Цвет страсти. Том 2

Глава 17

Спустившись вечером к ужину. Гас сразу заметила, что линия фронта уже установлена. Два-три раза в неделю Лейк и Лили устраивали небольшие званые ужины, и хотя Гас редко на них присутствовала, этот она не пропустила бы ни за что на свете. Она ожидала, что Лейк отменит его из-за кражи, но тот уверил всех, что в одиночестве он будет только предаваться черным мыслям. Таким образом, несмотря на то, что новый член семейства Феверстоунов, муж Августы, являлся главным подозреваемым, ужин в девять вечера все равно должен был состояться.

Детектив подробнейшим образом допросил Джека, но, не имея достаточных улик, ушел ни с чем. Сотрудники криминалистической лаборатории и остальные полицейские покинули особняк, его обитатели разошлись по своим комнатам, и в доме воцарилась тяжелая, полная значения Тишина, таившая в себе отзвуки бурных утренних событий.

Даже тихая библиотека, куда направилась Гас, чтобы присоединиться к немногочисленной группе любителей аперитива, напоминала военный лагерь. Помимо собственной спальни и внутреннего дворика, библиотека была любимым местом Гас в особняке. Она особенно ценила тот удивительный покой, который всегда царил в ней. И хотя комната была очень просторной и ее высокий резной потолок из ореха и такие же кресла и книжные полки выглядели богато и пышно, а высокие окна с узорчатыми переплетами напоминали торжественные окна собора, библиотека привлекала своим теплом и уютом. Лишь внушительный викторианский бар у стены напротив камина, с его стойкой, полками и зеркалами, контрастировал с остальной обстановкой своей массивной неуклюжестью. Наверняка в давние времена он украшал какой-нибудь бордель.

Всякий входящий в библиотеку невольно чувствовал благоговение перед ее величавым достоинством. Сегодня все в ней – негромкая беседа, приглушенные звуки концерта Вивальди, привычный запах старых кожаных книжных переплетов и лимонный аромат мебельной полировки – успокаивало чувства. Но тем не менее ничто не могло снять тайного напряжения, которое, казалось, пронизывало атмосферу.

Лейк и Лили стояли у камина с бокалами манзаниллы и беседовали с несколькими гостями, в том числе с Уордом Макгенри и куратором Пасаденского художественного музея и его женой. Несмотря на внешнюю любезность, близнецы то и дело украдкой бросали на кого-то быстрые взгляды, и Гас легко определила, что объектом их недружелюбного любопытства был ее собственный муж. Кэлгейн расположился у мраморной стойки бара, держа в руках бокал с жидкостью, по виду очень напоминающей виски. Как обычно, он не пил, а лишь погружался взглядом в янтарные глубины того, что считал для себя ядом.

Джек даже не попытался должным образом одеться к ужину. Он был непринужденно небрежен в обстановке, где законом были смокинг для джентльменов и вечернее платье для дам.

Вопреки приличиям его белая рубашка со стоячим воротником была расстегнута и открывала загорелую шею, что напомнило Гас о его мускулистом торсе и руках… Лишь свои чувства он держал под замком и не позволял себе распускаться. Даже в любви… Что это было: неспособность или самодисциплина?

Гас поняла, что могла бы весь вечер вот так разглядывать Кэлгейна. Он притягивал ее к себе, хотя она не находила тому причины. А может быть, она не хотела ее видеть, чтобы не открыть чего-то плохого в самой себе. Ей уже приходило в голову, что чары Джека крылись в его преступном прошлом.

Если то, что он ей говорил, было правдой, значит, на его совести были человеческие жизни. Он не боялся убивать людей. Он пренебрег законами человеческой морали и присвоил себе божественные права. Одно это отличало его от всех людей, которых она когда-либо знала. Сила, в противоположность злу, включала в себя и плохое, и хорошее. Она одновременно и влекла к себе, и отталкивала. Она будила воображение и даже чувственность.

