торая карала бы ослушников? В качестве примера евпсихичной <субкультуры>, лишенной строгой иерархии, можно рассмотреть научное сообщество. Оно децентрализовано, основано на доброй воле, однако его деятельность скоординирована и продуктивна, это общество располагает достаточно всеобъемлющим и эффективным этическим кодексом (который к тому же работает). А с другой стороны, устройству научного сообщества можно противопоставить Синанон (субкультуру высокоорганизованную, с жесткой иерархической структурой).
6. Вопрос дурного поведения. При описании многих утопий этот вопрос просто не затрагивается. Либо умышленно, либо нет. В таких идеальных обществах нет тюрем и нет преступников. Никто никому не причиняет вреда. Там не совершается преступлений. Но я в качестве основного постулата создания Евпсихеи принимаю тот факт, что проблема плохого, психопатологического или дурного поведения, проблема жестокости, зависти, жадности, экслуатации, лени, греха, насилия и т. д. должна быть сознательно рассмотрена и решена. (<Вера в то, что возможен такой порядок вещей, который отменит конфликты, борьбу, глупость, алчность и зависть, - самый короткий и верный путь к страданию и безысходности>. - Дэвид Лилиенталь) Вопрос зла нельзя замалчивать, он заслуживает как интраперсонального осмысления, так и обязательного обсуждения в терминах общественных преобразований, то есть учета его психологической и социологической значимости (что означает также и учет его исторической значимости).
7. Опасность оторванного от реальности перфекционизма. Я считаю, что перфекционизм как идея достижимости некого идеала или возможности некого совершенного решения чрезвычайно опасен. История утопий дает нам множество примеров подобных фантазий - антиреалистичных, недостижимых, не учитывающих человеческого фактора. (Такие, как <Возлюби ближнего своего, как самого себя. Если у тебя есть добро, поделись им с ближним. Все люди - братья. Никто не вправе возвеличиться над братом своим. Применение силы - всегда зло. Нет плохих людей, есть люди, которых не любят>.) В общем виде вслед за рождением подобной идеи происходит следующее: перфекционизм как стремление к изначально недостижимому неизбежно приводит к неудаче, та, в свою очередь, - к разочарованию, и в результате человек падает духом, погружается в безысходную апатию или становится враждебным ко всяческим надеждам и ко всяческим деяниям. Таким образом, перфекционизм зачастую лежит в основании активной враждебности по отношению к мечте о совершенстве. Человек, не дождавшись осуществления несбыточного, начинает считать невозможным любое улучшение.
8. Как быть с агрессией, враждебностью, борьбой, конфликтами? Можно ли искоренить их? Или агрессия и враждебность инстинктивны в некотором смысле? Какие из институтов общества поощряют агрессию? Какие минимизируют ее? Если мы считаем, что войны неизбежны, пока человече 230
Общество
ство разделено границами суверенных государств, - значит ли это, что в будущем объединенном мире сила может оказаться ненужной? Будут ли армия и полиция защищать интересы будущего правительства объединенного мира? (В качестве основания для дискуссии могу предложить главу 10 <Инстинктоподобна или нет деструктивность?> из моей книги
9. Есть ли мера желанной простоты жизни? Или жизнь должна быть в меру непростой?
10. Может ли общество допустить <отдельность> отдельной личности, ребенка, семьи? Нужны ли пределы совместности, общей деятельности, общности и сообщности общественной жизни? Нужны ли пределы приватности, <позволению быть собой>, терпимости и суверенитету?
11. Нужны ли пределы долготерпению общества по отношению к своим членам? Что должно прощать? Чего нельзя простить? Что требует наказания? Насколько терпимым может быть общество по отношению к ограниченности, к лжи, к жестокости, психопатологии, преступности и тому
Вопросы для нормативного социального психолога
подобным вещам? Как должно защищаться общество от слабоумия, от старческой немощи, от невежества, от убожества и т. д.? Этот вопрос важен еще и потому, что он поднимает другой вопрос, а именно вопрос о чрезмерной защите, об ограничении в правах и установлении опеки над теми, кто не нуждается в опеке, что в свою очередь тесно смыкается с проблемой ограничения свободы мысли, дискуссий, экспериментирования, идиосинкразии и т. д. Он поднимает проблему стерильного общества, напоминает о присущем всем создателям утопий стремлении любым способом оградить свое творение от опасностей, от зла и его проявлений.
12. Насколько широкий диапазон общественных вкусов должен быть позволен? Насколько терпимо должно быть общество к тому, что им не одобряется? Возможна ли терпимость по отношению к деградации, к разрушению ценностей, к <низким вкусам>? К употреблению наркотиков, алкоголя, ЛСД, к курению? Как относиться к <желтой прессе>, к <мыльным операм> и к телевидению вообще? Если публика принимает нечто, значит, это близко к среднестатистической мечте и среднестатистической истине. Допустимо ли вмешательство общества в желания среднестатистического зрителя? Справедливо ли уравнивать в правах гениев, талантливых, творческих, способных людей с одной стороны и средних, неярких личностей - с другой? Каким должно быть государственное телевидение? Должно ли оно иметь своей целью просвещение и воспитание? Или оно будет ориентироваться на рейтинги популярности передач? Может быть, есть смысл в трех различных каналах для трех различных типов людей? Или в пяти каналах? Должны ли создатели фильмов, телевизионных шоу быть ответственными за просвещение и воспитание общественных вкусов? Чья это забота? Или это не должно беспокоить никого? Как относиться, например, к гомосексуалистам, к педерастам, к эксгибиционистам, садистам и мазохистам? Может быть, стоит дозволить гомосексуалистам домогаться детей? Должно ли общество вмешиваться в личную жизнь двух гомосексуалистов, удовлетворяющих свою сексуальность в полной приватности? Или если садист и мазохист удовлетворяют друг друга, не привлекая постороннего внимания? Можно ли позволить таким людям размещать объявления в газетах с целью найти друг друга? Можно ли позволить трансвестисту публичные манифестации его пристрастий? Как поступать с эксгибиционистами - наказывать их, запрещать прилюдные демонстрации или ограничиться порицанием?
13. Проблема лидера (и ведомого), способного, выдающегося, сильного, авторитетного и предприимчивого человека. Можно ли искренне восхищаться нашими (реальными) руководителями и любить их? Можно ли стать амбивалентным к чину, к должности? Как избавить лидеров от зависти, недовольства, <сглаза>? Если бы всем людям с самого рождения были предоставлены совершенно равные возможности для самореализации, то все индивидуальные различия в способностях, таланте, уме, силе и т. д. проявились бы в течение жизни. Как относиться к этой идее? И в связи с этим, должны ли
232
Общество
более талантливые люди, люди, приносящие большую пользу, более плодоносные поощряться за это - наградами, деньгами или привилегиями? Остается ли место в таком обществе для <серого кардинала>, для идеи, что облеченные властью люди, люди, имеющие власть, служат ей не ради денег, но, возможно, заслуживают вознаграждения нематериального, заслуживают удовлетворения более высоких личных потребностей, метапотребностей, что им должна быть предоставлена большая свобода, большая автономия, большие возможности для самоактуализации? Может быть, стоит узаконить обет бедности (или хотя бы простоты) для руководителей, для начальников? Сколько свободы можно позволить предприимчивому человеку, человеку с обостренной потребностью в достижении, организатору, зачинателю, человеку, который получает наслаждение от самого процесса инициации, человеку, который удовлетворяется властью, возможностью руководить? Как добиться естественности и доброй воли при распределении мест в субординационной иерархии? Найдутся ли при этом кандидаты в мусорщики? Как построить отношения между сильным и слабым? Между одаренным и бездарем? Как добиться уважительного, благодарного, в конце концов любовного отношения к власти (к полицейскому, к судье, к законодателю, к отцу, к вождю)?
14. Возможна ли постоянная удовлетворенность? Стоит ли ее ожидать? Чтобы понять, о чем идет речь, советую обратиться к восемнадцатой главе этой книги, которая называется <О низких жалобах, высоких жалобах и мета-жалобах>. Также рекомендую познакомиться с работами Колина Уилсона, где он говорит о St. Neot margin (159). Также с моей книгой
15. Какмужчины и женщины могут приспособиться друг к другу, как им наслаждаться друг другом, как уважать друг друга? Авторами большинства утопий были мужчины. Может быть, у женщин другие представления о хорошем обществе? Большинству утопий в большей или меньшей степени, явно или неявно была свойственна патриархальность. Так или иначе, но на протяжении всей истории человеческого общества женщины считались низшими существами в сравнении с мужчинами, шла ли речь об интеллекте, об административных способностях, о креативности или о чем-то ином. Но сегодня, когда женщины эмансипированы, во всяком случае в развитых странах, когда за ними признается право на самоактуализацию, как должны измениться отношения между полами? Как должен измениться мужчина, чтобы
Вопросы для нормативного социального психолога
233
приспособиться к столь изменившейся женщине? Сможет ли он преодолеть в себе приверженность к простейшей иерархии, когда один пол доминирует над другим? Каким будет евпсихичный брак, брак между самоактуализированным мужчиной и самоактуализированной женщиной? Какие функции, какие обязанности будут возложены на женщин в Евпсихее, на какой работе они будут заняты? Какие изменения претерпит сексуальная жизнь? Что будут означать понятия <мужественность> и <женственность>?
16. Проблема институализированной религии, персональной религии, <духовной жизни>, ценностей, метамотивированной жизни. Все известные нам культуры имеют в своем основании ту или иную религию, и наверное, так было всегда. Сегодня впервые появляется возможность положить в основание общества нерелигиозное, или гуманистическое, мировоззрение, основать общество, которое было бы терпимо к неинституализированному мировоззрению отдельного человека. Какого рода религиозная, или духовная, или ценностная жизнь будет достойна Евпсихеи или отдельной евпсихичной общины? Если сохранятся религии, которые ныне исповедуют отдельные общности людей, сохранятся ныне действующие религиозные институты, исторически сложившиеся религии, то как они изменятся? Чем будут отличаться способы отправления религий от сегодняшних? Как устроить воспитание и обучение детей, как привить им стремление к самоактуализации, к высокому (к ценностному, духовному, религиозному)? Как сделать, чтобы они стремились стать достойными членами Евпсихеи? Можем ли мы почерпнуть что-то из опыта других культур, из литературы по этнографии, из опыта устройства высокосинергичных культур?
17. Как будет реализована потребность в интимности? Каковы будут семьи, братства, товарищества, партнерские отношения? Есть одна потребность человека, которая, по всей вероятности, имеет инстинктивную природу. Я имею в виду потребность в принадлежности, в корнях, потребность в тесной привязанности и близости. Такую потребность могут удовлетворить группы, связанные общей жизнью или общими интересами. Совершенно ясно, что это должны быть небольшие группы, состоящие не из ста и даже не из пятидесяти человек. Сложно представить чувство близости и привязанности между миллионами людей, и потому любое общество должно основывать свою структуру, начиная с малых общностей. В рамках нашей культуры, по крайней мере в рамках городской культуры, эту потребность удовлетворяют в основном семейные, родственные узы. Кроме этого существуют разнообразные религиозные общины, землячества, братства. На занятиях тренинговых групп и групп встреч одна из основных задач, которой добиваются терапевты, состоит в достижении искренности, взаимопомощи, честности между участниками; все усилия там направлены на создание дружеской атмосферы, в которой каждый смог бы свободно выражать себя и "чувствовать свою связь с другими. Можно ли каким-то образом узаконить подобное отношение людей друг к другу? Современное индустриальное об 234
Общество
щество вынуждает людей переезжать с места на место, становиться мобильнее. При этом обрубаются корни, рвутся связи. Но насколько это неизбежно? Можно задаться и таким вопросом - должны ли подобные малые общности людей обязательно состоять из представителей разных поколений? Или это могут быть группы ровесников? Но мы знаем, что дети и подростки неспособны к полноценному самоуправлению (конечно, если их не готовить к этому специально). В таком случае, насколько допустимо создание молодежных или детских групп, организованных без участия взрослых и существующих по своим законам, в соответствии со своим комплексом ценностей, без отцов, без матерей, без старших?
Проблема: возможно ли чувство близости без секса?
