Ку­ра­ев за­шёл в Тро­иц­кий со­бор и ог­ля­дел­ся во­круг. Всё бы­ло по-преж­не­му. Вот, ря­дом с Ку­рае­вым стоя­ла ра­ка с мо­ща­ми Сер­гия; всё те же ико­ны, всё те же ста­си­дии воз­ле стен; но Ку­рае­ву не за­хо­те­лось ни при­ло­жить­ся к мо­щам, ни пе­ре­кре­стить­ся — как это бы­ло рань­ше, все­го лишь ме­нее двух лет на­зад. Вме­сто это­го Ку­рае­ва ох­ва­ти­ли ка­кие-то стран­ные чув­ст­ва; в них бы­ли и гнев, и жа­ж­да прав­ды, и оби­да, и уве­рен­ность в соб­ст­вен­ной пра­во­те, и не­ве­ро­ят­ная сме­лость и храб­рость. Ку­ра­ев при­шёл в ис­сту­п­ле­ние; он под­нял вверх ру­ку, за­жа­тую в ку­лак, и, гля­дя на ико­ну над ал­та­рем, об­ра­тил­ся с гроз­ной и гром­кой ре­чью к Бо­гу:

— Будь Ты про­клят, без­у­ча­ст­но си­дя­щий на Не­бе на Сво­ем хо­лод­ном мра­мор­ном тро­не и взи­раю­щий на люд­ское го­ре! Будь про­клят Ты, по­даю­щий ка­мень вме­сто хле­ба, Ты, про­смер­дев­ший всё Не­бо Сво­ей чёр­ной со­ве­стью! Будь Ты про­клят, Иу­да! Будь Ты про­клят, на­кра­шен­ный гроб, пол­ный мер­зо­сти внут­ри! Будь Ты про­клят, ес­ли Ты есть!

Ку­ра­ев рез­ко опус­тил ру­ку, по­вер­нул­ся к две­рям и бы­ст­рым ша­гом вы­шел из хра­ма. Его путь ле­жал об­рат­но, до­мой. За­те­ян­ное им по­кая­ние не при­нес­ло ни­че­го; ста­ло да­же ху­же: Ку­ра­ев про­клял Бо­га, не очень-то со­мне­ва­ясь в Его су­ще­ст­во­ва­нии — хо­тя и при­ба­вил к сво­ему про­кля­тию сло­ва «ес­ли Ты есть». Ку­ра­ев ехал до­мой и ду­мал про се­бя: «Те­перь мы от­дель­но друг от дру­га. Бог — Сам по Се­бе и я — сам по се­бе; и не на­до боль­ше ни­ка­кой зло­бы и про­кля­тий. Ведь, как го­во­рят, на­стоя­щая про­ти­во­по­лож­ность люб­ви — не не­на­висть, а заб­ве­ние, пол­ное заб­ве­ние».

Ко­гда Ку­ра­ев прие­хал до­мой, он сно­ва лёг на ди­ван и сно­ва по­гру­зил­ся в ме­лан­хо­лию и пус­то­ту заб­ве­ния. Да­же му­зы­ка не ра­до­ва­ла его. Так про­дол­жа­лось це­лую не­де­лю. На­ко­нец, из это­го чёр­но­го и мрач­но­го со­стоя­ния Ку­рае­ва вы­вел про­фес­сор кон­сер­ва­то­рии, ко­то­рый при­смат­ри­вал за Ку­рае­вым по­сле то­го, как уз­нал о нём и о его да­ро­ва­нии от по­кой­но­го Алек­сан­д­ра. Про­фес­сор вре­мя от вре­ме­ни ру­ко­во­дил Ку­рае­вым: он да­вал ему раз­ные ука­за­ния о том, чем ему сле­ду­ет за­ни­мать­ся да­лее, а так­же про­смат­ри­вал и про­слу­ши­вал те со­чи­не­ния, ко­то­рые пи­сал Ку­ра­ев; по­рой про­фес­сор да­же да­вал Ку­рае­ву за­да­ния на­пи­сать то-то и то-то. Этот-то про­фес­сор и по­зво­нил Ку­рае­ву и спро­сил: по­че­му его дав­но не вид­но, по­че­му он дав­но не при­хо­дит в гос­ти и не по­ка­зы­ва­ет, как он вы­пол­нил дан­ные ему за­да­ния?

— Вы же знае­те, — от­ве­тил Ку­ра­ев, — что я — гей, и что Алек­сан­д­ра уби­ли. А это уби­ло ме­ня. Я не знаю, как те­перь жить. Я ле­жу це­лы­ми дня­ми и ни­че­го не де­лаю. И мне ни­че­го не идет в го­ло­ву. Во­круг — один мрак. И мне ка­жет­ся, что у ме­ня нет боль­ше ни­ка­ко­го бу­ду­ще­го.

— Знае­те что? — ска­зал про­фес­сор. — При­ез­жай­те се­го­дня ве­че­ром ко мне. Я как раз сво­бо­ден и мы мо­жем по­го­во­рить и по­пить чаю. Мо­жет быть, я вам по­мо­гу со­ве­том. К то­му же вам уже дав­но по­ра под­нять­ся с ди­ва­на и раз­ве­ять­ся.

— Хо­ро­шо, — ска­зал Ку­ра­ев, — обя­за­тель­но прие­ду.

Ко­гда Ку­ра­ев прие­хал к про­фес­со­ру, тот сра­зу же пред­ло­жил вы­пить чаю. Про­фес­сор жил оди­но­ким хо­ло­стя­ком; его пер­вая и по­след­няя же­на умер­ла ещё в го­ды его мо­ло­до­сти; де­тей у не­го не бы­ло.

За ча­ем про­фес­сор кон­сер­ва­то­рии и быв­ший дьяк Ку­ра­ев сна­ча­ла по­го­во­ри­ли о раз­ных жи­тей­ских ме­ло­чах, а за­тем, ко­гда Ку­ра­ев вновь стал жа­ло­вать­ся о том, как ему пло­хо — в осо­бен­но­сти, по­сле то­го, как его по­ки­нул Алек­сандр, — и го­во­рить, что те­перь он не ви­дит пе­ред со­бой ни­че­го впе­ре­ди, про­фес­сор пе­ре­бил его и ска­зал:

— Знае­те, ко­гда у ме­ня умер­ла по­сле тя­же­лой бо­лез­ни же­на, я был в по­доб­ном тя­же­лом по­ло­же­нии. Я знал и по­ни­мал, что не по­люб­лю боль­ше ни­ко­го ино­го и от­то­го мне бы­ло ещё тя­го­ст­ней. То­гда я был на­чи­наю­щим ком­по­зи­то­ром и по­сле этой смер­ти не мог на­пи­сать не строч­ки не­сколь­ко лет. То­гда я ощу­щал се­бя твор­че­ски со­вер­шен­но бес­плод­ным; но вме­сто то­го, что­бы со­всем по­рвать с му­зы­кой, я по­че­му-то по­шёл пре­по­да­вать. Я был до­воль­но не­пло­хим пре­по­да­ва­те­лем и, как ви­ди­те, по пе­да­го­ги­че­ской и на­уч­ной ли­нии до­шёл до то­го, что стал про­фес­со­ром. Ра­бо­та с мо­ло­ды­ми людь­ми как-то раз­ба­ви­ла мое оди­но­че­ст­во и от­час­ти при­да­ла смысл мо­ей жиз­ни. Я по­лю­бил мо­ло­дежь. У ме­ня не бы­ло сво­их де­тей и воз­мож­ность как-то воз­дей­ст­во­вать на мо­ло­дых, за­став­лять смот­реть их на мир свои­ми гла­за­ми и учить­ся смот­реть на мир их гла­за­ми са­мо­му, ка­ким-то об­ра­зом скра­си­ла мне без­дет­ность. Соб­ст­вен­но, жизнь кон­сер­ва­то­ри­ей, жизнь ин­те­ре­са­ми сту­ден­тов и за­бо­та о них — это всё, что у ме­ня ос­та­лось, всё что свя­зы­ва­ло и свя­зы­ва­ет ме­ня с жиз­нью и всё, что бы­ло для ме­ня до­ро­го и всё, что ос­та­ет­ся до­ро­гим для ме­ня сей­час.

— Я так и не стал бо­лее-ме­нее зна­ме­ни­тым ком­по­зи­то­ром, — про­дол­жал про­фес­сор, — ибо слиш­ком мно­го вре­ме­ни я уде­лял кон­сер­ва­то­рии и сту­ден­там; но я не жа­лею об этом. Че­рез не­сколь­ко лет я уже ото­шёл от ут­ра­ты и смог по­нем­но­гу пи­сать му­зы­ку — чис­то для раз­вле­че­ния, — но ни­че­го круп­но­го я так и не на­пи­сал. И знае­те, чем бы­ло обу­слов­ле­но мое воз­вра­ще­ние к на­пи­са­нию му­зы­ки и к жиз­ни во­об­ще? Я очень скор­бел по же­не. Я очень лю­бил её. И од­на­ж­ды я осоз­нал, что лю­бовь к ней про­дол­жа­ла жить во мне по­то­му, что ка­кая-то час­ти­ца мо­ей лю­би­мой всё ещё жи­ла во мне и лю­би­ла ме­ня; эта час­ти­ца мо­ей лю­би­мой, жи­ву­щая во мне, бы­ла по­доб­на те­п­лу от за­ка­тив­ше­го­ся солн­ца. И она бы­ла са­мым до­ро­гим, что ос­та­лось у ме­ня. За­тем я по­нял, что эта час­ти­ца по­доб­на ис­кре: ес­ли её раз­ду­вать и по­сто­ян­но пи­тать лю­бо­вью, то она ни­ко­гда не угас­нет и бу­дет лю­бить те­бя все­гда; да, она ни­ко­гда не угас­нет и бу­дет ос­ве­щать и со­гре­вать твою жизнь сво­ей лю­бо­вью до са­мой тво­ей смер­ти. И я, ес­ли мож­но так ска­зать, раз­ду­вал эту ис­кру. Я го­во­рил с ней, я гу­лял с ней, я пы­тал­ся смот­реть на мир её гла­за­ми. Ок­ру­жаю­щие ду­ма­ли, что я по­ме­шал­ся. Но, хо­тя это и про­дол­жа­лось до­воль­но дол­го, в ко­нец кон­цов я сми­рил­ся с ут­ра­той и нау­чил­ся жить вме­сте с этой ис­крой, с этой час­ти­цей, лю­бя её; и она ра­зо­гре­лась от этой люб­ви; она ста­ла ос­ве­щать мою жизнь, со­гре­вать ме­ня и лю­бить ме­ня в от­вет. Она при­да­ла смысл мо­ей жиз­ни и вдох­ну­ла в ме­ня но­вые си­лы, она да­ла мне вдох­но­ве­ние. Я да­же стал смот­реть на мир её гла­за­ми и чув­ст­во­вать её чув­ст­ва­ми. Все свои не­мно­гие про­из­ве­де­ния — очень да­же не­пло­хие про­из­ве­де­ния — я на­пи­сал под тем вдох­но­ве­ни­ем, ко­то­рое мне да­ла мне эта ис­кра и все мои про­из­ве­де­ния бы­ли оза­ре­ны её све­том и её лю­бо­вью…

Про­фес­сор за­крыл гла­за и за­мол­чал, что-то вспо­ми­ная. Ку­ра­ев не по­смел пре­рвать мол­ча­ние и то­же си­дел мол­ча за сто­лом, при­хле­бы­вая чай. На­ко­нец, про­фес­сор за­го­во­рил сно­ва:

— Знае­те… я про­шу вас по­ду­мать вот о чем: воз­мож­но, часть Алек­сан­д­ра ещё жи­ва в вас. Слов­но те­п­ло за­шед­ше­го солн­ца в тра­ве или в кам­не. И эта часть по-преж­не­му лю­бит вас. По­про­буй­те же оты­скать её. И ес­ли вы оты­щи­те её, то, воз­мож­но, она по­мо­жет вам вер­нуть­ся к жиз­ни и к ра­бо­те и, мо­жет быть, да­же по­мо­жет вам в са­мой ра­бо­те.

По­сле это­го про­фес­сор и Ку­ра­ев го­во­ри­ли ещё мно­го о чем, но эти сло­ва по­че­му-то Ку­ра­ев за­пом­нил осо­бо. Под ко­нец встре­чи про­фес­сор ска­зал Ку­рае­ву, что, по его мне­нию, Ан­д­рей Вя­че­сла­во­вич уже впол­не мог бы взять­ся за серь­ез­ные про­из­ве­де­ния и на­пи­сать опе­ру или ба­лет.

Этот раз­го­вор за­пал в ду­шу Ку­рае­ва. Це­лый сле­дую­щий день он об­ду­мы­вал сло­ва про­фес­со­ра и пы­тал­ся по­нять: ка­ким об­ра­зом часть Алек­сан­д­ра мог­ла всё ещё про­дол­жать жить в нём и как мож­но бы­ло эту часть най­ти и с ней свя­зать­ся? Но ни­че­го пут­но­го в го­ло­ву Ку­рае­ва так и не при­хо­ди­ло. Че­рез не­сколь­ко дней Ан­д­рей Вя­че­сла­во­вич хо­дил по сво­им де­лам по го­ро­ду. Уже под ве­чер он про­хо­дил ми­мо пар­ка ат­трак­цио­нов. Ку­ра­ев вспом­нил, что имен­но в этом пар­ке они не­сколь­ко раз гу­ля­ли и ве­се­ли­лись вме­сте с Алек­сан­дром в пер­вый ме­сяц по­сле то­го, как они встре­ти­ли друг дру­га. На гла­за Ку­рае­ва на­вер­ну­лась сле­за. И тут про­изош­ло что-то уди­ви­тель­ное. Солн­це за­хо­ди­ло, но его не бы­ло вид­но из-за на­вис­ших над го­ро­дом туч. Но сре­ди этих туч, где-то близ го­ри­зон­та, был раз­рыв. И в этот раз­рыв про­би­лись по­след­ние лу­чи за­хо­дя­ще­го солн­ца. Они ос­ве­ти­ли вра­щав­шее­ся ко­ле­со обо­зре­ния, на ко­то­ром дав­ным-дав­но ка­та­лись вме­сте Ку­ра­ев и Алек­сандр. И это ко­ле­со обо­зре­ния заи­гра­ло зо­ло­ти­сты­ми и баг­ро­вы­ми крас­ка­ми под лу­ча­ми солн­ца — заи­гра­ло сре­ди мра­ка, об­ра­зо­вав­ше­го­ся в го­ро­де от туч. Ку­рае­ву по­че­му-то по­ка­за­лось, что это Алек­сандр шлёт ему при­вет и го­во­рит, что все­гда бу­дет с ним. А за­тем Ку­ра­ев ощу­тил в се­бе то, о чем ему не­дав­но го­во­рил ста­рый про­фес­сор: да, час­ти­ца Алек­сан­д­ра ос­та­лась в нём и она бы­ла по-преж­не­му жи­ва и не со­би­ра­лась уми­рать. И то­гда Ку­ра­ев ре­шил, что бу­дет пи­сать му­зы­ку ра­ди не­го, Алек­сан­д­ра и в па­мять о нём. А уже на сле­дую­щий день Ан­д­рей Вя­че­сла­во­вич ощу­тил в се­бе си­лы за­сесть за серь­ёз­ное про­из­ве­де­ние.

Ме­нее чем за год, к сле­дую­ще­му ле­ту, Ан­д­рей Вя­че­сла­во­вич за­кон­чил две опе­ры и один ба­лет. Две опе­ры на­зы­ва­лись: «Про­ме­тей» и «Ио», а ба­лет на­зы­вал­ся «Ко­роль Лир». Либ­рет­то к пер­вой опе­ре ос­но­вы­ва­лось на ми­фах о Про­ме­тее и на тра­ге­дии Эс­хи­ла «Про­ме­тей при­ко­ван­ный». Либ­рет­то ко вто­рой опе­ре так­же ос­но­вы­ва­лось на ми­фах об Ио и на тра­ге­дии «Про­ме­тей при­ко­ван­ный», но в ход со­бы­тий бы­ла впле­те­на но­вая сю­жет­ная ли­ния, ко­то­рая ста­ла ос­нов­ной. Эта ли­ния бы­ла сле­дую­щая:

Зевс до­мо­га­ет­ся Ио и пре­сле­ду­ет её, не да­вая ей по­коя; же­на Зев­са пре­вра­ща­ет Ио в ко­ро­ву и эта ко­ро­ва про­дол­жа­ет убе­гать и скры­вать­ся от Зев­са. Но при этом по­яв­ля­ет­ся не­кий смерт­ный пас­тух, сын смерт­но­го и реч­ной ним­фы, ко­то­рый мо­жет ви­деть Ио в её преж­нем ви­де, и влюб­ля­ет­ся в неё; она от­ве­ча­ет вза­им­ность. Этот пас­тух ста­но­вит­ся на пу­ти Зев­са и его же­ны и пы­та­ет­ся за­щи­тить Ио, свою воз­люб­лен­ную, от до­мо­га­тельств, пре­сле­до­ва­ния и гне­ва бо­гов. Но все его уси­лия тщет­ны. То­гда он про­кли­на­ет Зев­са за все его злые и бес­че­ло­веч­ные де­ла и ру­га­ет его. По­сле это­го ищет слу­чая всту­пить с ним в бит­ву. Но Зевс лишь сме­ёт­ся над ним. То­гда этот пас­тух на­ме­ре­ва­ет­ся оты­скать путь к оби­те­ли бо­гов на Олим­пе, при­дти ту­да и там сра­зить­ся с Зев­сом. Для это­го пас­тух при­хо­дит к при­ко­ван­но­му к ска­ле Про­ме­тею и пы­та­ет­ся вы­ве­дать у не­го путь к оби­те­ли бо­гов. Про­ме­тей изум­ля­ет­ся его без­рас­суд­ст­ву и пы­та­ет­ся от­го­во­рить его, ука­зы­вая на те му­ки, ко­то­ры­ми под­верг­нет его Зевс в Аи­де или в Тар­та­ре. Но пас­тух не слу­ша­ет Про­ме­тея. То­гда ти­тан от­кры­ва­ет ему путь к оби­те­ли бо­гов. Пас­тух с ме­чом при­хо­дит ту­да и вы­зы­ва­ет Зев­са на по­еди­нок. Зевс сно­ва лишь сме­ет­ся. То­гда пас­тух на­па­да­ет на бо­га и тот по­ра­жа­ет его мол­ни­ей. Ду­ша пас­ту­ха нис­хо­дит в ад, что­бы веч­но му­чить­ся; пе­ред са­мой смер­тью пас­тух го­во­рит:

Пусть про­кля­ты все бо­ги бу­дут,

Что пра­вят над людь­ми на­силь­ем

И прав­ду по­дав­ля­ют ло­жью

И ни во что лю­бовь вме­ня­ют смерт­ных,

И сле­ду­ют сво­ей пре­зрен­ной стра­сти,

Что за­бав­ля­ют­ся люд­скою му­кой,

В бла­жен­ст­ве свой нек­тар вку­шая!

Быть в глу­би­не Аи­да с прав­дой луч­ше,

Чем на Олим­пе на пи­ру зло­дея!

И ес­ли б ты­ся­чу имел я жиз­ней —

Всех их про­жил бы я,

Сра­зить пы­та­ясь Зев­са

И от не­правд его

Лю­бовь свою из­ба­вить!

Да бу­дет про­клят он,

Ти­ран эги­со­нос­ный

И злое се­мя Кро­на!

Либ­рет­то к опе­рам, как и к ба­ле­ту, Ку­ра­ев на­пи­сал сам — он вне­зап­но об­на­ру­жил в се­бе так­же и по­эти­че­ский дар, че­му силь­но уди­вил­ся.

К се­ре­ди­не мая две опе­ры и ба­лет бы­ли уже го­то­вы и Ку­ра­ев пе­ре­дал про­фес­со­ру кон­сер­ва­то­рии их ко­неч­ный ва­ри­ант. Про­фес­сор весь­ма по­хва­лил про­из­ве­де­ния Ку­рае­ва и пе­ре­шёл к са­мо­му важ­но­му. Ле­том в Мо­ск­ве го­то­вил­ся му­зы­каль­ный фес­ти­валь вся­ких но­ви­нок, на ко­то­ром этот про­фес­сор хо­тел пред­ста­вить про­из­ве­де­ния Ку­рае­ва. Но, по­сколь­ку Ку­рае­ва ни­кто не знал, про­фес­сор ре­шил пой­ти на хит­рый трюк: он ре­шил вы­дать про­из­ве­де­ния Ку­рае­ва за свои, а за­тем, по­сле фес­ти­ва­ля, объ­я­вить о том, кто был ис­тин­ным твор­цом этих про­из­ве­де­ний. Про­фес­сор ска­зал Ку­рае­ву, что, по ус­ло­ви­ям фес­ти­ва­ля, толь­ко лишь од­но из про­из­ве­де­ний уча­ст­ни­ка кон­кур­са мо­жет быть по­став­ле­но сце­не и по­это­му ему, Ку­рае­ву, при­дет­ся вы­брать про­из­ве­де­ние, ко­то­рое он хо­чет уви­деть по­став­лен­ным на сце­не. И Ку­ра­ев вы­брал опе­ру «Про­ме­тей». Сле­дуя вы­бо­ру Ку­рае­ва, про­фес­сор пе­ре­дал ор­га­ни­за­то­рам фес­ти­ва­ля про­из­ве­де­ния Ан­д­рея Вя­че­сла­во­ви­ча под ви­дом сво­их и уже в по­след­нюю не­де­лю мая на­ча­лись ре­пе­ти­ции. Ку­рае­ву ос­та­ва­лось толь­ко ждать ре­зуль­та­та.