Но это ли влекло Гас к Кэлгейну? Или ее манило то, что им двигало? То неизвестное, что стояло за его поступками. Она видела эти знаки страдания и тень трагедии. И не осталась равнодушной к ним…

Если из-за этого ему пришлось убивать, то Гас была почти готова его простить. И все же жизнь была слишком великим даром, чтобы ее можно было отнимать. Как мог он решиться на это…

А она сама? Ведь уже дважды она создавала ситуации, которые могли стоить ему жизни. Позже она сумела убедить себя, что действовала во имя высших целей, хотя ее поведение и заслуживало порицания. Ведь он угрожал абсолютно всему в ее жизни. Он мог одним словом погубить и ее жизнь, и ее мечты!

Кроме того, ее собственные поступки не были преднамеренными, и в том и в другом случае у нее были смягчающие обстоятельства. Он ей угрожал, и она защищалась. И все-таки, если она способна на такое, то чего еще можно от нее ожидать?

Какая-то ее часть хотела возложить на него всю вину за происходящее, и до какой-то степени она была права. Он представлял для Гас опасность, которая заставила ее действовать точно так же, как действовал он сам, вне всякой морали. Кэлгейн также пробудил в ней столь запретные инстинкты, что Гас спрашивала себя, а может быть, она действительно такая ужасная, какой хотела казаться?

До ее ушей донесся смех, и Гас вспомнила, что в комнате есть и другие люди. Пара, оба архитекторы, известные ей только как друзья Лили, о чем-то оживленно беседовала в креслах у письменного стола. Эти, конечно, были на стороне семьи, на стороне Лейка и Лили. Один Вебб Кальдерон занимал нейтральную позицию, разглядывая редкие книги в шкафу в дальнем конце комнаты.

На секунду Гас заколебалась. Она не могла вечно стоять на пороге, но куда ей идти и к кому? Не было смысла искать поддержки у мужа-шантажиста. Сейчас был самый подходящий момент объединить силы семьи в борьбе против захватчика. Они уже поверили в то, что он похитил ценную картину, возможно, теперь они также поверят, что он женился на ней только для того, чтобы добраться до их коллекции. Если же он посмеет открыть тайну ее похищения, то ей не составит труда убедить их, что он лжет. Она может представить его авантюристом, в которого она по ошибке влюбилась и который выдумал историю о похищении и пригрозил выдать Гас, если она не отдаст ему полученные по наследству деньги. Может, это будет звучать несколько не правдоподобно, но не более, чем его версия происходящего. Она раскается во всем содеянном со слезами на глазах, что позволит Лейку и Лили почувствовать свое превосходство.

Особенно если они вспомнят о проступке ее матери. Они захотят ей поверить хотя бы ради того, чтобы изгнать из своей среды Кэлгейна.

Гас приняла окончательное решение, как только Лейк и Лили заметили ее. Выражение, появившееся на их лицах, было столь одинаковым, что в этом было нечто сверхъестественное. Они испытывали к ней одно любопытство, не больше. И никаких теплых чувств. Глупо было с ее стороны ожидать чего-то другого. Они были не только Феверстоунами, но и близнецами, и их объединенный фронт был несокрушим. Для них Гас была такой же чужой, как и Кэлгейн. Ей никогда не стать одной из них, как бы она ни старалась.

Даже Макгенри, который с таким энтузиазмом объявил о поддержке семьей ее фонда и журнала, теперь тоже держался в отдалении, будто опасаясь, что она вошла в сговор с Кэлгейном.

Боль и одиночество… Сколько лет она переносила их из-за людей, которые считались ее родней. Она вновь ощутила ту невидимую стену, которая всегда отделяла ее от них, и холодной улыбкой ответила на холодную улыбку сестры, затем повернулась и направилась прямо к Джеку. Он поднял голову и без удивления посмотрел на нее, не сомневаясь, что из всех гостей она остановит свой выбор именно на нем.

Их взгляды встретились и столкнулись, как две чуждые стихии. Одно дело наблюдать за ним украдкой, издалека, другое – встречаться в открытом бою.

– А вот и женщина, которая умеет летать по воздуху, – сказал он, как только Гас подошла ближе.

Он двумя руками удерживал бокал с огненным напитком, а его глаза были такими же холодными и оценивающими, как у тех двоих.