18. Помощь во благо и помощь во вред. Благой отказ от помощи (даоистичное невмешательство). Бодхисаттва. Предположим, что в нашем идеальном обществе сильный будет помогать слабому, во всяком случае будет обязан помогать. Тогда необходимо понять, в чем может состоять эта помощь (слабому, бедному, менее способному, менее умному)? Как помочь человеку стать сильнее? В какой мере можно лишать человека автономии, в какой степени дозволительно сильному и старшему взять на себя ответственность за слабого и младшего? В чем может выражаться помощь богатого бедному? Как богатая нация может помочь бедной? Чтобы было более понятно, о чем мы говорим, давайте определим Бодхисаттву как человека, который а) хочет помогать другим людям, б) считает, что он может помочь, потому что он более зрелый, более здоровый, более <вочеловеченный>, в) знает, когда следует быть даоистичным и невмешательным, то есть отказаться от помощи, г) предлагает человеку принять его помощь, так ставит вопрос, что человек всегда вправе сам выбрать, нужна или не нужна ему помощь, д) считает, что его собственный личностный рост осуществляется только посредством помощи другим. Или наоборот: для того, чтобы иметь право помогать другому человеку, нужно самому стремиться стать лучше. Тут есть проблема: сколько людей, не стремящихся помочь другим, может позволить себе хорошее общество? Речь идет о людях, которые устремлены к своему личному спасению, об отшельниках, медитирующих в уединенных пещерах, о попрошайках на паперти, о людях, бегущих от общества, живущих по своим законам?
19. Институализация секса и любви. У меня создается впечатление, что наша цивилизации сейчас движется к тому, что сексуальная жизнь будет начинаться уже в подростковом возрасте, без всякой связи с браком или иными институализированными узами. Известно, что в некоторых <примитивных> обществах происходит примерно то же самое - абсолютный промискуитет до брака и строгая или нестрогая моногамия после. По моему мнению, в этих культурах супруги выбирают друг друга, руководствуясь скорее не сексуальной привлекательностью партнера (секс десакрализован и свободен), будущие супруги движимы личными предпочтениями и вкусами, атак Вопросы для нормативного социального психолога
235
же тем, как определена роль супруга (супруги) в рамках их культуры, пригодностью для деторождения, удобством в смысле принятого разделения труда на мужской и .женский и т. д. Насколько верно мое предположение? Если оно справедливо, то каких последствий нам стоит ожидать от указанных мною тенденций? Уже сегодня мы принимаем как нормальные чрезвычайно разнообразные сексуальные желания и очень изощренные способы их удовлетворения, особенно у женщин (я имею в виду нашу культурную среду). Было бы глупостью считать, что отношение к сексуальности разных людей одинаково и что все люди сильно сексуальны. Возможно ли принять в хорошем обществе подобную широту во взглядах на сексуальность?
Сексуальность, любовь, семья сегодня стремительно меняются, это всеобщее явление, которое затрагивает и многие сексуально-утопические сообщества, такие, как промискуитетные группы, групповые браки, <обменные клубы>, приверженцев незарегистрированных браков и т. д. (Рекомендую ознакомиться с романами Роберта Риммера, посвященными этим проблемам.) Уже предложены и опробованы на практике многие виды преобразований. Нам пока мало известно о результатах подобных <экспериментов>, но когда-нибудь они станут общим достоянием, и мы обязательно рассмотрим их.
20. Проблема выбора хорошего лидера. Можно вспомнить такие общности людей, например, подростковые группировки, которые словно нарочно выдвигают в лидеры худшего, а не лучшего из своих рядов. Иными словами, они выбирают для себя такого вожака, который поведет их в никуда - к распаду и развалу, к поражению, а не к победе. Зачастую их лидерами становятся параноидные типы, психопатические личности, хвастуны. Любое хорошее, стремящееся к развитию общество должно научиться выбирать себе таких вождей, которые вели бы их к развитию, тех, чьи реальные достижения, таланты и возможности убедительно свидетельствуют о готовности к этой тяжкой миссии. Как помочь людям сделать правильный хороший выбор? Какие политические структуры способствуют выдвижению на высокий пост, например, параноика? Какие политические структуры препятствуют этой опасности или в состоянии предотвратить неверный выбор?
21. Каков социальное устройство будет способствовать вочеловечиванию каждого члена обгцества? Так можно сформулировать основной вопрос, встающий при ценностном подходе к равноправному изучению личности с одной стороны и культуры - с другой. Здесь стоит вспомнить о новых данных, которые приводятся в последних трудах по социальной психиатрии, а также труды, посвященные ментальной и социальной гигиене, эксперименты в области групповой психотерапии и достойные Евспихеи образовательные учреждения вроде Исаленовского института. Это та высота, на которую нужно поднять вопрос о том, как сделать школьный урок более евпсихичным, - как сделать евпсихичными школы, университеты, образование в целом, - и далее о каждом из социальных институтов. Основные
236
Общество
принципы евпсихичного управления (или теории Игрек) должны служить образцом для нормативной социальной психологии. В соответствии с ними общество и все его институты определяются как <хорошие> в том случае, если они способствуют вочеловечиванию своих членов, и они же определяются как <плохие> или психопатогенные, если они принижают, умаляют человека. Вопросы социальной и индивидуальной патологии, вне всякого сомнения, нужно обсуждать именно с этой точки зрения, как, впрочем, и со всех остальных точек зрения.
22. Обязательно ли здоровое общество -лучший путь к самоактуализации? (Обратите внимание па заметки о евпсихичном производстве, о Синаноне, о вольных сообществах и т. д.) Существует расхожее мнение, что интересы отдельной личности обязательно впадают в противоречие с интересами группы, учреждения, организации, общества или даже с интересами цивилизации как таковой. История религии рассказывает о множестве расколов, когда личное богопостижение, незаконопослушное озарение противопоставляло провидца церкви. В таком случае, может ли церковь благоприятствовать индивидуальному развитию? А школа? Промышленное производство?
23. Как <идеализм> соотносится с практикой, с <материализмом>, с реальностью? По моему мнению, низшие базовые потребности оказываются мощнее потребностей более высокого уровня, которые в свою очередь должны быть удовлетворены прежде, чем метапотребности (высшие ценности). Это приводит нас к выводу, что <материализм> берет верх над <идеализмом>, но в то же время это означает, что и то, и другое реально существует, является объективной психологической реальностью, которую непременно нужно учитывать при построении любой Евпсихеи, любой утопии.
24. Многие утопии предстают перед нами как сообщества исключительно разумных, здоровых и трудолюбивых граждан. Но любой человек однажды состарится, может заболеть, ослабнуть, стать нетрудоспособным. Кто тогда позаботится о нем?
25. Я считаю, что номере того, как мы будем избавляться от социальной несправедливости, все более важное значение будет принимать <биологическая несправедливость>, генетическое, пренатальное и постнатальное неравенство, состоящее в том, например, что один ребенок рождается со здоровым сердцем, а другой с больным. Это, конечно же, несправедливо. Также несправедливо, что один талантливее, умнее, сильнее или красивее другого. Может статься, что биологическая несправедливость окажется более оскорбительной, чем социальная, - при социальной несправедливости виновато окружение, при биологической же только сам человек. Чем может помочь человеку в этом случае хорошее общество?
26. Будет ли хорошее общество нуждаться в невежестве, в подтасовке фактов, в сокрытии истины, в цензуре, в неосведомленности своих членов, хотя бы частично? Можно ли утаивать правду в целях лучшего уп Вопросы Оля нормативного социального психолога
237
равления группой, например? Диктатуре, похоже, жизненно необходима некоторая доля лжи, неважно, во благо она или нет. Какого рода правду нужно счесть опасной, например, для молодежи? Помните, что демократия по Джефферсону нуждается в полном доступе к правде.
27. Во многих утопиях, как в реально существующих, так и в выдуманных, есть место для правителя -мудрого, благожелательного, проницательного, сильного, эффективного лидера, короля-философа. Хорошо ли это? (Таков Фрэйзер в работе CKHHHepa
28. Некоторые из успешных утопических сообществ прошлого и настоящего, такие, например, как Брудерхоф, предусмотрели в рамках своей культуры ритуалы, предполагающие искренность, тайную или публичную исповедь, способы обсуждения членами общества друг друга, инструменты взаимной честности, правдивости и поддержки. Сегодня мы можем пронаблюдать'работу таких ритуалов и механизмов на примере тренинговых групп (групп встреч) Синанона, на примере подобных им групп евпсихичных (построенных согласно теории Игрек) фабрик и индустрии, на примерах различного рода психотерапевтических групп. См.: выпуски
29. Как сочетать энтузиазм и скептический практицизм? Мистицизм с бытовой прозорливостью и хорошим чутьем реального? Идеализированные, перфекционистские, а следовательно, недостижимые цели (которые необходимы, чтобы задать направление развития) с известным добродушием по отношению к несовершенным средствам достижения этих целей?
16
Синанон и Евпсихея'
Прежде всего, чтобы быть правильно понятым, должен признаться, что я был от многого огражден в этой жизни. Я почти ничего не знал о том, что происходит здесь, и приехал сюда для того, чтобы понять, как живут люди, чья жизнь не так безмятежна, как моя собственная. Я предчувствовал, что мне найдется чему поучиться здесь. Но и мой взгляд на вещи может оказаться полезным вам, ибо моя наивность позволяет мне увидеть то, к чему, возможно, уже притерпелся ваш взгляд, и заметить то, чего вы, быть может, просто не замечаете. Возможно, я смогу оказаться вам полезным, просто поделившись с вами чувствами, которые я испытал здесь, и задав вам вопросы, которые у меня возникли.
Поле моей деятельности - общая и экспериментальная психология. В прошлом я занимался еще и психотерапией, но та психотерапия совершенно не походила на то, что я увидел здесь, - я использовал совершенно иные подходы и работал с совершенно другим типом людей: со студентами колледжа, с людьми обеспеченными и привилегированными. Я год за годом приближался к тому, чтобы обрести максимально возможную бережность в обращении с людьми, я старался быть деликатным и мягким, я обращался с человеком как с чашкой из дорогого фарфора, мне казалось, что человек не сможет снести малейшей неуклюжести в обращении с ним. Естественно, что, оказавшись здесь, я не смог пройти мимо очевидных свидетельств ошибочности такого моего подхода к человеку. Все, что мне довелось прочесть о Синаноне, как и то, что я увидел вчера вечером и сегодня днем, разрушает мое видение человека в образе хрупкой фарфорофой чашки; я начинаю ду * Эта глава основана на беседе, которая произошла 14 августа 1965 года, с обитателями Дэйтоп Виллэдж, одного из филиалов Синанона в Стэйтен Айленд, Нью-Йорк. Синанон - сообщество, организованное бывшими наркоманами для лечения наркомании.
Синанон и Евпсихея
239
мать, что не стоит так уж страшиться возвысить голос, ни к чему бояться травмировать человека или причинить ему боль, я прихожу к выводу, что мои мысли о весомости резкого слова, убеждение, что слово может вызвать у человека слезы, может обидеть его, может даже довести до самоубийства, - все эти мысли и убеждения, возможно, устарели.
Насколько я понял, вы, приступая к групповому занятию, исходите из того, что человек скорее очень и очень прочен, нежели хрупок, что он может снести очень и очень многое, что лучше напрямую обращаться к нему, чем подолгу ходить вокруг да около, деликатничать и искать обходных путей. Вы исходите из того, что проблему лучше решать немедленно, так сказать, сразу ухватывая быка за рога. Такого рода терапию я бы назвал <терапией без дураков>. Она разрушает защитные барьеры, обесценивает рационализации, показывает лицемерие двусмысленностей, масок и пустой учтивости, столь любезных светскому обществу. Я бы сказал, что мир уже ослеп на один глаз, но то, что я видел здесь, - не что иное, как восстановление зрения. На занятиях ваших групп люди не прячутся за масками. Они сбрасывают их, они перестают говорить обиняками, отказываются от ненужных экивоков.
Я спрашивал, отчего так происходит, и мне ответили, что так нужно. Разве кто-нибудь покончил илипопытался покончить с собой? Нет. Разве кто-нибудь сошел с ума от столь грубого лечения? Нет. Я могу утверждать это на своем опыте. Наш вчерашний разговор получился прямым и предельно откровенным, и в то же время чрезвычайно полезным для меня. Все увиденное мною противоречит моему опыту, но очень важно для меня как для психолога-теоретика, пытающегося понять сущность человеческой природы. Я вновь задаю себе вопрос о природе человека как вида. Каковы пределы человеческих возможностей? Сколько могут вынести люди? И самое главное - сколько они могут вынести правды? В какой мере она полезна человеку, в какой мере губительна для него? Мне вспоминаются строки Элиота: <Человек слишком слаб, чтобы вынести / Слишком много дневного света>. Элиот предполагает, что человек не в состоянии вынести реальность в ее истинном, неприкрытом виде. Но опыт ваших групп доказывает, что люди не только в состоянии вынести свет истины, но и то, что истина может быть полезной, целительной для них. Правда дает человеку импульс. Это бесспорно, пусть даже при этом она причиняет ему боль.
