Давай попробуем просто жить

* * *

Дописываю письмо, запечатываю и указываю адресата. Завтра утром сова унесёт в Прагу мои извинения за задержку с приездом.

А сейчас пора спать. Если у меня получится заснуть. Но вероятнее всего эту ночь я снова проведу, подсчитывая бредущих по лесу гиппогрифов.

В дверь громко стучат. Настойчиво.

Вздыхаю и иду открывать. Хотя больше всего мне хочется, чтобы меня все оставили в покое.

На пороге рыжий Уизли. Что, снова нужно бежать кого-то спасать? Это уже становится забавным.

Молча впускаю его, всё равно ведь не отстанет, пока не скажет, зачем пришёл.

Он оправдывает мои ожидания - а именно, скрещивает руки на груди и заявляет, что не уйдёт, пока не поговорит со мной.

Не перебиваю. Я устал, поэтому Мерлин с ним, лишь бы поскорее высказался.

- Мистер Снейп, скажите, почему вы не приходите к Гарри в больницу?

А вот этого я от него никак не ожидал. Держу паузу. Она затягивается. Потом всё-таки отвечаю:

- А почему я должен туда прийти?

- Потому что он вас ждёт. Потому что вы ему нужны, - и смотрит на меня с вызовом.

Усмехаюсь:

- Вы уверены?

- Абсолютно! Как и в том, что он вам тоже. Нужен, - не отводит взгляда.

- Вам не кажется, что вы много на себя берёте, решая за других, что им нужно? - я пока не повышаю голос, но, чувствую, только пока: - С чего вы вообще это взяли?

- С того, что я сейчас был у него. С того, что я видел, как вы вели себя, когда узнали, что он исчез. И ещё я видел, как вы бросились к нему - там, в особняке, и как потом несли его на руках, - вконец осмелевший Уизли даже не краснеет от собственной наглости. Зато я от неё просто немею. Потом всё-таки отвечаю:

- Поправьте меня, если я ошибаюсь, но мне всегда казалось, что именно вы были готовы убить любого, кто всего лишь заподозрит у Гарри интерес к лицам своего пола.

Вот теперь он смутился. Отвёл взгляд, изучает мой камин.

- Так что изменилось? Почему вдруг такая терпимость? - мне, если честно, плевать на его терпимость, просто интересно, что ему стукнуло в голову.

- Знаете, мистер Снейп. За последние несколько дней кое-что изменилось. Я понял, что мне всё равно, что делают мои друзья, с кем они проводят время, кого любят. Лишь бы с ними всё было хорошо. Это очень страшно - не знать, где твой близкий человек, что с ним.

Медленно киваю. Да, в точку. Это действительно страшно.

* * *

Не успели Рон с Габриэль уйти, как у меня снова посетители. Драко и Гермиона. Её я ещё не видел после случившегося, ужасно рад ей. Она улыбается, кидается ко мне и душит в объятиях - слава Мерлину, у меня уже почти ничего не болит, и я могу вынести её эмоции без ущерба для организма.

Драко стоит немного поодаль и тоже улыбается. Наверное, мы с Гермионой и впрямь представляем собой милое зрелище.

- Долго ты ещё будешь здесь находиться? - Герми, наконец, прекращает меня тискать и садится рядом.

Пожимаю плечами - не знаю, возможно, ещё пару дней продержат. Мне некуда торопиться, я не рвусь на волю. Кто меня там ждёт? Никто.

Драко, словно подслушав мои мысли, спрашивает:

- А он больше не приходил к тебе?

Качаю головой - нет. Дождался, пока я приду в себя, и на этом счёл свою миссию по спасению Поттера выполненной.

- Я и не рассчитываю, что он появится.

Драко внимательно смотрит мне в глаза. Потом вздыхает.

Вот только не надо меня жалеть! У меня всё будет в порядке. Не умру. Не такое переживал.

Он, наверное, читает по глазам. Или просто очень хорошо понимает, что я чувствую сейчас. Поэтому переводит тему и рассказывает, что на него в самое ближайшее время навалится куча дел - придётся принимать управление имуществом Малфоев на себя, выделить содержание матери, проследить, чтобы отцу предоставили хорошего адвоката, а лучше нанять самому.

Я удивлён - неужели после всего, что случилось, он будет заботиться об отце?

Драко просто пожимает плечами:

- Это моя семья. Какая есть.

