Цвета магии

Песнь за занавесом тьмы Loren L. Coleman

Перевод: Александр Pa3dolBOY Гракович.

Редакция: Ольга Jacinta Якубова

Свет, приглушенный облачной пеленой, пробил глухой покров древесных крон над болотами. Он распался на мелкие тусклые лучики, которые создавали тени и смутно отсвечивали от омерзительных черных вод. Земля тянулась в эту тьму тонкими щупальцами. Дорожки пересекались во тьме, образовывая мосты, соединяющие мелкие кочки и острова мокрой почвы, пропитанные водой. Печальный крик болотной цапли, попавшей в силки, катился над трясиной.

Темкен остановился, чувствуя на себе чьи-то взгляды, и опустил кожаную сумку к ногам, на болотистую землю. Его острое зрение проникало сквозь мрак над топью, а ноздри вдыхали стылый сырой воздух. Он был настороже. Никакого движения, кроме холодного ветерка, колышущего высокую траву и серый мох, слоями свисавший с ветвей высоко над стоячими заводями. Не было ни деревьев, которым придали форму, ни земли с признаками ухода за ней. Никакого запаха костра или цветов, которыми обычно отмечали свои тропы воины и разведчики.

Никаких признаков других эльфов.

И все же земля взывала к нему. Из-под его собственной боли и мук она нашептывала ему уверения, что он идет правильным путем.

Здесь, уже скоро, он должен найти других Выживших, тех, кого он соберет вместе. Гнилое марево, окутавшее землю, скрывало их от глаз. Темкен потянулся к земле, как происходило в его снах, нащупывая присущую ей силу, и уцепился за то, что питало жизнь, притягивая это, пропуская сквозь себя и открывая все, скрытое тьмой от его обычных ощущений. Пусть это не было жизнеутверждающим переживанием чистой природной силы, но болота предоставляли Темкену достаточно маны для его целей.

Темкен был удивлен, как близко к нему она оказалась, – прислонившись к широкому стволу того же самого кипариса, что простирал ветви и над ним самим. Тени отступили, утянутые прочь его призывом ограниченной жизненной силы болот, однако ее хватило, чтобы обрисовать облик.

На краткий миг Темкен вообразил, что позади нее парила тень, еще более темная, чем мрак вокруг, зловещая сущность, которая пыталась собраться с силами и встать у него на пути. Но и она тоже исчезла, отступив в болота.

Эльфийка едва шевельнулась, осознав, что ее убежище раскрыто. Она вновь сделала движение, не пытаясь убежать или обнять своего соплеменника, а лишь выказывая смирение с долей незначительного беспокойства.

– Да, я здесь, – проговорила она слабым голосом, невнятно произнося обычно мелодичную речь эльфов. – Что за слова ты хочешь мне передать?

Отзвук отчаяния в холодном приветствии задел сердце Темкена, но он быстро отогнал его прочь, вспомнив о важности своей миссии. Шагнув вперед, глубже в объятия дерева, он опустился на колени перед эльфийкой прямо на топкую землю, не думая о холодной сырости. Потрясенный увиденным, Темкен боролся со своим беспокойством, чтобы оно не управляло его выражением лица или голосом. Он смутно ее узнавал. Кажется, он помнил ее Прежде. Он, юный ученик разведчика, и она, едва повзрослевшая, но уже часовой. Дальнейшее столетие перевело их обоих в длительный неопределенный средний возраст, который доставлял радость большинству эльфов. Но в то время как Темкен нашел свою цель в жизни После – во времена объединения всех Выживших, – она предалась отчаянию, проникшему даже в ее повседневное существование. Не нужна была никакая магия, чтобы прочитать это в ее облике. Ввалившиеся от измождения мерцающие глаза придавали ей вид призрака. Темные волосы были растрепаны, и в них запутались кусочки грязи и мха – болотный сор ее жизни. Церемониальные слова, которыми он ранее открывал обряды единения, покинули его. Она, очевидно, не видела повода торжествовать от его прибытия, и тогда Темкен выбрал простое предложение тепла и надежды, пока он не сможет лучше объяснить цель своей миссии.

– Я пришел, чтобы отвести тебя домой, Гвенна.

Ее взгляд обжег Темкена. Глаза отражали боль, до сих пор укрытую под воспоминаниями.

– Аргот разрушен, – произнесла она те слова, о которых любой Выживший не мог и подумать спокойно. – У нас нет дома.

Огибая самую мокрую часть болота, Гвенна вела Темкена от караульного поста, где она ждала его прибытия, к деревне, в которой поселились она сама и остальные эльфы. Тени мелькали по краям ее поля зрения и сознания, вечно таясь в глубинах разума. Большинство тропинок она выбирала наугад, реже – по памяти. Дорожки могли измениться из-за недавних дождей, исчезнуть или стать смертельно опасными. Изменчивые границы территорий здешних хищников делали разумным крайне осторожный поход по тропкам. В одном месте эльфы набрели на огромную паутину, вдвое выше роста каждого из них, перекрывшую им путь. Останки нескольких несчастных существ были спеленуты в оболочку, сохранявшую их свежими для последующего съедения. Вокруг распространялся пряный аромат, приманивавший созданий поглупее.

– За несколько лет мы потеряли двух молодых эльфов, погибших в такой паутине, – сказала она ровным голосом, когда они пустились прочь от этого места. – Будь осторожен. Эти нити слишком крепкие, чтобы их разрезать даже самым острым клинком.