Один мой знакомый, которого очень заинтересовал феномен Синанона, рассказывал мне такой случай. Его друг, наркоман, побывал здесь и в первый раз за всю свою жизнь понял, что такое чувство близости, что такое настоящая дружба и настоящее уважение. Впервые в жизни он мог быть откровенен и честен; впервые в жизни он осознал, что может быть самим собой и люди не убьют его за это. Это было восхитительное чувство: чем больше он становился самим собой, тем больше он нравился людям. Он сказал нечто такое, что глубоко поразило меня. Он постоянно вспоминал о своем друге, которого очень любил и которому, по его мнению, было бы
240
Общество
полезно испытать то же, что испытал он. Вот как он, на первый взгляд безумно, выразил свое желание: <Как жаль, что ты не наркоман. Если бы ты был наркоманом, ты тоже смог бы побывать в этом замечательном месте>. Понимаете, в каком-то смысле ваша жизнь напоминает жизнь утопического общества, вы живете в маленьком мире, оторванном от остального мира;
отношения между вами достигают предельной откровенности и честности, а значит, и уважительности, то, что вы делаете здесь, вы делаете вместе, как одна команда.
Еще одна мысль поразила меня во время моего пребывания здесь. Может быть, именно в вашем сообществе заключены элементы по-настоящему хорошего общества, может быть, безумен весь остальной мир? Много лет тому назад я работал с <черноногими> индейцами. Это чудесные люди. Они были мне любопытны, я прожил в их племени некоторое время и неплохо узнал их. Однако там же мне привелось пережить весьма занятное по сути откровение. Я приехал в резервацию с представлением об индейцах как о чем-то непохожем на нас и чудном, вроде коллекции бабочек на полке энтомолога. Постепенно ко мне приходило понимание истинного положения вещей. Они оказались обычными, разве что славными, людьми, чего никак нельзя было сказать о белых людях, живших вместе с ними, - чем больше я узнавал их, тем тверже укреплялся в чувстве, что более мерзких подонков я в своей жизни еще не встречал. Это было парадоксальное чувство. Кто здесь кого опекает? Кто здесь врач, а кто пациент? Все смешалось в индейской резервации, и то же самое можно сказать и о вашем маленьком хорошем сообществе. Я думал, что иду в ортопедическую лабораторию, а попал в цветущий сад.
Еще одна мысль пришла ко мне во время нашего сегодняшнего разговора за обедом. Все происходящее здесь поднимает чрезвычайно важный вопрос о том, что вообще нужно людям. Мне представляется вполне очевидным, что человек как вид нуждается в очень немногих и очень простых вещах. Во-первых, человеку нужно чувство безопасности, а маленькому человеку нужно ощущать заботу, что равно для него чувству защищенности. Вовторых, человеку необходимо чувство принадлежности - семье, клану, группе - он должен ощущать, что он часть чего-то, и должен знать, что это его право неотъемлемо. В-третьих, человек нуждается в любви, ему необходимо чувствовать, что он любим и заслуживает этого. И в-четвертых, ему необходимо уважение и чувство собственной значимости. И это все. О психологическом здоровье, о зрелости и силе, о взрослении и креативности можно рассуждать главным образом как о последствиях этих чувств. Можно представить себе эти чувства как своего рода витамины, без которых организм не может развиваться нормально. Допустив это, мы поймем, что большая часть американцев страдает от недостатка этих витаминов. Изобретаются разнообразные уловки и ухищрения, чтобы скрыть от человека горькую истин)' о том, что средний американец не знает настоящей дружбы. Очень немногие
Синанони Евпсихея
241
люди имеют рядом человека, которого с психологической точки зрения можно было бы назвать другом. Супружеская жизнь большинства американцев также не соответствует идеалу. Можно утверждать, что все насущные проблемы человечества, такие как неспособность противостоять алкоголю, наркотикам, преступности, неспособность противостоять чему бы то ни было, - все это следствие неудовлетворенности основных психологических потребностей. И вот вам вопрос: обеспечивает ли Дэйтоп своих обитателей этими психологическими витаминами? Сегодня утром, прогуливаясь здесь, я пришел к положительному ответу. Давайте еще раз вспомним, что это за витамины. Прежде всего - безопасность, то есть вы освобождаетесь здесь от тревоги; затем чувство причастности, то есть здесь вы принадлежите некой общности; третье - любовь, каждого здесь любят и принимают таким, какой он есть; и наконец - уважение. Не в том ли секрет успеха Дэйтопа, что здесь создана атмосфера, в которой названные мною чувства становятся возможными?
Я получил здесь множество впечатлений, у меня зародились новые мысли. Я задавал вам тысячу вопросов, проверяя тысячу возникших у меня предположений, но, возможно, все мои вопросы и предположения были об одном. Сейчас я попытаюсь это сформулировать. Скажите, вы полагаете, что подобная честность в обращении с человеком, подобная прямолинейность, порой похожая на жестокость, может служить основанием для того, чтобы человек почувствовал себя защищенным, почувствовал себя любимым и уважаемым? Ведь подобное обращение причиняет боль, оно не может не причинять боли. Каждый из вас испытал ее. Скажите, вы считаете это полезным? Я присутствовал на одном таком заседании. Мечи были обнажены, о деликатности не было и речи. Разговор был очень прямым, откровенным и резким. Возьмем хотя бы его: вы думаете, он удался? Это первый вопрос, на который мне очень хочется получить прямой ответ. Другой вопрос касается того, дает ли подобный стиль общности - когда все делается сообща, когда любая тема доступна для обсуждения - дает ли это человеку именно то чувство причастности, о котором я говорил? Возникает ли это чувство сразу или приходит постепенно? Мне показалось, что замеченная мною нарочито брутальная искренность не только не оскорбляла людей, но за ней предполагалось некое, совершенно особенное уважение к личности. Вы склонны обсуждать все так, как вам это видится, как это есть на самом деле. И это может оказаться основой уважения и дружбы.
Мне припоминаются давние рассуждения одного психоаналитика. Это было давно, когда понятия групповой психотерапии еще не существовало. Он тоже ратовал за искренность подобного толка. Правда, тогда его рассуждения звучали дико. коллеги смотрели на него как на жестокого варвара. Вот его слова: <Я заставляю своего пациента стать настолько тревожным, насколько он сможет вытерпеть эту тревогу>. Вы понимаете? Насколько он сможет вытерпеть. Он устраивает пациенту хорошую встряску, и чем мощ 242
Общество
нее будет эта встряска, тем быстрее пациент начнет выздоравливать. В свете сегодняшнего дня эти его слова не кажутся мне такими уж дикими.
Это возвращает меня к моим размышлениям об образовании и заставляет думать о Дэйтопе как о модели образовательного учреждения. Дэйтоп в данном случае выглядит как оазис, как локальное хорошее сообщество, которое дает своим членам то, что должно давать, но не дает, человеку любое <нормальное> сообщество. В конечном счете дэйтопский опыт обязательно поднимает вопрос о нашей системе образования. Наша культура, несомненно, должна осмыслить этот опыт и использовать его. Ведь образование это не только книги и не только умные речи. Уроки, которые дает человеку пребывание в Дэйтопе, образовательны в гораздо более широком смысле, ибо здесь человек учится быть хорошим взрослым человеком.
ПРИМЕЧАНИЕ: Начиная с этого момента, между доктором Маслоу и жителями Дэйтопа завязалась весьма оживленная дискуссия. К сожалению, многие чрезвычайно интересные высказывания участников дискуссии не были записаны на пленку, так что следующие несколько страниц содержат только те из комментариев доктора Маслоу, которые оказались достаточно развернутыми и достаточно независимыми, чтобы их можно было понять вне контекста дискуссии. - Прим. ред. первого изд.
О Дэйтопе и о теории самоактуализации. В принципе, каждый человек может добиться самоактуализации. Если мы видим, что этого не происходит с каждым, значит, нечто стопорит этот процесс. То, что мне довелось увидеть здесь, подталкивает меня к мысли, что стремление к зрелости, к ответственности, к лучшей жизни настолько присуще человеку, что ради него он готов вынести даже жесткую и неприкрытую правду, которую здесь столь решительно обрушивают на него. Пусть не сможет каждый, но по крайней мере некоторые смогут. Я видел, как люди преодолевают боль и стыд, и это заставляет меня думать, что потребность в актуализации своего <Я> гораздо более насущна для человека, чем я когда-либо предполагал. Понятно, что здесь собрались именно такие люди, которые смогли преодолеть себя, смогли пройти через это. А те, которые помогут, как быть с ними? Сколько их, тех, которых подобная искренность отпугнула, которым она показалась слишком болезненной?
О воспитании ответственности. По-вашему выходит, что для становления хорошего взрослого человека нужно заставить его снести самую тяжкую боль, заставить его научиться превозмогать ее и бороться с нею. Нужно дать человеку возможность самому преодолеть эту боль, а не ублажать его, не оберегать и не помогать ему в этом. Разумеется, при этом можно дойти и до крайности - например, совсем отвернуться от человека, но мы пока не будем говорить об этом. Мне кажется, то, что я видел здесь, нацелено именно
Синанони Евпсихея
243
на воспитание у человека чувства ответственности. Вы не обделяете человека и крупицей отмеренной ему ответственности, - если человек должен сделать что-то, то он должен сделать это сам. И никакие оговорки здесь невозможны.
Могу пояснить свою мысль на примере <черноногих> индейцев. Это сильные люди, с очень сильно развитым чувством собственного достоинства, и очень храбрые воины. Они отличаются силой характера, они многое могут вынести. Я думаю, что причиной тому принятое у них уважительное отношение взрослых к детям. Я приведу вам только два примера. Мне припоминается малыш, совсем кроха, только-только научившийся ходить. Как-то с группой индейцев я сидел в хижине и видел, как он пытается открыть дверь хижины и выйти наружу. Дверь была большой и тяжелой, и у него явно не хватало сил. Как поступил бы в подобном случае взрослый американец? Он подошел бы и открыл дверь. Но индейцы в течение получаса сидели и невозмутимо наблюдали, как ребенок сражается с дверью. Он потел и хныкал, он весь извелся, но в конце концов справился. И тогда все взрослые дружно похвалили его. Они похвалили его за то, что он смог-таки сделать это сам. Можно сказать, что индейцы отнеслись к этому малышу с большим уважением, чем я, американец.
Другой пример. В том индейском племени был один мальчик, который сразу очень понравился мне. Ему было лет семь или восемь. Когда мне привелось познакомиться с ним поближе, я узнал, что он богатый ребенок - по их, индейским меркам. У него было несколько лошадей, стадо скота и, кроме того, аптечка с лекарствами, которые для индейцев представляют особую ценность. И вот, нашелся один индеец, который захотел купить у Тедди его аптечку, самое ценное из его имущества. Отец Тедди потом рассказывал мне, как отреагировал мальчонка на это предложение, - не забывайте, что ему было всего семь или восемь лет. Он повел себя следующим образом. Он ушел из селения в открытую степь, чтобы предаться медитации. Он отсутствовал два или три дня, он спал там под открытым небом, совершенно один, и все это время размышлял. Он не попросил совета у отца или матери, они не говорили ему, как следует поступить. Через два-три дня он вернулся в селение и объявил всем о своем решении. А теперь представьте себе то же самое с вашим семилетним сыном.
О новой социальной терапии. Эта моя мысль может представить для вас даже профессиональный интерес. Сейчас складывается образ новой профессии - профессии для активного человека, которая потребует скорее практиче ского опыта, нежели книжных знаний. Она будет сочетать в себе работу духовного наставничества и учительский труд. Такого активного человека должны в первую очередь интересовать люди. Он должен будет непосредственно, а не на расстоянии работать с людьми, и он должен очень много знать о человеческой природе. Я предлагаю назвать такого специалиста <со 244
Общество
циальным терапевтом>. Я заметил, что в последние два года такого рода деятельность постепенно развивается, и люди наиболее успешные в ней не обязательно имеют степень доктора философии и вообще какую-нибудь степень; это люди, которые имеют большой жизненный опыт, люди, знающие жизнь. Они знают то, о чем они говорят. Они знают, например, в каких случаях следует оказать давление на человека, а в каких случаях действовать медленно и осторожно.
