Дедушки с гитарой

Глава 2

Следующее утро не принесло никаких изменений. Мы оставались в прошлом. Наши вчерашние просьбы либо не дошли до адресата, либо были им проигнорированы.

Странно было смотреть на родителей– живых, здоровых. Со своим переносом я уже смирился, но вид своих родителей еще вызывал оторопь.

Заметив мои взгляды, мама поинтересовалась не заболел ли я и от греха я ретировался. Отговорившись делами, сбежал на улицу, благо была суббота и в школу идти было не нужно. Друзья тоже не усидели дома. Подозреваю по тем же причинам. Я увидел их с балкона и быстренько собрался.

Спускаясь по лестнице, задумался– почему это в юности жизнь кажется бесконечной? И быстро нашел ответ. Она кажется необозримой именно потому, что её границы ты устанавливаешь сам. Хотя нет… Пожалуй, не границы, а, скорее, вехи… Жизнь – это как длинная дистанция, которая кажется почти бесконечной, когда ты видишь сколько у тебя на ней обязательных остановок. Там надо остановиться и «отметиться» В 16–ть ты стоишь на отметке «Старт». В этот момент ты отлично представляешь, что ждет тебя впереди: окончание школы, институт или армия, работа, женитьба, дети…

А вот пенсионеру сложно отыскать в своей жизни такие остановки. Дожить до открытия дачного сезона? Пережить зиму? Это даже не станции, а полустанки. А теперь снова есть куда загадывать. К счастью наш прежний марафон закончился, и мы снова вышли на старт.

Усевшись на лавочке подальше от играющих детей, мы смотрели друг на друга, словно отыскивая новые изменения.

– Ну как? Пришли в себя? – спросил Никита. – Никто не передумал стать рок-звездой.

– Я все не перестаю думать, а если все – таки мы провалились не во времени, в собственном воображении? В нереализованные амбиции? – сказал Сергей.

– И какая для нас разница? Договорились же не возвращаться к этому вопросу.

Никита повернулся к нему.

– Ты знаешь, есть разница… Если мы плод чего – то воображения, то по традиции, такой перенос главным героям должен был дать какие – то бонусы… Странно, что их нет.

– Почему это нет? – возразил я, сообразив, о чем речь. – Я, например, вечером взял гитару, попробовал поиграть.

– И что?

– Точно скажу. Сейчас я играю лучше, чем тогда, когда…

Я остановился, запутавшись в временах.

– Я думаю, что мы тут с временами запутаемся. Чтоб этого не случилось давайте вообще о будущем не говорить. Есть только «сейчас».

Никита кивнул, и Сергей продолжил.

– С этой минуты отказываемся от будущего времени, а то спалимся раньше времени.

– И жаргоном тоже поосторожнее…

– Но вопрос – то остался? Почему я играю лучше, чем играл, допустим, позавчера?

– Ответ простой. Это твой стариковский опыт и не подагрические руки.

Невольно посмотрел на руки. Руки как руки. Как всегда.

– Не было у меня никогда подагры. Нет. Тут что – то другое…

– Что там может быть другим? Пальцы молодые стали, быстрые. Мозги вот…

– Тогда и память должна стать лучше.

– Она и стала.

Сергей вытащил из кармана лист бумаги, развернул.

– Я тут вспомнил что играть нужно. Приблизительно, конечно, что все – таки. Вот всего этого…

Он ткнул в список песен.

– Всего этого пока еще никто не сочинил…

Сергею можно было верить. Он глубже нас был погружен в музыку. Больше слушал, больше интересовался.

Мы смотрели список, осознавая каким богатством мы теперь обладаем.

Сам Сергей задумался и смущенно продолжил:

– Чудно как – то. Попади так в 18–й век и переоткрой заново закон Ома, понимая, что будет он отныне называться «Закон Володина» это нормально, а вот чужие песни воровать…

Он покачал головой.

– Никому не стыдно? Неудобно что ли…

Об этой нравственной коллизии, наверное, думали все. И ответ у нас был, но хоть и логически верный, но не убедительный.

– Воровать можно только то, что есть. А то чего есть как украсть? То чего еще нет как своруешь?

Сергей вздохнул. Логика. С ней не поспоришь… Я решил разговор в конструктивное русло.

– С музыкой понятно. А слова?

– Что – то из этого я помню. Но не все.

– И что тогда? Может быть напряжешься? Сам же говоришь – мозги молодые. Вспомнишь?

– Не надо никому напрягаться. – остановил я друзей. – На английском нам сейчас петь не стоит. Пока, во всяком случае. На первое время нас и внутрироссийская известность устроит. Вот когда на Запад выступать поедем, то тогда…

Я значительно покачал головой.

– Но не раньше.

– Ты думаешь получится?

– Как работать знаем.

– Тогда и сам отвыкай от слова «внутрироссийской». Тут не Россия. Тут СССР. Так что известность внутри страны.

– Верно. А значит петь надо по – русски… Вон Никита напряжётся и напишет…

– Можно еще у уже известных поэтов слова подобрать… Или кого – то из молодых найти, но талантливых и пусть под ритм клепает…

– Можно вообще цифры петь…

– Точно! Это вообще будет новое слово в поэзии!

Я не выдержал, рассмеялся.

– Зря смеёшься. Все новое молодежь привлекает… Как врежем…

– Разогнались. На чем врезывать – то будем?

Сергей остыл. Точно. Играть есть что, а вот на чем… То, чем мы располагали никак не тянуло на комплект аппаратуры для завалящего ВИА.

– Мне когда – то сделали гитару, – припомнил я. – Гриф от простой гитары, а корпус– из двери…

– И как?

