением по отношению к младшему брату.

Брэд продолжал стоять у дверей больницы… Он смотрел на друзей Лукаса, не скрывая своего любопытства. Как и всегда при встрече, журналист подмигнул мальчику. Луис ответил американцу тем же и поправил очки, которые сползли на нос.

— Excuse me, простите. Вы друзья Лукаса? — Брэд преградил им дорогу.

— Да! — ответил за всех Луис, привыкший к вопросам журналиста.

— А почему ты спрашиваешь? — недоверчиво произнес Лео.

— Позвольте представиться. Меня зовут Брэд, и эта история стала моей первой работой в Испании. Вы не представляете, как я хочу, чтобы ваш друг поскорее поправился.

— Спасибо! — сказали все за исключением Лео, который не доверял журналисту.

— Моему брату стало хуже… — сообщил Луис, хотя журналист ни о чем не спрашивал его.

Похоже, новая информация потрясла Брэда, так как у него в тот же миг изменилось выражение лица.

— Не может быть… В больнице нам ничего не сказали.

— У него был кризис, который он преодолел. Все уже идет хорошо, — успокоила его Сильвия.

— Oh, my God! — вырвалось у журналиста.

— Ну ладно, мы пошли, — решительно произнес Виктор.

— Вуе! — Брэд больше ничего не мог сказать.

— До свидания! — добавил Джимми, прощаясь.

Они ушли оттуда с ощущением, что Брэд — хороший человек, удивительным образом связанный с ходом выздоровления Лукаса.

Жара последних часов несколько спала. Сейчас, когда наступал вечер, можно было ходить по улицам Города Солнца. Туристы быстро усвоили, какое время является наиболее благоприятным для прогулок по городским улицам. В любом случае в сентябре народу здесь было заметно меньше, чем в те месяцы, когда у учащихся были каникулы. Единственным недостатком в жизни города был организационный хаос. Так как население подчинялось органам управления разных стран, существовало сильное соперничество между жителями испанской и португальской частей города. Случалось, что половина жителей отмечала какой-нибудь праздник и все учреждения и магазины были закрыты в одной его части, но открыты в другой. Ни хозяева магазинов, ни организаторы праздников, ни те, от кого зависело решение городских проблем, никак не координировали свои действия. Город был особенным и в этом смысле.

Больница, к счастью, обслуживала население обеих частей Города Солнца. Ее специализацией являлась кардиология и пересадка органов. Здесь работали лучшие кардиологи. Все они приехали в город, набравшись опыта в других местах. Ориана была одной из немногих, получивших в этой больнице свою первую работу. Она быстро влилась в коллектив сотрудников четвертого этажа. Неравнодушие и преданность профессии выгодно отличали девушку, несмотря на ее молодость. Мария, координатор по трансплантологии, была именно тем человеком, который более всего препятствовал Ориане в ее желании делать с каждым разом все больше и больше, успевать повсюду.

В течение всего дня после утреннего выговора девушка работала без перерыва. То, что Ориана оставила свое рабочее место и отлучилась в отделение интенсивной терапии, рассердило Марию, и она на протяжении нескольких часов не перекинулась с медсестрой ни словом.

Невзирая на это, девушка искала повод снова навестить Лукаса. Наконец такая возможность представилась: координатор уехала из больницы по каким-то делам. Ориана вздохнула с облегчением, когда из окна увидела, что ее начальница садится в машину.

Девушке потребовалось всего несколько секунд на то, чтобы надеть костюм, специальную обувь и зеленую маску. Войдя в отделение интенсивной терапии, она застала беседующими Пилар и ее сына.

— Ну, как дела после пережитого испуга? — прямо спросила она Лукаса.

— Хорошо, — ответил он, — только устал немного. Чувствую себя так, будто меня поколотили палками.

— Да, тебе действительно досталось от нас, — пошутила Ориана.

Девушка пристально смотрела на собеседника своими зелеными глазами. Их цвет становился особенно ярким благодаря зеленой одежде, которую носили в отделении.

— Я могу задать тебе один вопрос? — тихо спросил Лукас. Это более походило на нечто конфиденциальное.

— Да, конечно! — несколько удивленно ответила Ориана.

— Мне любопытно, кто является моим донором.