Ко­гда Ку­ра­ев и про­фес­сор кон­сер­ва­то­рии встре­ти­лись на ре­пе­ти­ции «Про­ме­тея» в на­ча­ле ию­ня, про­фес­сор ска­зал Ку­рае­ву то, что дол­го скры­вал от не­го — то, что он, про­фес­сор кон­сер­ва­то­рии, бо­лен ра­ком и вряд ли до­жи­вет до Но­во­го Го­да. По­это­му Ку­рае­ву бы­ло пред­ло­же­но но­та­ри­аль­но за­ве­рить ав­тор­ст­во сво­их му­зы­каль­ных про­из­ве­де­ний на тот слу­чай, ес­ли про­фес­сор ум­рет ра­нее пред­по­ла­гае­мо­го сро­ка и не ус­пе­ет ска­зать о том, кто был ис­тин­ный ав­тор «Про­ме­тея», «Ио» и «Ко­ро­ля Ли­ра». Это за­ве­ре­ние ав­тор­ст­ва бы­ло сде­ла­но в сле­дую­щий день.

Итак, Ку­рае­ву ос­та­ва­лось толь­ко лишь до­ж­дать­ся сво­ей сла­вы. Му­зы­каль­ный фес­ти­валь дол­жен был стар­то­вать в на­ча­ле сен­тяб­ря и про­длить­ся це­лых пол­то­ра ме­ся­ца. До зло­по­луч­но­го ав­гу­ста, в ко­то­ром в Рос­сии был со­вер­шён го­су­дар­ст­вен­ный пе­ре­во­рот, ос­та­ва­лось бо­лее чем пол­то­ра ме­ся­ца.

В се­ре­ди­не ию­ня Ку­ра­ев уз­нал, что его ли­ши­ли уче­ной сте­пе­ни — как свет­ской, сте­пе­ни кан­ди­да­та фи­ло­соф­ских на­ук, так и цер­ков­ной, сте­пе­ни кан­ди­да­та бо­го­сло­вия. Его ра­бо­ты бы­ли при­зна­ны сла­бы­ми и не­со­от­вет­ст­вую­щи­ми тем вы­со­ким тре­бо­ва­ни­ям, ко­то­рые предъ­яв­ля­лись к «на­стоя­щим» дис­сер­та­ци­он­ным ра­бо­там. Уче­ной сте­пе­ни кан­ди­да­та фи­ло­соф­ских на­ук Ку­рае­ва ли­шил ВАК, ос­но­вы­ва­ясь на за­клю­че­нии спе­ци­аль­но соз­дан­ной им экс­перт­ной ко­мис­сии, а так­же на хо­да­тай­ст­ве о ли­ше­нии уче­ной сте­пе­ни, ко­то­рое по­дал в ВАК Уче­ный Со­вет МГУ. Цер­ков­ной уче­ной сте­пе­ни кан­ди­да­та бо­го­сло­вия Ку­рае­ва ли­шил ка­кой-то цер­ков­ный Уче­ный Со­вет, со­сто­яв­ший из док­то­ров бо­го­сло­вия раз­лич­ных ду­хов­ных се­ми­на­рий и ака­де­мий; при этом Уче­ный Со­вет ещё ру­ко­во­дство­вал­ся ка­ким-то за­клю­че­ни­ем си­но­даль­ной бо­го­слов­ской ко­мис­сии. Ре­ше­ние это­го Уче­но­го Со­ве­та о ли­ше­нии Ку­рае­ва сте­пе­ни кан­ди­да­та бо­го­сло­вия чуть ли не в тот же день бы­ло ут­вер­жде­но Пат­ри­ар­хом.

В кон­це ию­ня на­ча­лось что-то не­во­об­ра­зи­мое. Кни­ги Ку­рае­ва уже дав­но не про­да­ва­лись в цер­ков­ной се­ти кни­го­тор­гов­ли; но от преж­них вре­мён кое-ка­кие кни­ги Ку­рае­ва ос­та­лись в цер­ков­ных биб­лио­те­ках — от обыч­ной при­ход­ской биб­лио­те­ки до биб­лио­те­ки Ду­хов­ной Ака­де­мии. И вот эти-то кни­ги бы­ло ре­ше­но изъ­ять и унич­то­жить как «вво­дя­щие пра­во­слав­ных в со­блазн и со­дер­жа­щие со­мни­тель­ное или да­же яв­но не­пра­во­слав­ное мудр­ст­во­ва­ние». Ес­те­ст­вен­но, что кни­ги Ку­рае­ва пра­во­слав­ным ре­ко­мен­до­ва­лось не дер­жать и в до­маш­них биб­лио­те­ках.

Кни­ги Ку­рае­ва по­про­сту сжи­га­ли как кни­ги ере­ти­че­ские. Со­жже­ния книг Ку­рае­ва да­же не­сколь­ко раз по­ка­зы­ва­ли по пра­во­слав­ным те­ле­ка­на­лам. Так, те­ле­ка­нал «Со­юз» сде­лал це­лую пе­ре­да­чу, в ко­то­рой разъ­яс­ня­лось, по­че­му кни­ги Ку­рае­ва на­до жечь; в ней го­во­ри­лось, что «кни­ги Ку­рае­ва за­ра­же­ны ду­хом воль­но­дум­ст­ва, ли­бе­ра­лиз­ма и со­до­мии». В дру­гой пе­ре­да­че, пе­ре­да­вав­шей­ся по пра­во­слав­но­му те­ле­ка­на­лу «Спас», ста­рец ар­хи­ман­д­рит Илий, ду­хов­ник Пат­ри­ар­ха со­ве­то­вал вы­ки­нуть кни­ги Ку­рае­ва из до­маш­них биб­лио­тек и пре­дать их со­жже­нию — что­бы ни­кто боль­ше не мог за­ра­зить­ся из этих книг не­пра­во­слав­ным ду­хом. По то­му же те­ле­ка­на­лу «Спас» Ку­ра­ев уви­дел пе­ре­да­чу, в ко­то­рой, кро­ме по­доб­ных ве­щей, рас­ска­зы­ва­лось и по­ка­зы­ва­лось, как со зда­ния МГУ сни­ма­ют па­мят­ную дос­ку с над­пи­сью «Здесь учил­ся Ан­д­рей Ку­ра­ев». Но всё это ма­ло за­тро­ну­ло Ан­д­рея Вя­че­сла­во­ви­ча. Ко­неч­но, ему бы­ло не­при­ят­но, но все эти уда­ры с ли­ше­ни­ем уче­ных сте­пе­ней и изъ­я­ти­ем и со­жже­ни­ем книг он вос­при­ни­мал как уда­ры весь­ма сла­бые и поч­ти не­за­мет­ные. Ку­рае­ву бы­ло по­про­сту не до это­го — у не­го поя­ви­лось но­вое ув­ле­че­ние и но­вая страсть — му­зы­ка.

За­тем на­сту­пил июль. И в ию­ле про­изош­ло то, что за­ста­ви­ло Ку­рае­ва на­все­гда по­ки­нуть Рос­сию, так и не до­ж­дав­шись ав­гу­ста.

5. Пе­ре­до­вой бое­вой от­ряд пар­тии

Воз­ле од­ной под­мос­ков­ной де­рев­ни, на бе­ре­гу не­боль­шо­го озер­ца, сре­ди ле­сов, мо­ло­дёж­ная ор­га­ни­за­ция «Свя­тая Русь» про­во­ди­ла суб­бот­не-вос­крес­ный слёт для сво­их чле­нов из Мо­ск­вы. Эту мо­ло­дёж­ную ор­га­ни­за­цию ку­ри­ро­ва­ли лю­ди из «Еди­ной Рос­сии».

Бы­ло суб­бот­нее позд­нее ут­ро. На по­ля­не пе­ред озе­ром стоя­ла на­спех ско­ло­чен­ная сце­на, а на ней — три­бу­на. Пря­мо на зем­ле пе­ред сце­ной бы­ли рас­став­ле­но мно­же­ст­во стуль­ев, на ко­то­рых си­де­ла мо­ло­дёжь; при этом не­ко­то­рым стуль­ев не хва­ти­ло и они си­де­ли или по­лу­ле­жа­ли пря­мо на зем­ле, на тра­ве, под­сте­лив под се­бя про­сты­ни или одея­ла.

За три­бу­ной вы­сту­пал ора­тор. Спра­ва и сле­ва от ора­то­ра стоя­ли хо­руг­ви; сза­ди не­го бы­ло ук­ре­п­ле­но не­сколь­ко икон. Вы­сту­паю­щим был отец Афа­на­сий, ие­ро­мо­нах, дол­гие го­ды под­ви­зав­ший­ся на го­рах Кав­ка­за, в Аб­ха­зии, а за­тем и на са­мом Афо­не. Со­брав­шая­ся мо­ло­дежь долж­на бы­ла поч­ти це­лые су­тки слу­шать раз­лич­ную пра­во­слав­но-пат­рио­ти­че­скую про­па­ган­ду с ог­ром­ной до­лей нрав­ст­вен­ных на­став­ле­ний, уже ус­пев­ших на­бить ос­ко­ми­ну. Вот и сей­час, не­мно­го по­зё­вы­вая, все слу­ша­ли об­щие рас­су­ж­де­ния от­ца Афа­на­сия о нрав­ст­вен­но­сти. Вдруг по ря­дам по­шло ожив­ле­ние — ещё бы! — отец Афа­на­сий за­вёл речь о му­же­ло­же­ст­ве: о том, как гнус­ны му­же­лож­ни­ки и ка­кое зло они всем при­но­сят; о том, как они про­тив­ны Гос­по­ду Бо­гу, а так­же о том, как с ни­ми на­до бо­роть­ся.

Сре­ди со­брав­ших­ся на лес­ной по­ля­не близ озер­ца бы­ли до­воль­но из­вест­ные лю­ди: млад­ший сын Кон­стан­ти­на Ду­ше­но­ва Иван, Дмит­рий Эн­тео и мно­гие его со­рат­ни­ки по «Божь­ей во­ле». Но что са­мое ин­те­рес­ное — сре­ди мо­ло­дых лю­дей бы­ло вид­но мно­го уго­лов­ных или по­лу­уго­лов­ных лиц. Пер­вые уже от­си­де­ли по не­сколь­ко лет, а вто­рые ещё толь­ко го­то­ви­лись к это­му. Сре­ди по­след­них бы­ли и те, ко­му не раз уда­ва­лось из­бег­нуть су­да и тюрь­мы толь­ко по­то­му, что их ро­ди­те­ли или они са­ми да­ва­ли взят­ки про­ку­ро­рам и сле­до­ва­те­лям. Са­дить же их хо­те­ли за де­ла дос­та­точ­но обыч­ные: за дра­ки с на­не­се­ни­ем те­лес­ных по­вре­ж­де­ний, про­сто за на­не­се­ние те­лес­ных по­вре­ж­де­ний без дра­ки, за кра­жи, раз­бой­ные на­па­де­ния, сбыт нар­ко­ти­ков, рэ­кет и то­му по­доб­ное — не го­во­ря уже о ху­ли­ган­ст­ве.

На­до ска­зать, что идей­ные пра­во­слав­ные Иван Ду­ше­нов и Дмит­рий Эн­тео со свои­ми со­рат­ни­ка­ми, со­став­ляв­шие лишь ма­лую часть со­брав­ших­ся, силь­но уди­ви­лись, уви­дав ок­ру­жив­ших их на этом сбо­ри­ще лю­дей. Ещё бы — ведь сре­ди них, как бы­ло ска­за­но, бы­ло мно­же­ст­во, а, по­жа­луй, да­же и ква­ли­фи­ци­ро­ван­ное боль­шин­ст­во пред­ста­ви­те­лей уго­лов­но­го или око­ло­уго­лов­но­го ми­ра; пред­ста­ви­те­лей вся­кой го­по­ты и, во­об­ще го­во­ря, лю­дей, у ко­то­рых «всё не лбу на­пи­са­но». Как ка­жет­ся, здесь бы­ло мно­го де­тей уго­лов­ни­ков и ал­ка­шей уже да­же и не в пер­вом по­ко­ле­нии; толь­ко нар­ко­ма­ны бы­ли в ос­нов­ной сво­ей мас­се пред­став­ле­ны нар­ко­ма­на­ми в пер­вом по­ко­ле­нии. Уви­дев всё это сбо­ри­ще Иван, Дмит­рий и про­чие лю­ди их кру­га опе­ши­ли и за­да­ли са­ми се­бе во­прос: че­го, спра­ши­ва­ет­ся, им здесь де­лать сре­ди все­го это­го сбро­да? Впро­чем, они не мог­ли от­ка­зать­ся при­сут­ст­во­вать на этом со­б­ра­нии: ведь об этом их по­про­си­ли лю­ди свер­ху, из са­мой «Еди­ной Рос­сии» и да­же из Го­су­дар­ст­вен­ной Ду­мы. А ещё им да­ли по­нять, что эту са­мую «Свя­тую Русь» ку­ри­ру­ют вы­со­ко­по­став­лен­ные ге­не­ра­лы из МВД, а так­же из дру­гой ор­га­ни­за­ции, на­зва­ние ко­то­рой то­же со­сто­ит из трех букв.

Итак, отец Афа­на­сий, сто­яв­ший за три­бу­ной, за­вёл речь о му­же­лож­ни­ках:

— Все мы зна­ем, сколь­ко сей­час раз­ве­лось вся­ких… этих… тех, ко­то­рые на­зы­ва­ют се­бя не­рус­ским сло­вом «геи». Геи они! Тьфу! Мер­зость. Сло­во-то ка­кое не­нор­маль­ное! Не­нор­маль­ное, как и они са­ми! Для на­зва­ния этих лю­дей на рус­ском язы­ке есть своё сло­во. Род­ное сло­во. И все мы зна­ем это сло­во или сло­ва: «пи­до­ры», «пи­да­ра­сы»! Эй, слу­шай, ты, гей! Ты ни­ка­кой не гей! Пи­дор ты — вот ты кто! По­нял?! Пи­дор! Гной­ный пи­дор! И ме­сто те­бе не на гей-па­ра­де, а в смрад­ной ды­ре в го­ре му­со­ра и вся­ко­го го́вна, рас­по­ло­жен­ной на по­мой­ке! Вот си­ди там ти­хо — и не вы­со­вы­вай­ся! И знай, пи­дор, своё ме­сто! А то до че­го дош­ло? Это же по­зор! По­зор для Свя­той Ру­си! Че­го се­бе эти пи­до­ры ны­не по­зво­ля­ют?! За­бы­лись, ви­ди­мо! Ну, за­бы­лись — так мы на­пом­ним!

За­тем отец Афа­на­сий пе­ре­вёл дух, не­мно­го по­мол­чал и про­дол­жил:

— Бра­тья и сё­ст­ры! Знае­те ли вы, что нам го­во­рит Свя­тое Пи­са­ние, Биб­лия о му­же­лож­ни­ках — то есть о пи­до­рах, пи­да­ра­сах?! Вот что: «Ес­ли кто ля­жет с муж­чи­ною, как с жен­щи­ною, то оба они сде­ла­ли мер­зость: да бу­дут пре­да­ны смер­ти, кровь их на них» (Лев.20:13). Сам Бог, бра­тья и сё­ст­ры, дав свой Свя­той За­кон, по­ве­лел уби­вать пи­да­ра­сов! По­ня­ли? Сам Бог! В сво­ем Свя­том За­ко­не, в сво­ей Свя­той Кни­ге! Ви­ди­те — ка­кой это страш­ный грех — пе­де­ра­стия! За не­го по­ло­же­на смерть. По­че­му? По­то­му, что Сам Гос­подь ска­зал: «Не ло­жись с муж­чи­ною, как с жен­щи­ною: это мер­зость» (Лев.18:22). Слы­ши­те вы? Пи­да­ра­сы — это мер­зость. Так го­во­рит Сам Бог. Они мерз­ки и пред Бо­гом и пред людь­ми. Что та­кое мер­зость? Раз­ла­гаю­щий­ся труп — это мер­зость. Бле­во­ти­на — это мер­зость. Ис­праж­не­ния, гов­но — это мер­зость. И пи­да­рас — это мер­зость. Слы­ши­те — че­му по­до­бен пи­дор? Пи­дор — это труп, это па­даль, го́вно, бле­во­ти­на, жи­жа на­воз­ная. Весь, це­ли­ком. И моз­ги у не­го — па­даль, го́вно, бле­во­ти­на и на­воз­ная жи­жа, и кос­ти у не­го, и плоть — всё у не­го та­кое; и кровь, что в нём цир­ку­ли­ру­ет — то­же па­даль, го́вно, бле­во­ти­на и на­воз­ная жи­жа. А, что са­мое глав­ное, — та­ко­ва и чёр­ная и смрад­ная ду­ша пи­да­ра­са, вся про­во­няв­шая­ся мерз­ки­ми гре­ха­ми. Всё это — пи­дор­ская гной­ная на­воз­ная жи­жа. А что лю­ди де­ла­ют с по­доб­ны­ми ве­ща­ми? Стре­мят­ся из­ба­вить­ся от них и за­ки­нуть их ку­да-то по­даль­ше, на са­мую да­ле­кую по­мой­ку, — что­бы всё это не по­па­да­лось на гла­за и не во­ня­ло. А же­ла­тель­но… Же­ла­тель­но во­об­ще всё это за­рыть глу­бо­ко в зем­лю где-ни­будь на да­ле­ком пус­ты­ре. И ес­ли вы ви­ди­те го́вно, бле­во­ти­ну и па­даль, ва­ляю­щую­ся на ули­це, то вы, на­де­юсь, при­ло­жи­те все уси­лия, что­бы, не дай Бог, не вля­пать­ся во все́ это, что­бы ни­как не со­при­кос­нуть­ся со всем этим. Апо­стол Па­вел го­во­рит про то, как на­до ис­прав­лять греш­ни­ков: «И к од­ним будь­те ми­ло­сти­вы, с рас­смот­ре­ни­ем, а дру­гих стра­хом спа­сай­те, ис­тор­гая из ог­ня, об­ли­чай­те же со стра­хом, гну­ша­ясь да­же оде­ж­дою, ко­то­рая ос­к­вер­не­на пло­тью» (Иуд.1:23). Вот к пи­да­ра­сам как раз и на­до от­но­сить­ся так, что­бы на­во­дить на них страх и так, что­бы гну­шать­ся да­же их оде­ж­дой, ко­то­рая вся про­во­ня­ла и про­пи­та­лась их гно­ем, их бле­во­ти­ной, их го́вном, их на­воз­ной жи­жей, из ко­то­рых они со­сто­ят как те­лом, так и ду­шой. Да что я го­во­рю — оде­ж­дой?! На­до гну­шать­ся не толь­ко оде­ж­дой, но и во­об­ще всем, к че­му при­кос­ну­лись пи­да­ра­сы! На­до гну­шать­ся са­мих их ви­дом, ос­к­вер­няю­щим зре­ние! Слы­ши­те вы, бра­тья и сё­ст­ры?! Это не я го­во­рю — это го­во­рит Свя­тое Пи­са­ние! Это го­во­рят ав­то­ры Пи­са­ния — свя­тые лю­ди, в ко­то­рых все эти сло­ва вло­жил Сам Бог, Сам Дух Свя­той! Слы­ши­те, что Он го­во­рит?! Та­ким лю­дям нет мес­та на зем­ле, нет мес­та сре­ди жи­вых! Эту хо­дя­чую мер­зость, эту на­воз­ную жи­жу, го́вно и бле­во­ти­ну, этот гной на­до уби­вать — по сло­вам Пи­са­ния. Уби­рать по­даль­ше, под зем­лю, уби­вать. А раз­ве так по­сту­па­ем мы, бра­тья и сё­ст­ры?

Тут отец Афа­на­сий сно­ва сде­лал пе­ре­рыв, вы­пил не­сколь­ко глот­ков во­ды из сто­яв­ше­го на три­бу­не ста­ка­на с ча­ем, а за­тем, пы­лая пра­вед­ным гне­вом и слов­но на­хо­дясь в ка­ком-то про­ро­че­ском ра­же-ис­сту­п­ле­нии, про­дол­жил:

— Так вот, бра­тья и сё­ст­ры! Спро­шу вас ещё раз: раз­ве так мы по­сту­па­ем, как это пред­пи­сы­ва­ет де­лать Гос­подь, как об этом го­во­рит нам Свя­тое Пи­са­ние?! Нет. Не по­сту­па­ем мы так. И что же за это нам бу­дет от Гос­по­да? А вот что, бра­тья и сё­ст­ры! По­слу­ша­ем, что го­во­рит Сло­во Бо­жье про со­дом­ские гре­хи — то есть про вся­ких пи­да­ра­сов: «Не ос­к­вер­няй­те се­бя ни­чем этим, ибо всем этим ос­к­вер­ни­ли се­бя на­ро­ды, ко­то­рых Я про­го­няю от вас: и ос­к­вер­ни­лась зем­ля, и Я воз­зрел на без­за­ко­ние её, и сверг­ну­ла с се­бя зем­ля жи­ву­щих на ней» (Лев.18:24-25); и ещё: «Не по­сту­пай­те по обы­ча­ям на­ро­да, ко­то­рый Я про­го­няю от вас; ибо они всё это де­ла­ли, и Я воз­не­го­до­вал на них, и ска­зал Я вам: вы вла­дей­те зем­лею их, и вам от­даю в на­сле­дие зем­лю, в ко­то­рой те­чёт мо­ло­ко и мед. Я Гос­подь, Бог ваш, Ко­то­рый от­де­лил вас от всех на­ро­дов» (Лев.20:23-24).

