Цвет дали

20

Джуна осторожно скользнула по ветке к оолоо, одновременно так изменяя окраску кожи, чтобы она соответствовала новой комбинации рисунка теней и солнечных пятен. Сладковатый мускусный запах ящерицы пощипывал ноздри. Она недавно попросила Укатонена и Анито улучшить ее чувство обоняния, и в результате мир сразу обрел новое измерение. Следы других существ теперь обнаруживались на любой поверхности так же отчетливо, как если бы те оставляли там отпечатки своих ног.

Занятые борьбой за первенство, оолоо не замечали ее. Оба крупных самца визжали друг на друга, чешуя на их шеях встала дыбом. Когда Джуна подобралась достаточно близко, она вынула духовую трубку, достала из бамбукового колчана стрелку с отравленным концом и вложила ее в окрашенную яркой краской оконечность трубки.

Подняв заряженную трубку к губам, она стала выбирать цель. На таком расстоянии стрела легко могла просто скользнуть по чешуе обоих соперников. Из остальных четырех ящериц две были самками с маленькими детенышами в сумках, одна — неполовозрелым самцом, наполовину скрытым листвой. Самой лучшей целью была четвертая ящерица — молодая самка, которая сидела прямо напротив Джуны, увлеченная боем самцов. Джуна приложила трубку к губам и прицелилась. Оолоо подняла переднюю лапу, чтобы подтянуть к себе ветку, унизанную фруктами, открыв мягкую, плохо защищенную кожу на груди. Стрела вонзилась под мышку животному — как раз туда, куда целилась Джуна.

Оолоо вскочила, тревожно свистнув. Она вытащила стрелу и повернулась, чтобы следовать за остальными, которые уже мчались по древесным кронам.

Джуна недоуменно смотрела им вслед; ей казалось, что все пошло как-то не так. Должно быть, конец стрелки плохо смазан ядом, а может, стрелка вошла неглубоко, так что яд не попал в кровь животного. Но тут, так и не завершив сделанного прыжка, свернулась в комок и рухнула вниз.

Моуки вынырнул из укрытия и схватил добычу в падении свободной рукой, повиснув на второй, чтобы инерция прыжка доставила его обратно на дерево, где сидела Джуна. Он подал ей мертвую ящерицу.

Джуна взвесила в руке добычу и улыбнулась, от радости вся покрывшись бирюзой. Это была ее первая добыча. Вот уж никогда не думала, что дохлая ящерица может принести ей столько удовольствия, но ведь это животное значит для нее куда больше, чем просто еда. Она значит, что Джуна больше не зависит от доброй воли деревенского люда. Она может добывать мясо и для себя, и для Моуки и вносить свою долю в пиршественный стол не только фруктами. Мертвая ящерица символизировала ее собственную самодостаточность. Джуна перерезала ящерице горло и позволила крови стечь на далекую землю; ноздри ее трепетали.

— Не забудь вырезать пахучие железы, пока мясо не провоняло, — напомнил ей Моуки.

Он помог ей вырезать железы, находившиеся у основания хвоста и у передних лап. Остальная разделка подождет, пока они вернутся в деревню.

— Пойдем домой и покажем Анито, — сказал Моуки. — Она очень любит мясо оолоо. Будет рада.

Джуна рассыпала рябь согласия.

— Хотела бы я, чтобы Укатонен тоже видел это.

— Он вернется только к концу месяца, — ответил Моуки, — и мы тогда добудем оолоо и для него, а если повезет, то и чего-нибудь получше.

Они перескочили на деревенское дерево, неся добычу на виду.

— Это ее первая добыча, — хвастался перед деревенскими Моуки с такой гордостью, будто он сам убил ящерицу. Волна неприязни прошла по телу встречного старейшины.

— В чем дело? — спросила Джуна у Моуки. — Мне кажется, они недовольны.

— Я не уверен, но, по-видимому, нам не положено убивать оолоо.

— А почему ты мне этого не сказал?

— Я не знал. Ты мой ситик, и полагается, чтобы ты учила меня таким вещам, — напомнил Моуки. — Кроме того, в Лайнане все ели оолоо.

Сквозь толпу старейшин протолкалась Анито.

— Прибежал Баха и просил прийти. В чем дело?

— Я принесла свою первую добычу, — сказала Иирин, показывая убитую оолоо. — И это, как мне кажется, огорчило старейшин. В чем моя ошибка?