— Нет, этого я не могу тебе сказать. Твоего брата Луиса очень волновал пол донора. Я успокоила его, сообщив, что это был мужчина, но больше мне ничего не известно. Кроме того, донорство является анонимным.

— Знаю… И все-таки мне интересно. Уверен, что ты можешь дать мне какую-нибудь информацию. Ну, хоть чуть-чуть.

— Лукас, за это мне оторвут голову. — Сейчас Ориана говорила тоном заговорщика. — Этого нельзя делать. Ну, мне известно еще кое-что. Речь шла об иностранце, туристе, который оказался проездом в Португалии. Больше я ничего не знаю. Но что тебе это даст? Ведь не это является самым главным.

— Сын, Ориана права, — вступила в разговор Пилар. — Что тебе это даст? Поверь, чем меньше знаешь, тем лучше. Лучше для твоего спокойствия и спокойствия всех окружающих. Не нужно мучить себя, сынок.

— Нет, я спрашиваю не поэтому. Я хотел бы знать, был ли этот человек молодым, как и я. Чем он занимался… Не знаю… просто хотелось представить его…

— Еще я знаю, — сказала Ориана, возвращаясь к заговорщическому тону, — что он был североамериканцем. Он приехал в Португалию как турист и попал в аварию: его задавила машина.

— В аварию! В то время как я столкнулся с грузовиком, его переехала машина. Он умирает, а я остаюсь в живых благодаря его сердцу. Как запутано!

— Это парадоксы жизни, — сказала мать. — Две аварии: один погибает, а другой спасается. Это был не твой день, сын. Стоит поблагодарить Бога.

— Но его раздавило, а сердце осталось неповрежденным?

— Хватит, Лукас! Это начинает действовать мне на нервы. Оставим эту тему. Простите, Ориана. Он ведь нездоров. Это очевидно.

— Ну ладно, мне уже пора идти. Рада была видеть тебя в таком хорошем состоянии.

— Спасибо тебе. И теперь ты знаешь, что, если тебе станет известно что-то еще…

Но Ориана уже не слушала его. Она стремительно покинула отделение. Пока девушка снимала с себя зеленый костюм, маску и специальную обувь, она вспомнила, что Марии нет в больнице. Она поднялась на шестой этаж. Открыла дверь кабинета и остановилась в неуверенности. Ориана посмотрела на архив, в котором были все документы, связанные с пересадками органов, проведенными в стенах больницы. Несколько секунд она колебалась, но затем повернулась и направилась к двери, чтобы выйти. Девушка обернулась. Слова, сказанные Лукасом, мешали ей уйти. Ориана понимала, что не должна этого делать, но в сердце запали слова Лукаса: «Если тебе станет известно что-то еще…» На мгновение она замерла и вдруг решительно открыла металлический ящик и начала читать имена пациентов. Документы были отсортированы по алфавиту. Ориане послышался какой-то шум, и она резко закрыла ящик. Сердце девушки учащенно забилось, и она выбежала из кабинета.

Вдруг зазвонил ее мобильный телефон.

— Да, слушаю, говорите, — поспешно ответила Ориана на звонок.

— Это Мария. Что с тобой? — После утреннего нагоняя координатор впервые заговорила с Орианой.

— Со мной — ничего. Я иду по этажу…

— Послушай, я на собрании. Думаю, что не успею вернуться в больницу. На всякий случай закрой мой кабинет и сдай ключ на вахту. Сделаешь?

— Конечно! Никаких проблем.

Мария закончила разговор, но даже не попрощалась. Ориана подумала, что Марии ничего не стоило сказать «До свидания». Поблагодарить. Произнести хотя бы пару слов… Но такой уж сухой и неприветливой была Мария. Она никогда никого не благодарила.

В следующее мгновение Ориана приняла решение и, глубоко вздохнув, снова приблизилась к двери кабинета координатора. Теперь, заметно успокоившись, девушка опять открыла металлический ящик и стала просматривать карточки. Нашла карточку Лукаса Мильяна. Это было нетрудно, документ нашелся быстро. Вот она, желтая папка. Девушка опять засомневалась, но в конце концов решилась взять документы.