Об­ра­ти­те вни­ма­ние, бра­тья и сё­ст­ры: пи­да­ра­сы не про­сто гре­шат — они на­столь­ко гнус­ны, что ос­к­вер­ня­ют са­му зем­лю свои­ми гре­ха­ми! Ос­к­вер­ня­ют до­ма, по­ля, ре­ки, ле­са. Ведь ес­ли го́вно, бле­во­ти­на или на­воз­ная жи­жа или гной по­па­дут ку­да-то, то они рас­те­кут­ся по это­му мес­ту, всю­ду про­со­чат­ся и всё про­во­ня­ют. Так и пи­да­ра­сы ос­к­вер­ня­ют зем­лю свои­ми гре­ха­ми! И это не я го­во­рю — это го­во­рит Свя­тое Пи­са­ние! Слы­ши­те вы?! И что же даль­ше про­ис­хо­дит с этой ос­к­вер­нён­ной зем­лей? Она свер­га­ет жи­ву­щий на ней на­род, до­пус­тив­ший в сво­ей сре­де раз­ли­тие все­го это­го пи­дор­ско­го зла, это­го ос­к­вер­не­ния зем­ли Божь­ей пи­до­ра­ми и их пи­дор­ски­ми гре­ха­ми. Как по­ни­мать, бра­тья и сё­ст­ры, эти сло­ва Пи­са­ния о том, что зем­ля свер­га­ет с се­бя жи­ву­щий на се­бе на­род за гре­хи это­го на­ро­да? Раз­ве зем­ля — это ра­зум­ное су­ще­ст­во? Раз­ве у неё есть чув­ст­во рас­по­зна­ния до­б­ра и зла и раз­ве мо­жет она реа­ги­ро­вать на доб­ро и зло? Нет, ко­неч­но! Здесь речь идет не о том, что зем­ля бу­к­валь­но, са­ма по се­бе, на­чи­на­ет унич­то­жать жи­ву­щих на ней лю­дей и раз­го­нять их, а о том, что Бог, уви­дев ве­ли­кое ос­к­вер­не­ние зем­ли вся­ки­ми пи­до­ра­ми, от­да­ет по­ве­ле­ние о том, что­бы на зем­лю, ко­то­рую на­се­ля­ет этот на­род, и на сам на­род при­шли вся­кие бед­ст­вия. И эти бед­ст­вия суть бед­ст­вия ни за что иное, как за пи­дор­ские не­чес­тия и гре­хи это­го на­ро­да. И то­гда на­чи­на­ют­ся зем­ле­тря­се­ния и по­жа­ры, на­вод­не­ния и за­су­хи, гра­до­би­тия и ура­га­ны, го­лод и эпи­де­мии, на­ше­ст­вия ино­пле­мен­ных на­ро­дов, вся­кие ка­та­ст­ро­фы в эко­но­ми­ке, по­ли­ти­ке и де­мо­гра­фии, из­вер­же­ния вул­ка­нов, цу­на­ми, взры­вы ра­кет со спут­ни­ка­ми на стар­те, вне­штат­ные си­туа­ции на ор­би­таль­ных стан­ци­ях, не­удач­ные сты­ков­ки с ни­ми транс­порт­ных ко­раб­лей и мно­гое дру­гое. А всё это — от­то­го, что ка­кой то пи­да­рас, ра­бо­тав­ший на сбор­ке это­го транс­порт­но­го ко­раб­ля, ос­к­вер­нил сво­им пи­дор­ским гно­ем и ка­лом ка­кой-то вин­тик или ка­кую-то мик­ро­схе­му! И всё это унич­то­жа­ет греш­ный пред Бо­гом пи­дор­ски­ми гре­ха­ми на­род. И от этих бед­ст­вий гиб­нут не толь­ко пи­до­ры — гиб­нут и те, кто по­твор­ст­во­вал пи­до­рам че­рез то, что так или ина­че спо­соб­ст­во­вал не­ис­пол­не­нию свя­той за­по­ве­ди Бо­га уби­вать и унич­то­жать пи­да­ра­сов! Гиб­нут все эти гу­ма­ни­сты и ли­бе­ра­лы, гиб­нут все эти оп­рав­ды­ва­те­ли пи­дор­ско­го не­чес­тия, вы­став­ляв­шие его как нор­му, гиб­нут все те­п­ло­хлад­ные хри­стиа­не, ко­то­рым не бы­ло де­ла до то­го, что пи­до­ры хо­дят сре­ди них жи­вы­ми и ос­к­вер­ня­ют свои­ми гре­ха­ми зем­лю, на ко­то­рой эти те­п­ло­хлад­ные хри­стиа­не про­жи­ва­ют. И эта по­ги­бель для них — так­же есть спра­вед­ли­вое воз­мез­дие за их де­ла — как и ги­бель пи­да­ра­сов за их де­ла есть для них спра­вед­ли­вое воз­мез­дие от Бо­га. Зем­ля за­хле­бы­ва­ет­ся от пи­дор­ской бле­во­ти­ны и пи­дор­ско­го гноя с ка­лом и гиб­нет, бу­ду­чи унич­то­жае­ма Бо­гом; а вме­сте с ней гиб­нет и на­род, по­гряз­ший в пи­дор­ском не­чес­тии и до­пус­тив­ший жить сре­ди се­бя пи­да­ра­сов.

Отец Афа­на­сий сно­ва ос­та­но­вил­ся, не­мно­го по­мол­чал, вы­пил во­ды из ста­ка­на и про­дол­жил:

— Так вот, бра­тия и се­ст­ры! На­ша за­да­ча в том и со­сто­ит, что­бы не толь­ко уби­вать пи­да­ра­сов, как о том учит Свя­тое Пи­са­ние, но и не да­вать им ос­к­вер­нять на­шу зем­лю, дом Пре­свя­той Бо­го­ро­ди­цы, на­шу Свя­тую Русь, ко­то­рую Гос­подь Бог дал на­ше­му рус­ско­му пра­во­слав­но­му на­ро­ду в удел! Гос­подь ска­зал: «Со­блю­дай­те все ус­та­вы Мои и все за­ко­ны Мои и ис­пол­няй­те их, — и не сверг­нет вас с се­бя зем­ля, в ко­то­рую Я ве­ду вас жить» (Лев.20:22). Ка­кой же ус­тав Бо­га, бра­тия и се­ст­ры? Ус­тав и За­кон Бо­га прост: уби­вай пи­да­ра­сов! Не да­вай им ос­к­вер­нять зем­лю! То есть бра­тия и се­ст­ры: не да­вай пи­да­ра­сам жить, уби­вай их, что­бы они не ос­к­вер­ня­ли сво­им пи­дор­ст­вом той зем­ли, на ко­то­рой жи­вешь ты, той зем­ли, на ко­то­рой бу­дут жить твои по­том­ки! По­сту­пай так ра­ди соб­ст­вен­ной жиз­ни и ра­ди то­го, что­бы на этой зем­ле про­дол­жи­ли жизнь твои по­том­ки! Уби­вай пи­да­ра­сов! Так го­во­рит Бог!

Что же мы ви­дим ны­не, бра­тия и се­ст­ры? Бес­стыд­но крив­ля­ют­ся они в те­ле­ви­зо­ре! Бес­стыд­но хо­дят на гей-па­ра­дах! Бес­стыд­но и от­кры­то хо­дят они в свои гей-клу­бы! Поч­ти от­кры­то пре­да­ют­ся про­ти­во­ес­те­ст­вен­но­му пи­дор­ско­му раз­вра­ту! Они рав­зра­ща­ют мо­ло­дежь, раз­вра­ща­ют на­ших де­тей! Они от­кры­то из­да­ют свои во­ню­чие кни­жон­ки, жур­наль­чи­ки и га­зе­тен­ки! А мы мол­чим! А нам всё рав­но! А мы бо­им­ся этих гной­ных пи­до­ров! Бра­тия и се­ст­ры! Бу­дет ли нам про­ще­ние и по­ми­ло­ва­ние от Бо­га за на­шу те­п­ло­хлад­ность, за на­ше без­раз­ли­чие, за на­шу бо­язнь?! За на­ше на­пле­ва­тель­ст­во по от­но­ше­нию к на­шей соб­ст­вен­ной судь­бе и к судь­бам на­ших де­тей? Не от­то­го ли ото­всю­ду идут на нас кри­зи­сы в эко­но­ми­ке и в по­ли­ти­ке? Не от­то­го ли у нас за­су­хи и лес­ные по­жа­ры? И на­вод­не­ния? И не­уро­жай? И тя­же­лое по­ло­же­ние на ме­ж­ду­на­род­ной аре­не, гро­зя­щее нам пол­ной изо­ля­ци­ей и бло­ка­дой?! И не от то­го ли у нас мно­го ма­ло­иму­щих, ко­то­рым не­че­го есть и ко­то­рым не­чем кор­мить сво­их де­тей? Не от то­го ли так мно­го без­ра­бот­ных и так ма­ло ра­бо­ты? Не от то­го ли эта ра­бо­та ма­ло­оп­ла­чи­вае­ма — так, что мы мно­го ра­бо­та­ем, а пло­да­ми на­ших тру­дов на­сла­ж­да­ют­ся дру­гие? Не от­то­го ли за­сто­по­ри­лось раз­ви­тие на­но­тех­но­ло­гий?! Не от­то­го ли так по­де­ше­ве­ла нефть и столь ни­зок курс руб­ля? Не от­то­го ли все эти вой­ны в Чеч­не и в дру­гих мес­тах? Не от­то­го ли тер­ро­ри­сты взры­ва­ют ва­ши до­ма и взры­ва­ют вас на ули­цах и в мет­ро? Не от­то­го ли так низ­ка ро­ж­дае­мость, не от­то­го ли мы вы­ми­ра­ем? Не от­то­го ли па­да­ют са­мо­ле­ты и то­нут под­вод­ные лод­ки? Не от­то­го ли у нас та­кие пло­хие ме­ди­ци­на и об­ра­зо­ва­ние?! Не от­то­го ли в на­шу стра­ну едут тол­пы ми­гран­тов и га­ст­рар­бай­те­ров чу­ж­дой нам ве­ры и чу­ж­дой нам куль­ту­ры, что­бы ото­брать у на­ших ра­бо­чих по­след­ний ку­сок хле­ба и по­ни­зить стои­мость их тру­да? И они едут не толь­ко для это­го — они едут ещё и для то­го, что­бы за­се­лить на­ши пус­тею­щие зем­ли! Что же вы мол­чи­те, бра­тья и сё­ст­ры? От­то­го, что вы бо­лее-ме­нее спо­кой­но жи­ве­те в Мо­ск­ве? От­то­го, что в ва­шем хо­ло­диль­ни­ке ещё есть еда, в ро­зет­ке — элек­три­че­ст­во, в пли­те — газ, а в кра­не — го­ря­чая и хо­лод­ная во­да?! Что же! Мол­чи­те и без­дей­ст­вуй­те даль­ше! И Гос­подь про­дол­жит вас бить по всем мес­там, про­дол­жит вас бить ку­да толь­ко воз­мож­но — раз вы не по­ни­мае­те Его слов! Нач­нут­ся пе­ре­бои с элек­три­че­ст­вом и с га­зом; нач­нут­ся пе­ре­бои с го­ря­чей во­дой, а за­тем — и с хо­лод­ной; а по­сле это­го ва­ши хо­ло­диль­ни­ки опус­те­ют! За то, что вы не уби­ли пи­до­ра, жи­ву­ще­го ря­дом с ва­ми в со­сед­ней квар­ти­ре! Пи­до­ра, ко­то­рый ос­к­вер­нил ва­шу квар­ти­ру — ибо гной и бле­во­ти­на с ка­лом из его со­сед­ней квар­ти­ры уже дав­но про­со­чи­лись в ва­шу квар­ти­ру, про­пи­тав все сте­ны и весь по­то­лок! За то, что вы не уби­ли пи­до­ра, ко­то­рый ос­к­вер­нил ва­шу ле­ст­нич­ную клет­ку, ваш подъ­езд, ваш дом, ва­шу дет­скую пло­щад­ку, ва­шу ав­то­мо­биль­ную сто­ян­ку, ваш квар­тал и ва­шу ули­цу. Не уби­ли пи­до­ра, ко­то­рый ос­к­вер­нил во­до­про­вод­ные и ка­на­ли­за­ци­он­ные се­ти, ли­нию элек­тро­пе­ре­дач, га­зо­про­вод и га­зо­рас­пре­де­ли­тель­ные стан­ции! Пи­до­ра, ко­то­рый ос­к­вер­нил про­вод­ную и бес­про­вод­ную те­ле­фон­ную сеть вме­сте с оп­то­во­лок­ном, ко­то­рое дос­тав­ля­ет вам Ин­тер­нет! Пи­до­ра, ос­к­вер­нив­ше­го сам воз­дух, ко­то­рым вы ды­ши­те! И по­то­му не удив­ляй­тесь, ес­ли ваш дом взо­рвут тер­ро­ри­сты — вме­сте с этим пи­да­ра­сом и вме­сте с ва­ми. Ведь вы жи­ли ря­дом с ним — и он спо­кой­но жил ря­дом с ва­ми. Вы и ва­ши со­се­ди по­жи­ма­ли ему ру­ку, вме­сто то­го, что­бы за­бро­сать его кам­ня­ми вме­сте с дру­ги­ми нор­маль­ны­ми жиль­ца­ми до­ма. И вы же же­ла­ли ему здо­ро­вья или доб­ро­го ут­ра, встре­ча­ясь вме­сте с ним на ле­ст­нич­ной клет­ке или в подъ­ез­де, вме­сто то­го, что­бы кол­лек­тив­но за­бить его мон­ти­ров­ка­ми по го­ло­ве дос­мер­ти или пе­ре­ехать его ва­ши­ми ав­то­мо­би­ля­ми. Че­го же вам удив­лять­ся то­му, что на вас най­дут раз­лич­ные бед­ст­вия? И это обя­за­тель­но про­изой­дет, ес­ли вы не бу­де­те слу­шать гла­са Гос­по­да Бо­га ва­ше­го, ко­то­рый по­ве­лел уби­вать пи­да­ра­сов и не до­пус­кать до то­го, что­бы эти пи­да­ра­сы ос­к­вер­ня­ли зем­лю, на ко­то­рой вы жи­вё­те! Ибо всё это — от лес­ных по­жа­ров в Си­би­ри и из­вер­же­ний вул­ка­нов на Кам­чат­ке до пе­ре­бо­ев с го­ря­чей во­дой в ва­шей пи­тер­ской или мо­с­ков­ской квар­ти­ре — всё это за то, что вы не ис­пол­ня­ли за­по­ве­ди Гос­по­да Бо­га ва­ше­го! И, в ча­ст­но­сти, за то, что вы не уби­ва­ли пи­да­ра­сов, но ос­тав­ля­ли их в жи­вых и доз­во­ля­ли им ос­к­вер­нять зем­лю, на ко­то­рой вы жи­вё­те! Пом­ни­те — стра­шен гнев Гос­по­да! Страш­но впасть в ру­ки Бо­га Жи­во­го!

— Бра­тия! Очи­стим же на­шу Свя­тую Русь от пи­дор­ской не­чес­ти! За­го­ним её в глу­бо­кое под­по­лье — в глу­хие ле­са и топ­кие бо­ло­та, в мес­та без­люд­ные! Бу­дем бо­роть­ся за то, что­бы на Ру­си Свя­той не ос­та­лось ни од­но­го жи­во­го пи­да­ра­са! Гной и на­воз­ную жи­жу — в зем­лю! И как мож­но глуб­же! И то­гда Гос­подь бла­го­сло­вит нас и его обиль­ное бла­го­сло­ве­ние пре­бу­дет на нас, на на­ших де­тях и на зем­ле на­шей! Ибо во­ис­ти­ну дал Гос­подь нам ве­ли­кую зем­лю; и ес­ли не ис­то­ча­ет зем­ля на­ша мед и мо­ло­ко — ибо она не так хо­ро­ша, как Свя­тая Зем­ля вре­мен Ав­раа­ма и Мои­сея, — то обиль­на зем­ля на­ша рус­ская вся­ки­ми под­зем­ны­ми бо­гат­ст­ва­ми: и ру­да­ми, и неф­тью, и га­зом. Бо­га­та и изо­биль­на она и ле­сом, и ре­ка­ми и ещё мно­го чем. И на­род наш та­лант­лив и си­лен. Из­ба­вим­ся же от пи­дор­ской не­чис­ти! Пусть зем­ля го­рит под но­га­ми пи­да­ра­сов! Вер­нём­ся во вре­ме­на Свя­той Ру­си!

Про­из­не­ся эти сло­ва, отец Афа­на­сий не­мно­го за­мял­ся, па­ру раз каш­ля­нул и сде­лал важ­ное в юри­ди­че­ском смыс­ле за­ме­ча­ние:

— Но, бра­тья и сё­ст­ры, я дол­жен сде­лать од­но важ­ное до­пол­не­ние: жизнь пи­до­ров ны­не за­щи­ща­ет за­кон Рос­сий­ской Фе­де­ра­ции — как и жизнь про­чих её гра­ж­дан; и, со­глас­но свет­ско­му за­ко­ну на­шей стра­ны, все эти пи­дор­ские де­ла пре­сту­п­ле­ни­ем не яв­ля­ют­ся. По­это­му, пре­ж­де чем уби­вать пи­до­ров — по свет­ско­му ли за­ко­ну, по цер­ков­но­му ли за­ко­ну, обыч­ным су­дом или су­дом Лин­ча, — мы долж­ны до­бить­ся со­от­вет­ст­вую­ще­го за­кон­но­го из­ме­не­ния за­ко­но­да­тель­ст­ва Рос­сий­ской Фе­де­ра­ции. Со­от­вет­ст­вен­но, вы­ше, го­во­ря об убий­ст­ве пи­до­ров, я имел в ви­ду их за­кон­ное убий­ст­во, пред­по­ла­гаю­щее при­ве­де­ние за­ко­но­да­тель­ст­ва Рос­сий­ской Фе­де­ра­ции в со­от­вет­ст­вии с бо­же­ст­вен­ным за­ко­ном, дан­ным нам Бо­гом в Свя­той Биб­лии.

По­сле этих слов отец Афа­на­сий за­га­доч­но ог­ля­нул­ся, при­сталь­но по­смот­рел на со­брав­ших­ся и ска­зал:

— На­де­юсь, вы по­ня­ли мою речь пра­виль­но — так, как и на­до. Аминь.

Иван Ду­ше­нов дол­го слу­шал эту речь. На­до при­знать, она взвол­но­ва­ла его. Од­на­ко, вме­сте с тем, эта речь по­ка­за­лась Ива­ну слиш­ком гру­бой. Иван знал — как это зна­ли поч­ти все бо­лее-ме­нее ин­те­ре­со­вав­шие­ся жи­ти­ем звёзд пра­во­слав­но­го бо­мон­да, — что отец Афа­на­сий — быв­ший уго­лов­ник, по мо­ло­до­сти от­си­дев­ший не­сколь­ко лет в тюрь­ме за кра­жи. Зная это, Иван, ко­неч­но, не слиш­ком уди­вил­ся гру­бо­сти ре­чи — но всё-та­ки его не пе­ре­ста­ва­ло удив­лять: как мо­жет так го­во­рить че­ло­век, окон­чив­ший Мо­с­ков­скую Ду­хов­ную Се­ми­на­рию и Ака­де­мию и став­ший кан­ди­да­том бо­го­сло­вия? Как мо­жет так го­во­рить че­ло­век, око­ло де­ся­ти лет мо­на­ше­ст­во­вав­ший на Афо­не и да­же не­ко­то­рое вре­мя быв­ший там ду­хов­ни­ком в од­ном из ски­тов — не счи­тая тех лет мо­на­ше­ст­ва, ко­то­рые он про­вел на Ро­ди­не?! Иван да­же при­пом­нил, что те­мой дис­сер­та­ции от­ца Афа­на­сия бы­ло что-то вро­де: «Иси­хи­азм, фа­вор­ский свет и вку­ше­ние Бо­га: па­ла­мит­ские спо­ры и их влия­ние на пра­во­слав­ное уче­ние о сущ­но­сти Бо­га и Его энер­гии». И от это­го Иван изу­мил­ся ещё боль­ше.