Серый туман сожаления, запятнанный желтой рябью раздражения, окутал тело Анито.

— Оолоо мы охраняем. Теперь мы должны выплатить компенсацию тому, кто отвечает за эту атву, — объяснила Анито.

— Я не поняла. В Лайнане мы их ели все время, да и потом, во время похода — тоже.

— Оолоо не охраняется ни на диких землях, ни в Лайнане. В Нармоломе охраняется.

Через толпу протиснулась еще одна старейшина. Это была Джохито — одна из самых старых. Джуна ее мало знала. Она заметила раздвоенный знак сожаления на груди Анито. По-видимому, это был не слишком обнадеживающий признак.

— Кене, насколько я понимаю, — сказала Джохито, — твоя атва вошла в конфликт с моей. Придется нам решать эту проблему.

— Иирин убила оолоо. Это была ее первая добыча. Она не знала, что это животное охраняется. Я помогу ей исправить зло, кене.

Джохито долго смотрела на Иирин, знаки неодобрения ярко светились на ее боках.

— Это новое существо должно было бы знать, на что мы охотимся и когда. Она нарушила гармонию Нармолома. По этому поводу нам придется созвать Совет, — сказала она. — Я поговорю об этом с Миато. Он приведет деревню в состояние гармонии и решит, каково должно быть возмещение ущерба.

— Так будет лучше всего, — ответила Анито. Она повернулась и сделала знак Джуне и Моуки следовать за собой в их комнату.

— Извини, Анито, — сказала Джуна, когда они пришли туда. — Я не знала.

Анито коснулась ее плеча.

— Все в порядке. Учись. — На мгновение она посерела. — И тебе надо учиться, и Моуки тоже.

Джуна протянула убитую ящерицу.

— А что будем делать с этим? — спросила она, бурая от стыда.

— Съедим. В конце концов, это все равно твоя первая добыча. Я горжусь тобой, хотя это животное и охраняется.

Джуна отвернулась, скрывая слезы. Похвала Анито доставила ей больше радости, чем она могла выразить.

— Спасибо, — сказала она, одновременно шепча те же символы, которые появлялись на ее коже. — Спасибо тебе.

Анито ласково погладила ее по плечу.

— Ты не закончишь разделку тушки, пока мы с Моуки приготовим другую еду?

Оолоо был слишком мал, чтобы делить на троих, но они как-то обошлись. Этим же вечером к ним пришел Миато.

— Джохито очень сердита из-за того оолоо, — начал Миато. — Она хочет получить компенсацию. Что ты можешь предложить?

— Мы можем на некоторое время дать ей в помощь Иирин и Моуки, — предложила Анито. — Она могла бы рассказать им о своей атве, чтобы они знали, как ее следует охранять.

— Я предложу это, но Джохито может потребовать большего.

— Тогда нам придется рассматривать это дело на Совете, кене, — ответила Анито.

Миато дал понять, что согласен.

— Кроме того, мы должны научить Иирин, на что можно охотиться, а на что нельзя.

Джуна дотронулась до плеча Миато, чтобы обратить на себя внимание.

— Извини меня, кене, но по этому вопросу я хотела бы кое-что сказать сама.

Уши Миато поднялись от неожиданности, и Джуна даже испугалась, не оскорбила ли она главного старейшину.

— Что ж, — сказал он, опуская уши, — послушаем, что там у тебя?

— Я очень сожалею, что убила оолоо и вмешалась в дела атвы Джохито. Это было сделано по незнанию. Я хочу, чтобы меня считали ответственной за возмещение ущерба Джохито, поскольку это вина моя, а не Анито.

Уши Миато снова поднялись, и он бросил взгляд на Анито.

— Как тебе это нравится, кене! — спросил он.

— Я готова позволить ей возместить ущерб Джохито, но хочу участвовать в переговорах с ее стороны, чтобы решение было справедливым.

Миато взглянул на Джуну.

— Я с этим согласна, кене, — ответила Джуна главному старейшине. — Я доверяю Анито защищать мои права, но я должна знать, на что я могу охотиться, а на что не могу. Я не хочу повторения таких ошибок.

— В этом нам нужна помощь всей деревни, — вмешалась Анито. — Это все равно, что обучать бейми. Она и Моуки будут учиться одновременно. Я помогу им обоим.

