Дай нам шанс (СИ)

Глава 8

— Сбежим, — отвечаю безвольно.

Мы же просто поговорим? Не больше?

Или больше?

Когда музыка заканчивается, прохожу сквозь толпу танцующий, обхожу большой гостевой дом. Шум голосов и музыка стихают, уступая место стрекоту насекомых. Дорожка подсвечивается невысокими фонариками теплого света. Воздух ощущается более прохладным.

Я не очень разобралась, что и где находится. Вижу, домики для гостей, за ними вроде бы банный комплекс и большой бассейн.

— Кать, — Тимофей сдергивает меня с дорожки в темноту. Быстро моргаю, чтобы привыкнуть. Мы оказываемся между стенами домиков в неосвещенном проходе. В нос ударяет запах дерева, ноги утопают в высокой влажной от выпавшей вечерней росы траве.

— Поговорим? — выдыхаю тихо.

— Да…

Губы Тимофея оказываются в миллиметре от моих. Он подталкивает меня к стене, нависает. Слышу как шумно дышит, чувствую тяжелый взгляд в темноте. Все темы для разговоров вылетают из головы, стоит Тиму коснуться моих губ.

Упругий язык проникает в мой рот, не встречая сопротивления. Впитываю в себя сладковатый вкус слюны, глотаю шумные вздохи. Делаю то, чего хотелось с прошлого раза — касаюсь. Неверными пальцами по тонкой майке. Сминаю ее на ребрах, тяну Тима ближе к себе.

Меня к нему тянет, словно магнитом. Возникает шальное желание стать его на любых условиях. Ни настырная Оля, ни идеальная молоденькая Лиза сейчас меня не волнуют. В мыслях полное бесстыдство.

После Тимофея я ни с кем толком и не встречалась. Было лишь несколько свиданий, не увенчавшихся успехом. О физической близости речи не шло.

Мне было нормально без него, я не страда. Словно либидо без подходящего человека рядом на время уснуло. Сейчас оно проснулось, напомнило как это бывает, когда тебя ласкает именно он…

Умелые ладони Тимофея ползут вдоль моего тела, касаются бедер, немного собирая ткань, выше до талии, за спину по позвоночнику и лопаткам, по рукам, по шее, фиксируют лицо в его ладонях.

Я вся горю, отзываюсь ему, стремясь бедрами навстречу.

— Катя, черт, — Тимофей на секунду отрывает от моих губ, — я с ума схожу с тех пор, как ты снова появилась. Любую возможность ищу, лишь бы выбраться в Питер.

Его губы снова на моих. Язык по языку, звук сталкивающихся зубов, задушенные стоны.

— Катя, Катюша…

— Тим… — Касаюсь губами его шеи. Жадно вдыхаю аромат терпкого парфюма смешанный с натуральным запахом тела, — что мы делаем? Ты несвободен.

— Нет, — он замирает, вжимается лбом мне в висок, — свадьба спланирована, назначена дата. Мне казалось, я определился с тем, чего хочу.

— Тогда зачем?

Руки перемещаются на мою талию и сжимаю, сильно, пособственнически.

— Я тебе не подхожу Тим, ты когда-то сам так сказал. Пожалуйста, не играй со мной, я не из таких.

— Я не играю.

— Тогда что это? Я запуталась. Не понимаю. Ты женишься, ты целуешь меня.

— Как мне жениться на другой, если я постоянно думаю о тебе?

— Думаешь?

— Думаю. На работе, в душе, пока разгребаюсь с делами в Москве и уговариваю себя, что очередная поездка в Питерский филиал — самая насущная необходимость.

— И что ты собираешься с этим делать? — мои пальцы мимо воли сжимают его футболку сильнее, — Тим, я не буду твоей любовницей. То, что случилось год назад — это был порыв, я сходила с ума после развода, мне хотелось испытать, что такое быть с другим мужчиной. Ты мне очень понравился… думаю, это очевидно. Я разрешила себе отношения без обязательств, легкий летний роман. Но тогда ты был свободен.

Опять молчание, счет на секунды, за ними минуты в одном прерывистом дыхании на двоих, тягостные в ожидании его ответа.

— Я все решу, — Тим шумно выдыхает.