Ориана начала читать то, что записала Мария:

Ориана внимательно читала документ, когда Мария вернулась в больницу. Собрание закончилось раньше запланированного срока, практически сразу же после того, как она позвонила медсестре. Когда координатор уже подходила к кабинету и собиралась открыть дверь, ее остановил звонок мобильного телефона. Ориана была полностью погружена в чтение документа, как вдруг она услышала голос Марии. Девушка мгновенно сунула папку в ящик и быстро закрыла его. Она взяла в руки ключи от кабинета и открыла дверь. Здесь Ориану ждал инквизиторский взгляд координатора.

— Я как раз собиралась закрыть кабинет. Ты все-таки успела вернуться? — сказала девушка, чувствуя, как сильно бьется сердце. Зеленый цвет радужки глаз Орианы потонул в черноте зрачков. Она была возбуждена и едва не умирала от страха.

Мария дала отбой своему телефону.

— Что происходит? — сухо спросила она, наблюдая за поведением девушки.

— Я спешу на четвертый этаж. Забежала, чтобы закрыть кабинет, как ты попросила по телефону.

— Да, хорошо… Мы могли разминуться. Дай мне ключи, закрою сама.

Ориана мысленно ругала себя. Кто заставлял ее вмешиваться не в свои дела? Желая помочь Лукасу, она ставила под удар собственную карьеру. А ведь ей удалось завершить обучение без единой оплошности! Она пообещала себе никогда больше не пытаться делать что-либо подобное. Бледная от волнения, Ориана спустилась на четвертый этаж. У нее дрожали ноги. Всего несколько секунд спасли ее от того, чтобы оказаться застигнутой на месте преступления. Ей повезло, что она быстро отреагировала, услышав голос Марии. Именно это помогло ей избежать увольнения. Она глубоко вздохнула и направилась к больным. Мысль о том, что в спешке она не положила документы Лукаса на соответствующее им в алфавитном порядке место, не давала Ориане покоя.

Хавьер продолжал ждать, когда его жена выйдет из отделения интенсивной терапии и сообщит последние новости о состоянии Лукаса. Мужчина решил, что начиная с завтрашнего дня они с младшим сыном вернутся к нормальной жизни. Он приступит к работе в аптеке, а сын пойдет в школу. Часы ожидания в больнице казались вечностью. Хавьер недолго оставался наедине со своими мыслями, вскоре появились институтские друзья Лукаса вместе с Луисом.

— Как вел себя Луис?

— Очень хорошо, — сказала Сильвия.

— Как вы думаете, сколько еще времени пробудет в больнице ваш сын? — спросил Виктор, сменив тему разговора. Он больше всех остальных ощущал отсутствие друга. Лукас научил его не испытывать жалости по отношению к самому себе, когда Виктор начал терять зрение. Лукас был одним из тех, кто продолжал общаться с Виктором так же, как и до болезни.

— Не знаю. Но не думаю, что, выйдя отсюда, мой сын сразу же отправится в институт. Должно пройти какое-то время. Я знаю, что вам не хватает Лукаса. Но на протяжении определенного периода ваши жизни будут идти разными путями.

— Вы еще не разговаривали с ним? — спросил Джимми.

— В его палату может войти только один человек, поэтому там сейчас моя жена. А с завтрашнего дня мы не увидим и ее. Она будет находиться в изолированном помещении вместе с Лукасом до тех пор, пока его не переведут в обычную палату. Для жены и сына это тоже будет трудно.

— Но мы же сможем разговаривать с ним по мобильному телефону, не так ли? — вступил в разговор Лео.

— Да, конечно, мы все сможем слышать его голос. Не думаю, что это запрещено, — ответил Хавьер, изобразив подобие улыбки.

Пилар появилась внезапно. Время посещений в отделении интенсивной терапии закончилось. Ей нужно было идти домой и собирать вещи, чтобы провести в закрытой комнате ближайшие восемь дней вместе с сыном. Женщина была крайне измотана, психически истощена, под глазами появились круги. Увидев мужа, Пилар обняла его. Нервное напряжение, в котором она находилась в течение всего вечера, наблюдая, как ее сын переживает кризис, немного ослабло. Пилар расплакалась. Друзья Лукаса и маленький Луис были поражены, увидев, в каком состоянии она была. Хавьер с силой зажмурился, стараясь сдержать слезы. Менее чем за сорок восемь часов их жизнь полностью изменилась.

— Пойдем домой, нам необходимо отдохнуть, — громко сказал Хавьер.