— Мне придется посоветоваться с другими старейшинами, прежде чем согласиться на такое, — сказал Миато. — Некоторые из них жалуются на новое существо. Они полагают, что она мешает установлению в деревне гармонии. — На его коже проступили чувства недовольства и растерянности. — Если чей-то бейми убьет охраняемого зверя, это дело считается мелочью, и решить его легко. Джохито поднимает такой шум потому, что Иирин тут чужая и вообще — новое существо.

Джуна почувствовала, что ей сводят желудок воспоминания о враждебности жителей Лайнана. Неужели и тут повторится то же самое?

— Мне очень жаль, кене. Я не хотела нарушать гармонию в Нармоломе. Пожалуйста, скажи мне, как я могу поправить дело.

Миато высветил знак мягкого несогласия.

— Для одних единственное лекарство — время и терпение, для других этого будет мало. — Он повернулся к Анито. — Ты же не одна, кто винит в смерти твоего ситика Иирин. Они сердиты и из-за смерти ситика Кихато, хотя та и знала, что взялась за опасное дело.

— А ты? — спросила Джуна. — Как ты относишься ко мне?

Миато окинул ее долгим взглядом. И Джуна внезапно поняла, какой огромный, зияющий провал лежит между нею и тенду.

— Ситик Анито успел вылечиться от твоего яда еще до того, как умер. Я это знаю, так как был одним из старейшин, помогавших ему излечиться. Он умер потому, что завершил твою трансформацию и хотел этим увенчать свою жизнь. Просто пришло ему время умирать. В его смерти ты, Иирин, не виновата, и я тебе ее в счет не ставлю. И большинство деревенских думают так же. Но есть и такие, кто смотрит иначе. Вот это и создает напряжение в гармонии деревни, которое не будет ликвидировано, пока либо ты, либо они не покинут деревню. — Сожаление охватило его тело серым туманом.

— Я говорил с Укатоненом об этих трудностях, — продолжал Миато, обращаясь к Анито. — Он сказал, что ты скоро уйдешь, чтобы стать энкаром. Я постараюсь до того времени как-то сглаживать дисгармонию, но тебе надо быть очень внимательной и не создавать новых неприятностей.

— Я постараюсь, кене, — сказала Анито. — Я буду стараться.

Анито сидела, прислонившись к гладкой, мягко закругленной стене своей комнаты. Лицо закрыто руками, уши тесно прижаты к голове. Она чувствовала, что кожа ее посерела от горя, самого большого горя, которое ей довелось испытать после смерти Илто. Дисгармония в деревне ощущалась ею как глубокая кровоточащая рана, которую залечить было невозможно. Как бы хотела она скрыть свой позор, скрыться где-нибудь в диких джунглях, стать отщепенцем.

Одновременно, однако, она ощущала и гнев. Несмотря на то, что Иирин была чужаком и отличалась глубокой невежественностью, она была надежна, полезна и даже обладала своеобразной, хотя и чуждой Анито, мудростью. Анито полюбила это странное создание и верила ей — в пределах ее компетентности. Иирин была для нее чем-то вроде бейми. Анито должна была защитить ее от злобы и непонимания других деревенских.

Кто-то коснулся ее плеча. Иирин — цвета охры от горя.

— Анито? — спросила она и протянула руки для аллу-а. — Слияние не поможет? — Анито покачала головой. Сейчас она была не в настроении сливаться с новым существом. Слишком была сердита на нее. — Может, я еще чем-то могу быть полезна? — шепнула Джуна.

Анито снова отрицательно качнула головой.

— Дело в других деревенских, да? Но нам же удалось завоевать их в Лайнане? Можно и здесь добиться чего-то в этом роде.

Анито на мгновение отвернулась, ища нужные слова.

— Тут все иначе. Это Нармолом. Я — часть деревни. Она… — Анито начала фразу, не зная, как выразить боль, которую она чувствовала оттого, что вызвала дисгармонию в деревне. — Если бы только Укатонен был здесь! Я не могу… Я — часть деревни.

— Но деревня — не ты. Я знаю, что ты не ненавидишь меня, — сказала Иирин.

Анито вскочила и стала бегать по комнате.

— Ты не понимаешь. Деревня — это я. И я — это деревня. Когда мы в гармонии, то это так, как и должно быть. А сейчас… — Она снова замолчала, не находя слов. — Теперь деревня не в гармонии из-за меня. Я чувствую… мне больно. Я… я потеряла равновесие.