– Играл…

– Как «Стратокастер»?

– Да иди ты, – ответил я на подначку.

– И где такой волшебник, что дверь в гитару переделывает, живет?

– Между прочим недалеко тут… Только он меня еще не знает. В Институте познакомились.

– Да. Аппарат станет проблемой. Где будем брать? На свой аппарат у нас еще долго денег не будет…

– Вот об этом и давайте думать. Мы – островок капитализма в царстве развитого социализма.

– Это ты к чему?

– Мы дело затеваем. Бизнес. Значит нам оборотный капитал нужен.

– Фарцовка? – с сомнением спросил Сергей. – Или кидалово?

– Так и для этого тоже деньги нужны…. «Чтобы продать что – нибудь ненужное, надо сперва купить что – нибудь ненужное» – ответил Никита цитатой. – Кстати, мультик этот сняли или еще нет?

– Нет.

– Так ведь в любом случае чтоб заработать деньги нам нужно будет откуда – то достать деньги.

– Получается, заколдованный круг. Не на почту же устраиваться, письма летом разносить?

– Собирать бутылки? – без энтузиазма предложил Сергей и покачал головой. – Неперспективно.

– Согласен. Тут много не насобираешь…

– В «Спортлото» выиграть…

– Стройотряд?

– Надо на Биржу труда зайти!

– Окстись! Откуда тут здесь Биржа труда? Вон на каждом углу «Требуется, требуется, требуется…» Только вот кто захочет со школьниками связываться?

Мы помолчали. Проблема касалась неразрешимой.

– Да и что там можно заработать? Слезы… Рублей 30 или 40… Инструмент так или иначе не купишь…

– Инструмент не купим, а вот радиодетали– вполне. Ты приличный «фуз» или «квакушку» на этой элементной базе спаяешь?

– Вполне.

Сергей у нас был самый «рукастый». Я помнил, что уже после школы он занимался электроникой– настраивал валом повалившие из – за границы видеомагнитофоны, паял декодеры к телевизорам и кажется вроде делал автомобильные сигнализации. В общем золотые руки у человека. Не только барабанные палочки держать способен, но и паяльник.

– Что – нибудь вовсе простенькое я и сейчас, наверное, смогу спаять, но ведь инструментов то все одно нет. Усилителей нет. И барабаны никак спаять не получится.

Мы снова поскрипели мозгами.

– Можно еще в какой – то НИИ сунуться… – предложил я. – Я, когда в НИИ работал, тоже группе играл. Так вот нам инструменты купили на профсоюзные деньги…

Никита скептически наморщил нос.

– Приходят с улицы трое школьников и просят денег…

– А им дают.

– Потом догоняют и еще добавляют… Это можно на самый крайний случай. Ну, если в иных местах не получится.

– Тогда я на вскидку вижу только один вариант. Дом культуры. Там инструменты точно есть.

– Можно было бы попробовать еще и Дворец пионеров…

– Не. Это вряд ли. Во – первых, мы уже комсомольцы… А во – вторых нам нужен будет официальный статус. А его Пионерская организация нам не даст. Только комсомол. Но все это позже.

– Значит все – таки ДК?

Никита с сомнением посмотрел на нас.

– Вот так вот сразу? Не слишком ли круто? Сколько мы вы все вместо не играли? Полвека, не меньше? Там ведь попросят показать товар лицом… А если накосячим?

Мы с Сергеем переглянулись и одинаковым движением полезли в затылки.

– Резонно… И что тогда?

Тот пожал плечами. Новая задачка… Конечно, он был прав. Я и сам вряд ли вот так вот сразу смог восстановить навыки – электрогитару в руки я не брал уже довольно давно\. А этом году и так вообще никогда.

– Чтоб хорошо играть на инструментах надо их иметь. Снова замкнутый круг? Что – то у нас все маршруты к славе превращаются в замкнутые круги.

– Мы взрослые люди. Будем думать…

Мы смотрели друг на друга, перебирая приходившие в голову варианты.

– Пионерия может выручить нас и иначе. Впереди лето…

– Пионерлагерь? – чуть брезгливо спросил Сергей. – Отдыхать с пионерами?

– Ну, во – первых, не отдыхать, а если получится, работать. Вожатыми. Там вечерами танцы устраивают, и кто – то на них играет… Почему не мы? Я тут вижу сплошные плюсы – если поедем туда вожатыми, то и наиграемся вдоволь и навыки восстановим, и, в добавок, денег заработаем. Считай, все свои вопросы снимем.

Я поднялся, показывая, что разговор окончен и пришло время действовать.

– Так что вот задание всем нам. Разговариваем с родителями и понимаем где мы могли бы провести лето с пользой. Везде сейчас при любом предприятии есть пионерский лагерь.

…Разговор я решил не откладывать. Вернувшись домой подошел к папе. Он сидел у себя и что – то паял. У него было три увлечения в жизни – грибы, фотография и радио. Вот сейчас он как раз сидел и перебирал радиодетали.

– Пап… Разговор есть…

Мой отец сейчас был моложе меня того, какой я был позавчера. И, наверное, поэтому я смог говорить с ним как взрослый со взрослым. Я помнил, что в Минсельхозе, где он работал, имелись пионерские лагеря, а значит у нас был шанс.

– Вот что… Как считаешь, я уже взрослый?

– А сам как считаешь?

– Думаю, что да.

– А тогда для чего у меня спрашиваешь? Есть какие – то сомнения? – усмехнулся он.

– Нужен совет и, возможно, помощь…

О своих планах на жизнь мы решили пока не говорить– что пугать родителей попусту, но тут без помощи предков нам не обойтись.