— У меня есть Тамила, — шепчу тихо и неуверенно.

— Знаю, у тебя прекрасная дочь.

Тимофей меня отпускает и прислоняется спиной к стене соседнего дома. Между нами образуется расстояние в метр или полтора. Мне сразу становится прохладно. В темноте я практически не вижу Тимофея, лишь контур, подсвеченный слабым светом низких уличных фонарей от дорожки, проходящей рядом.

— У тебя с бывшим все? Точно, Кать?

— Да.

Вкладываю в ответ всю свою уверенность. Никакие силы не заставят меня вернуться к Демиду после того, что он сделал. Любовь давно ушла, оставив после себя горечь разочарования. Да и вижу я прекрасно, что ему нужно — бывший муж бежит от проблем с Надей и малышом. Плач, бессонные ночи, подгузники и вечно уставшая женщина, которая не в силах уделять ему время. У нее нет маникюра, отросшие корни, одежда с запахом отрыжки ребенка, опухшие от слез глаза, истерики. К сожалению послеродовой депрессии мне избежать не удалось, слишком сильным прессинг был со всех сторон. Идеальная мать, жена, я не справлялась.

— У меня есть твой номер, я буду тебе писать.

— Хорошо.

До нас долетел голос ведущего с поляны. Автобус за отъезжающими в город прибыл.

— И поцелую еще раз, пока ты не уехала, — Тим притянул к своей груди. Мне не хочется никуда ехать, прощаться. Нахожу в темноте его губы, целую, обнимаю за шею. Не сопротивляюсь, когда Тимофей разворачивает нас и вытрамбовывает мою спину в стену, подсаживает выше, заставляя обнять его торс ногами, — Катя, Катя… еще минута и я тебя никуда не отпущу.

В паре метров раздается хлопок. У одного из фонарей лопается плафон и гаснет свет. Резкий звук немного приводит в себя нас обоих. Улица не место для откровенных ласк.

— Дай мне неделю, — Тим помогает мне крепко стать на ноги. Я, как могу, привожу себя в порядок. Но ни опухших губ ни горящих глаз мне не скрыть.

— Она у тебя есть, — целую его коротко на прощанье. Уходя, то и дело оборачиваюсь на его силуэт, привалившийся в темноте к углу дома. Я не хочу скрываться, но в сложившихся обстоятельствах так будет лучше. Не хочу слухов и лишних проблем.

Уезжающих провожают одной дружной подвыпившей толпой. Лида пригрелась в объятьях блондина, Вадика с его дамой сердца не видно. Оля в стороне пьяная и злая. Как-то ей придется смириться с тем, что Тимофей выбрал меня.

В квартиру родителей пробираюсь потихоньку, хочется скорее прилечь. Однако мама встречает меня на кухне встревоженной.

— Ты почему не спишь? — удивленно смотрю на нее в ночной сорочке с чашкой чая.

— Не могла уснуть, тебя ждала.

— Ладно, пойду спать, только умоюсь.

— Как погуляла? — напряженный мамин взгляд шарит по моему лицу. Примерно так она смотрела, встречая меня с первой дискотеки и любых затянувшихся допоздна мероприятий. Выспрашивала кто был, что пили, не натворила ли я дел и не оскандалилась ли.

— Нормально.

— Тебе Демид не звонил?

— Пять раз, пока я была в дороге, но я не взяла, — скрадываю руки на груди. Плечом упираюсь в косяк.

— Для тебя стараешься, стараешься, а толку ноль, — мама махнула на меня рукой, подперла щеку кулаком, — когда ты уже повзрослеешь, Кать?

— Что значит повзрослеешь?

— Начнешь наперед думать. Съемная квартира, ребенок, денег вечно нет. Мне тебя жалко.

Начинается…

— Мам, не надо меня жалеть.

— Я хочу, чтобы ты жизнь достойно прожила, а не мыкалась по чужим углам, — ее ладонь с силой ударила о стол. Когда-то это на меня производило сильное впечатление. Становилось стыдно, хотелось стать совсем маленькой и забиться в угол. Я чувствовала свою полную никчемность, растерянность. Сейчас лишь отрывается неопрятным напряжением во всем теле, застрявшим в легких воздухом. Я почти научилась держать удар, — для этого я тебя рожала? Скажи мне, для этого? Я тебе и тогда, когда Демид в первый раз уходил, говорила как делать надо, но ты все сама справлялась. Два года в трубу спустила. И дальше собираешься так продолжать?