– А вот и мужчина, который совсем не умеет летать, – ответила она, смерив его таким же неблагосклонным взглядом. – Насколько я могу судить, он не имеет каких-либо видимых повреждений.

Он не ответил на ее легкую улыбку.

– Все хорошо, что хорошо кончается. – Джек поставил бокал на стойку. – Могу я предложить вам что-нибудь? Представьте себе, что я бармен.

Широким жестом он показал на зеркальные полки, уставленные бутылками.

– Это трудно представить, – сказала Гас и окинула его критическим взглядом.

Она намекала на расстегнутый ворот его рубашки. Их глаза на мгновение снова встретились, но как по-зимнему темно и морозно было в их глубине.

– Так чего же вам налить? – снова спросил он.

Гас теперь услышала негромкую приятную музыку скрипок.

Джек занялся напитками, и Гас заметила глубокую ссадину у него под ухом.

– Тебе не больно? – спросила она, не скрывая беспокойства.

Ей стало смешно. «Что тебе нужно от этого человека, Гас?

Ты хочешь видеть его мертвым или он нужен тебе живым в твоей постели? Решай поскорее, дорогая».

Кэлгейн не успел ответить на ее вопрос, а она сама на свои собственные, потому что к ним шел Вебб Кальдерон. Неужели перебежчик из стана врага? Что ж, посмотрим. Когда-то Гас, можно сказать, встречалась с Веббом: два года назад на благотворительном показе мод с целью сбора средств для одного из местных музеев. Она не знала, как он к ней относится и что ему от нее нужно, потому что с самого начала было ясно: ему нужно что-то другое. Между ними не возникло физического влечения, по крайней мере с его стороны, хотя она не могла отрицать наличие определенного интереса к нему. К сожалению, семья быстро положила этому конец своим чересчур одобрительным отношением к Веббу.

По правде говоря. Гас не могла понять, чем он ей понравился. Вебб был загадочной и пугающей личностью. Сегодня в своем белом свитере и строгом черном костюме от Армани он напоминал ей красавца эсэсовца. Но в мужской красоте Гас всегда влекли необычные, нестандартные черты, которые не соответствовали общепринятому эталону. Так, в случае с Веббом ее привлекали выгоревшие волосы, стального цвета глаза и резкие, словно высеченные из камня, тевтонские черты лица. При виде их женское сердце начинало биться сильнее и невольно возникал вопрос, какие жестокие или необычные поступки такой мужчина способен совершить во имя любви.

Гас пришла к выводу, что не стоит пытаться разгадать его тайну.

Будь у нее выбор, она так же поступила бы и с Джеком Кэлгейном, но она уже слишком далеко зашла в своих отношениях с ним. Она стала его заложницей не только потому, что он ее похитил. Она стала пленницей его непонятных приступов тоски и неудовлетворенного желания, частью его муки, его ада. Она по-прежнему не знала, почему он здесь. И чего он хочет от нее…

– Если вы наливаете себе, то, пожалуй, я выпью с вами за компанию, – обратился Вебб к Джеку. Он улыбался им обоим, но его взгляд дольше задержался на Гас и ее легком облегающем платье. – Вижу, вы в прекрасном настроении.

– Почему вы так думаете? – рассмеялась Гас.

– Потому что вы потрясающе выглядите.

– Совершенно верно; – согласился Джек. – Мне с ней очень повезло.

Жестом собственника он обнял Гас за талию, и Вебб зло сощурился. Удивительно, как быстро двое взрослых и внешне неглупых мужчин могут упереться лбами и вступить в борьбу за право самца обладать самкой. Вот он, животный инстинкт в действии.

– Выбирайте, что вам по вкусу, сами, – со значением произнес Джек. – Я имею в виду выпивку. Тут даже есть шампанское на льду.

Вебб подчинился с готовностью человека, уверенного в своем превосходстве. Он нашел ведерко, вытащил из него мокрую бутылку розового шампанского «Дом Рюйпар», прочитал наклейку и налил в бокал немного пенящейся влаги. Как настоящий ценитель, он посмотрел вино на свет, затем поднес к носу и только потом стал пить. Мелодичные звуки скрипок служили отличным сопровождением церемонии.