Темкен был явно испуган. – Это жизненный круговорот, – сказал он. – Тем не менее, я соболезную нашим утратам.

Нашей утрате. Гвенна не пропустила мимо ушей то, что Темкен объединил себя со всеми. Она помнила обычаи учтивости и общественный закон Аргота – что коснулось одного, коснулось всех. Но вместо того, чтобы быть признательной за его внимание, она чувствовала боль от воспоминаний.

– Мы больше не под защитой, – тихо сказала эльфийка. Чуть громче она добавила: – И на самом деле, никогда не были.

Безусловно, они думали так. Они полагали, что это была ложь для них всех – великая ложь, которую Гвенна открыла всем столь недавно, что она сама тряслась от ужасных воспоминаний. Аргот, островной рай, поддерживаемый эльфами и управляемый Титанией, воплощением Гайи. Закон управлял ими, а Титания защищала их. Гвенна так искренне верила в эту защиту, что оказала помощь человеку, потерпевшему крушение на летательном аппарате, на побережье Аргота, и уверяла себя, что даже если он избежит штормов, Аргот будет в безопасности.

За ее милосердие заплатили все жители Аргота.

Человек вернулся с другими людьми, с их пилами, кирками, лопатами, плавильными печами и кузницами. С их войной. С их неимоверно жестокой войной, когда двое могущественных братьев сражались за верховенство, походя уничтожая все то, чем должен был бы завладеть победитель. Драгоценные ископаемые острова были вырваны из чрева Гайи, а воздух испортился от дыма. Обитатели Аргота были зажаты между двумя могущественными армиями, одну из которых они смогли бы удержать, но не обе. Гвенна помнила ослабевшую и умирающую Титанию. Потом женщина с огненно-рыжими волосами предложила им шанс нанести ответный удар туда, где армия Урзы была более уязвима. Целью был материк, по сути, ничем не защищенный.

Гвенна до сих пор не была уверена, сколько воинских отрядов, в конце концов, согласились с предложением – десяток, вероятно.

Ее собственный отряд шел в наступление на город на материке, когда юго-восточный горизонт внезапно озарился неестественным заревом заката. Эльфы Аргота услышали последний вскрик Титании, плач самой Гайи, когда их родная земля сотряслась от завершающего катаклизма, вызванного Войной Братьев. Землетрясения, цунами и годы тьмы, которые последовали за ней, были жалкой развязкой одного ужасного мига.

Угадав мысли Гвенны, Темкен положил руку ей на плечо и осторожно сжал его.

– У нас никогда не будет того, что было Прежде, – сказал он, – но мы можем построить все заново. Выжившие построят.

Тепло его руки, даже через промокшую рубашку, позволило Гвенне почувствовать веру Темкена, пусть и на мгновение. Ей просто хотелось верить ему, верить в него. Но по обе стороны дороги встали тени, и Гвенне стало холодно. Что может предложить Темкен, чего не могла дать Титания? Новые лживые обещания – вот все, что он принес.

– Титания мертва, – проговорила она, чувствуя пустоту внутри и ощущая необходимость поделиться ею. Она сглотнула медный привкус во рту, ее горло пересохло и сжалось. – Гайя нас покинула.

– Нет, не покинула, – настаивал Темкен. Взяв Гвенну за локоть, он повел ее на местечко для отдыха у тропы. – Она лежит раненая все эти десятки лет, но все же она нашла способ говорить с нами. Гайя поднесла нам дар знаний, посредством которого мы нашли способы обрести друг друга и защитить себя После.

Он шагнул с тропы на полоску редкой размокшей травы, которая опоясывала небольшую лужу грязной воды, кишевшей насекомыми. Положив руку на землю, туда, где луч серого цвета пробрался сквозь плотную растительность над болотом, он сосредоточенно прикрыл глаза.

Предчувствие беды нахлынуло на Гвенну, предостерегая ее.

Болото потемнело, очерчивая резкие тени и укрывая их саваном, обесцветившим землю. Голова Гвенны закружилась, и что-то глубоко в ее сознании заговорило об опасности.

– Нет, не надо... – Гвенна протянула руку, чтобы встряхнуть Темкена за плечо.

Ее предупреждение так и не было закончено. Под своими пальцами она внезапно увидела зеленое сияние, исходящее из тела Темкена, стекающее по его руке в разоренную землю. В глубинах ее разума, где прятался грех ее милосердия на Арготе и плоды его, которые пожинали все, неожиданно возникли образы дремучих лесов и снежной тайги. Темкен поднял руку, и из-под нее в землю врезался новый разряд живого зеленого света. Он вырос, распустился и расцвел за считанные секунды – орхидея с нефритово-зелеными лепестками и сиреневым пестиком.

Но темная сила, которая преследовала их с того момента, как Темкен вошел в тень, совершила свой бросок. Тьма вилась по краям ее зрения, и она увидела, как цветок начал чахнуть и умирать, как умерла и Титания. Гвенна ощутила, как тело эльфийского мага напряглось под ее рукой, склоняясь к раненому цветку. Казалось, у него существуют особые взаимоотношения со своим творением, когда он сначала принимал его силу, чтобы укрепить свою собственную ауру, а затем отдавал силу обратно, возрождая зеленую орхидею.