— Я иду спать, разговор окончен, — гордо вздёргиваю подбородок.

— Что, напилась уже?

— Хватит! — У меня лопаются нервы. Внутри буквально раздирает. Не должно быть так тяжело и больно рядом с близким человеком. Сил нет больше терпеть и каждый раз пытаться оправдать мамину «заботу», — ты не можешь так со мной разговаривать. Я взрослый человек.

— Где, в каком месте?

— Вы чего кричите? — на наши голоса выходит сонный отец.

— Твоя дочь как всегда включила гордую.

— Катя, дочка, — отец недовольно хмурится, — мы как лучше хотим.

— Не лучше, — качаю я головой, — последний раз говорю, я к Демиду не вернусь. Он может общаться с дочерью, но не больше. Я предателя не прощу.

Отец как обычно отмахнулся. Скрылся у себя в комнате, хлопнув дверью.

— Значит так, — мама поднялась на ноги, — раз ты такая независимая, справляйся сама. Нечего скидывать на наши руки Тамилу, а самой развлекаться бегать. Все, как за ум возьмешься, тогда поговорим.

Развернувшись, ухожу в ванную, меня всю трясет. В родном доме словно в аду каком-то.

Приятно, когда твое утро начинается с милого сообщения: «Доброе утро, скучаю»

И целующий смайлик в конце.

На лице расцветает улыбка, Тим даже глупый смайлик добавил. Хочется танцевать, смеяться, парить. Я и забыла, как это — быть влюбленной.

Тамила моему приподнятому настроению рада. Воспользовалась им, чтобы выбить себе месяц обучения рисованию в одной студии вместе с Мали. К таким тратам я была не очень готова, однако решила дочку побаловать. Мне можно и без новых туфель походить, а там искусство.

Именно таким был основной Тамишин аргумент — искусство. Оно требует жертв. Таких, как ее праздничное платье, которое они с Мали украсили и теперь висящее в чехле на любимой золотой вешалке. Стирать нельзя, выбрасывать тоже.

Если у нас с Тимофеем получится, Тами с Маликой станут еще ближе… Боже, надо придумать, как объяснять дочери, что в моей жизни появится новый мужчина.

Притом что ее отец продолжает попытки вернуться. Демид звонит каждый день. На днях приехал, чтобы погулять с нами на детской площадке. У бывшего мужа общение с Тамилой идет тяжело — приехал и думает самого факта его присутствия достаточно для нее достаточно. Немного покачал на качелях, опять спросил про сад, сделал пару замечаний про испачканную одежду и руки.

Отец года, блин.

У Тами от таких проявлений любви энтузиазм угасает. Она силится улыбаться, вести себя примерно, но… неугомонный характер берет верх. Тами сбежала от папы играть с детьми.

А Демид переключился на меня. Знакомые стандартные комплименты, попытки манипуляций.

Бывший муж, оказывается, решил налаживать отношения с нашей семьей по всем фронтам. Договорился с родителями завезти меня с дочкой к ним на дачу на выходные. Тами нужен свежий воздух, ага…

Ни за что с ним к родителям не поеду, иначе мама меня живьем съест.

В конце недели Тимофей написал, что ему придется задержаться в Москве еще на неделю. У отца проблемы с сердцем, надо родителям помочь с разъездами по больницам, поддержать. Я ответила, что никаких проблем, я понимаю. Почти не огорчилась.

Тоня на мои метания смотрела с улыбкой. Ей Тимофей очень понравился. Она сказала, что чувствуется в нем надежность, порядочность. Будем ждать.

Меня же беспокоил вопрос Лизы. Как он с ней поговорил? Что сказал? Или еще не поговорил? Их отношения меня не касаются, Лиза мне никто. Однако все равно в душе гадко, что из-за меня другой женщине будет больно. У них свадьба должна была состояться.

Разрушенные надежды, предательство, боль одиночества — я сама через это прошла и никому не пожелаю.