Необходимы люди, которые смогли бы работать с одной третью населения Америки и примерно с 98 процентами остальных жителей земного шара, которых можно назвать <непривилегированными>, люди, которые смогли бы научить неграмотных чтению, которые могли бы помогать другим людям становиться зрельми и ответственными и т. д. Пока таких людей очень мало. У меня складывается впечатление, что в этой ситуации традиционное академическое обучение не сможет оказать нам серьезной помощи. В настоящее время многие из этих обязанностей возложены на плечи социальных работников, но, если я что-то знаю о подготовке среднего социального работника, то они, как правило, плохо понимают, с чем имеют дело. Они не знают о проблемах, с которыми им приходится работать, в том смысле, что жизнь не преподала им этих уроков, не дала им этого опыта. Поэтому разумнее было бы хотя бы отчасти укомплектовать эти новые социальные агентства людьми, умудренными опытом, а не лекциями. Именно с этой точки зрения, как мне кажется, Дэйтоп представляет особый интерес, потому что это - учреждение, организованное людьми, прошедшими суровую жизненную школу. Вы знаете о чем и как говорить с людьми, оказавшимися с вами в одной лодке. Это серьезная работа, и она может стать самостоятельной профессией.
О социальной революции. Я могу с полчаса приводить вам примеры и доказательства тому, как социальная революция происходит сейчас в самых различных сферах. Меняются церкви, меняются религии. Это революция. Есть сферы деятельности, которые изменяются к лучшему быстрее прочих, но и прочие тоже изменяются к лучшему, меняются в том же евпсихичном направлении, в направлении вочеловечивания человечества. Это - направление к человечеству, состоящему из людей настолько сильных, креативных и радостных, какими они только могут быть, из людей, радующихся жизни, психологически и физически здоровых. Можно говорить о евпсихичной религии, и она зарождается на наших глазах. У меня есть книга
Появляются книги, статьи и исследования, посвященные браку, любви и сексу. Все они указывают на некий идеал, на направление, в котором мы
Синанони Евпсихея
245
движемся к такому величию человека, какого он достоин, к таким вершинам его развития, на какие он только способен.
Нельзя не согласиться, что пока основная часть общества не ощущает этого движения. Но мы видим такое множество провозвестников этого роста и движения к лучшему, что можем смело смотреть в будущее. Поверьте, не только здесь и сейчас идет разговор об этих вещах. Таких мест множество. Мы не знаем о них только потому, что они развиваются сами по себе. Но если вас осеняет блестящая идея, если вы совершаете чудесное открытие, то можете быть уверены - то, что состряпали вы, стряпается сейчас и где-то в другом месте. Ибо все, что делается людьми, это отклик на происходящее вокруг, и всегда найдутся другие, столь же сенситивные люди55, которые услышат этот призыв окружающего.
То же самое происходит и в образовании. Думаю, это несложно собраться всем вместе, свалить в кучу весь нажитой опыт старого образования, и хороший, и плохой, и наглядно показать проклятую сущность этой системы. Но мы можем построить и новую, хорошую систему образования. У нас уже есть отдельные наработки и предложения. Да, наши предложения революционны, да, перемены будут подобны взрыву! Зато новая система образования будет обращена к самой природе человека, к человеческим потребностям, к человеческому развитию, а не к обветшавшему за тысячелетия наследию человечества.
Очень трудно рассуждать о евпсихичном обучении. Мне представляется, что вы можете внести свой вклад в решение этой проблемы, если будете видеть в вашей деятельности своеобразный пилотный эксперимент. Действуйте так, словно весь мир заглядывает к вам через плечо, любопытствуя, к чему приведут ваши усилия, - что работает, что не работает, что хорошо и что плохо, что удалось и что не удалось.
Мы можем позволить себе подобные эксперименты отчасти потому, что Соединенные Штаты - богатейшая страна в мире. У нас с вами есть возможность сидеть здесь и обсуждать эти проблемы вместо того, чтобы собирать рис или предпринимать что-то другое для своего выживания. Я не скажу, что это роскошь, но все же мы с вами можем сидеть здесь и разговаривать, тогда как в другом месте, и таких мест на земном шаре очень много, мы не имели бы возможности так много времени тратить на разговоры, потому что просто умерли бы с голоду. В этом смысле вся наша страна представляет собой полигон для великого пилотного эксперимента. Вы можете рассматривать вашу часть этого глобального эксперимента как назидание окружающему или, пользуясь биологической метафорой, видеть в своем труде верхушечную, растущую часть побега. По сравнению со всем остальным миром мы с вами, если смотреть на вещи оптимистично, - верхушечная часть побега. Если посмотреть на это дело пессимистично, то нам никуда не деться от факта, что большая часть общества, похоже, представляет собой омертвевшую часть побега. Наше общество в массе своей
246
Общество
традиционно, конвенционально, отстало. Проповедуемые им моральные устои были хороши для 1850 года. Как посмотреть на все это - в конце концов зависит лишь от настроения. Но в любом случае от этого нельзя отворачиваться, как нельзя высокомерно заявлять, что перед нами болото. Как знать, может быть, именно это болото окажется той самой верхушечной, растущей частью побега.
О группах встреч. Позвольте поделиться с вами одним наблюдением. Я побывал здесь только на одном групповом обсуждении - вчера вечером - и я не представляю, каково бы мне пришлось, если бы я жил так всю жизнь. Никто никогда за всю мою жизнь не говорил со мной столь прямо и откровенно. Ваш мир разительно отличается от конвенционального мира университетской профессуры. Факультетские собрания совсем не похожи на эти встречи. Они ни черта не дают, и я всегда стараюсь избежать их. Представьте себе, все там настолько вежливы, что от них не услышишь даже <фи! > Я вспоминаю, как однажды долго размышлял об одном профессоре и неожиданно для себя понял, что он не сможет произнести слово <дерьмо>, даже если завязнет в нем по шею. Здесь же все устроено совершенно иначе, и это потрясло меня вчера. В том мире, в котором живу я, все люди предельно вежливы, их страшит конфронтация. Ты чувствуешь себя в окружении полчища старых дев, - я разумею здесь и старых дев мужского пола. Как было бы замечательно, если бы вы вдруг оказались на каком-нибудь из наших факультетских собраний и показали бы им, что такое настоящая дискуссия. Вы бы всех там поставили на голову. И мне кажется, это было бы нам на пользу.
Главный практический вопрос. Эти мои рассуждения снова заставляют меня поднять вопрос, который я уже успел всем здесь задать. Это очень важный вопрос, и мне показалось, что у вас пока нет на него ответа. Он заключается в том, почему некоторые люди остаются здесь, а некоторые уходят? Он важен еще и вот почему: если ваш опыт положить в основание образовательного учреждения, то насколько он окажется хорош, а если хорош, то для какой части населения? Какой части населения вы сможете быть полезны? Для какой части населения ваши методы не подойдут? И я скажу, что в этом нет греха, не ошибается только тот, кто не работает.
Вы, живущие здесь, преодолели внутренние барьеры, преодолели страх. Но что вы думаете о тех людях, которые не могут победить страх? Чем они отличаются от вас? Это сугубо практический вопрос. Рано или поздно вы выйдете отсюда и где-нибудь, в другом месте, в будущем создадите учреждение, подобное этому. Вас должна беспокоить проблема повышения процента остающихся у вас людей.
О психотерапии. Та же самая проблема стоит перед психоанализом, перед индивидуальной психотерапией. На основании своего опыта психотерапевты выработали мнение, что именно прямолинейность отпугивает пришедших к ним за помощью людей. Руководствуясь этим убеждением, они чрезвычайно мягко обращаются с людьми, и зачастую проходит несколько , Щу
Синанони Евпсихея
247
месяцев, прежде чем они всерьез начинают понимать проблему пациента. Там принято сначала наладить взаимоотношения и только затем брать на себя смелость оказать некоторое давление на пациента. Это в корне противоположно тому, что делаете вы: здесь никто не собирается ждать шесть месяцев, интенсивная терапия начинается сразу с порога. Естественно, что у меня возникает вопрос - какая тактика лучше, и для кого, и для какой части пациентов? По сравнению с размеренным течением психоаналитических сеансов кажется, что здесь все происходит молниеносно.
Вот еще о чем это мне напомнило. Я убежден, что немного пользы в том, чтобы давать людям правду. С этим убеждением я вырос и им пользовался в своей психотерапевтической практике. Правду нельзя давать, нужно помогать человеку открывать ее самому. Это не может прийти сразу или слишком быстро, потому что правда далеко не всегда бывает приятна. Человек открывает ее и смиряется с ней постепенно. Должен прямо сказать, что происходящее здесь походит на то, как если бы правду <выдергивали> из человека и швыряли ему в лицо. Тут никто не ходит за ним восемь месяцев в ожидании, пока он разродится своей правдой. Но люди, остающиеся здесь, как-то выносят это, и похоже, это идет им на пользу. Это противоречит всей теории психиатрии.
О самопознании и работе в группе. Каким-то образом обсуждение на группе помогает человеку. Никто, между прочим, точно не знает, почему так происходит. Все, что известно, так это то, что оно приносит пользу. Я еще до конца не разобрался в той массе впечатлений, которую получил от нашей вчерашней беседы. Я пока не знаю, что мне делать с ними, - видимо, нужно время, чтобы привести их в систему. Единственное, что я-понял наверняка, в чем я теперь твердо убежден, это в том, что за один вечер можно сделать с человеком то, чего психоанализ не добьется за сотню лет. Это воистину может стать откровением - беседа о том, кто ты есть, каким ты кажешься другому, и тут же еще шесть человек соглашаются с тем, что ты производишь именно такое впечатление. Наверное, просто невозможно понять, кто ты есть, невозможно сформировать свою идентичность, пока не узнаешь, каким тебя воспринимают люди. Это нечто новое для меня. Психоанализ еще не сделал такого допущения. Там не принимается в расчет, каким тебя видят окружающие. Там имеют дело с твоими потрохами, внутренностями, с твоими фантазиями и снами.
У меня возникло чувство, что, останься я подольше в этой группе, я бы узнал о вещах, о которых раньше и не думал. Я бы, наверное, обрел о себе знание, подобное тому, что дает просмотр съемок скрытой камерой я понял бы, каким меня видят окружающие меня люди. Я смог бы оценить это новое для меня знание, поразмыслить о нем, задаться вопросом, правы эти люди или не правы. Насколько они правы? Уверен, что это помогло бы мне лучше узнать себя. Такое самопознание было бы полезно в поиске своей идентичности.
248
Общество
Нужно превозмочь боль, и ты получишь радость от нового знания о самом себе. Ведь всегда лучше знать, чем гадать и терзаться сомнениями. <Может быть, я плохой, и он поэтому не разговаривает со мной? Может, я не нравлюсь им, и они поэтому так обращаются со мной?> Для обычного человека жизнь - сплошная череда таких <может быть>. Он не знает, почему люди улыбаются ему или почему не улыбаются. Очень приятно освободиться от предположений и сомнений. Очень приятно что-то знать наверняка.
17
О евпсихичном управлении
Основной вопрос евпсихичного управления - вопрос о том, какие виды труда, какие типы контроля, какие формы поощрения и вознаграждения будут способствовать здоровому росту человеческой природы, не будут препятствовать ее полному и разностороннему воплощению. То есть, какие условия труда лучше всего будут способствовать самореализации личности. Но мы можем по-иному повернуть этот вопрос, можем спросить иначе: как лучше использовать людей на благо целям и ценностям процветающего общества, члены которого живут нормальной, здоровой жизнью, полностью удовлетворяя свои базовые потребности - потребность в пище, одежде, жилище и прочие? Как нужно обращаться с ними? Какие условия необходимо создать, какие стимулы, материальные и нематериальные, нужно использовать для того, чтобы люди работали лучше?
Евпсихичные условия труда зачастую идут на пользу не только работнику, - они бесспорно добавляют здоровья и энергии предприятию, повышают качество и увеличивают количество производимого продукта или оказываемых услуг.
Таким образом, можно по-новому рассмотреть проблему управления (на любом предприятии и в любом обществе), а именно: каким образом организовать социальные условия, чтобы цели индивидуума совпадали с целями организации? В каком случае это возможно? Когда невозможно? Когда вредно? Каковы силы, способствующие синергизму общественного и индивидуального? Какие силы, наоборот, усиливают антагонизм между обществом и индивидуумом?