Гермиона качает головой.

Приходит ведьмочка в аккуратной чистенькой мантии - с очередной порцией лекарств.

Мои посетители поспешно прощаются. Напоследок, у двери, Драко оборачивается и снова смотрит на меня тем же внимательным взглядом. И мне от его понимания хочется отвернуться, уткнуться лицом в подушку и не сдерживать слёз.

* * *

Честное слово, не предполагал, что Уизли такие беспардонные. Битых полчаса не могу его выставить - всё бубнит и бубнит, что мне нужно бросить дела и мчаться к Поттеру.

Можно подумать, Поттер действительно жаждет меня увидеть.

Наконец, мне почти удаётся отправить Уизли домой, но когда мы уже стоим у двери, в неё снова начинают ломиться.

Нет, это не дом. Это сумасшедший дом! Так сложно оставить меня в покое?!

Распахиваю дверь, злой, как тысяча гоблинов.

На пороге Драко. И у него упёртое, не предвещающее ничего хорошего, выражение лица.

Мерлин, за что мне это всё!

Драко сухо кивает Рону, заваливается без приглашения в гостиную, Уизли тут же перестаёт куда-то уходить и тоже садится в кресло.

У меня уже нет слов, я прикрываю глаза. Делаю несколько глубоких вдохов.

Закуриваю. Медленно выпускаю дым.

- А теперь-то что случилось? Мисс Грейнджер снова куда-то влипла? Кому-то опять требуется помощь?

- Вы угадали, требуется. Вам, - Драко нахально вскидывает подбородок. Какая самоуверенность!

- Благодарю, но я пока что в порядке.

- А мне кажется, как раз наоборот. Всё совершенно не в порядке. Но сами вы ни за что не признаетесь, - Драко говорит торопливо, наверное, хочет успеть до того момента, как я выставлю их с Уизли вон.

- С чего вдруг такие мысли?

- Просто я вас хорошо знаю, профессор. И ещё я только что был у Гарри…Делайте что хотите, можете даже выгнать меня. Но сначала я скажу то, ради чего пришёл…

* * *

Доктор уже заканчивает осмотр, убирает палочку, проделав последние круговые движения над моей головой. Лицо удовлетворённое - видимо, результаты его устраивают. Да я и сам чувствую, что меня почти ничто не беспокоит.

Меня легонько треплют по щеке и говорят, что я молодец и быстро поправляюсь, и что у меня сильный организм, и вообще всё будет хорошо.

А мне так хочется закричать, что нет, вы ошибаетесь! Не будет.

Он уходит, я хватаю подушку и собираюсь запустить ею в дверь - хоть какое-то облегчение. Но не успеваю - дверь снова открывается. Медленно, осторожно.

- Это ты в меня метишь? Или я просто пришёл не вовремя и помешал твоей тренировке? - на пороге, усмехаясь краешком губ - так, как это умеет делать только он, стоит Северус.

Подушка выскальзывает из ставших непослушными пальцев.

Он прикрывает за собой дверь. Подходит ко мне, берёт подушку, приподнимает моё плечо и кладёт её обратно - мне под голову.

Сердце стучит, колотится, грохает. И это так громко, что, наверное, он тоже слышит. И его рука чуть сжимает моё плечо.

Он хрипло произносит:

- Гарри…

И мне этого достаточно. Пошло оно всё к Мерлину! Плевать. Я не могу больше так. Без него.

Обеими руками обхватываю его шею, плечи, спину - всё сразу, куда только могу дотянуться, притягиваю, вжимаю, впечатываю в себя.

Его волосы скользят по моей щеке, я прижимаюсь плотнее - хочу почувствовать его всего, хочу найти его губы.

Они сами находят меня - сухие и тёплые. Родные. Мои.

И выдыхают куда-то мне в шею:

- Дурак… Ну какой же дурак…

Ладони гладят моё лицо, лоб, проводят по волосам, зарываются в них, а губы целуют, целуют… Сперва неуверенно, тихими касаниями. А я хочу, чтобы они оказались везде и сразу, и подставляю им щёки, переносицу, скулы.

И прошу - ещё, ещё. Пожалуйста, даже если это в последний раз.

Кажется, я говорю это вслух, потому что он снова усмехается, а потом поцелуи просто обрушиваются на меня - куда попало, отчаянные, торопливые, голодные. Виски, щёки, глаза, ресницы… Губы.