– Я слышал, что вы разрабатываете системы безопасности, – сказал он, долил бокал и вернул бутылку в ведерко. – Меня всегда интересовал этот вопрос. Есть ли среди этих систем абсолютно надежные?

– Нет такой системы, которую нельзя было бы перехитрить, – признался Джек. – Мои разработки не исключение.

Подчиняясь Джеку, Гас на минуту прижалась к нему и ощутила запах мыла и лосьона. Она мысленно представила его в душе. Вот он моет голову, вот он… Картинки замелькали быстрее. Вот он, как тогда в лачуге, забыв о шампуне, всецело занялся ею и делает с ней все, что хочет!

Гас осторожно сняла со своей талии его руку, чтобы остановить поток воспоминаний. Кроме того, она хотела на свободе понаблюдать за двумя мужчинами.

Загадочный ток пробегал между ними, передавая от одного к другому непонятные ей сигналы, но одно было ясно: все эти сигналы касались ее.

– Значит, любое произведение искусства можно украсть? – допытывался Вебб. – Я хочу сказать, потенциально. Даже то, что находится под защитой компьютеризованной мультисенсорной системы?

Джек молча кивнул и снова взял в руки бокал, наблюдая, как свет играет в янтарном виски. Гас казалось странным, что он всегда только держит бокал, но никогда не пьет из него.

Очень похоже на то, что у него происходит с сексом.

– Может быть, вы объясните, как это делается? – настаивал Вебб.

– С удовольствием. Скажите только, что вы планируете украсть.

Смущенный смешок пронесся по комнате, и Гас увидела, что Лейк, Лили, Уорд Макгенри и все остальные давно смолкли и слушают пикировку Джека и Вебба.

– Раз вы уж затронули эту тему, мистер Кэлгейн, позвольте спросить у вас о пропавшей картине. – Словно поздравляя Джека, Вебб поднял бокал с шампанским. – Если бы я был на месте того очень умного вора, который похитил «Скромницу» Мери Годдар, то как бы я действовал?

– Существует несколько возможностей, – начал Джек, охотно подыгрывая Веббу. – Галерея охраняется сразу несколькими системами, такими как микроволновая система оповещения, замкнутая сеть телевизионных камер, и плюс к этому наиболее ценные экспонаты снабжены своими собственными датчиками.

Так как все системы компьютеризованны, то самым простым способом будет перепрограммирование компьютера.

Вебб был явно заинтересован.

– Но для этого надо быть хакером?

– Не обязательно, хотя и требуется определенное знакомство с технологией, к примеру, для того, чтобы создать временной промежуток между тем моментом, когда ближний датчик сообщает на компьютер о замеченном вторжении, а тот, в свою очередь, оповещает охранников. Это достаточно легко, если у вас есть доступ к программе.

Джек поставил на поднос свой по-прежнему полный бокал и вытер руки салфеткой, медля и как бы не замечая, что все затаили дыхание.

– Видеокамеры обмануть несколько труднее, – продолжал он. – Здесь необходимо создать повтор изображения, чтобы оно поступало на монитор не меняясь и подтверждая, что все в порядке.

Похоже было, что Вебб схватил идею, чего Гас не могла сказать о себе.

– Значит, монитор постоянно показывает галерею и картину, как это было до совершения кражи, – подытожил Вебб. – И во время совершения кражи, и после охранники видят на экране одно и то же изображение, как если бы картина находилась на месте?

Джек пожал плечами:

– Как я уже сказал вам, это не слишком трудно, если у вас есть доступ к программе.

«Зачем это он? – спросила себя Гас. – Зачем он бросает на себя подозрение?» Жаль, она отказалась, когда он предложил ей выпить.

Вебб кивнул, и взгляд его серых глаз стал особенно пронизывающим.

– Итак, насколько я понимаю, это был кто-то из своих?

Кто-то, кто живет или работает в доме?

Напряжение достигло своего предела, и звуки музыки подчеркивали наступившую вдруг тишину.