На работе летаю. Делаю свое, помогаю Лиде. Вообще с коллективом у меня наладились очень хорошие отношения. Даже с Вадиком, который на мой отказ посмотрел философский — не хочешь, как хочешь, у меня вариантов вагон и маленькая тележка.

Одна только Оля включила ледяной игнор. Ходит мимо, будто меня вообще в салоне не существует, общается сухо и только по делу.

Я к ней в подруги не набиваюсь, в ответ стандартно вежлива. Мне Олю даже жаль, ведь ей предстоит узнать, что объект ее желаний выскользнул из цепких ручек.

Вчера случился непонятный случай, о котором я думаю до сих пор. Клиент с которым я долго вела сделку, настойчиво приглашал вместе провести время. Я вежливо отказалась, а он был в полном недоумении поскольку считал, что я ему на встречи сама активно намекала.

Где и как намекала? Перечитала свою с ним переписку — все четко и по делу.

Пару минут назад от него же пришли цветы — вызывающий букет голубых роз. Поставила его в комнате отдыха, чтобы не привлекал внимание. Надо будет поговорить с Умашевым еще раз, возможно в прошлый раз я была слишком вежливой и он не поверил в твердость моего нет.

— Сегодня приедет Войцеховский, — отчиталась с утра Лида.

Странно, мне он об этом не писал. Тим вообще два дня не входил на связь. Я списала это на занятость с отцом. Когда у близких проблемы со здоровьем, не до телефонного флирта.

Вторая неделя, про которую он говорил на середине. Может быть с папой все наладилось и он решил сделать сюрприз?

Только какие сюрпризы могут быть у нас на работе? Наш автомобильный салон — это огромный рассадник сплетен. В одном месте еще недоговорили, в другом уже узнали.

— Как вы с ним зажигали на танцполе, — Лида невинно намотала прядь волос на палец. Не первая ее попытка выяснить, не связывает ли меня что-то с нашим главным боссом. Однако снова безуспешная. Будет лучше, если мы с Тимом сами решим когда, что и кому рассказывать.

— Ты уже говорила и я тебе ответила, что это был просто танец. Мы не зажигали.

— Ну да… именно поэтому Войцеховский свинтил как только ты уехала. На бедную Ольку даже не взглянул, — подруга хохотнула, — уснула бедная от огорчения и пяти бокалов шампанского прямо на диване на улице. У вас с рыжиком роман!

— Нет, — прячу довольную улыбку, кусая губы.

— Все так думают.

— Вместо сплетен лучше бы работали.

— Скучно, Катя.

— Лучше расскажи, как продвигается с Сашей. Уж кто сходил удачно на корпоратив, так это ты.

— Ну так, — Лида пожала плечами, — на корпоративе Саша веселым был, интересным. А сейчас одна скукота третье свидание. Рассказывает мне про свои программы и как строить дом технологичный собрался. Кать, почему айтишники такие задроты, а?

— Приехал, — теряю нить разговора, как только вижу машину Тимофея через огромные стеклянные двери. Он припарковался на своем обычном месте, хлопнул дверцей слишком резко и направился внутрь.

Я почувствовала неясную тревогу. Слишком напряженным он выглядел. Лицо словно каменное.

— Точно, побежала я на свое место.

Лиду сдуло, а я быстро осмотрела пустой стол. Только пришла, беспорядок навести не успела.

Тим распахнул дверь резким движением, быстро нашел меня взглядом, стал еще более хмурым. На щеках отчетливо заиграли желваки.

Что не так?

— Здравствуй… те, — растерянно роняю, когда Войцеховский оказывается рядом.

— Где твой рабочий планшет?

— Еще не забрала. Он у Кости в кабинете.

— Через пять минут зайди ко мне, — ни в его голосе, ни во внешнем виде не было ни единого намека на теплоту между нами. Моя тревога стала сильнее, ноги обмякли.

— Хорошо, — растерянно смотрю Тиму в спину.

Отсчитав ровно пять минут, поднимаюсь в его кабинет. Тим сидит в кожаном белом кресле за столом, в руках один из наших рабочих планшетов. Мой?

Услышав, как за мной захлопнулась дверь, Войцеховский вскинул напряженный взгляд на меня. Планшет бросил на стол.

— Что случилось? — делаю небольшой шаг к нему навстречу.

— Ты уволена.