Я уже не понимаю, что происходит, но мои руки - как-то совершенно автономно от меня - сражаются с застёжками его мантии, срывают её, проникают под одежду, гладят его кожу.

Глаза щиплет - от его близости, от запаха. Он отстраняется и смотрит на меня:

- Ну что ты, не надо. Что ты...

А потом снова целует, почти ласкает - так мягко, нежно, как умеет только он. И у меня внутри всё переворачивается. Я впиваюсь в его рот сильно, насколько могу. Так давно не целовал его! Не отпущу!

Тяну его за собой на постель, хочу, чтобы он прижался ко мне всем телом. Хочу почувствовать его давление - там.

Он тихо смеётся мне в шею:

- Может, не здесь, Гарри? Мы всю больницу разбудим.

- Мне всё равно. Я не могу отпустить тебя. Я хочу…

Он снова коротко смеётся, а потом целует - сильно, уверенно.

Его руки, обнимающие меня, и тихий, еле слышный хлопок аппарации - последнее, что видят и слышат больничные стены.

* * *

- Ужасная пижама! Ты в ней похож на сиротку из какой-нибудь душещипательной пьесы, даже хочется разрыдаться, - мы уже дома, стоим в спальне и обнимаем друг друга, и я шепчу Поттеру на ухо всякую чушь.

- Да, пижама не очень. Как думаешь, может избавиться от неё? - он тоже переходит на шёпот и целует меня, чуть прикусывая зубами мои губы.

Я полностью поддерживаю эту идею. Я готов лично проконтролировать полную капитуляцию пижамы с его тела. Он смеётся и чуть ли не выныривает из штанов, когда я их стягиваю.

После, уже в постели, когда я провожу рукой по его обнажённой груди, он вдруг серьёзнеет:

- Скажи, почему ты пришёл? Если только из жалости, то…

Я не позволяю ему договаривать, медленно, долго целую. Это лучше всех объяснений. Потом я ему расскажу, как его друзья чуть не порвали меня в клочья, и даже признаю тот факт, что они - хорошие друзья. Но это будет потом. Сейчас не до этого. Мы и без того потеряли много времени. И чуть не потеряли друг друга.

Сейчас никаких посторонних, только мы. Я и Гарри. И его руки на моей груди - осторожные, немного неуверенные, словно спрашивающие, можно ли им. Забывшие, что им - можно всё. Да, и вот так - когда пальцы задевают сосок, вызывая у меня стон - так тоже можно. И ещё скользнуть ниже - к животу, слегка процарапав квиддичной мозолью, набитой на подушечке пальца, вызвав дрожь и желание схватить эти руки, прижать к себе и опускать ниже, ниже, до самого паха. Так они тоже умеют. Помнят. И я не намерен больше дать им забыть об этом хотя бы на день.

Но, Мерлин, что он вытворяет этими руками! Ещё каких-нибудь две минуты - и я кончу, ему даже делать ничего не придётся, только продолжать гладить моё бедро - вот так, как сейчас. Мягко, плавно, словно невзначай задевая ноющий член.

Я рывком переворачиваю его на спину, он замирает. Смотрю ему в глаза, хочу сказать, какой он красивый сейчас, какой мой, но в горле ком. От его взгляда сквозь ресницы, от того, как он прикусывает губу. Как осторожно кладёт руки мне на плечи и медленно притягивает к себе. И шепчет:

- Северус, как я мог без тебя…

И я, Гарри. Я тоже. Как я мог думать, что проживу без тебя, далеко от тебя. Потребовалось всего несколько дней, чтобы понять полнейшую нелепость такой самоуверенности.

Он делает чуть заметное движение бёдрами кверху, к моему паху, и просит: - Пожалуйста, Северус… - разводит колени и скрещивает щиколотки поверх моих ног.

И всё моё желание быть как можно более медленным, неторопливым с ним, испаряется вмиг. Руки сами скользят к его входу, он двигается им навстречу, помогая пальцам проникать внутрь, и чуть приоткрывает пересохшие губы, облизывая их. От этого медленного движения - языком по губам - у меня окончательно сносит крышу, я срываюсь и больше не стараюсь осторожничать и тянуть время, не сдерживаюсь. И его стоны говорят мне, что всё правильно.