Иван так­же вспом­нил вот что. Ещё в те дав­ние вре­ме­на, ко­гда он не за­ни­мал­ся по­ли­ти­кой и реа­ги­ро­ва­ни­ем на те­ку­щие но­во­сти, в те вре­ме­на, ко­гда он ещё не счи­тал се­бя жур­на­ли­стом и про­па­ган­ди­стом, а был все­го лишь про­стым ве­рую­щим, он лю­бил чи­тать на­став­ле­ния свя­тых от­цов. Соб­ст­вен­но, он и сей­час лю­бил их чи­тать, сей­час, ко­гда ему бы­ло уже боль­ше два­дца­ти лет; но толь­ко де­ла, вся­кая жур­на­ли­ст­ская ра­бо­та, вся­кие ко­ман­ди­ров­ки, вся­кие мон­таж и вер­ст­ка со­б­ран­но­го ма­те­риа­ла соб­ст­вен­ны­ми си­ла­ми поч­ти не ос­тав­ля­ли вре­ме­ни на то, что­бы за­нять­ся чем-то дру­гим. Так вот в те дав­ние вре­ме­на Ива­ну при­шлось про­чи­тать на­став­ле­ние од­но­го стар­ца — ка­ко­го имен­но, Иван уже не пом­нил; это на­став­ле­ние бы­ло при­мер­но сле­дую­щим:

«Хри­стиа­нин стре­мит­ся ви­деть свои гре­хи; и чем луч­ше его ду­хов­ное зре­ние, тем боль­ше сво­их гре­хов он ви­дит и тем тя­же­лее их счи­та­ет; и от­то­го чем бо­лее пре­ус­пе­ва­ет он в ду­хов­ной жиз­ни, тем бо́льшим греш­ни­ком се­бя при­зна­ет и по­чи­та­ет. И по­это­му са­мый пре­ус­пев­ший в ду­хов­ной жиз­ни счи­та­ет се­бя греш­ней­шим всех и дос­той­ным бо́льшего, чем все про­чие греш­ни­ки, на­ка­за­ния. К то­му же, зная сло­ва Гос­по­да «ка­ким су­дом су­ди­те дру­гих, та­ким и са­ми бу­де­те су­ди­мы», этот пре­ус­пев­ший в ду­хов­ной жиз­ни, слы­ша о гре­хах дру­гих, их пы­та­ет­ся все­ми воз­мож­ны­ми спо­со­ба­ми оп­рав­дать, а се­бя же он су­дит стро­же, чем дру­гих и пы­та­ет­ся во всем се­бя об­ви­нить. А ещё он пы­та­ет­ся не су­дить ни­ко­го — как и за­по­ве­дал Гос­подь, — но пре­да­ёт суд Бо­гу. А ещё — он стре­мит­ся всех про­щать — да­же сво­их злей­ших вра­гов, — что­бы и ему про­ще­но бы­ло. И от это­го в под­виж­ни­ке уга­са­ет зло­ба и от это­го в нём ро­ж­да­ет­ся ис­тин­ное сми­ре­ние и не­осу­ж­де­ние: ибо как он, греш­ней­ший и по­вин­ней­ший про­чих злой волк, бу­дет осу­ж­дать тех, кто по срав­не­нию с ним поч­ти не­вин­ный аг­нец?! И по­это­му как та­кой под­виж­ник мо­жет бро­сать в ко­го-то кам­ни за гре­хи их? Он не мо­жет это­го сде­лать, ибо пре­ж­де он по-спра­вед­ли­во­сти дол­жен осу­дить и пре­дать каз­ни се­бя. И это ис­пол­не­ние слов Гос­по­да ро­ж­да­ет в под­виж­ни­ке на­де­ж­ду на ми­ло­сты­ню по­ми­ло­ва­ния. И ко­гда под­виж­ник мыс­лит и по­сту­па­ет так, то в нём ист­ле­ва­ет вся­кое пре­воз­но­ше­ние и вся­кая гор­дость. И кто не по­сту­па­ет и не мыс­лит так — о том нель­зя ска­зать, что он ис­тин­но по­знал и по­стиг уче­ние и де­ла Хри­ста и ис­тин­но встре­тил­ся с Ним и есть ис­тин­ный Его уче­ник».

Иван хо­ро­шо пом­нил это по­уче­ние — не до­слов­но, но суть его пе­ре­ска­зать он мог впол­не снос­но и без вся­ких ис­ка­же­ний.

И вот тут Иван ре­шил за­дать от­цу Афа­на­сию во­прос. Иван под­нял ру­ку, да­вая по­нять Афа­на­сию, что хо­чет его о чём-то спро­сить. Ко­гда Афа­на­сий дал ему знак ру­кою, чтоб он го­во­рил, Иван встал и пе­ре­ска­зал пе­ред все­ми это по­уче­ние стар­ца. Пе­ре­ска­зал, а за­тем не­ожи­дан­но для от­ца Афа­на­сия за­дал во­прос:

— Отец Афа­на­сий! Так это что же — на­до се­бя по­чи­тать худ­шим, чем са­мый по­след­ний пе­де­раст? Отец Афа­на­сий — вот, вы мо­нах. Но сле­дуе­те ли вы стар­че­ским на­став­ле­ни­ям и уче­нию Хри­ста? По­чи­тае­те ли се­бя греш­нее и ху­же и не­дос­той­нее всех пе­де­ра­стов? Ведь ес­ли вы так не де­лае­те — то вы не уче­ник Хри­ста и не знае­те Его! Но то­гда за­чем вы но­си­те мо­на­ше­ские одея­ния, свя­щен­ни­че­ские об­ла­че­ния и крест?

Отец Афа­на­сий за­мял­ся и ус­та­вил­ся на Ива­на ко­лю­чим взгля­дом. Он на­чал ду­мать и на вре­мя умолк. А по ря­дам про­шёл сме­шок — сме­шок, ко­то­рый очень не по­нра­вил­ся от­цу Афа­на­сию. На­ко­нец, он на­шёл, что ска­зать:

— По­слу­шай­те, мо­ло­дой че­ло­век! Хо­ро­шо, я вам от­ве­чу на этот во­прос. Или да­же во­про­сы. Но сна­ча­ла от­веть­те вы на один мой ма­лень­кий во­про­сик. Ви­ди­мо, это стар­че­ское по­уче­ние вам очень по­нра­ви­лось и вы при­ме­ряе­те и при­но­рав­ли­вае­те его к се­бе и к дру­гим. Так ска­жи­те здесь мне и всем нам: вы са­ми что — ху­же са­мо­го по­след­не­го пи­да­ра­са, хре­ног­ло­та, ко­то­ро­го тра­ха­ют за день­ги в рот и, из­ви­ни­те, в жо­пу!?

Иван за­мол­чал. Он ог­ля­дел­ся во­круг, уви­дел скри­вив­шие­ся в ух­мыл­ке по­лу­уго­лов­ные ро­жи под­во­рот­ной го­по­ты и ус­лы­шал ис­хо­дя­щий из них смех. Смех ста­но­вил­ся всё гром­че. Те­перь уже не по­смеи­ва­лись над от­цом Афа­на­си­ем, а гром­ко хо­хо­та­ли над са­мим Ива­ном. Иван по­сто­ял мол­ча ёще не­мно­го и, ни­че­го не от­ве­тив, сел на свой стул.

Сле­дую­щим вы­сту­пал отец Вла­ди­мир Ва­си­ли­сков, док­тор бо­го­сло­вия и док­тор фи­ло­ло­ги­че­ских на­ук, пре­по­да­вав­ший как в Санкт-Пе­тер­бург­ской Ду­хов­ной Ака­де­мии, так и в од­ном из круп­ней­ших и из­вест­ней­ших пи­тер­ских уни­вер­си­те­тов. На­чал он из­да­ле­ка:

— Бра­тья и сё­ст­ры! Знае­те ли вы, что в Свя­щен­ное Пи­са­ние вхо­дят Мак­ка­вей­ские кни­ги? И знае­те ли, о чем они го­во­рят? Эти кни­ги, бра­тия и се­ст­ры по­ве­ст­ву­ют о том, как из­бран­ный на­род Бо­жий, иу­деи, бо­ро­лись с вла­стью не­чес­ти­во­го ца­ря Ан­ти­оха Епи­фа­на, ко­то­рый, упо­до­бив­шись Ан­ти­хри­сту, воз­же­лал ис­тре­бить За­кон Бо­га и на­род Его. В те вре­ме­на Иу­дея уже дав­но на­хо­ди­лась под вла­стью ино­зем­ных и ино­вер­ных ца­рей и эти ца­ри раз­ре­ша­ли иу­де­ям ис­по­ве­до­вать свою ре­ли­гию и не за­став­ля­ли их по­кло­нять­ся идо­лам. Но не­чес­ти­вый царь Ан­ти­ох на­ру­шил этот обы­чай и за­хо­тел ли­бо сде­лать из иу­де­ев языч­ни­ков, ли­бо ис­тре­бить их. И то­гда, ко­гда на­си­лие над иу­дея­ми со сто­ро­ны ца­ря дос­тиг­ло сво­ей вер­ши­ны, ко­гда Ан­ти­ох при­нёс в Божь­ем Хра­ме жерт­ву язы­че­ским бо­гам — сви­нью, и ко­гда ос­к­вер­нил Храм сви­ной кро­вью, ко­гда, ка­за­лось бы, иу­де­ям не­от­ку­да бы­ло ждать ос­ла­бы го­не­ни­ям и при­тес­не­ни­ям, — то­гда иу­деи вос­ста­ли про­тив не­чес­ти­во­го ца­ря. Они ре­ши­ли, что луч­ше им по­гиб­нуть, чем от­сту­пить от свя­той ве­ры, хра­нить ко­то­рую за­по­ве­дал им Бог.

— Спро­сим: по ка­ко­му же за­ко­ну дей­ст­во­ва­ли иу­деи? Ведь они на­хо­ди­лись под вла­стью ино­зем­цев и ино­вер­цев, ко­то­рые вве­ли в Иу­дее свои за­ко­ны и обы­чаи. И, с точ­ки зре­ния этих за­ко­нов, вос­став­шие иу­деи бы­ли без­за­кон­ни­ка­ми, бы­ли бун­та­ря­ми, бы­ли из­мен­ни­ка­ми го­су­дар­ст­ву, в ко­то­ром они жи­ли. Но с точ­ки зре­ния Божь­е­го За­ко­на все эти так на­зы­вае­мые «без­за­ко­ния», «бун­ты» и «из­ме­ны» бы­ли впол­не оп­рав­да­ны: ибо здесь был как раз тот слу­чай, ко­гда ке­сарь по­ку­ша­ет­ся на то, что при­над­ле­жит од­но­му Бо­гу. И ес­ли от­сто­ять то, что при­над­ле­жит од­но­му Бо­гу мож­но лишь че­рез то, что ино­зем­ная и ино­вер­ная власть име­ну­ет «без­за­ко­ни­ем», «бун­том», «из­ме­ной» и дру­ги­ми по­доб­ны­ми на­зва­ния­ми — то ве­рую­щий мо­жет, дол­жен и да­же обя­зан пой­ти на всё это. И пусть ино­зем­ная и ино­вер­ная власть в та­ком слу­чае име­ну­ет дей­ст­вия ве­рую­ще­го как хо­чет! Ве­рую­ще­му не нуж­но об­ра­щать на это вни­ма­ние — он дол­жен знать толь­ко од­но: его дей­ст­вия бла­го­слов­ле­ны Са­мим Бо­гом и за эти дей­ст­вия он бу­дет оп­рав­дан Гос­по­дом и по­лу­чит от Не­го на­гра­ду — пре­ж­де все­го на Не­бе.

— Не со­всем по это­му по­во­ду в Биб­лии ска­за­но: «ме­рою доб­рою, ут­ря­сён­ною, на­гне­тён­ною и пе­ре­пол­нен­ною от­сы­п­лют вам в ло­но ва­ше» (Лук.6:38). Но эти же сло­ва мож­но при­ме­нить и к на­ше­му слу­чаю. Ес­ли че­ло­век сра­жа­ет­ся с ору­жи­ем в ру­ках за Бо­га и за За­кон Его, за ис­пол­не­ние За­по­ве­дей Его, сра­жа­ет­ся так, как сра­жа­лись вои­ны иу­дей­ские во вре­ме­на Мак­ка­ве­ев, то верь­те: та­кой че­ло­век не ос­та­нет­ся без на­гра­ды в бу­ду­щей жиз­ни и «ме­рю доб­рою, ут­ря­сён­ною, на­гне­тён­ною и пе­ре­пол­нен­ною от­сы­п­лют ему в ло­но его»! Мно­гие иу­деи в те вре­ме­на по­гиб­ли: од­ни бы­ли уби­ты в бо­ях, а дру­гие бы­ли за­му­че­ны за Бо­га и за За­кон Его без­бож­ной и бо­го­хуль­ной вла­стью, ца­рем Ан­ти­охом Епи­фа­ном! И на­ша свя­тая пра­во­слав­ная цер­ковь чтит па­мять всех их! А их борь­бу про­тив вла­сти Ан­ти­оха Епи­фа­на ста­вит всем в об­ра­зец.

— Но вер­нём­ся к ны­неш­ним вре­ме­нам. Сей­час идет тя­жё­лая вой­на. Вой­на не те­лес­ная или, вер­нее, не столь­ко те­лес­ная, сколь­ко ду­хов­ная. Вой­на с де­мо­на­ми и са­мим Са­та­ной, пы­таю­щи­ми­ся раз­вра­тить че­ло­ве­че­ские ду­ши гре­хом и за­ста­вить по­кло­нять­ся се­бе вме­сто еди­но­го Бо­га. И осо­бую роль в этих па­губ­ных са­та­нин­ских де­лах иг­ра­ют блуд­ные гре­хи. А сре­ди них — гре­хи про­ти­во­ес­те­ст­вен­ные. И, пре­ж­де все­го — ока­ян­ное и трек­ля­тое му­же­ло­же­ст­во, пе­де­ра­стия. Пи­да­ра­сы, бра­тья и сё­ст­ры, эти гнус­ные пи­до­ры, на­сквозь про­пи­тав­шие­ся гре­хов­ным гно­ем и про­смер­дев­шие раз­вра­том, — все они — пе­ре­до­вой от­ряд Са­та­ны, пы­таю­щий­ся раз­ру­шить на­шу свя­тую пра­во­слав­ную ве­ру; и не толь­ко её, но и вся­кую ес­те­ст­вен­ную, при­су­щую че­ло­ве­че­ской при­ро­де, нрав­ст­вен­ность, ко­то­рая столь силь­но про­яв­ле­на в на­шем на­ро­де, в на­шей Свя­той Ру­си. Но ведь и на­сквозь про­гнив­ший За­пад пы­та­ет­ся унич­то­жить нас и на­шу стра­ну! По­это­му пи­до­ры — это ес­те­ст­вен­ные на­ши внут­рен­ние вра­ги и ес­те­ст­вен­ные же со­юз­ни­ки За­па­да и про­чих на­ших вра­гов внеш­них! Пи­до­ры — это пя­тая ко­лон­на, ко­то­рую на­до унич­то­жить! Они ждут вся­ких сво­бод! Сво­их, пи­дор­ских, сво­бод — сво­бод тра­хать­ся в рот и в жо­пу, сво­бод раз­вра­щать мо­ло­дежь, сво­бод уст­раи­вать свои пи­дор­ские ше­ст­вия! За­пад, — ду­ма­ют они, — при­не­сёт нам эти сво­бо­ды и за это мы долж­ны быть ему бла­го­дар­ны и за это мы его долж­ны под­дер­жи­вать как толь­ко мо­жем! Под­дер­жи­вать ан­ти­го­су­дар­ст­вен­ной и ан­ти­пат­рио­ти­че­ской про­па­ган­дой; под­дер­жи­вать раз­ру­ше­ни­ем нрав­ст­вен­но­сти и вся­ких тра­ди­ци­он­ных че­ло­ве­че­ских от­но­ше­ний; под­дер­жи­вать на­са­ж­де­ни­ем в об­ще­ст­ве от­но­ше­ний зве­ри­ных: «че­ло­век че­ло­ве­ку — волк!». Под­дер­жи­вать на­са­ж­де­ни­ем по­кло­не­ния дол­ла­ру, Зо­ло­то­му Тель­цу, и на­са­ж­де­ни­ем вся­кой про­даж­но­сти и про­сти­туи­ро­ван­но­сти! Под­дер­жи­вать са­бо­та­жем и шпио­на­жем! Под­дер­жи­вать ди­вер­сия­ми и те­рак­та­ми! Под­дер­жи­вать, на­ко­нец, ор­га­ни­зо­ван­ным воо­ру­жён­ным со­про­тив­ле­ни­ем! Уст­раи­вать по­ку­ше­ния на вы­даю­щих­ся цер­ков­ных и го­су­дар­ст­вен­ных дея­те­лей на­шей Ро­ди­ны!

— Бра­тия и се­ст­ры! Оте­че­ст­во в опас­но­сти! Ему гро­зит быть за­ли­тым пи­дор­ской не­чи­стью, гнус­ным и гряз­ным пи­де­ра­сти­че­ским гно­ем вко­нец об­на­глев­ших пи­да­ра­сов и их ли­бе­раль­ных при­спеш­ни­ков, эти взбе­сив­ших­ся оса­та­нев­ших со­бак са­мо­го Дья­во­ла, из­ры­гаю­щих из сво­их пас­тей ад­ское пла­мя из са­мой глу­би­ны пре­ис­под­ней!

— Я по­вто­рю, бра­тья и сё­ст­ры! Пи­до­ры, пи­да­ра­сы — это пя­тая ко­лон­на на­ше­го вре­ме­ни. И, по­жа­луй, это пя­тая ко­лон­на всех вре­мён и на­ро­дов! Это са­мый на­стоя­щий ин­тер­на­цио­нал! Го­мин­терн! И их, эту пя­тую ко­лон­ну, на­до унич­то­жить! Их на­до унич­то­жить ра­ди сво­бо­ды, сча­стья и про­цве­та­ния на­шей стра­ны, ра­ди сво­бо­ды, сча­стья и бла­го­по­луч­ной жиз­ни вас и ва­ших де­тей! И унич­то­жить их на­до так, как не­ко­гда, пе­ред Ве­ли­кой Оте­че­ст­вен­ной Вой­ной, Ста­лин унич­то­жил пя­тую ко­лон­ну его вре­ме­ни!

— Бра­тья и сё­ст­ры! Или они — или мы! Ино­го не да­но. Ес­ли мы не унич­то­жим их, то они унич­то­жат всех нас, да­же не ве­дя от­кры­тый бой! Они унич­то­жат нас че­рез то, что раз­вра­тят нас и на­ших де­тей, а так­же че­рез то, что ос­к­вер­нят свои­ми гре­ха­ми на­шу свя­то­рус­скую зем­лю и, по по­ве­ле­нию Бо­жью, на­ша зем­ля сверг­нет нас, как не­ко­гда Свя­тая Зем­ля, Па­ле­сти­на, сверг­ла с се­бя семь раз­вра­щён­ных мерз­ки­ми гре­ха­ми на­ро­дов. Да, бра­тья и сё­ст­ры, они бы­ли раз­вра­ще­ны в том чис­ле и пи­дор­ским не­чес­ти­ем! Слиш­ком мно­го бы­ло там пи­да­ра­сов и им по­доб­ных — вот и при­шли к ним и на них иу­деи во гла­ве с бо­го­да­ро­ван­ны­ми во­ж­дя­ми и унич­то­жи­ли все эти на­ро­ды, не по­ща­див не жен­щин, ни де­тей!

— А что бы­ло пе­ред По­то­пом, бра­тья и сё­ст­ры?! Что го­во­рит нам про Ве­ли­кий По­топ Свя­тое Пи­са­ние? Вот что: «Но зем­ля рас­тли­лась пред ли­цем Бо­жи­им, и на­пол­ни­лась зем­ля зло­дея­ния­ми. И воз­зрел [Гос­подь] Бог на зем­лю, и вот, она рас­тлен­на, ибо вся­кая плоть из­вра­ти­ла путь свой на зем­ле. И ска­зал [Гос­подь] Бог Ною: ко­нец вся­кой пло­ти при­шёл пред ли­це Мое, ибо зем­ля на­пол­ни­лась от них зло­дея­ния­ми; и вот, Я ис­треб­лю их с зем­ли» (Быт.6:11-13). Яс­но, что пе­ред По­то­пом на зем­ле пыш­ным цве­том рас­цве­ли са­мые раз­лич­ные ви­ды гре­ха и по­ро­ка. В том чис­ле мно­го на зем­ле раз­ве­лось и пи­да­ра­сов. «Зем­ля рас­тли­лась пред ли­цем Бо­га», «вся­кая плоть из­вра­ти­ла путь свой на зем­ле» — го­во­рит Пи­са­ние. И что же? «Ко­нец вся­кой пло­ти при­шёл пред ли­цем Бо­га»! Дол­го­тер­пе­ли­вый и ми­ло­серд­ный, но спра­вед­ли­вый и страш­ный в гне­ве Гос­подь унич­то­жил всех пи­да­ра­сов! И вме­сте с ни­ми и тех, кто не ос­та­нав­ли­вал и не уби­вал их за их пи­дор­ские гре­хи! Ви­ди­те — ка­кое на­ка­за­ние за бес­печ­ность и от­сут­ст­вие рев­но­сти по Бо­ге, за по­пус­ти­тель­ст­во гре­ху?! Те, кто не уби­ва­ли пи­до­ров, бы­ли уби­ты Гос­по­дом вме­сте с эти­ми пи­да­ра­са­ми! В том чис­ле и за то, что не уби­ва­ли пи­да­ра­сов!

— Об­ра­ти­те, бра­тья и сё­ст­ры, вни­ма­ние на сло­ва Свя­то­го Пи­са­ния: «вся­кая плоть из­вра­ти­ла путь свой на зем­ле». А что де­ла­ют пи­до­ры? Пи­до­ры за­со­вы­ва­ют, из­вин­те, хрен в рот, ко­то­рый Гос­подь Бог соз­дал для то­го, что­бы им вку­шать пи­щу и бла­го­слов­лять Бо­га! А ещё они за­со­вы­ва­ют хрен в жо­пу, ко­то­рая соз­да­на Бо­гом для то­го, что­бы, из­ви­ни­те, срать! Что­бы ис­праж­нять­ся! А что де­ла­ют эти пи­до­ры, эти де­ти са­та­ни­ны?! Они со­сут­ся и ли­жут­ся, они тра­ха­ют­ся в рот и в жо­пу! В рот, ко­то­рым едят, и в жо­пу, ко­то­рой срут! Пе­ре­пу­та­ли вхо­ды и вы­хо­ды они! Раз­ве это не зна­чит то, о чем ска­за­ло Свя­тое Пи­са­ние: «вся­кая плоть из­вра­ти­ла путь свой на зем­ле»?! И вот за то, что они не­пра­виль­но ис­поль­зу­ют член, рот и жо­пу — за это-то пи­до­ров и на­крыл По­топ, ко­то­рый на­слал Гос­подь Бог на жи­те­лей зем­ли в Сво­ем пра­вед­ном гне­ве! Гос­по­ди, по­ми­луй нас греш­ных!