– Мы с друзьями хотели бы летом поработать.

Отец стал серьезным.

– Действительно повзрослел… И какой совет тебе нужен?

– У вас там есть же пионерские лагеря? Узнай, можно ли там устраиваться пионервожатыми.

Чуть помедлив, он кивнул.

– Хорошо… В понедельник узнаю… Втроем хотите, с Сергеем и Никитой?

– Да. Надоело у родителей на кино рубли просить…

– Наверное и впрямь выросли уже…

– Конечно. Вон Гайдар в 15 лет полком командовал, а мы уже на год старше. Пора уже.

Ко вторнику все определилось.

Вожатые и впрямь оказались в дефиците. Руководство месткома правда, посомневалось, указав на нашу молодость, но проинструктированный мной папа возразил, что мы еще в случае – чего сможем играть у них на танцах… Это и решило вопрос. В нашем лице лагерь получали не только воспитателей, но и ВИА. От нас попросили принести из школы характеристики и завести трудовые книжки. На все это ушла последняя неделя мая. Так что летние каникулы мы встретили уже рабочими людьми.

Глядя на первую запись в «Трудовой книжке» я спросил:

– Кто помнит, с чего в прошлой жизни трудовой путь начал? Я помню… У меня тут вместо «Воспитатель» значилось «Оператор ЭВМ».

– Ну что ж… Вполне в духе времени.

– Да. Тогда я тоже так считал и кажется даже гордился. А потом выяснилось, что с точки зрения 21–века начинать нужно было бы «Младшим менеджером по продаже».

– Будем надеяться, что у нас все выгорит, и мы получим туда запись «Рок – звезда первой величины»!

Экзаменов в девятом классе не предполагалось, и мы с легкой душой закончив учебный года с разной степенью успешности, направились в пионерлагерь «Костер».

Пионерский лагерь был местом отдыха только для детей, а для всех остальных, включая воспитателей – место работы. Доставалось её и нам, но мы при любой возможности старались улизнуть в клуб, где стояла аппаратура.

В первый же день, когда наши отряды пошли на «тихий час», мы собрались в клубе и начали оглядывать и ощупывать привалившее нам богатство.

Вообще – то ничего особенного. Гитары – отечественные «Уралы», орган «Юность». Ударная установка– простенькая: «бочка», два барабана, «чарлик» и две тарелки. Похоже это были остатки чего – то более дорогого и качественного, что спихнули пионерам, когда профкомовцы прикупили что – то получше. Ну и на закуску парочка усилителей «Родина» с колонками. Микрофоны простейшие, динамические. Там же, среди мотков провода, нашелся зачетный прибамбас – «Эффект–3». Гитарная педаль, в которой объединили «фуз» с «квакушкой». Или, как его написали официально, эффект «вау – вау»… Я помнил, что это такое по прошлым временам. «Квакушка» была как «квакушка», а вот «фуз» был слабоват. Если б я не слышал ничего лучше он, может быть и сошел бы, но я ведь знавал и другие прибамбасы. Слух мой был навсегда испорчен пониманием того, какой звук может выдать гитара, шнур которой воткнут в настоящий, «фирменный» прибор.

Но выход имелся!

– Сережа!

Ощупывавший настоящую ударную установку друг поднял голову.

– Слушай…Тут наверняка есть кружок «Умелые руки».

– Ну и что?

– Пошакаль там… Наверняка ведь там и радиодетали есть? Спаяй – ка мне «фуз» получше.

То, что он сможет это сделать я не сомневался.

– Смотреть надо чего там есть, а не чего нет.

Что верно, то верно.

– Ну вот и посмотри. А тот не «фуз», а недоразумение…

Вообще – то я немножко зарвался. То есть это по нашим «стариковским» взглядам это не имело особенной цены, а для нас нынешних этого был вполне приличный аппарат.

Воротить нос от этого богатства не следовало, да и глупо было рассчитывать на большее.

Вечером мы подключились и провели себя.

Получилось не все. Да и то, что получилось, получилось не так, как хотелось. В некоторой растерянности мы смотрели друг на друга… Сергей резюмировал.

– Да… Хорошо, что мы в ДК не пошли. Правильно мы сюда приехали.

– Работать надо, – подтвердил Никита. – Вспоминать.

Я в стороне не стался, но только покивал.

Пять дней мы репетировали.

Наши детишки не особенно нас нагружали работой, и мы постепенно становились той командой, какой были те времена. Руки сами вспоминали что им нужно делать. Пальцы бегали по струнам, палочки летали над барабанами словно сами собой. То ли это старая память хорошо распоряжалась возможностями молодого организма, то ли та самая таинственная сила, что вернула нас к истокам… Не знаю. Но дело шло…

Мы потихоньку нарабатывали репертуар. Тут была нужна осмотрительность. Все – таки пионерский лагерь это – пионерский лагерь, а значит и репертуар должен быть соответствующим. В наших двойных памятях хранилось много чего, но мы к отбору подошли с осторожностью. Засвечивать весь свой потенциал мы посчитали глупым и на первых парах решили обойтись шлягерами советской эстрады. «Веселые ребята», «Самоцветы» «Песняры»… Ну и планировали приправить список уже известными в 1971 году песнями «Машины временим» и «Воскресенья». С ними все было просто и ошибиться мы не боялись. Официальных пластинок у них не имелось, так что поймать нас на том, что мы играем песни, которые они еще не сочинили, будет сложно. В конце – то концов скажем, что сами и написали. От них не убудет…

Положив перед собой лист, мы начали составлять список хитов. В этом времени мы уже были более трех недель и успели послушать радио, и добраться до магазинов «Культтоваров», где продавали пластинки так что представление что тут есть, а чего еще нет, имели.