Эти вопросы со всей очевидностью затрагивают самые существенные, самые основные аспекты жизни общества и человека, самые существенные аспекты социального, политического и экономического устройства и даже философию в целом. Таким же образом я, например, в своей работе
250
Общество
необходимо и возможно преодолеть ограничения, навязываемые ей внеценностной, механистической мод елью науки.
С этой точки зрения справедливо будет и рассуждение о том, что классическая теория экономики в ее нынешнем виде базируется на неадекватном понимании человеческой мотивации56 и потому тоже должна кардинальным образом измениться. Для этого ей надо всего лишь принять за реальность высшие человеческие потребности, включая потребность в самоактуализации, стремление и любовь человека к высшим ценностям. Я уверен, что то же самое верно и в отношении политологии, социологии и всех других социальных и гуманистических наук и профессий.
Я говорю все это для того, чтобы еще раз подчеркнуть, что проблема управления заключается вовсе не в изобретении новых приемов менеджмента, не в хитрых уловках или остроумных техниках, с помощью которых можно будет заставить людей лучше делать то, что им не нужно. Теория управления не может быть руководством по эксплуатации человека человеком.
Нет, проблема скорее заключается в том, что ныне мы можем наблюдать прямое столкновение набора ортодоксальных ценностей с новой системой ценностей, которая оказывается на поверку не только более эффективной, но и более истинной. В этом столкновении мы можем видеть некоторые из поистине революционных последствий, расцвет которых нам предстоит пережить, если мы признаем, что человеческая природа недооценивалась, что человек имеет высшую природу, которая так же <инстинктоподобна>, как и его низшая, и что именно в этой высшей природе человека рождается потребность в осмысленном труде, в ответственности, в креативности, потребность в добросовестности и точности, потребность делать стоящее дело и делать его хорошо.
Достаточно понять это, и мы согласимся, что говорить о вознаграждении за труд, имея в виду только <зарплату>, <премию> и прочие способы материального поощрения, становится уже невозможно. Разумеется, базовые потребности могут быть подкуплены деньгами, но стоит перейти некий рубеж, стоит удовлетворить их, и оказывается, что людей интересуют и более высокие формы <вознаграждения>, такие как чувство общности, любовь, уважение, самоуважение, почет, такие как возможность для самоактуализации, для постижения высших ценностей - правды, красоты, совершенства, справедливости, порядка, законности и т. д.
Бесспорно, здесь есть о чем поразмыслить не только марксистам или фрейдистам, но также и политикам, и военным, и самым большим начальникам, и даже либералам.
18
О низших жалобах, высших жалобах и мета-жалобах
Основной принцип, определяющий отношение человека к труду, можно сформулировать примерно так. Люди могут жить на разных уровнях мотивационной иерархии57, то есть могут жить высокой жизнью и низкой жизнью; они могут влачить существование на грани выживания где-нибудь в трущобах, или судьба дарует им жизнь в евпсихичном обществе, дарует им удовлетворение потребностей низших уровней, так что они смогут жить более высокой жизнью и размышлять о поэзии, о математике и тому подобных вещах.
Есть различные способы определения мотивационного уровня жизни. Например, можно понять, на каком уровне живут люди, исходя из того, над чем они шутят и что им кажется смешным. Человек, живущий на низшем мотивационном уровне, зачастую находит смешное в жестокости, - его может развеселить, например, рассказ о пожилой женщине, которую покусала собака, или о городском идиоте, которого дразнят дети. Примером иного типа может послужить линкольновский юмор, философский и поучительный. Он вызывает скорее мягкую улыбку, нежели гомерический хохот, в нем нет и намека на жестокость. Этот, более высокий тип юмора будет непонятен человеку, живущему на низшем мотивационном уровне.
Проективные тесты могут показать нам, каким образом мотивационный уровень находит выражение во всевозможного рода симптомах и экспрессивных актах. Как известно, при помощи теста Роршаха можно обнаружить, к чему стремится человек, чего он хочет, что ему нужно, чего он жаждет. Мы знаем, что удовлетворенные базовые нужды имеют тенденцию вытесняться из сознания, исчезать в подсознании. В каком-то смысле они перестают существовать для человека, во всяком случае они уже не представлены в его сознании. Они уступают место тому, к чему человек стремится, чего он хочет, что ему нужно, тому, что ждет человека впереди, на более высоком уровне мотивационной иерархии. Концентрация именно на этих,
Общество
более высоких потребностях показывает, что все низшие потребности удовлетворены, но она также свидетельствует о том, что потребности еще более высокого порядка, те, что не попадали в сферу стремлений человека, пока невозможны дчя него, не стали для него реальностью, так что человек даже не задумывается над ними. Вот к каким выводам может привести нас тест Роршаха. Примерно о том же можно судить, анализируя сны.
На эту же логику опирается и моя мысль о том, что уровень жалобы - а ведь жалоба есть не что иное, как выражение желаний и стремлений человека - может служить индикатором мотивационного уровня, на котором живет человек; если, например, изучить уровень жалоб на каком-то конкретном предприятии, то при достаточно представительной выборке можно сделать обоснованный вывод об уровне здоровья этого предприятия.
Например, возьмем рабочих, работающих на неком <трущобном> предприятии с авторитарным стилем управления, рабочих, для которых обыденной реальностью стали страх, бедность и даже голодная смерть. Эти обстоятельства определяют выбор работы, поведение их начальников и покорность, с которой люди терпят жестокое обращение. Если кто-то из них и осмелится жаловаться, то его жалобы будут о том, что не удовлетворены его базовые потребности, низшие в мотивационной иерархии. Жалобы низших уровней - это жалобы на холод, сырость, опасность для жизни, усталость, плохое жилье, на отсутствие или нехватку биологически насущных вещей.
Разумеется, если в современном индустриальном обществе вы слышите подобные жалобы, то это показатель чрезвычайно плохого управления и чрезвычайно низкого уровня жизни. Сегодня на среднестатистическом предприятии вряд ли вам доведется услышать жалобы такого рода. Они позитивны, потому что в них проявляются желания людей, стремление иметь больше того, чем им доступно сейчас, - но эти желания оказываются все на том же низком уровне. Так, мексиканский рабочий, высказывая недовольство с мотивационного уровня безопасности, будет жаловаться на то, что несправедливо уволен, или что не может планировать свой семейный бюджет, потому что не знает, как долго продержится на этой работе. Он может жаловаться на опасные условия труда, на притеснения начальства, на унижения, которые ему приходится терпеть, чтобы не потерять работу, и т. д. Я думаю, что можно назвать низкими жалобами такие, которые идут от биологического уровня, от уровня безопасности, возможно, те, которые происходят от уровня стадности или принадлежности к неформальной социальной группе.
Уровни более высоких потребностей находятся в сферах признания и самоуважения; на этих уровнях для человека становятся важными проблемы гордости, автономности, самоуважения, уважения со стороны окружающих, актуальными становятся чувства собственной значимости, поощрения, похвалы, доверия от окружающих. Жалобы с этого уровня главным образом будут касаться того, что нечто наносит ущерб гордости человека, угрожает его самооценке или роняет престиж. Теперь, раз уж мы добрались до мета 0 низших жалобах, высших жалобах и мета-жалобах
253
жалоб, я должен пояснить, что такое мета-мотивы и какую роль они играют в жизни самоактуализирующегося человека. Они отличны от прочих мотивов, их можно определить как высшие ценности. Эти мета-потребности, потребности в совершенстве, справедливости, красоте, правде и прочем проявляются на производстве, например, когда мы слышим жалобы на неэффективность производства (при этом зачастую неэффективность никак не отражается на кармане недовольного). По существу такой сотрудник делает заявление о несовершенстве мира, в котором ему приходится жить (подчеркну - эта жалоба не эгоистична, она носит имперсональный характер, если хотите, даже альтруистический). Другой человек может сетовать на то, что его лишают информации, что он не знает всей правды, всех фактов, или высказывать недовольство иными вещами, препятствующими его общению с миром или нарушающему взаимоотношения с ним.
Это желание правды, честности, стремление к полноте мировосприятия также является скорее мета-потребностью, нежели <базовой> потребностью, и люди, которые могут позволить себе роскошь высказывать жалобы такого уровня, живут на очень высоком мотивационном уровне. В циничном обществе, в обществе, управляемом ворами, тиранами или мерзкими людьми, вы не услышите подобных жалоб, все жалобы будут исходить от более низких уровней. Другой пример мета-жалоб - жалобы на несправедливость; мне часто приходилось встречать их в протоколах опросов работников вполне благополучных предприятий. Они могут жаловаться на несправедливость даже в том случае, если она выгодна им с материальной точки зрения. Еще один пример мета-жалобы - жалоба на то, что добро не ценится, что побеждает зло, то есть, в сущности, опять-таки жалоба на несправедливость.
Другими словами, все настойчиво говорит нам за то, что люди будут жаловаться всегда. Нет райских кущ, нет райского блаженства, нет рая как такового, есть лишь краткий миг довольства. Как ни удовлетворяй потребности человека, никогда не будет так, чтобы он на чем-то успокоился. Смирение в удовлетворении само по себе отрицает величие промысла человеческой природы, ибо смирение означает, что нет совершенства более совершенного, чем достигнутое, что нет высот, к которым можно было бы устремиться, - а это, конечно же, чепуха. Невозможно представить миллионы лет дальнейшего развития человека, вновь и вновь устремляющегося к уже достигнутому совершенству. Человеческое существо всегда будет способно взалкать, какое бы удовлетворение, блаженство, удача ни постигли его. Да, человек будет абсолютно счастлив, но лишь некоторое время. А затем, привыкнув к достигнутому, он забудет, как жадно стремился к нему, и устремит свои помыслы в будущее к еще большему совершенству, в очередной раз постигая нетерпеливым умом, что все могло бы быть куда как лучше. В этом процессе мне видится вечность, мне кажется, что такое будет происходить с человеком и завтра, и всегда (160).
254
Общество
Я хочу акцентировать внимание на этом положении, потому что, судя по литературе, затрагивающей проблемы менеджмента, именно с ним связана большая часть разочарований, именно оно повинно в крахе иллюзий и даже в отказе от философии просвещенного менеджмента и возврате к авторитарным формам управления, потому что в нем причина тому, что никакое, даже самое разумное управление не может добиться полной удовлетворенности работников, обязано выслушивать непрекращающиеся жалобы сотрудников даже тогда, когда налицо явное улучшение условий труда и жизни. Но теперь мы знаем, что согласно теории мотивации не стоит ждать прекращения жалоб, можно рассчитывать лишь на то, что жалобы будут становиться все более высокими, перемещаясь с низшего уровня потребностей на более высокий, а с высокого - на мета-уровень. Это согласуется с описанным мною принципом бесконечности мотивации, согласно которому по мере улучшения условий мотивация смещается на все более высокие уровни. Это согласуется в то же время и с моей теорией уровней фрустрации. Я отказался от примитивного понимания фрустрации как исключительно негативного состояния, я утверждаю, что фрустрация имеет некую иерархичность и что переход от низшего уровня фрустрации к более высокому - благой знак, удача, симптом счастливой судьбы, хороших социальных условий, личностного созревания и т. д. Если жители моего города недовольны программой благоустройства, если женщины создают комитеты, чтобы выразить протест дурному уходу за розами в городском парке, - это чудесно, потому что показывает нам высоту фрустрации, которой наполнена жизнь недовольных. Если вас огорчают чахнущие в городском парке розы, это значит, вы сыты, у вас есть крыша над головой, вам не угрожает бубонная чума, вы не боитесь, что в ваш кубок с вином подсыплют яд, это означает, что полиция и пожарная дружина хорошо делают свое дело, что хорошо работают школы, хороши местные политики, - то есть нет повода для более примитивной фрустрации. Вот в чем смысл моей теории: недовольство высшего уровня нельзя рассматривать как любое другое недовольство; с его помощью мы можем выявить более низкие недовольства, которые были удовлетворены прежде, чем стало возможным это, более высокое, недовольство.
Если просвещенный, умный менеджер примет мой взгляд на вещи, то он будет готов понять новый, более высокий уровень жалоб и фрустрации у своих подопечных, возникающий в ответ на улучшение условий, не станет рассчитывать на то, что с улучшением условий наступит благодать и придет конец всякому недовольству. Он не станет попусту огорчаться и чувствовать себя обманутым, он не обозлится на человечество за то, что его подчиненные продолжают роптать, несмотря на все усилия, деньги и хлопоты, вложенные в улучшение условий их труда. Он должен задать себе вопрос:
с каких мотивационных высот звучит этот ропот? Поднялись ли жалобы на более высокий мотивационный уровень? Это все, чего он может ожидать от своих трудов, все, чего он должен научиться ждать. Это единственное мерило
О низших жалобах, высших жалобах и мета-жалобах
255
эффективности затраченных им усилий, и эте единственное, на что он может рассчитывать. Но по моему мнению, добившись успеха в этом, наш менеджер вправе испытать прилив счастья, а не просто тихую радость.