— А на­до ли на­по­ми­нать вам, бра­тья и сё­ст­ры, о том, что про­изош­ло в Со­до­ме? Как на ока­ян­ных пи­да­ра­сов Гос­подь Бог низ­верг ка­ру с не­бес и из­лил на Со­дом ог­нен­ный дождь? «И про­лил Гос­подь на Со­дом и Го­мор­ру до­ж­дём се­ру и огонь от Гос­по­да с не­ба, и нис­про­верг го­ро­да сии, и всю ок­ре­ст­ность сию, и всех жи­те­лей го­ро­дов сих, и [все] про­из­ра­ста­ния зем­ли» (Быт.19:24-25) — так го­во­рит нам о каз­ни со­дом­лян Свя­тое Пи­са­ние. И опять, бра­тья и сё­ст­ры: в Со­до­ме бы­ли унич­то­же­ны и ма­лые де­ти, и жен­щи­ны, и не­мощ­ные ста­ри­ки! Стра­шен дол­го­тер­пе­ли­вый и ми­ло­серд­ный Гос­подь в Сво­ем пра­вед­ном гне­ве! «Страш­но впасть в ру­ки Бо­га жи­во­го!» (Евр.10:31). Страш­но, бра­тья и сё­ст­ры, страш­но!

— И я по­вто­рю, бра­тья и сё­ст­ры: или мы, или они! Третье­го не да­но! Гос­подь за­по­ве­дал нам уби­вать пи­да­ра­сов и мы долж­ны, на­сколь­ко это в на­ших си­лах, с Божь­им со­дей­ст­ви­ем их уби­вать — так, что­бы ни один из пи­до­ров не ос­тал­ся в жи­вых! «Уби­вай пи­да­ра­сов!» — по­ве­ле­ва­ет нам Сам Гос­подь и кто мы та­кие, что­бы ос­лу­шать­ся Его свя­тых по­ве­ле­ний и при­ка­зов, Его свя­тых за­ко­нов и по­ста­нов­ле­ний?! Слы­ши­те вы, ма­ло­вер­ные и те­п­ло­хлад­ные?! Сам Гос­подь про­воз­гла­ша­ет: «Смерть пи­до­рам!»!!! Сам Гос­подь в свя­том Сво­ем Сло­ве — в Сло­ве Божь­ем, в Свя­том Пи­са­нии! «Смерть пи­да­ра­сам!» — го­во­рит Он, от хе­ру­ви­мов и се­ра­фи­мов при­ем­лю­щий по­кло­не­ние и вос­хва­ляе­мый ими в див­ной не­бес­ной пес­не «Свят, Свят, Свят Гос­подь Са­ва­оф! Вся зем­ля пол­на сла­вы Его!». А Русь Свя­тая бы­ла, есть и долж­на быть свя­тою зем­лею! До­мом Пре­свя­той Бо­го­ро­ди­цы! И на этой зем­ле, на на­шей зем­ле, долж­на по­чи­вать сла­ва Гос­по­да Бо­га! Но как зем­ля мо­жет быть свя­та, ес­ли она ос­к­вер­не­на пи­до­ра­ми и ес­ли по ней хо­дят те, кто не дол­жен быть сре­ди жи­вых — то есть пи­до­ры, пи­да­ра­сы?! Как, бра­тия и се­ст­ры, в этом слу­чае по­чи­ет на нас и на на­шей зем­ле, на Ру­си, бла­го­сло­ве­ние Бо­жье и как в этом слу­чае зем­ля на­ша ис­пол­нит­ся Божь­ей сла­вы? По­се­му, бра­тья и сё­ст­ры, при­слу­шай­тесь к то­му, что го­во­рит Гос­подь! Он го­во­рит: «Смерть пи­до­рам!»!!! Он за­по­ве­ду­ет и по­ве­ле­ва­ет: «Убей пи­да­ра­са!»!!! Ал­ли­луйя, бра­тия и се­ст­ры! Ал­ли­луйя! Вы долж­ны быть на­ро­дом свя­тым, но­вым Из­раи­лем! И Бог дол­жен бла­го­слов­лять вас и по­чи­вать на вас! Не ос­та­вим в жи­вых ни од­но­го пи­до­ра, сде­ла­ем так, как за­по­ве­дал Гос­подь! Ал­ли­луйя!!!

Отец Вла­ди­мир Ва­си­ли­сков сде­лал не­боль­шой пе­ре­рыв; он не­мно­го за­пы­ха́лся от сво­ей вдох­но­вен­ной ре­чи и по­это­му ему тре­бо­ва­лось не­мно­го пе­ре­вес­ти ды­ха­ние. От­дох­нув, отец Вла­ди­мир вы­пил не­сколь­ко глот­ков во­ды и про­дол­жил свою речь:

— Бра­тья и сё­ст­ры! Я так сча­ст­лив, что се­го­дня мы со­бра­лись здесь, со­бра­лись все вме­сте, что­бы на­чать борь­бу с пи­да­ра­са­ми и пи­да­ра­си­ей! Мне ра­до­ст­но! Мне так ра­до­ст­но, как буд­то бы мы по­ло­жи­ли на­ча­ло строи­тель­ст­ву ве­ли­чай­ше­го и свя­тей­ше­го Божь­е­го хра­ма! Но в то же вре­мя я осоз­наю, что нам бу­дет труд­но. Ведь пи­да­ра­сы про­сто так не сда­дут­ся! Пи­до­ры бу­дут со­про­тив­лять­ся! И от них мож­но ожи­дать все­го: пу­ли в спи­ну, яда, кле­ве­ты и мно­го­го дру­го­го! И по­это­му мы, ра­ду­ясь и бла­го­слов­ляя Бо­га, в то же вре­мя ощу­ща­ем опас­ность. Но мы под за­щи­той Бо­га! Гос­подь за­щи­тит вер­ных слуг сво­их! И нам не на­до бо­ять­ся пи­до­ров и их пи­дор­ских коз­ней! Нам на­до бо­ять­ся Бо­га! Бо­ять­ся Его и упо­вать на Не­го! И Он за­щи­тит вер­ных сво­их! Но, как го­во­рит­ся, «на Бо­га на­дей­ся, а сам не пло­шай»! И мы долж­ны «не пло­шать»! Мы все­гда долж­ны быть в пол­ной го­тов­но­сти от­ра­зить пи­дор­ские коз­ни! И по­это­му мы долж­ны быть во все­ору­жии! По это­му по­во­ду мне вспом­ни­лись вот ка­кие сло­ва из кни­ги Не­емии. Ко­гда иу­деи вер­ну­лись из пле­на Ва­ви­лон­ско­го, то они на­ча­ли вос­ста­нав­ли­вать Ие­ру­са­лим вме­сте с го­род­ской сте­ной, а так­же Храм. И ко­гда под ру­ко­во­дством Не­емии они де­ла­ли это, то ок­ре­ст­ные на­ро­ды очень не хо­те­ли, что­бы Ие­ру­са­лим и Храм бы­ли вос­ста­нов­ле­ны, что­бы бы­ла от­строе­на го­род­ская сте­на; и они на­па­да­ли на иу­де­ев, стро­ив­ших и вос­ста­нав­ли­вав­ших всё это. Но не пре­ус­пе­ли в этом. По­че­му же? Вот что го­во­рит­ся об этом строи­тель­ст­ве в кни­ге Не­емии: «С то­го дня по­ло­ви­на мо­ло­дых лю­дей у ме­ня за­ни­ма­лась ра­бо­тою, а дру­гая по­ло­ви­на их дер­жа­ла ко­пья, щи­ты и лу­ки и ла­ты; и на­чаль­ст­вую­щие на­хо­ди­лись по­за­ди все­го до­ма Иу­ди­на. Стро­ив­шие сте­ну и но­сив­шие тя­же­сти, ко­то­рые на­ла­га­ли на них, од­ною ру­кою про­из­во­ди­ли ра­бо­ту, а дру­гою дер­жа­ли ко­пьё. Ка­ж­дый из стро­ив­ших пре­поя­сан был ме­чом по чрес­лам сво­им, и так они строи­ли. Воз­ле ме­ня на­хо­дил­ся тру­бач. И ска­зал я знат­ней­шим и на­чаль­ст­вую­щим и про­че­му на­ро­ду: ра­бо­та ве­ли­ка и об­шир­на, и мы рас­сея­ны по сте­не и от­да­ле­ны друг от дру­га; по­это­му, от­ку­да ус­лы­ши­те вы звук тру­бы, в то ме­сто со­би­рай­тесь к нам: Бог наш бу­дет сра­жать­ся за нас. Так про­из­во­ди­ли мы ра­бо­ту; и по­ло­ви­на дер­жа­ла ко­пья от вос­хо­да за­ри до по­яв­ле­ния звёзд. Сверх се­го, в то же вре­мя я ска­зал на­ро­ду, что­бы в Ие­ру­са­ли­ме но­че­ва­ли все с ра­ба­ми свои­ми, — и бу­дут они у нас но­чью на стра­же, а днём на ра­бо­те. И ни я, ни бра­тья мои, ни слу­ги мои, ни стра­жи, со­про­во­ж­дав­шие ме­ня, не сни­ма­ли с се­бя одея­ния сво­его, у ка­ж­до­го бы­ли под ру­кою меч и во­да» (Не­ем.4:16-23). Так и мы бра­тья, строя наш храм ан­ти­пе­де­ра­сти­че­ской борь­бы, храм ис­пол­не­ния во­ли Божь­ей, все­гда да бу­дем дер­жать при се­бе меч и ко­пье, все­гда да бу­дем на­сто­ро­же, все­гда да бу­дем ста­вить на ча­сы бди­тель­ную стра­жу, что­бы все­гда быть го­то­вы­ми от­ра­зить все на­пад­ки пи­да­ра­сов! И да бу­дет у ка­ж­до­го из нас в од­ной ру­ке — кир­пич и мас­те­рок, а в дру­гой — меч и ко­пье на по­ра­же­ние вся­ких пи­дор­ских коз­ней. Ра­зу­мей­те же здесь под ме­чом и копь­ем меч и ко­пье ду­хов­ные, а под бди­тель­но­стью стра­жа — ду­хов­ную бди­тель­ность и не­пре­стан­ную мо­лит­ву! Пом­ни­те, что ска­зал о ду­хов­ных ору­ди­ях свя­той апо­стол Па­вел? «Для се­го при­ими­те все­ору­жие Бо­жие, да­бы вы мог­ли про­ти­во­стать в день злый и, всё пре­одо­лев, ус­то­ять. Итак стань­те, пре­поя­сав чрес­ла ва­ши ис­ти­ною и об­лек­шись в бро­ню пра­вед­но­сти, и обув но­ги в го­тов­ность бла­го­ве­ст­во­вать мир; а па­че все­го возь­ми­те щит ве­ры, ко­то­рым воз­мо­же­те уга­сить все рас­ка­лён­ные стре­лы лу­ка­во­го; и шлем спа­се­ния возь­ми­те, и меч ду­хов­ный, ко­то­рый есть Сло­во Бо­жие» (Еф.6:13-17). О, бра­тья и сё­ст­ры! Обуй­те же но­ги в го­тов­ность бла­го­ве­ст­во­вать мир! Бла­го­вес­тие же за­клю­ча­ет­ся в том, что­бы вы всем го­во­ри­ли: «Уби­вай­те пи­да­ра­сов, ибо так по­ве­лел Бог! И ко­гда вы со­вер­ши­те это, на на­шей зем­ле на­сту­пит мир и бла­го­ден­ст­вие, ибо она вос­при­имет обиль­ные бла­го­сло­ве­ния от Гос­по­да!». Обуй­те но­ги и в го­тов­ность ис­пол­нять во­лю Бо­жью; во­ля же Бо­жья — это уби­вать пи­да­ра­сов! Пер­по­яшь­те чрес­ла ва­ши ис­ти­ною Божь­ей, а ис­ти­на же Бо­жья — это та ис­ти­на, что пи­да­рас не дол­жен жить, но его долж­но пре­дать смер­ти! Об­ле­ки­тесь в бро­ню пра­вед­но­сти; бро­ня же пра­вед­но­сти есть ис­крен­нее же­ла­ние серд­ца ис­пол­нить во­лю Бо­га и сле­до­ва­ние этой во­ле все­ми си­ла­ми ду­ши и те­ла; во­ля же Бо­га — это убить пи­да­ра­са! И щит ве­ры в обе­то­ва­ния и сло­ве­са Бо­га возь­ми­те, бра­тия! Верь­те, бра­тия и се­ст­ры, что не­лож­но Гос­подь Бог за­по­ве­дал в Сло­ве Сво­ем, в Пи­са­нии, уби­вать пи­да­ра­сов и что за ис­пол­не­ние за­по­ве­ди этой вы по­лу­чи­те ве­ли­кую на­гра­ду! И шлем спа­се­ния возь­ми­те! Спа­се­ние же за­клю­ча­ет­ся в том, что­бы спа­сти свою зем­лю, Свя­тую Русь, и сво­их ближ­них от раз­вра­ще­ния и ос­к­вер­не­ния пи­да­ра­са­ми, пре­дав всех пи­до­ров смер­ти! И меч ду­хов­ный — то есть Сло­во Бо­жье, — возь­ми­те се­бе! Сло­во же Бо­жье яс­но го­во­рит: пре­дай пи­да­ра­са смер­ти! И пом­ни­те, что бы­ло ска­за­но Гос­по­дом: «Гос­подь не мог бо­лее тер­петь злых дел ва­ших и мер­зо­стей, ка­кие вы де­ла­ли; по­это­му и сде­ла­лась зем­ля ва­ша пус­ты­нею и ужа­сом, и про­кля­ти­ем, без жи­те­лей, как ви­ди­те ны­не» (Иер.44:22). По­се­му, бра­тья и сё­ст­ры, уби­вай­те пи­да­ра­сов, что­бы бы­ли жи­вы и вы, и де­ти ва­ши, и что­бы зем­ля на­ша обиль­но ис­пол­ни­лась бо­же­ст­вен­ных бла­го­сло­ве­ний!

Отец Вла­ди­мир сно­ва пе­ре­вел дух и от­хлеб­нул не­сколь­ко глот­ков во­ды из сто­яв­ше­го на три­бу­не ста­ка­на. За­тем он про­дол­жил:

— Так-то бра­тья и сё­ст­ры! И, бо­рясь с пи­да­ра­са­ми, все­гда да пре­бу­дем еди­ны, все­гда да бу­дем по­мо­гать друг дру­гу, все­гда да бу­дем друг дру­га под­бад­ри­вать и вдох­нов­лять друг дру­га! И все­гда бу­дем при­хо­дить друг к дру­гу на по­мощь! И все­гда бу­дем дей­ст­во­вать в од­ном ду­хе — в Ду­хе Гос­под­нем! Пусть же по­чи­ет на всех нас бла­го­сло­ве­ние свя­тых Божь­их угод­ни­ков и Пре­свя­той Бо­го­ро­ди­цы! И да бу­дет у нас так, как ска­за­но в кни­ге про­ро­ка Исайи про пре­бы­ваю­щих в еди­но­мыс­лии и бра­то­лю­бии род­ных друг дру­гу лю­дей: «ка­ж­дый по­мо­га­ет сво­ему то­ва­ри­щу и го­во­рит сво­ему бра­ту: «кре­пись!» Куз­нец обод­ря­ет пла­виль­щи­ка, раз­гла­жи­ваю­щий лис­ты мо­ло­том — кую­ще­го на на­ко­валь­не, го­во­ря о спай­ке: «хо­ро­ша»; и ук­ре­п­ля­ет гвоз­дя­ми, что­бы бы­ло твер­до» (Ис.41:6-7).

— Бла­го­слов­ляю вас на эту свя­тую борь­бу с пи­дор­ской гни­лью, за­вед­шей­ся на Свя­той Ру­си! Да пре­бу­дет на вас бла­го­сло­ве­ние пре­по­доб­но­го Сер­гия и бла­го­сло­ве­ния свя­ти­те­лей мо­с­ков­ских Пет­ра, Фи­лип­па, Ио­ны и Гер­мо­ге­на! Да пре­бу­дет на вас бла­го­сло­ве­ние свя­то­го стра­сто­терп­ца ца­ря Ни­ко­лая и всех цар­ст­вен­ных му­че­ни­ков, а так­же бла­го­сло­ве­ние свя­то­го Се­ра­фи­ма Са­ров­ско­го и свя­то­го пра­вед­но­го Ио­ан­на Крон­штадт­ско­го, бла­го­сло­ве­ние свя­то­го Иг­на­тия Брян­ча­ни­но­ва и свя­то­го Фео­фа­на За­твор­ни­ка! Да пре­бу­дет с ва­ми бла­го­сло­ве­ние всех свя­тых в зем­ле рос­сий­ской про­си­яв­ших! Да пре­бу­дет на вас бла­го­сло­ве­ние Пре­свя­той Бо­го­ро­ди­цы!

По­сле это­го отец Вла­ди­мир на па­ру се­кунд за­мял­ся и, как и отец Афа­на­сий, с ви­ди­мой боль­шой не­охо­той сде­лал важ­ное в юри­ди­че­ском смыс­ле до­пол­не­ние или, луч­ше ска­зать, разъ­яс­не­ние, к про­из­не­сён­ной им ре­чи:

— Бра­тья и сё­ст­ры, пом­ни­те: жизнь и здо­ро­вье пи­да­ра­сов, как и жизнь и здо­ро­вье про­чих, на­хо­дят­ся под за­щи­той за­ко­нов на­ше­го го­су­дар­ст­ва. И эти за­ко­ны та­ко­вы, что пи­до­ров за их пи­дор­ские де­ла не на­ка­зы­ва­ют. По­это­му, бра­тия и се­ст­ры, что­бы за­кон­ным об­ра­зом уби­вать пи­до­ров мы долж­ны за­кон­ным об­ра­зом из­ме­нить за­ко­ны Рос­сий­ской Фе­де­ра­ции. Я при­зы­ваю и при­зы­вал ра­нее, в этой ре­чи, толь­ко лишь к за­кон­но­му убий­ст­ву пи­до­ров. А для это­го все мы, как уже ска­за­но, долж­ны в рам­ках дей­ст­вую­ще­го за­ко­но­да­тель­ст­ва из­ме­нить за­ко­ны Рос­сии так, что­бы они со­от­вет­ст­во­ва­ли за­ко­нам Бо­га. Аминь.

Отец Вла­ди­мир за­кон­чил речь и со­шёл с три­бу­ны. Пла­мен­ные ре­чи о нрав­ст­вен­но­сти и воз­ро­ж­де­нии Свя­той Ру­си за­кон­чи­лись. По­сле это­го на три­бу­ну взош­ла жен­щи­на, од­на из ор­га­ни­за­то­ров слё­та. Она ска­за­ла, что на­сту­пи­ло вре­мя обе­да и по­ра ид­ти в сто­ло­вую, воз­ле ко­то­рой стоя­ло не­сколь­ко по­ле­вых ку­хонь. Мо­ло­дежь ста­ла рас­хо­дить­ся.

Иван Ду­ше­нов не спе­шил ид­ти на обед. Он си­дел и улы­бал­ся. Ему вспом­нил­ся ро­ман Вой­но­ви­ча «Мо­ск­ва 2042». Там один из ком­му­ни­сти­че­ских дея­те­лей с го­ре­чью и до­са­дой го­во­рил: «Мы ду­ма­ли, что окон­ча­тель­ное об­ни­ща­ние на­род­ных масс на­сту­пит при ка­пи­та­лиз­ме, а оно возь­ми и на­сту­пи при ком­му­низ­ме!». При­пом­нив эти сло­ва, Иван по­ду­мал: «Вот, отец Афа­на­сий и отец Вла­ди­мир го­во­рят о том, что по­сле то­го, как Свя­тая Русь очи­стит­ся от пи­да­ра­сов, её ждет рас­цвет и бла­го­ден­ст­вие. Но не по­лу­чить­ся ли так, что окон­ча­тель­ное об­ни­ща­ние лю­дей на Ру­си на­сту­пит не при пе­де­ра­сти­че­ской, без­бож­ной и са­та­нин­ской де­мо­кра­тии и ли­бе­ра­лиз­ме, а при ге­те­ро­сек­су­аль­ной пра­во­слав­ной мо­нар­хии или тео­кра­тии? Вот и бу­дет то­гда всем «Бо­жье бла­го­сло­ве­ние»! И что, ес­ли ко­нец и ра­зо­ре­ние при­дет не гей-стра­нам с их пи­до­ро­кра­ти­ей, а, на­обо­рот, пра­во­слав­ной Рос­сии?». Но, по­ду­мав так, Иван тут же спо­хва­тил­ся и ска­зал: «На­до же! Ис­ку­ше­ние-то ка­кое!» и тут же за­нял свой ум мо­лит­вой Ии­су­со­вой.

По­сле обе­да и от­ды­ха куль­тур­ная про­грам­ма про­дол­жи­лась. Ни­ка­ких пла­мен­ных ре­чей боль­ше не бы­ло — был кон­церт, на ко­то­ром пе­ли и пля­са­ли. По­сле кон­цер­та на­ча­лось ве­чер­нее суб­бот­нее бо­го­слу­же­ние — пря­мо за сце­ной, на от­кры­том воз­ду­хе. По­сле это­го по­сле­до­вал ужин и сно­ва крат­кий от­дых. А за­тем стем­не­ло и со­брав­шим­ся на слёт по­ка­за­ли раз­вле­ка­тель­ный ки­но­фильм. Вер­нее, да­же це­лых два ки­но­филь­ма. По­след­ний из этих филь­мов за­кон­чил­ся где-то аж к 10 ча­сам ве­че­ра, ко­гда уже бы­ло со­всем тем­но. На­ко­нец, при­шла по­ра рас­хо­дить­ся по па­лат­кам. Всем ска­за­ли, чтоб они си­де­ли в сво­их па­лат­ках и ни­ку­да не вы­хо­ди­ли — ибо к ним долж­ны бу­дут зай­ти их стар­шие то­ва­ри­щи и про­вес­ти очень важ­ную разъ­яс­ни­тель­ную бе­се­ду. И все ра­зо­шлись по па­лат­кам.