Гас хотела вмешаться, но не знала, как это сделать. Гости все теснее обступали Джека, чтобы не пропустить ни слова.

Вопросы Вебба увлекали Джека к пропасти, а он, кажется, готов был признать свою вину и послушно следовал за Веббом.

– Не обязательно, – наконец прервал молчание Джек. – С новыми высокочувствительными антеннами можно на некотором расстоянии уловить электромагнитное излучение монитора или его кабелей. К примеру, вы можете находиться в машине на улице рядом.

– То есть вы можете, сидя в машине, читать коды доступа в систему по мере их появления на экране компьютера?

– Вы поняли совершенно правильно, – подтвердил Джек, глядя в упор на Вебба. – Как будто вы уже это делали.

Гас сжала руки, боясь выдать себя их дрожью. Джек добился невозможного. Он ступил в западню и убрал ногу как раз в тот момент, когда капкан собрался захлопнуться. Неужели он так уверен в себе? Или она чего-то не понимает? Неужели он сам устроил западню для Вебба или кого-то другого в комнате?

– Конечно, существует куда более легкий способ похитить произведение искусства, – продолжал Джек, водя пальцем по краю бокала. – В своем роде идеальное преступление.

– Идеальное преступление? – повторил Лейк, выступая вперед; он побледнел, и его губы превратились в узкую злую полоску. – Кто может лучше спланировать и осуществить его, чем тот, кто создает системы безопасности?

– Простите, но тут вы ошибаетесь, – нанес встречный удар Джек. – То, о чем я сейчас говорю, не зависит от нарушения системы безопасности. Все гораздо проще. Преступникам надо лишь выдать себя за работников таможни, которые руководят перевозкой произведений искусства в места их хранения. Вам всего-навсего следует переадресовать машину в другое место, что делается путем оповещения по радиотелефону шофера и охранников о грозящей им опасности, например, сообщив им, что в автомобиле находится взрывное устройство.

«Господи, – поразилась Гас. – Зачем он это говорит?»

Вебб теперь почти вплотную подошел к Джеку и смотрел ему прямо в лицо.

– Но для этого надо знать, на каких частотах работает их передатчик? – спросил он. – Для определения частоты и затем передачи им сообщения потребуется весьма сложное оборудование.

– Не такое сложное, как вы думаете. Для определения частоты вам необходим модулятор с широким диапазоном и, конечно, телефон с изменяющейся рабочей частотой, чтобы сделать вызов. – Джек сунул руку в карман и вытащил самый маленький сотовый телефон, который Гас когда-либо видела. – Вот такой.

Неожиданный взрыв ругательств заставил Гас вздрогнуть.

Она обернулась и увидела в дверях Роберта Эмори, в том же костюме, в каком он был с ней в ресторане. Его лицо сильно покраснело, и было похоже, что он уже давно слушает разговор.

Он был рассержен, или, скорее, взбешен.

– Какой увлекательный сценарий, – заметил Роб, не скрывая своей враждебности и не приближаясь к толпе гостей. – Украдено ценное полотно, и вы, Джек, имеете наглость рассказывать всем, как это было сделано. Но вы забыли о самом главном. Вы забыли сказать, кто это сделал.

– Я не забыл, мистер Эмори…

Роберт перебил его:

– Вы также забыли сказать, что сидели в тюрьме, не так ли, Джек? – Роберт повернулся к Лейку и всем остальным:

– Этот человек по имени Джек Кэлгейн – бывший заключенный.

Он был осужден за покушение на убийство. Что же касается его бизнеса, то это лишь прикрытие. Его клиенты – темные личности, которые хотят защитить произведения искусства, приобретенные незаконным путем. Он имеет дело с ворами и преступниками и, возможно, сам является одним из них.

В тишине слышалось лишь взволнованное дыхание Роберта.

Гас, растерявшись, не знала, что сказать. Ее не столько потрясли открытия Роберта, сколько то, как он их подал. Неужели он не понимает, что загонять Джека в угол опасно для них? Если Джек нанесет ответный удар, то может разрушить все возводимое ею здание.

– Роб, ты понимаешь, что делаешь? – как можно мягче спросила Гас.

