Дама исчезает

Глава 17. Миссис Ланкастер

Таппенс все еще мешкала у крыльца. Неожиданно дверь отворилась. Женщина, которая ее открыла, была последним человеком, которого она ожидала увидеть.

Она увидела миссис Ланкастер. На ней было то же платье, лицо ее все так же улыбалось.

Таппенс только и могла произнести: «Ох!»

— Вам нужна миссис Перри? Но сегодня базарный день! Удачно, что я смогла найти ключ! Входите! Хотите чай или кофе?

Таппенс вошла, наблюдая, как миссис Ланкастер разыгрывала из себя гостеприимную хозяйку.

— Садитесь. Возможно, я не знаю, где здесь находится посуда… Ваше лицо мне знакомо. Дайте подумать! Мы с вами уже встречались! Где же это было?

— В приюте для престарелых, — подсказала Таппенс.

— Теперь вспомнила. Приятное место!

— Вы уехали неожиданно?

— Люди так любят командовать, — сказала миссис Ланкастер. — Они не дают вам возможности завершить все свои дела. Конечно, я люблю Нелли Блай, но она бывает порой невыносима…

Наклонившись к Таппенс, она неожиданно заявила:

— Порой мне кажется, что она того…

При этом она постучала по голове.

— Такое иногда бывает со старыми девами. Такие женщины живут только работой, но потом у них появляются фантазии… А у нее появляются порой дикие идеи. Она увезла меня неожиданно в Кэмберленд, потом сюда…

— Вы здесь живете?

— Разве это жизнь? Я здесь всего два дня.

— А до этого вы были в Кэмберленде?

— Там не очень уютно, но я нашла пару знакомых, которые знали мою тетушку. Это было приятно…

Потом старушка задумалась.

— Вы приезжали в приют кого-то навестить?

— К тетушке моего мужа, мисс Фэншоу.

— Теперь я вспомнила. Кажется, я говорила о замурованном ребенке?

— Это был не мой ребенок!

— Но вы приехали сюда именно по этому поводу. У них здесь что- то случилось с трубами. Я говорила об этом Нелли. Сюда попадают птицы!

— Вы живете с миссис Перри?

— В каком-то смысле да. Но я живу в другой половине дома. Если хотите, я вам покажу.

Таппенс поднялась со стула. Ей казалось, что сейчас ей снится какой-то сумасшедший сон.

— Надо запереть дверь, — сказала старушка. Затем она повела Таппенс по каким-то лестницам и переходам наверх. Внезапно миссис Ланкастер нажала на какую-то кнопку и перед ними открылась дверь в уютную комнату с камином, украшенным полочкой с фарфоровыми птичками.

Но на этом чудеса не закончились.

Миссис Ланкастер взяла среднюю фигурку и потянула ее на себя. Раздался щелчок. Камин плавно отошел в сторону. Перед взором Таппенс открылась небольшая комнатка.

— Они называли ее монашеской кельей, — объяснила миссис Ланкастер, — но никаких монахов тут никогда не было. Я тут живу.

Они очутились в уютной комнате с окнами, смотревшими на холмы.

— Вам нравится? Милая комната. Я тут жила, когда была молоденькой девушкой.

— Правда?

— Это несчастливый дом… Правильно говорили, что он приносит несчастье. Осторожность не помешает.

Она толкнула дверь. Проход закрылся.

— Наверное, все эти тайники были сделаны, когда дом стали использовать для укрытия краденных товаров, — заметила Таппенс.

— Здесь очень много всяких изменений, — сказала миссис Ланкастер, пригласив свою спутницу сесть.

— Вы любите высокие или низкие стулья? Я предпочитаю такие, с которых легко встать. У меня ревматизм. Кстати, почему вы здесь? Наверное, подумали, что тут находится труп ребенка. Какой абсурд!

— Я тоже так думаю…

— Людям все это нравится только в молодости. Кажется интересным играть в полицейских и преступников. Авантюризм, ограбления, вооруженные нападения… Все это интересно только в юности. Я сквозь это прошла. Поверьте мне!

Дотронувшись до колена Таппенс, она опять повторила:

— В свое время мне было интересно выходить сухой из воды, увлекаться такими вещами, но потом надоело. Если дело хорошо организовано, то воровство превращается в скучное ремесло.

— Вы имеете в виду миссис Джонсон, или мисс Блай?

— Для меня она Нелли Блай, хоть называется порой «миссис Джонсон». Эта старая дева и замужем никогда не была!

Внизу послышался стук в дверь.

— Наверное, это вернулись Перри. Никак не думала, что они так скоро вернутся! — сказала миссис Ланкастер.