Иван Ду­ше­нов си­дел в сво­ей па­лат­ке вме­сте с дру­ги­ми её оби­та­те­ля­ми и с от­вра­ще­ни­ем ус­та­ло слу­шал вся­кую ахи­нею, ко­то­рую не­сли со­брав­шие­ся лю­ди, боль­шин­ст­во из ко­то­рых бы­ло, как ска­за­но, уго­лов­ной или око­ло­уго­лов­ной го­по­той. Спра­ва от Ива­на один уго­лов­ник рас­ска­зы­вал бо­лее мо­ло­дым то­ва­ри­щам про то, как хо­дил по про­сти­тут­кам и тра­хал их в рот и в зад. Дру­гой око­ло­уго­лов­но­го ви­да па­рень, ко­то­рый был мо­ло­же пер­во­го, под­дер­жал пер­во­го в его рас­ска­зах и со­об­щил о том, как вме­сте с друзь­я­ми хо­дил за секс-ус­лу­га­ми в дет­ский дом, в ко­то­ром его оби­та­те­ли-пар­ни под­тор­го­вы­ва­ли свои­ми под­ру­га­ми, де­вуш­ка­ми, при­ну­ж­дая их к про­сти­ту­ции; с удив­ле­ни­ем и вос­тор­гом он го­во­рил о том, что от­тра­хать лю­бую де­вуш­ку в рот стои­ло все­го не­сколь­ко бу­ты­лок или ба­нок хо­ро­ше­го пи­ва. Про­чие из оби­та­те­лей па­лат­ки весь­ма изу­ми­лись та­кой де­ше­виз­не и с ин­те­ре­сом ста­ли рас­спра­ши­вать рас­сказ­чи­ка об ад­ре­се.

По­ми­мо по­доб­ных раз­го­во­ров по все­му ла­ге­рю ве­лись и дру­гие бе­се­ды, а имен­но о том, что всем здесь со­брав­шим­ся вско­ре при­дет­ся уби­вать ге­ев в са­мом бу­к­валь­ном смыс­ле и что для это­го им при­дет­ся ор­га­ни­зо­вы­вать­ся в осо­бые пя­тер­ки. На­зы­ва­лась да­же сум­ма воз­на­гра­ж­де­ния за убий­ст­во: ка­ж­до­му из пя­тер­ки за ус­пеш­ное убий­ст­во од­но­го гея всей пя­тер­кой бу­дут пла­тить по 50 ты­сяч руб­лей — то есть бу­дут пла­тить по 250 ты­сяч руб­лей на всю пя­тер­ку за од­но­го уби­то­го ей гея. Ус­лы­шав по­доб­ные ре­чи, Иван Ду­ше­нов весь­ма изу­мил­ся: ведь офи­ци­аль­но ни­кто ни­че­го по­доб­но­го ни­ко­му не го­во­рил; но, как го­во­рит­ся, «слу­ха­ми зем­ля пол­ни­лась»… Иван по­пы­тал­ся вы­ве­дать на­счёт го­то­вя­щих­ся убийств по­под­роб­нее и из не­сколь­ких рас­спро­сов за­клю­чил, что при­мер­но год или да­же ме­нее на­зад убий­ст­ва ге­ев уже про­во­ди­лись и что, по край­ней ме­ре не­ко­то­рые из со­брав­ших­ся на слёт, уже уча­ст­во­ва­ли в по­доб­ных убий­ст­вах. Как ду­мал Иван, этим-то лю­дям не­офи­ци­аль­но и при­ка­за­ли рас­про­стра­нить по­доб­ные слу­хи сре­ди со­брав­ших­ся, что­бы не у ко­го из них не бы­ло со­мне­ний о том, ра­ди че­го в дей­ст­ви­тель­но­сти здесь на суб­бо­ту-вос­кре­се­нье был уст­ро­ен ла­герь мо­ло­деж­ной ор­га­ни­за­ции «Свя­тая Русь» и чем в дей­ст­ви­тель­но­сти вско­ре при­дет­ся за­нять­ся здесь со­брав­шим­ся.

Си­дев­шие в од­ной па­лат­ке с Ива­ном Ду­ше­но­вым вновь за­го­во­ри­ли о по­хо­дах по про­сти­тут­кам и о том, как они сно­ша­лись с ни­ми и со свои­ми под­руж­ка­ми в рот и в зад. Ива­ну это на­дое­ло; он плю­нул и, на­ру­шая по­ве­ле­ние, от­дан­ное всем, вы­шел из па­лат­ки и от­пра­вил­ся по­бро­дить по ок­ре­ст­но­му ле­су. Иван шёл ти­хо; вне­зап­но он за­ме­тил, что впе­ре­ди не­го, воз­ле де­ре­ва, за кус­та­ми, стоя­ли, ку­ри­ли и раз­го­ва­ри­ва­ли двое взрос­лых серь­ёз­ных муж­чин. Иван ос­та­но­вил­ся, за­та­ил­ся и при­слу­шал­ся. Он сра­зу уз­нал эти два го­ло­са: ут­ром, ещё до то­го, как на сце­ну пе­ред со­брав­ши­ми­ся вы­шли вы­сту­пать свя­щен­ни­ки, речь к мо­ло­де­жи дер­жа­ли эти двое. Это, су­дя по вы­прав­ке и по ма­не­рам, бы­ли во­ен­ные в чи­не пол­ков­ни­ка или да­же по­вы­ше. Впо­след­ст­вии Иван уз­нал, что один из них был ге­не­рал-май­о­ром ФСБ, а дру­гой — ге­не­рал-лей­те­нан­том МВД. Иван вслу­шал­ся. Го­во­рил ге­не­рал-май­ор:

— Вот, за­тея­ли там, на­вер­ху, за­чи­ст­ку от пи­да­ра­сов. А ка­кая из баш­ней Крем­ля это ор­га­ни­зо­ва­ла, ин­те­рес­но? Пат­рио­ти­че­ская, что­бы дей­ст­ви­тель­но за­чис­тить от пи­да­ра­сов, или ли­бе­раль­ная, что­бы ор­га­ни­зо­вать про­во­ка­цию? Или они все вме­сте? И, что са­мое стран­ное, в ка­ж­дой из этих ба­шен пол­но пи­да­ра­сов. Что они там — с ума по­схо­ди­ли что ли и са­ми се­бя из­вес­ти за­хо­те­ли?

— Ну что ты… — от­ве­тил ему ге­не­рал-лей­те­нант, — из серь­ёз­ных ге­ев ни­кто не по­стра­да­ет. Так — шу­ше­ра вся­кая. От­бро­сы. Эти чёр­то­вы ли­бе­ра­лы, сре­ди ко­то­рых мно­го ге­ев, со­всем раз­вин­ти­лись и слиш­ком близ­ко со­шлись с За­па­дом. По­пу­гать их на­до, что­бы бы­ли по­ос­то­рож­нее и по­утих­ли. И за­би­лись в свои но­ры. Пусть зна­ют у ко­го си­ла! Шу­ше­ра по­стра­да­ет, а те, кто по­вы­ше — те, ско­рее все­го, по­при­тих­нут.

— Ко­гда мы где-то год на­зад пред­ва­ри­тель­ную за­чи­ст­ку про­во­ди­ли, — про­дол­жил го­во­рить ге­не­рал-май­ор, — при­ме­ря­лись что да как, то где-то с де­ся­ток пи­до­ров за­чис­ти­ли. Для про­бы. Вро­де бы, всё про­шло как на­до, но толь­ко кон­тин­гент у нас уж боль­но не­на­дёж­ный…

— Что? Кон­тин­гент не­на­дёж­ный? — от­ве­чал ге­не­рал-лей­те­нант. — А вы что, хо­ти­те для этой гряз­ной ра­бо­ты идеа­ли­стов в бе­лых пер­чат­ках, ко­то­рые да­же ку­ри­цу на буль­он за­ре­зать не мо­гут? По­ла­гать, что по­доб­ную ра­бо­ту бу­дут де­лать та­кие идеа­ли­сты — это, из­ви­ни­те, на­ив­ность и идеа­лизм! Ко­неч­но, всё это при­дет­ся де­лать ру­ка­ми уго­лов­ных от­бро­сов, по ко­то­рым дав­но тюрь­ма пла­чет. И, во­об­ще го­во­ря, на­шей пар­тии ну­жен пе­ре­до­вой бое­вой от­ряд — мо­ло­дые вол­ча­та, что-то вро­де штур­мо­ви­ков; и это дол­жен быть пе­ре­до­вой бое­вой от­ряд, го­то­вый на всё. И по­это­му он дол­жен по­чув­ст­во­вать вкус кро­ви. Вот мы его, этот от­ряд, и го­то­вим. И об­ка­ты­ва­ем на де­ле.

— Так ко­го же уби­вать бу­дем? По­кон­крет­нее? Кто на по­ве­ст­ке дня? — спро­сил ге­не­рал-май­ор.

— Я же ска­зал: шу­ше­ра вся­кая, от­бро­сы, те, ко­го не жал­ко. Вот, Ку­ра­ев, на­при­мер…

— Ку­ра­ев? — пе­ре­спро­сил ге­не­рал-май­ор. — Ку­ра­ев?! Так ведь он вро­де бы вид­ным мис­сио­не­ром был! Про­фес­со­ром. Не слиш­ком ли за­мет­ная фи­гу­ра?

— Ну, во-пер­вых, за ним ни­кто не сто­ит. В смыс­ле: ни­кто из гей-лоб­би. А, во-вто­рых, он уже дав­но — от­ра­бо­тан­ная лич­ность. Шлак. От­ра­бо­тан­ный шлак. Ему те­перь ни­где пу­ти впе­ред не бу­дет, а толь­ко на­зад… на по­мой­ку.

Иван Ду­ше­нов не стал даль­ше ис­пы­ты­вать судь­бу. Ко­неч­но, ему хо­те­лось бы по­слу­шать этот раз­го­вор даль­ше, но риск об­на­ру­жить се­бя был слиш­ком ве­лик. По­это­му он по­ти­хонь­ку ото­шёл на­зад, по­даль­ше от го­во­рив­ших, вы­шел из ле­са и вер­нул­ся в свою па­лат­ку.

Это воз­вра­ще­ние бы­ло как раз во­вре­мя — ибо поч­ти сра­зу по­сле то­го, как Иван за­шёл в па­лат­ку, ту­да же во­шёл для до­ве­ри­тель­ной бе­се­ды и «стар­ший то­ва­рищ». Этим «стар­шим то­ва­ри­щем» ока­зал­ся ни­кто иной, как отец Афа­на­сий. Он лу­ка­во улыб­нул­ся, под­миг­нул со­брав­шим­ся в па­лат­ке мо­ло­дым лю­дям и ска­зал:

— Ну что? Во­про­сов не у ко­го нет о том, для че­го мы здесь все со­бра­лись и что мы вско­ре бу­дем де­лать даль­ше? Нет? Вот и хо­ро­шо! Трын­дец пи­да­ра­сам! Все всё зна­ют и всем всё яс­но. На­де­юсь на вас! И вся Рос­сия на­де­ет­ся на вас! На­де­ет­ся на то, что вы по­рве­те гряз­ные ды­ря­вые жо­пы всем этим гов­ню­кам-пи­до­рам и за­ткне­те их гни­лые во­ню­чие пас­ти! Пусть сдох­нут эти хре­ног­ло­ты, ты­каю­щие чле­ном друг дру­гу в рот и в жо­пу! И да пре­бу­дет с ва­ми бла­го­сло­ве­ние Пре­свя­той Бог­ро­ди­цы и бла­го­сло­ве­ние Спа­са на­ше­го Ии­су­са Хри­ста!

Окон­чив эту крат­кую речь, отец Афа­на­сий бы­ст­ро вы­шел и на­пра­вил­ся к дру­гой па­лат­ке для но­вой до­ве­ри­тель­ной бе­се­ды.

На­ко­нец, вре­мя при­бли­зи­лось к по­ло­ви­не две­на­дца­то­го и все на­ча­ли ук­ла­ды­вать­ся спасть. Иван дол­го не мог за­снуть в тот день. Ему всё ду­ма­лось о том, чем ему пред­сто­ит за­нять­ся вско­ре — то есть об убий­ст­ве ге­ев. Иван был или, вер­нее, на­ме­ре­вал­ся стать имен­но что идей­ным убий­цей, ко­то­ро­му не нуж­но ни­ка­кое воз­на­гра­ж­де­ние, не нуж­ны эти обе­щан­ные всем 50 ты­сяч руб­лей за уча­стие в од­ном убий­ст­ве. А ещё Иван был имен­но тем че­ло­ве­ком, ко­то­ро­му труд­но бы­ло убить ку­ри­цу, что­бы сва­рить суп; соб­ст­вен­но, он ни­ко­гда их и не уби­вал — ибо по­ку­пал уже уби­тых и вы­по­тро­шен­ных ку­риц в ма­га­зи­нах. И тем труд­нее Ива­ну бы­ло пе­ре­си­лить се­бя, что­бы за­ста­вить се­бя убить це­ло­го че­ло­ве­ка — пусть и греш­но­го. По­рой Ива­ну ду­ма­лось, что он со­би­ра­ет­ся за­нять­ся не тем, что по­до­ба­ет де­лать хри­стиа­ни­ну. В та­кие мо­мен­ты Ива­ну вспо­ми­на­лись сло­ва о хри­сти­ан­ской люб­ви к ближ­не­му и даль­не­му, о хри­сти­ан­ском все­про­ще­нии, о кро­то­сти, о том, что луч­ше са­мо­му пе­ре­но­сить стра­да­ния вплоть до смер­ти, чем му­чить и уби­вать дру­гих. И от это­го ре­ши­мость уби­вать ге­ев в Ива­не ос­ла­бе­ва­ла. Но при этом Ива­на по­се­ща­ли и дру­гие мыс­ли — он ду­мал о том, что Бог не толь­ко ми­ло­серд, но и спра­вед­лив и ужа­сен в сво­ем пра­вед­ном гне­ве; а по­то­му, — ду­мал да­лее Иван, — по­сколь­ку пи­да­ра­сы пе­ре­шли ме­ру сво­их зло­дея­ний, есть яв­ная во­ля Бо­га на то, что­бы их убить. Да, — ду­мал Иван, — это гряз­ная ра­бо­та, но и её на­до де­лать ко­му-то и стыд­но бе­жать от это­го Божь­е­го де­ла. По­сле «из­мен­ни­че­ских» мыс­лей Иван по­дол­гу уко­рял се­бя за сла­бость, тру­сость и не­бре­же­ние к Божь­е­му де­лу и, на­ко­нец, ре­ши­мость уби­вать ге­ев в нём вновь кре­п­ла — кре­п­ла так, что по­рой до­хо­ди­ла до ста­дии не­ис­тов­ст­ва, по­доб­но­го не­кое­му же­ла­нию доб­ро­воль­но­го му­че­ни­че­ст­ва.

Вот и сей­час Ива­на по­се­ти­ли трус­ли­вые и «от­ступ­ни­че­ские» мыс­ли — мыс­ли жа­ло­сти к «гной­ным пи­до­рам». Но Иван тут же уг­лу­бил­ся в мо­лит­ву Ии­су­со­ву, бо­рясь с этим на­вяз­чи­вым ис­ку­ше­ни­ем; при этом Иван го­во­рил сам се­бе: «Хва­тит! Хва­тит го­во­рить о спа­се­нии Рос­сии! На­до спа­сать её! Хва­тит го­во­рить о де­лах! На­до дей­ст­во­вать! Смерть вра­гам Рос­сии и Бо­га! Убей хо­тя бы од­но­го вра­га Рос­сии и рус­ско­го на­ро­да! Убей хо­тя бы од­но­го вра­га пра­во­сла­вия!». Но бес-ис­ку­си­тель на­шеп­ты­вал ему в ле­вое ухо: «По­слу­шай, Иван! Раз­ве геи осу­ди­ли твое­го от­ца как экс­тре­ми­ста и по­са­ди­ли его в тюрь­му — хо­тя он все­го лишь поль­зо­вал­ся сво­бо­дой сло­ва? Раз­ве геи из­би­ли его вде­ся­те­ром или вдва­дца­те­ром в тю­рем­ной ка­ме­ре и сде­ла­ли его ин­ва­ли­дом? Нет! Это сде­ла­ли рус­ские, это сде­лал тю­рем­ный спец­наз! По при­ка­за­нию ге­не­ра­лов МВД! От име­ни го­су­дар­ст­ва! Так по­че­му же ты не мстишь за от­ца им, а хо­чешь уби­вать ге­ев, ко­то­рые не сде­ла­ли те­бе ни­че­го? Вот, ты ез­дил и в Дон­басс, и в Си­рию как кор­рес­пон­дент. По­че­му же ты не до­был в Дон­бас­се ору­жие и не рас­стре­лял МВДшных спец­на­зов­цев, сде­лав­ших твое­го от­ца ка­ле­кой? По­че­му ты не дос­тал ору­жие и не убил на­чаль­ни­ка тюрь­мы, в ко­то­рой си­дел тво­ей отец и в ко­то­рой про­изош­ло его из­бие­ние? Чем ты за­ни­ма­ешь­ся, Иван? Не­у­же­ли ты так глуп?». И эти на­шеп­ты­ва­ния бе­са силь­но сму­ти­ли Ива­на. Но он, на­ко­нец, пре­одо­лел ис­ку­ше­ние и вновь по­гру­зил­ся в мо­лит­ву Ии­су­со­ву. По­мо­лив­шись не­ко­то­рое вре­мя, он ти­хо ска­зал: «Иди прочь от ме­ня, Са­та­на!» и сно­ва стал мо­лить­ся. А ещё че­рез не­сколь­ко ми­нут, не­за­мет­но для се­бя, Иван ус­нул.

На­сту­пи­ло ут­ро. Все от­пра­ви­лись на вос­крес­ную бо­же­ст­вен­ную ли­тур­гию, ко­то­рая слу­жи­лась тут же, на сце­не, под от­кры­тым воз­ду­хом. Иван вновь был обу­ре­ва­ем тя­же­лы­ми раз­думь­я­ми о том, как сле­ду­ет по­сту­пать хри­стиа­ни­ну, а как не сле­ду­ет. Пре­бы­вая в по­доб­ных раз­думь­ях, Иван не по­шёл впе­ред, к сце­не, а ос­та­но­вил­ся по­даль­ше от неё, воз­ле де­ревь­ев. Вне­зап­но Иван об­на­ру­жил, что сто­ит ря­дом с Дмит­ри­ем Эн­тео, ли­де­ром мо­ло­деж­ной ор­га­ни­за­ции «Бо­жья Во­ля».

— Как де­ла? — по­ин­те­ре­со­вал­ся Эн­тео у Ду­ше­но­ва. — Ты, во­об­ще, в пер­вый раз или уже хо­дил на де­ло рань­ше?

— В пер­вый — уг­рю­мо от­ве­тил Иван. — И, при­знать­ся, ме­ня одо­ле­ва­ют со­мне­ния: тем ли де­лом я ре­шил за­нять­ся?

— Тем, что нуж­но! — ска­зал Эн­тео. — Я вот, на­при­мер, уже на по­доб­ное де­ло хо­дил с год на­зад; сна­ча­ла, ко­неч­но, бы­ло тя­же­ло­ва­то, но по­том по­ос­во­ил­ся, по­при­вык — и слов­но всё так и долж­но быть! Вер­нее, не слов­но так и долж­но быть, а имен­но так и долж­но быть!

— Тя­же­ло, не­бось, бы­ло убить пер­во­го? — спро­сил Иван.

— Из­вест­но де­ло, тя­же­ло. Но на­до се­бя пре­одо­леть! — от­ве­тил Дмит­рий.

— А как ты убил пер­во­го? — спро­сил Иван.

— Да, слав­ная был за­дум­ка! При­гла­си­ли мы к се­бе, в квар­ти­ру, маль­чи­ка по вы­зо­ву. Там и по­ре­ши­ли пи­да­ра­са. Ко­гда мы на­ча­ли ему из Биб­лии сло­ва чи­тать, и ко­гда он по­нял, что мы его уби­вать бу­дем, то тут он взмо­лил­ся. Кое-кто из нас да­же от­пус­тить его хо­тел. Но я был за стар­ше­го и не до­пус­тил это­го. В квар­ти­ре был тя­же­лен­ный утюг ещё со­вет­ских вре­мен и я взял его и уда­рил им это­го пи­до­ра по го­ло­ве. Он упал. То­гда я его до­бил. Уда­рил его по го­ло­ве, в ви­сок, не­сколь­ко раз этим же утю­гом. Пи­дор и сдох. По­том мы его в ван­ной на час­ти рас­чле­ни­ли и по час­тям вы­вез­ли. От­во­зи­ли мы эти час­ти в лес, в раз­лич­ные мес­та, и там за­ка­пы­ва­ли. Во сла­ву Бо­жию!

— А по но­чам он к те­бе не при­хо­дил? Со­весть по­том не му­чи­ла? — спро­сил Иван.

— С че­го бы это он при­хо­дил и с че­го бы это ме­ня му­чи­ла со­весть?! — изу­мил­ся Эн­тео. — Ты что — Биб­лии не чи­тал что ли?! Пи­са­ние про та­кие слу­чаи го­во­рит: «Кровь его на нём!». То есть по Божь­е­му пра­во­су­дию вы­хо­дит так, что он сам ви­но­ват в том, что его уби­ли; то есть он как бы сам се­бя взял и убил. По­это­му, Иван, не бе­ри по­доб­ную чушь в го­ло­ву и пом­ни, что ска­зал Бог: «Кровь его на нём!».