В список попали песни «Веселых ребят», Ободзинского, «Поющих гитар», Ухналева, и «Голубых гитар», Антонова ну и, разумеется, Битлы….

С «Битлами» было проще. Ансамбль уже распался и все, что они написали, прекрасной грудой драгоценных камней лежало перед нами – только успевай придумывать русские тексты и играть. А вот со всеми остальными было сложнее. Нужно было учитывать возможность случайного залета в будущее. Так что приходилось скрипеть мозгами, вспоминаться. Каждую из песен рассматривали отдельно. Перебирали наследство «Роллингов», «Дорз», Клиффа Ричарда…

Что – то мы помнили, что – то нужно было вспоминать. Происходило это обычно так– на столе лежало несколько листов бумаги и ручка. Время от времени кто – то из нас кричал «А вот еще!» и записывал выплывшее в памяти название песни…

– «Get Off of My Cloud» Роллинговберем?

– Берём. Слова кто помнит?

Одновременно трясём головами. Палец указывает на Никиту.

– Никита. Тогда на тебе поручение. Сочини… Дальше.

– «Дом восходящего солнца» помните?

– Да!

– Слова кто помнит?

– Я помню! – поднимаю руку. – А «Женщину в черном». «Хипов». Записываем?

Сергей оживляется.

– А то! Классный медляк. Присвоим?

Но вот он прищурился, что – то прикидывая.

– Нет. Не получится. Она уже есть. Диск в этом году у «Uriah Heep» то ли уже вышел, толи вот – вот выйдет. Лучше не рисковать.

– И не надо. Будем просто играть чужое. Вы, что не помните, что мы её играли и Никита русский текст написал?

Никита щурил глаза. Я подумал, что он, за прошедшие шестьдесят, лет написал много и уже, наверное, не помнет, кто и где написал, но я ошибся. Он задумался от удивления.

– Ты помнишь? – с уважением спросил он.

– Местами, – признался я. – Если мы вдвоем не вспомним, то придется наново записывать. Нельзя, чтоб такое просто так пропадало.

Текст я и впрямь помнил кусками. Зато отлично помнил настроение, каким он наполнил свои стихи. Такая элегантная подростковая мрачность, такая Чайд – Гарольдовщина…

Напел я. Никита прикрыл глаза, роясь в памяти. Я не стал его торопить.

– Ничего. Вспомним! Кстати, может быть я поспешил, и ты её еще не написал, а только собираешься. Между прочим, я сам когда – то русский текст написал на битловскую «Через вселенную» и много чего другого. Тоже надо будет сделать.

– Все в дело пустим!

Но наш оптимизм надо было пускать в дело с осторожностью.

А вот утро следящего дня принесло неприятности…

День начался как обычно– подъем, зарядка, завтрак. И вот за завтраком через «колокольчик», висящий на столбе, сообщил о том, что в СССР осуществлен запуск космического корабля «Союз–11». Я бы не обратил внимания – все – таки интереса к космосу у меня уже сильно поубавилось, но тут я зацепился ухом за фамилии космонавтов – Добровольский, Волков, Пацаев…. Меня как обухом грохнуло. Эти фамилии я знал и именно поэтому я знал, этот полёт закончится трагедией.

– Черт… – вырвалось у меня. Дело было за завтраком, и я уронил ложку.

– Чем ты недоволен? Обжегся? Каша что ли горячая?

Я молча смотрел, на него, не зная, что ответить. Мысли в голове скакали галопом. Говорить? Не говорить? Что вообще можно тут сделать?

– Влюбился что ли? – спросил Сергей. – Так рано еще. Мы еще не всех пионерок из старших отрядов видели.

– И не всех вожатых… – поддержал Никита.

Ничего не отвечая, я просто потряс головой и продолжил есть.

Я помнил тот разговор, когда мы договорились не пытаться исправить Историю, но об этом легко было говорить, если ты и впрямь не знаешь, что случится и когда, но тут– совершенно иной случай. Я точно знал, что произойдет– все трое погибнут. Весь день я ходил, не зная, что предпринять. А ребята весь время цеплялись ко мне и весело подкалывали. Я же не знал, что делать. Держать эту тайну в себе было тяжело, но что будет, если я скажу им? Я со своим знанием и пониманием, хотя и понимал, что ничего не в силах изменить, чувствовал себя невольным убийцей, а что будут чувствовать они? Моими сообщниками? На репетиции у меня все валилось из рук.

– Что случилось? – став серьезным спросил Никита. – Ты что весь день такой какой – то… Дёрганый. Колись давай… Что случилось?

И я не выдержал.

– Еще только случится…

– Что?

– Они погибнут. Все трое.

– Кто?

– Космонавты. Которых сегодня запустили…

Друзья стали серьезными.

– Как? Точно?

– Точно. При посадке. Разгерметизация…

Я отложил гитару в сторону. Оба друга молчали, осмысливая то, что услышали.

– Мы же можем предупредить! Предупредим!

Это была реакция взрослых ответственных людей, не подростков. Мы все подумали об одном и том же.

– Как? Да и не поверят…

– Поверят, – уверенно сказал Сергей. – Поверят, если мы добавим подобности. Ты их знаешь?

Я только рукой махнул.

– Нет. Откуда? Я и вспомнил – то об этом случайно.

– А что их может убедить? Может быть назовем имя Генерального Конструктора? Это же теперь еще тайна? А мы его знаем!

– Вот. Они первым разом и спросят нас откуда мы про Королева знаем и не рассказали об этом кому – то другому.