Стук продолжался.

— Мне кажется, их надо впустить! — сказала Таппенс.

— И не подумаю! Не люблю, когда люди вмешиваются в мои личные дела. Тут так уютно! Почему нам тут не остаться! Теперь они кричат под окнами. Выгляните наружу, чтобы узнать, кто это.

— Это мистер Перри. Он громко кричит: «Джулия!», «Джулия!»

— Терпеть не могу, когда такие типы, как Эйлис Перри, зовут меня по имени. Но вы не тревожьтесь, дорогая. Они нам не помешают, мы сможем продолжить нашу беседу. Я могу вам многое рассказать про себя. Моя жизнь всегда была полна приключений. Мне даже хотелось написать мемуары. Я была связана с преступной деятельностью, росла капризной и своевольной девицей, связалась с бандитами. Правда, сейчас модно их называть гангстерами. Многие из них были гнусными типами, но встречались и более-менее обаятельные личности. Вы не верите мне? Но это правда!

— Мисс Блай?

— Она не имела никакого отношения к преступлениям. Все это не для нее. Это такая богобоязненная ханжа! Стопроцентная добродетель! Но ведь можно по-разному использовать религию. Надеюсь, вы об этом знаете?

— Я слышала, что существуют религиозные секты, — подтвердила Таппенс.

— Это для рядовых, но есть избранники, которые получают указания свыше. Вам ясно, что я имею в виду?

— Не совсем, — призналась Таппенс.

— Мы не пустим сюда Перри, пока… пока я не расскажу, что это такое. Не бойтесь меня. Это все естественно и безболезненно. Вы не почувствуете боли, просто уснете…

Посмотрев на миссис Ланкастер, Таппенс вскочила и бросилась к двери.

— Вы отсюда не выйдете, — сказала, хихикая, старуха. — Надо знать, как привести в действие механизм. Лишь я знаю, как это сделать. Мне известны все секреты этого дома, потому что я жила здесь в детстве с бандой преступников. Потом я ушла… У меня был ребенок… Я убила его во искупление своих грехов. Я была танцовщицей. Видите, как я выглядела? Посмотрите на портрет!

Таппенс исполнила ее просьбу. На стене висела картина. Она изображала девушку в костюме из белых лепестков. Внизу была надпись: «Водяная лилия».

— Это была моя лучшая работа. Так все говорили.

Таппенс снова уселась на стул. Ей давно уже стало страшно. Она вспомнила, что такое же чувство возникло у нее тогда, когда миссис Ланкастер ее спросила: «Это было ваше бедное дитя?» Теперь она ощутила тот же страх, глядя на усмехающееся лицо старой женщины.

— Я подчиняюсь сигналам свыше. На земле должны существовать агенты разрушения. Я стала им. Детки уходили безгрешными. Я их посылала на небеса, пока они оставались невинными. Я всегда любила детишек. Своих у меня не было. Возможно, из-за того, что я сделала. Вы понимаете меня?

— Нет, — сказала Таппенс.

— Я думала, что вам все известно. Рядом с нами жил доктор, он пообещал освободить меня от ребенка. Мне было всего семнадцать лет. Он это сделал, а мне потом все время казалось, что ребенок со мной. Мне снились сны. Ребенок сказал, что ему скучно, он захотел иметь товарищей. Это была девочка. Я уверена, что была девочка. Я решила подарить ему других детей. Я получила распоряжение. Потом я вышла замуж. Я надеялась, что у меня будут дети. Мой муж тоже мечтал об этом, но на мне лежало проклятие. Детей не было. Я должна была заплатить за убийство своего ребенка — ведь это было убийство — новыми жертвоприношениями. Я подбирала компанию моей девочке. Она все увеличивалась!

Миссис Ланкастер снова наклонилась к Таппенс.

— Я так была счастлива! Я посылала детей прямо в рай! Все, кто об этом узнавал, должны были умереть, чтобы я выполняла свою миссию. Они не должны были мне мешать! Вам ясно?

— Не совсем…

— Нет, вы все знали. Я поняла это по вашему лицу еще там, в приюте. Вы мать одного из детей, что был убит. Если бы вы приехали еще раз, я бы угостила вас стаканом молока. Обычно я использую молоко. Реже какао. Никто не должен знать обо мне правду!

Она подошла к шкафу, стоявшему в углу, и открыла дверцу.

— Так было и с миссис Моуди? — спросила Таппенс.

— Вы и про нее знаете? У нее не было детей. Она работала костюмершей в нашем театре и узнала меня. Пришлось ее убрать!

Подойдя к Таппенс, миссис Ланкастер протянула ей неожиданно стакан молока:

— Возьмите и выпейте!