– Я обещал тебе, что соберу о нем сведения, и, слава Богу, я это сделал.

Действительно, он сказал ей об этом за обедом, но никто не мог собрать столько информации за такой короткий срок. Возможно, он нанял детектива, еще когда они с Джеком совершали свое «свадебное путешествие».

Внезапно Джек быстрыми шагами направился к окну в противоположном конце комнаты.

– Остановите его! – крикнул Роберт. – Вызовите полицию!

Никто не двинулся с места. Массивные книжные полки поднимались к высокому потолку по обе стороны окна, и Джек начал ощупывать лепку, украшающую оконную нишу.

– Не глупите, Джек, – крикнул ему Лейк. – Так вы никогда отсюда не выберетесь.

Джек, обернувшись, взглянул на него.

– Не будьте так в этом уверены, – сказал он.

Его рука задержалась на детали лепки, он сделал чуть заметное движение, и часть полок поползла в сторону, открывая проход, достаточный для того, чтобы в него мог войти человек.

Никто, даже Роберт, не произнес ни слова, когда Джек Кэлгейн скрылся в узком коридоре. Все были слишком потрясены, чтобы как-то реагировать. Старинные часы на камине негромко отсчитывали в тишине секунды. К тому времени, как Гас и все остальные начали приходить в себя, Джек появился в проходе с картиной в руках.

– Господи! – выдохнул Роберт. – Я так и знал, что это он!

Джек поставил картину на подоконник, чтобы все могли ее видеть. На полотне прелестная молодая девушка, зарумянившись, смотрела на себя в зеркало.

Вебб Кальдерон первым нарушил молчание:

– Это что – ваше представление о шутке, Кэлгейн? Что это значит? – Джек оставил картину на подоконнике и подошел к группе все еще не опомнившихся людей.

– Я хотел кое-что доказать, – начал он. – Я предупреждал Лейка, что его система безопасности ненадежна, но те, кто ее ему продал, сумели его уверить, что она непроницаема.

Только таким способом я мог доказать ему свою правоту.

– Странный способ заполучить нового клиента, – заметил Лейк удивительно спокойным тоном.

– Поверьте, мне не нужны новые клиенты, – отозвался Джек. – Я занимаюсь проверкой уже установленных систем, хотя и сам разрабатываю и испытываю подобные устройства.

Сегодня я проверял новую охранную систему в доме Брюса Хьюстона, президента шинной компании «Хьюстон». Всем, конечно, известно, что он знаменитый похититель произведений искусства, ну и, конечно, подпольный торговец ими.

Джек бросил недобрый взгляд на Роберта, и тот стал красным от смущения.

– Эта картина может оказаться подделкой, – начал оправдываться Роберт, показав на картину у окна. – И даже если это не так, то учтите, Лейк, он совершил кражу прямо у вас на глазах. Он сделал из вас идиота.

К этому моменту Гас тоже была вне себя от ярости.

– Если уж говорить об идиотах, то не забудь и про себя, – громким шепотом обратилась она к Роберту.

Лейк также был недоволен оценкой положения, сделанной Робертом.

– Мне кажется, мы не так близко с вами знакомы, – возмутился он, – чтобы вы могли называть меня по имени, мистер Эмори.

К великому облегчению Гае, Роберт тут же замолчал. И если она опасалась, что Лейк может предпринять какие-то шаги против Джека, то тут она ошиблась. Наоборот, он смотрел на ее мужа каким-то новым взглядом. Как будто он что-то обдумывал, прикидывая выгоду. Гас переводила взгляд с одного на другого и ничего не могла понять.

Загадочное выражение на лице Кальдерона подсказывало ей, что и он тоже является частью головоломки, и вдруг отдельные обрывки информации, которые она получила в течение всего вечера, начали складываться в некое логическое целое. «Так вот для чего я понадобилась Джеку Кэлгейну. Через меня он хотел добраться до Лейка и Кальдерона. То, что ему нужно, каким-то образом связано с ними, а я только дорожка, ведущая к ним».

Гас оглядела комнату и отметила скрытое торжество Лили и пробудившийся глубокий интерес Уорда Макгенри, который до сих пор был погружен в несвойственное ему молчание.