Разум Гвенны затуманился. Она почувствовался необходимость уничтожить этот невообразимо прекрасный цветок – угроза тени, нарушающая привычную жизнь болота. Гвенна остановила сама себя на середине движения. Лишь ее телесный контакт с Темкеном и, следовательно, с его магией, мог прервать действие темных сил и сохранить равновесие жизни и смерти цветка. Она знала, что сопротивление бесполезно и наказуемо. Никто еще не бросал вызов тени. Но Гвенна была также дочерью Гайи, и умышленно испортить такую красоту, как орхидея, казалось нелегкой задачей. Она удержалась, осмелившись довериться Темкену хоть на краткий миг.

Наказание пришло стремительно.

Тьма обрушилась на них, окружив волнами отчаяния. Гвенна рухнула на грязную дорогу. Ее мутило. Она видела, как Темкен в растерянности поднял взгляд, его сосредоточенность была нарушена, и слезы катились по его щекам, когда орхидея вначале утратила цвет, а потом сгнила на стебле. Он хотел что-то сказать, но не смог произнести ни слова. Гвенна покачала головой.

– Не пытайся снова, – негромко и глухо проговорила она со слезами на глазах. – Никто из нас не уйдет... Нам не дадут этого...

И снова зашевелилась тень.

Глаза Темкена закатились, и он, согнувшись, упал в грязь без сознания.

Как решил для себя Темкен, было бы слишком обнадеживающим назвать деревней это скопище полуразвалившихся лачуг и хозяйственных построек. Обитаемая поляна лежала под открытым небом, серым и дождливым, а худые соломенные крыши вряд ли могли задержать что-то, кроме утренней росы. В стенах было полно дыр. Никто не побеспокоился о том, чтобы, замешав раствор из ила и соломы, заделать щели, при том, что ила точно было предостаточно. Двери состояли из кусков шкур, натянутых на деревянную раму, которую прислоняли к самой большой дыре. Хижины стояли неровным кругом, который, вероятно, символизировал грубое подобие природного цикла. Но в нем был большой разрыв – дорога, ведущая вглубь болот. По крайней мере, земля, кажется, была здесь суше. Хотя Темкен понимал, что это могло ему казаться после того, как он сам вымок и перемазался.

Это было не совсем то, как он собирался явиться к ним. Они с Гвенной брели, поддерживая друг друга. В голове у Темкена гудело, и он представлял себе, на кого он похож – ничего не соображающий, в таком состоянии, хуже которого у него еще не было. Несмотря на это, он ожидал чего-то большего, чем равнодушные взгляды на него других эльфов.

Больше ничего.

Ни слов приветствия, ни вопросов от соплеменников, которые могли стать частью отряда Темкена. Он читал их тягостные жизни по изможденным и напряженным лицам, и видел, до чего все они нищие. Смирение и поражение отпечатались на них, даже у юных эльфов, которые родились уже После. Уже не в первый раз, вступив на эти покинутые земли, Темкен спрашивал себя, почему они остались тут. Равнины на севере умирали, потому что климат становился все хуже, но, несомненно, были и более гостеприимные земли – полосы лесов, тянувшиеся от побережья до ближнего юга. Даже если океан слишком явственно напоминал им о потерях, он мог обеспечить их пищей, пока не найдется лучшее пристанище. Почему они остались тут?

Вопрос мог стать и ответом. Его выманила из глубин своего разума та самая тень, колыхавшаяся на краю его сознания. Почему бы и нет? Но все же он не принял этого ответа. Тень отступила.

Что случилось с ним на пути сюда?

Гвенна остановилась, попробовала выпрямиться, и, шагнув прочь от Темкена, оставила его стоять одного.

– Это Темкен, – Гвенна представила его, ради приличия, тем, кто не помнил его молодым. – Он останется тут.

Вокруг все закивали.

– На столько времени, сколько потребуется, – уточнил он.

Ему вновь кивнули, но Темкену показалось, что это было согласие именно со словами Гвенны. День, может два. Только ради отдыха, сказал он себе, хотя до того он не намерен был провести в болотах более одной ночи.

– Там другие Выжившие. Мы надеемся, что они направляются на запад – к теплым лесам. Но мы должны быть вместе, – слабым голосом проговорил он.

– Мы уже вместе, – отозвалась Гвенна, но так, словно сама была в этом не уверена. Но ее вновь подбодрили кивками.

Она подошла к большому котлу, в котором что-то закипало над открытым огнем. От старых костров остались выжженные пятна на земле. Кто-то подал ей ковш, и она зачерпнула варево, удивив Темкена тем, что не предложила ему испробовать первому, как гостю. Вместо этого она первой сделала долгий глоток. Чтобы скрыть удивление, он принялся выбирать грязь из своих длинных кос, свесив их на левую сторону головы, а затем вновь перекинув их на плечи. Гвенна отпила еще, после чего передала ковш Темкену. Когда их руки соприкоснулись, она моргнула от внезапного замешательства, словно она нарушила свое собственное табу, но всего лишь пожала плечами.

Темкен напомнил сам себе, как долго эти Выжившие были оторваны от остальных, и об условиях, в которых они теперь жили. Он поблагодарил кивком Гвенну и эльфа, хранителя очага, и сам глубоко зачерпнул из котла. В коричневом бульоне плавало ужасного вида мясо, и Темкен решил, что если он спросит о его происхождении, то ответ может ему не понравиться. Отпив из ковша, он плеснул из него на землю для подношения Гайи, а затем осторожно допил мелкими глотками остальное. Поглядев над ковшом, Темкен заметил, с каким видом наблюдали за его пожертвованием остальные эльфы – с некоторым удивлением и даже с недовольством за пустую трату хорошей похлебки. Но Темкен полагал, что его обрядовое подношение богине природы должно быть знакомо эльфам, даже если это у них не принято.