Немного успокоившись и осознав, что свидетелями ее нервного срыва стали младший сын и друзья Лукаса, Пилар поспешила извиниться перед ними:

— Простите, я не могла с собой справиться. Сегодня в отделении интенсивной терапии мы пережили критический момент. Казалось, что Лукас уходит от нас… — Голос женщины задрожал.

— Ребята, я благодарен вам за то, что вы пришли. Лукасу, конечно, известно о том, что вы здесь. — Хавьер попрощался со всеми. Ему хотелось как можно быстрее покинуть больницу вместе с женой и младшим сыном.

Четверо друзей переглянулись. Они не могли видеть Лукаса, но знали, что их друг рядом. Какое-то время ребята в полном молчании сидели в зале ожидания. Вдруг Сильвия спросила:

— А где находится это отделение интенсивной терапии?

— Направо от лифта, — с некоторым удивлением ответил Лео.

— А что, если мы попытаемся его увидеть, раз уж пришли? — предложила Сильвия с лукавой улыбкой, которая появлялась на лице девушки всякий раз, когда она сталкивалась с чем-то труднопреодолимым.

— Но вход запрещен! Разрешили войти только его матери, — напомнил Виктор.

— А хотите, пройдем все вчетвером? — спросил Джимми заговорщическим тоном.

— Конечно! Нам нужно только надеть соответствующую одежду, и мы сможем его увидеть. В это время уже нет никакой охраны. Да и посетителей почти нет. Это самый подходящий момент.

— Ты сошла с ума! — воскликнул Лео.

— Совсем тронулась, — согласился с ним Виктор.

Имея выдающиеся организаторские способности, Сильвия могла повести за собой друзей, но никогда ранее ее планы не были столь дерзкими.

— Пойдемте к отделению интенсивной терапии, подождем некоторое время за дверью и понаблюдаем. Мы не войдем сразу все, а сделаем это поочередно, по парам. Двое останутся сторожить и, если появится какая-нибудь опасность, постучат в дверь, чтобы оповестить тех, кто будет находиться внутри. Тогда последние как можно скорее выбегут из палаты. Наша цель — просто проведать Лукаса, а после этого мы уйдем. Это будет очень быстро. К тому же мы переоденемся в специальные костюмы, соответствующую обувь и наденем маски, так что никто не разглядит наших лиц и ничего не заподозрит.

— Да? А где мы все это достанем? — спросил Лео, проявляя уже больший интерес, чем раньше.

— Комната, в которой переодеваются посетители и персонал, должна находиться неподалеку от отделения интенсивной терапии, — подал голос Джимми.

— Остановитесь! Вы что, совсем сошли с ума? На меня не рассчитывайте! — сказал Виктор, которому эта идея казалась безумной.

— Ну давайте хотя бы попытаемся! — Сильвия встала, она была готова приступить к осуществлению своего плана. За ней последовали Джимми и Лео. Виктор не верил тому, что они это сделают, но решил не оставлять друзей.

Они подошли к серой двери с табличкой «Посторонним вход воспрещен». Выше можно было прочитать надпись, сделанную крупными буквами: «Отделение интенсивной терапии». Четверо друзей подождали несколько минут и, не увидев никого, кто выходил бы из этой двери, потихоньку приблизились к ней. Инициативу взял на себя Лео.

— Оставайтесь здесь! Я пойду посмотрю.

Он открыл дверь и увидел, что за ней находились еще две. Оглянувшись на друзей, юноша шагнул вперед. На одной из дверей был глазок, позволявший заглянуть внутрь. Это здесь! Вторая дверь должна была вести в помещение, в котором переодевались. Лео быстро открыл ее и увидел гардеробные для женщин и мужчин. Он надел халат, специальную обувь и маску. На всякий случай нацепил и зеленую шапочку. В таком виде юноша отправился к ожидавшим его друзьям.

— Давайте! Ну же! Входите! За левой дверью находится комната для переодевания тех, кто идет в отделение.

— Ну и вид у тебя, дядя! Вылитый врач! — восхищенно произнес Джимми.

— Я не пойду, — упорствовал Виктор. — Лучше постою на страже. Бегите… Торопитесь, скорее…

Сильвия вошла в женскую раздевалку, а Лео проводил Джимми в мужскую. Переодевание заняло несколько секунд.