И тут же настоящий глубокий страх овладел ею, во рту пересохло, и сердце стало биться редко и гулко. Возникшие вопросы принесли с собой неприятное предчувствие, потому что оно возникло в ее собственной душе. Неужели ей одной неизвестно, что здесь происходит? Существовал ли тайный заговор молчания между этими людьми и загадочным человеком, за которого она вышла замуж? Или у каждого из них своя цель?

Растерянность и беспомощность взяли в ней верх над всеми другими чувствами. Никакая гадалка не смогла бы напугать ее так, как она сама себя напугала. И все же Гас не знала, откуда исходит опасность. Не знала, что случилось. Знала лишь, что случилось нечто непоправимое.

Кто-то побывал в его комнате. Джек узнал об этом, как только открыл дверь. Он использовал самый старый и надежный способ: оставлял нитку в щели двери. В данном случае это было проще и надежнее лазерного луча. Если кто-то в его отсутствие заходил в комнату, нитка исчезала, так было и на этот раз. Он немедленно направился к вентиляционной трубе, за решеткой которой спрятал свой компьютер.

Джек запрограммировал его, чтобы тот отметил время и дату, если кто-то поднимет крышку. Он набрал комбинацию, экран засветился зеленым светом, и Джек увидел, что никто не проникал в систему. Никто не открывал компьютер с тех пор, как он сам пользовался им в последний раз. Это также исключало Гас, хотя обыск комнаты был для нее самой невинной вещью, если вспомнить все другие ее проделки. Интуиция подсказывала Джеку, что кто-то другой из Феверстоунов или их гостей мог проявить еще большее, чем Гас, любопытство.

Профессионал наверняка бы проверил дверную щель, и это означало, что, кем бы ни был посетитель, он, по всей вероятности, принимал участие в сегодняшней вечере. Роб Эмори признался, что подверг его проверке, но в данном случае Джек ставил на Лейка. Его неровное поведение привлекло внимание Джека. Лейк пришел в ярость, обнаружив пропажу картины, но был подозрительно спокоен, когда Джек возвратил ее.

Джек пожалел, что у него не хватило времени, чтобы хорошенько изучить картину. Что-то в ней показалось ему подозрительным. Он не был уверен, что именно его насторожило. Возможно, вздутие краски, во всяком случае, он не сумел ничего подробно рассмотреть. Этим он займется при первой возможности.

Джек переоделся в джинсы и вытянулся на кровати, заранее зная, что ему не удастся заснуть. Он все еще был взволнован, и адреналин все так же продолжал поступать в кровь.

Мысленно перебирая события дня, Джек непрестанно вспоминал женщину, которая сама по себе была целым событием. Он мог бы заняться сейчас множеством дел, например, ввести в компьютер новые данные о системе безопасности особняка, которые раздобыл сегодня. Он ознакомился с системой охраны с помощью крошечной переносной высокочувствительной антенны, которая собирала данные с использованием разработанной им для этого программы. Его следующей задачей было обнаружить преступника, занимающегося кражей произведений искусства. Натюрморт Ван Гога исчез пять лет назад и до сих пор не найден. Джек был почти уверен, что картина спрятана где-то в особняке, и когда он найдет ее, то наконец приблизится вплотную к зловещей фигуре, которая погубила его семью.

Он сжимал и разжимал кулаки, испытывая потребность в действии. Многое он был способен совершить, но лишь одна вещь могла помочь ему обрести покой.

Бесформенный кусок дерева он собирался превратить в ее подобие. Джек знал это, еще только прикасаясь к его поверхности. Дерево под его пальцами было теплым и живым. Он не раз ощущал дыхание предмета, готового появиться на свет, но Гас будет первой человеческой фигурой, которую он вырежет из дерева.

Он сидел на ковре у кровати, прислонившись к ней спиной, держа в одной руке кусок золотистого дерева, а в другой нож.