– Ему понадобится дом, – сказал хранитель очага, оглядывая деревню. – Вот там может найтись комната, где он разместится, – Он кивнул в сторону двух лачуг, чуть побольше прочих, в стороне от середины топи.

Темкен оторвался от ковша. – Мне не нужен дом, – смущенно возразил он.

Он снова отпил жидкого сального варева. Окрестности окутала тьма, но песнь Гайи, узнаваемая, хоть и приглушенная, проникала сквозь мрак и приносила с собой воспоминания о нетронутых землях: шепот ветерка в ивах, скрип ветвей над прозрачным журчащим ручьем. Передав ковш хранителю костра, Темкен взглянул на Гвенну и резко вдохнул сырой воздух.

– Я скоро пойду на запад искать остальных выживших. Я надеюсь, вы пойдете со мной.

Эльфы встретили его предложение с выражением ужаса и озабоченности, а кто-то просто опустил глаза. Что случилось с ним на его пути сюда? Это казалось важным вопросом. К своему сожалению, Темкен не нашел ответа. Болотный газ или всего лишь переутомление? Он помнил, каким больным себя ощущал. Помнил, как опустилась тень после его неудачного заклинания. Он лежал в вонючей грязи, глядя на Гвенну. Ее тихий голос, полный отчаяния. Никто из нас не уйдет... Было ли что-то еще? Он не мог вспомнить.

Гвенна сидела у огня, не шевелясь, и смотрела на Темкена с печалью и унынием. Она кивнула ему, когда он поймал ее взгляд, словно подтвердив его мысли. Зов Гайи вел именно к Гвенне, не к деревне. Она была ключом, но как его повернуть? Двое смотрели друг на друга. Его взгляд был проницателен, а ее – становился все более пустым и безжизненным. Вместо того чтобы разжечь в ней стремление покинуть болото и вернуться вдвоем в анклав, Темкен чувствовал желание остаться здесь. У них не было настоящего дома. В этом Гвенна была права. Но разве это должно быть вот так? Все должно быть на своем месте в природе, или нет? Он вспомнил угасание его заклинания, орхидеи, и страдание, которое пришло вслед за этим.

Никто из нас не уйдет....

Почему нет? Что он упустил?

Гвенна почувствовала, что Темкен прижался к ней со спины, обняв и держа за запястья, чтобы лучше контролировать ее движения. Закрыв глаза, она пыталась слушать его шепот – забыв или отбросив все чувства, кроме чувства связи с маной этой земли. Отбросить чувства было нетрудно, во всяком случае, для нее – жизнь на болотах делала это простым. Только тепло от его прикосновений к обнаженным запястьям отвлекало ее. Но Гвенна не могла увидеть наяву животворящую сторону болота, в то время как ей мешали воспоминания о сыром и мрачном месте. Даже сейчас запах гнили преследовал ее, напоминая Гвенне о холодной земле Теней, где они поселились после разрушения Аргота. Но по своему ли выбору?

Темкен вытянул ее правую руку вперед. – Вот она, – сказал он тихим, но напряженным голосом, – живительная сила болот. Растущие деревья, растения, животные; бесконечный цикл жизни. Это песнь Гайи, такая, какой ты ее слышала Прежде.

Она не слышала ее. И, если она понимала его объяснения, то уж точно не могла вспомнить, что когда-либо знала ее, и это было помехой. Все время держать глаза закрытыми Гвенна тоже не могла, потому что зрение было ее лучшим способом распознать опасность, которую постоянно несли в себе болота. В ее сознании, когда они пытались воззвать к магии жизни, тьма с каждым разом накрывала их все плотнее.

– Я не могу коснуться ее, – сказала она, смиряясь с неудачей. Глубоко внутри Гвенна понимала, что скорее не хочет ее трогать, и не будет даже пытаться. Но она не должна была, если бы у нее не было запаса энергии, которую Темкен, похоже, мог влить в них обоих. – Ее здесь нет.

– Она тут, – настаивал он. – Ты уже видела ее однажды.

– Ее здесь нет для меня, – проговорила Гвенна, пытаясь вырваться из его объятий. Но воспоминание об орхидее почти заставило ее поверить в спасение, пока тень не коснулась ее и не затуманила ее воспоминания вновь.

Пальцы Темкена сжали ее запястья сильнее. – Она должна быть здесь, – сказал он. Затем он произнес словно бы про себя: – Я неспроста обнаружил тебя первой.

Но Гвенна считала, что это она вышла навстречу Темкену.

– Меня послали... – начала она медленно, и потом смутилась, как будто ее разум внезапно окутало темным саваном. Она не видела смысла спорить. Разочарованная и усталая, Гвенна не понимала, зачем продолжать беседу. – Забудь про это, Темкен. Магия – это всего лишь еще одно лживое обещание.

– Ты забыла Титанию? Друидов Цитанула? – Он резко развернул Гвенну к себе. – Магия – часть нашей жизни, как это было и

ьше. Его карие глаза моргали, он сомневался. Потом его голос стал сильнее. – В тебе есть скрытая сила, и она станет семенем твоего освобождения. Попытайся снова. – Он вновь развернул Гвенну, придерживая ее за правую руку, и придвинулся еще ближе, протянув собственную руку вперед. Он посмотрел ей в лицо и нахмурился.– Тебе нужно довериться мне, Гвенна.