При этом нужно быть готовым решить несколько специфических проблем. Одна из них - что называть справедливостью и несправедливостью? Понятно, что жалобы зачастую вызваны сопоставлением того, что дано человеку, с тем, что дано окружающим, сравнением себя с другими. Человек обижается, например, на то, что у кого-то лучше освещено рабочее место, более удобное кресло, более высокая зарплата и так далее. Недовольство может быть вызвано до крайности мелкими, незначительными обстоятельствами - человек может сравнить размер своего стола с размером стола соседа или вспоминать, сколько цветов преподнесли ему на юбилей сотрудники, и прочее. Зачастую нам придется выносить суждение ad hoc, определяя, счесть ли эту конкретную жалобу рожденной неудовлетворенной метапотребностью в справедливости или же она происходит с более низкого уровня, от потребности в доминировании, является способом обойти коллегу, оттолкнув его локтем, проявлением карьеризма. В книге Далтона приведено несколько примеров разных жалоб и показывается, что их причиной может быть даже неудовлетворенная потребность в безопасности. Мне припоминается один пример из этой книги. Сотрудники заметили, что если секретарша начальника вдруг становится холодна к кому-то и старается не замечать его, значит, его ждет скорое увольнение. Иначе говоря, в каждом конкретном случае нам придется догадываться о том, какой уровень мотивации стоит за той или иной жалобой.
С другой специфической проблемой нам придется столкнуться при попытке проанализировать значение денег для мотивации. Деньги могут оказаться вовсе не представленными в мотивационной иерархии. Пли могут быть связаны с низким уровнем ценностей, или со средним, или с высоким, или даже с уровнем мета-ценностей. Когда я пытался точно привязать тему денег в жалобах к конкретному уровню потребностей, то почти всегда либо терпел неудачу, либо замечал возможные разночтения и, сочтя, что такие жалобы невозможно добросовестно ранжировать, вычеркивал их из общего списка.
Несомненно, будут и другие трудные в оценке ситуации. Наверное, разумнее всего при столкновении с такими данными не пытаться оценить их, а отбросить их как невозможные к использованию. Конечно, если иметь время и силы на огромное, тщательное и персональное исследование проблемы, можно вернуться к этим данным, заново пристрастно проинтервьюировать людей и в конце концов разобраться, к какому именно мотивационному уровню относилась сомнительная жалоба, например, жалоба на нехватку денег. Но в рамках реального исследования такой идеализм недостижим и невозможен, в нем просто нет необходимости. Это трижды верно, если мы в экспериментальном исследовании пытаемся выработать общий критерий для оценки разных предприятий, например, для завода, отли Общество
чающегося хорошим менеджментом, и для завода, отличающегося плохим менеджментом.
О действительно плохих условиях. Не стоит забывать, насколько кошмарными могут быть условия на самом деле. Учебники по менеджменту не дают нам примеров действительно плохих условий труда и жизни, с которыми приходилось столкнуться любому, кто вынужден был перебиваться случайными заработками или согласиться на работу, не требующую высокой квалификации, не дают примеров условий, максимально приближенных к боевым. Может быть, в качестве крайней метки на этой шкале стоит принять условия жизни военнопленного, заключенного или узника концентрационного лагеря. Или представить себе маленькое, на одного-двух наемных работников предприятие, вторгшееся в высококонкурентную и жестокую сферу бизнеса, где на счету каждый цент, где хозяин может получать прибыль, только сдирая три шкуры со своих работников, доводя их до изнеможения, выжимая из них все соки так долго, как только они смогут вынести. Не стоит обманывать себя, называя крупные корпорации, отличающиеся относительно плохим менеджментом, <корпорациями с плохими условиями труда>; условия на них не такие уж плохие. Тут имеет смысл вспомнить, что 99 процентов населения земного шара много бы дали за то, чтобы получить работу в худшей из этих корпораций. Чтобы иметь возможность сравнения, мы должны иметь примеры более разнообразные. Думаю, для целей подобного исследования полезно уже сейчас начать подбирать коллекцию примеров действительно плохих организаций.
Еще одна сложность. Есть побочное следствие хороших условий жизни, которое только сегодня становится очевидным и которое очень удивило меня, когда я впервые столкнулся с ним. Оно заключается в том, что хорошие условия с одной стороны способствуют развитию большинства населения, но с другой стороны оказывают плохое, даже пагубное влияние на отдельных членов общества. Например, неприкосновенность личности, дарованная представителям власти, приводит к предосудительному поведению облеченных властью людей. Или свобода в принятии решений, отсутствие запретов и связанное с этим повышение личной ответственности за дело заставляют людей зависимых и пассивных тревожиться и испытывать страх. Я не так уж много знаю об этом парадоксе, потому что заметил его только в последнее время. Но при исследованиях подобного рода его нужно обязательно иметь в виду. Прежде чем мы попытаемся дать ему объяснение, прежде чем мы возьмемся проводить какие бы то ни было эксперименты, необходимо аккумулировать как можно больше конкретных его описаний. Представьте себе проблему следующим образом. Предположим, что большая часть населения близка к некой психопатологической крайности, - например, люди с легкостью готовы стащить что ни подвернется под руку. Но они живут и работают в обстановке строгого контроля, за ними все время присматривают, и искушение, как и сами дурные наклонности, не осознаются ими. И вот однажды
О низших жалобах, высших жалобах и мета-жалобах
257
некий банк решил объявить <день доверия>: отключил сигнализацию, дал выходной охранникам и во всем положился на своих сотрудников. В такой ситуации на десять или двадцать служащих обязательно найдется один, я на самом деле не знаю соотношения, - который испытает искушение чтонибудь стащить. Обязательно найдется и такой работник, который не сможет побороть этого искушения и поддастся ему.
Не надо думать, что хорошее отношение к человеку, хорошие условия неизбежно побудят всех без исключения людей к росту и самоакгуализации. От некоторых невротиков этого не приходится ждать. Совсем не обязательно это и для людей с определенной конституцией и темпераментом. Наконец, некоторую, небольшую долю краж, проявлений садизма и прочих язв человеческой природы можно списать именно на <хорошие условия>, на соблазн, в который оказался введен человек, полностью предоставленный своей чести и совести. Мне вспоминается в связи с этим принцип <полного доверия>, применявшийся в Корнуэльском университете, когда я учился там на последних курсах в 1926-1927 годах. Принцип настолько поразил воображение студентов, настолько польстил им и доставил столько удовольствия, что для девяноста пяти процентов их он прекрасно работал. Но на каждом из экзаменов обязательно один-два или даже три процента студентов пользовался им, чтобы списать, обмануть, сжульничать. Для них этот принцип не работал. Похоже, этот принцип <полного доверия> все же не стоит распространять на ситуации, где искушение слишком велико, где ставка слишком высока.
Все описанные мною идеи и техники в принципе можно применить и в иных социально-психологических ситуациях. На примере колледжа, изучив жалобы профессорско-преподавательского состава, представителей администрации и студентов, оценив мотивационный уровень их недовольства, мы сможем судить о степени просвещенности этого колледжа. В этой ситуации перед нами предстанет вся иерархия недовольства, иерархия потребностей, которые не находят удовлетворения. Этот же подход будет достоверен при исследовании супружества; с его помощью можно, основываясь лишь на жалобах супругов, даже оценить успешность конкретного брака или, вернее сказать, степень его здоровья или нездоровья. Мы поймем, что может значить для супружеской жизни, если жена жалуется на то, что муж забыл подарить ей к празднику цветы, или что он никак не запомнит, сколько ложек сахара нужно класть в ее кофе, и в то же время не высказывает претензий по поводу разбитого носа или выбитых зубов. То же самое верно ив отношении Детей, пеняющих на своих родителей. И в отношении детей, недовольных своей школой и своими учителями.
Думаю, я вправе сделать вывод о том, что здоровье или уровень развития любой организации в принципе можно оценить при помощи этой техники техники исследования недовольства и жалоб, техники определения места этих жалоб в общей мотивационной иерархии. При этом не стоит забывать, что какими бы хорошими ни были брак, школа, колледж или родители,
258
Общество
человек всегда будет устремлен к лучшему, а значит, всегда будет высказывать недовольство. Кроме того, жалобы необходимо подразделять на позитивные и негативные. Негативными я называю жалобы на то, что не удовлетворены, находятся под угрозой или в опасности низшие его потребности, даже если прежде, когда им ничто не угрожало, человек не замечал их или считал их удовлетворенность само собой разумеющейся. Недовольство такого рода более резкое и более острое, чем позитивное. Например, если вы спросите человека, чем хорош его дом или место его работы, он вряд ли расскажет вам, что в его доме есть полы и поэтому у него всегда сухие ноги, или что в его рабочем кабинете нет клопов и тараканов. Он считает все это само собой разумеющимся и не включает в список достоинств. Но какой крик он поднимет, если какое-нибудь из этих само собой разумеющихся условий вдруг будет нарушено! Иначе говоря, удовлетворение низших потребностей не ценится человеком и не вызывает у него чувства благодарности судьбе, но стоит ему ощутить угрозу их отправлению, как они становятся источником бурных жалоб. А с другой стороны, кроме негативного недовольства, мы можем говорить о позитивном недовольстве, или о позитивных жалобах, или о предложениях по исправлению неудовлетворяющей ситуации. Они, как правило, обращены к тому, что находится выше насущного в мотивационной иерархии, к тому, что впереди, к следующей манящей цели.
По моему мнению, первым шагом к использованию метода изучения жалоб должен стать сбор образцов крайних проявлений дурного управления и дурных условий жизни. Могу привести пару примеров. Так, один обойщик мебели как-то признался мне, что порой ему хочется просто убить своего хозяина, и что он продолжает работать на него только потому, что не может найти подходящую работу. Проблема состояла в том, что его хозяин не желал обращаться к нему по имени, а вместо этого подзывал к себе свистом. Хозяин знал, что это оскорбительно для работника, но, скорее всего, умышленно продолжал так поступать, заставляя обойщика злиться все больше и больше. Приведу еще один пример, на этот раз из моего личного опыта. Еще в студенческие годы я решил подзаработать на летних каникулах в ресторане курортного отеля. Я подписал контракт на все лето, согласно которому должен был работать официантом (это было примерно в 1925 году), и затем направился в отель. Однако в первый же день меня поставили на место помощника официанта, я должен был собирать посуду со столов и относить ее в мойку. Эта работа оплачивалась гораздо ниже, чем работа официанта, и кроме того, там не предполагалось чаевых. Я оказался в ловушке - у меня не было денег, чтобы вернуться домой, а искать другую работу на лето было уже поздно. Хозяин пообещал мне, что скоро переведет меня в официанты, и я поверил ему. Как помощник официанта я работал за смехотворную зарплату - что-то около двадцати долларов в месяц без всяких чаевых. Я обязан был выходить на работу ежедневно, без выходных, и трудиться по четырнадцать часов в день. В довершение всего хозяин попросил персонал взять на себя дополни 0 низших жалобах, высших жалобах и мета-жалобах
259
тельную работу по приготовлению салатов, сказав, что человек, который должен был готовить их, отпросился на день-другой. Мы несколько дней беспрекословно делали эту работу, прежде чем решились спросить у хозяина, когда же объявится долгожданный специалист по салатам, и он пообещал, что тот придет уже завтра. Вся эта волынка тянулась около двух недель, пока наконец всем нам не стало ясно, что хозяин просто дурачит нас, стараясь таким образом сэкономить пару долларов.
К дню Независимости в отеле собралось много отдыхающих, и нам было ведено приготовить какой-то немыслимый торт. Торт получился великолепным, но приготовление его заняло уйму времени, все сотрудники вынуждены были задержаться до глубокой ночи. Мы договорились безропотно исполнить приказ, но на следующий день, когда пришло время праздничного обеда и официанты разнесли первую перемену блюд, весь персонал дружно, как один человек, объявил, что работать на этого сквалыгу больше не будет. Конечно, со стороны работников это была великая жертва, потому что в разгар сезона в курортном городе трудно было подыскать хорошую работу, да и вообще какую-нибудь работу, однако мы горели такой ненавистью к работодателю и так страстно желали отомстить ему, что я до сих пор, хотя прошло уже тридцать пять лет, испытываю восторг от того нашего поступка. Вот что я имею в виду, когда говорю о плохих условиях труда и об условиях,
приближенных к боевым.
