Даша Птичкина и ее друзья

Глава 25. Увы, фантазия не всесильна

Две недели Даша пролежала в жару. Светлана Карповна была в отчаянии. На острове недоступны были никакие лекарства, даже аспирин. Старуха-знахарка давала Даше порошки из высушенной толченой лягушки и свежую пасту из гусениц. Даша послушно глотала все снадобья, но жар не спадал. Больная то и дело начинала бредить. И чаще всего в бреду она говорила с кофтой. Именно так! Со старой-престарой растянутой кофтой, которая заменяла ей одеяло. И что особенно угнетало Светлану Карповну — кофта охотно отвечала Даше. Бедная женщина могла бы поклясться, что слышала их разговор.

— Милая кофта, — шептала Даша, — скажи, я ведь смогла? Я сделала это?

— Конечно, смогла, — не таясь, во весь голос отвечала кофта. — Я всегда знала, что ты сможешь придумать новую землю и тем самым предотвратить много бед. Теперь ты сама видишь — твоя фантазия способна творить чудеса…

— Скажи, кофта, — беспокоилась Даша, — пираты ведь не вернутся к нам на Смолтаун?

— Нет, моя дорогая волшебница, — успокаивала ее кофта. — Им оказалось так хорошо на придуманном тобой остове, что они больше никогда не отправились в путь. Ни назад, на Смолтаун, ни вперед, к своей королеве Клюпе-Клю.

— Что же ни делали на острове целый день? — спрашивала Даша.

— Пили ром. Делили золотые монеты и драгоценности. И каждый раз им казалось, что разделено не по справедливости. Вдобавок, им здорово отравляла жизнь каракатица. Они так и не смогли поладить с ней. Через много лет первые европейцы, побывавшие на твоем острове, найдут полуразрушенный, но все еще красивый замок, заполненный скелетами…

— Ах, кофта! — восклицала тут Светлана Карповна. — Не надо рассказывать такие страсти моей дочке. Ей необходимо отдохнуть…

И все же каждый человек рано или поздно способен научиться чему-то новому. Вот и Дашина мама научилась не бояться происходящего вокруг. Она свыклась с мыслью, что живет с дочерью на некоем неизвестном острове пятьсот лет назад, что ее дочь — волшебница и может делать разные чудеса — ведь это признают и Дашины одноклассники, и коренные жители острова. Она поверила в то, что эти жители — не призраки, а люди, как люди. До них можно дотронуться рукой. И с этими людьми ты каждый день садишься за стол и ешь их бедную похлебку. А от нее, действительно, становишься сыта. Значит — и похлебка настоящая…

Со временем Светлана Карповна подружилась с бедными островитянами. Теперь, когда ее дочь стала поправляться, мама вместе со школьниками часто ходила в кузницу. Выходя из дома с Дашиными друзьями и подругами, она часто думала, как хорошо быть кем-нибудь из них и бежать вприпрыжку по пыльной дороге — наперегонки. Пожалуй, теперь она бы не отказалась снова стать маленькой. Но как решиться сказать об этом дочке?

Впрочем, и взрослой быть — тоже не так уж плохо. Ведь она многое успела повидать! Кузнец, не дыша, слушал ее рассказы о большом заводе, о станке, на котором она работала и об экзаменах на пятый разряд токаря, которые в скором времени ждали ее. Светлана Карповна рассказывала древнему мастеру обо всем, чему ее учили в профтехучилище более десяти лет назад. Она и не думала, что столько помнит!

Однажды на бедняцкой улочке появилась золоченая карета. Славный король Брюк-Швык пожелал лично увидеть Дашу, чтобы поблагодарить ее за чудесное спасение своего королевства. Слуги выгрузили из кареты целый мешок золотых монет.

Вскоре жители бедной окраины снова увидели расписную карету, запряженную чудесными лошадьми. Из кареты выскочила Люся, придерживая двумя руками длинное платье. На ее шее болтались бусы из одних только бриллиантов и изумрудов.

— Ну, ты даешь! — хмыкнул Пашка. — Это же надо — так вырядиться!

— Молчи! — отозвалась Люся. — Голову отрублю! Я не забыла, как вы надо мной раньше смеялись… Или нет, позже! Через пятьсот лет! Это, вот… Я ничего не забыла…

— Молчу, молчу, — примирительно сказал Пашка.

Люся вошла в бедную хижину, склонилась над Дашиной постелью.

— Эй, Дашка? Ты как? Не помрешь?

Даша открыла глаза и улыбнулась.

— Люда! Спасибо, что ты пришла. Я думала, тебе все равно… Не волнуйся, мне уже лучше. Кофта говорит, я здорово переутомилась, когда создавала еще один остров. Ведь надо было сделать его поскорее. Но все уже позади. Я скоро совсем поправлюсь…

— Ну и отлично! — сказала Люда. — Если так, то давай сразу к делу! Мне надо от тебя сто кораблей с бриллиантами и изумрудами!

— Что?! — Даша приподнялась на локте.

— А что, тебе трудно? — спросила Люда. — Я же обещала им сто кораблей с бриллиантами и изумрудами! Помнишь, когда еще вас чуть не сожгли на костре? Я же сказала, что родители послали за мной приданное… Теперь поняла?

— Ну да… Ты тогда сказала про сто кораблей… — согласилась с ней Даша.

— Помнишь? — обрадовалась Люда. — Ну вот! Теперь мне надо бы приданое…

— А я — что? — растерялась Даша.

— А ты должна помочь! Ты что, не понимаешь, как я хочу стать королевой? А, Дашка? — В Людиных глазах сверкнули искры. — Может, ты сама хочешь стать королевой острова? Вместо меня? А?

— Я? Королевой? — не понимала Даша.

— А кто писал: «Хочу стать королевой, поехать на остров пиратский, какой-то, не верный…», а? Ты ведь писала так?

— Давно, в школе еще, — ответила Даша.

— А теперь ты расхотела быть королевой, да? — недоверчиво спросила Люда. И вдруг расплакалась:

— Тебе хорошо! Тебе даже не надо становиться королевой. Тебя и так все любят. Ты можешь сочинять стихи и сказки. Можешь делать в море тропические острова, там, где сама захочешь… Даша, ну, пожалуйста, сделай мне приданое!

— Как? — спросила Даша. — Я сделала бы, но я на самом деле не понимаю.

— Тебе что, трудно создать сто кораблей с бриллиантами и изумрудами? У тебя, что, не хватит фантазии?

— Люда, Люда, — подала голос кофта. — Что ты понимаешь в фантазии? Знаешь ли ты, что настоящая фантазия работает только тогда, когда ее используют в добрых делах. А ты ведь хочешь всего лишь ввести в заблуждение королевскую семью…

— Молчи, старая тряпка, — ответила ей Люда. — А если Дашка не сделает мне сто кораблей, то я скажу своему жениху, Брюк-Швыку Шестому, что всякая колдунья — это все-таки колдунья, и надо бы ее сжечь на костре…

Даша заплакала. Она чувствовала, что ей не удастся сочинить сто кораблей с бриллиантами и изумрудами. Кофта, поняв, о чем она думает, грустно вздохнула:

— Фантазия — свободная птица. Разве можно сочинить что-нибудь стоящее не по своему желанию, а потому, что тебе это приказал под страхом смерти тот, кто уже предал тебя когда-то…

Люда сдернула с Даши кофту.

— Забираю я это дырявое одеяло, чтобы оно не смущало тебя. Сегодня же брошу его в печь.

С этими словами Люда покинула бедную хижину.

Даша, качаясь, вышла за ней. А расписной кареты уже нет — только пыль клубится на дороге!