Мы снова замолчали. Предложениям больше не было. Я, уж с утра думавший над тем как следует поступить, сказал:

– Кроме того, письму наверняка не поверят, но мы тем самым привлечем внимание к себе. И вопрос еще, что сделает с нами…

– Это как раз не вопрос. С этим все понятно.

– Так что молчать?

Я не ответил.

– А может быть нас туда закинуло для того, чтоб мы именно об этом и предупредили?

– Не считай себя Богом, – злясь на самого себя отозвался я. – Если Силам нас туда закинувших было нужно это исправить, то они забросили бы в прошлое не трех подростков, а самого Королева или того мудака, что разрешил космонавтом лететь без скафандров.

Мы снова замолчали. Несколько остыв я сказал.

– Кстати, все наши разговоры никоим образом не помогают нам решить вопрос что нам нужно делать и нужно ли вообще что – то делать?

– Зачем ты сказал? – сказал Серега. – Что тебя за язык – то тянул?

– Ты и тянул…

– Все бессмысленно, – вдруг сказал Никита.

– Почему?

– У них нет скафандров.

– И что?

– У них нет скафандров, – повторил он, словно пытался вдавить эту мысль в наши головы. – В корабле нет скафандров и взяться им просто неоткуда. Им нечего одеть при спуске. Они уже обречены…

Я сообразил, о чем речь. Выхода из этой ситуации не было. Любое принятое нами решение в судьбе космонавтов ничего не меняло, а значит все наши душевные мучения не имели смысла. Напишем мы письмо или не напишем– разницы никакой. Скафандры на корабли не смогли сами самой появиться.

– То есть никто не в состоянии им помочь?

Он кивнул.

– Чертово знание…

Это было мерзко– знать, что случится. Но…Нам следовало жить, несмотря ни на что. Мы не знали сколько продлится полет и каждый новый день я ожидал траурного объявления, но дни шли и ничего не случалось. Космонавты работали, преодолевая сложности.

Эта мысль не покидала меня, отравляя жизнь, но реальности не был никакого дела до моих чувств. Мы приехали работать, и мы работали.

Первые лагерные танцы показали, что мы идем по верному пути.

Мы вывалили на малолетнюю публику все, что умели… И публика нас не подвела.

Не скажу, что это был триумф, но что подобное ему – наверняка!

Мы отыграли почти полтора часа, дважды повторив приготовленную программу. Все игралось, все пелось, ничего не ломалось… Отстроенная аппаратура не повела. Мы начали с энергичных рок-н-ролов, но позже, когда стало темнее и интимнее, заиграли блюзы. Парочки топтались рядом со сценкой, и мы видели, как на наших глазах завязывались короткие романы между вожатыми. Хотя что гадать? Может быть они продляться до конца смены, а может быть и дальше? Нам, понятно, ничего подобного не светило. Мы– ансамбль. Мы не танцуем… Если что и можем, так только целоваться после танцев.

Наконец старший пионервожатый, оторвавшись от своей партнерши, повернулся к нам и поднял над головой скрещённые руки, давая команду на окончание танцев. Я кивнул. Вовремя. И мы устали. Я поднял палец, показывая, что сыграем еще одну, последнюю песню.

– Заканчиваем, ребята. Последний танец. Поэтому танцуют все!

Точку в танцах в этот вечер мы поставили десятиминутной обоймой рок-н-ролов. В вперемежку пошли по одному куплету из наших и западных песен. Расслабившийся было народ завизжал и снова принялся плясать.

– Все ребята! – Сказал Никита, когда мы остановились. – На сегодня все! Крепких снов!

Народ загудел недовольно, но мы уже ушли со сцены.

Присев на лавках, за какими – то нелепыми декорациями, похоже оставшиеся от зимнего лагеря, мы откупорили заначенную бутылку пива и пустили ее по кругу. Приятно было сидеть в теплой темноте летнего вечера и слышать девичьи голоса, хором скандировавшие «Танцы! Танцы! Танцы!!!»

– Девушки и пиво… Так жить можно, – довольно сказал Сергей. – Получается, мы их хорошо завели.

Никита поддакнул.

– Хорошо получилось. Я доволен.

Бутылка опустошалась, переходила из рук в руки. Мы в радостном возбуждении обсуждали закончившееся выступление, а девчонки за сценой продолжали требовать продолжения банкета.

– Может, выйдем, сыграем? – не выдержав, предложил Никита.

Мы с Сергеем переглянулись…

– По третьему разу? Не стоит…

Тогда он встал и с угрюмой решительностью заявил:

– Я тогда один. Я сейчас у Лозы его «Плот» угоню… Кто слова помнит?

Отхлебнув пива Сергей остановил друга.

– Остынь, Никит… Оставь до следующего раза. Без репетиций, под одну гитару…

Сомнения в его голосе хватило бы не на одну, на две песни.

– Послезавтра снова танцы. Вот тогда и врежем…

Я поддержал его. Хорошего понемножку.

– Точно. Тем более такие песни надо к случаю готовить. К празднику, то есть.

Никита снова уселся.

– Какой тут может быть праздник? «День плота»?

– Да хотя бы день Речника? Когда он? Наверное, летом должен быть.

– Понятное дело. Это же не день ледокольного флота СССР…

Все – таки ему не сиделось на месте, и он подошел к стене, где висел простой отрывной календарь и зашелестел листочками. Мы смотрели на него и прикладывались к бутылке.

– Тогда уж и «Boat onthe river» у «Styx» прихватим. – припомнил Сергей. – Самое то. В тему!

– А она уже есть?

Он задумался и неуверенно изрек.