Иван за­мол­чал и на­дол­го за­ду­мал­ся; по­сле это­го он ото­шёл от Эн­тео и на­пра­вил­ся по­бли­же к сце­не, за ко­то­рой шла ли­тур­гия. Иван сто­ял за ли­тур­ги­ей, мо­лил­ся и ду­мал: «Вот, да­же Эн­тео убил пи­до­ра! А я? Не­у­же­ли я не смо­гу?! Грош мне то­гда це­на! Ведь ка­кой я то­гда во­ин Хри­стов, ка­кой я то­гда рус­ский? По­зор!».

Да­лее не про­ис­хо­ди­ло ни­че­го при­ме­ча­тель­но­го. Ли­тур­гия за­кон­чи­лась; по­сле неё был обед; а по­сле обе­да по­до­шли ав­то­бу­сы, что­бы от­вез­ти со­брав­ших­ся в ла­ге­ре об­рат­но в Мо­ск­ву. Пе­ред тем как на­чать рас­са­жи­вать­ся в ав­то­бу­сы, ие­рей Вла­ди­мир по­ста­вил на стол, сто­яв­ший на сце­не, час­ти­цы мо­щей че­ты­рёх мо­с­ков­ских свя­ти­те­лей; эти час­ти­цы на­хо­ди­лись в се­реб­ря­ных ков­чеж­цах и это бы­ли те са­мые час­ти­цы и ков­чеж­цы, воз­ле ко­то­рых не­ко­гда Ан­д­рей Ку­ра­ев не­ожи­дан­но для се­бя сде­лал свое скан­даль­ное пуб­лич­ное при­зна­ние. Все со­брав­шие­ся при­ло­жи­лись к свя­тым мо­щам. По­сле это­го ие­рей Вла­ди­мир и ие­рей Афа­на­сий ещё раз бла­го­сло­ви­ли всех, а за­тем все рас­се­лись по ав­то­бу­сам и тро­ну­лись в путь. К ве­че­ру все бы­ли уже в сво­их до­мах.

Уби­вать Ива­ну при­шлось ид­ти уже че­рез не­де­лю. Для убий­ст­ва ге­ев чле­ны «Свя­той Ру­си» ор­га­ни­зо­вы­ва­лись в пя­тер­ки. Иван был стар­шим в сво­ей в пя­тер­ке. Его за­мес­ти­те­лем был то ли уже от­си­дев­ший уго­лов­ник, то ли про­сто па­рень уго­лов­но­го ви­да. Он был на год млад­ше Ива­на. Иван и этот мо­ло­дой че­ло­век уже встре­ча­лись — это бы­ло в мо­ло­деж­ном ла­ге­ре; они да­же, ка­жет­ся, жи­ли в со­сед­них па­лат­ках. Из ос­таль­ных трех че­ло­век двое бы­ли млад­ше Ива­на, а один был на два го­да его стар­ше; этот мо­ло­дой че­ло­век уже от­си­дел не­сколь­ко лет и по­это­му смот­рел на Ива­на и на всех про­чих свы­со­ка. Ни­кто из этих трех не был при­гла­шён в мо­ло­деж­ный ла­герь — хо­тя все они и со­стоя­ли в мо­ло­деж­ной ор­га­ни­за­ции «Свя­тая Русь».

План был сле­дую­щий: пя­тер­ка во гла­ве с Ива­ном со­би­ра­лась в пред­ва­ри­тель­но обу­слов­лен­ном мес­те; при этом ни­кто из пя­тёр­ки не знал за­ра­нее, ко­го сле­ду­ет уби­вать и где нуж­но ис­кать то­го, ко­го на­до убить. Че­рез не­ко­то­рое вре­мя к этим со­брав­шим­ся дол­жен был по­дой­ти «стар­ший то­ва­рищ» из «Свя­той Ру­си», ко­то­ро­го по­че­му-то име­но­ва­ли «ко­мис­са­ром». Он-то и дол­жен был ска­зать, ко­го на­до уби­вать и где сле­ду­ет его ис­кать; кро­ме то­го, он дол­жен был пе­ре­дать оп­ла­ту за убий­ст­во гла­ве пя­тер­ки. По­сле это­го ко­мис­сар ухо­дил, а пя­тер­ка шла уби­вать. Оп­ла­та сле­до­ва­ла сра­зу же за убий­ст­вом. По­сле убий­ст­ва сле­до­вал уст­ный от­чёт гла­вы пя­тер­ки «ко­мис­са­ру»; для это­го гла­ва пя­тер­ки дол­жен был один при­дти в ука­зан­ное ему ме­сто, где и долж­на бы­ла со­сто­ять­ся его встре­ча с «ко­мис­са­ром».

И вот на­стал день убий­ст­ва. Пя­тер­ка во гла­ве с Ива­ном Ду­ше­но­вым уже бы­ла на обу­слов­лен­ном мес­те и жда­ла при­бы­тия ко­мис­са­ра. В ли­цо это­го ко­мис­са­ра знал толь­ко Иван Ду­ше­нов. Ни у ко­го — в том чис­ле и у ко­мис­са­ра — не бы­ло те­ле­фо­нов; на этом пунк­те ор­га­ни­за­то­ры убийств на­стоя­ли осо­бо: ведь по те­ле­фо­нам мож­но бы­ло до­воль­но точ­но от­сле­дить ме­сто­по­ло­же­ние всей пя­тер­ки. Пя­тер­ка си­де­ла на ска­мей­ке и смот­ре­ла вдаль, на ав­то­бус­ную ос­та­нов­ку, ту­да, от­ку­да, сой­дя с ав­то­бу­са, дол­жен был при­быть ко­мис­сар. И тут про­изош­ло стран­ное сте­че­ние об­стоя­тельств…

Ко­мис­сар вы­шел из до­му с за­да­ни­ем для пя­тер­ки. За­да­ние бы­ло та­ко­во: убить Ан­д­рея Ку­рае­ва пря­мо в его квар­ти­ре; квар­ти­ру сле­до­ва­ло пред­ва­ри­тель­но взло­мать. Но ед­ва ко­мис­сар вы­шел из до­ма, как по­чув­ст­во­вал силь­ней­шую спин­ную боль. Та­кие бо­ли пе­рио­ди­че­ски бы­ва­ли у не­го раз или два в год. При­ступ, ко­то­рый по­чув­ст­во­вал ко­мис­сар, был очень не­кста­ти. Ко­мис­сар не мог сто­ять; он был вы­ну­ж­ден лечь на ла­воч­ку. Так он про­ле­жал бо­лее по­лу­ча­са. На­ко­нец, боль про­шла. Уже за­мет­но опаз­ды­вая, ко­мис­сар по­до­шёл к ав­то­бус­ной ос­та­нов­ке и сел на ав­то­бус. И тут про­изош­ло вто­рое не­при­ят­ное про­ис­ше­ст­вие. Где-то за ки­ло­метр от той ос­та­нов­ки, на ко­то­рой ко­мис­са­ру на­до бы­ло вы­хо­дить, ав­то­бус сло­мал­ся и из-за это­го ко­мис­сар был вы­ну­ж­ден ид­ти до мес­та встре­чи с пя­тер­кой пеш­ком. Он очень то­ро­пил­ся, но, тем не ме­нее, впол­не мог не ус­петь и при­дти к то­му мо­мен­ту, ко­гда ожи­дав­шие его лю­ди уже ра­зо­шлись. Из-за по­лом­ки ав­то­бу­са ко­мис­са­ру при­шлось ид­ти к мес­ту на­зна­че­ния со­всем не по то­му пу­ти, ко­то­рый от не­го ожи­да­ла со­брав­шая­ся пя­тер­ка: ведь эта пя­тер­ка на­дея­лась, что ко­мис­сар дол­жен был поя­вить­ся на ав­то­бус­ной ос­та­нов­ке и при­дти к ним имен­но от­ту­да. Де­ло ос­лож­ня­ло так­же то, что от бес­по­кой­ст­ва ко­мис­сар за­был взять в ле­вую ру­ку га­зе­ту «Из­вес­тия», что бы­ло об­го­во­рен­ным ус­лов­ным зна­ком, по ко­то­ро­му его мож­но бы­ло уз­нать.

Ко­гда ко­мис­сар уже поч­ти по­до­шёл к обу­слов­лен­но­му мес­ту, со­брав­шая­ся пя­тер­ка ре­ши­ла, что в этот день из-за опо­зда­ния ко­мис­са­ра убий­ст­во не со­сто­ит­ся: они и так уже вы­жда­ли всё об­го­во­рен­ное вре­мя, в те­че­ние ко­то­ро­го им сле­до­ва­ло ждать «вест­ни­ка из цен­тра». Все со­бра­лись рас­хо­дить­ся. Но тут Ива­ну Ду­ше­но­ву при­шла в го­ло­ву сле­дую­щая мысль: все жда­ли ко­мис­са­ра у до­ма с но­ме­ром 154 дробь 3, но что ес­ли ко­мис­сар что-то на­пу­тал и ждет их поч­ти ря­дом — у до­ма 154 дробь 1 или 154 дробь 2? Для «очи­ст­ки со­вес­ти» Иван Ду­ше­нов ре­шил схо­дить по этим ад­ре­сам и по­ис­кать там ко­мис­са­ра. И вот, ко­гда Иван ото­шёл от ос­таль­ных чле­нов пя­тер­ки на са­мое даль­нее рас­стоя­ние, на гла­за ос­тав­шим­ся чле­нам пя­тер­ки явил­ся этот са­мый зло­по­луч­ный ко­мис­сар. Ни­кто из ос­тав­ших­ся че­ты­рех не знал, что че­ло­век, ко­то­ро­го они ви­дят пе­ред со­бой — это тот са­мый ко­мис­сар; к то­му же, как ска­за­но, он не дер­жал в ле­вой ру­ке ус­лов­лен­ную га­зе­ту. Ко­мис­сар был одет в до­ро­гие, кра­си­вые и мод­ные «фир­мен­ные» оде­ж­ды; в ру­ке он нёс ди­пло­мат. Ме­сто бы­ло глу­хое и тём­ное; про­хо­жих не бы­ло. И то­гда чет­ве­ро, не­мно­го пе­ре­го­во­рив ме­ж­ду со­бой, по­шли на­встре­чу ко­мис­са­ру. Ни­что не пред­ве­ща­ло бе­ды. Ко­гда чет­ве­ро и ко­мис­сар по­рав­ня­лись друг с дру­гом, за­мес­ти­тель Ду­ше­но­ва на­нёс ко­мис­са­ру силь­ней­ший удар в нос. Тот по­те­рял соз­на­ние и упал. Удар не был слиш­ком тя­же­лым или да­же смер­тель­ным, но, па­дая на зем­лю, ко­мис­сар уда­рил­ся го­ло­вой о ка­мень. И этот удар поч­ти убил его. Ещё не по­ни­мая, что ко­мис­сар уже не ды­шит, чет­вёр­ка со­рва­ла с не­го курт­ку, за­бра­ла у не­го ди­пло­мат, сня­ла с его ру­ки зо­ло­тое коль­цо, а с его шеи — боль­шой зо­ло­той крест, об­ша­ри­ла его кар­ма­ны и за­бра­ла из них все день­ги. Этих де­нег бы­ло пять­сот ты­сяч руб­лей. Ещё пять­сот ты­сяч руб­лей не­сколь­ко поз­же чет­вёрт­ка об­на­ру­жи­ла в ди­пло­ма­те. На­ко­нец, кто-то из чет­вёр­ки за­ме­тил, что ко­мис­сар не ды­шит; чет­вёр­ка, при­смот­рев­шись, уви­де­ла, что пе­ред ни­ми — труп. Осоз­нав это, все они ми­гом скры­лись с мес­та пре­сту­п­ле­ния. Ко­гда Иван Ду­ше­нов вер­нул­ся об­рат­но, то он уже не об­на­ру­жил ни­ко­го из пя­тер­ки; толь­ко лишь без­ды­хан­ное те­ло ко­мис­са­ра пред­ста­ло пред ним.

Иван сто­ял в не­до­уме­нии не слиш­ком дол­го. Он бы­ст­ро со­об­ра­зил, что, ско­рее все­го, толь­ко что про­изош­ло. Вне­зап­но ему при­шла мысль, что ко­мис­сар ещё не умер до кон­ца и на­хо­дит­ся в со­стоя­нии кли­ни­че­ской смер­ти. Иван по­до­звал про­хо­же­го и вме­сте с ним на­чал де­лать по­стра­дав­ше­му ис­кус­ст­вен­ное ды­ха­ние и мас­саж серд­ца; и вско­ре серд­це его за­би­лось. По­сле это­го Иван по­про­сил те­ле­фон у про­хо­же­го и по­зво­нил сна­ча­ла в «ско­рую по­мощь», а за­тем в ру­ко­во­дство «Свя­той Ру­си», что­бы со­об­щить о про­ис­ше­ст­вии. К не­сча­стью, прие­хав­шие ме­ди­ки об­на­ру­жи­ли, что ко­мис­сар впал в ко­му; вы­шел из неё он толь­ко лишь че­рез три дня. Тем не ме­нее, в кон­це кон­цов, ко­мис­сар ока­зал­ся жив и здо­ров.

За­дер­жать по­доз­ре­вае­мых в раз­бой­ном на­па­де­нии бы­ло де­лом дос­та­точ­но про­стым. Уже че­рез день-два все они бы­ли схва­че­ны. Ведь по­стра­дав­ший был не про­сто од­ним из ру­ко­во­ди­те­лей «Свя­той Ру­си» — нет! — он был ещё и чле­ном «Еди­ной Рос­сии», а так­же по­мощ­ни­ком де­пу­та­та Го­су­дар­ст­вен­ной Ду­мы от этой пар­тии.

Че­рез не­де­лю по­сле про­ис­ше­ст­вия с ко­мис­са­ром, к 10 ча­сам ут­ра, Ива­на по­про­си­ли при­дти в од­но из зда­ний, при­над­ле­жав­ших ФСБ. Ко­гда Иван при­шёл ту­да в ука­зан­ное вре­мя и за­тем по­до­шёл к ука­зан­но­му ему ка­би­не­ту и за­шёл в не­го, то уви­дел, что вся пя­тер­ка бы­ла в сбо­ре. Двое по­ли­цей­ских с ору­жи­ем в ру­ках стоя­ли у две­рей это­го ка­би­не­та и ни­ко­го от­ту­да не вы­пус­ка­ли. Кро­ме чле­нов пя­тер­ки и этих ох­ран­ни­ков-по­ли­цей­ских в ка­би­не­те ни­ко­го не бы­ло; все они ко­го-то на­пря­жён­но ожи­да­ли. На­ко­нец, дверь ка­би­не­та от­кры­лась и в не­го во­шёл пол­ков­ник ФСБ.

— Зо­ви­те ме­ня про­сто: «то­ва­рищ пол­ков­ник» — ска­зал он со­брав­шим­ся, а за­тем про­дол­жил:

— Так вот, ре­бя­та! Я, ко­неч­но, по­ни­маю, что ко­мис­са­ра «Свя­той Ру­си» вы вво­дить в со­стоя­ние кли­ни­че­ской смер­ти и в ко­му, а так­же уби­вать не со­би­ра­лись. И да­же ес­ли бы этот че­ло­век не был этим са­мым ко­мис­са­ром, а был про­стым смерт­ным, то вы всё рав­но не сде­ла­ли бы с ним на­ме­рен­но то­го, что вы сде­ла­ли с ко­мис­са­ром по не­сча­ст­но­му сте­че­нию об­стоя­тельств во­пре­ки сво­им на­ме­ре­ни­ям. Ведь вы хо­те­ли толь­ко лишь ог­лу­шить его уда­ром и ог­ра­бить — за­брать день­ги, вся­кие гад­же­ты и, мо­жет быть, мод­ную оде­жон­ку. А ес­ли бы на­вер­ня­ка зна­ли, что пе­ред ва­ми — ко­мис­сар, то вы во­об­ще бы не по­сме­ли его тро­нуть. Но вы всё-та­ки его поч­ти при­кон­чи­ли. А за­тем, на­пом­ню, ог­ра­би­ли. И те­перь вам све­тит тюрь­ма. А что вам там де­лать — вам, та­ким мо­ло­дым и пол­ным сил? Что вам там де­лать толь­ко из-за то­го, что вы со­вер­ши­ли ка­кую-то маль­чи­ше­скую… ну не маль­чи­ше­скую, юно­ше­скую глу­пость? Раз­ве это спра­вед­ли­во?! Не­спра­вед­ли­во. И я, ре­бя­та, всё это от­лич­но по­ни­маю. И по­это­му по­спе­шу вас об­ра­до­вать: Ро­ди­на да­ет вам шанс ис­ку­пить ви­ну. Это де­ло с ко­мис­са­ром, ес­ли вы со­гла­си­тесь на мое пред­ло­же­ние, зам­нут и за­бу­дут. Но пре­ду­пре­ж­даю: ис­ку­пать ви­ну пе­ред Ро­ди­ной, воз­мож­но, при­дёт­ся кро­вью — как в го­ды Ве­ли­кой Оте­че­ст­вен­ной. По­нят­но?

— По­нят­но, то­ва­рищ пол­ков­ник. И в чём же за­клю­ча­ет­ся это пред­ло­же­ние? — спро­сил па­рень по­лу­уго­лов­но­го ви­да, ко­то­рый, прав­да, в тюрь­ме ещё не си­дел — да и то по­то­му, что он и его ро­ди­те­ли не­сколь­ко раз от­ку­па­лись взят­ка­ми сле­до­ва­те­лям и да­же про­ку­ро­ру.

— А де­ло вот в чем. Есть мес­та, где на­ши, рус­ские, при­тес­ня­ют­ся. И им на­до по­мочь. Ведь рус­ские сво­их не бро­са­ют — так? А офи­ци­аль­но мы им по­мочь не мо­жем. По­че­му? Ну а как вы пред­став­ляе­те се­бе вве­де­ние рос­сий­ских войск в го­су­дар­ст­во-член НА­ТО и Ев­ро­сою­за? И по­сле­дую­щую ан­нек­сию час­ти тер­ри­то­рии это­го го­су­дар­ст­ва? Во-пер­вых, как НА­ТО на это от­реа­ги­ру­ет? Ведь это же бу­дет ещё од­на Оте­че­ст­вен­ная Вой­на, ес­ли не Ми­ро­вая! И, во-вто­рых, как стра­на пе­ре­жи­вет бло­ка­ду? И кто при­зна­ет эту ан­нек­сию?

— Так что же — бро­сить сво­их при­дет­ся, то­ва­рищ пол­ков­ник? — спро­сил дру­гой па­рень, то­же по­лу­уго­лов­но­го ви­да.

— А вот и нет! На ваш страх и риск, по­сле со­от­вет­ст­вую­ще­го обу­че­ния в ла­ге­рях спец­под­го­тов­ки, вы бу­де­те за­бро­ше­ны в тыл вра­га, что­бы под­ни­мать там рус­ское и сла­вян­ское на­се­ле­ние на вос­ста­ние и под­би­вать его к от­де­ле­нию и по­сле­дую­ще­му при­сое­ди­не­нию к Рос­сии.

— Ты не то­ми, то­ва­рищ пол­ков­ник, — сра­зу ска­жи: ку­да нас по­шлют? — спро­сил тре­тий мо­ло­дой че­ло­век, уго­лов­ник, уже не­сколь­ко лет от­си­дев­ший в тюрь­ме.

— Ещё не до­га­да­лись? В Эс­то­нию, Лат­вию и Лит­ву!

— И что же? Чем же мы бу­дем там за­ни­мать­ся? Аги­та­ци­ей и про­па­ган­дой? — роб­ко спро­сил Иван Ду­ше­нов.

Пол­ков­ник ус­мех­нул­ся и от­ве­тил:

— Не толь­ко, Иван, не толь­ко. Пре­ж­де все­го на­до бу­дет по­се­ять рознь ме­ж­ду вся­ки­ми чу­хон­ца­ми и сла­вя­на­ми. Её, ко­неч­но, и сей­час на­гне­та­ют са­ми вла­сти Эс­то­нии-Лат­вии-Лит­вы. Но что­бы рус­ские и сла­вя­не вос­ста­ли, эту рознь на­до уси­лить во сто крат. И по­это­му… — тут то­ва­рищ пол­ков­ник ус­мех­нул­ся ещё раз, — и по­это­му при­бег­нуть при­дет­ся к ме­рам са­мым край­ним. Воз­мож­но, вам при­дет­ся, пе­ре­одев­шись по­ли­цей­ски­ми или во­ен­ны­ми вра­ж­деб­но­го нам НА­ТОв­ско­го го­су­дар­ст­ва, уст­ро­ить рез­ню сре­ди рус­ских. На­при­мер, най­ти рус­скую де­рев­ню или ху­тор, и по­ло­ви­ну лю­дей в них вы­ре­зать, а вто­рую по­ло­ви­ну — ос­та­вить в жи­вых, что­бы они обо всём рас­ска­за­ли дру­гим рус­ским. Де­ло гряз­ное — но та­ко­ва жизнь.

— По­слу­шай­те, — ска­зал Иван Ду­ше­нов, — но по­че­му нам при­дет­ся вы­ре­зать имен­но рус­ский ху­тор или де­рев­ню, а не эс­тон­скую или ли­тов­скую или лат­вий­скую?

— Ес­ли центр при­ка­жет, то при­дёт­ся пой­ти и на это! — рез­ко от­ве­тил пол­ков­ник. — Ни­че­го ис­клю­чать нель­зя и я ни­че­го не ис­клю­чаю. Но сам по­ду­май, Иван: ка­кой шум под­ни­мет­ся в НА­ТО и в ЕС, ес­ли «рус­ские бан­ди­ты и тер­ро­ри­сты» вы­ре­жут, ска­жем, эс­тон­скую или лат­вий­скую де­рев­ню на­по­ло­ви­ну?! Что бу­дет? И как по­сле это­го бу­дут смот­реть на рус­ских и на Рос­сию?!

— Очень жес­то­кие и да­же под­лые ме­ры… — про­бор­мо­тал Иван Ду­ше­нов.