Что ж, имея разнообразные описания столь дурного обращения работодателей со своими работниками, мы сможем показать иным недовольным, что на их предприятии все не так уж и плохо, что им в известном смысле повезло (чего они не замечают, считают само собой разумеющимся, нормальным). В принципе, если иметь под рукой перечень действительно невыносимых условий труда, мы можем даже не обращаться к ним с просьбой пожаловаться, а вместо этого спросить: может, на предприятии есть клопы? Может, рабочие мерзнут? Или наоборот страдают от жары? Не шумно ли у них? Нет ли опасности для здоровья? Может, они вынуждены всю смену дышать вредными парами химикатов? Не жестоко ли с ними обращаются? Есть ли у них на работе служба охраны труда? Не велик ли процент трудовых увечий?, и т. д. и т. п. Я думаю, что любой человек, которому будет представлен список из двухсот подобных вопросов, должен осознать, что отсутствие подобных кошмаров -уже само по себе благо.
Часть VI
Высшее постижение
19
Заметки о наивном познании
Одно из значений японского слова соно-мама - <особость>. (О сономама смотри в книге Судзуки
Старое психологическое понятие
Мы имеем в виду нечто подобное в отношении людей, когда говорим:
<Это по нему! > Мы подразумеваем в этой краткой фразе, что <этого> можно ожидать от него, что <это> согласуется с его природой, что <это> ему по душе, характерно для него и т. д.
Судзуки на с. 99, где он впервые определяет понятие соно-мама, говорит об унитивном сознании, о <жизни в свете вечности>. Он утверждает, что Уильям Блейк имел в виду именно <соно-мама>, когда писал: <Здесь каждый миг стреляет вечность и бездна бьется в кулаке>. Здесь Судзуки очень близко подходит к мысли, что постижение особости, или постижение соно-мама, сродни познанию бытия, или высшему постижению (89), и подчеркивает при этом, что соно-мама, как взгляд на вещи в их особости, не что иное как конкретное восприятие.
264
Высшее постижение
Описания Гольдштейном больных с повреждениями мозга (39), вызывающими редукцию к конкретному, очень похожи на описание <особо сти> у Судзуки (например, когда Гольдштейн описывает редукцию цветового зрения и потерю способности к абстрагированию). Люди с повреждениями мозга видят каждый оттенок в его <особости>, они не в состоянии отнести этот оттенок к какому-либо общему континууму, не категоризируют его как оттенок, в котором больше или меньше того или иного цвета, не ощущают его как более зеленый или менее зеленый, но предельно обособляют его, воспринимают его как полноправный цвет, обладающий предельной особостью, не имеющий аналогов или образцов для сопоставления, не выделяют некую более общую категорию цвета - зеленый или голубой. Это то, что я понимаю как один из элементов особости (несравнимость). Если я прав в подобном толковании болезни, то мы должны быть чрезвычайно осторожны, чтобы не перепутать описанную Гольдштейном редукцию к конкретному, к вторичному, со свежим и конкретным восприятием здорового человека, не редуцированного к конкретному. Более того, мы обязаны четко отделить подобное редуцированное восприятие от познания бытия, или высшего постижения, потому что познание Бытия - это не только познание конкретной особости того или иного предмета или явления, но также и познание абстрактной особости, в различных значениях слова <абстрактность>, а в предельных выражениях постижение всего космоса.
Стоит также провести грань между описанным выше способом восприятия и высшим переживанием (89) как таковым, или переживанием сатори, как называет его Судзуки. Например, высшее переживание всегда сопровождается постижением Бытия, но Бытие постижимо также и помимо высшего переживания; зачастую познанию Бытия способствует трагический опыт или даже познание зла. Для этого нужно провести различие между двумя типами предельных переживаний, между двумя способами познания Бытия. С одной стороны перед нами предстает космическое познание, о котором писал и Бьюк (18), и некоторые мистики. Этот тип познания направлен на весь космос, познающий человек видит взаимосвязь всего со всем, не исключая из общей череды предметов и явлений самого себя. Мои испытуемые описывали мгновения космического познания примерно такими словами:
<Я понимал, что принадлежу универсуму, я видел свое место в нем. Я ощущал свою значимость, но при этом понимал, как я мал и ничтожен. Одновременно я испытывал смирение и гордость>. Или: <Я отчетливо ощущал себя необходимой, неотъемлемой частицей Вселенной, я не был сторонним наблюдателем, я принадлежал ей и был неотделим от нее. Я не смотрел на нее сквозь черную бездну, наоборот - я был в ее центре, принадлежал ей как полноправный член семьи, не как приемыш или пасынок, не как прохожий, заглядывающий в окно>. Таков этот тип предельного переживания, способ постижения Бытия, и его обязательно нужно отличать от другого, завороженного восприятия, при котором сознание человека сужается до особости
Заметки о наивном познании
265
объекта или даже отдельной его части, например, картины или лица, ребенка или дерева, при котором остальной мир и собственное <Я> перестают существовать для человека. Поглощенность и завороженно сть объектом при этом настолько сильны, весь мир настолько забыт, что здесь недалеко и до со стояний транец енденции. Человек перестает осознавать себя, его <Я>, весь окружающий его мир, кроме заворожившего его объекта, уходит в небытие, объект становится целым космосом. Человек воспринимает объект как целостный мир. В такие мгновения для него существует только он, и больше ничего. А потому законы познания, выработанные ранее для познания всего мира, в такие мгновения человек переносит на восприятие этого отдельного, вычлененного из мира объекта, заворожившего его, ставшего для него всем миром. Таковы два разных типа предельных переживаний. Судзуки, рассуждая о них, не проводит между ними четкой границы. В одном месте он говорит, что, глядя в крошечный цветок, можно увидеть Вселенную. А в другом рассказывает о религиозно-мистическом опыте сатори как о пути к слиянию с Богом, с Высшим, или с Универсумом.
Такая очарованность, сужающая взгляд на мир, подобна шорам на глазах, сродни состоянию муга. В состоянии муга вы погружены в свое занятие с полной беззаветностью, вы не в состоянии думать о чем-либо ином, вы не колеблетесь, не осмысляете критически, не сомневаетесь, вы не поддаетесь воздействию посторонних внутренних и внешних препятствий. В этом состоянии возможна чистейшая, совершеннейшая, абсолютная спонтанность поступков, на которые не в силах повлиять никакие запреты. Такая спонтанность, такая полная свобода возможна только в тех случаях, когда человек отрешается от своего <Я>, забывает о себе.
Состояние муга часто путают с состоянием сатори. В литературе по дзэн-буддизму состояние муга обычно описывается как полная поглощенность каким-то делом, неважно каким, пусть даже и колкой дров, лишь бы колыцик работал с усердием и от души. Но в то же время дзэн-буддисты говорят о нем как о мистическом опыте единения с космосом. Мы же все-таки будем понимать, что эти два состояния в определенном смысле весьма различны.
Так же критически стоит отнестись к нападкам дзэн-философии на абстрактное мышление. Мы не можем согласиться с утверждением, что ценность представляет лишь конкретная особость, что абстрагирование любого рода пагубно. Следуя этому убеждению, мы рискуем впасть в добровольную саморедукцию к конкретному, вплоть до очевидно дурных последствий, прекрасно описанных Гольдштейном.
Очевидно, что мы, психологи, не можем конкретное восприятие счесть единственным источником истины, единственным благом, не можем абстрактное познание счесть абсолютным злом. Мы всегда должны помнить, что самоактуализированный человек способен как к конкретизации, так и к абстрагированию, в зависимости от того, чего требует от него ситуация, должны помнить, что ему по душе как первое, так и второе.
266
Высшее постижение
В книге Судзуки на странице 100 приведен замечательный пример, который прекрасно иллюстрирует эту последнюю мысль. Там описан маленький цветок, предстающий перед автором как в его особости с одной стороны, так и в его богоподобии, преисполненности небесным изяществом, осиянности светом вечности и так далее и тому подобное - с другой стороны. Очевидно, что цветок воспринимается не только в его конкретной особости, но в то же время как Вселенная, не требующая обязательного учета прочих компонентов для постижения ее величия. Постигается его высшая, символическая, вселенская сущность, цветок становится цветком в себе, а не цветком самим по себе. Ведь только когда цветок представлен наблюдателю как цветок в себе, возможны рассуждения обо всех этих вещах, вроде вечности, таинства Бытия, неземного изящества и т. п., только тогда он видится в свете высшей реальности; говоря иными словами, постижение цветка подобно взгляду через него в высшую реальность.
Продолжая говорить о цветке, Судзуки критикует Тенниссона за то, что лирический герой одного из известных его стихотворений срывает цветок, использует его как объект для размышлений и абстракций и в конечном счете грубо расчленяет его. Судзуки порицает его за это. Он приводит Тенниссону в пример японского поэта. Тот не сорвал цветка, не искалечил его. Он оставил его там, где нашел его. Вот высказывание Судзуки со с. 102: <Он не вырывает цветок из всеобщности его окружения, он постигает соно-мама цветка, не цветок сам по себе, но ситуацию, в которой он находится, - ситуацию в самом широком и глубоком смысле этого слова>.
На с. 104 Судзуки обращается к Томасу Трейне. Первая цитата хорошо иллюстрирует понятие <унитивное сознание>, как слияние высшей реальности с насущной реальностью. Так же удачна вторая цитата на этой же странице. Но начиная со с. 105 мы сталкиваемся с полным сумбуром. Здесь Судзуки начинает говорить о состоянии <наивности>, разумея под ним унитивное сознание, слияние вечного с преходящим, сближая унитивное сознание с первичной наивностью ребенка по Трейне. Для Судзуки как унитивное восприятие, так и первичная наивность одинаково похожи на возвращение в райские кущи, в Эдем, в те времена, когда с древа познания добра и зла еще не был сорван первый плод. <Мы вкусили запретный плод с древа познания добра и зла, и это привело нас к постоянной привычке интеллектуализирования. Но по сути нам никогда не забыть, откуда родом эта наивность>. Судзуки считает эту библейскую, христианскую наивность тождественной <бытию соно-мама>, то есть способности созерцать особость. Мне кажется, что это очень серьезная ошибка. Христианский страх перед познанием, ярко выраженный в библейской легенде о потерянном в результате познания райском блаженстве, жив и по сей день. Сегодня он выражается в антиинтеллектуализме, в боязни познания, в боязни ученых и т. п., в предубеждении, что вера, смирение и простота, то есть наивность в духе Франциска Ассизского, всяко праведнее заведомо лукавого интеллек Заметки о наивном познании
267
туального познания. В христианской традиции мы можем встретить отголоски убеждения, что наивность и интеллект взаимно исключают друг друга, что знания мешают простой и наивной вере, а поскольку вера заведомо важнее и полезнее знаний, следовательно, учиться вредно, быть ученым опасно или даже пагубно для души, и так далее и тому подобное. Я могу утверждать, что подобные взгляды проповедуются во всех известных мне <примитивных> сектах. Все они подозрительно относятся к знанию любого рода, утверждая, что знание <дано Богу, но не человеку>*.
Но невежественная наивность отличается от наивности мудреца, от искушенной наивности. Более того, конкретное восприятие ребенка и его способность воспринимать вещи в их особости совершенно определенно отличаются от конкретного восприятия и восприятия особости самоакгуализированного взрослого человека. Они диаметрально отличны хотя бы по следующей причине. Ребенок отнюдь не редуцирован к конкретному, он просто-напросто еще не дорос до абстрактного. Он наивен, потому что несведущ. Его наивность в корне отличается от <вторичной наивности>, как я назвал ее, от наивности мудрого, самоактуализированного, старого человека, который познал мир, познал все его пороки, несуразности, слабости, ссоры и слезы и однако смог подняться над ними, смог прийти к унитивности восприятия, дающей ему видение высшей реальности, видение красоты Вселенной сквозь мразь и морок пороков, слабостей и слез. За несовершенствами мира и даже в самих несовершенствах он видит совершенство. Это в корне отличается от наивности несведущего ребенка, описанной Трейне. Наивность ребенка определенно иная, чем наивность святых и мудрецов, людей, познавших вкус грубой реальности, живших с ней и боровшихся с ней, страдавших от нее и вопреки всему поднявшихся над ней.