— Пожалуйста, дай мне помочь, — молила Иирин. — Ведь это частично моя вина.

Анито взглянула в глубоко посаженные чужие глаза.

— Ничего ты не сможешь сделать. Я отвечаю за тебя.

— Нет, кене, — сказала Иирин. — Я сама отвечаю за себя. А ты помогаешь мне. Ты удерживаешь меня от глупостей, которые могут причинить вред, но ответственность за свои действия несу я сама.

— Ты моя атва, — стояла на своем Анито. — Я за тебя в ответе. Если ты создала проблему, она — моя ошибка. Деревня винит тебя. Я виню себя.

— А я тебя не виню. Я хочу искупить ошибку, которую я совершила. Я несу за нее ответственность, но мне нужна твоя помощь.

— Все равно ты моя атва. Деревня считает меня ответственной. Значит, и ошибка моя.

— Ах, если б тут был Укатонен! Уж он-то что-нибудь придумал бы.

— А может, нам надо радоваться, что его нет, — сказала Анито. — Его могли бы попросить вынести решение, и оно могло нам не понравиться. Лучше решать среди своих.

— А что мне делать?

— Пойти на собрание Совета, — сказала Анито. — Извиниться. Предложить помочь устранить ущерб. Попросить, чтобы тебя научили всему, что относится к атвам. И дать мне торговаться за тебя. Я постараюсь добиться самого малого наказания. — По коже Анито прошло облачко, что было равнозначно вздоху. — Вот и все, что мы можем.

Джуна глубоко вздохнула, стараясь уменьшить свое нервное напряжение перед лицом Совета.

— Кене, я пришла сюда, чтобы признать вину за тот вред, который я причинила, и предложить сделать все, что смогу, чтобы загладить свою вину перед атвой Джохито. Я действовала по незнанию и приношу извинения. Я хотела бы знать больше, чтобы в будущем избежать подобных ошибок. Я мало знаю о ваших Советах, а потому прошу Анито дальше говорить за меня.

Миато выразил согласие, и Анито встала, чтобы начать говорить.

— Я прошу вашей мудрости. Иирин — новое существо среди нас и еще не знает всех тонкостей нашей жизни. Научим ее, и она не нарушит наших обычаев вновь. Научим ее, и она научит свой народ, когда он вернется сюда. Они причинят меньше бед, если мы научим Иирин нашим обычаям. А это принесет пользу всем тенду.

Поднялся другой старейшина. Это был Омито — один из самых опытных старейшин, обойденный, когда Укатонен выбрал Миато в качестве главного старейшины.

— Зачем нам заботиться о делах всех остальных тенду? Мы — Нармолом. Здесь, на этом Совете, нам нужно решать, что хорошо или плохо для нашего Нармолома. Наш предыдущий главный старейшина спас жизнь этого нового существа. А она убила его. Она усыновила бейми, хотя и понятия не имеет о том, как надо бейми воспитывать. Наши бейми учатся непонятной речи кожи и странным идеям этого существа. Кто знает, что еще может случиться, если дела и дальше пойдут так же?

Моуки потемнел от гнева и стыда. Джуна обняла его, но она не могла защитить его от боли, причиненной жестокими словами Омито. Поскольку она усыновила Моуки, он всегда будет отличаться от других тенду, но зато он остался жив. Только время может показать, правильно ли она поступила.

— Это чужое животное нарушает структуру нашей атвы, — продолжал Омито. — Это плохо, и нам следует изгнать его из Нармолома, прежде чем оно не станет причиной еще худших бед.

Омито сел, кое-где вспыхнули отдельные аплодисменты. Большинство деревенского люда удивилось, но некоторые смотрели на Джуну внимательно, и их кожа искрилась охрой — знак сочувствия.

Встала Ханто. Миато высветил знак разрешения говорить.

— Ты говоришь, что ситик Анито был убит новым существом. Но я присутствовала там, я сливалась с ним, и он вывел весь яд из своей крови. Он умер потому, что пришло время Анито стать старейшиной. Спасение жизни Иирин было последним и самым важным делом его жизни. Он сделал это потому, что увидел в новом существе что-то, что превышало цену его собственной жизни. Я думаю, надо быть терпеливыми, хотя бы ради памяти о самопожертвовании нашего Илто.