Доверие никому не давалось на болотах легко, но прикосновение Темкена стирало всю печаль, опустившуюся на них. Тьма рвалась к эльфам, забрасывалась на них, но случайный ветерок зашелестел листьями и ветками, и донес до Гвенны слабое касание песни природы. Гвенна уцепилась за него и кивнула Темкену, неуверенно и опасливо, а потом вновь закрыла глаза и устремилась навстречу Гайе. Теперь она ощутила знакомое притяжение, как и раньше, когда Темкнн коснулся болота, чтобы вырастить орхидею. Он проводил через себя ману земли, и позволял Гвенне чувствовать, как она проходит сквозь него.

– Прими ее, – шептал он.– Дай силе Гайи пройти через тебя и направить тебя к красоте бесконечного цикла жизни. Найди в своих воспоминаниях силу, которую ты помнишь по другим землям, через которые ты прошла, которые касались тебя, и ты касалась их в ответ. В этом месте есть сходство с другими, если ты присмотришься.

Гвенна попыталась, и когда тьма озарилась нежным зеленым светом, она начала бороться за любые воспоминания, которые помогли бы изгнать всепроникающий болотный распад, и тем самым помогло бы отогнать тень.

Но ее было не так просто отбросить.

Отчаяние накапливалось, скрытое обещаниями Темкена, оспаривая место, которое он занял в разуме Гвенны. Энергия тьмы коснулась ее, захлестнув более сильной волной, чем ограниченная сила Темкена. Тень нахлынула на нее более мощной волной, чем скудная сила эльфа. Она прошла сквозь Гвенну, не задерживаясь настолько, чтобы ее можно было полностью различить, но все равно ее присутствие было наполнено мощью.

Гвенна почувствовала влажное и липкое прикосновение смерти к левой руке, к ее сердцу и разуму, ее ток по своим венам, которые грозили лопнуть, если она не найдет способ выпустить магию наружу. Она боролась с ней, презирая саму природу тьмы, но не способная отвергнуть ее. Она не желала тьмы. Она никогда по-настоящему не хотела этого, и она сделает все возможное, чтобы избавиться от этой магии.

Энергия рванулась навстречу жизненной силе, лившейся через Темкена, поглощая их обоих. Она связала двоих эльфов вместе, вытягивая из них силу. Гвенна открыла глаза и взглянула в лицо Темкена. Он был бледен и задыхался от внезапной нехватки воздуха. Эльфийский маг отдернул руку, разрывая связь, в попытке прекратить приступ боли, овладевшей его телом. Натиск темной магической энергии прекратился. Темкен и Гвенна упали на колени.

– Она ненавидит, – слабым голосом проговорила эльфийка. Остаточные воспоминания об этом нападении и о прочих все еще были при ней. – Мы нужны ей. Она не отпустит нас.

И темная вуаль вновь опустилась обратно, путая мысли Гвенны, чтобы скрыть свое проникновение в ее разум, и оставить взамен бездну грусти и лишений, которую Гвенна несла с собой с тех пор, как пал Аргот. У нее не было слов, чтобы выразить произошедшее, она смотрела, как Темкен с трудом поднимается на ноги. Он взглянул на нее со смесью жалости и нарастающего ужаса.

– Теперь я знаю это, – проговорил эльф надломленным слабым голосом. Не говоря более ни слова и никак не выражая свои чувства, он развернулся и пошел прочь от Гвенны, в объятия тьмы над болотами.

Вязкая грязь хлюпала под ногами Темкена, сопровождая каждый его шаг и мешая ему идти, но вскоре трясинный полуостров из болотистой земли резко кончился, уходя в зловонную черную воду болота. Над ней клубился светлый туман, холодный и влажный, пробиравшийся сквозь швы его штанов, как призрачные щупальца.

Одинокие вопли послышались справа, а потом слева, как будто пара туманных рысей вызвали друг друга на бой. Болотный ибис с черным оперением заскользил по воздуху вниз, а потом снова взлетел вверх, словно намереваясь пробить плотный полог ветвей.

Темкен присел на корточки, сбрасывая с себя изнеможение, влившееся в него через Гвенну. Его трясло от осушающего эффекта, который излучала Гвенна. Он до сих пор ощущал прикосновения ледяных когтей, тянущиеся вдоль его позвоночника. Они стискивали его сердце и туманили рассудок. Она ненавидит, говорила Гвенна. Мы нужны ему. Злодейский разум поработал над ней, он удерживал ее – удерживал их всех. Теперь Темкен понимал, что они стали пленниками болот. Что-то скользнуло по воде и пересекло прибрежную грязь за его спиной, и остановилось, почувствовав тепло его тела. Темкен прошептал часть песни Гайи, побуждая змею выбрать другой путь. Ему не надо было даже поворачиваться и смотреть, потому что эльф был в гармонии с силами природы, окружающими его. Этим же способом эльфийский маг понял, что его противник не был рожден природой и поэтому не был настоящим живым существом. Слепое пятно сверхъестественного зрения одарило его магией земли. Как почитатель лесной маны, Темкен находил в болотах источники магии природы. Он не обращал внимания на ее темные стороны, и эта ошибка чуть не оказалась сегодня для него роковой.

Этого больше не повторится.