– Кажется нет… Это где – то в 80–х появится… На дискотеках его крутили.

Вернулся Никита.

– Вот. Нашел. Первое воскресенье июля…

– Ну вот. Наверняка в это день какой – нибудь «День Нептуна» устроят.

– С русалками, – мечтательно добавил Сергей, явно представив девушек не с рыбьими хвостами, а в бикини.

– Ну это еще вопрос– будем мы в июле тут или нет. Я имею ввиду останемся ли мы на вторую смену.

– А почему бы и не остаться?

– Посмотрим. Эта смена только началась.

– А «День учителя» когда? На День учителя концерт и мы им флойдовский «Hey, teacher» сделаем! Помните? «We don't need no education, We don't need no thought control»….

– Попрут со сцены… – со смехом возразил я.

– А мы там на русском что – то позитивное вставим. О пользе образования… «В этой жизни знать полезно все…»

– А на «День Железнодорожника» – «Never Marry a Railroad Man»!

– За это точно побьют!

– Если будешь петь как Марика Верес, то не побьют. Да и текст там хороший. Я как – то интереса ради перевел. Это ведь настоящий производственный гимн! Там что – то вроде «Не выходи замуж за железнодорожника, он больше будет любить не тебя, а свой тепловоз… Свое сердце он отдаст ему, а не тебе…» Какие тут могут быть обиды у настоящих железнодорожников?

За стеной продолжали голосить девчонки и Сергей, обуянный явно грешными мыслями, передав бутылку Никите, поднялся и пошел к выходу.

– А ты – то куда?

– Пройдусь, – неопределенно ответил тот. – Душно…

Мысли о том куда и зачем он собрался пойти были написаны на лице. Как мог более безразличным тоном, чтоб не обидеть товарища я сказал:

– Ты там поосторожнее ходи. Там вокруг малолетки кипятком писают, а ты– рок звезда. К тому же в будущем женат.

Не дойдя до выхода, он остановился.

– Так это в будущем. И я хотел бы встретить свою прошлую – будущую жену более опытном любовником, чем в той жизни.

Я подумал, что сейчас, с ощущением успеха в крови, Сергей и впрямь может накликать на свою задницу приключение. Ну и на наши, разумеется, тоже. С пионерками он, наверное, заигрывать не станет, а вот с пионервожатыми…

– Я серьезно. Давайте без приключений. А то выпрут за аморалку. Понимаю, что гормоны и вновь открывшиеся желания и возможности, но…

Сергей подумал и вернулся к нам.

– И вообще… Нам надо поберечься.

– Ты о чем? Об этом? – Наш барабанщик качнул пивную бутылку и вопросительно посмотрел на неё. – О вреде алкоголизма? Или о девочках?

– Обо всем сразу. У нас есть цель. Давайте не будем сами мешать себе его достигнуть. Стрела, когда она летит в цель, не отклоняется же в сторону ближайшего пивного ларька, не так ли? Она просто летит, пока не попадет в «яблочко».

– Так что вовсе ничего не пить? – искренне удивился товарищ. – Это же какое извращение…

– Не злоупотреблять, – поправил меня Никита. – Не пивом, ни девушками. Пока, по крайней мере…

После этого концерта наше положение упрочилось. Наш узнавали, здоровались…

А мы не задавались. В наших планах этот пионерский лагерь был только первой ступенькой, малой величиной…

Жизнь тем временем текла своей чередой… Мы занимались детьми, играли, репетировали, вспоминали новые песни, строили планы, но каждый день темным облаком на нашем горизонте маячило ожидание неизбежной трагедии. Каждое утро, просыпаясь я ждал сообщения о трагедии, но его все не было… Смена уже подходила к концу, когда это произошло.

29 июня репродуктор прокашлялся и выплеснул на нас позывные радиостанции «Маяк». Новости… Новости были огорошивающими. Перечислив производственные успехи каких – то колхозов, диктор будничным голосом сообщил, что три недели назад запущенная тройка космонавтов благополучно приземлилась в районе города Джезказган.

– Изменилось! – прошептал Сергей. – Изменилось!

– Значит и у нас все может измениться…. Мы используем выпавший шанс.

На вторую смену мы не остались, сколько нас не уговаривали.

Мы уже достаточно восстановили навыки и определились с репертуаром, и понимали, что все свободное время надо трать на репетиции, а не на пионеров. Первую ступеньку мы преодолели и готовы были подняться на следующую…

Второй ступенькой мы считали Дом Культуры.

Где находится ближайший Дом Культуры мы знали. Это был «Дом культуры именно 40–летия Октября». Туда мы и наладились сходить.

Старое здание, наверное, еще 50–х годов. Сталинский ампир. Этажей пять, с колоннами и от них напоминающий Большой Театр. Перед входом – статуя человека с отбойным молотком на плече. Памятник Стаханову.

Может быть именно поэтому, несмотря на то, что сегодня была суббота, жизнь тут по – стахановски кипела. Уже в фойе слышалось приглушенное хоровое пение, кто – то неуверенно играл гаммы на пианино, а сверху доносился дробный топот.

– Что – то народное пляшут… Как – то не пахнут тут роком.

– Значит не у тех дверей стоим. Пошли дальше.

На втором этаже топот стал слышнее, но теперь вместе с ним стали слышны и мягкие звуки, словно кто – то неуверенно дёрнул на плохо натянутую веревку. Бас – гитара! Есть! Есть тут ВИА, то есть вокально – инструментальные ансамбли!

Подойдя к двери, из которой и доносилось это кваканье, заглянули.