— Да, очень жес­то­кие и очень под­лые! — под­твер­дил то­ва­рищ пол­ков­ник. — И мы идём на них по­то­му, что они очень эф­фек­тив­ны. А, как го­во­рит­ся, «в по­ли­ти­ке мо­ра­ли нет». Да, не­ко­то­рым при­дёт­ся по­стра­дать. Но за­то это спа­сет мно­гих и по­это­му даст боль­шой по­ло­жи­тель­ный эф­фект. А ещё по­ми­мо то­го, что эти ме­ры очень эф­фек­тив­ны, мы идём на них вот по­че­му: как из­вест­но ин­фор­ма­ци­он­ную вой­ну с За­па­дом нам не вы­иг­рать и по­это­му нас всё рав­но не­без­ус­пеш­но уда­ст­ся очер­нить и об­ви­нить во всех воз­мож­ных гре­хах. А раз это бу­дет всё рав­но так — то по­че­му, спра­ши­ва­ет­ся, мы долж­ны стес­нять­ся все эти гре­хи со­вер­шить? По­че­му — ес­ли нас всё рав­но в них об­ви­нят и на­ша ви­нов­ность в них бу­дет до­ка­за­на, ес­ли да­же мы во­об­ще бы их не со­вер­ша­ли?! По­ли­ти­ка и вой­на – гряз­ное де­ло!

Иван Ду­ше­нов за­ду­мал­ся на мгно­ве­нье и спро­сил:

— Но ес­ли это так, то спра­ши­ва­ет­ся: по­че­му в этом слу­чае мы бу­дем вы­ре­зать сла­вян­ские де­рев­ни и ху­то­ра, а не их?! Ес­ли нас всё рав­но об­ви­нят во всех воз­мож­ных гре­хах — то пусть уж по­стра­да­ют их лю­ди, а не на­ши!

Пол­ков­ник за­сме­ял­ся и мол­вил:

— Та-а-ак… Та-ак, Иван! Как я ви­жу, во­прос о том, что ты по­едешь вы­ре­зать сель­ских жи­те­лей в го­су­дар­ст­во НА­ТО в прин­ци­пе ре­шен. Де­ло лишь в ча­ст­но­стях: ко­го имен­но там при­дет­ся вы­ре­зать? И ес­ли на­до бу­дет вы­ре­зать, ска­жем, эс­тон­цев — то ты, как я ви­жу, со­гла­сен — да? Ну, а взры­вать мос­ты, же­лез­ные до­ро­ги и со­ста­вы, сби­вать са­мо­ле­ты, уст­раи­вать вся­кие са­бо­та­жи и ди­вер­сии, гра­бить бан­ки для до­бы­чи средств пар­ти­зан­ско­му дви­же­нию — это во­об­ще для те­бя раз плю­нуть?! Ну а по­че­му вы­ре­зать, ско­рее все­го, при­дет­ся рус­ских, а не чу­хон­цев, то ты сам по­ду­май. Тут всё про­сто: ес­ли всё ра­но под­ни­мет­ся вой о на­ших звер­ст­вах, — под­ни­мет­ся толь­ко по­то­му, что мы про­иг­ра­ем ин­фор­ма­ци­он­ную вой­ну, — то во­об­ра­зи се­бе: ка­кой си­лы бу­дет этот вой, ес­ли зло­дей­ст­ва Рос­сии бу­дут не мни­мы­ми и под­дель­ны­ми, а са­мы­ми что ни на есть на­стоя­щи­ми?! В смыс­ле: звер­ст­ва­ми по от­но­ше­нию к гра­ж­да­нам стран НА­ТО и ЕС?

Иван сму­тил­ся и, не скры­вая нерв­но­го воз­бу­ж­де­ния, сме­ло ска­зал:

— То­ва­рищ пол­ков­ник! Вы же знае­те — я не при­ни­мал ни­ка­ко­го уча­стия в на­па­де­нии на ко­мис­са­ра «Свя­той Ру­си»! Я в это вре­мя во­об­ще от­хо­дил ото всех со­брав­ших­ся! И по­это­му я не пой­ду ни в ка­кой ди­вер­си­он­ный или пар­ти­зан­ский от­ряд! Я от­ка­зы­ва­юсь! Это не­спра­вед­ли­во! Я да­же не дот­ра­ги­вал­ся до не­го и не раз­го­ва­ри­вал с ним! И все это зна­ют!

Пол­ков­ник сно­ва ус­мех­нул­ся и ска­зал:

— Иван! Мо­жет быть, ты и не на­но­сил ему те­лес­ных по­вре­ж­де­ний в хо­де раз­бой­но­го на­па­де­ния и во­об­ще в этом на­па­де­нии не уча­ст­во­вал. Мо­жет быть. Но у нас есть план по от­прав­ке доб­ро­воль­цев в При­бал­ти­ку. И ес­ли ты от­ка­жешь­ся ту­да ехать, то я при­ло­жу все уси­лия, что­бы ты ока­зал­ся един­ст­вен­ным уча­ст­ни­ком раз­бой­но­го на­па­де­ния на это­го чёр­то­ва ко­мис­са­ра, будь он не­ла­ден! И что­бы ты за­гре­мел в тюрь­му не мень­ше, чем на пять лет! Или во­об­ще по­лу­чил по пол­ной! По­нял?! А все эти мо­ло­дые лю­ди, ко­то­рые здесь сей­час на­хо­дят­ся — все они да­дут про­тив те­бя по­ка­за­ния, что лич­но ви­де­ли, как ты на­но­сил те­лес­ные по­вре­ж­де­ния это­му са­мо­му ко­мис­са­ру — при­чем с осо­бой жес­то­ко­стью.

— Но… — про­ле­пе­тал Иван.

— Что но?! — пе­ре­драз­нил его то­ва­рищ пол­ков­ник. — Что но?! Ты пом­нишь, что ве­щал всей мо­ло­де­жи Рос­сии твой отец Кон­стан­тин в сво­их пат­рио­ти­че­ских и ре­ли­ги­оз­ных пе­ре­да­чах? Он го­во­рил: «Ро­дить сы­на, по­стро­ить дом и по­са­дить де­ре­во — это про­грам­ма-ми­ни­мум для муж­чи­ны. А про­грам­ма-мак­си­мум — это по­вое­вать и от­си­деть в тюрь­ме. Ка­ж­дый муж­чи­на дол­жен по­вое­вать и от­си­деть в тюрь­ме. И я эту про­грам­му-мак­си­мум вы­пол­нил!». Вот ты, Иван, и пой­дешь в тюрь­му, что­бы ис­пол­нить оте­че­ский за­вет! Толь­ко то, что ска­зал твой отец про про­грам­му-мак­си­мум — это, по-мо­ему, все­го лишь её часть. На­стоя­щая про­грам­ма-мак­си­мум для на­стоя­ще­го рус­ско­го муж­чи­ны это: по­вое­вать, от­си­деть и быть от­тра­хан­ным в рот и в жо­пу! На­при­мер, в той же тюрь­ме. Ибо наш че­ло­век — он и не та­кое вы­дю­жит! То есть, что это та­кое я го­во­рю?! Наш че­ло­век — он всё вы­дю­жит. Во­об­ще всё. Ибо та­кой уж он — наш че­ло­век! Так ты, Иван, не пет­ляй, как за­яц, ты пря­мо ска­жи: ты кон­тракт под­пи­сы­вать на доб­ро­воль­ную от­прав­ку в При­бал­ти­ку в ка­че­ст­ве пар­ти­за­на и ди­вер­сан­та бу­дешь? Или ты хо­чешь вы­пол­нить про­грам­му-мак­си­мум? Мо­жет быть, да­же вме­сте с тво­им от­цом?

Иван по­ду­мал и ска­зал:

— Что же… при­дёт­ся под­пи­сы­вать кон­тракт…

— Вот… Пра­виль­но… Хо­ро­шо… — одоб­ряю­ще ска­зал то­ва­рищ пол­ков­ник, а за­тем про­дол­жил, об­ра­ща­ясь ко всем:

— Ре­бя­та! Толь­ко, я на­де­юсь, ни­кто из вас не ду­ма­ет, что вы бу­де­те под­пи­сы­вать офи­ци­аль­ный кон­тракт с Ми­ни­стер­ст­вом обо­ро­ны, со­глас­но ко­то­ро­му на­пра­ви­тесь в При­бал­ти­ку как обыч­ные сол­да­ты в фор­ме, поль­зую­щие­ся все­ми пра­ва­ми во­ен­но­плен­ных, ого­во­рен­ны­ми в раз­лич­ных ме­ж­ду­на­род­ных до­го­во­рах о пра­ви­лах ве­де­ния войн? Вы долж­ны чёт­ко по­ни­мать: вы дей­ст­вуе­те на свой страх и риск! И ес­ли по­па­де­те в плен, то, ско­рее все­го, вас вздер­нут на мес­те как на­ём­ни­ков. И ес­ли вас там убь­ют — то ва­ши се­мьи не по­лу­чат ни­ка­ких ком­пен­са­ций. И ес­ли вас там по­ка­ле­чат — то гос­пи­та­ли Ми­ни­стер­ст­ва обо­ро­ны Рос­сии — не для вас. И во­ен­ная пен­сия — то­же не для вас.

— Но то­гда за­чем же под­пи­сы­вать кон­тракт и с кем? — изу­мил­ся Иван Ду­ше­нов.

— С кем? С Кем На­до, ко­неч­но же. Есть у нас та­кая ор­га­ни­за­ция с на­зва­ни­ем из трех букв. А под­пи­сы­вать на­до для то­го, что­бы вы, в слу­чае че­го, не смог­ли от­вер­теть­ся.

По­сле это­го пол­ков­ник об­вел со­брав­ших­ся гла­за­ми и тор­же­ст­вен­но про­из­нёс:

— Итак, стра­на до­ве­ри­ла вам блю­сти свои ин­те­ре­сы за её пре­де­ла­ми. Как и в тя­же­лые дни Ве­ли­кой Оте­че­ст­вен­ной Вой­ны, пра­ви­тель­ст­во и Пре­зи­дент на­шей стра­ны воз­ло­жи­ли на вас ве­де­ние пар­ти­зан­ской вой­ны, а так­же про­ве­де­ние ди­вер­си­он­ных и раз­ве­ды­ва­тель­ных опе­ра­ций на тер­ри­то­рии вра­га… или, вер­нее, на тер­ри­то­рии, вре­мен­но за­ня­той вра­гом. На­де­юсь, вы оп­рав­дае­те до­ве­рие и кро­вью ис­ку­пи­те свою ви­ну пе­ред Ро­ди­ной. А те­перь ос­та­лась су­щие пус­тя­ки: вы под­пи­ши­те кон­трак­ты и уже че­рез не­де­лю вас от­пра­вят на уси­лен­ные тре­ни­ров­ки в ла­ге­ря, в ко­то­рых го­то­вят лю­дей для луч­ших рос­сий­ских спец­под­раз­де­ле­ний. Там вы про­бу­де­те око­ло трех или че­ты­рех ме­ся­цев, а за­тем бу­де­те за­бро­ше­ны… хо­тя как знать — мо­жет быть, вам, ско­рее, сде­ла­ют ви­зы и вы ле­галь­но от­пра­ви­тесь в При­бал­ти­ку к на­шим сла­вян­ским пра­во­слав­ным со­брать­ям. Уда­чи вам! И пом­ни­те: рус­ские сво­их не бро­са­ют! Ро­ди­на вас не за­бу­дет! Да… И, на­де­юсь, вы не ду­мае­те, что вто­рой эк­зем­п­ляр кон­трак­та вам от­да­дут на ру­ки — что­бы вы, на­при­мер, мог­ли от­ку­да-то вы­лез­ти и предъ­я­вить этот до­ку­мент су­ду или кор­рес­пон­ден­там? Ме­ж­ду­на­род­ные скан­да­лы нам ни к че­му… Ес­ли не что по­ху­же.

И то­ва­рищ пол­ков­ник вы­нул из сто­ла пап­ку, дос­тал из неё стан­дарт­ные кон­трак­ты с Кем На­до и раз­дал их со­брав­шим­ся в ка­би­не­те чле­нам «Свя­той Ру­си» для под­пи­си.

6. Бег­ст­во и пер­вая сла­ва

Итак, по­пыт­ка убий­ст­ва Ку­рае­ва не увен­ча­лась ус­пе­хом. При этом сам Ку­ра­ев ни­че­го не знал об этой по­пыт­ке; он не знал о том, что его со­би­ра­лись и всё ещё со­би­ра­ют­ся убить. Ан­д­рей Вя­че­сла­во­вич жил бес­печ­но и про­дол­жал за­ни­мать­ся лю­би­мым де­лом — со­чи­нять му­зы­ку. И лишь бла­го­да­ря ка­ко­му-то без­вест­но­му доб­ро­же­ла­те­лю Ку­рае­ву ста­ло из­вест­но о том, ка­кая опас­ность ему уг­ро­жа­ла и всё еще уг­ро­жа­ет.

Бы­ло на­ча­ло ию­ля. Ку­ра­ев про­снул­ся позд­но и ре­шил по­зав­тра­кать. От­крыв хо­ло­диль­ник, он об­на­ру­жил, что за­пас про­дук­тов ис­сяк. По­это­му Ан­д­рей Вя­че­сла­во­вич по­шёл в бли­жай­ший су­пер­мар­кет. Ко­гда Ку­ра­ев сто­ял в оче­ре­ди у кас­сы, он за­ме­тил, что кто-то что-то по­ло­жил в кар­ман его пид­жа­ка. А, мо­жет быть, и вы­нул. Ку­ра­ев ав­то­ма­ти­че­ски су­нул ру­ку в кар­ман и об­на­ру­жил там флеш­ку. Ку­ра­ев точ­но знал, что рань­ше в его кар­ма­не ни­че­го не бы­ло. По­сле то­го, как Ку­ра­ев по­ло­жил на­ход­ку об­рат­но в кар­ман, он ус­лы­шал сза­ди ти­хий го­лос, ко­то­рый ска­зал:

— Не обо­ра­чи­вай­тесь. До­ма вни­ма­тель­но про­смот­ри­те то, что я вам при­нёс. Речь идет о ва­шей жиз­ни. Же­лаю уда­чи!

Ко­гда Ку­ра­ев при­шёл до­мой, то пер­вым де­лом он вклю­чил ком­пь­ю­тер и стал ис­сле­до­вать то, что бы­ло на флеш­ке. А там бы­ло мно­го ин­те­рес­но­го: за­пи­си вы­сту­п­ле­ний ора­то­ров на слё­те мо­ло­дёж­ной ор­га­ни­за­ции «Свя­тая Русь» и дру­гие ма­те­риа­лы с это­го же слё­та; док­лад­ные за­пис­ки, цир­ку­ли­ро­вав­шие в МВД и ФСБ, в ко­то­рых из­ла­га­лись со­об­ра­же­ния по про­ве­де­нию тер­ро­ра про­тив ге­ев; от­чё­ты об убий­ст­вах не­ко­то­рых ге­ев; не­ко­то­рые до­но­сы аген­ту­ры, вне­дрён­ной в «Свя­тую Русь» и дру­гие по­доб­ные ор­га­ни­за­ции, — как ни­зо­вой, так и быв­шей в этих ор­га­ни­за­ци­ях на ру­ко­во­дя­щих по­стах. Как по­нял из этих до­не­се­ний Ку­ра­ев, «Свя­тую Русь» воз­глав­лял че­ло­век, быв­ший пе­де­ра­стом и пе­до­фи­лом, ко­то­рый не­ко­гда по­лу­чил ус­лов­ный срок не­по­нят­но за что. По­след­нее тща­тель­но скры­ва­лось. Этот ру­ко­во­ди­тель не был ни кад­ро­вым офи­це­ром, ни да­же сек­со­том. В од­ном из до­не­се­ний кад­ро­вый офи­цер спец­служб, за­слан­ный в «Свя­тую Русь», спра­ши­вал на­чаль­ст­во: «Не слиш­ком ли мно­го раз­во­ро­вы­ва­ет­ся средств, вы­де­ляе­мых из спец­фон­дов на раз­ви­тие ор­га­ни­за­ции, её ру­ко­во­дством?»; дру­гой агент в од­ном из до­не­се­ний опи­сы­вал по­хо­ды на­чаль­ст­ва ор­га­ни­за­ции по рес­то­ра­нам. Один че­ло­век из ру­ко­во­дства «Свя­той Ру­си» был да­же за­ме­чен в про­вин­ци­аль­ном гей-клу­бе… Вен­цом всех этих до­ку­мен­тов был при­мер­ный спи­сок ге­ев, ко­то­рых чле­ны «Свя­той Ру­си» на­ме­ре­ва­лись ли­к­ви­ди­ро­вать в пер­вую оче­редь. В этом спи­ске Ан­д­рей Вя­че­сла­во­вич об­на­ру­жил и се­бя.

То­гда Ку­ра­ев ре­шил бе­жать из стра­ны. У не­го бы­ло кое-что на бан­ков­ских сче­тах и он не­мед­лен­но ку­пил ту­ри­сти­че­скую пу­тёв­ку в Анг­лию. За­тем он на­шёл до­ве­рен­ное ли­цо, ко­то­ро­му по­ру­чил рас­про­дать всё свое иму­ще­ст­во в Рос­сии. По­сколь­ку уез­жать на­до бы­ло сроч­но, про­да­вать его при­шлось по за­ни­жен­ной це­не.

За день до от­лё­та Ку­ра­ев, воз­вра­ща­ясь ут­ром по­сле по­хо­да в бли­жай­ший су­пер­мар­кет за про­дук­та­ми, об­на­ру­жил, что сте­ны воз­ле его подъ­ез­да, сам подъ­езд и дверь его квар­ти­ры бы­ли кем-то раз­ма­лё­ва­ны над­пи­ся­ми. «Здесь, в квар­ти­ре та­кой-то, жи­вёт пи­дор» — гла­си­ла над­пись на две­ри подъ­ез­да. «А. В. Ку­ра­ев, жи­лец из та­кой-то квар­ти­ры — пи­да­рас» — гла­си­ла над­пись на сте­не спра­ва от этой две­ри. В са­мом подъ­ез­де к квар­ти­ре Ку­рае­ва ве­ли ука­за­тель­ные стрел­ки с над­пи­ся­ми вро­де: «Пи­да­рас Ку­ра­ев жи­вёт тре­мя эта­жа­ми вы­ше». На две­ри в квар­ти­ру бы­ла над­пись: «Здесь жи­вёт пи­да­рас Ку­ра­ев».

Уви­дев эти над­пи­си, Ку­ра­ев слег­ка изу­мил­ся: ес­ли его хо­те­ли тай­но убить, то за­чем это бы­ло так афи­ши­ро­вать? Ведь на­вер­ня­ка мно­гие ви­де­ли, как де­ла­лись эти над­пи­си; мно­гие ви­де­ли тех, кто вхо­дил в подъ­езд. Вхо­дя­щие в подъ­езд да­же бы­ли за­сня­ты на ви­део­ка­ме­ру. И дей­ст­ви­тель­но, это бы­ло стран­ным. Но на са­мом де­ле над­пи­си бы­ли во­все не де­лом лю­дей из «Свя­той Ру­си». Это сде­ла­ли де­ти из вос­крес­ной цер­ков­но­при­ход­ской шко­лы при хра­ме Ми­хаи­ла Ар­хан­ге­ла в Тро­па­рё­во. Они бы­ли мо­би­ли­зо­ва­ны на­стоя­те­лем хра­ма на борь­бу с гея­ми в рам­ках ка­кой-то про­грам­мы, пре­сле­до­вав­шей це­ли ду­хов­но­го воз­ро­ж­де­ния оте­че­ст­ва и вос­пи­та­ния пат­рио­тиз­ма. Эта про­грам­ма бы­ла спу­ще­на свер­ху.

В са­мый день от­лё­та в Анг­лию, ед­ва про­снув­шись ут­ром, Ан­д­рей Вя­че­сла­во­вич ус­лы­шал, что на ули­це дет­во­ра скан­ди­ру­ет ло­зун­ги: «Ку­ра­ев — пи­да­рас! Ку­ра­ев — пи­да­рас!», «До­лой пи­да­ра­сов!» и «Пи­да­ра­сы, уби­рай­тесь в Гей­ро­пу!». Это опять бы­ли вос­пи­тан­ни­ки той же вос­крес­ной цер­ков­но­при­ход­ской шко­лы. Они не зна­ли, что имен­но в этот день Ан­д­рей Вя­че­сла­во­вич на­все­гда уез­жал из Рос­сии. Ко­гда Ку­ра­ев спус­тил­ся по ле­ст­ни­це вниз с че­мо­да­ном и вы­шёл из подъ­ез­да на ули­цу, то уви­дел, что по­всю­ду бы­ли рас­клее­ны его цвет­ные фо­то­гра­фии с под­пи­сью: «А. В. Ку­ра­ев. Этот че­ло­век — пи­да­рас».

ТЕЛЕГРАМ

Канал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками

Книжный Вестник

Бот для удобного поиска книг (если не нашлось на сайте)

Поиск книг

Свежие любовные романы в удобных форматах

Любовные романы

О психологии, саморазвитии и личностном росте

Саморазвитие

Детективы и триллеры, все новинки

Детективы

Фантастика и фэнтези, все новинки

Фантастика

Отборные классические книги

Классика
ВКОНТАКТЕ

Цитаты, афоризмы, стихи, книжные подборки, обсуждения и многое другое

Книжный Вестник
БИБЛИОТЕКИ

Библиотека с любовными романами, которая наверняка придётся по вкусу женской части аудитории

Любовные романы

Библиотека с фантастикой и фэнтези, а также смежных жанров

Фантастика

Самые популярные книги в формате фб2

Топ фб2 книги