Всё правильно - вот так, когда сперва он ахает, прикусывая губу, а я замираю, давая привыкнуть к себе, и заново переживаю, проживаю ощущения себя в нём. Прижимаюсь щекой к его груди, слушаю стук сердца и хриплое, сбивчивое дыхание.

Всё правильно - и его глаза, по которым я сейчас читаю как по книге, и едва заметный кивок - давай, Северус, ну, давай же! И мой неспешный толчок, а затем ещё и ещё. И наши переплетённые пальцы.

И нарастающее напряжение, и покрывающая лоб испарина, и скорый, почти одновременный оргазм.

Всё правильно.

* * *

Кажется, я задремал, не было сил даже на очищающее заклинание. Помню только усталость, когда нет ни рук, ни ног, и лёгкость, словно ты словно воздушный шарик, невесомый, управляемый потоком ветра…

Провожу рукой по животу - чисто. Наверное, это Северус. Вот так всегда - я даже не задумываюсь о каких-то вещах, потому что уверен - у меня есть он, и он позаботится. Он всегда заботится обо мне.

Я лежу, уютно уткнувшись ему плечо, мне хочется поднять голову и увидеть его лицо, но так жаль расставаться с ощущением тепла кожи на моей щеке. Наконец, я чуть поворачиваю голову. И сталкиваюсь с его взглядом. И у меня мурашки - так он смотрит на меня.

- Проснулся? - он притягивает меня к себе ближе.

Киваю и тянусь с поцелуем. Он не возражает. И только что ушедшие мурашки возвращаются обратно. Мне нереально хорошо.

А потом я собираюсь с духом и говорю ему. Всё, о чём думал, пока сидел в камере. О том, как было глупо так разругаться из-за пустяка, как мне его не хватало, как я не мог спать без него, как я вообще без него - не мог.

Он обнимает меня и легонько целует в висок. И отвечает, что тоже приобрёл привычку спать исключительно в моей компании, а своими привычками он дорожит и не намерен позволить мне нарушать их.

Я не вижу сейчас его лица, но знаю - он улыбается. Как умеет только он - краешками тонких губ. Как он улыбается только мне.

И я растекаюсь от его улыбки, словно сливочное мороженое на блюдце под солнечными лучами. И говорю ему:

- Северус, самое главное, что я понял - не нужно загадывать, что с нами будет завтра. Не нужно заранее ждать, что обязательно случится что-то ужасное. Мы всё равно этого не можем знать.

Мы ведь можем просто жить - здесь и сейчас. Каждый день, каждую минуту. Давай попробуем, а вдруг мы сможем. Просто - жить. Так, как получится.

А вдруг это окажется не так уж плохо - просто быть вместе. И, может, ты потом полюбишь меня. Пусть не так, как я тебя люблю, не важно.

Он берёт моё лицо в ладони и поворачивает к себе. И как-то совершенно обычно, словно речь идёт об очевидных вещах, вздыхает:

- Я и так тебя люблю, чудовище ты моё несносное. Всё тебе нужно объяснять словами.

И пока я, онемев от услышанного, ищу, что мне ответить, добавляет:

- Да, кстати. Последние события окончательно убедили меня в том, что за тобой нужен постоянный присмотр. Как это ни печально, но с тобой всё время что-то происходит. Да-да, даже если ты, как обычно, не причём. Поэтому, хочешь ты того или нет, тебе придётся поехать со мной. Целее будешь. И даже не возражай, Гарри!

У него сейчас такое серьёзное лицо, но меня не проведёшь.

Я расцветаю как наши будущие мальвы и тянусь к нему - поцеловать складку меж сведённых бровей. Но чувствую, этим дело не кончится… Колено привычно скользит по его бедру… Хочу тебя. И даже не возражай, Северус! А он и не возражает.

Вместо эпилога.

Я пьян тобой, прости меня за это.

Я больше не могу без губ твоих.

Для нас одних бессонница рассвета

И мятость простыней для нас одних.

И рук нетерпеливые сплетенья,

И жаркий вздох во влажное плечо,

И по стене размазанные тени,

И зелень глаз, и тихое «ещё»…

Люблю дышать в растрёпанную чёлку,

Напиться поцелуя с губ твоих,

Ладонями укутать словно шёлком,

Не отнимая до рассвета их.

Люблю твой стон и вздох, и смех звенящий,

И неумелость ласк, и рук полёт.

Люблю тебя, мой драгоценный мальчик,

Несносное чудовище моё.

* * *

Fin

09.11.2008