Теперь опять поднялась Анито.

— Это верно, что на нашем Совете мы решаем вопросы, важные для благоденствия Нармолома. Но хотя мы и живем в уединении, мир и его просторы влияют и на нас. Изгнание Иирин только показало бы миру, что Нармолом напуган. Я знаю Иирин хорошо. И еще я видела, что могут сделать ее люди. Это могущественный и умный народ, который может многому научить нас. Они путешествуют по небу между звезд так, как мы путешествуем вниз по течению на плотах. Я скажу, что со стороны Нармолома было бы ошибкой повернуться к таким людям спиной. Они могут нас многому научить, если мы захотим учиться.

Встала Джуна.

— Я хочу сказать о моем бейми — Моуки. Укатонен официально одобрил то, что я его усыновила. Я учусь быть ему хорошим ситиком. Если люди Нармолома мне помогут, я научусь этому быстрее. Я стараюсь изучить обычаи Нармолома так быстро, как могу. Я прошу у вас помощи и терпения.

Встал еще один старейшина.

— Чем могут эти новые существа помочь нам? Что могут они сделать для Нармолома? Нам от них ничего не нужно!

Снова с разрешения Миато поднялась Джуна.

— Я уверена, что есть много такого, что мой народ и тенду смогут сделать друг для друга. Я не знаю в точности, что это будет. Но надеюсь, что Нармолом не отвернется от меня и моих людей, прежде чем мы узнаем друг друга лучше.

Потом опять выступали старейшины, одни — защищая Джуну, другие — возражая ей. В общем мнение деревни складывалось в пользу Джуны, но зато и ее противники заняли очень жесткую позицию. Джуна старалась запомнить, кто из старейшин выступал против нее. Если ей удастся доказать им, что она не представляет угрозы для деревни, то можно быть уверенной — Нармолом примет ее.

Наконец слово взял Миато:

— Спасибо вам, старейшины Нармолома. Пришло время Совету обдумать сказанное вами. Я сообщу вам о своем решении завтра вечером.

Старейшины стали расходиться, кроме тех, кто был членом Совета. Джуна увидела, что в их числе было несколько резко выступавших против нее, но немало было и тех, кто ее поддерживал. Нинто — верная и надежная защитница Джуны — подала ей ободряющий знак, когда Анито, Моуки и Джуна покидали комнату Миато.

— Как думаешь, чем все кончится? — спросила Джуна у Анито.

— Я не знаю, что будет, — ответила та. — Я ожидала, что спор о формах компенсации Джохито будет более острым. Этого не произошло. Может, это хороший знак, может — очень плохой. Поживем — увидим. — Она коснулась колена Джуны. — Давай спать, во сне время бежит быстрее.

Анито вошла в комнату Миато в сопровождении Иирин и Моуки.

Их уже ждал Совет деревни, сидевший полукругом у подножия спальной платформы. Когда они сели, взгляд Анито отыскал на стене знакомую шероховатость древесины на стене. Она напоминала чье-то лицо. Сколько часов она провела в этой комнате, где жила с Илто, разглядывая это лицо и предаваясь мечтам, пока Илто занимался скучными мелочами, из которых складывались дни главного старейшины! «Лицо» напомнило ей, как изменилась ее жизнь, и она ощутила тоску по простоте и ясности прошедших лет, когда Илто брал на себя все заботы, а она только одну — заботу о самом Илто. А теперь она должна заботиться об Иирин и Моуки. Она отвечает за них, каких бы дел они ни натворили. Анито надеялась, что решение Совета не будет слишком тяжелым.

Потом она оглядела членов Совета, надеясь по выражению их лиц получить ключ к решению Миато. Джохито выглядела очень довольной. Беспокойство Анито тут же возросло. Если Джохито довольна решением, то оно неблагоприятное для Иирин. Поглядела, подняв уши, на Нинто. Темно-синий цвет ободрения и уверенности прошел по телу тарины, как проходит тень облака по океану.

— Мы обсудили вопрос о новом существе, — сказал Миато, когда было покончено с обычным в таком случае обменом любезностями. — Я решил, что Иирин и Моуки должны работать вместе с Джохито до конца этого месяца, чтобы узнать все о ее атве. Если Джохито сочтет, что они к концу месяца достаточно хорошо обучились, то им разрешается остаться в Нармоломе. Если они останутся, то Иирин и Моуки должны по очереди изучить и все остальные атвы. Они не могут охотиться, пока им не разрешит Джохито. Когда же работа с Джохито закончится, то им разрешается ходить на охоту в присутствии Анито или другого старейшины.