Таппенс вскочила. Подбежав к окну, она выбила стулом стекло и позвала:

— На помощь! На помощь!

Миссис Ланкастер смеялась, наблюдая эту сцену:

— Как вы глупы! Дверь закрыта, стена ограждает вас от выхода. Надо все долго ломать. К тому же есть и другие способы… Не обязательно молоко… Правда, молоко проще всего. Миссис Моуди я подсыпала морфий в какао. Она его очень любила.

— А где вы его брали?

— Это было просто. Я жила когда-то с одним человеком, у которого был рак. Он имел огромные запасы морфия. Наркотиками этими распоряжалась я. У меня и сейчас хороший запас.

Она снова протянула Таппенс стакан.

— Выпейте! Это проще всего. Иначе… Боже! Куда я его засунула?

Таппенс снова закричала: «Помогите!», но на берегу канала никого не было видно.

Миссис Ланкастер усиленно что-то искала:

— Где же он? A-а! В моем мешке для вязанья!

Приближаясь к Таппенс, старуха бормотала:

— Какая же вы дура, если предпочитаете это…

Она вцепилась левой рукой в плечо женщины. В правой руке, которую миссис Ланкастер прятала до этого за спиной, блеснул острый стилет. Таппенс не испугалась, ей казалось, что она легко справится с этой немощной на вид старухой. Но потом она подумала о том, что и сама она уже не так молода, как раньше. К тому же, как она слышала, безумные люди обладают всегда большой физической силой.

Лезвие все ближе подбиралось к ней. Таппенс вскрикнула. Снизу послышался шум. Казалось, кто-то пытается высадить окно или дверь.

Она не надеялась на помощь извне. Ведь надо знать секрет этой комнаты. В нее не смогут попасть…

Таппенс просто отбивала атаки старухи, которая казалась теперь гораздо крупнее. Лицо миссис Ланкастер все еще продолжало улыбаться, но на нем читалось и откровенное наслаждение.

— Кэт-убийца! — крикнула Таппенс.

— Вы знаете мое прозвище? Но теперь оно мне не подходит. Я стала оружием божьим. Это по его воле я должна вас убить. Почему вы сопротивляетесь? Я должна выполнить свой долг!

Таппенс оказалась прижатой к стене огромным креслом. Миссис Ланкастер уже занесла над нею свой нож. Таппенс было трудно даже пошевелиться. Она старалась напрячь все свои силы и не паниковать.

Ее снова обуял страх, как раньше в приюте. То было первое предупреждение, но она его неверно истолковала.

Она наблюдала, как медленно к ней приближается стилет… На лице миссис Ланкастер сияла счастливая улыбка. Она действительно верила в то, что выполняет высшую волю.

Таппенс поразило, что старуха не выглядела при этом ненормальной. Еще бы! Она ведь верила, что исполняет свой долг.

Снизу раздался грохот и треск. Эти звуки заставили Таппенс потерять сознание.

— Она приходит в себя, — услышала она чей-то голос. — Выпейте это, миссис Берсфорд!

К ее губам поднесли стакан, но Таппенс яростно отбивалась. В ее сознании возникло отравленное молоко. Правда, она помнила о том, кто об этом говорил. Молоко! Нет, ей дают что-то другое. Иной запах!

Она прекратила сопротивление и сделала глоток.

— Бренди! — сказала Таппенс, узнав, наконец, вкус напитка.

— Верно! Выпейте еще!

Таппенс подчинилась. Откинувшись на подушки, она осмотрелась.

Везде битое стекло, стремянка, верхушка какой-то лестницы, которая виднеется через окно…

Наконец она остановилась на человеке, который держал стакан.

— Эль Греко! — сказала она.

— В чем дело?

— Да так, пустяки…

Вспомнив о том, что произошло, Таппенс спросила:

— А где миссис Ланкастер?

— Она в соседней комнате… Отдыхает…

— Понятно…

На деле Таппенс ничего не понимала. Она спросила Филиппа Старка:

— Это вы меня спасли?

— Да. Но почему вы назвали меня Эль Греко?

— Выражение… Страдание… Я видела такой портрет в Толедо… А может, в Прадо?

— Я вижу, вам стало лучше.

Она постаралась ему объяснить:

— В приюте я ошиблась. Я неверно ее восприняла. Я боялась за нее, а надо было бояться ее… Я ведь пыталась ее защитить, спасти… Вы понимаете, о чем я говорю?

— Никто не сможет понять вас лучше меня.

— Кто она? Ланкастер и Йорк позаимствовано у роз… Но должно быть и другое имя?