Эта взрослая наивность или наивность самоактуализированного человека в некоторых отношениях тождественна или даже синонимична унитивному сознанию, слиянию и интеграции реальности высшего Бытия и насущной реальности. Стремление к подобного рода наивности дает нам здоровое, реалистическое, доступное познанию, вполне человеческое совершенство, которого сильные, мощные и самоакгуализированные личности действительно могут достичь, идя по пути глубинного познания насущной реальности. Это познание в корне отличается от детского познания Бытия. Ребенок еще ничего не знает о мире, его наивность резонно было бы назвать невежественной. Его внутреннее мироощущение отличается от религиозного мироощущения, свойственного в том числе и самому Трей * Я подумал - а не означает ли <познание добра и зла> из библейской легенды старое доброе сексуальное <знание>, не означает ли символическое поедание яблока обнаружение запретной сексуальности, потерю наивности не в традиционной интерпретации, а в виде грубой и прямой потери невинности? Может быть, здесь стоит поискать истоки традиционной христианской антисексуальности?
268
Высшее постижение
не, от мироощущения, в котором отрицается все, что касается насущной реальности (отрицается во фрейдистском смысле). Такие люди смотрят вокруг и не желают видеть ее. Они не признают ее. Такого рода нездоровое, фантазийное восприятие принимает только <высшее>, а <низшему> отказывает даже в праве на существование. Оно нездорово именно потому, что фантазийно, - иначе говоря, отрицательно, по-детски невежественно, не признает знания и опыта.
Это все равно, что попытаться отделить высокую нирвану от низкой нирваны и объявить низкую недостойной нашего внимания, все равно что отделять высшее единство от низшего (93), высокую регрессию от низкой, здоровую от нездоровой. Некоторые религиозные люди поддаются искушению подменить познание высшего, познание Бога и высшего Бытия регрессией, детским, невежественно-наивным постижением мира. Когда мы слышим призывы вернуться в Эдем, в те времена, когда человек еще не вкусил яблока с древа познания добра и зла, мы должны понимать, что нас призывают к регрессии. В их устах очень буквально звучит высказывание: <Много знания приносят много печали>. Следуя их логике, нужно понимать это так:
лишь глупец и невежда достоин счастья, ему принадлежит царство небесное, ибо он избавлен от слез и страданий.
Но если уж вести речь о детстве и наивности, то здесь как нигде уместно сказать, что <домой возврата нет>. Человек не можетрегрессировать, взрослый не может вернуться в детство. Невозможно зачеркнуть прожитые годы, невозможно снова стать наивным; если вы не зажмуривались и не затыкали уши всю жизнь, вы не сможете убедить себя, что ничего не видели и ничего не поняли. Познание необратимо, опыт необратим, - именно в этом смысле домой возврата нет. Человек не в состоянии регрессировать к детской наивности, сколько бы он ни юродствовал и ни притворялся беспомощным. Если уж вы взрослый человек, то не стоит желать себе нового детства, как не стоит требовать в железнодорожной кассе билет до Эдема, потому что никто не продаст вам его. Взрослому человеку заказан этот маршрут, и все, что ему остается, - это устремляться вперед, расти и взрослеть, постигать наивность <вторичную>, наивность умудренной старости, проникаться унитивным мироощущением, которое единственно в состоянии дать человеку возможность познавать высшее через насущное. Единственный путь расширения насущной реальности, выхода за ее пределы - путь истинного знания, путь личностного роста и взросления.
Еще раз сформулирую, что мы имеем дело с тремя разновидностями конкретного восприятия. Во-первых, мы говорим о конкретном восприятии людей, редуцированных к конкретному, в случаях, например, поражений головного мозга. Во-вторых, мы говорим о восприятии ребенка, не доросшего до понимания абстрактного. И в-третьих, о восприятии здоровых взрослых, о такой разновидности конкретного восприятия, которая благополучно уживается со способностью к абстрагированию.
Заметки о наивном познании
269
То же самое можно сказать и о природном мистицизме по Вудвортсу. Вряд ли стоит принимать детское восприятие в качестве образца для самоактуализации, для высшего постижения, для постижения конкретного или постижения сою-мама, для постижения особости, - не стоит хотя бы потому, что ребенок не перерос абстрактного, он просто не дорос до него.
Обсуждая работы Экхарта, Судзуки и многих других авторов религиозного толка, необходимо отметить, что их определение унитивного сознания, которое является по сути слиянием вечного и преходящего, отрицает преходящее как таковое. (Смотри на с. 111 цитату из Экхарта, где он говорит о <сиюминутном>.) Эти авторы склонны считать истинной реальностью только священное, вечное или божественное, они вплотную приближаются к тому, чтобы отказать миру в реальности. Они не признают священного, вечного и божественного в преходящем, не признают, что сакральное можно и нужно видеть в мирском и через мирское, что высшую реальность можно и нужно видеть в насущной реальности. Я бы добавил, что ее просто невозможно увидеть каким-то иным образом, ибо высшая реальность лежит не за семью морями, не в ином мире, она не аристотелевский <немир>. Мир един и единственен, и то, насколько в человеке уживается высшее и обыденное, на самом деле зависит лишь от его способности воспринять мир с точки зрения вещей высшего порядка и одновременно во всей его обыденности. Прими мы иной подход, и тут же окажемся в ловушке. Мы начнем рассуждать о иных мирах и в конце концов опустимся до басен о боге, сидящем на облаках, о некоем рае, который в принципе осязаем и ощутим, но который просто существует где-то в другом месте. Мы примем религию в ее потусторонности и сверхъестественности, мы смиримся с ее нездешней, чуждой нам природой, отберем у нее гуманистическую и естественнонаучную составляющие.
Я понимаю, что когда я говорю о высшей реальности и о насущной реальности, может создасться впечатление, будто речь идет о двух отдельных реальностях в актуальном физическом пространстве и в актуальное физическое время, о разных, независимых друг от друга реальностях. Поэтому было бы лучше говорить о двух типах восприятия, двух типах познания, двух способах мироощущения. Также было бы правильнее говорить не об унитивном сознании, а об унитивном мироощущении. Таким образом мы избежим путаницы в рассуждениях о постижении высшего и обыденного, вроде той, которую нельзя не заметить далее у Судзуки, когда он заводит речь о переселении душ, о инкарнации и реинкарнации, и о прочих подобных вещах. Таков может быть крайний результат принижения мироощущения до полной предметности. Если же представить себе эти два типа познания как два мироощущения, тогда <переселения душ> просто не потребуются. Ведь нам же не приходит в голову говорить о переселении душ, когда мы слышим о человеке, который постиг суть музыкальной гармонии и по-новому услышал симфонию Бетховена. Мы понимаем, что симфония Бетховена обладает величи 270
Высшее постижение
ем и гармонией независимо от проникновенности слушающего, что в данном случае слушающий просто обрел слух, и теперь, обретя иное мироощущение, иное понимание музыки, он в состоянии постичь эту симфонию, потому что теперь он знает, что нужно слышать и как нужно слушать, теперь он в состоянии понять величие и гармонию музыки Бетховена, понять, что она говорит, о чем хочет поведать ему.
20
Дальнейшие заметки о познании
Характеристики высшего познания и насущного познания' Высшее постижение Насущное познание
1. Полное, завершенное, самодостаточное, унитарное. Космическое познание по Бьюку, при котором вселенная воспринимается предельно целостно, в неразрывной связи с познающим, как его неотъемлемая часть; или иначе - человек, объект, часть представленного познающему мира видится как единая и единственная целостность, все остальное словно перестает существовать. Постижение цельное и целостное. Целостность постигаемого мира - или объекта.
2. Абсолютное, полное, сконцентрированное; поглощенность, завороженность, сфокусированное внимание; тотальное внимание;
1. Частное, неполное, не самодостаточное, в связи с иными, непредставленными восприятию объектами и явлениями.
2. Внимание обращено лишь на то, что имеет отношение к делу. Четкое разделение фигуры и фона. Объект представлен во взаимоотно * Перепечатывается с исправлениями из главы 6 в
Высшее постижение
тенденция к объединению фигуры и фона. Детализированное; многостороннее. <Заботливое>, всеобъемлющее, интенсивное, с полной включенностью. Психическая энергия полностью сконцентрирована в одном канале. Равноценность всех аспектов, безотносительность.
3. Не сопоставляющее (в духе ДоротиЛи). Объект представление?' se, как вещь в себе, как нечто, не хуже и не лучше чего-либо другого. Единственный член своего класса (в духе Гартмана).
4. Объект не соотносится с познающим.
шениях со всем остальным миром, как часть мира. Категоризация и рубрификация; ценность отдельных аспектов; внимание направлено лишь на отдельные свойства; каузальное, одностороннее восприятие,
3. Включающее объект в континуум или в череду объектов, явлений; объект сравнивается, оценивается, взвешивается. Член некоего класса, образчик, представитель.
4. Объект соотносится с потребностями человека, познающий выявляет, насколько <хорош> объект, для чего может быть использован, полезен, опасен и т. п.
5. Обогащает объект. Делает его более привлекательным. <Внутреннее богатство объекта>.
6. Не обусловленное, не мотивированное, бесцельное. Объект не имеет отношения к потребностям человека, поэтому независим, своеволен.
7. Центр постижения переносится на объект. Познающий самозабвенен, самотрансцендентен, неэгоистичен, непредубежден. Познающий идентифицируется с познаваемым объектом и сливается с ним. Высшая поглощенность постижением и погруженность в
5. Обедняет объект, усекает и конкретизирует его богатство, делает менее интересным, менее привлекательным, истощает способность объекта требовать внимания к себе. Познание влечет за собой скуку.
6. Обусловленное, мотивированное. Объект рассматривается с точки зрения удовлетворения неких насущных потребностей, с точки зрения практической пользы.
7. Эго выступает в роли организатора познавательного процесса, его центра и диктатора, Эго проецируется в восприятие. Фактически воспринимается не объект как таковой, но объект, трансформированный восприятием.
Дальнейшие заметки о познании
273
него, растворение <Я> постигающего, процесс постижения организован вокруг объекта как центрирующей и организующей точки. Объект чист от <Я> постигающего, не заражен им, не запутан. Самоотречение.
8. Объекту дозволено оставаться самим собой. Постижение смиренное, рецептивное, пассивное, неопределяющее, нетребовательное. Невмешательно в духе даосизма. Согласие с ним, как он есть, и принятие его таким, как он есть.
9. Является целью для самого себя, само себя утверждает и подтверждает. Интересно само по себе. Самоценно.
8. Активно придает форму объекту, упорядочивает и производит отбор. Познающий приспосабливает объект, реорганизует его связи. Он работает над ним. Это утомительный процесс, в отличие от высшего постижения, которое, наоборот, снимает утомление. Целеустремленность, напряжение, усилие. Воля и контроль.
9. Является средством, инструментом, не имеет ценности само по себе, ценность и цель лежат вовне, познание нужно для чего-то иного, познание как приобретение билета до конкретной станции.
10. Оторвано от времени и пространства. Вечное и универсальное. <Мгновенье тянется как день, а дни мелькают как мгновенья>. Познающий дезориентирован во времени и пространстве, не осознает окружающего. Познаваемый объект исключен из всего окружающего. Исключен из течения времени.
10. Тесно связано со временем и пространством. Преходяще и локально. Представлено в тесной связи с историческим процессом и обстоятельствами физического мира.
11. Характеристики Бытия постигаются как высшие ценности.
11. Насущные ценности - это ценности-средства, такие как польза, желательность и нежелательность. соответствие насущным намерениям. Постигающий взвешивает, оценивает, сравнивает, оправдывает и приговаривает, одобряет и осуждает.
274
Высшее постижение
12. Абсолютное (потому что происходит вне времени и пространства, потому что объект оторван от фона, потому что per se, потому что весь остальной мир и история забыты). Может сопровождаться восприятием процесса восприятия и трансформаций его, текущей произвольной реорганизацией внутри восприятия, - но только непосредственно внутри восприятия.
ТЕЛЕГРАМКанал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками
Книжный Вестник
Бот для удобного поиска книг (если не нашлось на сайте)
Поиск книг
Свежие любовные романы в удобных форматах
Любовные романы
О психологии, саморазвитии и личностном росте
Саморазвитие
Детективы и триллеры, все новинки
Детективы
Фантастика и фэнтези, все новинки
Фантастика
Отборные классические книги
Классика
ВКОНТАКТЕБиблиотека с любовными романами, которая наверняка придётся по вкусу женской части аудитории
Любовные романы
Библиотека с фантастикой и фэнтези, а также смежных жанров
Фантастика
Самые популярные книги в формате фб2
Топ фб2
книги