Анито смотрела в пол, стараясь скрыть разочарование. Неудивительно, что Джохито довольна. Теперь все зависит от ее единоличного мнения.

— Благодарю тебя за решение, кене, — сказала Анито. Ее кожа казалась ей высохшей и тесной, когда она изображала на ней символы ответа, которого требовала формальная вежливость.

Может, следовало сразу встать и уйти из деревни, прежде чем их заставит это сделать Джохито, подумала Анито, когда они покидали Совет. Лучше, может быть, принять изгнание и бесчестье добровольно и начать обучение на энкара на полгода раньше? Нармолом — всего лишь одна деревня из многих. Все равно, как положено у энкаров, ее связи с Нармоломом оборвутся навсегда. Несколько поколений должно смениться, прежде чем ей будет позволено появиться там. Но тогда эта деревня станет ей чужой.

И все же ей хотелось уйти из Нармолома, хотя бы сохранив самоуважение. У нее ведь никогда не было другого дома. Был бы тут Укатонен, он мог бы помочь ей советом, а сейчас она была вовлечена в ситуацию, в которой была непосредственным участником, и следовательно, не могла оценить ее со стороны.

Они вернулись к себе. Моуки раздал всем соты и чашки с фруктовым соком.

— Что ж, — сказала Иирин. — Во всяком случае, месяц у нас еще есть.

Анито выразила согласие, смешанное с сомнением и с призывом не торопиться.

— Если мы решим остаться, — сказала она.

На лбу Иирин проступили морщины, от неожиданности она порозовела.

— А зачем нам уходить сейчас?

— Возможно, лучше уйти сразу, чем быть изгнанными, если Джохито посчитает, что вы плохо знаете ее атву.

— Разве там так трудно разобраться? — спросила Джуна.

— Тут дело не в том, сможешь ли ты разобраться, — объявила Анито. — Дело в отношении самой Джохито. Даже если ты будешь знать ее атву так же хорошо, как она сама, она все равно может сказать, что этого мало. Если она хочет, чтобы тебя не было в деревне, нам придется уйти.

— Тогда мне остается одно — заставить ее полюбить меня и одновременно изучить ее атву.

— Это будет нелегко, — возразила Анито. — Она тебя боится.

Их разговор прервало вежливое чириканье у двери. Это была Нинто.

— Входи, пожалуйста, — сказала Анито. — Я как раз объясняю Иирин, какое сложилось положение.

— Я не понимаю, почему нам надо уходить из Нармолома сейчас, — отозвалась Иирин.

— Ты же хочешь остаться тут, а я хочу убедить Джохито, что не представляю никакой опасности.

— Уйти? — воскликнула Нинто. — Зачем же вам уходить?

— Джохито уже решила, что Иирин — чужая, — объяснила Анито. — Не думаю, что она изменит мнение.

— Это не труднее того, что вы сделали в Лайнане. Нет, пожалуй, даже легче. Тут надо убедить только одного человека, а там — всю деревню.

— Я хочу попытаться, — сказала Иирин. — Даже если у меня ничего не получится, я все равно буду знать о тенду больше, чем знаю сейчас. И узнаю еще, почему у меня ничего не вышло.

— А я не хочу покидать Нармолом обесчещенной, — стояла на своем Анито.

— Так вот, если ты уйдешь отсюда сейчас, это и будет бесчестьем, — возразила ей Нинто. — Оставайся и приведи деревню в гармонию, включая и Иирин.

Иирин тронула Анито за руку.

— Ты столько сделала для меня. Разреши мне попытаться выплатить хоть часть своего долга. Я хочу рискнуть и получить право оставаться здесь столько, сколько захочу. Пожалуйста, Анито, — говорила она, розовея от своей настойчивости, — разреши мне попытаться.

Анито переводила взгляд с Нинто на Иирин. Она сомневалась, что они выиграют этот бой, но они хотели драться. В крайнем случае она выиграет месяц, а он ей нужен, чтобы попрощаться с Нармоломом.

— Ладно, — сказала она. — Остаемся.