Эта спальня не была рассчитана на его размеры, узкая и длинная, она чем-то напоминала унылую больничную палату. Остальной дом благоухал лимонной полиролью и запахом свежих цветов, был украшен старинными вещами, хрустальными люстрами и тяжелыми бархатными портьерами, но эта комната своей спартанской бедностью скорее походила на монашескую келью.

Кровать с медной спинкой была покрыта стеганым лоскутным одеялом, а в ногах стоял сундук из кипарисового дерева.

Джек подвинулся, устраиваясь поудобнее. В комнате не было другого места, где бы он мог сесть, чтобы заняться любимым делом. Кресло-качалка было слишком маленьким для него, скамейка под окном слишком узкой, поэтому он выбрал место на полу, и чувствовал себя прекрасно. Как мальчуган, когда он прячется от всех, чтобы насладиться своей игрушкой, сокровищем, которое способен оценить только он один.

В его руке блестел нож, орудие разрушения или резец творца, все зависело от того, кто пускал его в ход. Для Джека он был и тем и другим.

Никто никогда не обучал Джека резьбе по дереву, но в тюремной камере это помогало скоротать время. Ножи были запрещены в тюрьме, и поэтому он использовал то, что находил на прогулке: острые камни, щепки и кусочки дерева. Сначала охранники отнимали у него его грубые творения и даже подвергали наказанию. Но со временем перестали обращать на него внимание, и он наполнил камеру поделками той или иной степени трудности. Маленькие дома и замки были словно мистические талисманы, но он не понимал ни их значения, ни своей любви к ним. Иногда ему казалось, что они напоминают ему о детстве, единственных годах, когда его жизнь не была пронизана болью.

Другим его занятием в тюрьме была разработка планов расправы над убийцами дочери, когда он выйдет на волю. Сегодня Джек очень близко подошел к осуществлению своей цели. Ловушка была готова, и приманка поджидала жертву. Теперь ему оставалось только ждать и не терять присутствия духа.

Джек провел большим пальцем по гладкому дереву, представляя себе очертания тела Гас, чувствуя их под своей рукой.

Такое тело, как у нее, – мечта всех мужчин. Нежная кожа и упругая плоть. Воспоминания о ее мягкой податливости и влажной розовой глубине причиняли ему почти физическое страдание. Ему не следовало никогда к ней прикасаться…

Пять лет его ничто не отвлекало от цели и ум был занят одним: найти тех, кто погубил его семью, и расправиться с ними.

И вот теперь его мысли заняты ею одной, женщиной, которая скрыта в этом куске дерева. Сейчас он уже у цели, но способен думать только о Гас.

Он не мог понять эту женщину. Его не удивляло, что она попыталась его убить. В данных обстоятельствах он бы поступил точно так же. Его удивляло, что сегодня вечером она приняла его сторону, выступив против своего жениха и своей семьи.

Джека удивляло, что она заманила его в ловушку, чтобы он там погиб, и вернулась, чтобы вызволить его оттуда. И это случилось дважды. Как ему поступать с женщиной, которая не знает, какой он ей нужен, живой или мертвый?

Любовь с ней будет такой же запретной и самоубийственной, как кража огня у богов. Гас так же одурманивала его, как выпивка, которой он противостоял с таким упорством. Правда, с выпивкой было проще, а вот любить Гас ему запрещала его собственная плоть. Слишком долго он сдерживал себя, и теперь, когда наконец запрет снят и пришло время сладкого освобождения, его тело просто не желало ему подчиняться. Может, это только к лучшему, убеждал он себя, и ему не следует ввязываться в любовную историю, которая помешает его делу. Кто знает, может. Гас была как-то связана с тем, что случилось пять лет назад.

«Я все-таки надеюсь. Гас, что ты к этому непричастна, – сказал он себе. – Я молю Бога, чтобы ты не была виновата.

Иначе мне придется расправиться с тобой так же, как и со всеми остальными».

Джек осторожно водил ножом по дереву, выбирая место, где начать. Женщина в куске дерева сама подскажет ему, как вдохнуть в нее жизнь. Он создаст ее, само начало жизни, из куска дерева, такого же творения природы, как и женщина, которую он любит. Он сделал первый надрез, и ему почудилось, что он слышит вздох освобождаемой души.