— А что теперь делать? — спросил Джимми, глядя на Сильвию.

— Теперь нужно решительно войти. Если нас остановят, ведем себя естественно. Давайте я пойду первой.

— Хорошо, — в один голос сказали Лео и Джимми.

Дежурная сестра обратилась к ним с приветствием. Они были похожи на врачей. Сестра продолжала заполнение каких-то бумаг. Она готовилась передать смену. Сильвия огляделась и поняла, что пациент, лежащий слева, не кто иной, как Лукас. Его невозможно было узнать. Все тело юноши было увешано трубками. Казалось, что он спит.

— Лукас! Лукас! Это мы… — тихо позвала его Сильвия.

— Дружище! Друг! Мы пришли, чтобы просто поприветствовать тебя, — добавил Лео.

У Джимми, на которого сильно подействовало увиденное, закружилась голова. А когда он заметил шрам, то почувствовал себя так, как будто операцию сделали ему. Джимми был не в состоянии вымолвить ни слова. Более того, ему казалось, что, едва начав говорить, он рухнет на пол.

Медсестра снова посмотрела на них. Вошедшие в отделение люди не походили на тех, кто работает в больнице.

Лукас открыл глаза. Ему стоило большого труда узнать своих друзей в такой одежде, но, когда Сильвия заговорила, юноша оставил все свои сомнения.

— Ну, как ты, Лукас?

— Это не самый хороший момент моей жизни, было время, когда я чувствовал себя гораздо лучше, — ответил он с иронией, одновременно удивившись тому, что им разрешили пройти.

Пациент с кровати напротив делал Лукасу какие-то знаки указательным пальцем. Юноша так и не научился понимать язык жестов своего соседа.

Устав стоять на страже, Виктор решил последовать за друзьями. Он вошел в мужскую раздевалку и надел костюм, обувь и маску. Ему хотелось увидеть друга.

Виктор подошел к двери отделения и вошел внутрь. Он ничего не сказал медсестре и направился туда, откуда был слышен приглушенный разговор.

— Смотрите, кто пришел! — громко произнесла Сильвия.

— Лукас! Я не мог оставаться за дверью и не войти. Хочу сказать тебе, что всем нам нужно, чтобы ты поправился как можно скорее. Я слышу, что твое новое сердце работает хорошо. — Виктор дотронулся до руки друга.

Лукас почувствовал, будто бы к нему прикоснулось множество рук. Он закрыл глаза и увидел Виктора, стоящего за серой металлической дверью. Было заметно, что тот умирает от страха и очень обеспокоен.

— Уверяю, что мне непросто привыкнуть к биению нового сердца. Но не волнуйся, Виктор. — Сейчас уже Лукас взял друга за руку. — Все будет хорошо. Нам еще столько всего предстоит сделать! Успокойся!

Лукасу казалось, что он способен читать мысли Виктора, и сейчас он точно знал о том, что было в голове друга.

— Как дела, старик? — выдавил наконец из себя Джимми. — Тебе очень больно?

— У меня болит только грудь. — Едва Лукас произнес эти слова, как Джимми почувствовал боль в груди. Лукас посмотрел на своего соседа по отделению и наконец увидел, что тот делает знаки, чтобы ребята скорее уходили. Он уже давно понял, что к Лукасу пришли вовсе не медики, и хотел их предупредить.

— Ребята, вам нужно уходить отсюда.

Медсестра позвонила по телефону своему начальству и доложила, что в отделении интенсивной терапии находятся несколько посетителей, которые направились к Лукасу. Пока она ожидала распоряжений, четверо друзей развернулись и выскочили за дверь. Они не бежали, чтобы не вызывать подозрений. Выйдя за дверь, ребята за считаные секунды сбросили с себя зеленые одежды. Только Джимми не успел снять свои бахилы. Они выбросили все это в первую же корзину для мусора, которая попалась им на пути. Затем все четверо спустились по лестницам и выбежали из больницы.

Медсестра подошла к Лукасу.

— Надеюсь, что это не повторится. Сюда, в отделение интенсивной терапии, в целях твоей же безопасности никто не должен входить. Мы позволили сделать это только твоей матери. Люди, которые здесь только что были, могли подвергнуть тебя опасности.