Дар слов мне был обещан от природы

Далеко в лесу огромном,

Возле синих рек,

Жил с детьми в избушке темной

Бедный дровосек.

Младший сын был ростом с пальчик,

Как тебя унять,

Спи, мой тихий, спи, мой мальчик,

Я дурная мать.

Долетают редко вести

К нашему крыльцу,

Подарили белый крестик

Твоему отцу.

Было горе, будет горе,

Горю нет конца,

Да хранит святой Егорий

Твоего отца.

4

Имя ребенка — Лев,

Матери — Анна,

В имени его — гнев,

В материнском — тишь.

Волосом — он — рыж

— Голова тюльпана! —

Что ж — осанна! —

Маленькому царю.

Дай ему Бог — вздох

И улыбку — матери,

Взгляд — искателя

Жемчугов.

Бог, внимательнее

За ним присматривай:

Царский сын — гадательней

Остальных сынов.

Рыжий львеныш

С глазами зелеными,

Страшное наследье тебе нести!

Северный Океан и Южный

И нить жемчужных

Черных четок — в твоей горсти!

Есть красота возвышенной души.

Она ему досталась по наследству

И тихо приказала: «Напиши

И в трате откровенности не бедствуй».

Он это понял точно. И всерьез

Дошел до самой сокровенной сути

Дорогой правды мужества без слез

Через пустыни мерзости и жути.

Каким он чудом оказался цел

В застенках смерти и на поле боя

И не попал случайно под прицел

Вниманья вологодского конвоя?..

Он видел путь народов и веков,

Позор побед и славу поражений,

И мировых страстей переполох,

Который останавливает гений.

Он сам себе тогда сказал: «Пиши!» —

И в мир ушли пророческие книги

И сняли в тишине с его души

Божественного знания вериги.

Лев, сын Ахматовой и Гумилева,

Со сцены желчно вглядывался в зал.

— Попросим о родителях два слова! —

И раз, и дважды кто-то подсказал.

Был резкий голос раздраженно-громок

В ответ бесцеремонным голосам:

— Я вам явился не как литпотомок,

Я значу в мире кое-что и сам! —

Мы после с ним в машине толковали

Спонтанно, ни с того и ни с сего,

О мистицизме, о святом Граале

И альбигойцах — рыцарях его.

— Их правило звучало непреложно:

Когда захватят в плен тебя враги,

Клянись и лжесвидетельствуй — все можно,

Меняй лицо — но тайну береги!

Ничто не исчезает здесь на свете, —

Он палец поднимал и щурил глаз. —

Как знать, быть может, альбигойцы эти

Еще и ныне живы среди нас?

В чреде унылых трафаретов

Среди пигмеев исполин,

У двух талантливых поэтов

Родился гениальный сын.

Одной безгрешностью греховен,

Он в одиночку принял бой,

Пусть ни во что не перекован,

Зато — как выкован судьбой!

Сумел он выжить, не сломаться,

Пружины жизни обновить,

Поднявши длань на Карла Маркса,

Историю оздоровить!

Напомнил скептикам Фомам,

Которым чудо горше хины,

Что есть и вышние причины,

Не всем доступные умам.