Он взглянул через плечо и увидел огни деревенских костров, далекий и слабый свет среди деревьев и подлеска. Достаточно далеко, подумал он, не желая отвлекаться. Темкен сглотнул, чтобы избавиться от привкуса плесени во рту, остро ощущая ауру смерти, которая охватывала болото, и приготовился творить заклинание. Ниспадающие плети едко-зеленого мха закрывали ему обзор справа. Живое подобие водопада почернело от гнили там, где мох касался мутной воды. Темкен сосредоточился на нем, сначала вытягивая ману из живительной части болота, а после из воспоминаний о борющихся за выживание молодых лесах Кроога и холодной тайге на севере Аргивии. Он вобрал все это в себя, чувствуя сияющий прилив жизни, и вновь сфокусировался на зарослях мха.

Ответ последовал немедленно. Плети мха в середине окрасились новым ярко-зеленым цветом, а потом он пополз в стороны и вниз. Гниющие побеги восстановились, уплотняясь, и все заросли снова возродились от энергии Гайи. В этой природной глуши, среди вьющихся плетей мха, Темкен искал Гайю, чтобы она назвала имя его неприятеля.

Первый шаг в битве – это узнать имя соперника.

Тень. Просто Тень.

Темкен нахмурился. Он ожидал большего. Ничего не могло проникнуть в этот мир без ведения Гайи и не оставив никаких следов – даже если это была бестелесная сила. Если, конечно, Гайя тоже не страдала слепотой к вещам, не относящимся к природе. Эти мысли не укладывались в голове Темкена, который искренне верил в безграничную власть Гайи. Живые земли мира были лишены магии. Чем была Гайя, если не сущностью всего живого? Мрак отчаяния прокрался в сознание Темкена, и слова Гвенны снова прозвучали шепотом в глубинах его разума. Лживые обещания.

Но не Гайя лгала, а Тень!

Ее навязчивое присутствие могло ощущаться, почти равное тому страданию, что разрывало его изнутри. Темкен сосредоточился вновь и высвободил всю ману, находящуюся в его распоряжении, чтобы она окутала его защитой. Чистое тепло потекло по его венам, давая силу и ясность мыслям, уводя прочь отчаяние и печали, которые почти охватили его. Темкен направил энергию природы во внешний мир, рассеяв ее над землей. Своим сверхъестественным зрением он заметил, как частицы магии сцепляются с тем, что живо – питая это и укрепляя. Магия атаковала то, что противостояло ей: заразу и разложение, присущие темной стороне болот, где обитали насекомые - носители чумы, болотные крысы, и распространялись миазмы, вытягивающие жизнь.

Тень.

Она парила невдалеке, на расстоянии меньше десяти футов от его левой руки. Холодный туман у нее вихрился там, где должны были быть ноги или лапы у обычного существа. Выше него висела тьма. Это была не обычная тень, не отсутствие света. Это было зло – гниль и порча, неким образом воплотившееся здесь, в болотах. Она крутилось и вертелось вокруг своей оси, разгоняя магию, словно была роем насекомых. Тень гнулась, временами обретая почти телесный облик, но в остальном она казалась всего лишь отдельной частью непроглядной тьмы.

И тут она исчезла.

Чувства Темкена были напряжены до предела, и он ощутил волну удивления и ненависти, которая исходила от Тени, прежде чем она ускользнула быстрее, чем могли уследить глаза смертного, пусть и эльфа. Но было и нечто еще – тревога, намек на ужас от того, что ее обнаружили. Сколько лет прошло с тех пор, как кто-то в последний раз видел ее? Сколько жизней было поглощено этим созданием зла? Сейчас она стояла перед ним открытая, и если она испугалась, ее можно было победить. Темкен воспрянул духом от ее панического отступления.

Смелость покинула его вместе с душераздирающим криком, который потряс болото.

На этот раз его слабость была вызвана не Тенью. Он действовал слишком быстро, понял Темкен. Ослабев от последней атаки, оставшись лишь вполовину готовым к защите, он бросил Тени вызов и натравил ее на деревню Выживших. Она ненавидела, и она боялась. Звери в природе проявляли наибольшую свирепость, будучи загнанными в угол.

Послышался новый крик, одинокий вопль мучения и боли. Больше не звучали ни плач, ни рев ярости. Стояла мрачная тишина, прерываемая лишь изредка стонами жертв. Эльф поднялся на ноги, он стиснул зубы и напрягся всем телом.

Он плюнул в грязь разлагающегося болота.

Нельзя было жить, как добыча для этой темной силы, противной самой природе. Тем или иным способом он сумеет освободить Выживших и вернуть их в круговорот жизни.

Гвенна стояла между хижинами на полянке, которая открывалась в самое сердце болот, и словно приросла к месту от ужаса и мрачного отчаяния. На ее лбу выступили капли пота, и горло жгло желчью. Приглушенный серый свет просачивался сквозь разрывы в пологе ветвей. Костры гасли, как залитые водой, когда Тень проносилась рядом. Народ, ее народ – все лежали, распластавшись в грязи, их дыхание было неглубоким, а глаза смотрели в пустоту. Они вскрикивали только тогда, когда холод окончательно овладевал ими. До этого мгновения они переносили мучения в тишине, стараясь не привлекать к себе внимание. Прячась таким образом, эльфы ушли глубоко в себя.