За длинными рядами мягких кресел, на сцене стояли несколько человек и глядя друг на друга что – то поигрывали. Судя по тому, как они яростно переругивались, похоже шла творческая дискуссия. Или разучивали новую песню. Мы уселись послушать. Атмосфера на сцене была до боли похожа на ту, которой все мы когда – то дышали. Заметив нас, музыканты прекратили препираться и довольно похоже исполнили «Шизгару».

– Свежий материал, – сказал Сергей обернувшись. – Она, насколько я помню, в прошлом году только появилась?

– Жаль, – сказал Никита. – Или они поспешили или мы опоздали….

– Да не жадничайте вы. И нам много чего останется…

Я прислушался к тому, как солист выводит припев.

– А вокал – то не очень. У нас лучше получится.

Сергей спорить не стал. Что спорить с объективностью? Пару минут мы слушали, а затем вышли. Не для того сюда пришли.

– Где тут директор – то?

Дверь с табличкой «Директор» мы нашли этажом выше. Секретарши ему по рангу не полагалась. Я постучал по двери, и мы вошли. За столом, около стены украшенной грамотами и фотографиями, сидел мужик несколько моложе тех, какими мы были не так давно и сильно старше нас нынешних.

– Здравствуйте.

– Здравствуйте, молодые люди…

Он остался седеть, показывая, что занимается делами и тратить время на гостей не собирается. Пару секунд он смотрел на нас и тут же на лице его появилось выражение скуки.

– Мы бы хотели…

– Я уже догадался, – невежливо перебил меня он. – Вас трое, а значит все вы пришли, чтоб записаться играть в вокально – инструментальном ансамбле. Я угадал?

Пришлось кивнуть.

– Поздно, – продолжил он. – У нас уже шесть составов! Некуда уже… Вон слышите?

За стеной, приглушённо звучала «Шизгара». Он кивнул в ту сторону и вернулся к бумагам, показывая, что разговор закончен и нам следует уйти в неизвестность. Не тут же было.

«Ах ты, паразит, – подумал я. – А вот я тебя сейчас…»

– Не любите вы современной музыки…

Он отложил в сторону ручку и поднял взгляд на нас. Удовольствия в этом взгляде не читалось. Устал человек руководить самодеятельностью. То, что он сказал в точности подтвердило мои мысли.

– Тут нет места любви и нелюбви. У меня ДК место работы. Я всем этим руковожу… У меня отчетность и нет необходимости в седьмом ВИА…

Он посмотрел на висевший сбоку на стене лист ватмана с какими – то таблицами, кивнул.

– Да точно. Седьмым… Так что увы – нет. Вон если бы вы народными танцами захотели заниматься…

Директор показал наверх, где продолжали грохать чьи – то башмачки. Только теперь оттуда доносился дробный перестук, словно горох сыпался.

– В этом случае я вас с большим удовольствием бы принял… Мальчиков в танцевальных группах нам всегда не хватает.

Разговор превращался в балаган и это следовало прекратить. Очень серьезно глядя ему в глаза, я объяснил:

– Да мы, вообще – то не учиться к вам пришли, а, напротив. Учить…

– Да? – деланно удивился хозяин кабинета. – Не слишком ли вы молоды, молодые люди?

Он нас не видел и не понимал. Нужно было сломать разговор, чтоб он увидел в нас равных. Я вытащил из кармана металлический рубль, подвинул его в воздух и подхватив, положил его на стол перед хозяином кабинета. Он с интересом посмотрел на монету.

– И?

– А давайте на этот рубль поспорим, что мы играем лучше, чем все ваши ансамбли?

Он не ответил и мне пришлось добавить.

– Может быть даже все вместе взятые?

Я своего добился. Он посмотрел на меня другими глазами.

– Мы не пришли учиться, – мягко продолжил я. – Мы пришли играть… Деньги зарабатывать. Вам ведь наверняка нужны те, кто может играть?

Слово «может» я произнес с напором.

– Танцы, свадьбы… Ну, вы понимаете…

В его взгляде появились интерес и понимание. Все, что я сказал, означало живые деньги. На похоронах рок-группа играть не будет, а вот танцы, свадьбы, юбилеи… И на все остальном – пожалуйста.

Он смотрел на нас оценивая. Я был уверен, что тот захочет попробовать нас «на вкус». Его ведь это ни к чему не обязывало и ничем не грозило. И рубль для него не деньги. Если не получится – посмеётся, зато если получится…

– Молодость, это не недостаток, – заметил Никита. – А достоинство…

– Ну, хорошо, – поднялся хозяин из – за письменного стола. – Идите за мной…

Мы вышли из кабинета и направились в зал, где продолжал репетировать ансамбль. Директор первым, а мы – малость поотстав. Глядя на графики и фотографии в коридоре, на которых отражалась бурная культурная жизнь Дома Культуры, я негромко просил у ребят:

– Вы «Шизгару» сейчас потянете?

Друзья переглянулись.

– Ну…. – с сомнением протянул Сергей. – Настроение нужно.

– Надо чтоб появилось. Представьте, что за деньги играем. Собственно, так ведь оно и есть. Если получиться себя показать, то можем уже сегодня решить все проблемы с репетиционной базой…

Войдя в зал, мы остановились в дверях, дав возможность директору, поднявшемуся на сцену, поговорить с музыкантами. Они были малость постарше нас и, наверное, поэтому посматривали в нашу сторону с превосходством.

– Ну, давайте, – крикнул директор. – Покажите нам, что можете…

– Момент…

Мы поднялись на сцену… Рампа, цветные фонари… Багровые портьеры… Колонки, шнуры и запах пыли мастики… Знакомый запах. Я помнил его еще с институтской молодости.

