Дама со стилетом

Глава 9 МЕЩАНСКИЙ РОМАН

Блондинка в изумрудном платье широко открыла глаза — сразу потускневшие после недавнего возбуждения — и задумалась.

Казалось, цепь событий пронеслась мимо нее, картины одна за другой возникали в ее голове и исчезали, как призрачные тени на экране кино.

Она вздохнула, пожала плечами, отвечая на какую-то свою скрытую мысль и медленно, с остановками, начала свою повесть.

— Я служила в маленьком галантерейном магазине на авеню Жоффр. Безрадостная эта служба в Шанхае, полная нервного напряжения, суеты и тяжелой работы.

С утра до вечера магазин наполняет шанхайская толпа, требовательная, надоедлива, эгоистичная, вечно куда-то спешащая, грубая. Дамы изводят своими капризами, своими дикими выходками, своей суетливостью. А мужчины — приставанием.

Боже мой! Если бы вы знали, как противны эти ловеласы, считающие, что нет легче победы, как среди продавщиц, кельнерш, модисток, горничных, шляпниц. Эти господа смотрят на таких женщин, как на рабынь, которые, чтобы получить несколько грошей в дополнение к своему нищенскому бюджету, готовы подставить свое тело первому встречному.

Эти господа приходят в магазин, тратят на что-нибудь двугривенный, отнимают у вас полчаса на разговоры, смотрят на вас глазами сатира, стараются прикоснуться к вам или сказать пошлый комплимент.

Нет, теперь я убедилась, что даже в кабаке лучше! Эти пьяные, все эти прожигатели жизни, которые являются сюда, — они честнее тех отвратительных животных, с которыми мне приходилось разговаривать каждый день. Эти хоть откровенны и просто и ясно, не прикрываясь красивыми словами, говорят вам, что им нужно.

А те… Когда мы, продавщицы, выходили после тяжелого изнурительного дня скучной неинтересной работы на улицу, нас уже ждали. Эти господа назойливо лезли к нам знакомиться, предлагая нам поехать ужинать, предлагали нам прогулку в авто.

Ну, что ж? Многие из нас ездили с ними, пытаясь забыть жестокую жизнь, которая почти ко всем из нас была жестокой мачехой. О, как я ненавидела этих милых господ, этих орангутангов с цветком в петлице (обязательно!) и с блудливым видом похотливых сатиров!

Я была молода, достаточно интеллигентна, много читала и, конечно, меня тянуло с кем-то поговорить. Поделиться мыслями. Меня тянуло к молодежи, конечно, я думала и о том, чтобы устроить свою судьбу и соединить ее когда- нибудь с любимым. Я не прочь была и от приличного флирта, который, может быть, перешел бы в любовь.

Каждая девушка мечтает об этом — и разве это неестественно?

Одним словом, я была настроена идеалистически и, как все девушки, мало знала жизнь. Однако, у меня хватало опыта, чтобы двумя-тремя словами отделываться от уличных приставаний.

В магазине мне приходилось быть любезной и приветливой со всеми, потому что мое время, руки, даже мысли были куплены. Зато на улице я принадлежала себе и могла отвечать на все приставания так, как они этого заслуживали.

Мало-помалу, я добилась того, что получила название недотроги. Меня оставили в покое, — и, по крайней мере, те, кто был известен среди служащих девушек, как профессиональные ловеласы с авеню Жоффр. Я стала пользоваться даже среди самой распущенной молодежи некоторым уважением, как воплощенная невинность и святость. Да, да, так мне говорили все.

Какой-то остряк назвал меня «Шанхайской сенсацией» и сказал, что я, вероятно, единственная, из-за которой львы Гонконг-Шанхайского банка на Банде могли бы изменить своему вечному покою и встать со своего места. Вы знаете, конечно, эту шанхайскую шутку со львами?

Ну, вот. Название шанхайской сенсации прилепилось ко мне и меня иначе уже не называли. Вы, может быть, не поверите, но я знаю случаи, когда в магазин приходили, чтобы посмотреть на меня — на девушку, которая так необыкновенно строга и нравственна.

Некоторое время тому назад, как-то перед закрытием магазина, вошли два господина. Один из них сразу приковал мое внимание. Это был брюнет средних лет, прекрасно одетый, с барскими манерами, вежливый, надушенный.

Другой с более прозаической внешностью что-то покупал и разговаривал со мною. Брюнет молчал и смотрел на меня. Я невольно сконфузилась.

Тогда брюнет сказал своему спутнику: «Ты надоел барышне. Кончай покупки — и идем».

Они ушли, а на следующий день я встретила брюнета на улице, когда шла на службу. Часа через два он появился в магазине и направился прямо ко мне. Он покупал какую- то мелочь, не переставая смотреть на меня. Что-то необычайное было в его взгляде, но вел он себя вполне прилично.

У меня не было причины говорить с ним резко, хотя резко, хотя смутное недовольство бродило во мне, вызванное его назойливым взглядом.

На следующий день я получила от него письмо, в котором он говорил, что очень заинтересован мною, что в моем лице есть что-то необыкновенное и так далее. Когда я вспоминаю это письмо теперь, мне кажется диким, как я могла так легкомысленно, так безрассудно поверить каждой строчке, каждому слову.

Письмо было написано умело, насыщено красивыми фразами и поэтическими образами. Он жаловался на одиночество, на серую, скучную жизнь, на отсутствие человека, с которым он мог бы делиться своими мыслями, на усталость жить.

В конце письма он говорил, что у него нет никаких скрытых мыслей, что намерения его чисты и благородны и я могу им вполне верить. Он приглашал меня прийти вечером в кино «Нанкин». Письмо было подписано: В. Лямин.

Как все это было трафаретно, банально! Но тогда я была так наивна, мне так хотелось беседы, хорошей, чистой беседы. Я долго думала, несколько раз меняла решения — и все же пошла на свидание.

Кто и за что осудит меня?