Постояв у окна, сэр Филипп резко обернулся и сказал:

— Она была моей женой!

— Но ведь ваша жена умерла! Я видела дощечку в церкви!

— Я говорил всем, что она умерла за границей и повесил дощечку, чтобы мне не задавали никаких вопросов.

— Кто-то говорил, что она вас бросила…

— Так и было.

— Вы ее увезли, когда узнали про детей?

— Вам и это известно?

— Она мне сама сказала, но в это трудно поверить.

— С виду она была совершенно нормальной, но полиция начала кое-что подозревать. Пришлось принять срочные меры.

— Я вас понимаю…

— Она была тогда так красива!

Его голос дрогнул, когда он продолжил:

— Вы видите, как она хороша на портрете. Водяная лилия! Она всегда была своенравной и непокорной. Ее мать — последняя из Боррендеров. Последняя представительница старинного рода, которая сбежала из дома, связалась со всяким сбродом. Ее дочь стала танцовщицей, успешно выступала, но потом и она стала помощницей преступников. Все это щекотало ей нервы. Став моей женой, она со всем этим покончила. Ей хотелось жить тихо, иметь детей. Я был богат и счастлив, но жизнь не сложилась. Детей у нас не было. Жена стала считать, что это расплата за старые грехи… Возможно, она была со странностями от рождения, но я ее любил и ничего не замечал. Я не хотел, чтобы ее заперли в психиатрической лечебнице, и пытался спасти… Мы охраняли ее много лет…

— Мы?

— Мне помогала моя дорогая Нелли. Она все планировала и организовывала, стараясь изолировать больную от детей. Для этого лучше всего подходили дома для престарелых.

Все это нам посоветовал мистер Экклс. Он опытный адвокат, хоть берет дорого.

— Шантаж! — не удержалась Таппенс.

— Я никогда не воспринимал его в этом свете. Мне нужны были его советы!

— Кто нарисовал лодку на картине?

— Я. Это ей очень понравилось, потому что напоминало об успехе на сцене. Она любила эту картину Восковена, но однажды написала на ней черной краской имя убитого ребенка. Тогда и пришлось добавить лодку, чтобы это скрыть.

Дверь в стене приоткрылась. Появилась миссис Перри.

— Она в порядке? — спросила женщина сэра Филиппа.

— Да! — ответила за него Таппенс.

— Ваш муж ожидает вас внизу в машине… Думаю, вам хочется поскорее отсюда выбраться.

Посмотрев на дверь, ведущую в соседнюю комнату, миссис Перри спросила:

— Она там?

— Да. Она предложила миссис Берсфорд стакан молока, но та отказалась…

— Тогда она выпила его сама?

Помолчав, он ответил:

— Да…

— Доктор Мортимер приедет попозже, — сказала миссис Перри.

Она помогла Таппенс подняться.

— У меня ничего не болит, я просто была в шоке, — объяснила Таппенс.

Перед уходом она подошла к сэру Филиппу.

— Я могу для вас что-нибудь сделать?

— Только одно… На кладбище вас ударила тогда Нелли Блай.

— Я это знаю…

— Она испугалась, что вы узнаете нашу тайну. Я виноват во всем: заставил ее жить в вечном напряжении.

— Она вас очень любит. Я не стану теперь искать миссис Джонсон…

— Большое вам спасибо!

Миссис Перри молча ожидала ее у двери.

Таппенс осмотрела еще раз комнату и выглянула наружу, стараясь запечатлеть в своей памяти канал и далекие холмы. Она понимала, что никогда больше не захочет сюда приехать. Действительно, этот дом не использовали по назначению…

— Кто вас сюда прислал? — спросила Таппенс.

— Эмми Восковен.

— Я так и думала…

Она спустилась с лестницы, сопровождаемая миссис Перри. Вспомнились слова Эмми: «Это дом для влюбленных». Действительно, так и было. Но теперь она мертва, а он еще жив…

Наконец Таппенс очутилась в саду, где ее поджидал Томми.

Когда она уселась с ним рядом в машине, Томми попросил:

— Не делай этого больше, Таппенс! Никогда не делай!

— Не буду. Я уже слишком стара. Бедняжка Нелли Блай!

— Почему?

— Она безумно любит сэра Филиппа Старка и все эти годы преданно ему служила. И все напрасно…

— Ты ошибаешься! Ей это доставляет наслаждение. Есть женщины, которые обожают быть жертвами.

— Какой ты жестокий!

— Куда поедем?

— Домой! Только домой! И там остаться!

— Приятно слышать мудрые речи. Ты назвала меня жестоким… Так знай, если Альберт снова подаст нам на стол подгоревших цыплят, я его убью!