Сергей поерзал, устраиваясь за барабанами. Установка тут оказалась простенькая. Проще той, на которой он стучал в пионерлагере. Кто – то из умельцев приклепал к одной из тарелок цепочку. И гитары нам достались не самого высока класса, правда одна из них оказалась «Музимой». По нынешним временам вполне приличная гедеэровский инструмент. Ну что ж… Как говорится «Сойдет для сельской местности…»

– Ну что?

Никита постучал пальцем по микрофону, оглянулся на меня. У нас за плечами уже были почти два десятка концертов и уверенность в себе. Ну и драйв… Ну и рубль, конечно, хотелось бы выиграть… Я подмигнул товарищам.

Хорошая песня сама себя показывает и продаёт… Нам хватило пары куплетов. Того, что мы выдали хватило чтоб сравнить нас с другими.

Вокал, разумеется, был мужской, но Никита не подвел.

Весь первый ряд смотрел на нас с интересом. Этот интерес был понятен – я играл «Шизгару» так, как её играли сами «Shocking Blue», а не как удалось подобрать по звуку.

Директор оказался удивлен не меньше музыкантов. Я усмехнулся ему как равному – ну никак мне не удавалось убедить самого себя в том, что я теперь не пожилой, а молодой человек– и сказал:

– А это персонально вам…

И, кашлянув, начал:

– «Когда простым и нежным взором…»

В этом, школьном, возрасте джаз я не понимал и не любил, но со временем понял, что и там имеется масса замечательных мелодий и песен. А «Дружба» Вадима Козинцева– стала одной из самих любимых. Мы не играли её (пионеры этот шедевр попросту не смогли бы оценить), но ребята не повели. Никита пробежался по грифу бас гитары, поддержав меня простеньким аккомпанементом и Сережа постучал в сильную долю.

На лицо директора приятно было смотреть. Нам хватило бы и одной «Шизгары», но мне хотелось бы показать широту нашего репертуара. Директор уже понял разницу между уровнем нашей игры и теми, кто слушал нас в зале. Я не напрасно рисковал своим рублем. Нужно было показать, что мы серьезнее его шести составов, и даже может быть ближе по психологии к нему, чем те, другие.

Кажется, нам это удалось.

– Ладно, – вполне довольным тоном сказал он. – Станете седьмым клубным ВИА. Подумайте над названием и репертуаром…

Из ДК мы вышли с сознание выполненного долга.

– А рубль – то он так и не достал… Зажилил.

– Это хороший знак, – сказал я. – Значит он к деньгам относится бережно и умеет зарабатывать. Из такого хороший менеджер может получиться.

Достав свой, не проигранный, рубль, я направился к бело – голубому киоску с мороженным и купил три пломбира. Позвенев в кулаке сдачей сказал:

– Унизительно это. Копейки считать…

– Ничего. Путь мы вроде как нашли. Теперь давайте с него не сбиваться.

Никита энергично подтвердил.

– Точно! Теперь не потеряемся!

Но вот Сергей почему – то промолчал. Наш друг был непривычно задумчив. Он словно прикидывал тут ношу, которую мы хотели навалить на наши плечи.

– Ты что, Сереж?

Сергей негромко, словно сам с собой разговаривал, сказал.

– Серьёзные рельсы? Прямой путь?

– Думаю да.

– Ну раз мы не перед пионерами играть будем, а перед всем миром, то давайте подумаем – не мало ли нас? Все – таки трое…

– А Хедрикс? – Вскинул голову Никита. – У него трио было!

– Ну так я – то точно не Хендрикс. Думаю, что никто из нас никак не Хендрикса не потянет…

Я с искренним сожалением вздохнул. Прав был Сергей. Прав…

– И еще один момент, – продолжил Сергей. – Тут у нас в моде массовость. Помнишь, сколько в «Веселых ребятах «было?

– Есть, а не было.

– Точно. Там только с дудками – скрипками человека четыре, я уж не говорю про гитаристах. А нас всего трое…

– Ну и что? Все бросить что ли?

– Да я не об этом. Я к тому, что общем если попадутся нам один – два приличных музыканта давай возьмем.

Он, задумчиво посмотрев на вафельный стаканчик, откусил и продолжил:

– Девицу бы…

Никита посмотрел на него с подозрением и жестом вреде как в воздухе гитару огладил, обрисовывая фигуру солистки.

– Я имею ввиду солистку найти нужно, – сделав невинные глаза объяснил Сергей. – Женский вокал – это клево.

– Ого! Старое слово вспомнил!

– Третьего гитариста надо найти или хорошего клавишника…

– Поймать пионера около музыка иной школы и…

Я с угрозой покачал кулаком.

– …вырастить из него достойного музыканта.

– Нет. Найти того, кто научную фантастику читает, наплести ему всякого про будущее и пообещать, что он вместе с нами войдет в Историю музыки.

– Глупости это все. Давайте по – деловому. Лучший вариант найти девушку с музыкальным образованием, и чтоб умела играть на фоно и скрипке…

– Не слишком ли многого хочешь?

– Нет. Нормально… Она же нам нужна? Нужна. Значит найдем… Не самый сложный вопрос, между прочими… Занимался, ну, когда в Райкоме партии работал, выборами. Все, кому следовало попадали в депутаты автоматом, а потом, для того, чтоб социальный срез общества был представлен во власти самым полным образом, приходилось изворачиваться… Например, найти женщину, рабочую, многодетную, со средне – специальным образованием… И чтоб оказалась внимаемой.

Я лизнул подтаивавшее мороженное.

– Так что это все вопрос времени. Вот мы станем поизвестнее, так к нам народ сам потянется…