Все, кроме Гвенны. Нетронутая Тенью, она пыталась разобраться в обстоятельствах, но неразбериха в ее сознании противоречила любым усилиям, направленным на разумные поступки. Болезнь, безумие, холод, Тень... Сколько раз они проносились над небольшим умирающим сообществом? Они появлялись всякий раз, когда кто-то предлагал двигаться дальше, покинув это место. Безумие постепенно заражало всех до тех пор, пока болота не потребовали ужасную плату в ту ночь ужаса. В животе у нее все ныло. Так много жизней, так много детей Гайи было потеряно на протяжении десятилетий. Сколько раз? Десятки, это точно, но Гвенна могла вспомнить только первую ночь, когда она решила, что объятия болота можно было выдержать. Они еще не знают? Условие выживания было принято, и если его оспорить, то будет беда. Никто не может ставить его под сомнение или пытаться нарушить его. Что же делать? Лучше поддаться, лучше жить в неведении. К этому она и привела соплеменников.

Новый крик разорвал ее сознание, вопль переходящий во всхлип и пугающее молчание. Нет, тут не было магии. Ни песни, ни спасения. Только рука на ее плече.

Темкен.

– Где она? – спросил он, лихорадочно и настойчиво. Пелена Тени окутала разум Гвенны, искажая слова до едва различимых звуков. Гвенна почувствовала, как тихие слезы скользят по ее щекам. – Ее нет. Ничего нет. Все разрушено.

Ясные светло-карие глаза эльфа обшаривали сумрак. – Я знаю, что она здесь, – его ладонь на плече Гвенны сжалась еще сильнее и больнее. – Я не смогу удержать ее, не смогу победить ее без тебя. Гвенна, где Тень?

Она была на краю ее поля зрения, дразня своими очертаниями, которые невозможно было уловить полностью. Она пропахла болотом, стоячими водами, мертвыми животными и разложением. Гвенна покачала головой и сглотнула. Ее горло болело, и во рту был вкус крови. Назвать ее по имени означало наслать на себя наказание. Лучше молчать и надеяться, что холод обойдет ее.

– Хорошо… Я знаю способ привлечь ее внимание. – Темкен склонился вперед, вытянул руки и впился пальцами в сырую землю. Немедленно насыщенная зеленая аура окутала его тело.

Гвенна вспомнила, что он делал это прежде, когда выращивал нефритово-лиловую орхидею из проклятой земли. Теперь он казался более сильным, окруженный энергией. Аура вспыхнула и устремилась к земле, чтобы мгновенно воскресить орхидею. В одно мгновение она выросла и расцвела. Ее лепестки тихо раскачивались в такт песни Гайи.

Спаситель, Песнь… и Магия.

Гвенна почувствовала, как то, что сдерживало ее, ослабило хватку, и тьма отступила, чтобы собраться с силой и сплотиться. Сладкий запах орхидеи перебил гнилую болотную вонь. Ее цвет окрасил землю вокруг нее – чудесная зелень, как от листьев, рассеивавших солнечное сияние. Гвенна дернулась. Лучше жить в неведении…

Нет, шептала Песня: лучше - жить.

Она развернулась и протянула руку Темкену. Гвенна застыла на месте, когда Тень вновь показала ее самые мрачные воспоминания: гибель Аргота – горящие деревья, разоренная земля, ее умирающий народ. Но она уже не смотрела на это с той отрешенностью, которую время предлагало, как лекарство против всех ран. Она помнила это, как будто это происходило сейчас. Она видела это, чувствуя вину за свои решения, за свои действия, которые стоили жителям Аргота всего, что им было дорого. Вина заставила застыть все ее тело. Мучение сковало мускулы Гвенны, и отчаяние затмило ее мысли. Орхидея начала увядать, ее красота вновь таяла. Она не хотела этого. Она сделает все что угодно ради избавления.

В этот раз Темкен был готов. Он протянул руку, просто касаясь ее кончиками пальцев. Тепло наполнило ее тело, и через него мощным потоком прошла магия. Этого было достаточно, чтобы разрушить темные объятия снова, чтобы дать ей выбор - действовать или отступить, быть смелой или отчаяться. Гвенна посмотрела на увядающую орхидею. Зрелище угасания цветка слишком сильно напомнило ей о невыполненных обещаниях и почти потянуло ее обратно, когда тьма подобралась ближе, чтобы овладеть ею. Она боролась с ней. Она не хотела этого.

Она сделает все что угодно, чтобы уничтожить Тень.

В обрывке песни, преследовавшей и повторяющейся в ее сознании уже давно, Гвенна услышала ответ, что увядающий цветок был равной причиной, как для радости, так и для печали. Цикл жизни подчинял себе все в мире природы. Все родившееся в земле однажды возвращалось в нее однажды, а из смерти всегда появлялась новая жизнь. Гвенна потянулась к Темкену, как он учил ее, принимая смерть орхидеи, как ее возвращение в цикл природы. Из нее может вырасти что-то еще, и она обратила это в свою пользу, впитывая знание, как земля впитывает дождевую воду. Она позволила ей укрепить себя, дав себе смелость окунуться в гнилые объятия тени, тем самым дав ей пройти через себя и оказаться пойманной.

Нашептывая песнь Гайи, она привлекала Тень в свою западню. Она сопротивлялась, обрушивая на нее холодные прикосновения смерти. Гвенна чувствовала ее боль и страхи. Так же, как и отчаяние столько раз осушало ее волю и силу, так и сейчас ужас Тени работал против самой тьмы, делая ее более уязвимой. Песнь в ее разуме и сердце звучала все громче до тех пор, пока не охватила их обоих. Она заманивала Тень все глубже в объятия Гайи, издавая отчаянные вопли в сознании Гвенны.

Темкен оторвал пальцы от земли. Плотная грязь окрасила их в черный цвет. Не гнилая чернота болот, а богатый, землистый цвет плодородного поля. Он тоже постепенно исчезнет, когда его магия потеряет силу и орхидея умрет, но этого хватило Темкену, чтобы напомнить о цикле и о той цене, которую иногда требует жизнь. Он смотрел на руки, на медленно увядающую орхидею, на что-то еще, но не на силуэт за его плечом.

Он поднялся и повернулся одним плавным движением, встретив измученный взгляд Гвенны. Ее глаза смотрели, не моргая, поверх его головы. Единственная слеза ярко-красной крови набухла в уголке ее глаза и потекла вниз по щеке. Изнеможение исчезло с ее лица, вместе с ядом Тени, оставив лишь след юности в эти последние часы,– возможно, в последние моменты ее жизни.

– Ты должен поспешить, – проговорила она тихо, слова соскальзывали с ее почти неподвижных губ. – Я лишь некоторое время смогу ее сдерживать.

Маг нахмурился, прикусив нижнюю губу, и принял решение. – Мы должны попытаться убить ее, – предложил он, и едва он облек мысли в слова, как понял, что это невыполнимо.

Гвенна моргнула, словно от пульсирующей боли, и взгляд ее опаловых глаз упал на Темкена. – Она уже мертва, – ответила эльфийка.

Магия до сих пор окутывала его, и Темкен ощутил утекающие жизненные силы Гвенны, которыми она воспользовалась, чтобы удержать в плену Тень. Часть за частью, Гвенна жертвовала собой, чтобы помешать ее попыткам ускользнуть. Темкен чувствовал эту яростную борьбу с того момента, как он впервые ощутил окончательное решение приманить и схватить Тень. Он думал было попробовать сделать это самому, связав свою собственную жизненную силу и природную сущность Тени с энергией орхидеи, но сейчас он сомневался, что это могло привести к успеху. Темкен не жил десятки лет на болотах, привыкая к темной стороне жизни. Он никогда бы не смирился с Тенью, как это сделала Гвенна. Удержать Тень в себе – определенно означало смерть.

Он по-прежнему интересовался происхождением Тени и тем, что управляло ее существованием, но он сомневался, есть ли ответ на эти вопросы. Чем бы Тень ни была, Гвенна знала ее достаточно долго, чтобы узнать ее настоящую природу. Да, она ненавидела. Но она также нуждалась. Нуждалась в эльфах, в болотах, чтобы кормиться и выживать. Но даже если Тень существовала вне объятий Гайи, ее можно было заставить повиноваться законам природы, когда она вторгалась в этот мир. Но цена… Темкен поклонился Гвенне за ее смелость и безмолвно поблагодарил ее за принесенную жертву.

Словно пробудившись от долгого сновидения, эльфы выходили, спотыкаясь, из хижин или поднимались, очнувшись. Некоторые не встали и никогда уже не встанут. Они были частью цены Гайи, требуемой за то, чтобы остальные могли жить и приносить жизнь в этот мир снова. Большинство плакали, и боль на их лицах была первым настоящим признаком жизни, который видел Темкен.

– Собирайтесь в отряды, – сказал он глухо. – Мы покидаем болота.

Некоторые двинулись было к Гвенне, протянув руки в сочувствии, но Темкен встал перед ними.

– Идите, – приказал он. – Гайя присмотрит за ней.

Эльфы принялись собирать все, что могло пригодиться в пути. Темкен повернулся и увидел, что почти потерял Гвенну. Ее зеленые глаза потускнели, словно она бросила все свои силы на внутреннюю борьбу.

– В этот день, – сказал он тихо, но желая, чтобы она его услышала,– ты оправдала себя за любую свою вину перед эльфами, Гвенна. Нет более великого дара, чем жизнь.

Он нежно взял ее под руки и опустил на землю рядом со своей орхидеей. Ее лицо и цветок ненадолго обрели цвет жизни, прежде чем стали вновь угасать, на этот раз медленнее.

– Позволь орхидее поддерживать тебя так долго, как это возможно, и Гайя заберет тебя к себе прежде, чем тебе вновь причинят боль, – сказал Темкен. Не задумываясь, он произнес имя, которое так долго не могли выговорить его губы. – Аргот будет возрожден, – пообещал он Гвенне. – Мы отстроим его заново.

На скудно освещенной поляне, в кольце темных заброшенных хижин, Гвенна сидела на размокшей земле, повернувшись спиной к сердцу болот. С неба сочился ледяной дождь, расплескивая лужи и взрыхляя землю. С лиловых пестиков орхидеи вода капала в чашу цветка, и лепестки провисали под ее тяжестью. Неровный ритм этого шума подыгрывал порывистому ветру, который трепал ветки и колыхал траву. Дождь нес с собой запах соленой воды из близкого океана, запах чистоты.

Гвенна продолжала напевать песнь Гайи, не открывая рта. В ее сознании Тень становилась сильнее, враждуя с воспоминаниями природы – ее воспоминаниями об Арготе. Эльфы ушли. Животные умерли. Леса были обнажены, земля скрылась под толщей маслянистой воды. Воздух стал холодным и затхлым. Но даже когда Тень, наконец, ускользнула, источая гнев новообретенной силы, готовая пожрать остатки жизни Гвенны, в мыслях эльфийки вновь восставала земля. Растения, животные и эльфы возвращались, когда расцветали воспоминания. Аргот поднимался. Из последних сил, Гвенна позволила себе провалиться в свои воспоминания, неся песнь Гайи и обещание, что жизнь всегда возвращается.